"Форсаж" - читать интересную книгу автора (Харрисон Колин)Кэрролл-стрит, 604, БруклинРассвет. Ночь в грузовике прошла без происшествий. Он выгнулся и посмотрел в зеркало заднего обзора. Надо причесаться и привести себя в порядок. Кофе и сэндвич под передним сиденьем. Открыл дверь и помочился. Видеть его вроде бы никто не мог. Для стоянки он выбрал работавший круглые сутки спорткомплекс. На всякий случай купил бейсбольную биту и засунул ее под сиденье. Хотя, пока спишь, от биты никакого толку. Стоит кому-то просунуть ствол в приоткрытое для вентиляции окно – и больше никогда не проснешься. А звук выстрела заглушит кабина. В общем, он решил, что оставаться на этой стоянке небезопасно и что нужно найти круглосуточный гараж. Там можно скрываться, сколько хочешь. Рик вылез из грузовика – спина затекла, на ногах башмаки покойного фермера – и потянулся. Распластался над асфальтом и сделал пятьдесят энергичных отжиманий. Потом еще пару десятков вполсилы. Стар он становится для всей это хреновой аэробики. Вчера утром судебный клерк сказал, что Кристину освободили до его прихода. Рик чуть не придушил мерзавца. Возможно, просто бюрократическая неразбериха. Или затея Пека, который задумал пустить Рика по ложному следу, чтобы начать за ним слежку прямо от ворот тюрьмы. А может, они хотели, чтобы кто-то Все это время, которое он провел в домишке у океана, окажется впустую потраченным, если не воспользоваться его уроками. Ты обязан стать лучше и пустить в ход бейсбольную биту, если до этого дойдет дело. Он собирался найти ее и спасти от Тони, и, может быть, она опять захочет с ним встречаться. Тогда они посмотрят, звучат ли все еще прежние струны. Конечно, он верил в то, что звучат. А если она навсегда порвала с ним? Что ж, пусть так. По крайней мере, он попытается восстановить отношения, чтобы не упрекать себя после. Ты можешь ее разыскать, размышлял он, до того, как это сделают люди Тони. Ведь ты знаешь Кристину, а это немало, знаешь, что ей нравится. Она позвонит матери. Через силу, но позвонит. Его проблема была в том, что у него кончались деньги. Осталась всего сотня. Он плюхнулся всей своей массой на сиденье грузовика и взял последний помидор со щитка. Идеальный, ни единого пятнышка. Съел его, пачкая бороду соком и думая о тетушке Еве. Если она не поменяла замки, его шансы были неплохими. Зайдет – и выйдет, всего несколько минут; никто ничего не заметит. Собранный, функциональный. Человек, который действует по плану. Он завел мотор и тронулся в сторону «Вестсайд хайвэй», оттуда, объехав Нижний Манхэттен, повернул к Бруклину, где на Карлтон-стрит, что между Четвертой и Пятой авеню, со времен его детства жила тетушка Ева. Наверняка кто-нибудь из напомаженных стариков в кримпленовых брюках еще помнил Тони Вердуччи, когда он был молодым. Некоторые да же знали Пола. Но большинство старых семей вымерли, а их отпрыски, переженившись, уехали. Теперь в старинных домах из коричневого камня жили другие люди, зажиточные, в основном работающие в Манхэттене – в юридических фирмах, инвестиционных банках и компьютерных компаниях. В квартале, где жила тетушка Ева, здания были построены не из старинного, а из простого кирпича. Незатейливые, приземистые, в три этажа. Но она никогда не уедет отсюда и дом никогда не продаст. Возможно, что и замок не сменила, и деньги его все еще целы. Он свернул с Флэтбуш и поехал на юг в сторону Четвертой авеню. Толстая женщина в коротком желтом платье и желтых ботинках стояла на углу, посасывая собственный палец, и провожала взглядом проезжающие машины. Юродивая, подумал Рик. По улице в этот ранний час проезжали только такси, микроавтобусы, развозящие газеты, да полицейские машины. Рик решил объехать квартал тетушки Евы, чтоб прояснить обстановку. На углу Кэрролл и Пятой, на заднем дворе корейского магазинчика деликатесов, горел свет, и какой-то бедолага-мексиканец сидел на скамейке и чистил морковь. Рик почувствовал запах пекарни, что находилась вниз по улице. Никто не узнает ни его грузовик, ни Помнится, раньше достаточно было нарваться на кучку молодых ребят с модными стрижками, чтобы напороться на неприятности. Так по крайней мере Он бросил взгляд на лестницу рядом с входной дверью – темно, ни звука. Проскользнул вдоль стены коридора, по той его стороне, где доски пола не так скрипели. Кто-то починил дверь, ведущую в подвал. Рик спустился по лестнице и зажег одну лампочку. Этого света было достаточно, чтобы разглядеть коробки с трухой писем и фотографий, поломанную садовую мебель, груды одежды, принадлежавшей дяде Майку, погрызенной мышами, заплесневелой, двадцать лет не ношенной. Свалка ржавых велосипедов и тележек, на некоторых Рик катался ребенком. Камин был таким старым, скорее всего, он был сложен во времена, когда дядя Майк и тетушка Ева жили регулярной половой жизнью, и находился в узком прямоугольном закутке. К нему с потолка тянулись, словно щупальца осьминога, обернутые асбестовой изоляцией трубы воздухопровода. Рик заметил коробку с воздушными фильтрами для каминной топки. Кто-то тетушке Еве их меняет. Он протиснулся за каминную топку, прилегавшую к стене, смежной с домом семейства Маринарос. Затем обхватил руками жестяную трубу дымохода, тянувшуюся от топки к камину. Труба была замазана каминным цементом в том месте, где она уходила в кирпичную кладку камина, чтобы предотвратить утечку углекислого газа в подвал. Рик расшатал трубу, цементная замазка треснула, и он выдернул ее из гнезда. В камине открылась черная круглая дыра. Он просунул руку в закопченное отверстие и пошарил по стенке. Тогда, четыре года назад, устраивая тайник, Рик вынул один из наружных кирпичей из