"Жемчужина гарема" - читать интересную книгу автора (Мейсон Конни)

12

Линареты и башни Константины четко вырисовывались на горизонте, хотя сам древний город находился еще в нескольких часах езды. Это была неприступная крепость, которую охраняли прорезанные бойницами стены высотой в тысячу футов. С трех сторон город ограждала река, текущая в глубоком ущелье, а с четвертой он соединялся с равниной лишь узким перешейком. Город уступами располагался на отлогом плато. Криста издалека видела нагромождение домов, многие из которых нависали над бездной ущелья, и казалось, они так ненадежно укреплены на камне, что порыв ветра без труда скинет их в пропасть. Удивительным казалось и то, что постамент, сложенный из рыхлого известняка, выдерживает такой груз, однако город стоял на нем уже много веков.

Этот поразительный город окружали возделанные поля, оливковые рощи, лесистые холмы. В Константину можно было попасть только через четыре арки в каменных стенах.

Под палящим африканским солнцем янычары капитана Хаджи вошли в город. Во главе отряда ехал сам капитан, следом за ним женщины в сопровождении четырех солдат. Ахмеда везли отдельно, и Криста не могла его видеть.

Она смотрела по сторонам и видела множество сияющих ослепительной белизной дворцов и храмов, которые, казалось, стояли на плечах друг у друга. По мере приближения к центральной части города улицы все круче уходили вверх, и вот наконец перед глазами Кристы оказался касбах, центральная площадь, на которой стоял дворец бея.

Еще раньше, когда они двигались по извилистым улочкам, Криста обратила внимание на то, как странно одеты некоторые люди. Элисса объяснила ей, что это дервиши, святые, которые живут только подаянием. А когда Криста указала на женщину в нелепо крошечных туфельках с высокими каблуками и в остроконечном головном уборе, похожем на бумажный колпак, с которого свисала белая шелковая вуаль, закрывавшая ее тело до пят, Элисса сказала, что эта женщина — еврейка и что евреев в Константине очень много.

Их провели через узкие боковые ворота дворца, и они оказались в залитом солнцем внутреннем дворике, вымощенном мрамором и засаженном лимонными и апельсиновыми деревьями и окруженном галереей с разноцветными колоннами. Криста подумала, что бей и его наложницы, должно быть, проводят здесь дневное время, пока не спадет жара. Высокие стены полностью защищали этот райский уголок от уличной пыли и шума. Узкая улочка, по которой они только что шли, гудела от шума, а здесь слышались только плеск фонтана и шелест листвы. Капитан Хаджи и солдаты куда-то исчезли, и женщины остались одни, полные неуверенности и страха перед будущим.

От одной из мраморных колонн отделилась гигантская мужская фигура. Его кожа была черной и блестящей, как полированное черное дерево, глаза напоминали узкие щелочки на заплывшем жиром лице. Жир душил его, и дыхание вырывалось из его груди хриплыми толчками, тело казалось состоявшим из нескольких валиков, уложенных друг на друга, которые колыхались и подрагивали при каждом его шаге. Его голову венчал огромный тюрбан, прибавлявший толстяку несколько дюймов. Нижнюю часть тела обтягивали неимоверных размеров широченные шальвары из блестящего шелка, а жирная грудь оставалась практически обнаженной. Он был босиком, но на поясе воинственно покачивался длинный ятаган.

Женщины прижались друг к другу, и Элисса проговорила изменившимся голосом:

— Это евнух, Криста. Он главный в гареме. Без единого слова он указал им на маленькую дверь. И та, и другая удивленно уставились на толстяка, не двигаясь с места. Тогда он с отвращением затряс головой и широко раскрыл рот. Там, где должен был быть язык, зияла пустота, и рот казался красной ямой, окруженной белоснежными острыми зубами.

— Боже! — вскрикнула Криста и прикрыла рот рукой, почувствовав приступ тошноты.

— Да спасет нас Аллах! — эхом отозвалась Элисса, отворачиваясь от омерзительного зрелища.

Немой двинулся к двери и указал на нее повелительным жестом. Кристе ничего не оставалось делать, как сжать маленькую дрожащую руку Элиссы и пойти за ним. Так, вдвоем, они вошли в гарем Абдуллы.

Они проходили залы с мраморными колоннами, покои, устланные персидскими коврами, где стены были украшены тончайшей резьбой, и наконец попали в купальню, похожую на ту, что Криста видела в серале Калима, только раза в два больше. Мраморные скамьи стояли вокруг бассейна с прозрачной голубой водой, но купальня была подозрительно пуста. Разумеется, в таком большом княжестве, как Константина, не могло быть недостатка в красивых женщинах, и Абдулла мог выбирать лучших из них, пришло в голову Кристе. Но гарем казался вымершим, здесь царила унылая тишина, не нарушаемая звонкими женскими голосами и смехом.

