"Пламенная" - читать интересную книгу автора (О`Бэньон Констанс)

15

1636 год

Труппа Баллярда приобрела большую популярность. О ней прослышали не только в провинциях Франции, но и в европейских странах. В результате такого успеха последовало высочайшее распоряжение дать представление в театре при дворце Пале-Ройаль, где обычно играли только находящиеся на казенном жалованье придворные актеры.

Король Людовик XIII пожаловал Жаку ежегодное вознаграждение в пятнадцать сотен франков, при этом добавив, что его ведущая актриса – Пламенная – получит две тысячи франков в год.

Зал тесного театра каждый вечер был заполнен до отказа, и многим зрителям отказывали в местах или попросту отгоняли от входа. Стражники должны были разбираться, кто более достоин присутствовать на спектакле, а кто может выждать пару дней. Все зависело от положения в дворцовой иерархии на тот день – кто обласкан монархом, а кто в чем-то провинился.

Королевская ложа редко пустовала. Король от души награждал аплодисментами искусную игру Жака Баллярда и окидывал восхищенным взглядом откровенно приоткрытые прелести женского состава его труппы.

Пламенная заставляла говорить о себе весь Париж. Более всего обсуждались ее рыжие волосы и колдовские янтарные глаза. А то обстоятельство, что никто не знал, откуда она взялась, еще больше будоражило воображение.

В тот вечер толпа скопилась у театра Пале-Ройаль, чтобы увидеть новую мелодраму, сочиненную Жаком.

Сабина стояла за кулисами, ожидая выхода на сцену. Ее костюм сверкал бутафорским золотом, в ярко-рыжие, тщательно завитые локоны вплетены были фальшивые жемчужины.

Изабель проверила все в наряде своей питомицы до мельчайших деталей.

– Сегодня они упадут к твоим ногам, мое дитя.

– Мне это не нужно, – равнодушно сказала Сабина.

– Это потому, что ты потеряла интерес к мужчинам, которых легко завоевать. Когда-нибудь придет тот, кто победит тебя.

– Я не собираюсь участвовать в подобных сражениях.

Изабель отвела взгляд в сторону. Как бы ей хотелось, чтобы так продолжалось как можно дольше. Закончив всю сложную работу над сценическим костюмом Сабины, Изабель прикрепила алую розу к ее прическе. На цветке еще сохранились капли свежей росы.

– Ты на каждом спектакле так же прекрасна и свежа, как эта роза. В этом секрет твоего успеха. Но цветы нуждаются в воде и солнечном свете, а вдохновение – в сильном чувстве.

– Я ведь ничего не прошу у зрителей. Я только хочу, чтобы они смеялись, когда я произношу смешные слова, сочиненные Жаком, и печалились, когда мне грустно на сцене.

– Ты вложила всю свою жизнь в театр. Но твои роли – это миражи, иллюзии. Так их воспринимает толпа. Поразмысли о собственном счастье.

– Ты повторяла эти слова уже множество раз. Но нельзя обрести то, что навсегда потеряно. Мне достаточно того счастья, что я имею, – быть с тобой, Изабель, с Жаком, Мари и со своим братом.

Изабель не удержалась от поцелуя, очень осторожного, чтобы не нарушить что-либо в ее гриме и прическе.

А в зале уже гудела толпа, жаждущая появления Пламенной. В ложе, надежно скрытой пурпурным занавесом, двое английских джентльменов ждали начала спектакля.

– Твое сердце дрогнет, поверь мне, когда ты увидишь ее. Она непохожа на остальных актрис и даже на обычных женщин. – Стивен был вне себя от волнения. – Два года назад я увидел ее на сцене и… как будто был околдован. Ее улыбка, ее голос, ее смех! Теперь я имею честь числиться одним из ее наиболее приближенных друзей, которых, к сожалению, появилось множество.

– Что ж, поздравляю, – спокойно заметил Гаррет. – Я столько слышал от тебя восторженных высказываний об этой французской дамочке, что мне все это порядком надоело. Сегодня вечером я готов убедиться в правдивости твоей легенды.