гнезда, стесал соседний рыхлый кирпич и запихнул в образовавшуюся нишу толстый пакет, обернутый водонепроницаемой лентой. Потом тыльной стороной ладони вогнал кирпич обратно, чтобы он не выпирал из кладки, и вбил в щели несколько деревяшек, закрепивших кирпич в гнезде. Рик прикинул, что после первой же растопки камина черная сажа покроет его захоронку. И все шито-крыто. Кирпич сидел плотно. Даже если тетушка Ева наймет трубочиста, что маловероятно, принимая во внимание ее возраст и состояние здоровья, у того не будет причин слишком далеко совать нос. Рик наконец нащупал нужный кирпич и с силой дернул его, вытянув из гнезда. На месте ли конверт? Рик хотел взять все деньги, но тогда у него ничего не останется на черный день. А если украдут, или он их растранжирит? Но ведь он просидел бирюком четыре года, и немножко поразвлечься ему не мешает. Время от времени это нужно делать, иначе ты ничего не понимаешь в жизни. Он разделил пачку купюр пополам, сунул одну половину в карман, а вторую в конверт, который запихал обратно в камин. Кирпич может и не очень плотно будет сидеть, да кто догадается? Он насадил вентиляционную трубу и открыл ведерко с цементным раствором, напоминавшим по плотности овсяную кашу. Мастерком залепил трубу, полностью заделав отверстие. Так будет правильно. Закончив свои труды, взял ведерко и уже поднимался по лестнице, ведущей из подвала, когда услышал надсадный детский плач этажом выше. – О, птенчик-пчелка, иду уже, – послышался заспанный женский голос. Рик застыл на ступеньках. Тетушке Еве семьдесят с чем-то лет. Грудной ребенок. Значит, в доме живут молодые люди, один из которых – мужчина. Наверняка он заметит свежий цемент на камине, когда станет менять фильтры. И заинтересуется тем, что там внутри. Ребенок опять начал плакать. Забрать остальные деньги. Рик спустился вниз по лестнице, пролез за каминную топку и дернул за вентиль. Труба не поддалась – слишком хорошо взялся раствор. Он в остервенении ударил по трубе рукою, потом еще раз. Понятное дело, грохот прогремел по всему дому барабанным боем. Наконец вентиль обвис до пола. Рик запустил руку внутрь камина, вытащил кирпич, швырнул его за спину, достал конверт и сунул его в пустой карман. Тут он услышал шаги. Понесся к лестнице и в несколько прыжков достиг раскрытой двери, ведущей в коридор на первом этаже. – Эй, там, внизу, у меня ружье! Кричавший мужик стоял этажом выше. Если этот парень захочет, подумал Рик, он может запросто прострелить мне голову, когда я буду открывать входную дверь. Послышались шаги. Мужик стал спускаться с лестницы. – Где тетя Ева? – заорал Рик. – Она моя тетка! – Ты кто такой? А ну давай выкладывай. – Это Сэл? – проорал Рик. – Смотри, на хрен, не пристрели меня, Сэл! Наверху плакал ребенок. – Давай выходи! – Сэл? – Сэл в Нью-Джерси живет. А ты кто? – Я член семьи. – Хрен ты, а не член семьи. Выходи! Рик все еще держал ведерко с каминным цементом. Размахнувшись, он шваркнул его вдоль коридора – посмотреть, что из этого выйдет. Прогремел выстрел, раздробивший штукатурку и расщепивший дверную раму. Женщина и ребенок завопили. «А парень нервный», – подумал Рик. – Ты что, совсем одурел? – Давай выходи, ублюдок! Бэт, давай звони в полицию. – Да это Рик! – Рик? Какой такой Рик? – Рик Бокка, племянник тети Евы. Скажи Бэт, что это ее двоюродный брат, Рик Бокка. – Бэт, этот тип говорит, что его зовут Рик Бокка! Он услышал как она проговорила что-то в ответ. Затем послышались шаги. – Рик? – раздался голос Бэт. – Это ты? – Бэт, я это, – скажи своему мужу, чтобы не стрелял! – Он не будет. – Выходи, хрен собачий! – Я сейчас… – начала она. – Нет, не спускайся к нему, пусть сам выходит! – Ты стрелять не будешь? – Выходи, тебе говорят. Рик высунул руку из-за двери и помахал ею. Выстрела не последовало. – Выходи, черт побери! Рик сделал шаг в коридор. Маленький лысый мужчина в футболке и нечистом нижнем белье держал в руках двустволку. За ним, в короткой ночной сорочке, стояла Бэт. – Рики? – вскрикнула она, все еще напуганная. – Это ты? – Это я. – Как ты переменился. Борода, и вообще. – Это я, Бэт. – А что ты там внизу делаешь? – Мне просто нужно было кое-что взять, Бэт, то, что я тут раньше оставил. – А что ж ты не позвонил? – И она заплакала, вконец расстроенная. – Подумай, это же безумие, ты всех перебудил, напугал нас и… – Я думал, тетя Ева все еще здесь. – Она в доме для престарелых, вот уж три месяца. – О-о, – он все еще не решался сделать следующий шаг. – Это Ронни. – Привет, Ронни. Ты ружье-то опусти, хорошо? Но Ронни, мелкий мужичонка, был в той редкой ситуации, когда он имел возможность угрожать мужчине куда более мощному. И явно наслаждался этим. – Что ты хотел забрать? – То, что я тут оставил, Ронни. То, что принадлежит мне. – Что? – Послушай, – начал Рик, делая шаг, руки подняты вверх. – Тетя Ева мне разрешила оставить тут кое-что и дала мне запасной ключ. Вот он. – Он показал ключ. – Ходили слухи, что ты рыбу ловишь на Лонг-Айленде. – Все так, Бэт, но мне тут нужно было кое-что забрать, вот я и вернулся. Он посмотрел ей в глаза. – Да, я там был, и я… – Давай признавайся, ублюдок, зачем ты приперся! – проговорил Ронни, наставляя на него ружье. – Эй, Ронни, обожди. Я понимаю, что тебе неприятно, но встань на мое место. Я просто не хотел беспокоить тетю Еву. – Что ты здесь запрятал? – Ты ни за что не поверишь… – А я попробую. – Ронни, бога ради, убери свое ружье, – сказала Бэт. – Нет. Пусть скажет. Он ведь – Хорошо, Ронни. Ты, наверно, знаешь, что здесь есть камин, а в камине труба вентиляции, так? – начал он объяснение, толком не зная, что скажет дальше. – Я, бывало, помогал тете Еве по дому и однажды, пару