"Свиток благоволения" - читать интересную книгу автора (Тренейл Джон)

Глава 4

Очередной порыв ветра, поторопил Константина Прошина с раскуриванием любимой пенковой трубки, но курильщик был человеком по натуре терпеливым. Да и в конце концов выдался денек отдыха, так что торопиться не было нужды. Укрытая полой шведского пальто старая зажигалка «Зиппо» наконец сработала. Он прислонился спиной к одной из трех высоких сосен, возвышавшихся над скромной могилой Бориса Пастернака, расположенной сразу возле церкви в Переделкино, и раскрыл «Доктора Живаго» в издании «Пингвина», испустив довольный вздох. Читая, Прошин частенько отрывал взгляд и в течение нескольких секунд смотрел на надгробный камень. С того места, где он устроился, надписи не было видно, но он знал, что там написано «Борис Пастернак. 1890–1960». Прошину нравилась эта надгробная надпись – этого, как он считал, было вполне достаточно. Хотя стояла только ранняя весна, кто-то положил нарциссы и тюльпаны на холмик. Прошину нравилось и это. Он поплотнее завернулся в теплое пальто и вернулся к английскому тексту. Порученец генерал-майора Крабикова, молодой осведомитель по фамилии Орлов, обнаружил человека, которого искал, сидевшим теперь на пне в глубокой задумчивости, и несколько мгновений удивленно смотрел на него. Неужели это тот эксперт, что так им нужен? Вот уж наверняка в таком субтильном человеке, похожем на эльфа из сказок, не может гнездиться мощный разум. Но тут Прошин поднял голову и посмотрел вверх: Орлов увидел четкий профиль, словно ловко сложенный из частей головоломки. Сощуренные глаза Прошина смотрели уверенно; когда он пошевелился, каждый член его гибкого тела пришел в движение и тут же снова застыл в неподвижности. Орлов отпрянул назад, подспудно сообразив, что личность эта «мощнее», чем кажется на вид.

– Константин Прошин, – тихо обратился он, хотя вокруг никого кроме них двоих не было.

– И кому это он вдруг понадобился? – Голос сидевшего прозвучал неестественно легко, как будто человек произнес какую-то шутку. Он и засмеялся в подтверждение своей фразы.

Смех интеллектуала, раздраженно подумал Орлов.

– Вас разыскивают. Не важно кто.

– Но мне-то важно. – Прошин вернулся к своей книге, намеренно продолжая сидеть спиной к шпику, смотревшему на него мутным взглядом.

Орлов переминался с ноги на ногу.

– Вас разыскивает босс, – наконец выдавил агент с кислым видом.

– Какой босс? – Прошин адресовал свой вопрос книге, что держал в руках, но Орлов догадался, о чем спрашивает Прошин.

– Генерал-майор Крабиков… и быстро! – Если Орлов и хотел привлечь внимание эксперта криком, то его ждало разочарование: Прошин ткнул пальцем в страницу, пробежал ее до конца, вложил закладку и только тогда поднялся.

Орлов наблюдал за этой намеренной демонстрацией безразличия с нараставшей яростью. Он решил, что Прошин уже достаточно поразвлекся на сегодня. Когда эксперт вознамерился пройти мимо Орлова, шпик выбросил ногу вперед. О том, что произошло вслед за этим, не предупреждали инструкции КГБ. К своему удивлению, Орлов почувствовал, что его правая рука наполовину выдернута из сустава, – в следующее мгновение мир описал круг, центром которого послужил могильный камень Пастернака. Затылок Орлова коснулся земли одновременно с копчиком. К счастью, весенние дожди увлажнили и смягчили почву, иначе Орлов мог бы и не подняться. Прошин сунул книгу под мышку и, нагнувшись, протянул Орлову свободную руку, чтобы помочь бедняге встать. Шпик, неправильно расценив этот жест, торопливо отполз прочь. Прошин покачал головой и вздохнул:

– Ну что ж, вставайте сами. Где ваш генерал-майор?

