Кобринский АПлачущий осел

А. Кобринский

ПЛАЧУЩИЙ ОСЕЛ

роман-дневник

пролог

В апельсиновом саду, как раз против моих окон, каждую ночь надрывает голосовые связки беспризорный осел. Может статься, что он кричит, но моментами мне кажется, что он плачет, потому что звуки, источаемые из его пасти, становятся вдруг жалобными и надсадными. Днем дети кормят осла переспелыми арбузами. Он не голоден и тут на тебе - плачет! Плачет, потому что одухотворен. Плачет, потому что не едиными арбузами ослы живы. Но, может быть, все гораздо проще и прозаичнее. Плачет не осел. Плачу я, хотя внешне этого не видно. Любые звуки реального мира (даже те, которые по отношению ко мне нейтральны) резонируют во мне, содействуя появлению невидимых слез. Крик осла, скрежет работающего бульдозера, визг тормозных колодок проезжающей мимо машины - все это пальцы реальности на струнах моей истерзанной души. И я не исключение. У многих эмреповцев (эмигрантов-репатриантов) при малейшем воспоминании о прежней жизни наворачиваются на глазах слезы. Денно и нощно клянут они новую реальность. Прямо таки страдают. Чувствуется, что ностальгия ест их поедом. Но суть в том, что проклятия эти к реальности никак не относятся. Проблема не в ней, а в них. Надо менять себя. Но изменить себя нам, эмреповцам-гомосоветикусам, намного тяжелее, чем давить на реальность. Мы привыкли к ломке и искажению ее божественной сущности.

Не подумай, Якуб, исходя из своего письма, что я полемизирую по поводу того, должен ли поэт отгораживаться от реальности или нет. Предположим, что должен. Но ни в том ли случае, если он досконально знает тот объект, от которого отгораживается? Ты, Якуб, этот объект знаешь. То, от чего ты отгораживаешься, находится в непосредственной от тебя близости. Оно и понятно, что речь не о тебе. Монолог этот о проблемах, которые стоят передо мной и, в конечном итоге, перед любым писателем, прибывшем оттуда. Наше бегство вовсе не означает, что мы куда-то прибыли. Нам, великовозрастным эмреповцам, чтобы прибыть, необходимо сжать километровую дистанцию в отрезок равный ста метрам и на этой короткой дистанции второй раз прорасти сквозь детство (при его гормональном отсутствии), сквозь юность и зрелость. Ортодоксальность нашего мышления не позволяет нам дотянуться до нашего собственного возраста. Многие не выдерживают и сходят с дистанции. Замена поражению - интеллигентно оформленное всхлипывание. Страшнее всего то, что поскольку мы никуда не прибыли, то творить мы можем, копаясь только в том багаже, который оттуда. Но реальность, которая оттуда, демонтирована историей. Перестала существовать. Заменена другой реальностью. В ней нет места тому Тургеневу, который сказал ?прекрасный, свободный и могучий?. И, вообще, неизвестно, есть ли в ней место какому-либо Тургеневу. Вот мы и пишем ностальгически о Мертвом доме, о своей бывшей тюрьме - о Лубянке. Дверь приоткрылась. Мороз. Вверх рукавами фуфайка, На фоне барака обоз, Воронье и сибирская лайка. В сон нырнули уставшие гномы. Догорает в буржуйке огонь. Им свобода без Мертвого дома, Как отрубленная ладонь.

Или такое - аляповатое: Хватает пенсии. Ем гренки. Иврит? - не мучайте меня. Реальный мир Повесил я на стенке Застеночной картиной бытия.

Или это - патологическое: Ностальгия. Пустота душевная. Печень хочется мне Выклевать свою.

Цитируемые мною стихи Христофора Вакса не попытка критики. Поэт он, вне всякого сомнения, талантливый.. . Зависит дух мой от событий внешних. Нет, не боюсь я выглядеть убого. В прибое случая святятся лица грешных И прост Екклесиаст, как синагога.

Я с Христофором Ваксом знаком лично и он мне симпатичен. Сила его духа (при той материальной нищете, в которой поэт прозябает) вызывает невольное уважение. В его подвижнической преданности поэтическому призванию своему для меня неприемлемо другое - именно то, что он отключил от новой реальности все свои ощущения. И, таким образом, выбыв из прежней, он, к сожалению, никуда не прибыл... Я веду к тому, что для того, чтобы отказаться от внешней реальности для сохранения и созидания внутренней, необходимы определенные условия. Первое - отрицаемая реальность должна быть под боком. Ибо, если ты от нее отдален, то отрицать нечего и, очевидно, созидание и сохранение внутренней теряет свои очертания, поскольку созидалась и сохранялась она в противовес внешней. Второе - отрицаемая реальность должна быть познанным объектом. И, действительно, как можно отрицать то, чего не знаешь, или отгораживаться от этого?! Нам, писателям-эмреповцам, подобное противопоказано. Только после того, как мы новую реальность познаем, мы, может быть, добудем для себя право от нее отказываться. Необходимо войти в новую реальность - изучать язык, не брезговать любой работой; во что бы то ни стало контактировать, пусть даже на языке жестов, с местным населением - даже примитивный уровень ?му-му? дает литератору достаточное количество реактивного материала, пригодного для алхимии слова. Если бы мне в течение последующих пяти лет удалось бы написать цикл рассказов, в которых нашла бы себе место новая для меня реальность, условно можно было бы считать, что я с поставленной задачей справился. И только в том случае, если это условное в последующие года перерастет в безусловное, тогда, очевидно, и у меня появится законный декадентский стимул, сопутствующий аристократическому снобизму - выставить обнаглевшую реальность за дверь.

Из событий, которые могут быть тебе интересны - выход в свет книги Лойфмана. Я не хочу останавливаться ни на содержании, ни на качестве его поэзии, ибо черты подонка занимают в его личности гораздо большее место, чем одаренность. Чтобы заметить это, не надо вдаваться в подробности его словотворчества. Достаточно взглянуть на обложку, где под шапкой ?Воскресение ненависти? в виде кающейся грешницы изображена дебелая баба, молитвенно вздымающая к небесам кухонно упитанные десницы. Новоявленная Магдалина сидит, в чем мать родила, на берегу ( похоже, тельавивского пляжа), ягодицами прижимаясь к пяткам так, чтобы публично засвидетельствовать, что аппетитные выпуклости есть не только у Чичелины. Желание Лойфмана привлечь внимание читателя к своей духовной продукции подобной рекламой с коммерческой точки зрения было бы допустимо, если бы не пикантное но...Дело в том, что на обложке со стопроцентным геометрическим подобием изображена Пусик - его собственная жена.

Второе событие и более важное и более приятное. В журнале ?11? опубликован Семен Рубда. Прошел ровно год после того, как стихи Семена попали на стол главному редактору этого журнала. Семен за этот период успел поменять в Москве квартиру, поработать в Югославии таксистом, побывать в Германии.

Видимо время в Израиле движется много медленнее, чем в других странах. Незатейливый, терпеливо перетирающий колючки, восточный орнамент. И такую, вполне понятную абстракцию, многие эмреповцы именуют бюрократизмом - словом активно-воинствующим, социальным, но, к сожалению, взятым совсем из иного мира. Целый год я терпеливо напоминал главному редактору журнала ?11? господину Мануилу Нудману о существовании в его редакционном столе стихов Семена Рубды. В его голосе, в его ответах я ощущал, что человек этот сохранил и под израильским солнцем галутную особенность - подозревать в каждом мелочную расчетливость. ?Не рассказывай сказки, - думал он, - тебя интересует не столько твой друг, сколько ты сам?... В том же редакционном столе лежали и мои стихи. О них я даже не заикался. Это тоже галутная болезнь - сверх щепетильность. Последний раз я позвонил этому человеку в середине июля и снова напомнил о моем друге Семене Рубде. Ответ: ?И вы, и Семен Рубда уже набраны. Ваши стихи пойдут в одном номере. Позвоните мне в сентябре?. Я искренне поблагодарил его. Не скрываю - мне хотелось быть опубликованным в одной подборке со стихами моего лучшего друга. А кому не хотелось бы? Тем более, что все это связано с такими воспоминаниями прошлого, которые неповторимы для нас, эмреполвцев, и в подобных случаях важны, прежде всего, своей мистической значимостью... В середине августа, случайно перелистывая 22-ой номер журнала ?11?, обнаруживаю стихотворение Семена, выделяющееся из всего остального материала эстетически отшлифованным одиночеством. Признаюсь, что моя радость по этому поводу была половинчатой. Своих стихов я, к сожалению, не обнаружил. Таким вот совершенно садистским способом решил отомстить мне господин Мануил Нудман за мою вполне законную и оправданную в наших эмреповских обстоятельствах назойливость. В моих руках два экземпляра ?11?. Один я немедленно отправляю Семену, второй - тебе. Тебе, потому что история Семена, как поэта, коренным образом связана с Днепропетровском и, думается - с твоим влиянием на его творчество.

1

На работе с 7 утра. Пришел Ами. - Какие-то негодяи подожгли хлебную фабрику! - сказал он. - Почему негодяи? - спросил я. - Потому что они совершили зло, - ответил он мне. - Но фабрика загрязняла воздух. Жители требовали перенести ее в безлюдное место. Городские власти бездействовали. В результате поджог. Мы разговорились о добре и зле. Сошлись на том, что нет таких людей, которые совершают зло, исходя из негативной морали. Эта беседа происходила у нас в перерыве между сообщениями о перевороте в Советском Союзе. Горбачев арестован. К власти рвутся гебешники и военные. Ельцин обращается к народу. Просит выйти на демонстрацию протеста. Он требует немедленного освобождения Горбачева. Почти в каждой фразе упоминается Ельцин. В голове логическая цепочка: Ленин - Сталин - Хрущев - Брежнев - Горбачев - Ельцин.

В слесарной мастерской пыль, хлам, куски ржавеющего железа пространство, расколотое хриплым голосом диктора. Ивритом, рвущимся из небольшого замызганного ящика, который когда-то, в былые времена, был похож на радио. Волшебная паутина колеблется вокруг этой коробки. Кажется струнами, к которым прикасаются пальцы музыканта. Мне нужно просверлить несколько отверстий в тавровой балке. Она лежит в углу возле ножниц для резки жести. Поднимаю балку за конец, на котором нет заусенцев. Вижу дохлую мышь.

2

Ася появилась в моей комнате в слезах. Всхлипывая сказала: ?Тоска! Поедает меня тоска. Ну, что я совершила полезного, нужного людям? Что за моей спиной? Пустота! И детей у меня нет! Нет никакого смысла в том, что живу. Никакой пользы?.

Ее горе было настолько искренним, заплаканные глаза светились такой чистотой, что вызвали во мне ощущение виновности. От отсутствия детей страдали в одинаковой степени мы оба. Три года Ася надеялась - ждала беременности, но время обмануло наши ожидания. Мы зачастили к врачам. Одна фаллопиева труба у Аси была удалена еще в молодости. Рентген показал непроходимость второй. Проблемы не обошли и меня. Просмотрев анализы, врач выразился так: ?Море без рыбы?. То ли протоки заросли, то ли какие-то другие причины - в общем надо делать сложную операцию. В Израиле не делают. На Америку денег нет. Теперь я понимаю нашумевшего грабителя-мотоциклиста, нападавшего на банки. Наверно и перед ним стояла такая же проблема.

Переворот в России продолжается. Чем кончится неизвестно - демократией или фашизмом? Время поставило и перед личностью и перед обществом одинаковую задачу. Вместо?пролетарии всех стран объединяйтесь?, гамлетовское - ?быть или не быть!?

Мой сосед по дому, эмреповец, пророчествовал: ?Русскому народу наплевать на то, кто у власти. Ему нужны зрелища и прилавки, полные жратвы. Я это точно знаю. Сам когда-то служил в войсках по усмирению забастовщиков и мятежников. Вызовут самого ершистого на допрос, отобьют печень - вот и вся забастовка. На следующий день он сам на работу приползет, без печени. Муссолини тоже был диктатором. А страну свою по всем показателям поднял на высокий уровень?. Я смотрел на этого эмреповца и думал: ?Вот передо мной яркий тип еврея, бежавшего из России не от фашизма, а от демократии!? 3

Вчера целый день думал о России. О том, что до недавнего времени три фактора определяли характер русского человека сентиментальность, жестокость и страх перед властями. Воспоминания возвратили меня в хрущевские времена, в квартиру - коммунальную, обшарпанную, с гнилыми перекошенными рамами и со стеклами, полопавшимися, по-видимому, еще в 42 году от бомбежек. Стекло решил заменить. Чтобы дешевле - силами своими. Снял размеры и отправился на базар. В стекольной мастерской пахло винным перегаром. Русоволосый стекольщик, пьяно покачиваясь, слушал старинную русскую песню. ?Иисусе, прелесть-то какая!? - истово перекрестившись, повернул регулятор громкости радиоприемника до отказа. Дослушав песню до конца, вытер кулаками слезы. ?Не смей работать при такой песне, - обратился ко второму стекольщику и, сплюнув, добавил, - нет у вас, у жидов сердца!? Второй - шустрый, небольшого роста старик, вздрогнул от его слов. Заработал еще усерднее, но стекло испуганно треснуло под его скрючившимися пальцами. Выпрямившись, отвернулся от обидчика, глядя куда-то в сторону в бездну за пределами мастерской. ?Собирай шмотки и мотай в свой Израиль. Здесь тебе делать нечего!? - сказал светловолосый. В это мгновение в мастерскую вбежал спившийся ханыга. ?Шухер.Воронок отрезвительный прикатил. Менты во все дырки заглядывают. И твою забегаловку не обойдут. Пьянь по всему базару отлавливают?,- прохрипел ханыга. Светловолосый спрятал бутылку за пакет прислоненного к стене стекла. ?Через полчаса вернусь!? предупредил с угрозой и трусливой пьяной походкой вывалился из мастерской... 4

Мы ехали работать по вызову. Ами прихватил по дороге двух молодых ортодоксов...Я с утра не ел. Развязав рюкзачок, вытащил еду. Поглядывая на встречный и тут же уплывающий пейзаж, приступил к завтраку. ?Почему не благодаришь Бога за насущное?? - спросил старший. Я обратил внимание на их лица - скорее восковые, чем бледные, они смотрелись абрисно на темном фоне внутренней обивки машины. ?От постоянного чтения Торы? - подумал я. Старший назидательно продолжал: ?Если возле тебя, утопающего и взывающего о помощи, окажется опытный пловец и вытащит он тебя на берег и, выдавив из твоих легких воду, вернет к жизни; разве ты, очнувшийся, не выразишь ему свою признательность и благодарность?? Я с трудом проглотил, застрявший в горле, кусок недожеванного яблока. ?На земле каждый день тысячи утонувших и тысячи спасенных. Он там не для того, - я поднял указательный палец вверх, - чтобы выслушивать их голоса и отвечать на них вслух. Молча раздает Он, кому - беду, кому - счастье, кому - смерть, кому - спасение. И от нас он ждет не бормотания, а молчаливого устремления. Молиться можно по разному. Скорее бессловесная молитва коснется слуха Его, чем заученная до дыр и произнесенная. В молчании растворена Его великая сущность. Прислушайся!? - сказал я, понизив голос до шепота. Попытка старшего найти контрдоводы отразилась открыто и выразительно. Уши оттопырились еще больше и стали похожими на плавники. Лицо на голову рыбы, выброшенную прибоем на берег и уснувшую от кислородного голодания. Рот приоткрылся. Глаза выпучились.

Воцарилось сосредоточенное молчание и тогда мы все услышали вольный свист ветра, врывавшийся в открытые окна нашей машины, и в этом звуке гамму добавочных - то ли карканье ворон, неизвестно откуда появившихся и кружащихся над кронами бегущих параллельно дороге деревьев, то ли ласковое шуршание шин по асфальту, то ли веселые голоса людей, столпившихся на очередном перекрестке, то ли трепетание флажка с шестиконечной звездой над капотом встречного автомобиля. 5

Суббота. Отсыпаюсь за всю неделю. Кажется выспался. Время послеобеденное. Окно прикрывают жалюзи. Сквозь щели просачивается солнце. Средиземноморское! 6

Натан сказал, что лучше было бы, если бы я работал не с утра, а с 12 часов дня. Он по каким-то причинам приходит на работу поздно. Я понимаю его. Он, как и любой хозяин, хочет контролировать мой труд непосредственно. В принципе, меня такое предложение весьма устраивает. В этом случае я смогу продуктивно разделить день. Первая половина дня умственная работа, вторая - физическая. Сермяжная правда заключается в том, что за первую половину мне никто денег не платит. Горбачев сложил свои полномочия Генерального секретаря КПСС. Ельцин запретил деятельность компартии на территории РСФСР. Многие местные парторганизации объявили о самороспуске. В России кризис - и политический и экономический. Несостоятельность марксистской идеологии очевидна. Но какая идеология в ходе истории оказалась состоятельной? Таковой нет. А если без всякой идеологии? Хочется верить, что человечество замерло именно в этом преддверии.

На таком фоне демонстрация преданности марксистско-ленинским идеалам коммунистической партии Израиля выглядела карикатурно.

Красные флаги (я смотрел телевизионную передачу) вызывали во мне не возмущение, а улыбку. Особенно старчески дребезжащие голоса, поющие ?Интернационал?. Среди дедушек и бабушек ни одного молодого лица. Коммунизм (этот привлекательный когда-то, зовущий к светлому будущему, мастодонт) умирает и я один из свидетелей его агонии. 7

Утро. Двор, захламленный железом. Стена мастерской, идущая зигзагом. Угол этого зигзага Натан попросил освободить от накопившегося металлолома. Передвигая трубу с наваренными по наружному диаметру штырями, почувствовал какое-то прикосновение. По плечу к сгибу моего локтя сбежала ящерица. Особенная. С перепончатыми лапками. С глазами крупными, сетчато-мутными - вполне человеческими. Спрыгнув со сгиба, ящерица начала бегать по выпуклости трубы, ловко лавируя между штырями. Я стал осторожно обходить трубу по диаметру, пытаясь рассмотреть интересного зверька поближе. Ящерица не убежала. Она повторила мой маневр, как бы приглашая поиграть в прятки. Я втянулся в эту игру, думая о том, какой пустой была бы наша жизнь, если бы мы были единственными обитателями вселенной; если бы не все эти звери и птицы, которые нас окружают. Между ящерицей и мной возникла телепатическая связь. Зверек дал мне понять, что и он мыслит. Мы ошибаемся, считая себя венцом Творения. Наблюдая за животными, я пришел к выводу, что многие из них и добрее и умнее нас. А некоторые возвысились до того, что ничего не зная о законе Божьем, не переступают его даже тогда, когда это угрожает им смертью. ?Ма ата осэ?? * - прервал мою задумчивость въедливый голос. Я молча вошел в мастерскую - металлолом, слесарный верстак, порнографический плакат в нише; стеллажи, заполненные профильным железом; Натан, перегнувшийся Г- буквой над свариваемой деталью... __________ * Ма ата осэ? - (иврит) - Что ты делаешь?

,

А. Кобринский, "ПЛАЧУЩИЙ ОСЕЛ", роман-дневник

продолжение I

8

Движение к абсолюту, стремление к абсолюту - пустые слова эквилибристика нашего, далекого от действительности, мышления. Понимание абсолюта, как недостижимого идеала, содержит в себе ложную предпосылку, что абсолют есть некая, удаленная от нас, абстракция. Но истина в том, что мы живем в мире абсолюта. Мы - производное абсолюта. Плотные слой атмосферы являются таким же атрибутом нашей повседневной жизни, как и абсолютная пустота. В том числе и абсолютная свобода.

Камень преткновения всевозможных философских течений - допустимая мера свободы. Если вдуматься в смысл известной формулировки свобода - есть познанная необходимость?, то можно заметить, что в ней сокрыта вся жестокость и идеологическое оправдание будущих диктатур, ибо здесь под познанной необходимостью подразумевается не что иное, как познание необходимости собственного рабства. Последние события показали, что философская платформа большевистского учения искусственна, потому что идеологична - выражает интересы определенной группы людей в ущерб другой. Для того, чтобы свобода была действительно свободой, она должна быть абсолютной - то есть безмерной. Ошибочно возражение, основанное на здравом смысле - мол, такая свобода ведет к разрушению общепринятой морали. Подавляющее большинство всегда придерживалось традиционной этики, несмотря на то, что при нем во все известные исторические времена лилась кровь убивали, грабили, насиловали...База для морали - не идеология, не религия, а биологическая природа человека. На том и зиждутся Десять Заповедей. Наблюдаемые исключения подлежат суду прежде всего потому, что самим фактом вынесения приговора подтверждают незыблемость Закона. Абсолютная свобода, как норма, никак не противоречит иррациональности нашего мышления, ибо она, иррациональность эта, проявляется в единстве с тем, что на свободу совершить преступление имеется свобода обвинить и осудить и соответствующая свобода на право защиты. 9 Когда двери обкомов и райкомов излучали ауру вселенской власти, когда обо мне писали пасквильные статьи, когда над моим сыном устроили преступное судилище, когда нас переселили в общежитие и заставили меня крутиться по перемолачивающим человеческое достоинство бюрократическим инстанциям; когда моя родная сестра кричала мне по прослушивающемуся телефону, что она от меня отказывается, когда мои родители запретили мне сообщить им день и час моего отъезда в Израиль, когда ни они и ни один из моих родственников (большая половина которых, в том числе и мой отец, были убежденными членами КПСС) не проводили меня в справедливо выбранный мною - необратимый, как похороны путь, когда я уехал без тебя и без сына - уехал один, потому что ты провожала меня только для того, чтобы удостовериться, что я не шучу, что я действительно уезжаю - именно тогда писались сегодняшние огненные письмена большой Истории. 10

Ами уволился. Нас двое - я и хозяин. Не работа, а соковыжималка. Прихожу домой усталый. Для творчества не остается ни сил, ни времени. 11

Получил письмо...И снова воспоминания... Брежневская эпоха. Центр города. Гостиница. Верхний ее этаж. Помещение бегущей рекламы. Окно. Площадь. Огромный памятник Ленину. Почетный караул пионеров. Головы над пионерскими галстуками - отсутствие мозгов - полые кабачки с абсолютно выскобленной мякотью - ряд умело изготовленных чучел... Вокруг монумента дугой фасад Министерства черной металлургии. За фасадом зеленого цвета купола церкви и позолоченные кресты, вонзающиеся в серое от дыма и копоти небо.

Мой друг числился инженером по электронике при бегущей рекламе. Мог приходить в любое время и уходить. Никто его не контролировал, а если и да, то нестрого. Мы, проверенный многолетней дружбой, узкий круг интеллектуалов, собирались здесь...Читали свои произведения. Разбирали их достоинства и недостатки. Наши споры сопровождала стандартная закусь (хлеб, колбаса, соленые огурцы), бутылка водки или две три бутылки дешевого вина, именуемого ?чернуха?.

В письме мой друг жалуется на пошатнувшееся здоровье. Не мудрено. Эпоха держала всех нас в атмосфере стрессовых и безвыходных ситуаций. Выдержать могли немногие. Но вот тоталитарный режим рухнул. Мой друг констатирует это, но воодушевления не высказывает. Понятно почему. Демократия заявила о себе во весь голос, но куда девать инерцию ненависти и что выращивать взамен? В его настроении ощущается растерянность, похожая на прострацию...Пишет, что выслал бандероль с книгами. 12 Пришла бандероль. Мандельштам. Пастернак. Цветаева. Зная, что мой друг, приславший мне это богатство, помешан на Фрейде, решил отблагодарить. Выехал автобусом в Тель-Авив...

Улица Алемби. День жаркий. Пестрый поток прохожих. Нищий, читающий под тенистым деревом Тору. Жестяная баночка у его босых ног. Падающие монеты звон, на который он не обращает никакого внимания. Перекресток. Напротив магазин русской книги ?Лепак?. Перехожу на противоположную сторону. У входа в магазин на деревянном помосте занимает свое царственное место Христофор Вакс. Тень, отбрасываемая стеной дома, охватывает и ложе Христофора, спасая его от жгучих лучей израильского солнца. Жара стоит такая, что он, скинув рубашку, оголил торс, не стесняясь ущербности. В месте соприкосновения горба с досками сморщилась кожа. Голова приподнята. В этой позе крупное лицо, обрамленное седой шевелюрой, делает похожим Христофора на льва. Живет он на пособие по безработице, оправдывая свое нищенское существование тем, что у человека, пытающегося заработать на сносную безбедную жизнь, ни на что иное времени не остается. ?Когда же писать? вопрошает Христофор Вакс, - когда читать?? Хозяева книжных магазинов хорошо знают Христофора. Его неприспособленность к хваткой и зубастой действительности вызывает у них сочувствие. Они разрешают ему любой книгой, имеющейся у них в продаже, пользоваться как библиотечной. Многие сталкивающиеся с Христофором Ваксом люди, находят его поведение странным, но по моим наблюдениям человек он абсолютно нормальный. Хорошо знает, чего хочет. Талантлив и тщеславен. Поступки его логичны и закономерны. И все же я в новой для меня реальности, как писатель, отношусь отрицательно к подобному способу творческого выживания. Но об этом я уже говорил в прологе.

