"Книга дракона" - читать интересную книгу автора (Кнаак Ричард)Глава 7Ею недовольны. Хозяева недовольны ею… Забена вздрогнула. Повелители Мертвых никогда прежде не терпели неудач но ее вине. Она видела, как становились жертвой их недовольства другие, но полагала, что сама сумеет удержаться на краю пропасти… В первый раз она пожалела о своем соглашении с ними. Они всегда отдавали ей то, что она считала принадлежащим ей по праву, а она была абсолютно предана им. Чародейке еще ни разу не случалось гадать, что станется с нею, если она не выполнит свою часть уговора. Теперь же эта мысль владела всем ее существом, напоминая, что те, кто был отстранен от служения демоническим повелителям, не просто куда-то ушли. К падению привело сочетание нескольких обстоятельств. Во-первых, подозрение, что следящее заклятие, ради которого она принесла в жертву некри, ни на что не годно. По мнению хозяев, карлик снова провел их, зная, что за ним следят. Во-вторых, она потеряла след человека по имени Уэллен Бедлам, одного из тех, кто вел эту злосчастную экспедицию. Он уцелел при нападении дракона, но где-то в холмах его следы затерялись, и ни она, ни ее жуткий напарник не могли их отыскать… И еще эта таинственная личность, о которой Повелители отказывались говорить… но которой явно побаивались… Рядом испуганно зашипел ее напарник-некри. Это какая-то злобная шутка, подумалось прекрасной волшебнице. Ведь теперь они с этой тварью — союзники и по духу. У них, связанных общей неудачей, остался лишь один шанс. Вокруг беспорядочно расположилась дюжина других некри. Можно было предположить, что их прислали на подмогу. Однако эти чудища пока не обращались с нею или ее напарником, как со старшими. Они скорее казались палачами, ожидающими сигнала, чтобы взмахнуть топором и покончить со своими предшественниками. — Ни звука! — предупредила она их. Пусть хозяева думают, что эти твари мешают ей сосредоточиться… Она предпочла бы работать над заклятиями ночью — по ночам она чувствовала себя уютнее, — но хозяева сочли, что времени терять нельзя. Единственное, что хоть малость утешало, — шайке некри дневной свет был гораздо неприятнее, чем ей. Не будь ее собственное существование под угрозой, Забена затянула бы процесс, сколько могла, чтобы посмотреть, как эта бледная мерзость корчится и ежится. В. обманчиво мягких руках волшебница держала истрепанную тетрадь. Ее личное достижение, единственное, что пока хоть как-то оправдывало ее в глазах Повелителей. Она предположила, что на равнине мог остаться какой-нибудь предмет, принадлежавший предводителю экспедиции. Дракон, напавший на караван, и не думал уничтожать следы кровавого избиения. Обыскав вместе с некри место происшествия, она обнаружила эту тетрадь, видимо, выпавшую из седельной сумы лошади Бедлама. Пользовались тетрадью долго, и отпечаток владельца был ясно различим. Имея немного времени, Забена легко сумеет определить, где он находится. Некри начали сбиваться в кучу, ища друг в друге утешения и пытаясь спрятаться от беспощадного дневного света. К несчастью, это означало, что все они сгрудились вокруг женщины. — Прочь от меня, падаль несчастная! Чудовища подались назад. Забена вздохнула. Теперь никаких оправданий не оставалось. Теперь она Подняв тетрадь на ладони, она погладила обложку, как ребенок гладит любимого щенка. Впрочем, любовь была ни при чем — просто постоянный активный контакт делал след еще четче, укрепляя ее связь с хозяином предмета. Чем прочнее эта связь, тем больше шансов отыскать нужное. Пролистав тетрадь, она поняла, что владелец ее — человек умный и несколько одинокий. Ученый, обладающий книжными познаниями, но испытывающий недостаток практического опыта. И все же он был похож на нее саму более всех, с кем она встречалась, служа Повелителям Мертвых. Для тех, прежних, существовало только два способа общения, и оба они вели к одному — к повиновению хозяевам… И тут Забена ощутила мысленный толчок. Забыв