— Мне страшно, — прошептала Элисса, которая, как видно, ощущала то же самое. — Здесь что-то не так.

— И я думаю о том же, — согласилась Криста.

— Может, Абдулла из тех мужчин, которые не любят женщин? — с надеждой предположила Элисса. — Я слыхала, что такие бывают.

— Может быть, — с сомнением пробормотала Криста. Из разговоров янычар она знала, что Абдулла охотно наслаждается красивыми женщинами, хотя и относится к ним с презрением.

Евнух подвел их к скамье и жестами показал, что они должны сесть. Криста неохотно повиновалась. К ней уже возвращалась присущая ей храбрость, и любопытство пересиливало страх. Элисса тоже села, прижавшись к Кристе. Евнух повернулся и пошел в другой конец купальни. Шлепанье его гигантских босых ступней по мраморному полу казалось оглушительным.

Пока Криста и Элисса сидели в купальне, тревожно ожидая дальнейших событий, Ахмеда привели к Абдулле и грубо бросили к его ногам. Ахмед был вне себя от ярости, потому что он как жалкий преступник вошел во дворец, где родился и вырос, который по праву принадлежал ему, и он отчаянно старался разорвать путы плененного дикого зверя.

Его некогда белая одежда была вся перепачкана кровью и грязью, от нее остались одни лохмотья, но синий шарф, закрывавший лицо, по-прежнему был на месте. Все эти дни ему давали ровно столько еды и питья, чтобы он не умер от истощения, он потерял много сил и теперь, не отрывая взгляда от лица брата, с трудом поднялся на ноги. Абдулла смотрел на человека, из-за которого он потерял столько денег, без тени жалости. Он кивнул головой, два дюжих янычара рывком подняли Ахмеда на ноги, и веревки больно врезались ему в руки.

— Значит, ты тот самый человек, который называет себя Пустынным Ястребом, — презрительно процедил сквозь зубы Абдулла. — Неужели ты надеялся, что твои преступления сойдут тебе с рук? У меня сильная армия, а у капитана Хаджи были особые причины искать тебя, как ищут воду в пустыне умирающие от жажды.

Глядя исподлобья на брата, Ахмед хранил молчание. Не дождавшись ответа, Абдулла продолжал:

— Я получил назад свою наложницу, а твои люди, без сомнения, погибли в пустыне. Что ты скажешь на это, Ястреб? Объясни, почему ты нападал только на наши караваны? Кто ты такой и чем я заслужил твою ненависть? Говори же! Я хочу услышать ответ, прежде чем приговорить тебя к пыткам и смерти.

— Абдулла! Неужели ты не узнаешь собственного брата? — воскликнул Ахмед и с новой силой забился в путах.

— Ахмед! — Абдулла сделал знак одному из янычаров, и тот сорвал повязку с лица пленника. — Барбаросса уверил меня в том, что ты погиб, но ты вернулся с того света, чтобы грабить меня и не давать покоя. Я щедро награжу капитана Хаджи за то, что он так хорошо мне послужил. Теперь у меня в руках не только ты, но и твоя женщина.

— Если ты причинишь зло Кристе, я…

— Ты… что? — На лице Абдуллы появилась жестокая усмешка. — Я еще не видел новой наложницы, но, уверяю тебя, теперь, когда я знаю, что она так много для тебя значит, наслаждение будет еще более острым. Скажи, Ахмед, ты хорошо обучил ее? Я хочу, чтобы она была нежной и покорной.

— Ублюдок! — вскипел Ахмед. — Я люблю Кристу и, если ты ее тронешь, задушу тебя собственными руками.

— Тронешь! Я не сделаю ей ничего плохого. Но я заставлю тебя смотреть, как я наслаждаюсь твоей женщиной. Ты не думаешь, что интересно будет сравнить, как она отвечает мне и как тебе?

— Отпусти ее, Абдулла. Делай со мной все, что тебе угодно, но ее отпусти.

— Ты не в том положении, чтобы торговаться, братец. Кроме того, я хочу на собственном опыте понять, чем она так хороша, почему так дорога тебе. Стоит ли она тех двух сотен дукатов, которые я за нее отдал?

— Послушай, Абдулла, я еще не умер, — угрожающе проговорил Ахмед. — Так или иначе, но тебе придется заплатить за грехи. Я не забыл, что ты сделал с моей матерью, и не забуду того, что ты собираешься сделать с Кристой.

— Ха! Твоя мать была девкой, неверной, которая обманом заставила отца сделать тебя наследником.