Купил в ?Лепаке? избранное Фрейда. Антология содержит шесть очерков. Моего друга ожидает приятный сюрприз, но с отправкой повременю. Вначале прочту сам. 13

Большевики обещали привести народ к изобилию. Исходя из своих убеждений, искренне пытались это осуществить. И что же в итоге? - привели к экологической катастрофе и нищете. В данном случае благие намерения породили зло. И обратное. Антисемитизм, например, и попытка тотального уничтожения евреев привели к образованию еврейского государства и в результате к восстановлению культуры и национального самосознания одного из самых древних народов на земле. И это не исключение из правил. Подобные явления наблюдаются с частотой достаточной для закономерного утверждения зло, при определенном стечении обстоятельств, может способствовать зачатию добра. Ничего нового я этими примерами не открыл, но этическая сторона дела в этом вопросе наталкивает меня на следующую мысль. Если ты не знаешь, к чему приведет твое стремление делать людям добро - к добру или злу, то спрашивается, имеешь ли ты моральное право совершать добрые поступки? И с другой стороны - никакие положительные последствия не могут служить оправданием содеянному злу. Может быть ближе к истине те, кто по ту сторону добра и зла, но не преступное ли это бездействие? Логические построения бессильны разрешить коренные вопросы нашего бытия. Практические попытки возведения подобных конструкций приводят к появлению замкнутых, оторванных от реальной жизни пространств, где умничающие интеллектуалы становятся похожими на пауков в банке. Крушение материалистической философии вовсе не означает, что идеалистическая способна заполнить функциональным содержанием создавшийся вакуум. Мне думается, что древо философского познания полностью оголилось. Старая листва опала. Набухли почки новой философии, которая будет исходить не из абстрактных спекуляций, а из самой сути человеческого сообщества - из его биологической природы наследственно-генетических законов.

14

Здравствуй, дружище! Ты верно заметил, что на поставленные тобою вопросы я, как правило, не отвечаю. Но это не потому, что я что-то утаиваю. Я сторонник того, чтобы строго придерживаться выбранного маршрута. Всякие отклонения, если они не вписываются в плывущий пейзаж, являются нежелательными вкраплениями. То ли это искореженный асфальт на трассе, то ли выбоина, от которой обламывается печень. Считай, что мои письма к тебе доставляются птицей-тройкой по дорогам предусмотрительно отремонтированным - без неожиданных, подлых, выворачивающих наизнанку внутренности, ухабов. Я искренне рад тому, что здоровье твое, в принципе, не пошатнулось. Однако, как ты сообщаешь, диагностика показала смещение дисков позвоночника. У меня когда-то было то же самое, но непрерываемые мною занятия йогой дали потрясающие результаты. В мои 53 года из положения стоя я выполняю акробатический мостик. И, если, как ты говоришь, согласно йоге наша молодость определяется гибкостью суставов, то я - пример неувядаемости. Исходя из моего опыта, я мог бы предложить тебе тот же самый путь, но ты уже пробовал и, плюс к этому, теперешняя жизнь ваша насыщена такими событиями, что вряд ли ты нырнешь в отшельничество. Есть вариант более доступный и быстродействующий. Обратись к костоправу. Только к проверенному, о котором народная молва слагает фантастические легенды. Метод лечения таких болезней, как твоя, таков. Давлением большого пальца проверяется на болевые ощущения позвоночный столб (акупунктурные точки по линии заднесрединного меридиана). В месте обнаружения болевого ощущения (а оно со стопроцентной вероятностью место смещения одного диска относительно другого) ставятся в течение месяца молочные ночные компрессы. Предупреждаю - все это должен рекомендовать костоправ. Я всего лишь подготавливаю тебя к тому, что от него можно ожидать. Когда хрящи несколько размягчатся, костоправ положит на место смещения дисков ладонь левой или правой руки. Другую руку сожмет в кулак и резко ударит по тыльной стороне ладони. Диски тут же станут на свое естественное место. Солевые отложения отшелушатся от кости и постепенно рассосутся. Твоя задача в этот период будет сводиться к тому, чтобы не совершать резких неосторожных движений. Дать дискам время освоиться с непривычным для них правильным положением, закрепиться в нем. Для того, чтобы облегчить тебе поиски костоправа, сообщаю адрес. Небесная 7, Беатриче Борисовна Бергольд. Несколько лет страдала смещением дисков позвоночника. Предлагали операцию. Отказалась. Пользовалась услугами костоправа. Обратись за советом к ней.

Спасибо за книги. Огромное. Но еще больше за поддержку пьянящего ощущения неразрывной связи с родимой землей, которую мне по этическим соображениям пришлось покинуть. Божественнее этого ощущения нет иных, разве что исполнение сокровенного желания получить бандероль с весенними сквозняками из моего детства. Посылаю Фрейда. В этой книге есть несколько работ тебе неизвестных. Прежде всего это богатство я проглотил и переварил сам, поэтому извини за трудовые мозоли - некоторую потертость, которую ты, может быть, заметишь на обложке и на некоторых страницах. Каждый лист этой книги насыщен моей аурой - положительным эмоциональным зарядом, имеющим целебное действие. Прочитав эту книгу до конца, ты впитаешь этот заряд и я тут же это почувствую, ибо и на тебя, моего лучшего незабвенного друга, в этот момент снизойдет благодать душевного здоровья и равновесия.

15

Беер-Яков состоит из двух половин, разделенных большим пустырем. И сам пустырь делится на две почти симметричные части шоссейной дорогой, ведущей из одной половины Беер-Якова в другую. Дома, в основном, одноэтажные богатые виллы с большими земельными участками. Над цитрусовыми садами висит (рукой до него подать) небо, голубизна которого отвлекает от обыденной жизни - очищает - освобождает от желаний и суеты. В один из дней шел я по шоссейной дороге из одной половины Беер-Якова в другую, сконцентрировавшись на этой голубизне. Мое сознание превратило меня в полый сосуд, горлышко которого не спеша всасывало и выдыхало воздух. Плотью моей была обожженная глина. Ощущая хрупкость формы, я двигался осторожно и размеренно, подчиняясь ритмике дыхания и чуть слышному шуму, который оно производило в глиняном раструбе. ?Шалом!? - чей-то голос, царапнув мое пульсирующее в кувшине я, вернул меня в обычное состояние. В цилиндре черного цвета, в такого же цвета костюме-тройнике и в черных зимних ботинках на фоне голубизны, насыщенной испепеляющим потоком солнечного пламени и казавшейся ледяной, хабадник был похож на Мефистофеля. Лицо у чернеца было абсолютно сухим, не то что у меня грешного, покрытого бусинками едкого соленого пота. Глянув в его глаза, я не увидел в них, присущих ему во все прежние времена смешинок иронии и непробиваемой самоуверенности. Можно было подумать, что Фауст совершил нечто непредсказуемое. В экстремальной точке своего самого прекрасного мгновения свихнулся в экстазе от несказанного счастья облил себя бензином и сжег. -Новый репатриант? - спросил хабадник. -Не совсем так, - ответил я, щеголяя тяжеловесным ивритом, - пятый год под этим небом хожу. -Женат? -Вторично. Первая там осталась. -Почему? -Не еврейка. -В синагогу ходишь? - я отрицательно качнул головой и тогда хабадник отбросил всякую деликатность, - обрезан? - я кивнул, - здесь делал? На мое ?кен?* его брови удивленно заострились. -Сколько же тебе лет? -Пятьдесят три. -Я живу в иешиве, - он кашлянул, - приходи надеть тефиллин. -Не хочу! - выдохнул я твердо и резко. -Вернись! - сказал он и требовательно добавил, - вернись к ответу! -Нам всем не миновать ответа - и тебе тоже! - сказал я тихо, окидывая взглядом пустыри, таящие, быть может, в своих рельефных неровностях контуры будущих археологических раскопок. Вчера, когда в низине ближайшие к дороге деревья были поглощены темнотой и покатый склон цеплялся выгоревшей травой за омут блеклого сумрака, на вершине холма гарцевали римские всадники. Среди покачивающихся копий на красновато-пепельном фоне угасающего заката я заметил пешего. Видно было, что его вели насильно, потому что грубо подталкивали, заставляя двигаться. Я прислушался. Выкрики и фразы звучали на незнакомом мне языке. Я запомнил четко произнесенное слово - Иешуа. _______ * кен - иврит -да. 16

Если бы я жил в Советском Союзе, я бы увидел по телевизору только один спектакль. Я имею ввиду путч и революционное противоборство, возглавляемое Ельциным. Уверен, что румынские события из боязни гипнотического их воздействия на народные массы, по указанию в те времена еще крючковского КГБ, на территории СССР не транслировались. Мне, жителю Израиля, повезло быть зрителем двух исторических спектаклей. Несмотря на одну и ту же цель уничтожение тоталитарного режима, спектакли эти отличались и по способу исполнения, и по результатам, и по количеству жертв.

Румыния...Толпы народа. Океан революционной страсти. Безучастных нет. Стрельба. Четкое разделение на повстанцев и на власть имущих. Большое количество жертв как с той, так и с другой стороны. Жестокость. Чеушеску и его жена расстреляны без суда и следствия. По телевизору демонстрировались их окровавленные трупы. Запомнился забор, возле которого они лежали. Обшарпанный, сложенный из красного кирпича. Исполнители этой расправы остались инкогнито. Их имена и фамилии не названы. Во всяком случае, в рамке телеэкрана их лица не появлялись. Явная, незавуалированная трусость. Я не отрицаю, что Чеушеску и его жена диктаторы. Я не сомневаюсь, что по их указаниям неугодных ждала тюремная решетка, что по их воле психически нормальных людей отправляли в сумасшедшие дома, что благодаря такому руководству Румыния была доведена до крайних пределов нищеты и прозябания. Но я знаю также, что преступники и палачи более высокого ранга, чем семейная эта пара, получали право на защиту посредством адвокатов. По этому поводу стоит вспомнить Нюрнбергский процесс. Из многочисленной банды фашистских преступников были казнены всего одиннадцать главарей. Гесс был приговорен всего лишь к пожизненному заключению. Остальные к 20, 15, 10 годам. Папен - оправдан! Я категорически против смягчения подобных исторических приговоров и в то же время я на стороне права, а не эмоций - я за то, чтобы любому преступнику была предоставлена возможность на открытый суд и на юридическую защиту. В соответствии с моими убеждениями, умерщвление Чеушеску и его жены, является не волей революционного народа, а преступлением и лица, виновные в этом, должны быть наказаны, как жестокосердные убийцы. В противном случае события в Румынии - не ломка антидемократических структур, не революция, а, скорее всего, борьба за власть с тенденцией к возрождению тоталитарного режима.

Москва...Во главе путча люди, которые были не в силах, по тем или иным причинам, отказаться от стиля и методов администрирования сталинской эпохи. Тот же сталинский запашок - накормить население, борьба с бандитизмом, многострадальный народ. Путчисты сообщили, что Горбачев болен. Ни одному их слову не верят - не верят в России, не верят на Западе - не верит планета. Но! - Америка и Франция, Израиль и Германия выжидают - чья возьмет? Победителей не судят - истина, по-видимому, бессмертная. На стороне путчистов армия. Танки на улицах Москвы. Перед Российским Парламентом приверженцы Ельцина. Женщины уговаривают солдат не применять оружие. Ельцин, окруженный телохранителями, на броне танка. Он обращается к москвичам, к шахтерам Кузбасса, ко всем жителям страны, ко всем республикам - просит бастовать, не подчиняться приказам путчистов. Возводятся баррикады. Нерешительность путчистов очевидна - на экране телевизора их лица, выражающие растерянность и неутаенный страх. Наконец-то, если вести счет от декабристов, из искры разгорелось пламя все большие и большие массы народа участвуют в демонстрации протеста. Появилось сообщение, что Горбачев жив. Ельцин требует освободить Горбачева из под ареста. Горбачев возвращается в Москву и приступает к исполнению служебных обязанностей. Демократия победила. Число жертв среди сторонников перестройки - три человека. Среди путчистов - застрелившиеся партократ Пуго и его жена. Революция в России в сравнении с революцией в Румынии носила значительно более умеренный характер. Однако ее результаты ( учитывая, что коммунистическая Россия была оплотом мировой реакции) судьбоносны для всего мира. Поскольку все путчисты являлись членами ЦК коммунистической партии и поскольку, несомненно, они в подготовке к перевороту опирались на нижестоящие, подчиненные им, внутрипартийные структуры, поставлен вопрос о запрещении действия компартии СССР. Через несколько дней после несостоявшегося переворота, прозревший и умудренный горьким опытом, Горбачев снимает с себя полномочия генерального секретаря компартии и предлагает самороспуск. Латвия, Эстония и Литва становятся самостоятельными государствами. Остальные союзные республики также тяготеют к выходу из СССР. Стоящее на повестке дня подписание Союзного договора, не поможет липовому единству. Любая нация имеет право на самоопределение и поскольку демократические принципы управления позволяют осуществить это право, распад империи на многочисленные самостоятельные государства неизбежен. 17

Потрясенный друг приветствует изумленного. Итак, революция, о необходимости которой все время говорили большевики, ЗАВЕРШИЛАСЬ! (вопли, аплодисменты, выстрелы).

То есть, честно говоря, будем надеяться, что завершилась. Известно, что такое зверь, загнанный в угол.

Пишу тебе по свежим следам событий, подразумевая, конечно, что общая картина тебе известна из газет и ТВ. Знаю твою нелюбовь к средствам массовой информации, но уже события 18-21 августа, думаю, приковали тебя к экрану.

Факты, фактики, фактищи, впечатления. Нет, все-таки, написать тебе все, что мне хотелось бы, это непосильная задача. Может быть и посильная, но это, просто-напросто, получилась бы книга. И какая книга!

Деятельность КПСС приостановлена, практически запрещена. Украина стала независимым государством. УССР перестала быть Социалистической, Советской, даже перестала быть Республикой (?!), и стала просто Украина. 16-ти метровый памятник Ленину на Крещатике предназначен к слому, причем, не далее, чем завтра, а пока обнесен забором с надписью на нем ?Просим простить за временные неудобства?. Комментатор по этому поводу сказал: ?Интересно, какие временные неудобства имеются в виду? Эти 74 года, пережитые народом по вине этого человека??

Эти евреи опять превысили процентную норму. В стране их всего 0,4 %, а на площади перед Российским Парламентом, в эту критическую ночь, их погибло 33 %. (Погибло трое защитников, один из них - еврей).

Путчистами были составлены проскрипционные списки. Думаю, и мне там нашлось скромное место, учитывая мое прошлое досье, и особенно доносы, которые я писал сам на себя в последние годы (я имею в виду письма к тебе, включая и это последнее).

На местах по-прежнему тишина и внешнее спокойствие. Самое страшное, что большинство так называемых простых людей, с которыми мне пришлось говорить в те дни, приняли путч с облегчением и одобрением: ?Вот, наконец-то, наведут порядок?. Любят палку мои сограждане. И все-таки люди изменились за последние 3-4 года. И тут огромная заслуга Горбачева, давшего возможность говорить! Наблюдая за всей этой свистопляской, я пришел к выводу, что честолюбие ведет Горбачева к тому, чтобы стать анти-Лениным, и это, несомненно, создаст ему славу неслыханную. Я, конечно не ожидал, что дело повернется таким именно образом, но вот повернулось и не дай Бог, повернется назад. А это, прямо скажем, очень не исключено. Существует миллионная армия ГБ. Вообще, я тебе скажу, крайне удивительно, что путч не удался. Ведь действовали очень опытные люди.

Газета ?Правда? стала ?независимой?, с фронтона исчез профиль Ленина. Ну, и наши днепропетровские газеты, само собой, не отстали, но при этом замерли в ужасе и это невозможно не заметить. Первая полоса - официальные сообщения, остальное - вялая жвачка о I-ом сентября, о передовиках, о недостатках в торговле... В общем, смешно и грустно. А ведь могли бы! Но в редакциях сидит все та же пиздота, дрожит и ждет: как оно поверн°тся.

Остаюсь надеяться.

А. Кобринский, "ПЛАЧУЩИЙ ОСЕЛ", роман-дневник

продолжение II

18

С возрастом я стал замечать, что вирусы тоски и апатии поражают меня два раза в год - в сентябре и в апреле. Сегодня 13 сентября. Я нахожусь в прострации. Чтобы хоть чем-то занять себя я, отключив сознание, вожу карандашом по чистому листу бумаги. В абстрактные узоры моего настроения помимо моей воли вплетается одна и та же цифра - 47. Беру новый лист и снова рисую и снова волнистые линии, стрелки, треугольники, квадратики и цифра - 47. Гляжу на часы - 2 часа дня. Я не в России. Я в Израиле. Лениво поднимаюсь. Опускаю шторы, чтобы защитить комнату от испепеляющих солнечных лучей и снова сажусь в кресло. Засыпаю. Мне снится, что я женщина. Голоса. Светлая комната. Входит мужчина - мой муж. Над белым воротником бычья шея и квадратный подбородок. В мясистых коротких пальцах цветы. Бас: ?Дорогая, поздравляю тебя с днем рождения!?

Мне исполнилось 47 лет. Вечером гости. Застолье веселое, но мне грустно. Мой муж, напившись до положения риз, уснул задолго до того, как гости начали расходиться. Последней уходила моя подруга. Незамужняя и одинокая, она попросила меня проводить ее. Когда я возвращалась, там где тропинка вклинивалась в заросли крушины, навалилось на меня что-то тяжелое и отвратительное, раздавило и прижало к земле. Меня охватил такой ужас, что я не сопротивлялась. Нашли меня на следующий день в беспамятстве. Два месяца я пролежала в больнице. То, что со мной произошло, стало достоянием бабьих версий, толков и пересудов. Я отчетливо вижу жителей того городка, в котором я жила. Я чувствую на себе их косые взгляды, их мордастое обывательское любопытство. Насильник был пойман и осужден, но спокойствия эта расплата мне не вернула и даже наоборот - послужила источником новых сплетен и пересудов. Мой муж после случившегося бросил меня. Детей я, по его настоянию, отдала ему, потому что мне казалось, что я потеряла моральное право на их воспитание. Я желала уехать, но куда? Нет, я никак не могла вырваться из городка, где каждый день, смотревшая в мое окно роща, напоминала мне о моем позоре. Я была прикована к единственному, что у меня осталось - к больным старикам, отцу и матери. Умерла я от скоротечной чахотки в 49 летнем возрасте. Но могу ли я собственную смерть считать исчезновением? После короткой потери сознания я пришла в себя во чреве женщины, которую какой-то мужчина называл Зиной. Это было 13 сентября 1938 года. И хотя позорное прошлое покинуло меня, я продолжала страдать. Вернее не я, а космическое зерно моего духа, в котором таилась инфекция - бациллы неизжитой кармы, горькая память моих прошлых перевоплощений. Космическое зерно моего духа оставалось пораженным ипохондрией до конца октября. В течение этого периода оно заглушало в себе тоску, растворяя ее в радостном ощущении роста и развития новой формы. Последовавший за этим пятимесячный отрезок времени можно назвать золотым. Привязанность к материнской пуповине не мешала мне ориентироваться в игре магнитных потоков. Солнечные бури воспринимались мною на уровне клеток. Каждый последующий день казался мне прекраснее и желаннее предыдущего. 30 марта 1939 года, силой грубой и чуждой мне, я был вытолкнут из материнского лона. Радости от ощущения вдохов и выдохов космическое зерно моего духа не испытывало. Исходя из опыта прежних моих существований, оно знало, что ничего хорошего житейский океан не сулит. Целый месяц шло привыкание к первому ограничителю движений - к ненавистным пеленкам. Целый месяц кто-то невидимый уничтожал во мне сознание и память прежнего опыта. И только тогда, когда ему удалось это, приятный моему слуху женский голос с трепетом, будто совершилось величайшее чудо, произнес: ?Смотри, Мотя, наш сын уже улыбается!? 19

Натан попросил меня выйти на работу во второй половине дня. Заказов в последнее время не было и я не мог понять, почему он не увольняет меня. В 10 часов вечера мастерская осветилась маленьким, плешивым, лучисто улыбающимся Натаном. Сказав, что очень спешит на деловое свидание, он закрыл мастерскую, не дав мне очистить руки от мазута. Переодевался , я на улице за углом мастерской. Сложив в нейлоновый кулек грязную одежду, я медленно пошел домой, будучи твердо уверенным, что отработал у Натана последний день. Утром он позвонил мне и, попросив тысячу иезуитских извинений, сказал, что, к сожалению, в настоящий момент у него нет работы. ?Позвоню, когда появится?, - сказал он и я вдруг почувствовал, что голова на моей шее, помимо моей воли, начала дергаться, как у полишинеля, захлебываясь в искусственном смехе. Резко оборвав этот хохот, я положил трубку. 20

Уважаемая госпожа, Виолетта Хомяк! Напоминаю Вам, что я имел честь познакомиться с Вами, принеся Вам в редакцию стихи, которые почему-то показались Вам подражанием Алишеру Низамиддину Навои. И, кроме того, Вы посчитали их слишком пессимистичными для газетной публикации. Они, по Вашему мнению, могли бы содействовать росту отрицательных эмоций среди новых репатриантов. Может быть Вы и правы, но по моему, поэзия - не сахарная пудра для подслащивания стрессовых ситуаций (особенно тех, в которые попадают *олим). Когда я создаю стихотворение, мною руководят два фактора - мое настроение и стремление писать на высоком художественном уровне; но, когда я читаю стихи какого-нибудь автора, то на меня действует только один фактор - отвечают ли его стихи моему художественному вкусу. Пессимистические они или оптимистические - дело самого автора. И если у кого-то настроение такое, что впору повеситься и, чтобы хоть как-то отвлечься от мрачных мыслей, он берет в руки ?Цветы зла?, не зная при этом (представим себе такую оказию), что это за поэт и каково содержание его стихов, и читает: Столб виселицы там, где все - в твоем цвету, Столб символический...мое изображенье... - О, Боже! дай мне сил глядеть без омерзенья На сердца моего и плоти наготу! ...то можно ли, уважаемая госпожа Виолетта Хомяк, предъявлять претензии Шарлю Бодлеру (если бы он, конечно, был жив) за эти болезненные строчки, могущие подхлестнуть незадачливого читателя страдающего острой неврастенией, взять в руки веревку и повеситься; или более современному виновнику вероятного криминального происшествия - Академии наук СССР, посмевшей издать Бодлера в серии ?Литературные памятники? без учета возможных последствий? Признаюсь, что, если бы я работал редактором газеты ?Двенадцать колен? и мне попались бы в руки подобные стихи, то я опубликовал бы их, несмотря на угрозы КНБ - Комитета небесной безопасности.

Второй раз мы встретились с Вами случайно в книжном магазине. Вы, движимые сентиментальным настроением, предложили мне сделать вторую попытку. ?Только, - предупредили Вы, - стихи должны быть веселыми и короткими!? Как видите, я осуществил то, что Вы мне посоветовали, однако опасаюсь, что на этот раз Вы решите, что присланные мною произведения напоминают Вам Омара Хайяма. 1 Оресту пришлось Трезвым быть виночерпием Наливал он вино Эвменидам и Гарпиям! 2 Наш раввин ушел бы в горы С высоты читать кадишь, Но милей ему заборы Без реклам и без афиш!

3 Грива, львиный рык и жопа Изнасилована Ева На глазах у эфиопа, Побледневшего...от гнева! ___________________________________________ * Существование КНБ - галлюцинация автора, вызванная болезненной инерцией его травмированного мышления (примечание доброжелателя).

21 Спустя два месяца после моего приезда в Израиль, я получил письмо с убедительной просьбой посетить Комитет небесной безопасности. Какова разница между КНБ и КГБ я не знал, но о том, что в их работе есть нечто идентичное, догадывался и поэтому старожилу, переведшему это письмо с иврита на русский, лишних вопросов не задавал. Да он мне, любопытной Варваре, по-видимому, не ответил бы. Во всяком случае, так я почувствовал. Утешало меня только то обстоятельство, что я не исключение - приглашали почти всех новоприбывших эмреповцев. Мой друг по общежитию, тоже днепропетровец, побывал там раньше. Он не скрыл от меня той части беседы, в которой был упомянут я. Его спросили, замечал ли он какие-либо странности в моем поведении или иные признаки психического отклонения от нормы. ?К чему бы это?? - спросил он меня. Я промолчал. Не хотелось бередить то, что хотелось бы забыть начисто: семидесятые годы, гебистские провокации, сумасшедший дом, психоневрологический диспансер. Подумалось: ?Очевидно у каэнбистов есть обо мне, в этом отношении, какие-то сведения?. И вот теперь моя очередь идти на сверку-проверку. Адрес небесные комитетчики указали конкретный, земной. Поднимаюсь по лестнице, имеющей несколько переходов. В закутке вижу какой-то предмет. Что же это может быть? Оказывается, дамская сумочка. Приоткрываю, несмотря на опасение, что за мной могут наблюдать...Набор помады, зеркальце, расческа, противозачаточные средства, сигареты... Похоже, что в своей работе каэнбешники пользуются услугами проституток. Да, но зачем она оставила сумочку здесь? Может, так удобнее? Не приносить же эту сумочку, с ее профессиональным содержимым, домой - муж, не дай Бог, заглянет или шустрые дети. Звоню. Двери открывает молодой человек в штатском. Лицо холеное. Жесты уверенные. Говорит на иврите, затем, неожиданно, переходит на русский. Спрашивает, как мне понравился Израиль, как продвигается изучение языка, получаю ли я письма из России. И вдруг: - А что вы можете рассказать о Лойфмане? - В каком плане? - Его взаимоотношения с КГБ. - Определенные! - Вы в этом уверены? - На все сто процентов. - У вас есть доказательства? -Да. И, прежде всего, личный опыт общения с этим человеком. -А не является ли ваше утверждение навязчивым состоянием? У нас есть сведения, что вы человек с психическими отклонениями от нормы, - сказал он, давая мне понять, что работники КНБ свое дело знают. ?Где я? Может быть ни Чопа, ни Вены не было и я не в Израиле - я по прежнему в Советском Союзе?, - холодный пот выступил у меня на лбу. -Складывается впечатление, - он улыбнулся, - что вы не из смелых! -Я действительно опасаюсь. -Чего же и кого? - спросил он и брови его с наигранным удивлением поползли вверх. -Того, что никак не могу убежать от прошлого. -Что вы имеете ввиду? - спросил он настороженно. -А хотя бы этот допрос. Он напоминает мне самые мрачные времена. -Но в тех временах вы выступали против властей, а в Израиле...