обо всем, она раскрылась ему навстречу. Перед мысленным взором черноволосой чародейки возник лес и… и… Обзор загораживал некто — или нечто? — находившийся рядом с человеком. Этих фигур было несколько. Забена попыталась было проникнуть в сознание того, за кем охотилась, но наткнулась на мощную стену защиты. Вначале это озадачило колдунью, затем она сообразила, как определить местонахождение учёного по косвенным признакам. Земли оказались знакомыми, что, в свою очередь, давало ответ и на второй вопрос. Забена улыбнулась восторженной, однако леденящей улыбкой, в которой не было ни грана веселья. Теперь она знала, кто находится рядом с ученым, хотя и не могла понять, как он, избежав цепких рук закутанного в плащ чародея, попал в когти птице людей. Теперь нельзя было терять времени. Возможно, уже слишком поздно спасать его от птицелюдей, но — хотя бы ради нее самой — следовало попытаться. Разорвав связь, Забена вскочила на ноги, смяв тетрадь тонкими пальцами. — Я нашла его! Некри зашевелились — наконец-то и они могут что-то сделать! Ее чудовищный напарник испустил шипящий вздох облегчения и взглянул на волшебницу почти с благодарностью, хотя страшная морда его вовсе не была приспособлена для таких выражений. — Надо спешить! Уже сейчас птицелюди могут покончить с ним! Забена показала чудовищам свое видение и местоположение ученого. Некри, нужно отдать им должное, не медлили. Стая страшилищ взмыла в небо, распугав окрестных птиц и заставив лес окутаться тишиной. Солнечный свет не остановил их: твари понимали, что теперь ответственность лежит на их мертвенно-бледных плечах, как только что лежала на плечах Забены. Чародейка провожала их взглядом, пока они не исчезли вдали. Оставшись одна, так как ее напарник-некри отправился вместе с остальными, она принялась обдумывать собственные планы. Искатели встретят атакующих всей своей мощью. Неизбежно воцарится всеобщий хаос. И если пришелец еще не умер, он имеет прекрасные шансы погибнуть в неразберихе схватки. В мертвом виде он Повелителям Мертвых, по некоторым причинам, не подойдет. Хозяева ясно дали понять, что он нужен живьем, если только это вообще возможно. Что само по себе было весьма интересно — Забена как раз начала задумываться о неожиданном ограничении власти Повелителей. Почему она раньше этого не замечала? Теперь это было уже неважно. Важен был Уэллен Бедлам, исследователь и книжник. Это значило, что Забене придется присоединиться к схватке. Броситься в самую гущу боя… Она от души надеялась, что этот человек стоит того. Если же нет, он обязательно узнает об этом, прежде чем она покончит с ним. Уэллен ахнул, когда когти коснулись его тела. Ему хотелось лишь быстрого конца — в ином случае смерть его будет ужасной. Видимо, судьбе наконец надоело играть с ним… Он почти с радостью готов был встретить смерть, если только его перестанут бросать и гонять по всему Царству драконов, точно кот свою жертву. Но прикосновение когтей к телу оказалось на удивление мягким. Таким мягким, что ученый едва почувствовал его. Может, это — испытание? Перед его мысленным взором возникло видение. От неожиданности Уэллен попятился, но птицелюди, державшие его, крепче сжали когти, не давая бежать. Сопротивляться было бесполезно, и ученый вгляделся в возникший в сознании образ. Он увидел мир, в котором все было слегка искажено. На него надвигались странные люди, и в переднем он тут же узнал самого себя. Другие же оказались членами экспедиции. Была там и грозная фигураПрентисса Асаалька, похожего скорее на птицечеловека. Все они окружали кого-то, на кого голубокожий уже готов был наброситься. На юного искателя! — сообразил ученый. Он видел происходящее с точки зрения пернатого создания. Оно… (кстати, есть ли у этой расы разделение по половому признаку?) пыталось что-то объяснить. Ученый ощутил мысленное прикосновение, полное благодарности, и едва удержался от удивленного возгласа. Общение посредством мысленных