Орлов, постанывая, поднялся на ноги и направился к церкви. Прошин пошел за ним с ухмылкой на лице, которая, казалось, дробила его лик на две части каждый раз, когда он отмечал, что навязчивый попутчик пугливо оглядывается вокруг. Рядом с изгородью, призванной «защищать церковь от актов вандализма», стоял припаркованный черный «ЗИЛ».

По жесту Орлова Прошин открыл заднюю дверцу и сел в машину.

Он утонул в сиденье из мягкой коричневой кожи, которая приятно попахивала табаком и достатком. Похоже, сегодняшний день обещает быть очень неплохим.

– Константин Прошин? – Голос принадлежал высокому, хорошо сложенному мужчине, чьи водянистые глаза за стеклами очков, грубые крестьянские руки и намеренно холодное выражение лица создавали впечатление, что он чем-то болен. На нем был явно дорогой синий костюм, ногти обработаны маникюршей, серебристые волосы в безупречном порядке – парикмахер определенно потрудился как следует.

– Да. Генерал-майор Крабиков?

Мужчина, сидевший рядом с Прошиным, не ответил. Вместо этого он поднял трубку внутренней связи и пробормотал только одно слово: «Поехали».

Они ехали долго; Прошин решил, что они просто кружат. Спустя некоторое время, однако, машина свернула с шоссе и двинулась по грунтовой дороге между плотно посаженными елями, березами и соснами. Внезапно дорогу перегородил красно-белый шлагбаум. Охранник в форме проверил пропуск Крабикова, сделал пометку в своем кондуите и махнул рукой. У Прошина не было времени, чтобы разобраться, куда они попали. Гравийная подъездная дорожка, трехэтажная дача, большие напольные греческие вазы с остатками засохших цветов… И вот он уже поднимается по широкой лестнице к темным двустворчатым дверям с заклепками. Внутри оказалось темно и пыльно. Прошин не сумел подавить першения в горле и начал кашлять. Тут он заметил, что Крабиков с кем-то разговаривает. Силуэт был едва виден в полумраке.

– Вам нравится?

– Я удивлена, видя здесь это. – Голос женщины, мелодичный, но несколько пронзительный, заинтересовал Прошина.

Дама явно слишком старалась произвести впечатление. Тут приступ кашля у Прошина прошел, зрение прояснилось и он увидел большой портрет Сталина, написанный маслом, висевший на дальней стене холла. Прошин потер глаза в изумлении. Секунду спустя он сообразил, что Крабиков и женщина говорят по-английски, и превратился в слух, рассматривая других гостей генерала.

Перед Прошиным стоял, заложив руки за спину и глядя на портрет, крепко сбитый мужчина. Прошин сразу признал в нем американца: эти слаксы с искрой и острыми, как лезвие ножа, складками, синий блайзер, копна волос, высверк золота на мизинце – все указывало на человека из-за океана. Женщина стояла в профиль к Крабикову, уже не проявляя ни малейшего интереса к самодовольному тирану, изображенному над ее головой, а сосредоточившись на изучении лица одного из его сегодняшних преемников. Ей за сорок пять, и она похожа на хозяйку гостиницы, решил про себя Прошин; а может, и особая секретутка, из тех, что служат в любом положении, будь то горизонтальное или вертикальное, но только самым высокопоставленным шишкам. На ней был черный, сшитый на заказ костюм поверх белой блузки со стоячим крахмальным воротником; туфли простого фасона на низком каблуке, а нейлоновые чулки почти не заметны на ее несколько полноватых ногах; волосы, уже поседевшие, но когда-то явно соломенного цвета, аккуратно зачесаны назад. Да, и еще один штрих… раз уж ее волосы когда-то отливали золотом, то наверняка и лицо ее некогда было очень привлекательным, отметил Прошин.

– Забавно, – с улыбкой сказала она Крабикову, – но я представляла вас несколько старше.

– Да и ваши фотографии вряд ли правдивы. Я не был готов к встрече с такой красавицей.

– Что касается меня, то я не была готова к подобной галантности.