Ярость придала Ахмеду нечеловеческую силу. Он рывком разорвал путы на руках, бросился на Абдуллу и свалил его с ног, но тут же один из стражников ударил его плашмя ятаганом, и Ахмед рухнул, как поверженная статуя, потеряв сознание.

Абдулла с трудом поднялся на ноги.

— Уберите его, — приказал он. — Когда придет в себя, дайте ему десять ударов плетьми. И пришлите ко мне Хаджи. Капитан искупил свою вину и заслуживает награды.

Криста с Элиссой долго сидели в одиночестве, изредка переговариваясь шепотом. Наконец из дальней двери в купальню проскользнула маленькая женщина в развевающейся джеббе. Некоторое время она молча смотрела на новеньких, а потом неслышной поступью приблизилась к скамье.

— Простите, миледи, — застенчиво улыбнулась она Кристе. — Бей Абдулла велел мне прислуживать вам.

Услышав этот тихий мягкий голос, Криста вздрогнула и круто обернулась. Ее глаза засияли от радости.

— Ленора! Как я рада тебя видеть!

— Ты знаешь эту женщину? — спросила Элисса, и в голосе ее зазвучали ревнивые нотки. Она с неудовольствием отметила, что незнакомка и Криста говорят на языке, которого она не понимает.

— Это Ленора, моя соотечественница, — объяснила Криста по-арабски. — Абдулла послал ее сопровождать меня на пути из Алжира. Но, когда на наш караван напали, мы невольно расстались. — Потом она обратилась к Аеноре: — Я так рада, что ты цела и невредима. Давай будем говорить по-арабски, чтобы Элисса, моя подруга, нас понимала.

Ленора поклонилась.

— Как пожелаете, госпожа.

— Ленора, прошу тебя, не кланяйся мне и называй просто Кристой. — Ленора снова улыбнулась, но промолчала. — Ты знаешь, что с нами случилось, Ленора?

— Я знаю только то, что слышала от других, — сказала Ленора с сожалением. — Абдулла приказал мне заняться тобой и твоей служанкой, прежде чем вы предстанете перед ним.

— А кто тот ужасный мужчина, который нас встретил и привел сюда? — осмелилась спросить Криста.

На лице Леноры появилась улыбка, от чего вокруг глаз и рта обозначились мелкие морщинки.

— Махмуд — главный евнух и смотритель гарема. Вид у него, конечно, устрашающий, но он не сделает ничего дурного, если вы будете послушны.

— Что… что случилось с его языком? — не удержалась от вопроса Криста. Ленора нахмурилась.

— Об этом я не могу говорить. Пожалуйста, больше не спрашивайте. — Лицо ее выражало такой испуг, что Криста с Элиссой смотрели на нее, открыв рот от удивления.

— Не бойся, с нами ты можешь говорить обо всем, — понизив голос, уговаривала ее Криста. — Но если не хочешь говорить о Махмуде, то по крайней мере скажи, почему в гареме Абдуллы, кроме нас, никого нет. Судя по его размерам, здесь можно с удобством разместить несколько десятков женщин.

— Криста, я… — Серые глаза Леноры затуманились. Что она испытывала к своей соотечественнице? Жалость? Сочувствие? Как бы там ни было, это чувство развязало ей язык, и она торопливо заговорила приглушенным голосом, полным боли и тоски по минувшим дням: — Когда Селим столь внезапно покинул этот мир и Абдулла захватил власть, первое, что он сделал, — это приговорил к смерти мою хозяйку, леди Эмили.

— Леди Эмили?

— Мать принца Ахмеда, любимую наложницу бея Селима. Абдулла боялся леди Эмили. Она обладала большим влиянием, и он знал, что если она останется в живых, то будет помогать сыну. По его приказу ее схватили и сбросили с городской стены в реку. К счастью, ее младший сын Ясид успел бежать, иначе и его постигла бы та же участь. Всех женщин из гарема Селима распродали в публичные дома. Вы — первое приобретение Абдуллы. Несомненно, скоро за вами последуют и другие, потому что уже сейчас посланцы Абдуллы ездят повсюду в поисках красивых юных девственниц.

— Но я не девственница! — воскликнула Криста. То, что рассказала Ленора, не было для нее новостью, но напоминание о жестокости Абдуллы наполнило ее душу страхом.

— Может быть, но в глазах Абдуллы ты обладаешь другими достоинствами, не менее ценными, чем девственность. Как только ему о тебе рассказали, он сразу же пожелал завладеть тобой.

— Почему же? — с невольным любопытством спросила Криста.