образов было известно и на его родине — но не такое эффективное. Кто мог подумать, что существует раса, для которой такое общение — обычное дело! События разворачивались последовательно, как в пьесе. Наиболее важным был финал, где он, Уэллен Бедлам, запретил убивать птенца, а затем исцелил его смертельную рану. Возражать было бессмысленно. Более того: мысль о том, что он еще может стать — хотя бы не слишком сильным — волшебником, дразнила и привлекала. Сколько он смог бы сделать при помощи магии!.. Быстрым прикосновением юный птицечеловек снова привлек его внимание. Уэллен распахнул сознание. На этот раз он увидел птенца, возвращающегося в свою стаю. Его встретили с радостью, так как в этом гнездовье, устроенном в прекрасном старинном замке, занятом искателями после того, как неизвестные строители забросили его, было не так уж много птенцов: после древней катастрофы рождаемость у птицелюдей сильно понизилась. Случилось это давным-давно, но род искателей все никак не мог оправиться. Что именно произошло, Уэллену не объяснили. Он лишь чувствовал страх подростка, стоявшего рядом, и понимал, что такой же страх испытывают и взрослые птицелюди. Словом, искатели отметили его поступок, и даже больше. После истребления каравана они попытались помочь человеку, который доказал гордому народу, что стоит их внимания. Уэллен подозревал, что искатели взирали на прочие расы свысока, однако его поступок поднял его в их глазах почти до их собственного уровня. Впрочем, это его не оскорбило: люди были способны на худшее. Но Сумрак, к немалому ужасу птицелюдей, наткнулся на него первым. Птицелюди издавна враждовали с чародеем, и то, что они решились спасти Уэллена, значило немало. Сумрака искатели боялись и уважали; он был для них едва ли не демоном. Единственным его слабым местом было безумие — по крайней мере, иных птицелюди не знали. Только поэтому они решили рискнуть. Улучив подходящий момент, они извлекли из беспокойного сознания чародея призраков прошлого. И все же, вызволяя Бедлама из пещеры, они едва не потерпели неудачу. В какой-то момент искатели почти потеряли его в Пустоте. Ученый задрожал, радуясь, что ничего не знал. До этого он недоумевал, отчего птицелюди не воспользовались своим преимуществом и не напали на противника, но теперь понял, что им едва хватило сил на его освобождение. Отвлечь врага на время вовсе не то, что причинить ему существенный вред. Птицелюди давно выяснили, что на чародея нападать вредно: когда его не беспокоили, он их тоже почти не трогал. Если же его растревожить… От череды образов, возникших в сознании, Уэллен остолбенел. Ему не доводилось даже слышать о столь могущественных чародеях. А этого, если верить тому, что показывали птицелюди, боялся сам Король-Дракон. Что же предпримет Сумрак, обнаружив пропажу «гостя»? Юный искатель уверял Уэллена, что они способны защитить его, но ученого одолевали сомнения. Наконец связь прервалась. Новые товарищи вызвали уважение Уэллена и возродили в нем надежду. Он до сих пор не имел представления, где они собираются прятать его, но был готов следовать их планам. А что ему еще оставалось? Пусть даже они лгут — он все равно совершенно беззащитен. Однако, если он однажды проявил способности к чародейству, почему бы не попробовать еще? Будь у него время… — Что случилось? Хотя связь и была разорвана, Уэллен не сомневался, что его понимают. Подросток указал на небо. Уэллен поднял взгляд, но увидел лишь голубой простор да облака. Он снова взглянул на птенца. — Я не… Двое искателей, державших его за . лечи, взмыли в воздух, унося ученого с собою. Через несколько мгновений Уэллену удалось вернуть себе прежнее самообладание. В когтях птицелюдей он был в безопасности, это подтверждало не только исчезновение тревожившего его чувства, но и здравый смысл. Если бы они хотели проявить враждебность, они бы это уже сделали. Что до беспомощности, то это состояние с момента прибытия в Драконье