– Или к куртуазности. А это, – Крабиков взглянул через плечо, – Константин Прошин, наш вклад в пикник. Прошин, перед вами Кэтрин Палмер, помощник директора по планированию из Центрального разведывательного управления; а также Джин Сэнгстер из советского отдела ЦРУ – этакое уникальное бюро или отдел специальных операций… так, что ли, вы это сейчас называете?

Сэнгстер поклонился, ироничная улыбка скользнула по его губам.

– Здесь довольно прохладно. Давайте выберем местечко поудобнее.

Крабиков направился в гостиную с тремя французскими окнами, задрапированными плотным тяжелым бархатом. Сэнгстер и Палмер устроились на огромном красно-золотом, украшенном кисточками диване. По знаку Крабикова Прошин сел напротив американца, стараясь держаться в тени. Сам генерал остался подле высокого камина и тщательно откашлялся:

– Председатель Казин приносит свои извинения. Конечно, он хотел бы присутствовать здесь…

– Стало быть, он еще не умер? – спросила дама.

Крабиков невольно поморщился. Прошин догадывался, что генерал не желает потерпеть поражение, упражняясь в остроумных парированиях, но пора было переходить к деловому разговору.

– Нет, он еще не умер, – сухо подтвердил Крабиков.

– Так где же он? Наверху?

– Не так уж важно, где он. – Крабиков вынул пачку сигарет и закурил. Он не стал тратить время и интересоваться у американцев, курят ли они. Ему были досконально известны их привычки, так же как и они знали о его привязанностях. – Самое важное то, что мы делаем общее дело, не так ли?

Прошин напрягся. Так, значит, это совещание между архангелами ЦРУ и КГБ и на повестке дня заключение какой-то сделки!..

Женщина беззаботно кивнула, и Прошин восхитился ее манерой держаться. Эта дама обладала отменной выдержкой, вот это да!

– Ситуация мрачная, – продолжал Крабиков. – За прошедшие три года мы можем гордиться нашими совместными шагами к миру. Ограничение вооружений, нулевой ядерный вариант в Европе… Не стоит все это перечислять.

– А я думаю, стоит, – возразила Палмер. – Мы считаем, что фронт борьбы остался. Гласность и тому подобное – это же просто продолжение войны иными средствами.

– Тогда почему же вы здесь?

Палмер не ответила.

– Уверяю вас, клянусь: мы не сбивали этот спутник!

– Вы обладаете соответствующей технологией.

– Думаю, что да, хотя…

– Больше ни у кого ее нет. То есть кроме нас.

– А Китай?

– А, ерунда! О, простите, генерал, но Китай мы исключаем. У них нет даже примитивной технологии. Восемнадцать месяцев назад они прислали делегацию в ливерморскую лабораторию для обсуждения вопросов по видам лучевого оружия. Я читала наш отчет: китайцы все еще живут в каменном веке.

– Если вы считаете, что мы способны обманывать вас, если заявляете, что гласность и тому подобное – это розыгрыш, то почему же вы не допускаете то же самое со стороны Пекина?

– Знаете, похоже, вы в чем-то правы. Но как быть с остальными доказательствами?

– Что вы имеете в виду?

– Мы засекли вспышку энергии с вашего «АСАТа». – Палмер вскинула голову. – Ведь вот в чем дело, генерал. У вас есть спутник-убийца. Он произвел выстрел. Наш спутник разрушился спустя миллисекунду. Что вы скажете по этому поводу? Это тупик.

Прошин жадно вслушивался в перепалку. И когда наступило молчание, он обнаружил, что Сэнгстер изучает его. Прошин встретился с ним взглядом и встрепенулся. С чего это вдруг американец улыбается ему? Улыбка не сходит с его лица…

– Ладно, хорошо. – Крабиков отошел от камина, чтобы стряхнуть пепел в медную тарелочку. – Кажется, обсуждать больше нечего. – Он помолчал. – Мне вызвать вашу машину?

– Давайте-ка прежде обсудим ваше предложение.

– Вы находите его заслуживающим внимания?