лет назад, спрятал в камине большой железный ящик для инструментов, оставив довольно пространства, чтобы дым свободно выходил. В такой ящик можно уложить сотни тысяч долларов. – Где ты его запрятал? – Слушай, я его не успел достать, он все еще… – Что там внутри? Рик медлил с ответом, прислушиваясь к реву младенца наверху. Он подыскивал подходящие слова. – Там мои деньги. Все мои деньги. Тетя Ева… – Подойди и отступи назад, – приказал Ронни жене. – Ой, что же это, – запричитала та, – что ты удумал? Не тронь его! – Марш наверх, сука! – Ронни, обожди… – А ты давай, на хрен, проваливай, да поживее, – распорядился Ронни. Держа в одной руке ружье, другой он приоткрыл входную дверь. – Пошел! Убирайся! – Погоди, так нельзя, – сказал Рик. – Мне эти деньги позарез нужны, я… – Это ведь его деньги, – начала Бэт. – Заткнись! – завопил Ронни. – Подымайся наверх. – Он повел ружьем. – Убирайся. Вон из этого дома – быстро! Рик оглянулся на подвальную лестницу. – Я тебе серьезно говорю! Пошел вон! – Так ты мне хоть что-то отдай, хоть часть. – Я тебе ни черта не обязан отдавать! – Ну, хоть шестьдесят или семьдесят тысяч. Остальное можешь забрать себе. – Нет! – Это мои деньги! – Это мой дом! – Дом, собственно, принадлежит мне, – вставила Бэт. – Заткнись, я сказал, – Пусть возьмет сорок тысяч, – продолжала Бэт. – Ведь это его деньги, Ронни. Ронни не реагировал. Он двинулся на Рика по узкому коридору, целясь ему в голову. – Ложись. На живот. Рик встал на колени. – Я сказал, на живот. Он лег лицом в отбитую краску и штукатурку. Самое время, чтобы задуматься, не правда ли. Пока Ронни будет ломать камин, его только и видели – положит толстую пачку купюр в бардачок и понесется по «Бруклин-Квинс Экспресс-вэй». – Ползи. Ползи к двери. Он извивался, как червяк, на полу, покрытом имитирующим газонную траву пластиком. Дядя Майк настелил его лет тридцать назад. Таким сложным образом Рик дополз до двери. Он взглянул на окаменевшую Бэт. Выглядела она ужасно, даже с учетом того, что было полседьмого утра. – Бэт… Она покачала головой, в глазах страх. – Я ничего поделать не могу, Рики. Ронни приблизился и наставил ружье Рику в лицо. – Вернешься, тогда получишь вот это. Ронни пальнул вдоль коридора. От выстрела Рик оглох и ошалел. Но быстро сообразил, что Ронни разрядил второй ствол. Рик вскочил и схватил Ронни за горло. Оттащил его к лестнице, ударяя головой о стену. Под визг Бэт. Не ослабляя хватки, другой рукой оттянул вверх губу. – Что? Говорить Ронни не мог. – Так что, Ронни? Повтори, что ты хотел сказать? Ронни только промычал, и Рик снова потянул его за губу. – Ты ему рот разорвешь! – закричала Бэт. Он взглянул на нее. – Рик, пожалуйста. Он отпустил мужика, и Ронни свалился на пол. Часом позже он подыскал подходящую стоянку в Китайском квартале с южной стороны Манхэттенского моста. Отличное местечко, как раз то, что надо. Спать можно в грузовике или переходить из одного дешевого отеля в другой. А если решит быстро убраться из города, достаточно все время держать вправо, пока не выберешься на мост. Рик притормозил рядом с железобетонным бункером величиной с телефонную будку. Дежурный по стоянке, чернокожий человек в бейсбольной кепке с эмблемой «Кникс», сидел в древнем продавленном кресле и, глядя в телевизор, ел свинину по-китайски. Он повернул голову, глаза тусклые, лицо нездоровое от выхлопных газов. – На какой срок? – Ну, скажем, на недельку. Может, дольше. – Поставлю тебя на две. Из-за затрудненного дыхания расслышать сторожа было трудно. Рик заглушил мотор. – Можешь поставить грузовик подальше? – Это ж неудобно для выезда. – Хоть запихивай в самый зад, мне все равно. Дежурный наклонился вперед и выключил телевизор. Его серое лицо странным образом обрело краски, будто это ящик высасывал из человека жизненные соки. – Ты хочешь – Этот грузовик принадлежит мне. Улыбка обнажила коричневые зубы с прилипшими к деснам кусочками свинины. – Вопрос остается открытым. – Да, мой ответ – да. – Отчуждение собственности? У нас такое сплошь и рядом. – Адвокат жены… Сторож нахмурился. – Эти суки хотят загрести – В качестве дружеской услуги? Тот театральным жестом потер подбородок. – Видишь ли, я всегда считал, что – Мне необходим доступ к грузовику. – Как это понимать, дружок? – Я хотел бы им пользоваться, когда захочу. – Такого мы не разрешаем. Грузовик я твой поставлю в подвал, но чтобы ты семь раз на день приходил и уходил, устраивал тут вечеринки, барбекю, приводил подружек, – так дело не пойдет. – Да не семь – всего раз в день. Сторож вернулся к своей тарелке. – Готов обсудить это предложение. – Сто баксов в неделю. Ты поставишь грузовик в самый задний ряд, у меня не будет проблем с проходом на стоянку. Сторож помешал свинину в картонной тарелке. – Значит, так. Сотня в неделю меня устраивает, дружище, но есть еще и дневной сменщик, и вечерний. Представь, здоровенный жлоб, вроде тебя, вдруг заявляется ночью – он подумает, что его хотят пришибить. А если ты попробуешь ему объяснить, что мы с тобой обо всем договорились, не поверит. Если же – Плачу сто пятьдесят, по семьдесят пять на брата. Но я сплю в грузовике. – Хоть оправляйся там, мне дела нет. Только окна закрывай. – А чем дышать? – Воздух там скверный. – Я бы сперва поглядел. Они прошли к лифту для машин и спустились в подвал. Темная, величиной в половину футбольного поля, площадка, с машинами, выстроенными по ранжиру: «мерседесы», три «лексуса» с дилерскими номерами, «кадиллаки», вроде тех, на которых разъезжал Тони Вердуччи, красно-вишневый «хаммер», коллекционный «тан-дербёрд». – – И то, – это тебе не простая Они прошли в дальний угол. – Здесь. – Воздух тут скверный. – Гараж