царство, похоже, стало его образом жизни. По совести говоря, он даже не был уверен, что Сумрак намеревался причинить ему вред, но с такой непредсказуемой силой, как мрачный чародей, лучше уж не экспериментировать. Влекомый двумя охранниками, он поднялся над деревьями, оставив внизу сомнения и страхи. Полет для ученого был внове, и он наслаждался необычными впечатлениями. То, что он видел сверху, конечно, и сравнить нельзя было с горными видами, но совершать экскурсию таким образом Уэллену явно нравилось больше, чем дрожать на вершине холодной, неприветливой горы. К ним присоединились и другие искатели, но подростка ученый не видел. Вероятно, им не желали рисковать. Или — «ею»? Хотя связь с птенцом длилась недолго, Уэллену отчего-то казалось, что птенец — женского пола. С виду же трудно было сказать — даже взрослые особи выглядели более-менее одинаково. Уэллен присмотрелся к стайке, кружащей поблизости. Вокруг, вероятнее всего, были одни самцы — это следовало хотя бы из того немногого, что он узнал об истории птичьего народа. Если рождаемость так низка, раса не станет подвергать самок даже малейшему риску. Относительно собственных достоинств Уэллен не заблуждался: скорее всего, ему просто повезло, что юный искатель оказался самкой. Это наилучшим образом объясняло, почему птицелюди все-таки решили спасти его. Полет, перемежавшийся остановками, во время которых пары, несшие бескрылого человека, менялись, длился два или три часа. Птицелюди были сильны, но от такого мертвого груза — термин, хоть и не нравился Уэллену в применении к собственной особе, точнее всего отражал положение дел — устанет кто угодно. С течением времени солнце медленно описывало дугу, перемещаясь вправо от ученого, и это означало, что отряд движется почти точно на юг. Уэллен надеялся, что они прибудут на место до темноты. Ему вовсе не улыбалось лететь, не видя ничего вокруг, или же ночевать в каком-нибудь неизвестном лесу. Бояться, конечно, было глупо — ведь птицелюди, без сомнения, знали, что делали, — однако пережитого Уэлленом наверняка хватило бы любому. Сейчас ему хотелось только одного: укрыться на время от всего мира в каком-нибудь безопасном месте. Голова его начала болезненно ныть. Уэллен поморщился, подумав, что головная боль в сравнении со всеми предшествовавшими ей бедами — всего лишь мелкая неприятность. Словно в ответ на его мысли, боль сделалась сильнее и вскоре стала просто-таки невыносимой. И может быть, поэтому Уэллен почти не сомневался, что она означает Он быстро оглянулся, едва не вывернувшись из когтей своих носильщиков. Один из искателей прикрикнул на него — несомненно, напоминая о том, что люди не умеют летать, а посему лучше не вертеться. Мотая головой, Уэллен пытался дать понять: поблизости что-то неладно. Птицечеловек заморгал и вновь сосредоточился на полете. Прочие искатели тоже без всякой опаски летели вперед. Пожалуй, этого должно было быть достаточно для спокойствия — ведь они знали свою родную землю гораздо лучше него. Однако предупреждающая боль не проходила. Уэллен взглянул вниз, подумав, что опасность может таиться там. С такой невероятной высоты открывался превосходный вид на многие мили вокруг, но самым опасным из всего, замеченного им, оказалась стайка мелких драконов вокруг какой-то падали. Принадлежавшие к бескрылой разновидности и явно медлительные во всех отношениях, они вряд ли могли представлять собою угрозу. Что же такого, кроме падения, могло ему угрожать? Уэллен попробовал глянуть вверх, но носильщики держали его под таким углом, что он смог рассмотреть лишь участок неба впереди стаи. Начав вертеться, он вполне мог вывернуться из когтей носильщиков, что в данной ситуации было бы крайне нежелательно. Где же искать возможную опасность? Наконец, не в силах противостоять непрестанному беспокойству, он осторожно повернулся так, чтобы увидеть больше. Державшие его искатели заклекотали, но он только покачал головой. Попытку нельзя