– Я считаю, оно может служить отправной точкой. Вы приглашаете одного человека из моей команды поработать бок о бок вместе с вашим Прошиным и попробовать доказать, что этот спутник сбили китайцы, – Палмер огляделась в раздражении, чтобы понять, почему это тут так носятся с Прошиным. Этот человек как-то странно выглядит: глаза навыкате, быстрые, нервные движения рук – все это раздражало ее. – Вы его не предупреждали? – недоверчиво спросила она Крабикова.

– Нет, пока вы сами не будете столь любезны ввести его в курс дела.

Палмер пожала плечами.

– Нет, серьезно, генерал. Когда мы прислали вам приглашение посетить Пентагон, не показалась ли вам – первое – подозрительной эта затея, и – второе – не возникала ли мысль… какого черта, почему бы не попробовать прокатиться в их телеге? Я хочу сказать, использовать шанс и увидеть все изнутри.

– Минуту! – Крабиков вскинул руки вверх. – Вы только что сделали публичное обвинение. Пока вы не возьмете свои слова обратно, наши уважаемые посланцы должны быть отозваны для консультаций. И с этого момента события начали бы развиваться стремительно. Если бы мы сочли, что именно вы уничтожили один из наших спутников, мы бы рассматривали это как враждебный акт, требующий ответных действий.

– Звучит весьма неприятно.

– Да еще плюс нюансы, на которые я хотел бы обратить ваше внимание. – Голос генерала звучал резко и натянуто. – Дело в том, что проблема слишком серьезна, чтобы мы могли отдать ее на откуп политиканам и дипломатам. Мы должны разобраться в этой кутерьме сами с помощью обычных средств, которыми пользуются наши спецслужбы. Я думаю, в данный момент я смог бы доказать, что именно китайцы сбили злополучный спутник. Сложность в том, что ЦРУ не хочет верить ни единому доказательству, когда оно предъявляется Советским Союзом.

– Для чего мы и пригласили Прошина и Сэнгстера?

– Вот именно. Им предстоит работать в одной команде, прикрывая друг друга, и в условиях постоянного самоконтроля.

Палмер некоторое время хранила молчание. Затем села, не сгибая спины, скрестила руки на коленях и спросила, не сводя глаз с генерала:

– А почему именно сейчас?

– Что сейчас?

– В прошлом было множество возможностей, когда мы приветствовали бы подобный подход. Но вы ни разу ими не воспользовались. Почему же именно сейчас вы решили так поступить? Не связано ли это каким-то образом с вашим плохим урожаем зерновых в этом году?

Крабиков недоуменно пожал плечами:

– Может быть. Я не занимаюсь вопросами политики. Вы не хуже меня знаете факты: эта проблема осложняется с каждым часом. Цены на акции падают, стоимость сырья и драгоценных металлов становится астрономической, доллар колеблется. Одним словом, сейчас в мире стало хуже, чем в тысяча девятьсот восемьдесят седьмом году. А почему? Да потому что считается, будто прошедшие три года были прожиты впустую… и возвращается холодная война.

– А вам нужно зерно. То есть пшеница. И вы в ней страшно нуждаетесь.

– Если вы так считаете, мадам… – Сарказм в этом «мадам», сопровождаемый церемонным поклоном, задел Палмер за живое.

– Да, я так считаю. Я также заявляю, что у вас нет никаких доказательств, ни малейших, будто Китай причастен к этому оскорблению. А потому скажите мне, какие у вас аргументы?

Крабиков кивнул в сторону Прошина:

– Спросите у него.

Палмер энергично крутанулась в своем кресле, словно желая дать понять Прошину, что она – вся внимание:

– Господин Прошин, прошу вас!

Прошин страдальчески взглянул на Крабикова.

– Случай с китайским «Боингом-семьсот сорок семь», – отрывисто бросил Крабиков.

Глаза Прошина расширились от изумления.

– Наши компьютерные графопостроители, – запинаясь, начал он, – были настроены на слежение за китайскими космическими объектами и выявление каких-либо необычных явлений, с ними связанных.