для машин, не для людей. Рик засомневался, сможет ли он здесь спать. – А как мне спускаться и подниматься? На лифте? – Да нет, тут есть лестница, прямо у входа, рядом с моей будкой. Меня звать Хорэс, между прочим. Рик отдал ему запасной ключ, потом отсчитал несколько купюр. – Надеюсь, ты на эти денежки поразвлечешься от души, Хорэс. Мне пришлось немало попотеть, чтобы их раздобыть. Дежурный спрятал деньги в карман. – Говоришь, попотеть пришлось? Не смеши меня. – Он откинул голову и разразился приступом смеха, обнажив гнилые зубы. – Уж конечно, тебе Еще Рику был необходим телефон-автомат, но там, где потише, не на улице. Он прошел на запад по Канал-стрит через Китайский квартал, а потом на север к картинным галереям, наслаждаясь утренним солнцем, довольный тем, что освободился от машины. Город выглядел разбогатевшим. Галереи, магазины и рестораны были полны народа, европейцев и девиц в обтягивающих платьях, которые наивно полагали, что могут кого-нибудь этим удивить. Он заметил, что ему уступали дорогу на тротуаре даже черные парни. Рик успел позабыть, что на него так реагируют. На углу полицейский проводил его взглядом. Их глаза встретились. – Миссис Уэллес? – С кем я разговариваю? – Это Рик Бокка, миссис Уэллес. – Ты разыскиваешь Тину? – Да. – Ее здесь нет, Рик. Она в тюрьме. Так, подумал он. Ее мать ничего не знает. – Я тоже о ней беспокоюсь. Ведь она на мои письма не отвечает. Такие дела. Последний раз мы с ней разговаривали зимой. Я много путешествовала. Только вчера вернулась и скоро опять уезжаю. – Как поживает мистер Уэллес? – Он лежит, отдыхает… – Прилег отдохнуть? – … и улыбается. – Улыбается? – Он лежит на кладбище в восьми милях отсюда, а улыбается потому, что я не донимаю своими воплями. – Простите, – произнес Рик. – Он был славный человек. – Да, мой милый, потому-то я его всегда прощала. – Надеюсь, он умер легко, миссис Уэллес? Она затянулась сигаретой. – Нет, боюсь, что нет. Он так скучал по Тине. Просил меня принести в больницу ее табель успеваемости в старших классах; лежа в кровати, рассматривал его. Ему ужасно недоставало ее. Свои мозги она получила от отца. У меня-то в голове одни опилки, но мистер Уэллес был умница. Я тебе никогда не рассказывала, почему вышла за него замуж? Рик разговаривал с одинокой женщиной в возрасте. Ему хотелось, чтобы их беседа была дружественной. – Он, наверное, был красавчик? Рик услышал, как она сделала затяжку. – Нет, не из-за этого. Из-за «мустанга». – Я слышал об этой истории. – Мистер Уэллес поспорил с приятелем, что сможет разобрать на части «мустанг-кабриолет» и собрать вновь за два дня. За исключением сидений и радио. – Они разложили все части на простынях, как Кристина мне рассказывала. Условием было – чтобы машина могла поехать. – Да, они растянули пару старых розовых простыней на полу гаража, чтоб не растерять детали. Моему будущему мужу разрешалось по условиям пари иметь одного помощника, который должен был складывать части. – Он выиграл пари. – Он выиграл больше, чем пари, он выиграл меня. Я тогда подумала – вот парень, который способен делать дело. Самое смешное, что все тридцать лет нашего брака мы таскали эту машину за собой. – Жаль, что вашего мужа нет с нами. – Мне тоже жаль, но я стараюсь не очень сокрушаться. – Что ж, так вы не знаете, как там Кристина? – Никаких вестей от нее, увы. – Понятно. – Ты мне всегда нравился, милый. Но жаль, что для Тины все так скверно обернулось. Она спуталась с дурными людьми. А больше я ничего не знаю. – Она вам ничего не рассказывала, про то, что произошло? – Нет. Только сказала, что призналась, что совершила ошибку. Скорее всего, она связалась с дурными людьми. Так всегда и случается. Он откланялся. Итак, отец Кристины умер, она с ним даже не попрощалась. И этот грех на тебе, ублюдок, на тебе и больше ни на ком, подумал Рик. Он посмотрел на кофейную чашку с монетами, потом достал визитку следователя Пека. Один гудок, и раздался его голос. – Это Рик Бокка. – Да? – У меня не получается ее найти. Когда я подъехал к тюрьме, ее уже там не было. – Ее выпустили в Манхэттене. – Ты мне ничего не сказал. – У меня оказался плохой источник информации. У тебя были плохие намерения, подумал Рик. – Ты где ищешь-то? – спросил Пек. – По старым местам, понятное дело. – Пытался связаться с ее матерью? – спросил следователь. Вопрос мог оказаться простым совпадением. А если полиция прослушивает ее телефон? Фиксируя входящие и исходящие звонки. – Да. Ничего. – Может, она лжет? Почему Пеку пришла в голову такая мысль? – Сомневаюсь. – Разве? – Не похоже на это. – Она где-то тут, но я не имею представления… – Ее матери поступали и другие звонки, – прервал его следователь. – Откуда? – Звонили из бара «Джим-Джек», на углу Бродвея и Бликер. Тот же район города, в котором Рик сейчас находился. – Откуда это тебе известно? – Известно, и все. У нас имеются возможности. Равно как и вычислить, что Рик звонит из ресторана на Томпсон-стрит. Полиция теперь использует всякие компьютеры и может мгновенно определить, откуда звонят. Рик повесил трубку. Стало быть, они ее разыскивают. Все, чего он сейчас хотел, так это поговорить с Кристиной. Он-то думал, что она в игре Тони Вердуччи. Теперь ясно, что сам он в игре Пека. Пол всегда говорил, что когда ты играешь в игру, игра играет тобой. Нужно перезвонить миссис Уэллес. Но если он сделает звонок отсюда сразу после разговора с Пеком, они поймут, кто звонит. Возможно, Пол поможет ему во всем разобраться; он ему тоже позвонит. Из ресторана Рик двинулся на север, потом на восток по Бликер, до самого «Джим-Джека». Непритязательной харчевни на Бродвее, с большими окнами, дешевой едой и