было назвать успешной — другое дело, если бы голова могла совершить полный оборот, — но Уэллен сумел разглядеть облака над головой и позади. Прищурившись, он вгляделся повнимательней. В такой же точно облачной завесе прятался дракон, погубивший его товарищей… Более он не мог так рисковать. Снова завертевшись, чтобы привлечь внимание птицелюдей, он закричал: — Облака! Мне кажется, среди них что-то есть! Искатель лишь взглянул на него, по обыкновению склонив голову. Ученый повторил предостережение, гадая, понимает ли птицечеловек его слова. Подтверждений тому, что все искатели понимают Общий язык, не имелось. Его удивляло даже то, что люди древнего континента до сих пор говорят на том же языке. Отчего бы это? Его носильщики переглянулись, возможно, беседуя в свойственной их народу безмолвной манере, но больше ничего не произошло. Если они и обсуждали его предупреждение, то либо не поверили, либо не сочли его достаточно важным. Возможно, они даже знали все заранее и теперь просто пытались заманить возможных наблюдателей в какую-либо скрытую до поры ловушку. Ученый надеялся на это, но в глубине души не верил. Через несколько минут стая начала снижаться. Всматриваясь в несущуюся навстречу землю, ученый пытался определить, где они приземлятся, но не видел ничего, кроме холмов и леса. Значит, еще одна промежуточная остановка. Он быстро оглядел окрестности и заметил подальше к юго-востоку ряд холмов. Их однообразие наталкивало на мысль, что это те самые холмы, где Сумрак впервые спас его от пожирателей падали. Интересно, что пришло чародею в голову, когда он очнулся от воспоминаний. Или он предается им и сейчас, все еще беседуя с давно умершими товарищами? Какую бы опасность ни представлял собою древний колдун, Уэллен не мог избавиться от жалости к нему. Представить только долгие годы страха и неуверенности, прожитые им… Ноги его коснулись земли, и это заставило забыть о Сумраке. Носильщики, убедившись, что инерция не заставит ученого споткнуться и упасть, отпустили его. Вокруг опускались на землю прочие птицелюди. Ни один из них не казался обеспокоенным — чего нельзя было сказать об ученом. Внезапно обретенная способность чувствовать опасность — пусть пока очень неопределенная — еще ни разу не подводила. Всякий раз, сколь бы отдаленной ни была угроза, она оказывалась реальной. Получив наконец возможность размять ноги, Уэллен методично перебрал возможные причины. Отчего он может ощущать опасность, не видя ее? Во-первых, потому что ее просто нет. Во-вторых, потому что она — далеко… нет, не похоже. В-третьих… Он прошелся по земле, пытаясь думать на ходу. В-третьих… Потому что опасность Не вполне понимая, что надлежит делать, но горя желанием провести опыт; Уэллен Бедлам полностью распахнул свое сознание. Он не был слишком сосредоточен, когда пробил заклятие Сумрака, и это наводило на мысль, что и сейчас чрезмерные старания, как это часто бывает, скорее всего, приведут к поражению. А вот если он просто доверится смутным ощущениям и позволит им вести себя, может, что-то и получится… К собственному удивлению он обнаружил, что взгляд его обращается на восток и поднимается к небу. Сознательных усилий он к этому не прилагал — все происходило само собой. И все же он по-прежнему ничего не видел, сколько ни всматривался. Сомнения вернулись с новой силой. Затем в небе начали обретать форму неясные силуэты. Он не мог сказать, что это такое, но видел, что расстояние между ними и стаей птицелюдей сокращается — и весьма быстро. Схватив за плечо ближайшего искателя, он указал на небо: — На нас нападают! Все до единого искатели взглянули в ту сторону, куда он указывал, но, судя по реакции, не видели того, что видел ученый. Тот, которого Уэллен схватил за плечо, одарил его взглядом, имевшим и у людей и у искателей одинаковое значение. Однако Уэллен не сдавался. Взяв искателя за лапу, он прижал его когти к своему лбу и как можно подробнее нарисовал мысленный