Не дав ему закончить фразу, я выпалил:

-Думаете, что и здесь буду выступать?!

-У нас демократия!, - сказал он и лицо его сделалось строгим и серьезным.

-Демократия! - выдохнул я со злостью, - почему же вы расспрашивали некоторых моих знакомых о моем психическом здоровье? Не кажется ли вам, что вы этим способствуете распространению нежелательных для меня сплетен и слухов, могущих в дальнейшем отрицательно повлиять на мой социальный статус? И, вообще, зачем вам это надо? Уж не собираетесь ли и вы, в случае чего, меня в психушку упрятать?

Холеная физиономия каэнбиста перекосилась:

-Нет, в сумасшедший дом мы вас не отправим!? - сказал он многозначительно: мол, придумаем что-нибудь другое...

Что подразумевалось под этой многозначительностью я понял тогда, когда попытался получить государственную (амидаровскую) квартиру. К моему удивлению Министерство абсорбции мою просьбу удовлетворило немедленно. Квартиру мне предоставили в центре страны, в поселке Беер-Якове, славящемся на весь Израиль своим сумасшедшим домом. В этой связи мне вспоминается Днепропетровск и расположенный на его окраине поселок Игрень, на территории которого нахо дится известный на весь Советский Союз сумасшедший дом. Днепропетровцы, если хотят сказать о ком-нибудь, что у него с головой не все в порядке, говорят: ?Ему надо лечиться на Игрени!? Здесь же в Израиле, в подобном случае, говорят: ?Царих ло леашпез бабеер-яков!? ______________________________ * Надо его госпитализировать в Беер-Яков. 22

Эмреповцы 70 годов - многие, за небольшим исключением, неестественные, вонюче-скользкие, хитрожопо-осклабленные... Какие-то сломленные механизмы. Будто чего-то боятся. Не могу понять кого и чего? Потерять насиженное место? Конкуренции со стороны эмреповцев 90-х годов? Коренного населения? Комитета небесной безопасности? Испепеляющей жары? Оледенения? Проливных зимних дождей? Потопа? Послушайте меня, фальшивые претенденты быть фальшивыми благодетелями фальшиво новоприбывших эмреповцев. Как сейчас вижу общежитие, вестибюль и стол, за которым один из вас, считающий себя доброжелателем новоприбывших, читает списки проживающих, их возраст, специальность - он пришел, чтобы осчастливить одного из них возможностью устройства на работу электриком на пыльный завод, пропитанный запахом электрической дуги, раскаленного металла, пота, карбида и ацетилена. Я вижу его высокий затылок и уши, двигающиеся от строки к строке. Я с ужасом думаю, что эти уши замрут на моей фамилии и что мне придется вести беседу, отвечать на вопросы. Но я, слава Богу, не электрик, я инженер-механик с 28-и летним стажем. Работу по специальности в Израиле не нашел и не найду - потому что нет у меня протекции, потому что возраст мой уже не в ходу, потому что противно искать. Отвращение зародилось на одном из собеседований в то мгновение, когда менахель коах адам * с издевательской сабрской улыбочкой сообщил мне, что я не был принят на работу потому, что, якобы, не смог правильно подсчитать общее количество квартир девятиэтажного дома с четырьмя квартирами на каждом этаже.

Перед тем, как закрыть дверь ненавистного мне помещения, я не удержался от соблазна сказать: ?Лехитраот, адон Вапиздус Матузокус!? ** _________________________ * Начальник отдела кадров ** До свидания, господин Вапиздус Матузокус! 23

Как то я был приглашен на семинар, посвященный Дню Катастрофы и Героизма. В программу семинара входила беседа с Председателем Кнессета*. Мы все, эмреповцы, с нетерпением ждали этой беседы. Не столько из-за высокого его общественного положения, сколько из-за желания познакомиться с человеком особых моральных качеств. ?Наверное он сработан из железа, думали мы, - если ему, одному из немногих узников Аушвица, удалось увидеть послевоенное солнце и при этом сохранить энергию, позволяющую активничать в процессе становления молодого еврейского государства?. И вот встреча состоялась. Каково же было мое удивление, в обращении его к нам, услышать: ?Я не уверен, что у вас будет в государстве Израиль крыша над головой; я не уверен, что вы найдете в государстве Израиль работу; но я убежден в том, что здесь вы обрели то, что потеряли - Родину!? Мне стало необыкновенно грустно. Родина, без крыши над головой и работы, восторга не вызывала. В заключение своей речи он сказал, что для того, чтобы Катастрофа не повторилась, нужно всегда помнить о ее жертвах. ?Мне приходилось беседовать со многими новыми репатриантами, - голос оратора звучал с отеческой доброжелательностью, - среди них я встречал любителей собирать марки, картины, значки, ювелирные изделия, но ни разу не встретил я собирающего документы периода Катастрофы и Сопротивления?.

И тут случилось непредвиденное. Дверь в лекционный зал распахнулась и в помещение вбежал человек с небольшим чемоданчиком в руке. Широкими, стремительными, напористыми шагами направился он к центральному столу, на полированной поверхности которого перед лицом Председателя Кнессета стоял микрофон. Открыв чемоданчик, он веером разбросал около микрофона фотографии, свидетельствующие о тех страшных временах, и копии каких-то документов. Из его захлебывающейся и косноязычной речи я понял, что он эмреповец, что 25 лет собирает материалы о Катастрофе и Сопротивлении, что живет в Раанане; что мэр Раананы, к которому он неоднократно обращался, не хочет ему помочь (просьба заключалась в том, чтобы выделить помещение для выставки этих уникальнейших материалов).

Председатель Кнессета и его референты тут же заверили господина Нового Репатрианта, что все образуется и что они окажут ему необходимую помощь в наболевшем вопросе. Обнадеженный жалобщик тут же успокоился. В процессе семинара я познакомился с ним поближе. Мы обменялись телефонами. Я сказал ему, что не верю тому, что Председатель Кнессета будет заниматься подобными мелочами и что если он даже и даст какое-нибудь указание, то оно заглохнет, попав в руки израильских чиновников, и что мне хотелось бы знать продолжение этой истории. ____________________________________________ * Председатель Кнессета - не конкретное лицо, а вымышленное (голос со стороны).

24 Революция любит не столько менять, сколько наклеивать новые ярлыки на старые, потому что ее, революцию эту, делают, в основном, функционеры прежнего отвергнутого режима. Поэтому, по-видимому, и появляется гигантский разрыв между задачами революции и ее возможностями. Теперешняя революция в России, несмотря, казалось бы, на то, что происходит она под узко нацеленным лозунгом возврата к капитализму, исходя из широкого спектра своих непредсказуемых возможностей, является уравнением со многими неизвестными. Из опыта истории революций мы знаем, что каждая из них - это не только игра в лозунги и ломка традиционных социальных структур - это, прежде всего, трагедия. Если допустить, что каждая революция несет в себе некую среднюю величину трагедии, то трагедия теперешней русской революции - это величина средней трагедии в степени ?а? помноженное на ?в?. Где ?а? - это то, что общество подорвано генетически (мыслящее, активное ядро уничтожено и рассеяно), ?в? - общество подорвано экономически (большевиками была уничтожена конкурентно биологическая основа частной собственности - частнопредпринимательский процесс накопления капитала и передачи его из поколения в поколение по наследству). И поскольку России, в попытке преодолеть это препятствие - эту ее личную, внутреннюю, исторически сложившуюся трагедию, приходится начинать с нуля, потуги будут настолько болезненными, обессиливающими и расшатывающими, что вполне вероятно территориальное ее дробление по национальным признакам. И если самой Россией, вернее ее имперскими амбициями, распад этот будет восприниматься как всемирная катастрофа, то ее национальными меньшинствами, как законное право на самоопределение. Надо признаться, что не по душе мне мое собственное пророчество, потому что несмотря на мое израильское гражданство, родился я в огромном государстве, приобрел там жизненный опыт и привык к размаху шагов саженьих. Жаль Маяковского. Куда теперь девать все сто томов его партийных книжек? 25

В далекие юные времена - еще тогда, читая ?Братья Карамазовы? я пришел к выводу, что в четырех братьях Достоевский описал и проанализировал собственную душу. В ней наряду с праведностью (Алеша) уживалась преступность (Смердяков), наряду с импульсивной щедростью и широтой (Дмитрий) цинизм и скепсис (Иван). И вот, недавно я познакомился со статьей Зигмунда Фрейда ?Достоевский и отцеубийство?. В этой работе великий психоаналитик пишет о Смердякове, противопоставляя его, находящемуся под следствием Дмитрию - преступление ?совершено другим братом, которому как интересно заметить, Достоевский передал собственную болезнь, якобы эпилепсию, тем самым как бы желая сделать признание, что, мол, эпилептик, невротик во мне - отцеубийца?. И дальше Фрейд замечает (имея в виду отцеубийство) - ?психология интересуется лишь тем, кто его в своем сердце желал и кто по его совершении его приветствовал, - и поэтому - вплоть до контрастной фигуры Алеши - все братья равно виновны: движимый первичными позывами искатель наслаждений, полный скепсиса циник и эпилептический преступник?. То есть, по Фрейду выходит, что Достоевский, передавая Смердякову свою собственную болезнь, как бы изобразил в нем самого себя. Но Смердяков - отцеубийца. И здесь писатель, как бы признается, что эпилептик в нем - отцеубийца. Но и остальные братья, за исключением, казалось бы Алеши, виновны, ибо, презирая Смердякова, не осуждают совершенное им преступление. Но и Алеша, если вдуматься, виновен виновен в силу своей исключительности. Он, с его стерильной душевной чистотой, не вызывает в нас столько сочувствия, сколько Иван и Дмитрий, которым ничто человеческое не чуждо. По Фрейду мы, мужчины, все без исключения потенциальные отцеубийцы. И, по-видимому, Фрейд прав. Такова наша биологическая природа. Если бы было иначе, Алеша вызывал бы в нас больше эмоциональных сопереживаний, чем его братья. Виновность Алеши в его антибиологической, антиестественной невиновности. И эта виновность, в итоге, объединяет его, как с двумя другими братьями, так и со Смердяковым и, конечно же, с Достоевским. Они - это как бы Достоевский, Достоевский это, как бы они! Однако, тут мне хотелось бы заметить, что Зигмунд Фрейд, вероятно, не читал всех произведений писателя. В противном случае, он бы не упустил из вида, что Достоевский ставил силу творческого своего самовыражения в положительную зависимость от невротического заболевания и, кроме этого, передавал черную болезнь и другим героям своих произведений. В этом аспекте психоанализ, приложенный к личности Достоевского, выглядел бы в трактовке Зигмунда Фрейда несколько иначе... Замечу также, что Бог, грех и кара за этот грех - краеугольные камни, вокруг которых разворачивается драматическое действие в ?Братьях Карамазовых?. Исходя из этого, становятся понятными до очевидности мотивы, которыми руководствовался писатель, при выборе фамилии героям романа - отцу (патологическому развратнику) и трем его сыновьям.

А. Кобринский, "ПЛАЧУЩИЙ ОСЕЛ", роман-дневник

продолжение III

26

?У всех у нас нынче мозги набекрень и очень трудно противостоять их дальнейшему перекосу. Свобода у нас нынче, конечно жуткая, совершенно невообразимая, жить бы да радоваться, а неблагодарные трудящиеся ропщут то им, видите-ли, колбасы не хватает, то конфет детишкам, то им, видите-ли, зарплата мала, то одеться не во что, то вдруг завод закрывается в виду нерентабельности и за душой ни копейки. Вместо того, чтобы открывать новые предприятия, банки, брокерские конторы (становиться миллионерами), ругаются стоэтажно и клянут на чем свет стоит и коммунистов, и демократов, и националистов и депутатов. С НИЩИХ ПО ЧЕРВОНЧИКУ - МИЛЛИОНЕРАМ ПО МИЛЛИОНЧИКУ! Этот, придуманный мною, лозунг безукоризненно точно отражает то, что делается сегодня в СССР?. * ______________________ * Из письма днепропетровского друга - Г. А-ва 27

Если бы довелось мне в минуту сию на грешной Земле нашей встретиться с Господом и он бы, на фоне эпохального крушения тоталитарных режимов, сказал бы, что демократия, в ее сегодняшнем виде, является наиболее совершенной формой правления и что ничего нового не придумаешь, я бы спросил у него: Господи, неужели ты исчерпал все свои возможности? И поскольку, до известного каждому из нас предела, на встречу с Господом я не рассчитываю и, помимо этого, уверен, что возможности Его неисчерпаемы, поблагодарив Его за то, что наделил меня разумом, попробую самостоятельно предугадать, скрытую от моих современников, теплоту парообразования будущих событий...

Демократия такая, какою мы себе ее представляем, в любой из демократических стран имеет президента, решения которого могут быть отклонены иными выборными органами (в Америке, например, высшим федеральным законодательным органом - конгрессом, или его составной частью сенатом). И таким способом достигается плюрализм при принятии решений, способных повлиять на экономический и политический тонус живого функционирующего организма - государства. Только технический прогресс позволяет обществу демократизироваться. Причина в том, что прогресс этот достигает такого научного уровня, что невольно требует, чтобы руководство составными техническими звеньями осуществлялось, как правило, людьми принадлежащими к третьей группе населения (одаренные, талантливые, гениальные). Но представители третьей группы населения не выносят вождизма, поскольку самым большим авторитетом для них является то ощущение, которое они получают от воздействия реального объекта. Эти люди, если и подчиняются приказу, то не вслепую, не потому что приказ действует на них гипнотически, а потому что они считают ту мысль, которую заключает в себе этот приказ, логически правильной и целесообразной. Если же эти люди найдут, что в приказе есть логическая неувязка или, что приказ идет вразрез с их пониманием, которое возникло у них от контактирования с реальным объектом, то люди эти, по своей генетической природе, подобному приказу подчиниться не могут. Вот почему на определенном уровне технического прогресса возникает потребность в демократизации - то есть в расширении плюралистических элементов управления обществом. Чиататель может возразить, что в Советском Союзе, несмотря на низкий технический уровень производства, тоталитаризм все же рухнул и возникли демократические формы правления. Но пусть читатель-оппонент не забывает, что потребность в демократических преобразованиях в этом государстве возникла потому, что оно не выдержало конкуренции с развитыми демократическими странами и, в результате, очевидно, что косвенной причиной этих преобразований явился высокий уровень производства, который был достигнут в этих странах и что чем выше в какой-либо стране такой уровень, тем больше свобод предоставлено ее гражданам. И, думается, что демократия в ее даже самых современных формах не является настолько совершенной, что начиная, например, с 1995 года эти формы никогда больше меняться не будут. Можем ли мы предугадать развитие демократических форм управления от настоящего к будущему? Возьмем, для наглядности, Соединенные Штаты Америки... Высшим федеральным законодательным органом США является конгресс, состоящий из двух палат: палаты представителей (435 членов) и сената (96 сенаторов - по 2 от каждого штата). Таким образом, мы можем утверждать, что плюрализм, в данном случае, сводится к тому, что судьбу более чем двухсотмиллионного населения решают 531 человек. Вероятность того, что эти 531 человек допустят при решении какого-либо жизненно важного вопроса достаточно велика, чтобы утверждать, что рассматриваемая нами демократическая форма правления является предельно совершенной. Для того, чтобы при принятии законодательных решений уменьшить вероятность ошибки, необходимо увеличивать число членов конгресса, соблюдая при этом то необходимое условие, что абсолютное большинство членов этого конгресса должно быть представителями третьей группы населения (одаренные, талантливые, гениальные). Такой путь ведет к громоздкости административных структур и потому неприемлем.

Представим себе другой, на первый взгляд, фантастический вариант, что все двухсотмиллионное население с помощью генной инженерии получило качественное изменение - приобрело интеллектуальный потенциал представителей 3-й группы населения, что вся эта громада гипнозу не поддается - никакими штампами, никакими авторитетами ослеплено быть не может! Любой представитель этой двухсотмиллионной армии - человек творческий (одаренный, талантливый, гениальный), адекватно реагирующий на соприкосновение с реальным объектом и умеющий отсеивать (отчуждать от себя) его искаженные эманации. Это, прежде всего, означает, что если бы взрослая часть этой двухсотмиллионной массы творчески одаренных людей пожелала бы проголосовать за какое-нибудь решение, или за введение в действие какого-нибудь закона и если-бы при этом стал возможным (технически осуществимым) мгновенный подсчет голосов, то в этом случае функционирование федерального законодательного органа (конгресса) стало бы излишним. В данном случае произошла бы замена относительного плюрализма (голосование малого количества людей - 531 человек) на абсолютный (голосование всей взрослой части двухсотмиллионного населения Соединенных Штатов Америки). И,очевидно, вероятность ошибки при принятии решений, влияющих на судьбу нации, была бы намного меньше. Движение демократизации от относительного плюра лизма к абсолютному (постоянно действующему референдуму) с неизбежностью приведет к самоуправлению огромной массы людей, к отмиранию вождизма и законодательных функций соответствующих звеньев государственного аппарата. Такая эволюция привела бы к отмиранию государства и возникновению качественно новых форм человеческих сообществ. 28

Процент количества преступников по отношению к общему числу населения в израильском государстве такой же, как и в других развитых демократических странах. И проституток тоже! Эти статистические данные дают право израильским философам и политическим деятелям утверждать, что Израиль нормальное демократическое государство с полновесными плюсами и минусами. Нормальное - значит не исключительное. Не дай Бог, по их мнению, чтобы оно было исключительным. Хор голосов подхватывает этот припев не потому, что евреи умирают от скромности, а потому, что несмотря на то что по современным канонам, живут они в стране действительно демократической и при этом не мешает добавить, в своей стране; несмотря на это, ими еще не изжита галутная боязнь быть на виду и стать по этой причине жертвой очередного погрома. Но действительно - является ли еврейский народ избранным, и если да, то почему и в чем? Можно ли ответить на этот вопрос исходя из обоснованных предположений? Я несколько скептически отношусь к расхожему мнению, опирающемуся на лейтмотив библейского текста, в котором утверждается избранность народа Израиля по линии его эзотерической связи с Богом (так я отношусь к расхожему мнению - именно к нему, а не к пророческому лейтмотиву библейского текста). Предсказано было, что народ Израиля покинет Землю Обетованную и, перенеся многочисленные страдания, снова соберется там. Так оно и произошло. И мы этому очевидцы. Также сказано в Писании, что народ Израиля будет служить примером для других народов и что евреи - народ избранный! И если я не знаю, как обосновать это пророческое утверждение, когда оно касается линии эзотерической связи народа Израиля с Богом, то исходя из определенных логических предположений, служить примером по линии об щественных, культурных и технических достижений - эта сторона пророчества вполне поддается разумному объяснению.

Прежде всего, почему евреи - народ избранный? Очевидно, благодаря тому жесткому генетическому отбору, который претерпел еврейский народ со времен египетского рабства до наших дней. Утверждение, что и среди других народов происходил подобный отбор не соответствует истине. Он, если и происходил этот отбор, то таким образом, что индивидуумы с повышенной величиной IQ занимали более привилегированное положение в иерархии, но при этом остальное количество единоплеменного населения, относящееся, в основном, ко 2-й группе не преследовалась и не уничтожалась, поскольку вся масса этого единоплеменного общества жила на своей земле и была, как правило, однородна по национальному составу. Евреи же долгие исторические времена испытывали вражду - являлись чужаками среди других народов. Постоянное преследование и уничтожение прореживало наиболее всего представителей 2-й группы (физическое уничтожение - погромы и лагеря смерти и всевозможные косвенные способы притеснения - процентные нормы и прочая) и в результате кривая нормального распределения для лиц сугубо еврейской национальности сместилась таким образом, что количество представителей 3-ей группы (одаренные, талантливые, гениальные) среди евреев резко возросло. По моим подсчетам 30 % евреев из 12 миллионов относятся к представителям 3-ей группы. Это в то время, как для любого другого народа представители 3-й группы составляют всего 3,5 %. Неудивительно, что при такой огромной массе одаренных, талантливых и гениальных, еврейский народ, собравшийся в одном государстве, может создать такую цивилизацию, которая будет служить примером для других народов. 29

Обед состоял из одного салата. Ася нарезала капусту. Окропила ее соком чеснока и лимона. Вкус капитальный - три потраченных шекеля и никакого секрета в приготовлении. 30

Если мой расчет, что в еврейском государстве число людей одаренных, талантливых и гениальных составляет 30 % от общего количества, верен; то задача израильского правительства состоит, прежде всего, в том, чтобы задействовать этих людей в соответствии с их духовными запросами. Если израильское правительство окажется в этом отношении недееспособным, то я не сомневаюсь в том, что эти 30 %, этот активно и адекватно контактирующий с реальным объектом авангард, найдет способ заставить тяготеющий к консерватизму израильский государственный аппарат мыслить по новому. 31

Мне непонятно почему Горбачев держится за сохранение целостности Советского Союза. Разве не очевидно, что осуществление демократических реформ в рамках одного такого территориально огромного многонационального осударства практически неосуществимо? 32

Если в СССР демократические преобразования неосуществимы, то почему в США, в таком же многонациональном государстве царствует демократия? Не потому ли, что территория США колонизирована разноплеменными народами и поэтому, к примеру, гражданин США англичанин не может испытывать к гражданину США итальянцу или, допустим, поляку национальной вражды, исходя из того чувства, что тот или другой пришельцы, ибо он сам - пришелец. Только индейцы, коренные жители Америки, должны, повидимому, испытывать ненависть ко всем остальным жителям США и, очевидно, ненавидят их, но ксенофобия эта бессильна ввиду малочисленности индейцев. Первая, повидимому, и основная причина возникновения демократической формы государственности в США - многонациональный состав на фоне отсутствия коренной доминирующей национальности. Вторая дополнительная причина - сдвиг пика кривой нормального распределения по величине IQ в сторону представителей 3-й группы населения. Такое смещение стало возможным благодаря тому, что население США возникло в результате иммиграции. В погоне за неуловимым счастьем в далекие края со всех стран мира устремлялись генетически наиболее активные, ищущие люди - одухотворенные, талантливые и гениальные. Государство нового типа было создано в основном этими людьми и поскольку эта группа населения контактирует по своему генетическому призванию с реальным объектом адекватно и при этом не может быть загипнотизирована средствами массовой информации (подвергает сомнению всякий авторитет и не выносит вождизма), постольку и содействовала она победе на колонизированной территории демократических форм государственного устройства. 33

?Есть на примете человек - убирает в многоэтажных домах, которые возле магазина ?Суперсаль?, - сказала Ася и, связав волосы на голове в тугой узел, продолжала,- я как-то делала покупки в этом магазине и, слово за слово, разговорилась с этим человеком. Он сказал, что нуждается в помощнике. Предложил у него работать или найти кого-нибудь подходящего. Его требование - уметь говорить на иврите и быстрота в работе. Я отказалась. Наработалась за тринадцать моих израильских лет так, что на все оставшееся время хватит. Нет у меня здоровья и ты это знаешь. Только полгода тому назад из-за такой работы в больницу попала. Но если он тебя возьмет, буду помогать. Хочешь, поедем?? ?Куда? - спросил я, - где ты его там искать будешь?? ?Он мне сказал, что если надумаю, то его всегда можно найти в одном из домов?, - ответила Ася. ?Поехали?, - согласился я раздраженно, потому что не верил в эту затею: при существующей в Израиле безработице даже такая неквалифицированная работа была нарасхват. Мы сели в наш старенький обшарпанный ?Фиат? и выехали из Беер-Якова в сторону Ришон ле-Циона - авось повезет! За рулем - Ася. Мне для получения водительских прав необходимо пройти курсы, а это деньги и немалые - за все нужно платить. Возле ?Суперсали? Ася свернула с основной трассы и мы очутились возле группы однотипных девятиэтажек. ?Здесь!? остановила машину. Мы направились к домам. ?Это, кажется, он?, - сказала, дернув рукав моей куртки. В просвете между домами я увидел мужчину с метлой и совком в руках. Мы подошли поближе. Он узнал Асю и заулыбался, не обращая на меня никакого внимания. ?Работать пришла? - спросил и, продолжая улыбаться, опустил метлу и совок на край бордюра, - мне как раз нужен помощник, - продолжал он, - у меня пять домов. Работа тяжелая. Надо мыть лестницы, площадки, вестибюли, лифты; убирать помещения мусоросбора, подметать территорию вокруг домов. Раньше я с женой работал - легче было, а теперь приболела. Врачи запретили?. ?А я не для себя, я для мужа, - сказала Ася и представила меня, - Александр?. Он окинул меня оценивающим взглядом и сказал: ?Это еще лучше. Работа наша мужской хватки требует. Меня зовут Проспером?, - протянул руку. 34

Сегодня прошло более чем полтора месяца с того момента, как Председатель Кнессета обещал господину Новому Репатрианту содействовать его просьбе. Зная цену подобным авторитетным обещаниям, я решил позвонить а вдруг события развивались наперекор моему неверию? ?Сдвигов никаких! - с надтреснутой хрипотцой выдавил господин Новый Репатриант и добавил, - пошли бы они все к е.м.?. 35

?Свобода - есть осознанная необходимость? - формулировка, узаконивающая рабство. И, действительно, из нее логически вытекает, что раб, осознавший необходимость своего рабства - свободен. Я, к примеру, живя в Советском Союзе, не мог осознать этого, хотя изо дня в день меня идеологически обрабатывали, пытаясь убедить, что самый свободный человек в мире гражданин СССР. Но сегодня я живу в демократической стране. Чувствую ли я себя свободным? Только частично. Для того, чтобы ощущать свободу по-настоящему, необходимо, чтобы отсутствовала соци альная иерархия и централизм, чтобы правом решать государственные вопросы пользовались в равной степени все граждане, а не избранное для этой цели меньшинство. Возможно ли существование такой общественной структуры? Думается, возможно, но при определенных условиях. Первое условие - достаточное увеличение процентного отношения ко всей остальной массе населения представителей 3-й группы (одаренные, талантливые, гениальные). Второе - абсолютная компьютеризация населения (в каждой семье персональный компьютер, подключенный к общей сети, с возможностью выхода на центральный компьютер). Третье - относительно полная автоматизация и роботизация производственных процессов, высвобождение человека от физического труда. Четвертое - всеобщие выборы используются только для того, чтобы время от времени (периодично) комплектовать специально отобранную группу для обслуживания центрального компьютера. Поскольку в изображенной мною общественной структуре плюрализм не является прерогативой ограниченного числа людей, но конкретно распространяется в своем реальном выражении на каждого члена общества, то он, этот плюрализм, приобретает новое качество является не относительным, а абсолютным. При таком плюрализме каждый член общества, равноправно участвующий в обсуждении и принятии какого-либо решения, будет подчиняться этому решении без внутреннего сопротивления даже в случае отрицательного своего отношения к этому решению, ибо при таком абсолютном плюрализме основная вопиющая несправедливость (подчинение большинства меньшинству) будет устранена. И поскольку каждый человек не будет испытывать внутреннего сопротивления при исполнении какого-либо постановления или закона, надобность в государственном аппарате, как механизме подавления, отпадет. Очевидно, отпадет надобность и в самом государстве. И если будущее хотя бы на такую малость приблизит нас к описанной здесь качественно новой структуре, то это продвижение оптимистический признак расширения и углубления демократии, как процесса постоянного и необратимого, ведущего человеческое общество к царству абсолютной свободы. 36

Утром, привлеченный голосами, доносящимися из апельсинового сада, мы выглянули в окно и увидели толпу вокруг человека, лежащего на песчаной дорожке, и полицию. ?А вдруг он мертвый?! - сказала Ася, наотрез отказавшись спуститься к этому месту, - мне страшно, иди без меня?...