мексиканцами, убирающими столы. Эти мексиканцы заполонили город; скоро здесь будет второй Лос-Анджелес. Телефон висел на стене рядом со стойкой бара. Если Кристина звонила матери отсюда, тогда его звонок могут принять за ее, при условии, что полиция не прослушивала линию. Это было бы умно. Но прошло всего десять минут с тех пор, как он разговаривал с Пеком, – совсем недавно, они наверняка догадаются. Рик заметил парикмахерскую на другой стороне Бликер-стрит и вошел внутрь. Нужно выглядеть современно, тебе придется иметь дело с людьми. Девушка, мывшая головы клиентам, пригласила его к креслу. – – Ага. Он уселся в кресло. – Откинь голову назад. Он ощутил прикосновение ее рук и бедра, которым девушка прижалась к его плечу. Когда женские руки мыли его голову? Припомнить это было невозможно. – Эй, парень, – произнесла девушка, улыбаясь ему. Глаза у нее были зеленые, на шее кокетливая татуировка. – Ты кто, Она склонилась к его уху. – У вас водоросли в волосах, мистер, вот я и подумала, что вы огромное Он прикрыл глаза. Надо избегать подобных разговоров. Не за этим сюда пришел. Да и отвык он от городских нравов. Вот в старые добрые времена уже выспрашивал бы телефончик, но теперь… Рик встал и прошел к парикмахерскому креслу. – Как будем стричься? – Коротко. – Над ушами снять? Парикмахер накинул на него белую простынку. – Бороду подрезать? – Все подрезайте. – И волосы и бороду – все коротко? – Стриги коротко, все стриги. Чтоб выглядело по-людски. – Во-во, сделай из него человека, – вставила девушка, мывшая голову. Из парикмахерской Рик направился в оптику, где за час мастерили новые очки. Техник поместил его сломанные окуляры в какой-то аппарат, который определял их параметры. – Вы в них не видите ни черта, ведь так? Рик выбрал дешевую оправу «Кларк Кент», совсем не стильную. Ожидая заказ, стал просматривать журнал. В новых очках Рик видел голубей на карнизах домов, обувь в витрине напротив. Однако пора было звонить миссис Уэллес. Он проскользнул в «Джим-Джек», вытащил кофейную чашку с четвертаками. – Миссис Уэллес, это Рик Бокка опять. – Что такое? Что-нибудь с Тиной? – Я вам не сказал, что она вышла из тюрьмы. Они ее выпустили, миссис Уэллес. Я не знаю, где она. Но полиция Нью-Йорка, возможно, интересуется вашим телефоном. Они навряд ли его прослушивают, для этого нужно постановление суда. Скорей всего, только фиксируют входящие номера звонков на ваш номер, а потом полиция проверяет, откуда звонили. – О-о. – Вы кого-нибудь знаете в Нью-Йорке, миссис Уэллес? – Не думаю. Никого, кто может мне звонить. – Что ж. Тогда резонно полагать, что это Кристина вам пробовала позвонить, миссис Уэллес. – Когда включался автоответчик, кто-то несколько раз бросал трубку. – Если Кристина вам позвонит, скажите ей вот что: они могут мгновенно вычислить, откуда она звонит, как только зафиксируют номер. В одно мгновенье, понимаете? – Скажу, если Тина застанет меня – я уезжаю сегодня и вернусь через несколько недель. – Непременно, – ответил Рик и повесил трубку. Теперь ему необходимо было представить, как он повел бы себя на месте Кристины. Они вместе снимали квартиру на Томпсон-стрит, потом в Ист-Виллидж. Денег у нее негусто, так что она будет держаться знакомой части города. Несколько дней уйдет на то, чтобы обзавестись необходимым, найти жилье. Она будет бродить по улицам, глазеть на витрины. Покупки она будет делать в Китайском квартале. С этой женщиной он прожил три года и кое-что знал о ее привычках и пристрастиях: какие книжки она считала важными, какая музыка нравилась и какие места в городе были по душе. Она подберет выпуск «Виллидж Войс». Купит фруктов, сока, хлеба, овощей и сигарет. Накрасит ногти на пальцах ног, а потом высунет их в окно, чтобы подсох лак. Подумает – а не сделать ли короткую стрижку? Купит метелку. Прочтет спортивный раздел в газетах. Пройдется по барам в поисках приключений. Он ее Она легко могла уездить его в койке, даже когда он был в форме. Как правило, они не отрывались друг от друга по полтора часа, Рик чувствовал себя потом как после десятимильной пробежки. Пот струился по лицу и груди, впитываясь в постель. Ему было чуть за тридцать, он понимал, что когда-нибудь у него не будет подобной выносливости. Лови момент, пока можешь. Однажды вечером, распив бутылку «Аверны», вязкого коричневатого итальянского ликера, настоянного на множестве таинственных трав, они забрели в «СоХо Гранд-отель». Рик швырнул на стойку кредитную карточку и сказал клерку найти им номер – на одного, на двоих, все равно – не важно, сколько это стоит. В номере они включили радио, отыскали станцию с музыкой «Сальса» и трахались почти без перерыва несколько часов. Рик не кончал, затягивая свою упоительную пытку. Крайняя плоть уже саднила, но он выходил из нее всякий раз, когда наслаждение приближалось к кульминационной точке, и потом входил снова. Она говорила, чтобы он кончал, но Рик отказывался. «Что ж, стало быть, у нас как бы война?» – прошептала она. И они продолжали. В какой-то момент, когда он трудился над ней сзади, наслаждаясь видом ее поднятых кверху ягодиц, она раскинула руки по простыне, перестала подвывать и обмякла. Потеряла сознание? Мысль о том, что он залюбил женщину до бесчувствия, так возбуждала, что Рик выстрелил в нее спермой. Посмотрев на притихшую Кристину, он увидел на ее лице улыбку. Вот чертовка, Как бы он хотел забыть обо всем этом. Он запретил себе таскаться по барам, но скоро пришел к компромиссу с самим собой, решив не заглядывать только в те заведения, которые принадлежали Тони Вердуччи. И еще решил никому ни при каких обстоятельствах ничего о Тони Вердуччи не рассказывать. Если следовать этому