— Потому что ты женщина, которая дорога его брату. По словам Рыжебородого, Ахмед готов был заплатить своей жизнью за твою свободу. Абдулла всегда завидовал брату. Он так ненавидит его, что жаждет завладеть всем, чем он обладал, или уничтожить то, чем он завладеть не в силах. Вот почему ты оказалась здесь. Вдобавок, ему стало известно, что ты необыкновенно хороша собой. Барбаросса так красочно описал тебя, что в Абдулле вспыхнуло желание. А теперь, когда в его руки попал Ахмед, он мечтает о том, что с твоей помощью заставит брата испытывать самые жестокие страдания. Ахмед будет знать, что Абдулла обладает тобой и может сделать с тобой все, что захочет.

— О боже! — простонала Криста, потрясенная услышанным. — Значит, Абдулла узнал, что Пустынный Ястреб и его брат Ахмед — один и тот же человек. Я так надеялась… Абдулла пытает его? Молю тебя, Ленора, расскажи все, что знаешь!

— Криста, я знаю совсем немного — только дворцовые сплетни. Мне известно только, что Абдулла узнал принца и заточил его где-то здесь, во дворце. Никому не известно, что именно он собирается сделать со своим сводным братом, но ясно, что Абдулла готовит ему страшную участь.

Криста молчала. По ее бледным щекам струились слезы. Неужели она никак не может помочь Ахмеду? А какое будущее уготовано ей самой? Неужели ей суждено стать игрушкой для Абдуллы, пока она не надоест ему и он не продаст ее в публичный дом? Если ее ждет такая судьба, то лучше умереть вместе с Ахмедом. Сама мысль о том, что к ее телу будут прикасаться руки другого мужчины, была непереносимой.

— Не плачь, Криста, — утешала ее Элисса, неловко гладя по плечу. — Мы что-нибудь придумаем. Должны придумать. — Но слова сочувствия были не в силах облегчить ее страданий. В глубине души она сознавала, что только чудо может избавить ее от страшного будущего.

Комната, которую отвели Кристе, оказалась светлой и просторной, но почти лишенной мебели. Там стоял лишь широкий диван, на котором возвышалась гора разноцветных шелковых подушек. На высоких сводчатых окнах, выходивших в тот самый прелестный внутренний дворик, через который проходили Криста с Элиссой, висели портьеры из пунцового шелка. На мраморном полу лежал роскошный ковер с изображениями птиц и цветов, а стены были покрыты изразцами бирюзового цвета с золотым узором. Если бы Криста не пребывала в состоянии такого смятения, комната могла бы показаться ей довольно красивой.

После разговора с Ленорой две умелые служанки раздели ее и искупали в бассейне, потом они тщательно натерли ее тело благовониями. Когда Криста потянулась за своей одеждой, то обнаружила, что ее уже унесли. Новый наряд состоял из широких сиреневых шелковых шальвар с поясом, вышитым золотой тесьмой, жемчугом и аметистами. Болеро более глубокого фиолетового оттенка было расшито бриллиантами. Оно едва прикрывало груди, оставляя обнаженными ложбинку между ними и живот. Длинные волосы Кристы только расчесали, не укладывая в прическу, и они окутывали ее плечи и спину серебристой фатой. Элиссу одели в такие же одежды, только с менее богатой отделкой. Потом их накормили и развели по предназначенным для них покоям. Элиссе предназначалась небольшая комнатка рядом с комнатой Кристы. Ленора, в голосе которой звучало искреннее сочувствие, посоветовала Кристе немного поспать, чтобы набраться сил перед встречей с Абдуллой. Но разве она могла уснуть, когда ей предстояло увидеть человека, который был для нее воплощением низости и жестокости?

Она уже устала от ожидания, когда Абдулла наконец потребовал ее к себе. За ней пришла не Ленора, а Махмуд, который скалил в безобразной ухмылке свой безъязыкий рот. Он сделал знак рукой, и Криста последовала за ним. Ее сердце билось так сильно, что каждый удар гулко отдавался в ушах. Она покорно шла по бесконечным коридорам, последний из которых привел в огромный зал, который, по всей видимости, служил спальней, убранной с истинно восточным великолепием. Криста никогда прежде не видала и даже не могла вообразить такой роскошной и вычурной мебели, такого обилия золота, драгоценного пурпурного бархата, ковров, каждый из которых мог считаться истинным произведением искусства. Она обернулась и увидела, что Махмуд таинственным образом исчез и за ее спиной находится лишь плотно прикрытая тяжелая дверь. Криста приоткрыла ее, но за ней оказался внушительного вида евнух, который стоял на страже, подобно каменному изваянию, широко расставив ноги и скрестив на необъятной ширины груди мясистые руки. Он молча втолкнул ее обратно в зал и с грохотом закрыл за ней дверь.

— Спасения нет, — раздался насмешливый голос. — С каким нетерпением я ждал встречи с той, что пленила моего брата.