образ увиденного. Птицечеловек почти сразу же отдернул лапу. Глаза его расширились. Поначалу Уэллен не понял, сумел ли объяснить все как надо, но тут искатели, все как один, устремили взгляды вверх. Перья их встали дыбом, а когти изготовились к схватке. Уэллен видел, что силуэты совсем рядом. Птицелюди, кроме одного, оставшегося охранять Уэллена, начали подниматься в воздух. И тут же снижавшиеся крылатые фигуры сделались видимыми. Их обнаружили, и поддерживать скрывавшее их заклинание было бессмысленно. Перед самым столкновением двух отрядов последние клочья колдовства слетели, открывая… нечто ужасное. — Боги мои… Уэллен ожидал увидеть птицеподобных существ, полагая, что, если у нападающих есть крылья, значит, они должны быть похожи на его союзников. Но — нет. Чудовища, с которыми дрались искатели, напоминали другое крылатое создание — летучую мышь. Но ни одна летучая мышь не могла сравниться с этими тварями. Нападавшие были одного роста с Уэлленом, если не выше, и сохраняли сходство с человеком примерно в той же степени, что и птицелюди. Однако если последние были хоть несколько цивилизованы, первые, несомненно, являлись дикарями и убийцами. Ученый не сомневался, что они явились именно за ним. Совпадением случившееся быть не могло. Уэллен был уверен: все это — ошибка. Он не знал и не имел ничего такого, на что можно позариться. Но в силу некоей безумной причины судьба выбрала его, Уэллена Бедлама, себе в шуты… Численно обе стороны были равны, но во всем остальном искатели явно проигрывали. Да, они обладали магической силой, но и летучие мыши — также. Заклинания одной стороны расшибались о защитные чары другой. Некоторые достигали цели, но большинство заканчивались лишь безвредными вспышками либо треском. Летучие мыши явно не были простыми животными — для этого они проявляли слишком уж большую смелость, сноровку и реакцию. Решить судьбу боя должна была физическая сила. К несчастью, сила эта была на стороне смертоносных бледных страшилищ. Едва осознав это, Уэллен увидел рухнувшего наземь искателя с рваной кровоточащей раной в груди. Другой был разорван двумя чудовищами, швырнувшими его останки вниз. Впрочем, разумными-то они были, но жажда крови отчасти притупляла их разум. Один из этих двух внезапно нашел свою смерть — искатель, возникший словно из ниоткуда, располосовал его глотку. Второй, однако, успел отреагировать и устремился навстречу виновнику смерти товарища. Искатель, державшийся за спиной Уэллена, положил лапу на его плечо. Ученый кивнул. Он и не оглядываясь знал, чего хочет птицечеловек. Получив разрешение, пернатый страж взмыл в воздух, чтобы тоже принять участие в бою, уже явно проигранном. Уэллен не мог винить его — сам он сделал бы то же самое, если бы мог хоть чем-нибудь помочь. Его колдовские способности были, в лучшем случае, самыми скромными. При нем был нож, но меч у него отняли. Все же Уэллен обнажил клинок, понимая, что он пригодится как на случай боя, так и на случай бегства. В любом случае его ждали смерть либо плен — и еще до заката. — Беги! Сюда! — раздался неподалеку голос. Женский. Голос слышался справа. Оглянувшись на зов, Уэллен никого не увидел. — Беги, говорят! Среди деревьев появилась женская фигурка. Она была облачена в длинный плащ, сливавшийся с зеленью леса — именно поэтому ученый не заметил ее прежде. Женщина махала ему рукой, зовя к себе. — Быстрее! Это твой единственный шанс! Сердце Уэллена дрогнуло при мысли о том, что он бросит искателей, умиравших за него, так как он спас жизнь самки их рода. Но ведь они дрались в основном для того, чтобы он не попал в лапы летучих мышей, и бегство казалось единственным способом исполнить это их желание… Держа нож наготове, ученый поспешил к женщине. — Дальше! Прорвавшись сквозь листву, он приблизился к ней — и на краткий миг замер, глядя на ее странное бледное лицо. Но она тут же вывела его из оцепенения, швырнув ему такой же плащ, как и тот, что был на