правилу, все будет в порядке. День выдался длинным. Он кружил по Ист-Виллидж, ходил вверх и вниз по улице Святого Марка, вокруг Томпкинс-Сквер-Парк, до самой Десятой улицы и потом западнее. Заглядывал в каждый бар, ресторан, корейский магазин, обошел кофейни, «секонд-хенды», не меньше ста мест – словом, искал ее повсюду. К четырем дня примерно набрел на фитнес-клуб на улице Лафайет. Увидев все эти тренажеры, штанги и зеркала, он почувствовал, как в нем просыпается прежний азарт, и Рик, не медля, заплатил членские взносы – пару сотен – за три месяца. Приобрел футболку, спортивные шорты, полотенце, замок для личного шкафчика, затем прошел в раздевалку и переоделся. Тут было полно голубых – обнаженных, многие с кольцами в сосках, на животах и членах. Он обошел помещение клуба и обнаружил боксерский ринг, где белые женщины занимались кикбоксингом с черными инструкторами в защитных раковинах. И те, и другие были очень увлечены тренировкой, – вроде как символическая демонстрация равенства расовых отношений. В зале на втором этаже несколько очень накачанных парней упражнялись с нагрузкой. Его они не признали; да и откуда бы им знать, что он три раза подряд выходил в финал чемпионата штата Нью-Йорк по бодибилдингу и один раз занял первое место. Он сказал себе, что начнет потихоньку, поскольку уже не в той форме, как раньше. Приятно будет испытать боль в мышцах на следующий день, и на следующий, и еще через день. Уже через неделю появятся изменения в плечах и бицепсах. Грудь и живот потребуют времени побольше. Он решил особенно не обрастать мясом – только слегка набрать форму, немного подкачаться. Еще купит протеиновой добавки и будет добавлять ее в еду. Вот тебе и занятие, пока ищешь Кристину. Возможно, она найдет, что ты вполне привлекательный. Со стрижкой и в новых очках он выглядел даже очень неплохо. Рик Бокка, здесь и сейчас. Ботта-бинг, ботта-бум. Пока он сидел в баре, час прошел незаметно. Разглядывал хорошо одетых женщин с прическами, в косметике, с сигаретами, в кожаных куртках и дорогой обуви. Рик разговорился с барменом и выпил три, четыре, пять стаканов горячительного. Черт его дернул за язык. Кажется, он обмолвился, что когда-то работал на Тони Вердуччи. Сдался ему этот бармен с бесстрастным лицом игрока в покер. Он и правда ляпнул ему что-то про Тони Вердуччи? Да, это имя он произнес. Сказал, кажется: «Мы работали на одного типа, который, возможно, обтяпывал дельце для Тони Вердуччи». Бармен отреагировал на его слова небрежным кивком головы, потом он налил Рику стакан рома «Маунт Гей». – За счет заведения, – сказал он, выставив красивую бутылку с картой Барбадоса и этикеткой «Лучший в мире ром – с 1703 года» (по цвету он больше всего напоминал мочу). Рик праздновал то, что Ронни не вышиб ему мозги из ружья, и еще то, что в гимнастическом зале он выжал штангу в двести сорок фунтов, чего от себя никак не ожидал. Видно, пошла впрок работа на этой хреновой лодке, где ему приходилось тянуть сети. Вдруг интуитивно он понял, что ему надо убираться из этого бара как можно скорее. Немедленно. Стоило упомянуть имя Тони Вердуччи, и на тебя уже смотрят как-то странно. Уходи отсюда немедленно, они тебя тогда не убьют. Ха-ха. Кстати, где бармен? Он налил ему бесплатно стаканчик и исчез. Наверное, звонить пошел. Ха-ха. Рик даже перегнулся через стойку, чтобы удостовериться, что под ней находится телефон По нему бармен, ясное дело, звонить не станет, нет, сэр. Он разговаривает в каком-нибудь укромном месте: «Тут у нас сидит один красавчик, говорит, что знает Тони Вердуччи». Ха-ха. А теперь уходи. Возвращайся к своему грузовичку. Раз уж так обделался. – Не возражаете, если я присяду? Чтоб я сдох, да она красавица, волосы цвета хны, груди как шары. – Не возражаю, п'жалста. Он старался на нее не смотреть, потому что не собирался крутить амуры. – Простите, сигаретки не найдется? Он нащупал в кармане пачку и протянул ей. Потом взглянул на женщину. Она была одета не по возрасту – шея уже не та. Но в целом очень даже ничего… – Спасибо. – Пустяки. Она одарила его улыбкой. – Хотите выпить? Она кивнула. – Отчего нет? Бармен как раз вернулся. – Слушаю вас. Рик сделал жест в сторону женщины. – Чего желаете? – Что он пьет? – «Маунт Гей». – И мне того же. Мне ром нравится. – Замечательно, – произнес Рик. – Все просто великолепно. – Я сюда нечасто захожу, – сказала она. Она врала; бармен подослал ее, чтобы вытянуть побольше информации. Рик решил ей подыграть. – Я здесь впервые, собственно, – сказал он. – Правда? Вы живете в городе? – Более-менее. – Как это, «более-менее»? – Когда больше, когда меньше. – О, – она, казалось, была озадачена. – Вы бизнесмен? – Нет, просто уезжал из города по работе. Меня звать Рик. Это был пустой треп, но отчего бы и нет? Она протянула мягкую ладонь. – Конни. – Замечательное имя. В этом имени скрыты удивительные вещи. Женщина была польщена. Да он искусный обольститель! – Какие же? – Она склонилась к нему поближе. – О, Конни, в таком имени много живого, много энергии – в нем и Она рассмеялась. – Ты пьян. – Без сомнения. – А ты, пожалуй, из – Да, болтаю без умолку, когда пьян. Слова вылетают изо рта со скоростью света. – Что ж, мне это нравится. Давай-давай, забрасывай свой крючок поглубже, сучка. – Да полно, – сказал он. – Не слушай ты меня. – Обычно мужчины, когда перебирают с выпивкой, злобными становятся. – Только не я. Никогда не злюсь. Просто не умею этого делать. – Правда? – Клянусь. Я же пацифист. Весь покрыт перьями, как голубь мира. – Стало быть, ты парень-душка, так? – Она повернулась к бармену и подала знак, чтоб налил еще. Ага. Они смотрят друг на друга, как если бы были