При звуке этого голоса Криста вздрогнула, обвела растерянным взглядом полутемный зал.

Абдулла шел к ней через огромную комнату странной, ковыляющей походкой, которая, как показалось Кристе, совсем не соответствовала общему облику этого человека. Первым ее впечатлением было, что этот молодой человек приятной наружности никак не может быть тем самым чудовищем, какого рисовало ей воображение на основании всего, что она о нем знала. И уж, конечно, он не мог быть хладнокровным убийцей. Абдулла был на год или два старше Ахмеда, примерно одного с ним роста, только не таким широкоплечим и мускулистым. Светлая кожа, темные волосы и правильные черты лица говорили о его чисто берберском происхождении. Но во взгляде его непроницаемо-черных глаз читалось нечто, обличавшее его истинную натуру. Эти холодные, лишенные всякого выражения глаза бесстрастно рассматривали ее, как рассматривали бы неодушевленный предмет. А его губы — слишком тонкие и бесцветные — делали это лицо, которое на первый взгляд могло бы показаться необычайно красивым, почти отталкивающим.

— Почему ты молчишь? Ты меня боишься? — продолжал Абдулла нарочито ласковым тоном. — Я знаю, что ты бегло говоришь по-арабски, но если предпочитаешь французский, то я хорошо им владею.

— Сойдет и арабский, — неприязненно проговорила Криста.

— Придется заняться твоими манерами, — холодно улыбнулся Абдулла. — Итак, отныне ты будешь звать меня господин. — Он не стал приближаться к ней и остался стоять поодаль.

Криста ничего не ответила, решив, что лучше молчать, чем обнаружить свои истинные чувства и вызвать его гнев.

— Повернись кругом, — приказал Абдулла. — Медленно. Я хочу понять, из-за чего мой брат был готов рисковать жизнью.

Криста быстро повернулась на месте, упрямо вскинула голову. Черные глаза Абдуллы загорелись.

— Подойди, — сказал он, указывая прямо перед собой. Криста неохотно сделала несколько шагов и оказалась совсем рядом с самозваным беем.

Он коснулся ее волос, пропустил меж пальцев серебристые пряди, потом небрежно потрепал ее по щеке. Криста отшатнулась и увидела, как в его глазах вспыхнула ярость. Абдулла крепко взял ее за подбородок и заставил поднять голову.

— Не нравится мое прикосновение? Было приятнее, когда тебя трогал мой брат?

— Да! — воскликнула Криста, потеряв самообладание. — Ты отвратителен. Что ты сделал с Ахмедом?

— О, у английской розы острые шипы, — усмехнулся Абдулла, довольный тем, что ему удалось вывести ее из себя. Криста вспомнила, что несколько месяцев назад Ахмед произнес те же самые слова, и у нее больно сжалось сердце.

— Твой шейх пустыни еще жив, — продолжал Абдулла. — А как долго он останется в живых, зависит от тебя.

— Ты… ты мучаешь его?

— Я сказал: он жив, — загадочно ответил Абдулла. — Ты сильно его любишь?

— Больше жизни.

— А мой досточтимый брат испытывает к тебе те же чувства?

— У меня есть причины думать, что да.

— Прекрасно! — рассмеялся Абдулла. — Я много думал над тем, как заставить его страдать как можно сильнее, и теперь я знаю, что ты мне в этом поможешь. Хотя у моего отца первенцем был я, его заставили предпочесть Ахмеда. Мать Ахмеда была простой наложницей, девкой, а моя — берберской принцессой, и все же отец назначил наследником ее отродье, а не меня. Теперь очередь Ахмеда страдать, как страдал я.

— И ты способен убить собственного брата?

— Разве я сказал, что убью его? То, что я задумал, для Ахмеда страшнее, чем смерть. Намного страшнее.

Продолжая говорить, Абдулла медленно кружил вокруг Кристы, и она снова заметила, что он сильно хромает. Озадаченная, она внимательнее посмотрела на его ноги, и у нее невольно вырвался возглас удивления.

— Ну вот, теперь ты сама видишь, — угрюмо усмехнулся Абдулла. — Разве брат не говорил тебе, что я калека?

— Я… я… прости меня, — с запинкой пробормотала Криста.

— Не извиняйся, — резко ответил Абдулла. — Я не нуждаюсь в жалости. Ни твоей, ни моего брата. Когда мать рожала меня, произошел несчастный случай, и вот из-за этого недостатка меня сочли не достойным стать наследником. Мое увечье стало проклятием моей жизни. Отец решил, что я недостаточно хорош, чтобы занять место правителя Константины.