ней: — Накинь поверх одежды! Плащи, конечно, магические и раскрашены под лесную зелень, но ученый сомневался, что они помогут надолго обмануть летучих мышей. Надевая объемистое одеяние, он вдруг заметил, что узор на ткани — Они повторяют то, что тебя окружает. В точности. Вот это маскировка! Вряд ли уловка обманет тварей больше, чем на несколько минут, но за это время можно будет подумать о чем-то еще… По крайней мере Уэллен на это надеялся. Он облачился в плащ, и женщина наскоро осмотрела его. — Готово! Идем! Оба быстро углубились в лес. Уэллена поразило, что ветви и трава, казалось, не касаются его проводницы. Она двигалась словно ветер, вызывая сильную зависть ученого — его самого каждая ветка норовила хлестнуть по лицу или вцепиться в одежду. Звуки боя затихали вдали. Уэллен услышал яростный визг, от которого сердце замерло в груди. Ни один из искателей не был способен издать такой звук, и ученый решил, что похожие на летучих мышей твари обнаружили его исчезновение. Значит, осталось недолго. Слегка утешало лишь то, что около дюжины этих тварей наверняка повержены либо смертельно ранены несчастными птицелюдьми. А потеряв в числе, они не смогут так тщательно обыскать округу… Это внушало хоть и слабую, но все же — надежду. Его проводница, двигавшаяся, точно эльф, но не похожая на эльфов, замедлила шаг и протянула ему руку. Ухватившись за нее, Уэллен испытал чувство, не имевшее ничего общего с ощущением опасности. Несколько мгновений он думал о том, какая гладкая и прохладная у нее кожа, а затем женщина скомандовала: — Закрой глаза и держись крепче! — Зачем? Улыбка ее оказалась слегка кривой, но совершенство формы губ заставило забыть об этом. — Чтобы остаться в живых. С таким доводом трудно было спорить. Уэллен зажмурился, молясь, чтобы это не оказалось его последней ошибкой. Странное струящееся ощущение — словно он упал в озеро и ушел на глубину. Напоследок ученый услыхал далекий визг мышеподобной твари, но он резко оборвался. Тут Уэллен наткнулся на свою спасительницу, остановившуюся, едва крик смолк. — Теперь можешь снова открыть глаза. И вновь он был поражен ее красотой. Волосы ее были черны, словно сама ночь, если только не чернее ночи, и прекрасно оттеняли белизну кожи. Встретив ее взгляд, Уэллен невольно вспомнил о кошколюдях, живших в горах к востоку от его родины. Возможно, такие глаза появились в результате скрещивания с этой расой. — Теперь можешь отдохнуть. Здесь мы на время будем в безопасности. — Видя, что он отчаянно потеет под всей своей одеждой, она добавила: — Это можно снять. Он был просто на всякий случай. Я ведь не знала, скоро ли за нами кинутся в погоню. — Кто ты? Что это были за твари? Как ты нашла меня? — Какой любопытный! Перемена в ее тоне была ошеломляющей. Словно они не спасались вместе от дьявольских тварей, а пошли прогуляться после пикника… — Мне это нравится! Ты ничего не — Тогда ты, возможно, будешь столь любезна, что ответишь хоть на некоторые из моих вопросов, — ответил он, освобождаясь от плаща. С плащом Уэллену очень не хотелось расставаться — особенно потому, что он не успел рассмотреть его, — но жара вынуждала к этому. Изящные пальчики женщины занялись застежками ее собственного плаща. — Мое имя — Забена. — Забена… Больше он ничего не смог сказать, так как в этот момент его спасительница сбросила плащ. — А как зовут тебя? — Уэллен. Уэллен Бедлам. Интересное имя, — Она протянула к нему гладкие, белые руки. — Можно? Ученый моргнул, и женщина с волосами цвета воронова крыла объяснила: — Можно я возьму плащ? Ученый пришел в себя. Подавая ей изумительное одеяние, он снова спросил: — Что за твари напали на искателей? Она принялась сворачивать его плащ. — Это — некри. Тебе они не понравятся. — Пожалуй… — Бедлам отметил, что плащ в ее руках уменьшается: сверток уже стал вдвое меньше, чем был вначале. — Чего они хотят от меня? — Вероятно, того же, чего и птицелюди. — Сверток уже мог уместиться на ее