– Дальше…

Прошин колебался секунду, но затем продолжил.

– Может быть, в этом и не было ничего особенного, только один из наших разведывательных спутников как раз пролетал над северо-восточным Китаем в момент той атаки. Мы обратили внимание прежде всего на нее, так как для нас особый интерес представлял район расположения двадцать третьего армейского корпуса в Харбине.

– Продолжайте…

– Камеры засекли кое-что такое, что не могло находиться в этом регионе.

– Что именно?

– Пассажирский самолет, летевший в пространстве, запрещенном для пролета таких самолетов. Это был китайский «Боинг-семьсот сорок семь-четыреста». И что еще странно, его горб имел удлиненную форму.

– Ну и что? Может, это был вариант с удлиненным верхом, а?

– Мы проверили все наши данные по Шанхайской авиапромышленной корпорации, которая занимается сборкой «боингов», закупленных за рубежом. Китай никогда не заказывал самолетов такой модели.

Палмер немного помолчала. А затем сказала:

– Все это не так уж много добавляет к общей картине, как вы считаете?

– Не знаю, – ответил Прошин. – Но его маневрирование было необъяснимым.

– Ну-ка, ну-ка, подождите. Мы впервые слышим о каких-то маневрах.

– Прошу прощения. Самолет потерял управление. Он падал вниз, входил в штопор.

– Что с ним произошло?

– Мы не знаем. К тому времени наш разведспутник уже ушел из зоны видимости. Но тут еще обнаружилась и радиация.

– Пожалуйста, поясните.

– Спектрографический анализ показал, что самолет подвергся радиоактивному облучению в то время, когда мы вели съемку. Господин Сэнгстер может взглянуть на эти снимки?

Прошин вопросительно посмотрел на Крабикова, который кивнул в ответ.

– Но они могут быть и поддельными. – Тон Палмер стал, правда, менее резким, а вид – более задумчивым. – Однако я начинаю вас понимать, генерал.

– Я рад этому. Вы разрешаете Сэнгстеру приступить? – Видя, что она уже приготовилась ответить, Крабиков поднял ладонь. – Но вначале послушайте меня. Нам известно, что вы рассматриваете это как полезное упражнение в плане сбора разведданных: заслав Сэнгстера в недра КГБ, вы надеетесь добыть ту информацию о нас, которая вам еще не известна. Но тут вы во власти самообмана. У него не будет такой возможности.

– Естественно. А вам не следует судить о других по своей мерке.

– У нас нет каких-либо мерок, мадам. Мы с вами – шпионы. Ну так как, вы разрешаете ему начать работу?

Палмер на мгновение задумалась, затем обернулась к Сэнгстеру, который спокойно сидел, впитывая происходившее вокруг.

– Похоже, что вас уже приняли, Джин.

Улыбка ее была неестественно широкой, и Прошин сказал себе: будь осторожен с ней.

Сэнгстер кивнул и взглянул на будущего партнера.

– Возможно, мы договоримся. – Его совершенный русский привел возможного сотрудника в изумление.

– Что ж, может, и договоримся, – ответил Прошин на английском.

– Прошин, введите нашего гостя в курс дела. А нам, мадам, придется прощаться.

Она поклонилась Крабикову.

– Для меня было удовольствием, генерал, встретиться с вами. Это оказалось чем-то… неожиданным. Из разряда тех событий, которые не могли произойти.

– Вот именно. Я провожу вас до машины.

Несколько секунд спустя он возвратился в пыльный зал с задумчивым выражением на лице и обнаружил своего помощника, полковника Фоменко, раскладывающим документы на столе у окна, выходившего на лужайку. Фоменко – порученцу Крабикова – было примерно сорок пять лет, и он пришел в КГБ «новой дорогой», которая пролегала через университет, где он прилежно занимался и выполнял спецзадания.

– Обычная макулатура, – проворчал он, когда шеф подошел к нему.

– Есть что-нибудь новое по спутнику?

– Никак нет. Все прошло нормально?