Гражданин N был мертв. Он лежал на спине - руки и ноги на ширине плеч, лицо прикрыто русскоязычной газетой ?Двенадцать колен?. Газета слетела бы, так как чувствовался ощутимый ветерок, но ее прижимала к лицу сухая ветка. ?Неужели не нашлось холстины?, - подумал я, но из разговоров мне стало понятно, что человека обнаружили в таком виде и полиция запретила сердобольным обывателям прикасаться к ?вещественный доказательствам?. В течение получаса прибыли эксперты. Замерили расстояние до ближайших деревьев, сняли отпечатки, взяли пробы грунта, произвели еще какие-то алхимические манипуляции. Сфотографировали общий вид трупа. Убрали газету. Я увидел апоплексически выпученные глаза и, как мне показалось, искажен-ие ужасом, черты лица. Спросили у толпящихся может ли кто-нибудь опознать этого человека, но таких не нашлось. Сделали фотоснимок. Затем газету вернули на прежнее место, сверху положили ту же самую ветку. Появилось двое в белых халатах. Аккуратно перенесли труп вместе с газетой и веткой на носилки, накрыли простынею и унесли. 37

В парадных подъездах и в кабинах лифтов многоэтажек установлены зеркала, которые каждый день я и Проспер очищаем от жирных пятен, плевков и соплей. Брызгаем на зеркало специальную жидкость и трем газетной бумагой. Работа изнурявшая. Сопли присыхают к теплу намертво - попробуй оттереть. Проспер убежден, что это шкодничают пацаны. ?Хем осим каха?,* - говорит он мне и показывает мимикой настолько выразительно, что я, прямо таки, вижу эти приблатненные плевки сквозь зубы, сопровождаемые звуком ?тцэ?. На этом Проспер не останавливается. Глаза его загораются ненавистью?. Он подносит к ноздре указательный палец и показывает, как ребенок выковыривает козявку и размазывает по стеклу. К негодованию Проспера я отношусь с полнейшим безразличием. Продолжаю драить очередное зеркало. Работаю. Брезгливости не ощущаю. Согласно рассуждениям Фрейда (или какого-то другого психоаналитика) рот и слизистая оболочка носа относятся к эрогенным зонам. Оплевывая свое изображение и размазывая по нему сопли, ребенок как бы совершает половой акт со своим двойником, испытывая при этом нечто типа сексуального удовлетворения. Я думаю, что шкода эта совершается детьми, которые в противовес воспитательным стремлениям окружающих, не сублимировали в себе первичные половые инстинкты, и поэтому, как мне кажется, страдают некоторой умственной недоразвитостью?. ____________ * Они делают так.

А.Кобринский,"ПЛАЧУЩИЙ ОСЕЛ", роман-дневник

продолжение IV

38

В Израиле очень много партий. Очевидно, что политической партию можно назвать тогда, когда она участвует в борьбе за власть. С этой точки зрения существование религиозных политических партий недопустимо. Неэтично, как мне кажется, верующим людям создавать особую партию, призванную участвовать в грязных политических интригах и махинациях. Жизнь показывает, что религиозные партии, дорвавшись до государственной кормушки, становятся нечистыми на руку не меньше, если не больше, остальных политических партий. Что касается меня лично, то я вообще против всяких партий религиозных, ультраконсервативных, нерелигиозных, сионистских, либеральных, коммунистических и прочая... Я не сомневаюсь в том, что любая из этих партий, если дать возможность быть правящей и единственной, неизбежно превратится в Фундамент, на котором будет воздвигнуто здание тоталитарного режима. Как показывает история, дело не в светлых и многообещающих программах, а в природе иерархии, которой пронизана любая партийная организация. Все живые существа со стадным инстинктом (в том числе и человеческое общество) придерживаются иерархии гипнотического подчинения, вытекающей из лежащей в основе их поведения, агрессивности. Слабый подчиняется сильному - вожаку, лидеру, вождю. Кто не подчиняется, того уничтожают, или изгоняют, или ославляют, или игнорируют. В этом смысле израильские политические партии ничем не отличаются от политических партий в других странах. В любой из них есть вождь - маленький, потенциальный фюрер. Этому маленькому фюреру стать большим мешает только одно обстоятельство - узаконенное существование многопартийной системы. В этом случае, дорвавшемуся до государственной власти, не дают развивать волчий аппетит лидеры и вожди других политических партий, поднимая при наличии подобных попыток дурно пахнущий гвалт, окропляя его для толпы духами высокопарной фразеологии. Базой для возникновения любой политической партии, как это не странно, являются не какие-либо объединяющие группу людей высокие политические устремления, но прежде всего наличие в структуре человеческого общества представителей 2-группы населения, неспособной, по своей генетической структуре, адекватно контактировать с реальным объектом. Эта группа населения легко поддается гипнотическому, в зависимости от тех или иных субъективных причин, воздействию той или иной политической пропаганды и, вступив в ту или иную партию, начинает слепо подчиняться ее дисциплинарному уставу и, прежде всего - вождю. Очевидно, что надобность в политических партиях отпадет сама собой при достаточном увеличении относительной численности представителей 3-й группы населения и появлении первых признаков отмирания государства - попыток отказа функционирующей общественной структуры от плюрализма относительного в пользу абсолютного.

39

Асе нужно было закупить косметические кремы. Мы поехали в Тель-Авив. Магазин препаратов находился в районе Дизенгоф-центр. В этом же районе находился известный на весь Израиль магазин русской книги ?Скрижали?, где время от времени организовывались встречи приезжающих из России (как навсегда, так и на гастроли, или просто повидать Израиль) известных писателей, поэтов, бардов, артистов и других представителей искусства с интеллектуальной русскоязычной публикой. Инициатором этих встреч была хозяйка ?Скрижалей? Нехама Графц. После того, как мы закупили кремы, я сказал Асе, что хочу заскочить на пять минут в ?Скрижали? посмотреть что нового поступило из книг. Ася, чувствуя недомогание, согласилась с натяжкой. Помещение было застлано сигаретным дымом. В этом чаду за председательским столом восседала Нехама Графц и три знаменитых киноактера - Закаков, Табалов, Кунилин. Из них, как я понял, Закаков и Кунилин репатрианты, Табалов - турист. Эта разница резко сказывалась на душевном их состоянии. Не знаю сколько времени прошло со дня абсорбции Закакова и Кунилина, но судя по их внутренней истерзанности, выражавшейся в заострившихся лицах и нервных пульсообразных, лишенных плавного движения, жестах; с израильской действительностью они уже сталкивались. Табалов-же выглядел уравновешенным, рассудительным и уверенным. Ему-то что? удовлетворил давнее желание побывать на Святой Земле, посмотрел как здесь люди живут - ступил ногой на шершавые библейские камни и домой. Глаза у Кунилина все время были влажными - набухли от за сдерживаемых слез. Более всех запомнился Закаков. Он явно завидовал Табалову - не таланту, нет (сам был наделен не менее). Я думаю, цельности, нормальной русской естественности - корню. Разговор коснулся причины, которая побудила Закакова покинуть Россию. Он сказал: ?Мое материальное положение позволяло мне одевать дочку во все фирменное, да и зазорного в этом ничего нет - я хотел, чтобы одевалась она элегантно и красиво. Но даже имея деньги, позволить себе эгого я не мог. Слишком много бедных людей в России и все они, как правило, озлоблены. Смотри, как одета, - говорила соседская беднота, - видать здорово на нашей кровушке папка с мамкой нажились! Могла ли получить правильное воспитание моя девочка, слыша подобное? - могла? закончил он, вопрошая настойчиво смущенно молчащего Табалова. В Закакове ощущалась трагедия человека, покинувшего родину и плюс к этому тщеславие и агрессивность творческой личности. Больше пятидесяти лет он, еврей па матери, считал себя, несомненно русским. И вот тебе на - Израиль, еврейский театр, иврит. "Ты знаешь, как звучит на иврите великое слово - народ?! обратился он снова к Табалову, - ам!... Ам!? - повторил он и сделал соответствующее движение головой и клацнул зубами, изображая серого волка, проглотившего красную шапочку.

Завершение обычное - вопросы, ответы, автографы, интеллигентный гвалт. Я принялся осматривать книжные полки. Новых книг не приметил, да и денег после Асиных покупок кот наплакал. Неожиданно ко мне подошла женщина молодая, высокая, похожая чем-то на Дон-Кихота. Произнесла мою фамилию и улыбнувшись, представилась: ?Тереза Маршайню. Работаю в газете ?Двенадцать колен?, журналист. Мне Нехама рассказала о вашей стычке в ее магазине с Лойфманым. Меня это заинтересовало. У вас есть какие-нибудь материалы этому вопросу? Можно ли назначить вам встречу - взять интервью?? 40 Чуть больше года тому назад по гостевой визе приезжал ко мне Семен Рубда. Жил он у своих родственников в Иерусалиме, но неделю провел у меня в Веер-Якове. Как-то в одной из наших бесед он выразил желание быть опубликованным в каком-либо израильском русскоязычном журнале. В каком? крутили мы и ВЕРтели и, наконец, решили послать подборки наших стихов в журнал ?11?. Одно стихотворение Семена, из десяти им посланных, редактор Мануил Нудман соблаговолил опубликовать через год. При этом в телефонном разговоре заверил меня, что я появлюсь в том же номере, что и Семен. Но меня, по каким-то неизвестным причинам изъяли. Правда, господин Мануил Нудман проинформировал, что произошло это по вине редколлегии, потому что он-де как раз в это время был в отпуске и что до конца года меня непременно тиснут и что мои стихи уже набраны... До указанного срока осталось два месяца. Поживем, увидим! Я, собственно говоря, не горю желанием публиковаться в периодических изданиях, но с журналом ?11? у меня особые счеты. В этом журнале был опубликован Евстрат Лойфман. Разве имеет моральное право Евстрат появляться в израильских периодических изданиях, выставляя себя при этом борцом за сионизм, после его известных заявлений для советской прессы? Ох уж эти кондовые брежневские времена!

?Все последние годы моей жизни показывали мне самому, - заявил Лойфман, - что я стал на неправильный путь, наносящий ущерб как мне самому, так и моей Родине - Союзу Советских Социалистических Республик, в чем и раскаиваюсь?.

В той же статье сообщалось, что об этом своем решении и о том как и почему он пришел к нему им самим, собственной персоной, будет рассказано по днепропетровскому телевидению... 41

Дополнительно к желанию опубликоваться в каком-нибудь периодическом издании Семен Рубда хотел поговорить с Ухабом о возможности издания советско-израильского журнала. Ухаб выслушал. К идее отнесся пессимистично. Во время нашей беседы в его кабинет неожиданно вошел Евстрат Лойфман. В кожаной кепке, с хитроватой улыбкой на скуластом монголоидном лице, великий сионист был похож на Ленина. Увидев меня и Семена и сделав вид, что мы ему абсолютно незнакомы, он обратился к Ухабу: ?Можно поговорить с вами, Исаак, тет-а-тет?? Они вышли в коридор. Через минут десять Ухаб вернулся. Обратившись ко мне, сказал: ?Издает у меня книгу своих стихов. Ему, как узнику Сиона, Министерство абсорбции издание оплатила полностью. Стихи неплохие. Подражает Пастернаку. Но нервы он мне вымотал все. То обложка ему не подходит по цвету, то художественное оформление. Будучи приглашенным к одному из моих знакомых, не хочу называть имя, к известному израильскому писателю, пытался поливать меня грязью, но тот тут же созвонился со мной и предложил Лойфнану сказать мне все это немедленно и лично. Лойфман начал бекать и мекать и тогда этот писатель выпроводил Лойфмана за порог своего дома?. Я и мой друг переглянулись именно потому, что мы знали Лойфмана хорошо и этот рассказ ничего нового для нас не открыл. Ухаб продолжал: ?Он сейчас в разговоре со мной сказал, что вы, как он выразился, его земляки к сожалению и что он знает вас как известных стукачей, но, мол, он человек добрый и незлопамятный и что Святая Земля абсорбирует даже таких негодяев, как вы?.

Попрощавшись с Исааком Ухабом, мы решили побродить по Тель-Авиву, но прежде всего я предложил Семену посмотреть Дизенгоф-центр и попутно заглянуть в ?Скрижали?. На подходе к магазину Нехамы Графц я сказал Семену: ?Я чувствую, что там находится Лойфман. Если он там, я за себя не отвечаю?.

Едва переступив порог магазина, я увидел Лойфмана и в прыжке приклеился пятерней к его лицу и, сжав до побеления пальцы, стал водить по магазину, приговаривая: ?Заруби себе на носу, что с этого дня, где бы я тебя не увидел, я буду говорить о тебе правду и не за глаза, а при тебе, как я это делаю сейчас. Ты подонок. Я ненавижу тебя до желания избить?. На этих словах я выпустил лицо Лойфмана и, отскочив чуть назад, сжал онемевшие пальцы в кулак и, опираясь на полусогнутую ногу, нанес удар, кулак описал дугу впустую - то ли Лойфман удачно среагировал, то ли и на него и меня как раз в это мгновение набросились работники магазина и тут же растащили нас в разные стороны. ?Я подтверждаю, что Лойфман стукач?, - сказал, стоявший вне этой свары, Семен Рубда. Его сдержанность была вполне уместна. Семен всего лишь турист. Он не израильский подданный. Избиение Лойфмана грозило бы ему более чем формальными неприятностями. Да и то правда, что двое одного не бьют. Побледневший Лойфман трусливой трусцой удалился из магазина. Я пытался вырваться из удерживавших меня рук, задыхаясь от охватившего меня гнева и ощущая при этом блаженное удовольствие от того, что продолжал жить в согласии со своей совестью и что мной совершен импульсивно честный поступок. ?Хорошо, что ты его не ударил. Он мог бы в полицию заявить и затем потребовать компенсацию за причинение физического ущерба. В Израиле физически пострадавший всегда прав. Всю жизнь пришлось бы расплачиваться?, - сказал кто-то из присутствующих. Я поблагодарил окружающих за спасение от сурового израильского законодательства, извинился перед Нехамой Графц за этот маленький семейный скандал, устроенный в ее магазине. Всегда вежливый и аристократичный Семен тоже попросил прощения и мы тут же вышли из магазина. Допоздна бродили по тельавивским улицам, молча рассматривая архитектуру современных зданий и соседствующих с ними древних восточных строений, сидящих на асфальте нищих с молитвенниками в руках; прохожих, отличающихся друг от друга манерами, жестами, национальной одеждой, языком. Мы молча прислушивались к обрывкам фраз. Звучала немецкая; английская, французская, арабская и русская речь. Мы успели замет что идиш был, в основном, уделом пожилых людей и что на слух иврит казался нам гибче, совершеннее и текучее, когда лился он из молодых уст. В рисунок шумного многолюдья гармонично вписывались израильские солдаты юноши и девушки. Многие из них при оружии - с автоматами ?Узи?. Мы заметили и то, что на улице ни один израильский солдат не отдавал честь, идущему навстречу, старшему по званию. Мы внимали шуршанию листвы, ощущая прикосновение ласкового горячего ветра. Скользили глазами по стволам высоких финиковых пальм - туда, где на гофрированные ладони пальмовых листьев падало древнее, голубое и безоблачное израильское небо. 42

Предстоящая встреча с Терезой Маршайн не вызывала во мне восторга. Во-первых, я не напрашивался. Во-вторых, по какой причине Нехама Графц рассказала журналистке о моей стычке с Лойфнаным? Зачем это Нехаме нужно? Неужели он умудрился и ее достать, как доставал всех остальных? Если это так, то с ее стороны нечестно пользоваться мною, как орудием мести. Но отказаться от интервью я не мог. В противном случае моя попытка расправы над Лойфманым была бы дурно истолкоана. В-третьих, в ?Двенадцати коленах? работала Виолетта Хомяк. Мне не хотелось быть затянутым ею в объяснение по поводу эпатирующего письма, отправленного мною на ее имя. И, наконец, четвертая и основная причина отсутствия восторга заключается в том, что не люблю я интервьюироваться. Помню, узнал как-то главный редактор ?Квадрата? господин Мордехай Жлобдель, что я увлекаюсь йогой, что не ем мяса и вареной пищи, что питаюсь только сырыми овощами и фруктами и пригласил меня на интервью. Спросил с ироничным удивлением:

-Так ты действительно живешь на одних овощах и фруктах?!

-Да, - говорю, - а что вас удивляет?

-А то, - отвечает, - как люди к жизни приспосабливаются. Наверно, такое питание дешевле обходится. Расскажи-ка нашим олим, как ты до такой жизни дошел. Твой опыт очень может им пригодиться. Смотришь, через год, другой, на сэкономленные деньги квартиры купят, машинами обзаведутся.

-Нет, - перебил я Жлобделя, - такое питание, к вашему сведению, обычного много дороже обходится.

Скис главный редактор и отказался брать у меня интервью. Оно и понятно ему или сенсацию об НЛО подавай, или сказочку для представителей 2-й группы населения, что одного ореха в день вполне достаточно для полнокровной и здоровой жизни. Интервьюер, прежде всего, как это ни странно, интервьюирует самого себя, ибо задает вопросы, по ходу обсуждаемой темы, исходя не из стремления подать ее в истинном свете, а из иных мотивов подсвечивающих, искажающих - приводящих к аберрации. Здесь, например, существенную роль играет идеологическое направление печатного органа, в котором интервьюер работает. Здесь и общественное положение дающего интервью и степень его известности - является ли он знаменитостью и какой величины. И многое-многое другое. Короче, я знал заранее, что интервью, которое желает взять у меня Тереза Маршайн, не принесет мне внутреннего удовлетворения. Не потому ли вчера в полночь меня потянуло в апельсиновый сад? На тропинке, освещаемой лунным светом, я увидел призрачную фигуру в хитоне. Через каждые два-три шага, описывая концом посоха впереди себя полукруг, слепая, она приблизилась ко мне и, медленно шевеля сухими губами, спросила: -Давно ли ты знаком с Евстратом Лойфнаным? -Тридцать три года. Мы из одного города... -Ты всегда считал его стукачом? -Почти всегда. -Что значит почти? -Когда Лойфман подал заявление на выезд, я попался на эту удочку... Поверил. А вдруг не стукач? Была у него не работа, а синекура. Выгнали. И, действительно - землекопом начал вкалывать. И не на покойничках, а по-настоящему - на дорожных работах. Правда, мог бы найти и полегче и, когда кто-нибудь из его знакомых предлагал ему другой вариант, он отказывался. ?Пусть они видят, -говорил он, делая ударение на ?они? - что меня никакие трудности не испугают, что я твердо намерен уехать из этой страны?. В эти незабываемые дни появилась антисемитская статья обо мне и моей семье. Я был назван негодяем, отщепенцем, предателем... На все сто процентов керосином запахло. Напугали меня здорово. До активности довели. Кинулся я в Москву. С корреспондентам английской газеты ?Financial times? встретился. Разъяснил ситуацию. Днепропетровск - город закрытый. Упрячут, раздавят и растопчут - жаловаться некому. Выслушал меня Давид Сеттер. Спросил, как я отношусь к Брежневу. При этом показал пальцем сначала на свои уши, потом на стены, затем на потолок - мол, прослушивается. Я кивнул - молча поблагодарил его за дружеское предупреждение. Спрашиваю: -Вас интересует мнение на уровне анекдотов, или основанное на личных контактах? -На личных, - говорит. -Таких у пеня с генсеком не было. -Вы хотите выехать на Запад или в Израиль? -К себе! - говорю. -Нас еврейский вопрос не интересует, - и, помолчав, добавил, -если вы не обманываете пеня, что хотите попасть именно в Израиль, - вытащил записную книжечку, раскрыл, - вот вам телефон и домашний адрес. Этот человек поможет вам во всех ваших затруднениях. В том числе и финансовых.

Последнее было произнесено с ироническим ударением. Я подумал: ?А вдруг он не английский, а советский?? В надежде, что он все же ?английский?, оставил я ему книгу, мой самиздатовский экземпляр.

Встретился я и с указанным человекам - им оказалась Сахина. Зовут Аната. Первый вопрос: ?Как вы узнали мой адрес?? Рассказал. Отнеслась с явным недоверием. Позвонила куда-то. По-видимому, в корпункт. Назвала имя, отчество и фамилии мою - выяснила - убедилась, что я - это я. Был у меня в чемоданчике еще один экземпляр книги. Показал. Перелистала небрежна: ?Легче вам не станет от того, что вы реноме приобретете. Они никого и ничего не боятся. Если захотят сгноить - сгноят! Но, тем не менее, моя помощь вам может пригодиться. Вы теперь не только у них на заметке, - она улыбнулась, - и у нас тоже. Если с вами что-нибудь случится, у них это шито-крыто не пройдет?, - она говорила со мной, то и дело посматривая на часы. Чувствовалось, что она старается побыстрее меня выпроводить. На прощание она дала мне телефон некоего Геннадия Борисовича. Сказала, что он известный в Москве юрист. Борется за права человека. Бесплатно консультирует отказников. ?Покажите ему книгу. Иногда он помогает таким людям как вы реализовать творческую продукцию?. В же день мне удалось встретиться с Геннадием Борисовичем. Он дал понять, что к литературе никакого отношения не имеет, но у него есть круг компетентных знакомых. Он покажет книгу и, если они найдут ее полезной и нужной, он передаст ее на Запад. Мы расстались и поздним вечером я попытался уехать с Ярославского железнодорожного вокзала в Днепропетровск. У входа в здание вокзала по обе стороны двустворчатых дверей стояли милиционеры. Один из них, капитан, отвел меня в сторону. Потребовал паспорт. Записал данные. Вел себя вежливо. Возвращая паспорт, извинился и, почему-то, молодцевато прищелкнув каблуком, отдал честь. Я тут же подумал: ?Неспроста все это. Вычислили, гады. Начиная с корпункта следили. Теперь отыграются?. Я представил себе, что меня может ожидать - под ложечкой засосало.