– Она убедит тебя во всем. – Стивен говорил с твердой уверенностью. – После спектакля она, может быть, позволит мне представить тебя.

– Парижская актриса никогда не откажется от знакомства с английским лордом, – усмехнулся Гаррет.

Он отодвинул свой обитый красным бархатом стул в глубь ложи, чтобы как можно меньше видеть действие, происходящее на сцене. Для него фарс, разыгрываемый французскими актерами, был сущим наказанием.

– Я только мечтаю уехать из этой страны. Тем более из этой столицы «лягушатников».

– Если ты все время пребываешь в таком дурном настроении, тогда вообще зачем ты отправился в путешествие?

– По настоянию матери. Она вбила себе в голову, что я должен проветриться. Я благодарен тебе за то, что ты сопровождаешь меня, и извини, если я порчу тебе праздник. Весьма возможно, что, после того как мы вместе посетили Флоренцию, Рим и Венецию, а теперь и Париж, моя матушка удовлетворится и не отправит меня куда-нибудь на Южные острова.

– Ее светлость права, Гаррет! Ты забыл, что жизнь прекрасна и дарует нам наслаждения. Я сам недавно пребывал в подобном расположении духа, пока не столкнулся с чудом. Я рад, что ты посетил мой скромный дом, и надеюсь, что ты не пожаловался на отсутствие гостеприимства.

– Ни в коем случае. Повторяю – я тебе весьма благодарен!

– Знай, он будет в твоем распоряжении, когда бы ты ни приехал.

– Это очаровательное убежище, – вежливо похвалил дом Стивена Гаррет. – Но оно не развеет тоску, если уж она поселилась в сердце.

– Тогда подождем открытия занавеса, – шепнул другу Стивен. – Театр – великий целитель душевных ран.

Гаррет Блексорн скептически пожал плечами. Актрисы, как и женщины, выставляющие свое тело на продажу, его не интересовали.

Стивен словно прочел его мысли.

– Сними пелену презрения со своих глаз. Пламенная не такова, как ты о ней думаешь. Я не знаю, кто поселился в ней – ангел или дьявол? Она заманивает, завлекает, но остается неприступной. Дверь в ее спальню замурована наглухо.

Спектакль начался с имитации поединка двух актеров. Они были достаточно искусны в фехтовании, удары шпаг высекали искры и вызывали охи и ахи публики.

Внезапно женщина, героиня этого спектакля, выскочила, словно подхваченная порывом ветра, на сцену. До момента ее появления Гаррет откровенно скучал. Актеры были хороши, но особого интереса у него не вызывали.

Вся публика вздохнула разом. Шелест пробежал по рядам. Актрисе не аплодировали, напряженное молчание было более высокой оценкой ее таланта и мастерства. Она сверкала золотом своего костюма среди отраженных зеркалами огней. Рыжие волосы венчали ее голову пламенной короной.

Это была Пламенная!

Невольно Гаррет подался вперед, но не утерял своего скепсиса.

– И это ваш парижский эталон красоты? В Англии я знаком с более эффектными красавицами.

Но Стивен его не слышал. Он впился взглядом в предмет своего обожания. Его губы беззвучно что-то шептали.

У актрисы был низкий музыкальный голос и прекрасная дикция, движения ее были грациозны и легки. Она двигалась по сцене, как невесомая богиня, созданная не из грубой материи, а из золотистых солнечных лучей.

Гаррет, наиболее равнодушный зритель из всех присутствующих в зале, разглядел белизну ее гибкой шеи и открытых декольте плеч, контрастирующую с золотом платья, как лунный свет с солнечным. Он поставил это в заслугу искусным осветителям, которые, вероятно, были мастерами своего дела.

Помимо своего желания он стал следить за ходом действия пьесы. Слова других актеров гасли, словно в вате. Вся труппа работала на героиню спектакля, а она умела сосредоточить на себе внимание публики. Гаррет догадывался об этих хитрых театральных приемах. Где было надо человеку, умело дирижирующему спектаклем, Пламенная вздергивала вверх свою изящную головку, ее нежные губы, ярко накрашенные, растягивались в улыбке, а глаза, казалось, встречались взглядом с каждым, кто смотрел на нее. Она принадлежала ему, одному-единственному зрителю, и в то же время всем.