То, что сказал Абдулла, было только полуправдой. Выбирая наследника, Селим думал не о физических качествах, а о характере будущего правителя. Конечно, то обстоятельство, что Ахмед был сыном его возлюбленной, сыграло свою роль, но, по правде говоря, Абдулла не оправдывал надежд отца. Еще ребенком он проявлял утонченную жестокость, которая выходила за рамки обычных мальчишеских проказ. Но Абдулла считал, что к нему несправедливы. Ему казалось, что его презирают из-за хромоты, и он долгие годы вынашивал планы, мечтая отобрать власть у младшего брата и унизить его.

Криста стояла с опущенной головой и отчаянно старалась взять себя в руки, чтобы не вызвать гнева человека, которого она теперь считала душевнобольным. «Успокойся, — твердила она себе, — не показывай своего страха. Ты должна жить. Жить в ожидании того дня, когда сумеешь избавиться от этого безумца».

— Мне сказали, что тебя зовут Криста Хортон. Ты была невинна, когда мой брат в первый раз овладел тобой?

Криста была настолько поражена этим бесцеремонным вопросом, что только беззвучно шевелила губами.

— Отвечай.

Наконец она кивнула:

— Да.

— Ты забыла что-то сказать.

Криста на мгновение заколебалась, потом, сделав над собой усилие, произнесла:

— Да, господин.

— Сними одежду.

— Что?

— Ты достаточно хорошо понимаешь арабский. Если ты немедленно не выполнишь мой приказ, я позову своих слуг. — Он улыбнулся гадкой улыбкой. — Тебе ведь приходилось слышать о бастинадо, правда? — Увидев, что Криста побледнела, он продолжил: — Вижу, что приходилось. Махмуд очень умело обращается с этим орудием. Позвать его?

— Нет… господин, — выдавила из себя Криста, стараясь не выдавать душившей ее бессильной ярости. Она сняла несложный наряд и осталась перед Абдуллой совершенно обнаженной, не считая серебристых волос, которые окутывали ее тело.

Абдулла неторопливо обошел вокруг нее своей шаркающей походкой. На его лице читалось явное удовлетворен и е.

— Ты очень красива, Криста Хортон, — с усилием произнес он, словно ему было трудно сдерживать себя. — Неудивительно, что Ахмед желал тебя. Скоро для меня тоже откроются врата блаженства, спрятанные между этими белыми бедрами, и я познаю наслаждение, которым так дорожил мой брат.

Потом он вдруг совершил нечто, поразившее Кристу до глубины души. Он поднял одежду и протянул ей, велев одеться.

Она быстро натянула на себя одежду и с надеждой взглянула на дверь.

— Я могу идти… господин?

— А ты не хочешь увидеть своего любовника? Криста с подозрением взглянула на Абдуллу, потому что это предложение никак не вязалось с впечатлением, которое он на нее произвел.

— Ты позволишь мне увидеть Ахмеда?

— Если пожелаешь. Но только если ты выполнишь определенное… условие.

— Какое условие? — Она хорошо понимала, что Абдулла отнюдь не стремится доставить ей удовольствие, но была готова согласиться на многое, лишь бы хоть на миг увидеть Ахмеда.

— Ты увидишь его при условии, что не будешь пытаться говорить с ним или делать какие-нибудь знаки. Что бы я ни сказал или ни сделал, ты должна будешь с этим соглашаться. Нас будет сопровождать Махмуд. Он получил приказ убить Ахмеда на месте, как только ты попытаешься открыть рот.

— Как можно быть таким бессердечным! — воскликнула Криста. Она отдала бы все на свете за возможность залепить Абдулле пощечину, чтобы стереть с его красивого лица эту злорадную ухмылку.

— А ты не думаешь о том, каким бессердечием со стороны моего отца было невзлюбить ребенка только из-за того, что у его матери случились неудачные роды? Жизнь жестока. Как ты скоро сама убедишься, ничто не происходит так, как должно. Ты согласна на мои условия или тебе нет дела до моего брата? От тебя зависит жить ему или умереть.

— Будь ты проклят! Я люблю его, и я согласна на твои условия! — в ярости вскричала Криста, забыв о том, что она находится в полной власти безумца. Эта вспышка гнева дорого ей обошлась.

Абдулла наотмашь ударил ее по лицу. Удар был настолько сильным, что она рухнула к его ногам.

— Если бы ты не была нужна мне, чтобы заставить его страдать, я велел бы сбросить тебя со стены за оскорбление. Я еще накажу тебя, когда ты окажешься в моей постели. Но все по порядку. Сейчас мы пойдем навестить моего брата.