Очередей у касс не было. Билет я взял без затруднений. Забрался на верхний полку. Заставил себя расслабиться. Растворился в ритмичных перестуках. К утру был дома. Вечером встретился с Евстратом. ?Книгу передал на 3aпад, - воскликнул он патетически, - держись! - теперь тебе в диссидентах до самой смерти числиться. Не выпустят тебя из Союза, а, впрочем, может и наоборот. Как ни крути, а в герои выскочил. До предателей Родины возвысился. И с корреспондентом встретился. И на нужных людей вышел. Завидую тебе. У меня никак такое не получается. Сижу в болоте и пузыри пускаю. А ведь я на Западе человек известный. Меня сам Кузьминский, тот что Штатах живет, включил в антологию русской поэзии. В свое время была у меня по работе халтурная возможность в Ленинград наведываться. Довелось мне там с литературным авангардом познакомиться. В том числе и с Кузьминским. Суди сам, большой я поэт или так себе, если он мои стихи выделил и запомнил?. ?Засунь свою поэзию, Евстрат, себе в задницу, - сказала Пусик, - у нас жрать нечего. Учись жить у человека, - кивнула она в мою сторону, - быстро нащупал золотую жилу. На московских отказников-активистов сходу вышел. Теперь по две посылки получать будет?. ?Дал бы нам пару адресов и телефончиков?, - сказал Евстрат и глаза у него загорелись...

Через некоторое время я решил навестить столицу еще раз. Корреспондент почему-то отнесся ко мне очень холодно. Сказал, что книга не содержит сенсационного материала и поэтому вряд ли заинтересует западного читателя. Признался, что оценить достоинства и недостатки моего творчества он не может по причине недостаточного владения русским языком и что он опирается на мнение одного из литераторов-диссидентов. Я попросил назвать этого человека, познакомить меня с ним. Корреспондент замялся и тут я почувствовал, что он мне не доверяет. Я попрощался с ним, стараясь придать натянутой своей улыбке подобие естественной. Позвонил Сахиной - сюрприз похлеще. Трубку подняла Пусик: ?В этом огороде тебе делать нечего, сказала она, мгновенно узнав меня по голосу, и многозначительно добавила, - мы уже здесь!? ?Вульгарная сука!? - эта фраза вспыхнула в мозгу и застряла в глотке, как застревает дыхание после нокаута. Удар был произведен подло, внезапно и ниже пояса. Лойфманы, выклянчив у меня московские телефоны и адреса, быстрехонько повторили мой путь, по ходу черня и поливая меня грязью. Я понял, что теперь и Сахина, и корреспондент, и Геннадий Борисович и отказники, с которыми эта тройка общается, будут считать меня с уст Евстрата и Пусик подсадной гебистской уткой - будут избегать общения со мной. Мое подозрение тут же подтвердилось. Немедля позвонил я Геннадии Борисовичу по поводу моей книги. Он сказал, что это не телефонный разговор. ?Дома принять не ногу?, - предупредил он без объяснений. Мы договорились встретиться у входа в метро, но ожидал я напрасно. Позвонил снова. ?У меня неожиданно заболел младший. Не могу оставить. Позвони вечером, когда жена придет?... И снова звонок, и снова условленное место встречи - результат тот же. Уехал я в Днепропетровск, словно оплеванный и хуже того. Преследуемый комитетчиками и отверженный своими, я ощутил себя в абсолютно безвыходном положении.

А. Кобринский, "ПЛАЧУЩИЙ ОСЕЛ", роман-дневник

продолжение V

-Как после этого сложились твои отношения с Лойфманани?

-Косвенное общение продолжалось. Они, то ли по указанию КГБ, то ли исходя из собственных садистских побуждений, распустили среди моих знакомых слухи, что меня опубликовали в Израиле, надеясь, что я кинусь выяснять так это, или не так. И я, по простате душевной, клюнул. Еще бы! - двадцать лет писал в стол и вдруг первая публикация. С трудом насобирал я сто рублей на поездку в столицу. Сторожен работал, а не министром. Приехал. Позвонил Сахиной. ?Евстрат, - говорю, - распускает слухи, что меня опубликовали в ?Двенадцати коленах?. Соответствует ли это действительности?? Известная отказница ответила: ?Какое вам дело до того опубликовали вас или нет?? Здесь довела она меня до крайности. Говорю: ?Вам сообщили, что ваша дочь попала в аварию и что находится она сейчас в больнице. Разве не спросили бы вы в какой? И если бы вам ответили, что не знают, разве не предприняли бы вы настойчивые поиски?? ?При чем тут моя дочь?!? - воскликнула заносчиво Аната Сахина. ?При том, что творчество писателя - это его ребенок!? ответил я со злостью и повесил трубку.

-Ты уверен, что источник подлости Лойфмана - КГБ.

- Уверен. Но есть еще одна деталь в этой истории, которую простить Лойфманам невозможно.

-Он всем прощает, - сказала призрачная фигура в хитоне и выразительно подняла указательный палец вверх.

-Он может себе это позволить. У него впереди вечность. У меня же только то, что отпущено и отмерено - жизнь.

-Так чего же Лойфманам невозможно простить?

-В двух словах не скажешь. После удачного внедрения Лойфманов в московские круги активистов-отказников, комитетчики, решившие сфабриковать сионистское дело, как организованное антигосударственное течение, сотворили следующее. Вызвали моего сына повесткой в военкомат на медицинскую комиссию. Во время медосмотра в карман пиджака (одежда находилась в раздевалке) подбросили наркотик. Мой сын вышел из военкомата, напевая ?солдаты в путь?. Вдруг, откуда ни возьмись, милиционеры. Задержали. Повели к воронку. ?В чем дело?? - спросил мой сын. ?Ты подозреваешься в убийстве?, - ответил потрясенному юноше один из них. Надел наручники. В отделении парня обыскали, заведено зная о подброшенном наркотике. Обнаружили. Завели дело. Взяли у прокурора санкцию на обыск. Думали, найдут запрещенную литературу - не диссидентскую, так сионистскую. Не нашли. На следующий день с утра пораньше заявился я в районное отделение милиции. Встретился со следователем, участвовавшем в обыске. Говорю: ?А наркотик-то моему сыну подбросили!? Рассвирепел лейтенант: ?Если будете настаивать на своих домыслах, судить будем вашего сына!?

-Не вижу вины Лойфмана в ситуации с твоим сыном.

-Обыск у меня был только началом. Следующий акт - обыск в квартире Лойфманов. Там обнаружили и диссидентскую литературу и сионистскую и, конечно же, наркотик. Лойфман показал на следствии (сценарий был продуман гебистами в деталях), что он не знал, что это наркотик. Мол, сосед, которого на прошлой неделе милиционеры увели, попросил за день до того подержать эти пакетики в холодильнике, так как собственный не работает. Мол, лекарство холода требует. И, главное, показал Лойфман, что он будто бы заметил, что мой сын бывал у этого человека.

-Но этот сосед - не выдумка.

-Да, жил в том же доме на втором этаже наркоман. Промышлял гашишем. Сидел неоднократно в тюрьме. И человек этот был включен гебешниками в список действующих лиц. Как только понадобилось, выследили без труда. Пришли домой, а там оргия. На горячем взяли. В тот же день отбили несчастному печень. Прикончили без суда и следствия. Медицинская экспертиза дала заключение, что умер человек от инфаркта. Следствие же на основании показаний Евстрата Лойфмана обвинило моего сын в том, что он покупал у этого человека наркотики для личного пользования. Вот и результат! Два года с отсрочкой приговора.

-Но с отсрочкой! - сказала призрачная фигура с акцентом на ?но?. Складки хитона колыхнулись, обнажив босые ноги. В апельсиновом саду росли колючки. Особенно густо в том месте, где стаяла она. Савланут * у нее был израильский. Не морщилась.

-А зачем им мой сын там - в тюрьме? Пусть при папочке живет - с психологической травмой - испуганный, надломленный, закомплексованный. Пусть будет отцу живым укором. Дали понять, сволочи - веди себя тихо, не тявкай - иначе, чтобы чувствительней было, расправимся не с тобой, а с твоим отпрыском.

-Кроме покаяния Лойфмана, сделанного им для советской прессы, были еще какие-нибудь публикации по этому делу?

-В оной из московских газет появилась статья ?О ком пекутся Рокфеллеры?.

-Читай! - сказала призрачная фигура требовательно и я тут же почувствовал в пальцах бумагу. Глянул - газета. Мои губы невольно зашевелились.

?Анате Сахиной удается получить доступ к распределению ?материальной помощи?, которая поступает от сионистских организаций Запада так называемым ?активистам? и прочим ?борцам?. Этот период странным образам совпадает с приобретением ею, нигде не работающей, кооперативной квартиры. На этот факт, естественно, обратили внимание другие ?активисты?... Так, например, К. Кац и П. Фридман, осужденные за государственные преступления, в своем совместном заявлении, сделанном по центральному телевидению, рассказали о той грызне, которая идет среди ?активистов? за тряпки и денежные пе реводы... Сказали они и о другой - чуть позже это подтвердил на суде и Лойфман - что Сахина и несколько других лиц из ее близкого ок-ружения, сани оставаясь в тени, своекорыстно распоряжались ?кассой?...

-Не считаешь ли ты эти факты выдуманными с целью очернить Сахину и перессорить между собой активистов сионистского движе-ния?

- Нет. Сахина и Лойфманы по духу - близнецы братья. Единственное отличие в том, что Сахина работала только на себя, а Лойфнаны - и на себя и на КГБ.

- Знаешь ли ты, что Сахина дала Лойфману рекомендацию на присвоение ему звания узника Сиона? Знаю. У меня есть две версии. Первая - он Анату шантажировал. Припугнул, что если такой рекомендации не получит, достоянием израильской общественности станут конкретные факты своекорыстного использования кассы. Вторая - она дала ему такую бумагу по собственной инициативе. Ход ее размышления был таков: ?Этим самым я выбью почву из под ног у тех, кто попытается обвинять меня в своекорыстии на основании статьи ?О кои пекутся Рокфеллеры?, ибо Каца и Фридмана сгноили в тюрьме, Лойфман, само собой разумеется, будет держать после такой рекомендации язык за зубами и, плюс к этому, все наши сионисты - и малые и великие и самые-самые великие - например, Аза Луделъман и Тарас Перуанский, считают, что, в подобных случаях, доверять материалам советской прессы ни в коем случае нельзя?.

-Если Лойфманы знали, что ты в Израиле, как они, после всего, решились репатриироваться?

-Понимали, что никаких документальных доказательств, кроме газетных, у меня нет, потому и решились. Унюхали, что демократизация далеко зашла, что дело движется к распаду CCCP, что грядущее неопределенно и что ловить золотую рыбка в этой мутной воде они не приспособлены. Горбачевская перестройка и КГБ затронула. Агенты типа Лойфмана стали там не нужны. Лишился он покровителей и легкого заработка. Вот и бежал стукач, как крыса с тонущего корабля - бежал вместе со своей незабвенной Пусик (ее настоящее имя и отчество - Пульхерия Ивановна) на сытые израильские хлеба. Думал и здесь пристроиться. Звание узника Сиона на лоб приклеить. Пенсию получать. Стишки пописывать.

-После вторых петухов атмосфера апельсинового сада становится для меня слишком картезианской, - призрачная фигура перенесла кривой узловатый посох в левую руку, - но я слушаю!

Я продолжал: ?По прибытию в Израиль великий сионист решил увековечить свое поэтическое творчество. Денежную помощь оказало ему Министерство абсорбции. Существенную лепту внесли также и религиозные организации, потому как разыгрывал Лойфман из себя праведника - ходил в кипе, не ел свинины и утверждал, что днепропетровская синагога была отремонтирована на собранные по его инициативе среди днепропетровских евреев денежные пожертвования... Уточняю - пожертвования может быть и были, но клал их Лойфман себе в карман. И вот книга ?Воскресение ненависти? увидела свет. На обложке в порнографическом виде Пульхерия Ивановна. По-видимому, Евстрат решил, что рифмованного выпендривания для коммерческого успеха недостаточно - нужна сексуальная приманка. Можно было бы изобразить на обложке какую-нибудь порнозвезду, но она могла бы потребовать за подобную рекламу поэтической лойфманианы сумму во много раз превышающую стоимость издания. Вопрос был решен на семейном совете. Пусик, такая же беспринципная, как и ее супруг, предложила наэлектризовать обложку собственными прелестями нате! - дешево (тридцать пять шекелей за экземпляр) и безопасно (безтрипперно и бесспидно). Будучи в Советском Союзе, Пусик долгое время работала официанткой. Как говорят, умудренные жизненным опытом, люди - при живой копейке! Чтобы стать бригадиром подавальщиц, использовала свои прелести в натуре. Была принята в кандидаты КПСС. Чтобы убрать с пути соперниц, чернила их анонимками. Супруг помогал составлять ей соответствующие тексты. Откуда мне все это известно? Из уст самого Лойфмана. Любил Евстрат прихвастнуть, что человек он денежный. Нравилось ему, глядя на нас, нищих интеллектуалов, скидывающихся по рублику на бутылку чернухи, щедрым жестом мецената-нувориша вытащить из просторного внутреннего кармана плаща бутылку столичной и, по-ленински прищурившись, окинуть нас лучезарным победоносным взглядом. Любил Лойфман кейфануть. И когда это происходило, язык у него развязывался. В минуты такого пьяного вдохновения чего только не рассказывал он из своей жизни. ?Моя Пусик, говорил он с гордостью, - сексуальная бомба!? Хвастался даже тем, что в КГБ работает. ?Да, стучу я на всех вас, - варнякал Евстрат и патетически восклицал, - но разве кого-нибудь из вас посадили?!? ________ * Савланут - терпение. 43

Понедельник. Работы немного. Мусоросборная машина приехала рано утром. К половине десятого Проспер и я надраили до блеска мусорные емкости, освежили их внутренние стенки приятно пахнущим раствором. К одиннадцати часам, очистив зеркала от соплей и плевков и протерев мокрой тряпкой полы парадных подъездов, мы закончили работу. В Беер-Яков ехал автобусом. Остановка. Тропинка. Пустыри. И, наконец, апельсиновый сад. Солнечные лучи, обливающие зелень сада, казались блеклыми в сравнении с тем светом, который излучала желто-огненная кожура цитрусовых плодов. Казалось, наступи сейчас беззвездная ночь, на апельсиновый сад это нисколько бы не повлияло. Он продолжал бы самоосвещаться вдохновенным желто-золотистым светом... Над садом возвышались четырехэтажные амидаровские дома. Ася была дома, так как наши окна были распахнуты. Она, если уходила из дому, обязательно их закрывала. А вдруг гром среди ясного неба грянет или еще чего-нибудь из ряда вон выходящее случится? Дождь, например, начнется - проливной. Квартиру зальет. ?Тряпок не жалко, - говорит, - книги намокнут! Словари твои и справочники. В компьютер вода попадет. Выйдет он из строя?. Предусмотрительная она, но не во всем и не всегда... Пригласили нас как-то на бар-мицву... То одно платье Ася примерит, то другое - никак не выберет... А время идет... В итоге поссорились мы... Когда выходили, бросилась она закрывать окно. Говорю в раздражении: ?Сегодня по прогнозу Потопа не будет!? ?Потопа, - говорит она мне, - я не боюсь?. ?Почему?? спрашиваю. ?Потому, - говорит, - что от него все равно не спасешься!?

Подобными ответами загоняет она меня в такие логические тупики, что выход только один - поцеловать и приголубить. Так уж случилось, что жизни без Аси я себе не представляю... С этой мыслью взлетел я на четвертый этаж, но встречен был сердитым, настороженным взглядом. ?Тебе какая-то Лина звонила. Сказала, что ты хорошо знаешь ее родителей. Письмо от Семена Рубды привезла. Еркович ее фамилия. Она из Днепропетровска. Приехала учиться в бееряковский интернат. Телефон оставила. Он здесь?, - буркнула она ревниво и ткнула пальцем в раскрытую записную книжку, лежащую на допотопном советском трюмо. ?Лина Еркович?! Из Днепропетровска?! - я задумался, - не припомню... Приехала в интернат?! Письмо от Семена Рубды?! Еркович?! Не Йорик ли это - друг Семена? Йорик? Ну, да - Йорик! Не имя, а прозвище - от Еркович?. Я вспомнил его - небольшого роста, впалогрудого, с мягкой, умной и застенчивой улыбкой. Вспомнил я и его жену выше его ростом, спортивную - с угловатыми жестами баскетболистки. По-видимому, Лина - дочка Ерковичей?. Вечером неожиданный звонок из Москвы. Рубда... ?Да - Йорика дочка. Ее направили учиться в интернат от общества Маккаби? По договору с интернатом ее надо будет забирать раз в две недели с пятницы на субботу, - сказал он и, с тонким намеком на толстые обстоятельства, добавил, - но у Ерковичей в Израиле нет родственников!? ?Как долго будет длиться учеба?? - спросил я Семена. ?Четыре года?, ответил он мне невинным, добродушным голосом. ____________________________________________ * Праздничное событие, знаменующее вступление мальчика в религиозное и правовое совершенолетие. 44

Редакция газеты ?Двенадцать колен? находилась в одном здании с редакцией одной из самых известных газет на иврите... Четвертый этаж, узкий коридор, ниша, тряпка, ведро, метла... Коробка с моющим средством (авка) - порошок. Разветвление буквой ?К?. Сумасшедшинка ассоциаций. ?К? плюс ?авка? - кавка - Кафка - Каркай Икс - Сибино с ибино! По обе стороны коридора двери и на каждой указатель наименования отдела. Несколько дверей было открыто настежь. Внутри все обычное - сотрудники, столы и скука на лицах - плоскостная реальность, на фоне которой, в условиях коридорной тесноты, кажется более гипертрофированным и объемным ощущение отчужденности и отверженности. Только всплески речи на иврите и компьютеры говорили о том, что это не Россия. После одного из многочисленных поворотов, на дверях появились наименования отделов на русском языке. ?Заведующая архивом?, - прочитал я. Далее по коридору следовали двери двустворчатые. Моим глазам открылся большой зал, уставленный компьютерами. Почти за каждым из них сутулился журналист - кропал очередное чтиво. То тут, то там взвивался нервными, расширяющимися к потолку кольцами сигаретный дым. Заглянув в боковой проем, ведущий к вспомогательному помещению, я увидел Терезу Маршайн. Окинув меня скользящей холодной полуулыбкой, попросила подождать в коридоре. Извинившись за задержку, повела меня к расширенному коридорному пятачку, где стояли журнальный столик и несколько кресел. Закурила. ?Вы принесли какие-нибудь материалы о Лойфмане?? Я вытащил из сумки копию покаянного газетного заявления Евстрата и статьи ?О ком пекутся Рокфеллеры? и попросил ознакомиться прежде, чем начнется интервьюирование. Она быстро пробежала глазами текст. ?Я должна показать это Эрнесту Молотобойцеву, - сказала она и пояснила, - нашему главному редактору?. Ушла. ?Молотобойцев?! - Молотобойцев? - завертелось в голове моей, - ну, да, - вспомнил я, - знаменитый диссидент, отказник хрущевских времен...Чтобы вырваться на Запад, пытался угнать самолет?. Вернулась. Сказала, что Эрнест дал добро на интервью. Вопросы ее, к сожалению, нисколько не совпадали с теми, которые задавала мне в апельсиновом саду призрачная фигура в хитоне и поэтому ответы получались лишенными объективной остроты. Я признался, что негативно отношусь к интервьюированию. Объяснил почему и по какой причине я все же согласился. ?Мне абсолютно безразлично, - сказал я Терезе Маршайн, - появится этот материал в ?Двенадцати коленах? или нет?. ?Ну, ну, - возразила она, я обязательно займусь этой историей. Нехама Графц посвятила меня в подробности вашей схватки. Реакция Лойфмана, публично обвиненного в стукачестве, вызывает подозрение. Страшное обвинение! Честный человек в таких случаях обращается в суд?. ?И обратился бы, - сказал я, - но времена сейчас в Советском Союзе такие, что тайное становится явным, сказал я и добавил, - если, конечно, соответствующий запрос сделать на уровне Министерства иностранных дел Израиля?. ?Вы предлагаете сделать такой запрос?? ?А почему бы и нет?? ?Как вы относитесь к тому, что я возьму интервью у Лойфмана?? ?Никак - ваше право?. ?Где он живет?? ?В Нетании... Вы хотите встретиться с ним на дому?? ?Да, а что?? ?Советую нанять телохранителя?. ?Почему?! - брови Терезы игриво поползли вверх, он сексуальный маньяк?? ?Да нет, - сказал я, - но Пусик, жена его... Почувствует, что вы ненаглядного вопросами к стенке припераете...Покусать может!? ?Да ну вас!? - сказала она, придав моему предупреждению смысл, не относящийся к делу, - кстати, я слыхала, что вы долгие годы занимаетесь йогой.

Хотелось бы познакомить наших читателей с этой стороной вашей жизни?. 45

Интернат своей территорией вклинивается в апельсиновый сад. Крыши наиболее высоких зданий этого учебного комплекса видны из окон нашей квартиры. Пешим ходом - пятнадцать минут, но Ася решила привезти Лину машиной. Аппендикс шоссейной дороги уперся в металлические ворота. Мы расспросили, стоящих на проходной, интернатовцев, в каком корпусе поселились новоприбывшие и как к нему пройти. Внешне интернат - это центральная аллея с высокими пальмами по бокам - клумбы, детские голоса, столовая, учебные корпуса барачного типа, водный бассейн и уходящее вверх безоблачное голубое небо. Дорожка, вы ложенная кирпичом, привела нас к небольшому двухэтажному зданию. Было шумно. Из комнаты в комнату сновали дети. Я тут же узнал, что днепропетровчанок поселили на первом этаже. ?Там!? - показал на дверь курносый, стриженный под ежик, мальчишка. Я открыл и спросил Лину Еркович. Откликнулась худенькая, невысокого роста девочка. Вышла. Скуластое веснушчатое лицо. Белесые брови. ?Здравствуйте?, - посмотрела на меня с любопытством и выжидательно застыла - чего, мол, дальше скажу. Рот у нее остался приоткрытым и передние зубы, выдававшиеся вперед и видневшиеся до самых десен, делали ее лицо похожим на кроличью мордочку. Эту схожесть усиливал резцовый зуб верхней челюсти, белый цвет которого от края до половины был другого оттенка и в сравнении с остальными казался порченным. Я назвался и познакомил ее с Асей. ?Мы забираем тебя на два дня. Возьми учебники и все необходимое для выполнения домашних заданий?, - сказал я Лине. Она вернулась в комнату. Вышла с небольшим рюкзачком. Направилась к нам. Угловатой походкой и острыми плечами, похожая на свою мать. Ничего Йорикиного. Только фамилия. Тут к нам подошла женщина - высокая, дородная, полногрудая. Спросила властно: ?Кем вы Лине приходитесь?? ?Ее родители мои большие друзья?, - успокоил я ответственную. На этом проверка закончилась... Лина у нас. 46

Общая картина, вырисовавшаяся из Линыного рассказа о житье-бытье в Советском Союзе, была такой же удручающей, какую рисовали новоприбывшие эмреповцы в своих горьких, с интонациями душевного надлома, рассказах. Нехватка продуктов, очереди за предметами первой необходимости, дороговизна - и в государственных магазинах и на базарах. Но все же положение в Днепропетровске несколько лучше, чем в Москве, Ленинграде и других городах страны. Йорик, если едет в Москву, обязательно завозит продукты Семену Рубде, потому как в столице ничего достать невозможно. ?Для того, чтобы я могла приехать учиться, - сказала Лина, - папе только на билеты пришлось потратить шестьдесят тысяч рублей?. ?В одну сторону?? спросил я с искренним удивлением. ?Нет, сюда и обратно, - сказала она, обратные билеты хранятся в сейфе директора интерната, - она вздохнула, - на каникулы я вернусь в Днепропетровск и, наверное, навсегда. На вторую поездку папа денег не соберет. Ему и так пришлось одолжить у Семена Рубды сто долларов. Теперь возвращать должен. А как? - спросила она с горчинкой в голосе, - зарплата у него всего тысяча рублей в месяц. Чуть больше семи долларов. В СССР сегодня один доллар по курсу ста сорока рублям равен. Одна возможность у папы с долгами расплатиться - заграничная командировка. Надеется в Англии побывать?.

Я и Лина беседовали на кухне, потому что Ася, несмотря на тринадцатилетний израильский стаж, к новостям из бывшей своей интереса не потеряла. При хорошем настроении любила петь советские песни и знала их в необъятном количестве. Сегодня Асе было не до песен. Она яростно трудилась. Очищала баранину от костей. В квартире стоял приторный запах вареного мяса. Асино лицо выражало явное недовольство. Оно и понятно. Мы вегетарианцы. Едим, в основном, сырые овощи и фрукты. Помой и кушай - вот и вся работа на кухне. Теперь же приходится возиться с кастрюлями, казанками и сковородками - жарить лук, варить суп, готовить жаркое. Отвыкла она за три года нашей совместной жизни от поваренного искусства. 47

Думаю, что дробления Украины на Западную и Восточную не произойдет, потому что украинцы единственный коренной народ в пределах территории, которую Украина занимает. Правда Польша может иметь в будущем некоторые территориальные претензии, но Украина сегодня не та, которая была при антисемите Богдане Хмельницком, несмотря на то, что в настоящий момент, судя по письмам моих друзей, положение аховое - народ ропщет. Но как может быть иначе, если, например, господин Бойко, занимавший ключевой пост в системе днепропетровской партократии при Хрущеве и при Брежневе, и в текущие времена играет не последнюю скрипку и уже не в малой величине областной, а в системе правительственной власти. Пошел на повышение! Где же тут демократия? Если в России хребет коммунистической партии основательно переломлен и весь этот, консервативно настроенный, аппарат ушел в подполье и оттуда пытается довести экономику России до катастрофы, то на Украине консерваторы надели маску яростных сторонников демократии, приспособились и, сохранив прежние протекционные связи, остались при кормушках. Связи эти никакими государственными органами не пресекаются и посему экономические реформы бывшими партаппаратчиками не саботируются - именно поэтому внешний облик украинской реформистской демократии, в сравнении с российской, выглядит несколько респектабельнее. Но в сложившемся на Украине консервативном положении вещей кроется угроза ее будущему процветанию. В России же беда носит совсем иной характер. Не может огромное государство, где десятки национальностей считают себя коренными, ибо каждая из них имеет историческое право на определенную часть государственной территории; государство, где доминирующая национальность насыщена имперскими амбициями, быть демократическим и поэтому экономическое процветание России возможно только при одном, на первый взгляд неприемлемом для нее условии - при дальнейшем дроблении. Я думаю, что Россия должна ограничить себя изначальной территорией, на которую никто, кроме русских, претендовать не имеет права - только тогда пути демократических преобразований и экономических будут для нее результативными.