Крабиков изучающе посмотрел на своего заместителя. Он сам прожил последние двадцать лет, шагая по лезвию ножа. За время работы личным помощником Олега Казина, председателя КГБ, он если чему-то и научился за два десятилетия, так это искусству самосохранения. Уж Крабиков не осмелился бы спросить у Казина, все ли прошло хорошо.

– Нормально.

– И она проглотила, что ей подсунули?

– Нет. А ты думал, она поймается на удочку?

– Не совсем. Американцы всегда исходят из того, что мы для них наиболее опасные противники, даже когда мы стараемся смотреться самым дружелюбным образом.

– И это правильный подход. Мои инструкции предельно четки: сохранять фасад как можно дольше.

– Что, в свою очередь, ставит вас перед необходимостью доказать, что кто-то другой навел луч на этот спутник.

– Да, это так. Но перед тем, как мы сможем в чем-либо убедить американцев, мы должны выяснить для себя, кто же сделал это на самом деле. Тут уж не требуется фальшивая мина.

– Ну и как вы думаете, кто на самом деле сделал это? – И, не дожидаясь ответа, Фоменко продолжал: – Как вы считаете, не могли ли сами американцы устроить это? Из стремления подорвать разрядку?

– Нет, я так не считаю. Начитались вы, я смотрю, детективов Юлиана Семенова.

– Тогда кто же?

– Китай. – Крабиков снял очки и подошел к окну.

Расплывчатые воспоминания роились в его памяти, и он не мог сосредоточиться, когда Фоменко медленно проговорил:

– Вы на самом деле так считаете? Прошу меня простить, но отсюда вытекает, что все китайское руководство помешалось на стратегии разжигания войны в то время, как по нашим разведывательным данным они не могут прийти к единому мнению, какой сорт чая следует подавать во время встречи министров иностранных дел.

– Вы еще так молоды, Фоменко! Вы все выучили и обо всем позабыли.

– Я вас не понимаю, товарищ генерал. Китай – не то, что другие страны. Нет, пожалуй, возьму свои слова назад: он немного похож на Англию.

– «МИ-пять» есть и всегда была расколота на группировки; многие интригуют друг против друга, так же как и фракции правительства. Китай тоже напоминает детские ясли, полные ссорящихся между собой малышей. Так что, видите ли, я ни в чем не обвиняю китайское руководство. Не думаю, что оно в курсе того, что происходит в армии. Спутник уничтожен силами китайских военных, я в этом убежден.

– А могли ли они сделать это? – спросил ошеломленный Фоменко. – И так, чтобы никто в верхах не знал об этом?

– Вы еще так молоды… Группировки в армии, междоусобные войны… можно всю историю Китая описать этими словами, и при этом ничто важное не будет упущено.

– Но… – Порученец попытался было возразить.

– Фоменко, напомните мне одну вещь.

– Да, товарищ генерал?

– Я никак не могу припомнить… тот человек в Гонконге, ну, бизнесмен, как его звали? Вы еще обращали мое внимание на какие-то его действия за последнюю неделю.

– Отчет Александра Камнора по компаниям, которые намерены свернуть дела в Гонконге до того, как китайцы овладеют им, вы это имели в виду? Досье «Благоволение»?

– Да-да, именно это. – И Крабиков вновь принялся равнодушно рассматривать сад.

Скоро сюда придет весна; и тогда листья вновь украсят этот серый скучный маленький мир, центром которого является пустынная дача. А тогда, может быть, вновь придет подходящий момент еще раз ударить по Гонконгу, чтобы скомпенсировать потери 1988 года…

– С чего это вдруг китайским военным вздумалось сбивать спутник? – Крабиков адресовал свой вопрос оконному стеклу, но, как обычно, начальнику ответил Фоменко.

– Для того, чтоб иметь превосходство на полях сражений в случае войны. Если ты способен уничтожить спутники противника, то ты можешь ликвидировать и его командные центры, и системы связи.

Крабиков отвернулся от окна, держа очки в одной руке.

– Системы связи, – эхом отозвался он.