Вытерев тыльной стороной руки кровь, которая сочилась из уголка рта, Криста с трудом поднялась на ноги и пошла следом за Абдуллой, моля бога лишь о том, чтобы он сдержал слово и позволил ей увидеться с Ахмедом, даже если с ним нельзя будет говорить.

Абдулла шел впереди, за ним следовала Криста, а на несколько шагов сзади Махмуд. Они вышли из дворца, пересекли внутренний дворик — теперь темный и пустынный — и вошли в дверь, расположенную на его противоположной стороне, которая открывалась в длинный коридор, освещенный факелами, укрепленными на стенах. Наконец они остановились перед толстой дубовой дверью, закрытой снаружи на тяжелую щеколду. Махмуд поднял щеколду, и Криста, споткнувшись на пороге, шагнула внутрь темного помещения.

И тут же из темноты раздался голос:

— Если ты собираешься меня убить, то делай это побыстрее, а то крысы могут испортить тебе все удовольствие. Ты, наверное, сам знаешь, что они очень прожорливы. — Хотя голос звучал хрипло и сдавленно, в нем осталось немало от прежней надменной гордости, и Абдулла в ярости скрипнул зубами.

— Махмуд, светильник! — рявкнул он.

Вскоре помещение осветилось красноватым огнем светильника, и перед Кристой открылась картина, внушавшая ужас. Это была не маленькая тесная камера, какую она рисовала в своем воображении, но огромный зал с низкими сводами — совершенно пустой, не считая нескольких бамбуковых клеток. И в одной из этих клеток она увидела скрюченную фигуру Ахмеда, который не мог ни выпрямиться во весь рост, ни лечь на пол из-за размеров клетки. На нем была все та же запачканная кровью одежда, в которой она видела его в последний раз. Когда он слегка повернул голову, ей стали видны синяки и ссадины, покрывавшие его лицо, — следы жестоких побоев. О том же свидетельствовала и одежда, клочьями висевшая на спине. Невольный вздох ужаса, который она не смогла сдержать, привлек его внимание.

— Собачье отродье! — крикнул он брату, когда увидел Кристу, которая смотрела на него широко открытыми, полными ужаса глазами. — Зачем ты привел ее сюда?

— А я-то думал, ты будешь доволен, когда узнаешь, что о твоей женщине кто-то хорошо позаботился. Она великолепна, и наслаждение, которое она мне дает, поистине беспредельно. — На лице Абдуллы появилась подлая улыбка.

— Криста, он мучает тебя? — с тревогой воскликнул Ахмед. И хотя она и пыталась вложить все, что она чувствует, в свой взгляд и передать ему, она молчала, не смея нарушить жестокого уговора. — Криста, любовь моя, почему ты не отвечаешь? Что этот негодяй сделал с тобой?

Абдулла издал довольный смешок.

— Может быть, она просто сравнивает нас, и это сравнение не в твою пользу. Ты же знаешь, что я весьма сведущ в науке любви. Мы приятно провели время в спальне, и теперь я понимаю, почему тебя так влечет к этой женщине. Криста, подойди ко мне, — приказал он.

Криста медленно повиновалась. С трудом переставляя ставшие ватными ноги, она подошла к Абдулле. Когда он властным жестом откинул болеро, обнажив груди, с ее губ сорвался лишь бессвязный возглас. Абдулла стал лениво поглаживать ее грудь, все время наблюдая за выражением лица Ахмеда.

— Они очень хороши. Правда, Ахмед? Такие белые и мягкие. — Он сжал пальцами сосок и восхищенно рассмеялся, когда тот напрягся в ответ на прикосновение. — Ты видишь, как отвечает мне ее тело? А ведь я забавлялся с нею всего лишь несколько часов.

При виде Абдуллы, который, как хозяин, касался тела Кристы, Ахмед издал сдавленный стон, похожий на рычание раненого льва.

— Теперь ты знаешь, братец, каково желать чего-либо и не получать? Не правда ли, мучительно видеть, как кто-то берет то, что по праву принадлежит тебе? Я мог бы обладать твоей девкой прямо здесь, на этом полу, и она с радостью подчинилась бы мне, да только боюсь запачкать одежду. Когда-нибудь я приведу тебя к себе в спальню, чтобы ты мог посмотреть на нас. — Мрачный застенок наполнился его визгливым смехом, в котором звучало настоящее безумие.

Ахмед вцепился что было сил в толстые прутья клетки, прижался к ним грудью.

— Криста, — умолял он, — почему ты не хочешь говорить со мной? Скажи, что он с тобой сделал?

Не в силах выносить полного муки взгляда его зеленых глаз, Криста опустила голову, и по ее бледным щекам потекли слезы.