А. Кобринский, "ПЛАЧУЩИЙ ОСЕЛ", роман-дневник

продолжение VI

48

Набрал полведра воды. Добавил пахучей жидкости. Это, чтобы жильцам казалось, что их дом усыпан цветущими розами. Мою лестницы, вспоминая времена, ведшие нас к победе коммунизма. Жил я на третьем этаже. На четвертом - сосед Маслобойников. При нем жена, похожая на свежеиспеченную булочку и две невзрачные дочки. Обыкновенная еврейская семья. И муж, член партии, и слабая половина если и проявляли недовольство, так только по поводу собственной зарплаты. Во всем остальном они считали советскую власть самой правильной и, конечно же, незыблемой. Все свое свободное время Маслобойников посвящал, купленному со вторых или даже с третьих рук, ?Запорожцу? - весь год готовил эту металлическую коробку всего лишь к одному месяцу летнего сезона. В августе ездил всей семьей отдыхать в Крым. Приведение машины в состояние боевой готовности в авторемонтной мастерской было Маслобойникову не по карману. По этой причине каждый год этот автолюбитель снимал с ?Запорожца? двигатель и, с помощью блоков и различных приспособлений, втаскивал его по крутым лестницам к себе в квартиру. Но сильно этому удивляться не надо, потому как гараж у Маслобойникова был негабаритным и неотапливаемым. А зимы случались суровыми - такими, что пальцы к железу примерзали. Вот и нашел человек выход. Трудился над двигателем в домашних условиях - в теплеи под люстрой. Разбирал, смазывал, чистил...Когда возникала необходимость в замене какой-либо детали и такой он не мог приобрести ни на базаре, ни в автомагазине, ни у автослесарей, тогда заядлый автолюбитель делал эскиз и относил этот чертеж на какой-либо завод. И деталь изготовляли в зависимости от сложности - за одну, две - в крайнем случае за три бутылки самогона. 49

Все бееряковские старожилы знают Рони - знатока Танаха, интересного собеседника. Человек он вполне здравомыслящий, за исключением коротких периодов обострения болезни.

Рони страдает шизофренией. Когда это случается, он начинает называть себя Бен-Гурионом и требует от окружающих соответствующего почитания. Доброте и непосредственности, как правило, сопутствует бедность - в этом смысле Рони не исключение. Но материальная нужда не вызывает в нем никакого комплекса. Живет он, как Бог на душу положит - день миновал, ночь пришла, утро наступит. Недавно наступили для Рони маниакальные дни и я, само собой разумеется, решил его навестить. И вот мы сидим под тенистым деревом неподалеку от отделения. Я говорю громко, потому что Рони туговат на ухо. Внезапно ко мне подошел высокий сутуловатый мужчина в белом халате: ?По акценту определил, что ты из России, - сказал он на коренном, картавом иврите и продолжал, - у меня есть больной, новый репатриант... Когда находит на него, пишет. Понятно - чепуху. Но в каком направлении работает его больная фантазия? Мне необходимо это знать, чтобы поставить правильный диагноз. Ты не можешь перевести это с русского на иврит?? - спросил он и протянул мне несколько, исписанных мелким убористым почерком, листов. ?Разве в такой большой больнице нет работников, знающих русский язык?? спросил я и глаза мои удивленно округлились. ?Хорошо знающие ушли в отпуск, - сказал он и добавил, - мне нужен профессиональный перевод?. ?Но почему ты решил, что я именно тот человек?? - спросил я, пристально глядя врачу-психиатру в глаза. ?В Беер-Якове обо всех все известно?, - ответил он мне. ?Беседер!?* - сказал я и через неделю принес ему перевод. Русский же текст был следующего содержания:

Поблескивая черным хитиновым покровом, он перекатывал навозный шарик с Азой Лудельман и Тарасом Перуанским на темени - на темени величиной с десять Вселенных. Каких размеров был навозный жук, обладатель такой огромной головы и представить себе невозможно. Оба ездока обливались потом, пытаясь укрыться от палящих лучей невиданных неземных солнц в пещере и не подозревая при этом, что могли очутиться в сырой, прохладной и усыпляющей ноздре вонючего насекомого, откуда нет возврата к светлому миру несущихся планет, туманностей, астероидов, возникших в дни Сотворения из шестикратного апчихи великого Ничто. Попасть в пещеру без альпинистского снаряжения - то бишь в ноздрю навозного жука нашим героям, слава Богу, не удалось. А спасаться надо! Тарас подумывал спрыгнуть на дорогу, но боялся и не напрасно - новые американские кеды могли прилипнуть к одной из желтоватых лепешек, в каждой из которых неугомонно копошились жирные черви. ?Крючок бы мне, удилище, грузило и леску?, - размечтался он, глядя на бесценную наживку. Но вокруг ни озера, ни реки не видать, а до Средиземного моря вонючий жучище не дополз и вряд ли доползет. И, кстати, клюет ли морская рыба на такую наживку Перуанский не знал. Дорога, по которой полз с ностальгической скоростью этот отвратительный жук, изгибаясь, не приближалась к морскому побережью, а удалялась - и от него и от, видневшегося вдали, легендарного озера Киннерет. А, может быть, и не удалялась. И если не удалялась, то аберрация была присуща этим худосочным и в то же время живописным местам. А жук полз. Полз, строго придерживаясь пыльной, серой и безотрадной полосы, протоптанной не только человеком, но и крупнейшими животными - буйволами, носорогами и слонами.

Куда же ползло это безобразное, дурнопахнущее насекомое? Аза Лудельман, как ни пыталась ответить на этот мучительный вопрос, как ни морщила свою потешную морщинистую мордашку, успокоительного ответа не находила и даже Тарас Перуанский безрезультатно почесывал лысину, блестевшую под лилово-красно-фиолетовыми лучами вспыхнувшей сверхновой. Время близилось к закату. Цвета менялись и лысина Тараса начала напоминать начищенную до блеска сковороду. Казалось, что рукоятка этой сковороды накрыла переносицу и большой мясистый нос щекастой физиономии. Рядом с насекомым, не отставая ни на шаг, несмотря на меньшее количество лапок, бежала любимая собачка Азы и тявкала на воображаемых прохожих. ?Шекет!?** - прикрикнула хозяйка на мопсика и тот замолчал безропотно и мгновенно. Она ни за что не повысила бы голос на своего четвероногого друга, если бы вдруг ей не взбрело в голову перелистывать свой прошлогодний сон, в котором у нее был дом, где без всякого кондиционера воздух казался всегда свежим и чистым... Сон, где светило земное солнце и после ночи всегда наступало утро... Сон, в котором она была обыкновенной девочкой - наивной, беспечной и жизнерадостной, а не той знаменитостью, к словам которой прислушивается вся планета... Планета! - да это же пребольшущий навозный шар под лапами огромного навозного жука, меж хитиновыми бугорками которого приютилась она и ее приятель по неисчерпаемой вселенской славе Тарас Перуанский. Аза продолжает мечтать, замечая вскользь, что шар ощутимо увеличиваясь в размерах, все так же перекатывается по дороге, изгибающейся космической дугой и уходящей в бесконечность. Но вот что интересно - никакой дороги фактически нет, ибо если очень близко рассматривать дорожную твердь, то оказывается - не твердь это, а абсолютный вакуум - пустота, из которой возникают все новые и новые миры во всех математически возможных и невозможных измерениях. Но если дорога и абсолютный вакуум идентичны, то согласно какому физическому закону шарик (который вовсе не шарик, а огромный шар) насыщен экскрементами? Откуда жучище-вонище добывает такое количество говна для строительства передвижного пищехранилища в виде идеальной по своей геометрической форме фигуры? На этот вопрос вопросов ни Азе ни Тарасу не найти ответа, несмотря на то, что они из всех заслуженных узников Сиона самые заслуженные. На том и зиждется секрет космического говноедства, что никто не знал, не знает и не узнает в обозримом и даже в необозримом будущем откуда берется такое количество говна, ибо в противном случае можно было бы перекрыть задвижку, если таковая имеется, и совершить этим поступок богоугодный - уморить вонючее насекомое голодом. Кстати, стоит ли делать ставку на Тараса и Азу, если известно, что такие философы древности, как Сократ, Платон и Аристотель, сделав титанические усилия, чтобы вырваться из этого замкнутого круга, пришли к выводу, что необъятного объять нельзя. Весьма возможно, что исходя из здравого смысла, правильный для практического использования ответ мог бы дать обыкновенный обыватель, но не потому что ему каким-то образом удалось в текущем столетии поумнеть, а потому что испражнения это среда жизненно для него необходимая и без нее он существовать просто не может и посему у него в этом направлении развит дар предвидения - пророческий, так сказать, нюх на говно. Но обыкновенного обывателя нет наверху - там, где ногами, руками и зубами вцепились две знаменитости, тоже обыватели, но немножечко необыкновенные, в тот нарост на голове насекомого, в тот бугорок, который они считают почему-то Сионом и поэтому нет у этих двух знаменитостей толкового референта, который мог бы написать для них прочувствованную историческую речь. Обыкновенный обыватель находится далеко внизу - на поверхности говняного шарика, перебираемого цепкими граблевидными лапками упрямого насекомого и передвигаемого все ближе и ближе к краю той пропасти, которая на языке профанов от науки именуется экологической катастрофой. Известно ли им, уважаемым господам Азе Лудельман и Тарасу Перуанскому, что означает эта пропасть и после того как унавоженный говном шарик начнет падать, куда именно он упадет? Они думают, что пропасть эта для них и для навозного шарика и для его создателя жука-говноеда будет являться концом света при всем при том, что, мол, падение произойдет не в огнедышащий вулканический кратер, насыщенный ядовитыми газами, и не на острые камни, которые выбросила в момент своего зарождения из вакуумного чрева Вселенная - они предполагают, что внизу, на дне пропасти из всех расщелин будут торчать арабские сабли и кухонные ножи интифады. Только жук-говноед ни о чем не думает - он, сволочь, движимый врожденным инстинктом, перекатывает по пути шарик поближе к лепешке коровьего навоза и, производя сложные манипуляции челюстью, слюной, лапками и брюшком, увеличивает диаметр экскрементохранилища почти вдвое. И снова дорога. Но в сравнении с преодоленной настолько крутая, что шарик, вырвавшись из цепких лап неутомимого насекомого, скатывается вниз. Оно возвращается и с сизифовым упрямством пытается выкатить шарик на вершину и это ему неожиданно удается. Но что это? Именно здесь безбилетные пассажиры Аза Лудельман и Тарас Перуанский начинают чувствовать дуновение свежего ветра. И тут они задумываются - откуда ветер дует? И внезапно догадываются, что из той самой пропасти, куда жук-навозник катит свое вонючее добро. И тогда Тарас Перуанский, осознавая близость гибельного мгновения, становится в позу Гамлета и обращается к своей подруге по несчастью Азе Лудельман. ?Кто, как не мы, - говорит он, - олицетворяем собой сосредоточие сионистской деятельности и не мы ли боролись не щадя живота своего за возвращение евреев на Святую Землю? В ответ на эту патетику Аза иронически улыбается и не произносит ни одного слова. Она задумалась, потому что вдруг снизошла на нее мудрость великого молчания, мудрость огромнейшего Ничто, в котором с одинаковым правом на существование пляшут каббалистические буквы и русского и древнееврейского алфавита, располагаясь в такую фразу: Несгибаемые борцы за сионизм обтесываются в Израиле до возможности пролезть в непробиваемые чиновники! А что касается реальных - конкретных людей, которые для чиновников как бы не существуют - сионистов и не сионистов, евреев и не евреев - с языческим ли они амулетом, или с крестом, или с шестиконечной звездой на шее - символом необъятного многомерного пространства, имя которому Ягве, так эти люди, если присмотреться к жизни, еще не перевелись и к навозному жуку, барух хашем,*** никакого отношения не имеют! ________________________ * ладно!, ** тихо!, *** слава Богу (иврит)

50

Редакция газеты ?Двенадцать колен?. Тема интервью - мои занятия йогой: питание и система физических упражнений (асаны и пранаяма)*. После того, как фотограф заснял меня в нескольких йогических позах, Тереза начала задавать вопросы. Подход прагматический - полезность. Этическая сторона, без которой занятия йогой не дают положительных результатов, осталась незатронутой. Такая однобокость отталкивала... Очевидно, между интервьюируемым и интервьюером устанавливается некое камертонно-музыкальное пространство. Если вопросы задаются человеком, умеющим играть на этом невидимом, но реально существующем инструменте, то на каскад вопросов должна звучать музыка ответов, но музыки, к сожалению, не получилось. Камертонно-музыкальное пространство почему-то не сработало. Запомнился следующий нюанс:

-Многолетняя йоговская практика содействовала развитию околотеральных вен, - сказал я по ходу интервью.

-Околотеральных или колотеральных? - спросила она с едва заметным ехидством. Я сразу же почувствовал в ней богемную даму. Даже представил себе тот литературный салон, в котором шлифовался ее интеллект.

-Извините, колотеральные, - поправился я без малейшего смущения, с любопытством наблюдая бешеную скорость, с которой она записывала мои ответы.

Наконец, интервью было закончено.

-Я думаю, - сказала она, - что статья о ваших йогических экспериментах появится в ближайшем выпуске. Если не в ?Двенадцати коленах?, так в приложении, - уточнила, - в ?Микроскопе?.

-А о Лойфмане? - поинтересовался я.

-Вначале пойдет сегодняшнее интервью, - произнесла резко и замолчала, словно хотела что-то сказать, но споткнулась на некоем табу.

-Не лучше ли будет оставить Лойфмана в покое? - спросил я и продолжал, пытаясь каким-либо окольным путем выяснить в какой стадии находится эта работа и увижу ли я ее в печати вообще, - хочу поставить вас в известность, как новую репатриантку, что израильский истеблишмент против подобных разоблачений, ибо считает, что среди нас, прибывших из СССР, нет правых и неправых, виновных и невиновных. Все мы, по их мнению, жертвы тоталитарного режима.

-Да вы не волнуйтесь, - сказала Тереза, поняв мгновенно мою уловку, - я обязательно займусь вашей историей, - и после короткой паузы, - она требует полной самоотдачи, а меня текучка заела - дышать некогда, - она пыталась придать своему голосу искренность.

Я подумал: ?Вероятно позвонила она в Министерство абсорбции - в тот отдел, где Евстрату было присвоено звание узника Сиона. Не захотели они терять репутацию справедливых судей. Переполошились. Надавили на соответствующие чиновничьи кнопки и стоп редакционная машина. Или позвонила в какой-нибудь клуб, объединяющий тех, которые были признаны узниками Сиона. Запротестовали они. Нет, - сказали, - Лойфман получил почетное звание заслуженно. При этом подумали - сегодня правдолюбцы разоблачат Лойфмана, завтра - нас?. Глядя в строгие немигающие глаза интервьюерши и мысленно прокрутив этот, с моей точки зрения, нелицеприятный монолог, я умолчал его. Стоит ли пускать в ход предположения? Рассказал я Терезе Маршайн о семинаре посвященном Дню Катастрофы, о выступлении на этом семинаре Председателя Кнессета и о некоем господине Новом Репатрианте четверть века собиравшем материалы о Катастрофе,о его просьбе выделить помещение для выставки собранных им уникальных материалов, об авторитетном обещании Председателя Кнессета помочь решению вопроса и о том, что положительного результата господин Новый Репатриант не дождался и, помоему мнению, не дождется. Я сказал, что написал заметку об этом происшествии и что мне удалось заснять как раз тот момент, когда господин Новый Репатриант ?приперает к стенке? Председателя Кнессета. ?Мне бы хотелось, чтобы заметка и фотоснимок появились в ?Двенадцати коленах?, - сказал я Терезе Маршайн. Отодвинув кресло, она поднялась и, скрестив руки на груди, зябко поежилась, несмотря на то, что в помещении никакого холода не ощущалось. Ее высокая, готического стиля фигура и удлиненное лицо никак не вязались с моим представлением о бойкой профессии журналиста. ?Принесите фотоснимок и приложите к нему заметку - я покажу этот материал главному редактору, сказала она и добавила, - от него все зависит?. ________________________________________ * асана - положение, поза; пранаяма - контроль за дыханием (санскит). 51

Иногда мне кажется, что продолжаю жить в Советском Союзе. Разница лишь в том, что там не евреи поливали грязью евреев, а здесь - евреи евреев. Жидовская морда, пархатые жиды, жидовское отродье, жидовня - весь этот неисчислимый антисемитский набор с прибытием евреев на историческую родину не потерял своего обиходного значения и это факт очевидный. Говорит он о том, что в СССР евреи были закомплексованы антисемитизмом настолько, что возненавидели самих себя. Но только ли в СССР? Все страны мира дают такую же картину, потому что евреи всех этнических групп привозят в Израиль антисемитский жаргон - по всему Израилю гуляет разноязыкий антисемитский запашок. 52

Хайфские монастыри с золочеными куполами. Аскетического вида привратники в монашеской одежде. Озеро Киннерет. Рыбацкая лодка времен Иисуса Христа, поднятая со дна этого озера и реставрированная. В ?Новом Завете? от Луки, в главе восьмой читаем: ?В один день Он вошел с учениками Своими в лодку и сказал им: переправимся на ту сторону озера. И отправились.Во время плавания их Он заснул. На озере поднялся бурный ветер, и заливало их волнами, и они были в опасности. И подошедши разбудили Его и сказали: Наставник! Наставник! погибаем. Но Он встав запретил ветру и волнению воды; и перестали, и сделалась тишина... И приплыли в страну Гадаринскую?. Галилейские, резко очерченные, холмы с неземными космическими восходами и закатами солнца. Галактические пейзажи. Знойный полдень. Слияние тверди и голубого безоблачного неба. Кесария. Амфитеатр и мощенная площадь со ступенями и мозаикой. Множество античных скульптур. Все с отбитыми головами. Согласно религии иудаизма изваяние или изображение чего-либо недопустимо. Более тысячи лет тому назад были разрушены верующими евреями произведения чужеземного искусства. Интересно, как они это делали - толпой, зараженные массовым психозом или по одиночке. Цепями, лопатами или молотками изуродованы мраморные атлеты, боги, богини, кесари и философы? Я видел многочисленные надписи на каменных плитах, среди которых, как утверждал экскурсовод, есть первое эпиграфическое свидетельство о Понтии Пилате. Я видел ров и пологую насыпь укреплений, построенных крестоносцами. Жилые помещения с намеками на возникновение готических форм в архитектуре. Многочисленные города и поселки Израиля с домами стандартного типа. Я успел заметить, что устремления у большинства израильтян также не отличаются многообразием. В основном бизнес и на этом фоне - секс и семья. Исторических достопримечательности их, как правило, не интересуют. Эта область оставлена для пользования туристам и новым репатриантам. Огромное количество средств тратится на организацию всевозможных экскурсий, чтобы в наиболее короткие сроки вызвать у новоиспеченных граждан ощущение национальной гордости и любовь к этому экзотическому клочку земли. Более полезным было бы вложить эти деньги в строительство более дешевого жилья и в развитие промышленности и, соответственно, в увеличение числа рабочих мест, ибо невозможно относиться с благодарностью к стране, которая не гарантирует своим гражданам возможность иметь крышу над головой и работу. Громадное большинство новых репатриантов нищенствует. Отсутствие работы угнетает. Нужна протекция, но где ее взять новому репатрианту, у которого в Израиле нет, как правило, никаких влиятельных родственных корней? Правда, найти работу можно и без протекции, но какую? - неквалифицированную, физически тяжелую и малооплачиваемую. При железном здоровье и каторга не страшна. Но как быть тем, которым перевалило за 50? Их, при всей их импозантной внешности, ни на какую работу не берут. А до пенсии еще далеко. Пенсионный возраст начинается у мужчин с 65, у женщин - с 60 лет. В газетах рекламные объявления, с информацией о предприятиях нуждающихся в специалистах и прочей рабочей силе, предупреждают: только для молодых! Каково читать такие объявления человеку немолодому? После 50-летнего возраста почтенный глава семейства невольно находится в стрессовой ситуации - имея работу, боится ее потерять и потеряв, почти не имеет шансов ее найти. Вот и не доживает он до пенсионного возраста. Факт печальный, но кого в этом винить? Косвенных виновников его смерти? Все равно там никаких эмоций - разве что радость на лице министра финансов, потому что для него преждевременная смерть этого человека сэкономит бюджетные средства за счет суммы пенсионных выплат. Смотрю я на израильских партократов (я имею в виду их частое появление на телеэкране) и вижу, что у многих из них на физиономии проступает старческая синюха. Однако безработица им нисколечко не грозит. Их энергия и в глубоком возрасте неугасима. Не потому ли, что их сердца намагничиваются государственной кормушкой?

А. Кобринский, "ПЛАЧУЩИЙ ОСЕЛ", роман-дневник

продолжение VII

53

В ?Микроскопе? появилась статья-интервью Терезы Маршайн ?Очень много может йог...? Исходя из текста, я ?через полгода буду менять комплекс упражнений?. Чувствуется, что интервьюерша воспитывалась и работала в условиях всеобщего охвата советских трудящихся социалистическим соревнованием. Она явно за сокращение сроков - даже в том случае, если речь идет о ступенях самосовершенствования. Надо сказать, что сокращение сроков - мечта всякого обывателя - в том числе и нашего, израильского. О чем он мечтает? - быстро разбогатеть... Быстро - освободиться от болезней, стать специалистом, изучить иврит, изучить Тору... Быстро?!... Я не стахановец мною было сказано ?через два года буду менять комплекс упражнений?. Вечером позвонила Тереза: ?Если хотите забрать фотоснимки, зайдите в редакцию?. Я спросил: ?Могу ли я принести, написанную мною, заметку?? Странные вопросы вы задаете, - сказала она, - редакция принимает любые материалы, но о какой заметке вы говорите?? Я напомнил: ?Речь идет о результатах авторитетного обещания Председателя Кнессета господину Новому Репатрианту?. ?А, - тут же сказала Тереза, - приносите, - и добавила, - вы говорили, что у вас имеется какое-то сенсационное фотосвидетельство, на котором запечатлен сам Председатель Кнессета. Не забудьте прихватить!?. 54

Завтра суббота. В прошлую Лина была у нас, а в эту должна находиться в интернате. Как у нее прошла неделя? Сел на велосипед и вперед - решил навестить протеже Семена Рубды. Комната оказалась запертой. Я нашел новоприбывших интернатовцев в подвальном помещении общежития. Там проводилось что-то типа собрания... Выкрики детей... Молодая женщина с ярко накрашенными губами, пытавшаяся перекричать эту разноголосицу. ?Вы к кому?? - спросила она и посмотрела на меня пристально - с подозрением. ?К Еркович?. ?Да, - сказала она неопределенно, - знаете, мне надо с вами поговорить. Не здесь, - кивнула в сторону детей. Сняла очки и, близоруко сощурившись, уточнила, - я освобожусь через минут десять, пятнадцать. Подождите меня, пожалуйста, наверху?... Уже стемнело. Электрическими фонарями освещались деревья, клумбы, газоны, выложенный голубыми кафельными плитами плавательный бассейн, невзрачное П-образное здание двухэтажного общежития. Из подвального помещения вышла Лина. Направилась ко мне, угловато поворачивая туловище относительно оси позвоночника то вправо, то влево. При этом позвоночник казался несгибаемым, будто в него был вставлен металлический стержень. Когда она подошла, я сказал, что жду разговора с мадам, которая вела собрание. ?Математику преподает. Второй год в Израиле. Фридой зовут?, - проинформировала меня Лина и, заметив направившуюся ко мне учительницу, отошла в сторону.