– Кто она? – воскликнул Гаррет, не отдавая себе отчета, что произнес эту фразу очень громко, причем в мертвой паузе.

Уважение к Пламенной было настолько велико, что на него даже не зашикали. Откликнулся только один Стивен. Он обернулся, бросив на друга торжествующий взгляд.

– Никто не знает ее настоящего имени, даже я. Надеюсь, ты изменил свое мнение о ней и захочешь, чтобы я тебя ей представил после спектакля?

– Да, – согласился Гаррет, признавая свое поражение.

Стивен не был удовлетворен уступчивостью друга.

– Согласись, что на английской земле не расцвел еще такой дивный цветок.

– Не спорю, что издали она смотрится великолепно, но, если с ней заговорить, любого может постигнуть самое глубокое разочарование. Так случается сплошь и рядом.

– Ты слишком циничен, Гаррет. Я не уверен, что она поддастся твоему очарованию, хотя за тобой, по слухам, тянется длиннейший шлейф любовных побед. Ее мало интересуют кавалеры, охотники до любовных утех. Она проводит все свое свободное время с младшим братом.

Гаррет обвел взглядом театральный зал. Король Франции из своей ложи посылал воздушные поцелуи в сторону сцены, предназначенные для ведущей актрисы.

– Король тоже в числе ее поклонников?

Стивен не мог не уловить неприязнь, сквозившую в голосе своего приятеля.

– Она принимает от него знаки внимания, но ты зря думаешь, что она является одной из его любовниц. Эта женщина придерживается принципов высокой морали.

– Для моих ушей это звучит странно. Актриса с моральными принципами?

– Не произноси подобных слов в Париже. Иначе нарвешься на вызов на дуэль. Она чиста, как ангел.

– Зачем же она взяла такое сценическое имя – Пламенная? Оно наталкивает мужчин на весьма скабрезные мысли. Оно никак не вяжется с ангельским обликом, который ты мне обрисовал.

– Сцена имеет свои законы. У актрисы, чтобы иметь успех, должны быть темпераментные поклонники, выкрикивающие ее имя, словно делая ставку на бегах. Но она этих молодых шалопаев и близко к себе не подпускает.

– Пламенная, – в задумчивости произнес Гаррет. – Что же кроется за этим псевдонимом?

– Ты можешь узнать это сегодня. Мари Баллярд празднует свой день рождения… Я приглашен и могу, естественно, привести с собой друга. Пламенная украсит своим присутствием вечер.

– Я бы хотел посмотреть на этого ангела вблизи.

– Она-то ангел, но двое мужчин были тяжело ранены на дуэли из-за нее.

– Что-нибудь еще тебе известно о ней?

– Она живет со своим юным братом Ричардом на вполне фешенебельной улице Габриэль. К себе домой она приглашает только самых близких друзей.

– И в ее жизни нет никакого мужчины?

– Нет. Есть подозрения, что мальчик, которого Пламенная называет своим братом, на самом деле ее сын, но я в это не верю. Ходят слухи, что она родом из очень знатной семьи, некоторые считают, что Пламенная имела связь с каким-то принцем крови, который и является отцом ее сына. Якобы она порвала с принцем и теперь скрывается от него. Одно очевидно, что король от нее в восторге и осыпает ее милостями.

Гаррет посмотрел на королевскую ложу.

– Я могу понять ее положение. Ей приходится отвечать взаимностью этому щеголю. Ведь она находится под его покровительством, а значит, и целиком в его власти.

– Нет, это не так, Гаррет. Зачем ей король, когда ее обожают больше, чем короля? После каждого представления ей дарят роскошные букеты, в которые вложены драгоценности. Однажды влюбленный в нее датский принц предложил приобрести для нее дворец. Она оставляет себе цветы, а все подарки с извинениями возвращает обратно щедрым дарителям.