— Твоя женщина хороша, брат мой, — продолжал Абдулла, — а ночь еще только начинается. Прости нас за ранний уход, но ты, должно быть, и сам видишь, что Криста горит нетерпением продолжить то, что мы начали днем. — Все это время он играл ее грудями, и Криста не смела оттолкнуть его руку, боясь за Ахмеда.

— Ради Аллаха, Абдулла, оставь ее! — вскричал Ахмед. При виде Кристы, подчинявшейся воле этого изверга, он отбросил гордость. — Отошли ее к родителям. Она выросла в родовитой семье и не привыкла иметь дело с такими, как ты.

— Она не прочь иметь со мной дело, Ахмед. — Змеиная улыбка изогнула тонкие губы Абдуллы. Он повернулся к двери. — Спокойной ночи, братец. Спокойной ночи и приятных снов. Уверен, что мои будут намного приятнее твоих.

Криста подняла голову, ее глаза сверкнули, как два сапфира. Она вложила в этот взгляд всю свою любовь.

— Криста! — раздался отчаянный крик Ахмеда, и он едва не стоил ему жизни, потому что Криста уже открыла рот, не в силах оставить без ответа его страстный призыв. Но краем глаза она заметила, что Махмуд быстрым движением потянул из ножен ятаган, и опомнилась. Она в ужасе отвернулась и быстро двинулась следом за Абдуллой. Полный муки крик Ахмеда еще долго звучал у нее в ушах.

Прикосновения к прекрасному телу Кристы под взглядом ненавистного брата разожгли сладострастие Абдуллы и жажду обладать своей новой наложницей, красавицей с серебристыми волосами. Он с нетерпением ждал того мгновения, когда окажется в своей спальне и наконец вкусит блаженства, которое может подарить такая роскошная женщина. Абдулла уже давно жалел о том, что так поспешно избавился от гарема бея Селима, но он слишком боялся любого напоминания о правлении своего отца, во времена которого так страдал. Он знал, что в недалеком будущем у него не будет недостатка в женщинах, способных удовлетворить его самые извращенные потребности, а пока же он довольствовался тем, что брал в постель всех служанок, привлекавших его взгляд. И вот сейчас впереди у него была ночь с гордой красавицей, которая находилась в его полной власти.

Криста знала, что ее ждет: Абдулла возьмет ее силой, а потом заставит выполнять все, чего потребует его извращенная натура. Не один раз, а всегда, когда он того захочет, и, судя по тому, что в его гареме нет других женщин, это будет происходить каждую ночь. Волна отвращения заставила ее содрогнуться, и она поняла, что, когда он прикоснется к ней, она не сможет покорно подчиняться ему и будет сопротивляться.

Абдулла провел рукой по длинным серебристым волосам, потом его рука замерла на ее груди. С минуту он ласкал нежную округлость, сжал сосок, потом его рука передвинулась ниже, задержалась на бедре, легла на мягкое возвышение между ногами. Криста пыталась отодвинуться от него, испытывая омерзение от его прикосновений. Но, когда Абдулла взял в рот ее сосок, одновременно просовывая руку в шальвары, она почувствовала, что отвращение ее достигает предела и она не может с ним справиться. Желудок болезненно сжался, и ее стошнило прямо на белоснежный халат Абдуллы и бесценный ковер, покрывавший пол. В тот же миг Абдулла с брезгливой гримасой оттолкнул ее от себя.

Криста не могла знать, что Абдулла смертельно боится любой болезни. Его мать страдала неизвестным разрушительным недугом, и он еще ребенком стал свидетелем того, как единственное существо, которое он любил, тает как свеча. На его глазах она из цветущей молодой женщины превратилась в дряхлую старуху и умерла в мучениях. Абдулла всегда гордился своей внешностью и считал, что за исключением хромоты он очень хорош собою. Удивительно, что Абдулла ни разу в жизни ничем не болел, но тем больше он опасался заразиться какой-нибудь опасной болезнью.

И теперь, когда он воочию увидел явные признаки неизвестного недуга у новой наложницы, вожделение, томившее его еще минуту назад, исчезло без следа, он не ощущал ничего, кроме всепоглощающего страха за себя.

— Сука! — пронзительно взвизгнул Абдулла. — Почему ты не сказала, что больна? Махмуд! Убери от меня эту женщину. Пусть Ленора ухаживает за ней, пока она не поправится. Вон! — завопил он.

Его крик был похож на вопли больного мозговой горячкой и изобличал настоящее безумие. Абдулла стал судорожно срывать с себя запачканную одежду, призывал слуг, отдавал приказы приготовить ему целебную ванну и окурить спальню очищающими воздух благовониями. В его глазах светились ярость и сверхъестественный ужас одновременно, и Криста мысленно поблагодарила бога, пославшего ей чудесное избавление — хотя бы временное.