?Должна вас предупредить, - сказала Фрида и, протерев очки, возвратила их на переносицу, - что у Лины, как и у остальных новоприбывших девочек, повышенный интерес к противоположному полу. Я несколько раз заставала Лину с мальчиками в постели?. ?В голом виде??, спросил я с нескрываемой иронией и улыбнулся. ?В голом или не в голом, а отвечать мне, - ответила она, - забеременеют девчонки, что тогда? Скандалом попахивает. Можно сказать, международным. Уволят меня и нигде я после этого устроиться на работу не смогу?. ?Любви все возрасты покорны, - сказал я, - а молодость тем более. Ее не удержишь. Не лучше ли прочитать учащимся курс лекций на тему - гигиена половых отношений, научить девочек пользоваться противозачаточными средствами? Сегодня, в этом вопросе, более радикальных воспитательных мер не существует. Впрочем, с вашего позволения, я могу поговорить с Линой?. ?Попытайтесь, - сказала она, - буду вам бесконечно благодарна, но если откровенно, сомневаюсь я, что подобная беседа на нее подействует?. На этом наш разговор закончился и я позвал Лину. ?Речь, в основном, шла о тебе, - сказал я, как и она, глядя куда-то в сторону, - учительница в шоке. Утверждает, что видела тебя с мальчиками в постели?. Лина выдержала это сообщение спокойно и без смущения. ?Ну и что, - сказала она, исподлобья ощупывая своим взглядом мое лицо до тех пор, пока наши глаза не встретились, - у этой Фриды больное воображение. Да, заходят к нам в комнату мальчики. Так же, как и мы к ним. Ну, бывает, сидят на наших постелях. Так уютнее - ни больше, ни меньше. Скучают они без родителей, - Лина вздохнула, - и мы тоже. Просто беседуем?. ?Видишь ли Лина, - сказал я, - Фрида боится, что кто-нибудь из девчонок забеременеет. Если это случится, выгонят ее с работы. Поэтому она на взводе?.

Пообещал Лине, что заберу ее из интерната на следующей неделе в пятницу. Проезжая мимо столовой, решил заглянуть - благоустроенная или нет?... Светлый, просторный, с художественным вкусом оформленный зал. Людей мало. Интернатовцы уже поужинали. За одним из столиков, буквально в двух шагах от себя, я увидел Фриду. Мне думается, что этическое поведение учениц ее нисколько не интересовало. Ее страх упирался в одну точку - а вдруг уволят?!

Закомплексованно-интеллигентно отщипывала она чайной ложечкой пирожное и запивала осторожными глотками. При этом она пыталась беседовать с сидящим напротив брюнетом,повидимому тоже преподавателем. Ее напомаженные губы, выплевывая обиходный уличный иврит, бубончато выворачивались... Напоминали геморроидальную шишку. 55

В ?Двенадцати коленах? появилось объявление:

Приглашаем людей творчества - композиторов, бардов, поэтов, писателей вступить в Израильский союз композиторов, литераторов и музыкальных издателей, созданный для защиты прав людей творчества в Израиле и во всем мире.

Я позвонил Исааку Ухабу - серьезная организация или нет? Не серъезная, а солидная, - сказал он мне и сообщил, что в доме писателей создан и уже функционирует клуб русскоязычных литераторов. ?Собираются раз в две недели по вторникам. Как раз на этой неделе будет выступать Христофор Вакс. Можешь и ты почитать свои стихи. Приходи. Начало в семь вечера?. 56

В период Войны в Персидском заливе подобрал я осколок ракеты ?Скад?, упавшей неподалеку от Беер-Якова. Взрывная волна и высокая температура придала осколку художественную форму. На мусорной свалке нашел я деревянный круг типа подставки. Вырубив стамеской углубление в центре, я вставил конец осколка, смазав предварительно стыкуемые участки двух этих деталей быстродействующим клеем. Решив придать получившейся скульптуре демонический характер, я оторвал голову безрукой кукле, подобранной мною на той же свалке, и закрепил клеем эту голову на одном из ответвлений осколка. Черные волосы, ниспадавшие с головы куклы на этот осколок, сделали похожей ее на фата-моргану несущуюся куда-то на волне сокрушительного урагана. Осколок напоминал полы широкого плаща, развивающегося на гибельном ветру. Чтобы завершить начатое, я смазал клеем поверхность подставки и сверху волнисто приложил куски хлопчатобумажной ткани. Нанеся кисточкой на ткань яичный белок, присыпал сверху песком и тогда волнистость стала напоминать барханы прибрежных израильских пустынь. И все же какой-то важной детали в этом моем творении не хватало.Я облазил всю свалку, но ничего подходящего на глаза не попадалось. И тогда на одном их бееряковских пустырей положил я возле муравьиной кучи три индюшачьи головы. Сегодня, во время прогулки, я увидел, что они обглоданы - очищены муравьями, как на выставку. Я тут же принес их домой. Ножовкой отпилил клювы, чтобы задумка моя не ассоциировалась эмреповцами солидного возраста с карикатурами Кукрыниксов на ?израильских агрессоров?. Пошла в ход и одежная щетка. Из черной ее щетины я изготовил брови и усы. Приклеив эти украшения к обесклювленным черепам, сами черепа я тем же быстродействующим клеем прикрепил к основанию постамента. Теперь моя работа была полностью завершена. Я назвал эту скульптурную самоделку ?Гитстахус? - именем составленным из трех фамилий (по три первых буквы из каждой) самых известных диктаторов и антисемитов ХХ-го столетия. 57

Малый зал дома писателей. Литературный вечер в разгаре. Мельком пробежал взглядом по лицам. Ни одного знакомого, за исключением Исаака Ухаба и Христофора Вакса. Христофор весь в чтении. Декламирует с галлюцинирующей страстью: Кленовые листья сухие, Колеблясь на стылом ветру, Слетали на воду и Вия Глаза отражались в пруду. Зрители заворожены и артистичностью Христофора и образной выпуклостью его стиха. Аплодисменты. Следующий я, но вначале антракт и короткое объявление Ухаба - на следующей неделе намечена встреча с сотрудниками журнала ?11?. Наконец-то я увижу выдающихся эмреповцев семидесятых годов и среди них Мануила Нудмана. Фойе. Ухаб познакомил меня с Северьяном Сусликовым. Я попытался завязать дружеский разговор, но безрезультатно. На каждую мою фразу Сусликов отвечал невнятным бормотанием, напоминающем по звуку ?хрум-хрум-хрум?. Под его редакцией в газете ?Двенадцать колен? появляются стихи и другие произведения эмреповцев. Рубрика, которую он ведет, называется ?Литературный Олимп?. Без буквы ?п? реальности здесь было бы гораздо больше. Неожиданно вспомнилась Виолетта Хомяк, сотрудница этой же газеты?. Господи, - подумал я, - одни грызуны!?

Она, повидимому, показала Сусликову, присланные мною, эпатирующего содержания стихи и письмо.Представляю себе эту картину. ?Да кто такой этот Каркай Икс?! - сказала Виолетта Северьяну, - малоизвестный литератор с сомнительным дарованием, а гонору не занимать?. Тут и позвонил мне Сусликов домой: ?Господин Сибино, - говорит, - редакция сихами завалена, не могли бы вы прислать чего-нибудь из прозы?? Я поморщился. Экивок Северьяна Сусликова имел говнистый запашок. ?В настоящий момент пишу стихи?, ответил я резко и сухо. После непродожительного молчания Сусликов,не хрумкнув в ответ ни слова, повесил трубку. И вот на тебе - личное знакомство. Да еще в этот момент, как раз перед моим выступлением. Я сразу же почувствовал в этом человеке враждебное напряжение. Лицо злое. Глаза колкие, настороженные. ?Уважаемый господин Сусликов, - хотелось мне ему сказать, - не надо кукситься на свою прозрачность - ведь это же прекрасно, что вы не мешаете мне смотреть сквозь вас?.

Литературный вечер подошел к концу. И снова фойе. Люди, изголодавшиеся по творческому общению - этому незаменимому катализатору созидательной духовной активности. Но пора ехать домой... Тель-Авив. Ришон ле-Цион. Дальше маршрутным такси почти до апельсинового сада. Ночь. Деревья. Тропинка... Неожиданный дождь. Проливной - с градом, молниями и раскатистым громом. 58

Тереза Маршайн читает мою заметку об авторитетном обещании Председателя Кнессета господину Новому Репатрианту. Я подчеркнул в заметке: обещание осталось всего лишь обещанием - помещение для экспонирования уникальных документальных материалов господину Новому Репатрианту не предоставлено. ?Вы говорили, что засняли момент обращения господина Нового Репатрианта к Председателю Кнессета?, - сказала Тереза, прочитав заметку. Я открыл сумку. ?Цветная. Не знаю или годится?. ?Надо показать главному редактору?, - ушла, рассекая каблучками коридорную тишину. Через несколько минут вернулась: ?Мне было сказано, что ваша заметка, в несколько сокращенном виде, пойдет в ближайшем номере?. ?Так же, как интервью о Лойфмане, подумал я, но промолчал - спросил, - а фотография?? ?И она тоже, - сказала Тереза и с едва заметной осторожностью спросила, - у вас сохранился негатив?? ?Вам нужны две фотографии?? ?Нет, одной достаточно?. ?Тогда зачем был задан вопрос?? - подумал я с некоторой долей подозрения и пристально посмотрел Терезе в глаза. Она их тут же опустила, но вовсе не от смущения. То, что раньше в ее облике напоминало мне нечто готическое и дон-кихотовское, теперь ощущалось, как полнейшее отсутствие объема. Мне вдруг показалось, что Тереза сплющена какой-то неодолимой силой до толщины картона и видеть ее можно только анфас и, если смотреть на нее сбоку (этого она, по-видимому, панически боялась), тут же перестает быть тайной, что в ней нет личности и что, как личность, под этим острым углом зрения Тереза Маршайн блекнет до такой степени, что практически исчезает. 59

Апельсиновый сад рассекала песчаная дорожка. Я прогуливался по ней, с наслаждением ощущая дыхание свежего ночного ветра. Я не могу сказать, что знаю звездное небо достаточно хорошо, но, во всяком случае, Большой Ковш м Малый нашел без труда и тут же обрадовался. Не столько тому, что нашел, сколько факту, что над Беер-Яковым висят такие же созвездия, как и над Днепропетровском. Луна была полной и на просветленном небесном фоне четко выделялись контуры стоящих на возвышенности многоэтажек. Ближайшие стволы излучали фиолетовое свечение. Неожиданный крик совы придал взбудораженной тишине зловещее напряжение. В спину ударил порывистый ветер. Затрепетала листва. Сад зазвенел. В нескольких метрах от меня, меж вырисовывавшимися стволами, на границе, где блеклая полутьма переходила в непроглядную тьму, я увидел призрачную фигуру в хитоне. Я хотел было двинуться ей навстречу, но она протестующе замахала свободной от посоха рукой, как бы умоляюще отталкивая меня. Как она догадалась о моем присутствии и, в частности, о моей намерении подойти к ней? - ведь она была абсолютно слепой. Присмотревшись, я увидел? что изо рта у нее торчит кляп. ?Почему она не вытащит его?? - подумал я и, несмотря на ее протестующие жесты, решительно шагнул к ней. Вернее хотел шагнуть. Шага не получилось. Нога ни с места - словно проросла кедом в зыбучий песок. Я решил немедленно сбросить обувь, но не успел. Порывы ветра внезапно усилились до ураганной силы и какое-то чудовище непонятное и страшное налетело на меня, набросило что-то мне на голову и начало душить. Острая режущая боль пронзила меня. Одной рукой я схватился за сердце, второй за подвернувшуюся во время моего падения ветку, но она обломилась. Последнее, что я помню - ее сухой треск, подобный выстрелу. Я упал навзничь и потерял сознание. Когда я пришел в себя, я вдруг осознал? что со мной лично ничего страшного не произошло. Умер, собственно говоря, не я, а господин N - мой двойник, с которым я изредка в часы ностальгического настроения беседовал в апельсиновом саду. Осознав это, я подошел к покойнику поближе. Его лицо было прикрыто русскоязычной газетой ?Двенадцать колен?. Сверху на газете лежала обломившаяся сухая и сквозь нее с первой печатной полосы смотрели на звездное небо, радостно прижимаясь друг к другу, щека к щеке, министр абсорбции рав Ицхак Перец и только что спустившийся с трапа самолета на землю своих сов новоиспеченный господин Новый Репатриант.. Свободными прямоугольными концами газета трепетала на ветру, как раненая птица, безрезультатно машущая одним крыло.

Теперь, спокойно глядя со стороны, глядя, можно сказать, чуть ли не на самого себя, я понял, как это произошло. Днем в одном из бееряковских магазинов я купил пятидесятиогородные* ?Двенадцать колен?. Принес домой и, прочитав, бросил на подоконник. Во время моей ночной прогулки по апельсиновому поднялся сильный ветер, подхватил газету и понес-закружил ее над густыми кронами. Долетев до середины сада и нырнув вниз, она прилипла к лицу несчастного господина N (относящегося по величине интеллектуального коэффициента ко 2-й группе населения). От панического ужаса, охватившего беднягу, с ним случился инфаркт. Он умер с мыслью, что на него напали или арабы или, в лучшем случае, выходцы с того света. Я отвернулся от усопшего без малейшего родственного сожаления и, забыв о нем навсегда, неторопливо зашагал дому. ________ * цена ?Двенадцати колен? в израильских денежных единицах. 60

Очевидно, что устремление технического прогресса к полной автоматизации приведет к массовому высвобождению человека от физического участия в производстве материальных ценностей. Не является ли абсурдным такое устремление, если известно, что численность населения увеличивается в геометрической прогрессии и, соответственно, в такой же прогрессии будет расти армия безработных? Не является ли абсурдным это устремление еще и потому, что масса народа, высвобожденная от физического участия в производстве материальных ценностей, к творческому труду генетически не приспособлена и, практически, в случае полной автоматизации производственных процессов станет балластом эволюции.Да, такое устремление на первый взгляд действительно похоже на абсурдное - казалось бы, загоняет человечество в безвыходный экономический тупик. Но единственный выход из этого тупика - путь абсурда. И выход этот станет возможным только тогда, когда сообщества перестанут смотреть на абсолютную истину, как на недостижимый идеал и, решившись на абсурд, напоят этим, казалось бы, смертельным и в то же время целебно действующим ядом серую хиреющую повседневность. На этом пути развитие генной инженерии сделает возможным сдвиг кривой нормального распределения вправо (увеличение относительной численности населения с высокими показателями IQ) что, само по себе, значительно ускорит темпы технического прогресса, приведет к отмиранию государства, как органа гипнотического насилия; также канут в небытие субъективные этические установки различных сообществ, поскольку значительно увеличится относительная численность населения, способная контактировать с реальный объектом адекватно. Очевидно, значительно возрастет влияние этой части населения, что сделает возможным разработку и социальное проявление новой этики, более тождественной реальному объекту в сравнении с архаической, уходящей своими корнями в мифологическое прошлое.

А. Кобринский, "ПЛАЧУЩИЙ ОСЕЛ", роман-дневник

продолжение VIII

61

Я сунул ей в ладонь долг - 50 шекелей. Ее пальцы скрючились, комкая хрустящую, деньгу и кисть руки стала похожей на удава, глотающего загипнотизированную жертву.

Зачем публиковаться? Славы захотел? Прекрати в Министерстве абсорбции клянчить деньги на издание своей книги. Подумай, у кого ты эти деньги отнимаешь - у Министерства обороны Израиля!

К моим советам члены Кнессета прислушиваются. Завтра я подскажу им и вопрос тут же будет решен. Помогать олим для меня дело святое. Встретил я как-то одного. Молодой. 28 лет. Кандидат наук. Высокого класса математик. Тело у него чирьями покрыто. Это от голода. Пять лет без работы кантовался, бедолага. Ни одного дня не работал. Скелет. Шепнул я в Кнессете, кому надо. На следующий день парня в университет пристроили. Лекции начал читать. Встретился с ним через полгода. За это короткое время успел он ?Вольву? купить. Поправился. Лицо чистое. Ни одного чирья. Так что, не робей - я и тебе помогу. Главное - иврит!

Ты спрашиваешь для чего я живу? Основа моей жизни - получение удовольствия.

Двое у меня. Сын - взрослый, студент. Он от первого мужа. Первый - пьянь беспросветная. В России остался. И дочь. Пять годиков. От второго. Он местный. Сабра. В разводе мы. Сволочуга. Скандалы ежедневные. Меня проституткой обзывал, а сам любовницу содержал - в соседнем доме, под боком. Не выдержала я - повесилась. Он же и с петли меня снял. Пришла в себя. Душевная боль вернулась и злость на него - удесятиренная. За то, что не дал мне уйти. Там было уютнее и спокойнее.

Через год-два вы все будете улыбаться и радоваться - сказал директор гостиницы Хаим Попрыгунчик, обращаясь к новым репатриантам.

Флейткин - все, кто с ним общался, обязательно добавляли - профессор. Профессор Флейткинт держал мастерскую по ремонту и зарядке аккумуляторов. Работники - он сам, три сына и невестка. Личностью он был довольно известной. 20 лет в Израиле. Большие связи. На короткой ноге с мэрам и всевозможными чиновниками. ?Не дрейфь, - сказал профессор Флейткин, когда меня, тогда еще нового репатрианта, познакомили с ним. Похлопав меня по плечу, он уверенно добавил, - в течение недели пристрою?. Я был несказанно счастлив, что у меня все так удачно складывается. В приподнятом настроении отправился я на оговоренное деловое свидание. Блуждал целый день, но места встречи найти не мог. Ни улицы, ни предприятия, где мы должны были увидеться в городе не оказалось. Немедля разыскал я домашний номер телефона профессора Флейткина. ?Он температурит. С утра к постели прикован?, - ответил мне женский голос. Я почувствовал - лгут. ?Передайте ему мое почтение. Но мы должны были сегодня встретиться. Ладно бы не пришел. Мало чего бывает. Заболел человек. Внезапно. Например, как сейчас. Но он отправил меня искать несуществующую улицу и несуществующее предприятие?. ?Он вам ничем не обязан!? - ответили мне после непродолжительного молчания и чуть слышного похихикивания. ?Издал несколько работ в области порошковой металлургии. Читаю лекции в технионе. Помог нескольким олим в трудоустройстве?, - было отмечено им по ходу беседы, как бы невзначай. Квартира у него роскошная. Манеры интеллигентные. На столе хрустальная ваза цветами. Хлебников. Ахматова. Пастернак. Поэтические сборники, усыпанные опавшими лепестками. Слово за слово выяснилось, что в трудные послевоенные времена наши отцы были почти приятелями. ?Я обязан помочь тебе устроиться на работу, - сказал Мерхаг, надо поддерживать отцовские традиции?. Записал домашний адрес и телефон. Звонил каждый день. Спрашивал, ищу ли я работу. ?Иди в сантехники. Твоих знаний инженера механика для этого вполне достаточно. Главное - начать?, ободрял Мерхаг. Эти советы, ни к чему его не обязывающие - такие, будто обещания помочь мне в трудоустройстве и в помине не было - раздражали. Но я ни разу этого не высказал. ?А вдруг ты не прав? Ну, обещал человек. Но силы свои и возможности переоценил. Не получается у него. Не идет его протекция, как ему того хотелось особенно тебе?. Когда вышла моя книга, рассылая первые дарственные экземпляры друзьям и знакомым, отправил я бандероль и Мерхагу. По получении, он позвонил тут же. ?А я и не знал, что ты поэт. Теперь тебе, чтобы заработать международную славу, надо пару в разбить на улице Дизенгоф в Тель-Авиве, - в голосе Мерхага звучало ехидство в смеси с плохо скрываемым раздражением, - на 3ападе принято за все платить... Сколько стоит твоя книга?? Я хотел было сказать, что она дарственная, но передумал. ?Двадцать восемь шекелей?, - сказал я, вложив в интонацию все свои негативные эмоции. На этом наша беседа закончилась. Вскоре я получил чек. Мерхаг перестал звонить и этим избавил меня еще от одной иллюзии.Сионистский форум. Картотека, телефоны, столы. ?Благодаря нашей активной деятельности двадцать новых репатриантов уже трудоустроены! ?Товарищи щаранцы, лудельманцы и перуанцы, ваши успехи потрясающи, но в вопросе плясать от нуля не надо. Соблюдайте объективную пропорцию двадцать из ста тысяч новых репатриантов, слава Богу, уже трудоустроены!!!

?Здравствуйте, господин Авельблюм... Напомнить по какому вопросу?.. Трудоустройство!? Ах, да... Знаете, я очень устал. Час тому назад из Москвы прилетел. Нашу делегацию промышленников плохо приняли. Что там творится передать невозможно... Позвоните через месяц?. ?Спасибо, господин Авельблюм - шабат щалом леха!?* - выдавил я доброе пожелание сквозь злость, вскипевшую во мне на самого себя. В конце концов, кто он конкретный объект моей претензии - Щеранский?, Перуанский? Лудельманская?, Флейткин?, Мерхаг?, Авельблмм? - или все они вместе взятые... Грустно, смешно и глупо! Если честно, ничем они мне не обязаны. И не только они. Каждый приспосабливается, как может. Но тогда, уважаемые господа, заткните ваши красивые обнадеживающие слова себе в задницу и молчок... Молчок, уважаемые господа фарисеи! Но этого вы никогда не сможете, ибо сотрясение воздухов ваша опора, ваше благополучие и ваша лапша - лапша, которую вы вешаете на уши нам, новым репатриантам.

?Она же настоящая русская красавица!? - сказала Хава о жене Лойфмана. Работала Хава руководителем Н-ского Общественного совета солидарности с евреями Советского Союза. В основном ее деятельность была связана с сионистской благотворительностью и агитацией. Сотни тысяч евреев Советского Союза получали при ее активном участии, бесплатные вещевые и продуктовые посылки - в том числе литературу по иудаике, всевозможные проспекты и справочники, пластинки, словари и учебники по самостоятельному изучению иврита. На стене Хавыного кабинета висел плакат по подобию общеизвестного, изображающего членов политбюро ЦК. Только на этом плакате вместо, выживших из ума, вершителей человеческих судеб, изображались узники Сиона. Инициаторы этого немудреного патриотического плаката не забыли упомянуть Евстрата Лойфмана - имя и фамилию без изображения. Вместо портрета пустой квадратик. Вообще-то, такое художественное решение вполне соответствует действительности, ибо своего лица у Евстрата Лойфмана нет. Но шутки в сторону. Как это Лойфман, втершийся в доверие к московским отказникам; Лойфман, получающий огромное количество посылок из Израиля и ведущий переписку с Хавой (она как-то показала мне письмо его с требованием прислать новый вызов), не нашел способа передать для полного монгажа этого плаката свою фотографию? Очевидно, московские активисты сообщили ему о возникшей проблеме. Но именно в этот период гебисты, по-видимому, разработали сценарий лойфмановского покаяния и передавать фотографию для подобной цели ему было запрещено строго-настрого. ?Хотите называть его узником Сиона, - размышляли гебисты, - называйте. Он то тут при чем? Фотографии cвоей он вам не передавал, значит узником Cиона себя не считает. Так что фигушки с маслом, проклятые сионисты - да здравствует наша родная коммунистическая партия и великий многонациональный советский народ!? И сценарий был разыгран - ?за шаг до пропасти, в которую его толкал сионизм? Евстрат остановился и сделал соответствующее заявление прессы. С подобным заявлением неоднократно звучал его голос и по радио. Даже на телевидение пробилась его мордашечка, прищуренно заискивающая. А потом вдруг на тебе - cнова одел кипу и отпустил пейсы!... Но в то самое время, когда дзержинцы-ленинцы, изменив свою крутую политику по отношению к евреям, подавшим на выезд, решили отправить своего агента Евстрата Лойфиана на Святую Землю, я день и ночь корпел над ивритом в хайфском общежитии для новых репатриантов и Евстрат, зная об этом и опасаясь неня свидетеля всех его мерзостных перевоплощений, посылал через всех моих днепропетровских знакомых яростные проклятия. ?Передайте ему, - говорил им Лойфман, - что у меня есть документальные доказательства, что он работал на КГБ?. Одно из этих писем я показал Хаве, сказав ей, что если Лойфман не привезет зтих улик, я расквашу ему физиономию. ?А если привезет? - она посмотрела на меня с нескрываемым подозрением и продолжала с настороженностью шпиономанки, - хочешь, я покажу это письма в Министерстве иностранных дел?? ?У-гу!? - выпалил я с непоколебимой настойчивостью. Хава тут же сняла копии письма и лицевой стороны конверта - с адресом отправителя. Оригиналы вернула. ?Лехитраот?** - попрощалась, мило улыбаясь мне и двум своим сотрудницам. ?Кретин, - подумал я о себе, когда она ушла? - зачем ты суешься в воду, не зная броду. Может статься, что чиновники МИД-а факты, указанные в письме, примут к сведению, но разбираться не станут. И ты, ищущий правду, будешь внесен в компьютер, как лицо неблагонадежное. Но хуже того, копии будут размножены и переданы в комитеты всевозможных безопасностей (небесной, поселенческой, сельскохозяйственной, оборонной - и.т.д.) и круг предприятий, куда ты мог бы на равных с другими израильтянами быть принятым на работу, будет в значительной степени ограничен?...

В характер Хавыной деятельности входила еще одна пикантная производственная нагрузка - сводничество. Цель такой деятельности, связать одиночек по рукам и ногам, чтобы не могли они, не найдя в Израиле работы по специальности и надежного заработка, легко и беззаботно устремляться в заморские страны.