– Ты уже утомил меня восхвалениями этой столь достойной особы. Тебя-то самого удовлетворяет роль всего лишь ее друга? Я как-то не представляю тебя в подобной роли.

– Сегодня вечером ты побываешь в ее доме, в тесном кругу избранных. Радуйся такой возможности. И это произойдет именно потому, что я ее верный, преданный друг.

Изабель отогнула уголок занавески и разглядела вереницу карет, выстроившихся по всей улице Габриэль. В Париже она поселилась вместе с Сабиной и Ричардом. Наконец-то она обрела то, о чем мечтала, – семью и дом.

– Сабина! Кажется, что весь Париж пожаловал сегодня к нам. Обрадует ли это Мари?

– Конечно. Особенно, если сам король Людовик почтит своим присутствием наше жилище. А я думаю, что это произойдет.

Изабель вернулась к Сабине и принялась зашнуровывать на ней платье. Это был пышный наряд с широкими белоснежными лентами из атласа, обильно украшенный жемчугом на груди и рукавах. Высокий воротник достаточно скромно прикрывал шею, с которой спадал на золотой цепочке драгоценный материнский медальон, выкупленный Жаком по поручению Сабины у добросердечного ювелира из Дувра.

– Пожалуйста, Изабель, спускайся вниз и встречай гостей, а я загляну к Ричарду пожелать ему спокойной ночи.

Старуха кивнула.

– Только не оставляй меня надолго одну в обществе столь красивых молодых людей… Они явились, чтобы увидеть тебя, а не мою сморщенную физиономию.

Сабина в последний раз оглядела свою прическу.

– Больше всех радуется празднику Мари. Она волнуется, как ребенок.

Сабина вышла из гардеробной и направилась в комнату Ричарда. Свернувшись калачиком на постели, он читал при свете одинокой свечи массивный фолиант. Сабина забрала у него книгу и взглянула на заглавие – «История Англии».

– Это так интересно! – воскликнул он. Его глаза горели от возбуждения. – Оказывается, я и так много знаю про нашу Англию. И многое помню.

Она улыбнулась и присела рядом на краешек кровати.

– Ты был так мал, когда мы покинули страну. Вряд ли у тебя сохранились какие-то воспоминания.

– Запахи! Например, запах дождя весенним утром. Или вид холмов, покрытых цветами. А еще запах конюшни и кожаной сбруи…

В девять лет Ричард рос очень быстро и становился все более похожим на своего отца. Во всяком случае внешне, а не по характеру. Он не был суров и настойчив, как его отец. В нем, наоборот, ощущались мягкость, доброта и открытость всем радостям жизни. Можно было только пожалеть, что он проводит столько времени в уединении, без друзей и свойственных мальчикам его возраста развлечений.

Сердце Сабины больно защемило, когда он произнес печально:

– Я пытался вспомнить, как выглядел мой отец, но его облик так неясен, так зыбок. Я как-то услышал, что ты говорила о моей няне – Tea. Ее я совсем не помню. Это плохо?

Она наклонилась и поцеловала его в лоб.

– Ты не виноват. Просто тебе было слишком мало лет. Когда-нибудь я расскажу тебе все о нашей жизни в Англии.

Сабина поднялась, прошла по комнате и плотно задвинула занавеси на окнах.

– Не читай долго при таком свете. Это вредно для глаз.

Она усмехнулась про себя, вспомнив, что то же самое не раз говорила ей Tea. Ричард вновь погрузился в книгу. Сабина тихонько удалилась, прикрыв за собой дверь.

Ричард заставил ее обратить свои мысли в этот вечер к далекой Англии и почувствовать тоску по родному дому.

Она все бы отдала, чтобы вдохнуть аромат цветущих лугов возле Вудбриджа и подняться по мраморным ступеням в главный холл любимого ею замка. Но сейчас она заставила себя не думать об Англии. Зачем размышлять о несбыточном? Вудбридж превратился в призрак и населен теперь только призраками, которые никогда не оживут.