знакомы. Готовят подвох? Стоило ему упомянуть имя Тони Вердуччи, и тотчас за стойкой бара, как на подмостках, начал разыгрываться спектакль. – Ты не в городе живешь? – Точно. – А где остановился? – В «Хилтоне», в мид-тауне. – Ты вроде не похож на парня, который останавливается в «Хилтоне». – СоГлассн, не похож. Она выпустила облако дыма. – Ты что, скрываешься? – Да. – В самом деле? – Нахожусь в глубоком подполье. – От кого ж ты прячешься? – От старых дружков-мафиози. – Из настоящей мафии? – Ну да, самой что ни есть настоящей. Она рассмеялась. – Здоров ты трепаться. – Очень даже здоров, о чем предупреждал, да ты мне не поверила. – Ну ладно тебе, давай выкладывай. – Что? – Расскажи про себя, мне интересно. – Чего там, я самый заурядный мужик. Лучше о себе расскажи. Она дотронулась до волос пальцами с красными ноготками. – Я работаю в мид-тауне на одного крупного адвоката. – На чем он специализируется? – О, в основном на недвижимости. – Можешь мне сказать, в чем разница между кооперативом и кондоминиумом? – Ну, это почти одно и то же. – Правда? – Практически да. – Мне всегда хотелось узнать, в чем разница. – Не скажу – у нас другой профиль. Рик кивнул. Ложь, сплошная ложь. – А босс неплохой мужик? – Ничего себе. – Поди, растягивает тебя на письменном столе? – Что? – Я говорю, он тебя… – Я слышала, что ты сказал. Она опустила глаза и с особой внимательностью принялась разглядывать свою сигарету. Что и требовалось доказать. Любая нормальная женщина после таких слов поднялась бы и ушла, не забыв послать куда подальше. А эта осталась, потому что выполняла особое поручение. Не пропустить ли еще стаканчик? После четырех лет воздержания – не грех. И он напился до чертиков, но разума, кажется, не потерял. Итак, после звонка бармена своему боссу к нему подсадили эту женщину. Нарисовалась из служебного помещения или кладовки, где они обычно считают денежки. Сейчас попытается завлечь его в такое место, где можно будет прихлопнуть красавчика, как муху. – Эй, – позвал он бармена. – Один для меня и другой для нее, если пожелает. – Слушай, а я, пожалуй, понимаю, почему к тебе подсела, – промурлыкала она сквозь дым. Ему нужно было поскорей найти способ выбраться отсюда. – Ты ожидала, что я горазд на неприличные вопросы. – Нет. Не поэтому. Из-за твоей бороды. – Бороды? – У тебя чудная борода. – Она потянулась к нему и коснулась щеки. – Такая густая, и ты ее подстригаешь. – Ага. – И очки у тебя как у супермена. – Супермена с бородой. Она оглянулась по сторонам. – Тут становится слишком людно. Как насчет того, чтобы пойти в более спокойное местечко? Там и выпьем по последней. Рядом «Темпл и Фез», всего несколько кварталов вверх по улице. Приоткрыв рот и томно прищурив глаза, она пристально уставилась на него. Он выложил на стойку три двадцатки. – На тебе был пиджак? – Нет. – Получив сдачу, он отсчитал десятку. Ха-ха, предсмертные чаевые. Пора было убираться. – Пойду навещу сортир. Чертова пьянь, идти не можешь, ноги, как рыбины, вытянутые из воды, – трепыхаются, агонизируют. Рукой он держался за стену. Старайся выглядеть прилично, Рик, вроде как идешь себе помочиться. Где-то должна быть дверь – на случай пожара. В сортире было двое мужчин, с виду безобидных. Из тех козлов-яппи, что делают по пол-лимона в год. Вряд ли они станут хватать его здесь – слишком непредсказуемо все может обернуться. А вдруг у него пушка? (Ее, конечно же, у Рика-пацифиста не могло быть.) Нет, они его попробуют снять наверняка. Без сцен. По-деловому. Рик всласть помочился, раскачиваясь и лбом прижимаясь к белому кафелю. Ему необходимо было что-нибудь съесть, вроде буррито, чтобы нейтрализовать алкоголь, а еще попить воды. Это ж надо, всего три дня, что он в Нью-Йорке, а уже трепанул про Тони Вердуччи. И кому? Какому-то… Нет-нет! Пора выходить из сортира, иначе они пустятся на розыск. Он застегнул ширинку, капля-другая намочила штанину, подумаешь, большое дело, и вышел в коридор. Где здесь дверь? Дайте мне дверь! В глазах у него двоилось, ноги заплетались. Рик пробирался вдоль коридора, раскачивая плечами. Только не роняй сигарету. Отчего свет такой яркий? Приходится жмуриться, ничего не видно, нужно найти дверь хоть бы в кладовку, где какой-нибудь мексиканец сидит и чистит картошку. (В городе полно мексиканцев, и все они вкалывают с утра до вечера.) Ничего нет. Он вернулся в бар. Конни сидела в глубине и улыбалась ему издали – большие свисающие груди под черным шелковистым свитером, большие соски, которые хотелось перебирать пальцами. Может, ему и впрямь удастся ее трахнуть, может, она захочет, коль скоро до этого дойдет? Она выглядела как женщина, у которой нет проблем с вагинальной смазкой, – как раз то, что ему нравилось, – мускусная скользь и мокрое хлюпанье, нет на свете ничего блаженнее. Рик оттер какого-то – Слушай, – она крепко сжала его руку. – Я знаю, куда мы пойдем. – А как мы туда доберемся? – Да пешком. Это всего пара кварталов. На улице стояла очередь из желающих попасть в бар. Мужчины в хорошо сшитых пиджаках, девушки, такие желанные в своих облегающих платьях и на высоких каблуках. – Не могу, дорогуша, – сказал он заплетающимся языком. – Почему? – Идти не могу. Напоила ты меня, крошка. Надо мне чего-то поесть. – Тогда возьмем такси. – Хорошая идея, меня обдует ветерком. Она щелкнула пальцами, и к ним подрулил кеб. Как подобает, он распахнул дверь и, пока она усаживалась и говорила шоферу, куда ехать, тяжело плюхнулся на сиденье. Она вытащила из ридикюля миниатюрный складной телефон, раскрыла его, потыкала пальцем в кнопки: – Сэнди, это Конни. Знаю, знаю. Да, моя дорогая! Я только хотела тебя попросить, чтобы ты покормила Уорхола. Дай