?У меня есть для тебя на примете женщина, - сказала Хава, - молодая, красивая, с квартирой, с ?фиатом? и без детей. Это хозяйство ты сам настрочишь. А нет, так тебе помогут, - сыронизировала она, - вот только золотые зубы тебе поменять надо на белые, чтобы целоваться с тобой было приятнее... И на приличную работу тебя с такими зубами не возьмут, - сунув в мою руку клочок бумаги, добавила, - здесь ее номер телефона. Живет в Нетании. Зовут Асей?. По выходе из Хавыного кабинета, я с вполне понятным отвращением выбросил клочок бумажки с указанным номером телефона. Но через месяц Хава с обидой и укором в голосе сказала: ?Несерьезный ты человек. Меня подводишь. Как выгляжу я в лице этой женщины, которая дала для тебя, подчеркнула Хава, - свой номер телефона? Почему ты ей не позвонил?? ?Извини, но я потерял твою записочку?, - солгал я, невозмутимо глядя Хаве в глаза. Хава перелистала блокнот и, таким образом, этот номер телефона появился у меня снова. На следующий день, в основном, чтобы не портить с Хавой отношений (по моей просьбе она посылала бесплатные посылки моим днепропетровским друзьям и знакомым), я позвонил в Нетанию. ?Прежде, чем мы с вами познакомимся, - сказал несколько уставший женский голос, - я хочу предупредить вас на что конкретно вы можете рассчитывать. Полтора года тому назад умер мой муж и я абсолютно одинока. Ни детей, к сожалению, ни родственников у меня в Израиле нет. Человек я старомодный. Есть у меня несколько поклонников. Те из них, которые настроены на супружество, мне, по тем или иным причинам, не нравятся. Что касается остальных, - после многозначительной паузы, - такого я даже в мыслях не допускаю! Подходит?? - спросила выжидательно и настороженно. ?Думаю, что да, - ответил я и добавил, - я и в этом придерживаюсь такой же строгой морали, как и вы?. ?Что значит и в этом?? - спросила она, мгновенно и остро отреагировав. ?Это означает, что этичным необходимо быть и в остальном?. ?Тогда я согласна с вами встретиться, - сказала она и помолчав, добавила, - попробуем продолжить наше знакомство?.

Девять часов утра. Нетания. Автовокзал... И вот я увидел ее. Без украшений. Без малейшего следа косметики. Черноволосую. С большими глазами, озаренными внутренней душевной энергией и необыкновенной человеческой добротой. С крупным сократовским лицом и лбом. Ширококостную. С фигурой казалось бы тяжеловатой, но легкой в движениях и стремительной. ?Не нравлюсь? - спросила без всякого смущения и добавила, - сесть бы мне на диету, но духу не хватает... Вчера у гадалки была. Глянула она на кофейную гущу и говорит - познакомишься ты в ближайшее время с мужчиной-вегетарианцем и станешь питаться одними яблоками и помидорами?. Я улыбнулся - и ей и тому, что принял ее сразу, безоговорочно, со всеми ее физическими недостатками - с ее полнотой и существенностями, далекими от патентованной элегантности... Вечером в нашей бееряковской квартире появилась Лина. Расспрашивая Лину о житье-бытье в интернате,мы поняли, что новоприбывшие дети недовольны. Многие хотели бы вернуться домой. ?И ты тоже?? - спросила Ася. ?Я только об этом и мечтаю. Разве что перед родителями стыдно. Они большие деньги потратили, чтобы я могла приехать учиться, - ответила Лина, - знаете, как интернатовцы меня и таких, как я, половинок, называют? - спросила и процедила, - хазерючки!* - после выразительной паузы добавила, - возвращусь и тут же приму христианство!? Сказав это, она поднялась с дивана и пошла на кухню. Вернулась с бананом. Очистила и начала глотать, нервно откусывая кусочек за кусочком. Съела. Запила водой и, почесывая плечо, сказала: ?Надо позаниматься немного?. Села за журнальный столик. Раскрыла сумку и выложила тетради. Подперев голову рукой, уставилась в зарешеченное окно, над которым висело зимнее угрюмое израильское небо. Через минуту я заметил, что Лина пишет письмо. Написав, попросила конверт. Вложила исписанный лист и сказала: ?Родителям. Я оставлю. Если не затруднит, отправьте!? ______ * Свиньи 63 В ?Микроскопе? появилась статья-интервью Терезы Маршайн об интернате. Отмечается, что дети тяжело привыкают к израильской действительности, что многие из них высказывают претензии к администрации интерната. Концовка Тереза спрашивает у детей, вернулись бы они к своей прежней жизни, или остались бы здесь. И все дети, несмотря на ностальгические мотивы, предпочитают Израиль. Но идеологическая окраска здесь ни к чему, ибо дети, отвечая на этот лобовой вопрос, говорят не то, что думают, а то, что от них хотят услышать. Не может подросток за полтора месяца новой для него жизни перечеркнуть то небо, те дома, те аллеи, те лица, то солнце и тот воздух...

64

Был в Рамле. Встретил соседку, новую репатриантку. Попросила зайти с ней на биржу труда, помочь объясниться, потому что иврит у нее слабый. Она не понимает чиновников. Они - не понимают ее. В приемных помещениях накурено. Очередь возле каждой двери. На стенах разного рода объявления. Одно из них на русском языке. Я переписал его в точности - не меняя ни синтаксиса, ни пунктуации. ЛИШКАТ АВОДА ДЕЛАЕТ ЗАБАСТОВКУ В СВЯЗИ С НАЛАЖИВАНИЕМ ДЕЛ ДЛЯ ОЛИМ ХАДАШИМ В ОТДЕЛЕНИИ ХАВТАХАТ АХНАСА, ПРОДЛИТСЯ ДО СЛЕДУЮЩЕГО ОБЪЯВЛЕНИЯ. ОЛИМ ХАДАШИМ ЗАПИСЫВАТЬСЯ НЕ БУДУТ, ДО ТРЕБОВАНИЯ ХАВТАХАТ АХНАСА В ОТДЕЛЕНИИ ХАВТАХАТ АХНАСА, ПОЭТОМУ ВСЕ ОСТАЕТСЯ В ОТДЕЛЕНИИ, ГДЕ ВЫ ЗАПИСЫВАЛИСЬ ДО НОВОГО ОБЪЯВЛЕНИЯ. * ______ * Лишкат авода - биржа труда, олим хадашим - новые репатрианты, хавтахат ахнаса - отдел гарантированного обеспечения. 65

Рассмотрим глаголы, образованные от корня , по мере возрастания интенсивности действия.

Не вызывает сомнения древнейшее происхождение слов, образованных от этого корня, что говорит, прежде всего, о том, что глубокая философско-религиозная концепция существовала у нас (у евреев), если не на заре человеческой истории, то, во всяком случае, задолго до моисеевых времен. 66

Наше долгое отсутствие (мы вернулись домой под вечер) Белочка отметила большой лужей, как раз возле журнального столика. Выразила, так сказать, свой собачий протест. Стоит ли, вообще, об этом говорить, но весь казус в том, что в этой луже оказалось письмо. Уходя из дому, мы забыли закрыть окно и, очевидно, письмо сдуло порывом ветра на пол, как раз на мокрое место... Что делать?!... Я взял плоскогубцы и, захватив краешек, отряхнул конверт и положил сушиться на электрорадиатр. Подсохло, но покрылось выразительными пятнами. Мне неприятно было думать о том, что Линыны родители будут прикасаться к этим желто-оранжевым разводам. Я решил переложить письмо в новый конверт. Но и письмо, сложенное вчетверо, было покрыто такими же пятнами. И тут я обратил внимание на обрывки фраз - ?эта страшная сыпь?, ?Боже, что со мной?, ?а вдруг дурной болезнью?... Я развернул письмо.

?Здравствуйте мои любимые, дорогие родители! Через месяц Новый Год. Я часто думаю о том, что бы я делала в предновогодние дни. У меня в письменном столе был бы спрятан для вас подарок. Подписана была бы открытка. У меня в комнате стояла бы зеленая елка! Господи, как хочется домой. Неужели 1992 год мне придется встречать в этом проклятом интернате?! Прошлую субботу я провела в нем. Было скучно. Читала. Слонялась по аллеям. Апатия ко всему. Даже к учебе. Раз в две недели нам было обещано выдавать по 30 шекелей на проезд, но это, во-первых, очень мало и, во-вторых, поговаривают, что даже их выдавать не будут. А мне так хотелось собрать немного денег. Для вас. Рассчитаться с долгами. За девять месяцев это было бы 540 шекелей, что составляет на сегодняшний день 225 долларов. На советские деньги это, примерно, 31500 рублей. Пасик, при твоей зарплате, если бы ты мог откладывать ее всю, ни копейки не тратя, тебе пришлось бы, чтобы собрать такую сумму, работать два с половиной года. Самая маленькая зарплата в Израиле около 1200 шекелей в месяц, или 500 долларов. По нашим меркам это много, по здешним - чуть выше уровня бедности. Жить в Израиле, так говорят все новоприбывшие, чертовски тяжело. Пасик и масик, я не хочу больших денег. Если бы они у меня сейчас были, я отдала бы их все безоговорочно за минутное удовольствие видеть вас. Знали бы вы, в какую среду меня окунула жизнь. Местные дети нас ненавидят и сторонятся. Без иврита найти общий язык ни с ними, ни с преподавателями, ни с администрацией интерната практически невозможно. Я чувствую, как я тут глупею. Господи, какое это ужасное чувство! При одной мысли о вас у меня на глазах наворачиваются слезы. В последнее время я стала нервной, взвинченной и плаксивой. Ненавижу себя за то, что не могу дать достойный отпор тем, кто меня обижает (конкретных примеров приводить не буду, хотя их более, чем предостаточно). И в этом моем несчастьи прежде всего виноваты вы, потому что такой вы меня воспитали. Но я все равно люблю вас. Дорогие пасик и масик, не надо мне больше звонить в Израиль. Я узнала, что минута телефонного разговора со мной вам обходится в 200 рублей. Не тратьтесь. Все равно по телефону я ничего серьезного вам сказать не могу. А теперь о самом для меня неприятном. У меня на теле, обычно к вечеру, появляется какая-то странная сыпь - большие красные волдыри. И чешутся они невозможно. К утру покраснение и почесуха проходят. В четверг я ходила к интернатовской медсестре и пыталась объяснить на моем скверном иврите, что со мной происходит. Она дала мне какой-то крем и сказала, что в понедельник поведет меня к врачу. Сегодня суббота. Близятся сумерки. Мне кажется, что моя кожа горит. Зашла в ванную комнату. Закрылась и быстро сбросила одежду. Сыпь ползет - дошла до шеи. Появилась на ногах и спине. Мне страшно. Боже, что со мной будет? А вдруг я заболела какой-то дурной неизлечимой болезнью? Только бы не дошло до лица. Я этого не переживу. Асе и Александру я ничего не сказала. Они не догадываются. Хорошо, что погоды холодные. Я хожу в джинсах и в кофточке с длинными рукавами. С нетерпением жду понедельника. Целую - Лина?.

Мы решили не отсылать письмо - зачем пугать родителей? Вполне может быть, что у Лины не так все страшно, как она описывает. Как сделать, чтобы она рассказала нам о своей болезни сама? Сегодня уже среда. Понедельник позади. Водила медсестра Лину к врачу или нет? Что с Линой? Мы решили немедленно побывать в интернате. В разговоре с ней (благодаря прочитанному письму) мы сразу же заметили на ее шее красные пятна. И вот Ася решилась: ?А что это у тебя такое?? - спросила, притронувшись к воротнику ее свитера.

67

Сегодня прочитал в ивритской газете ?Маарив? небольшую заметку. Ельцин предупреждает мировое сообщество, что Советский Союз до середины октября распадется на ряд независимых государств. ?В связи с этим, - говорит Ельцин, - Горбачев должен будет сложить свои полномочия?. 68

Через три дня в клубе литераторов состоится встреча с сотрудниками журнала ?11?. И вот, в который раз за полтора года (со времени отправки в редакцию подборки моих стихов), звоню господину Мануилу Нудману. ?Когда опубликуете?? - спрашиваю. И снова ничего определенного: ?Может быть в ближайшем номере. Позвоните через неделю?. Снобистские интонации в его голосе приводят меня в неописуемое бешенство. Меня подмывает крикнуть в телефонную трубку: ?Вонючая падла!? 69

Врачиха сказала: ?Насчет вредного воздействия не беспокойтесь. Я назначила для приема внутрь маленькую дозу. Ее должно быть вполне достаточно. Если такое сильнодействующее лекарство, как преднизолон, не помогает, значит ничего не поможет. Крапивница не аллергического порядка, а психического. Девочка, по всей видимости страдает от ностальгии. Единственное спасение - вернуть ее в прежнюю, привычную ей среду?. Вместо рецепта врачиха выписала справку, в которой рекомендовала администрации интерната немедленно отправить Лину домой.

А. Кобринский, "ПЛАЧУЩИЙ ОСЕЛ", роман-дневник

продолжение IX

70

Тель-Авив. Архивный отдел ?Двенадцати колен? закрыт. Мне сказали, что если заведующая ушла, то помочь мне может только главный редактор - Эрнест Молотобойцев: у него вторые ключи. Ловлю знаменитость в коридоре. Пытаюсь заговорить, но ощущаю, что меня не хотят слушать. ?Я принимаю только по предварительной договоренности!? - обрывает меня на полуслове суховатый чиновничий голос. ?Но моя просьба до такой степени не доросла, - ответил я с подчеркнутой резкостью, - помогите попасть в архивный отдел. Меня интересуют публикации господина Соломона Игрека?. ?Но я архивным отделом не ведаю! - ответил мне главный редактор, - подождите заведующую, она в столовой?. Буквально через минуту я увидел Терезу. Она шла по коридору с какой-то женщиной. Увидев меня, спросила: ?Что вас к нам привело?? Ни слова о Лойфмане, ни слова о моей заметке и приложенной к ней фотографии. Лицо непроницаемое.

?Мне необходима подшивка ?Двенадцати колен? за последние три месяца?. ?Зачем?? - спросила Тереза. ?Хочу выписать некоторые интересующие меня моменты из публикаций Соломона Игрека. Да вот, пришел неудачно - в архиве никого нет?. Тереза Маршайн картонно улыбнулась: ?Заведующая архивом, представила она женщину, - но зачем вам архив? Материалы трехмесячной давности в архив еще не сданы. Сейчас я их принесу. Подождите меня в коридоре?. ?Тереза, не занимайтесь глупостями. Я доложу Молотобойцеву, что вы тратите редакционное время впустую!? - сказала заведующая архивом со вспышкой непонятного для меня раздражения - то ли оно было порождено какими-то подводными течениями (может быть она была на ножах с Терезой из-за любовного соперничества?), то ли все объяснялось гораздо серьезнее и проще - израильское чиновничество с братским радушием абсорбирует ?руководство нового типа? - советское.

На этот раз Тереза проявила непоколебимое упрямство: ?Он мой коллега по перу, сказала она, - писатель!?

Я не люблю, когда это довольно таки затасканное слово используется как непробиваемый щит, но черт с ним - трехмесячная подшивка ?Двенадцати колен? в моих руках. Нахожу и выписываю: ?Я против ?охоты за ведьмами?: слишком многие из сексотов оказались несчастными жертвами, искалечившими не только чужие, но и свои жизни. Но - при одном условии: пусть в нынешние, иные времена, они сидят тихо в своем углу и раскаиваются в содеянном, а не занимаются общественным воспитанием душ. Кстати, именно так к этому относятся в Восточной Европе. Сексотам не запрещено избирать, но быть избранными запрещено - под страхом разоблачения. А наш (имярек), хоть и посмертно, стал избранным... Так вот, я против его ?избрания?. Неожиданно ко мне подошел человек - седой, голубоглазый, коротко стриженный: ?Вы Каркай Икс?? - спросил прикартавливая. Я молча кивнул. ?Соломон Игрек!? сказал он, протягивая мне руку. ?А как вы узнали, что я - это я?? - спросил я у него. ?Вы присылали мне как-то свою книгу на отзыв. На обложке есть ваша фотография. Вот и узнал?, - ответил он. Поинтересовался, что я тут делаю. ?Выписываю цитаты из ваших публикаций?. ?Зачем? Может быть, я могу вам чем-то помочь?? ?Нет, - сказал я, - навряд ли, - и спросил, - вы будете присутствовать на литературном вечере?? ?На каком?? ?Посвященном творческой встрече с сотрудниками журнала ?11?. ?Вы же знаете, что я член редколлегии этого журнала, - сказал он, - а вы придете?? ?Обязательно!? ?Вот и чудесно! - сказал Соломон Игрек, - там поговорим более обстоятельно. Было интересно с вами познакомиться, - и после короткой паузы, - спешу!?

Попрощавшись, он резко, почти по-военному направился в глубину коридора. Возвращая подшивку в компьютерный отдел, я увидел его снова, но он меня не заметил - он смотрел на экран компьютера, сосредоточенно работая над текстом очередной статьи.

На выходе из коридора, где расширенный пятачок позволил поместиться двум креслам и журнальному столику, я увидел Терезу. Она курила и плакала. Это была настоящая Тереза - не картонная, а объемная. По-видимому, стычка с архивным ефрейтором привела ее к такому нервному срыву, что сквозь маску профессиональной невозмутимости выплеснулась мятущаяся душа - одинокая, неустроенная, беззащитная, страдающая и ранимая... Но, вполне вероятно, что я ошибаюсь и слезы эти совсем другого рода... Позвонила, например, Тереза в Министерство абсорбции и выяснила окончательно, что на амидаровскую квартиру в районе Тель-Авива она может не рассчитывать. ?До свидания, мне искренне жаль видеть вас в таком настроении?, - сказал я приостановившись. ?До свидания?, - ответила она всхлипывая. Я вышел. На улице моросил холодный декабрьский дождь. ____________________________________________ * Прошу господина Соломона Игрека не подавать на меня в суд за несущественное, с моей точки зрения, вынужденное изменение текста - вместо имени и фамилии легендарного советского поэта я позволил себе написать ?наш (имярек)?. 71

Дом писателей. 8 часов вечера. Небольшой переполненный людьми зал. Перед зрителями на ступенчатом возвышении длинный стол, покрытый голубой скатертью - слава Богу, не красной. За столом главный редактор журнала ?11? Мануил Нудман и редакционная коллегия - Наина Коктебель, Неонилла Шлехтина и Соломон Игрек. Четыре эти человека за годы своего израильского эмреповства снискали репутацию интеллектуальной избранности и бескорыстного подвижничества. Но слава портит - не потому ли снобистские интонации то и дело проскальзывали в голосе господина Мануила Нудмана - в его долгой и скучной речи, в которой запомнилась лишь концовка. Оратор, сославшись на значительные экономические трудности, испытываемые при выпуске каждого очередного номера журнала, просил любителей русской словесности не скупиться на пожертвования. Затем выступила Наина Коктебель, рисуясь перед наивными читателями журнала ?11? оригинальностью своего, якобы, парадоксального мышления. ?Европейские евреи, - сказала она, - в том числе и те, которые считают себя блюстителями иудейской веры, от мозга до костей пропитаны христианской культурой и практически являются ее энергоносителями. Арабы настроены к ним более враждебно, чем, например, к марокканским евреям потому, что по их мнению, европейские евреи являются миссионерами христианства. В этом, - резюмировала она, - причина обостренной ненависти арабов к европейским евреям. И в этом причина скрытого конфликта между репатриантами из России и репатриантами из тех стран, где еврейским традициям не пришлось пройти сквозь прокрустово ложе христианской религии?. Затем последовало короткое выступление Неониллы Шлехтиной. Она рекламировала своей речью, несвойственную женщине, метафизическую изощренность ума и энциклопедичность познаний, насыщая каждую фразу умышленно усложненной терминологией. Но тело ее жило другой жизнью - ею же самой выставленное напоказ, обтянутое кофточкой и брюками, завораживало откровенными подробностями и ярко напомаженными, минетно артикулирующими губами - мешало воспринимать осмысленно ее голос. И, наконец, познакомил себя с присутствующими господин Соломон Игрек. На фоне предыдущих ораторов речь его отличалась выгодной простотой. Он не выпендривался, но в его простоте просматривалась дебильная гомосоветикусная прямолинейность. И снова поднимается господин Мануил Нудман. ?Мы не нуждаемся в пиететах, - говорит он в заключительном слове, - просим выступить и тех, у кого есть какие-либо претензии к тематике журнала, к его художественному оформлению, к его стилю и, может быть, к его редакционной коллегии?. И вот я на этой небольшой сцене. Называю свою фамилию. Вижу, что господин Мануил Нудман заерзал на стуле. Разворачиваю его отрицательную рецензию и зачитываю слово в слово. Затем то же самое проделываю с положительным отзывом о моем творчестве господина Соломона Игрека. ?Полтора года тому назад?, - говорю я, пытаясь рассказать о том, как главный редактор ?11? поступил с присланными мною для публикации стихами. ?Вы ведете себя неэтично, - говорит господин Соломон Игрек и, чтобы вразумить меня, повторяет, - неэтично!? Возмущенный моим выступлением, господин Мануил Нудман покидает зал. В поединок вступает госпожа Наина Коктебель. Она заявляет, что это мое выступление не к месту и не ко времени. Я пытаюсь возразить, но она перебивает меня, не дает говорить. Ей помогают зрители - поклонники журнала ?11?. И тогда я вбиваю железный гвоздь в эту программу. ?Стукачей публикуете!? - говорю громко и отчетливо. ?Назовите фамилии!? - ее голос доходит до крика. Глаза навыкате... Ничего ей не ответив, возвращаюсь к своему креслу. Объявляется маленький перерыв. Вестибюль. Кулуарные разговоры. Ко мне подошел господин Соломон Игрек. ?О каких стукачах вы говорили?? - спросил. ?Например, о Лойфмане!? ?А, сказал господин Соломон Игрек, - он действительно стукач, но мы узнали об этом уже после публикации, - и продолжал, - а что касается вас, то должен признаться, что давая свой положительный отзыв на вашу книгу ?Столкновение?, я не имел в виду уровень журнала ?11?. До этого уровня вы еще не доросли?. ?Прекрасно! - сказал я, глядя господину Соломону Игреку в глаза, - я согласен с вами на все сто процентов. Но это означает, что вы считаете ?11? журналом для избранных. И, кстати, в одной из ваших нашумевших статей, вы говорите (я раскрыл свою записную книжечку и зачитал) ?сексотам не запрещено избирать, но быть избранными запрещено - под страхом разоблачения?, - закрыв записную книжечку, я продолжал, - готов поверить вам, что Лойфман опубликован по неведению, но где же тогда ваше разоблачение, которое этот стукач и подонок заслужил??

Как раз в это время люди были приглашены в зал. ?Извините, - сказал господин Соломон Игрек, - как-нибудь поговорим?. Вестибюль опустел. Комедия, именуемая творческой встречей с сотрудниками журнала ?11?, продолжалась... Но уже без меня! 72

Утром я отправил заказное письмо на имя господина Соломона Игрека.

?Исходя из моральных соображений, - написал я ему, - вынужден отказаться от Вашей письменной характеристики моего творчества, идущей вразрез Вашей кулуарной оговорке. Подразумевая эту оговорку, вынужден сообщить, что положительный отзыв я получил не от одного Вас. И если израильские писатели при написании этих отзывов имели в виду то же самое, чти и Вы и я об этом узнаю от Вас, например, или лично от них, или от какого-нибудь другого достойного человека, обещаю немедленно вернуть эти отзывы так же, как возвращаю Ваш. Надеюсь, что и Вы на моем месте поступили бы в подобном случае так же, как и я. Поэтому - с прежним дружеским отношением к Вам - Каркай Икс с ибино!? 73

Аэропорт. Лина улетает. Провожающие - я, Ася и работник интерната. Интернатовская администрация отправляет еще троих детей. Самый юный из них, галантный и шустрый, уличен в алкоголизме - об этом мы узнали со слов Лины. Другой отчислен за самовольные отлучки. Третий ребенок - девочка такого же примерно возраста, как и Лина. Она воровала у своих товарищей деньги и вещи. Была поймана на месте преступления самими детьми. Жестоко ими избита. После этого тронулась в уме. В Израиль вызвали отца. Он прилетел немедленно и сейчас молчаливый и подавленный возвращается вместе с дочкой домой. Таня, так звали эту девочку, сидела на чемодане и, посматривая на отца, то смеялась, то плакала без всякой на то видимой причины. 74

Сегодня поступило сообщение, что Горбачев сложил свои полномочия президента великой державы, поскольку таковой больше не существует. Советский Союз распался на ряд суверенных государств.

А. Кобринский, "ПЛАЧУЩИЙ ОСЕЛ", роман-дневник

эпилог

Извини, Якуб, что заставил тебя читать такое большое и необычное по форме послание. Авторская слепота не позволяет мне судить о его художественных достоинствах и недостатках. Это неизменное право я оставляю за тобой, моим духовным наставником и учителем. Буду заканчивать. Вчера осел в апельсиновом саду неподалеку от нашего амидаровского дома кричал таким жалобным голосом, что Ася не выдержала и решив, что он плачет от голода, пошла в магазин и купила свежее, вкусно пахнущее мясо. Я и раньше не сомневался, что у моей боевой подруги доброе сердце. Сердобольные восточные дети, присматривающие за беспризорным ослом, увидев в протянутой к морде осла Асиной ладони куски мяса, восприняли эту картину совершенно серьезно, без малейшего намека на насмешку. Произошел библейский диалог:

-Тетя, он не кушает мясо.

-А что он кушает?

-Траву.

-Какую?

-Сухую.

-Почему же он кричит так, будто плачет?

-Все ослы так кричат, - сказали дети и один из них, светловолосый, сын нашего бееряковского ашкеназского раввина, добавил, - шла бы ты домой, Пенелопа!

Кто бы мог подумать, что ослу для полного счастья нужен пучок обыкновенной сухой травы!