ему баночку говядины. Что? Нет, не очень поздно. – Она рассмеялась, улыбаясь посмотрела на Рика и положила руку ему на колено. – Думаю, сначала в «Темпл-бар», если попадем. Ну, где подают эту вкуснятину с лососем и икрой. Хорошо. Сэнди, спасибо. – Она окончила разговор и бросила телефон в сумочку. – Моя маленькая собачка должна покушать, – сказала женщина и многозначительно взглянула на него. – Тебе там понравится. – Замечательно, – пробормотал Рик. – Очень хорошо. Такси, рванув с места, набрало скорость, – шофер с чалмой на голове был похож на арабского террориста, видать, не всех их перебили во время «Бури в пустыне». Рик уронил руку на бедро Конни, и она нежно за нее ухватилась, он же продолжал воображать, как ее мускус увлажняет его ноги и живот, сверху донизу (окропи меня благоухающим своим дождем). Сперва засуну пальцы, потом – слегка языком, вот так, сучка, а уж от члена моего будешь без ума, это я обещаю, он вашей сестре всегда был по вкусу (одна даже линейкой его измеряла). Как же хочется задрать тебе ноги. Такси вильнуло и подрулило к бордюру, Конечно, он платит, дай парню десятку. Транжирю заначку – мир дому тетушки Евы. Из такси ему удалось вылезти только со второй попытки. Ноги были как ватные. У входа в бар стояла очередь, человек десять – двенадцать. Но вышибала поманил их рукой и открыл двери. В баре было темно, как в пещере. Свечи на столах, клевая атмосфера, крутые посетители, деньги так и перетекают из рук в руки. Заведение высшего разряда. Официантка провела их в глубину бара, и они нашли столик на двоих. Но они его нашли. Как раз для двоих. Неужели Тони Вердуччи владелец и этого кабака? На них поглядывали – к чему бы это? Конни выглядела эффектно, но то же самое можно было бы сказать о половине женщин, здесь находившихся. Рик заметил пожарную дверь. «ПРИ ОТКРЫТИИ ЭТОЙ ДВЕРИ ЗАЗВУЧИТ СИГНАЛ ПОЖАРНОЙ ТРЕВОГИ». Меню было роскошным. Он поест этих лососевых закусок и свалит. Беги, улепетывай, уноси ноги. А Конни трахнешь как-нибудь в другой раз. Они сделали заказ. – Что-то ты приумолк, – сказала она. – Так, кое о чем беспокоюсь. – О чем же? – В тот отель должны поступить для меня сообщения. – Что-то важное? – Да не особенно. Просто я хотел бы их проверить. – Держи, – она извлекла из сумки свой телефончик. – Нажмешь зеленую кнопку и можешь набирать номер. – Отлично. – Пойду пописаю. Я на минутку. По ее походке было видно, что она думает о том, какое впечатление производит ее задница. Все они такие. А ты ловишься на их приманку. Преследуешь их, а в результате сам попадаешь на крючок. Он изучал телефон, все эти кнопки. Он был такой маленький, что она легко смогла бы всунуть его себе… так сказать, телефонный секс, ха-ха. Ну что, Рик, разве ты не пройдоха и ловкач? Он нажал маленькую зеленую кнопку, услышал гудок. Потом нажал «ПОВТОР НАБОРА». – Да? – послышался мужской голос после двух гудков. – Куда я попал? – На кухню. Рик не сомневался, что с ним говорят из бара, откуда они только что приехали. – Мне нужно поговорить с Конни. – Ее тут нет, она ушла. – Она мне сказала, что ее можно найти по этому номеру. – Она сейчас на работе. А кто говорит? – Никто, – Рик еле ворочал языком. – Просто один… – Я спрашиваю, кто это? – Полиция, – сказал Рик. – Мы собираемся прикончить Тони Вердуччи. Он повесил трубку. Потом опять нажал зеленую кнопку и наугад набрал номер. Который и будет номером последнего набора, если она станет проверять. Он поднял глаза. Конни уже возвращалась обратно, Когда она проходила мимо светильника, висевшего над стойкой, он отметил, что она еще достаточно молода и многоопытна. – Спасибо, – он вернул телефон. – Дозвонился? – Как нечего делать. Подоспел заказ, лососевые закуски и напитки. У него осталось не больше трех-четырех минут. Давай, пора заканчивать эту историю. И шевелись. Какие-то парни уже подъезжают в такси. Возможно, она позвонила из автомата рядом с женским сортиром. Он уминал лосося. Конни оглядывалась по сторонам, шаря рукой в сумке в поисках сигарет. Ждет, она ждет. Момент настал. Пора было выпрыгивать из поезда. Он встал. – Эй, ты куда собрался? – Мне на этой станции сходить. – Ты о чем? Так, иди прямо к пожарному выходу. Простите, пардон, молодая парочка посторонилась, пропуская его, да-да, благодарю вас, – все очень пристойно. – Да, да, я понимаю, прошу прощения. Пардон, пардон! Пожалуйста, разрешите пройти, что? Эй, а пошел ты сам… ПРОЗВУЧИТ СИРЕНА ПОЖАРНОЙ ТРЕВОГИ. Это хорошо. Все перепугаются. Конни шла за ним вдогонку, а с ней два парня. Он надавил на перекладину замка, дверь распахнулась, сирена не завыла, и он оказался на улице. Вечерний воздух ошеломил его, он увидел – какая удача – три пустых такси разгоняются по Лафайет, чтобы проскочить на светофоре, Потом показалась Конни с двумя громилами. Он тормознул ближайшее такси и ухватился за ручку, как только машина, дернувшись, остановилась. Дверца не поддалась. Он забарабанил по стеклу, таксист нажал кнопку, и Рик прыгнул внутрь. В тот же момент он увидел рядом с машиной одного из ублюдков. – Давай, давай, пошел! – заорал Рик таксисту. – Они меня убить хотят. Но таксист не торопился. Громила затрусил за машиной, переходя на бег, потом попытался залезть в салон со словами «ах ты, сучий…». В этот момент Рик исхитрился и дверью защемил его пальцы. Тот заорал от боли и плюхнулся на асфальт. Рик увидел через заднее стекло, что к дружку спешит напарник, и зябнущую от вечерней прохлады Конни. Теперь она была сама собой – шалава, работающая по найму. Сегодня она помогала двум браткам выяснить, что за птица этот здоровенный мужик с бородой, знавший Тони Вердуччи. Почему она приняла его за простака? |
||
|