ладони, но она все складывала и складывала его. — Тебе известно, чего Уэллен наблюдал, как плащ становится крохотным квадратным лоскутком ткани. Забена удовлетворилась лишь тогда, когда сверток сделался не больше крупной монеты. Она спрятала его в висевший на ее поясе кошель. — Известно ли тебе это? — вновь спросила она. — Они выручали меня. Я спас жизнь одного из их птенцов. Известие явно впечатлило ее. Уэллен почувствовал, что польщен. — Птичий народ уважает весьма немногих людей. — Пожалуй, это мне в единственный раз повезло с тех пор, как я оказался здесь. — А откуда ты пришел? — Из-за моря. — Уэллену вновь вспомнился оставшийся без ответа вопрос. — Отчего же ты спасла меня? Как ты узнала, где я? Но она, видимо, пока не была расположена к продолжению беседы. Наклонившись, Забена подобрала свой плащ и скорее скомкала его, чем свернула, — У нас еще будет время для вопросов и ответов. Я была неучтива, — улыбка ее очаровывала. — Я знаю место, где мы сможем побыть наедине… и спокойно побеседовать. Сама мысль об отдыхе и спокойном обмене сведениями была настолько привлекательна, что ученый почти забыл о происшедшем из-за него кровопролитии. Возможно, Забена могла бы пролить свет на создавшееся положение, включая и загадку таинственной книги дракона, которую Сумрак желал заполучить и в намерении украсть которую он подозревал Уэллена. К тому же он, по чести сказать, вовсе не возражал против того, чтобы побыть немного в обществе Забены. Гибкая, но властная женщина продолжала сминать свой плащ. Как и первый, он уменьшался в размерах под ее пальцами. Поскольку она не удосужилась сложить его, плащ вскоре стал напоминать горсть лоскутов, скатанных в комок. Когда он сделался не больше первого, она убрала и его. — Ты — волшебница? — Волшебница, ведьма, чародейка… все это теперь означает одно и то же. Да, это так. — Полузакрыв глаза, она взглянула на него, словно ребенок, полагающий, что чем-то огорчил своего отца. — Это так уж тревожит тебя? — Вовсе нет. Возможно, ты в силах помочь мне. Возможно, она подскажет, как развить его собственные колдовские задатки… В первый раз за весьма долгое время он ощутил подлинное воодушевление. Забена подошла почти вплотную к нему. — Я так рада… Многие просто не понимают… Идем же! Наш путь недалек, но солнце уже садится. — Чародейка снова взяла его за руку. — Тебе не захочется провести ночь под открытым небом. Как знать, какие темные создания могут бродить вокруг. Он последовал было за ней, но, пройдя несколько шагов, резко остановился. — Что случилось? Уэллен указал на восток. Большую часть ландшафта в той стороне заслоняли деревья, и лишь сейчас он смог получить хоть какое-то представление, где находится. Вид, открывшийся ему, был на удивление знакомым. — Те холмы! Здесь есть другие, похожие? — Нет. Что-то в ее голосе подсказывало, что времени попусту терять не стоит, но Уэллен желал убедиться. — Мне кажется… они похожи на те, где меня спас… где меня спасли. Он решил не упоминать о Сумраке, чтобы не встревожить Забену еще больше. — Если ты находишь эти холмы знакомыми, скорее всего, так и есть. Первый Король-Дракон здешних мест, говорят, устроил их таким образом. В те времена, когда могущество их не знало границ. Нынешние, насколько мне известно, на подобное не способны. Хотя их тоже не стоит недооценивать. — Я учту это. Вот и еще один вопрос. Кто такие эти Короли-Драконы? Ученый вновь последовал за Забеной, но тут его внимание привлекло небольшое строение невдалеке, к востоку от них и чуть ближе холмов. Казалось, оно покоится в самом центре — Что там за здание? В первый раз во взгляде Забены появилось подозрение. — Там — цитадель гномса. В ней он работает и хранит все свои секреты. Никому, кроме него, не войти в эти серые стены и не выйти из них. Уэллена это не отпугнуло. — Думаю… Думаю, мне надо бы пойти и увидеться с ним. — Нет. — Голос ее звучал ровнее ровного. — Тебе не захочется видеть этого карлика. — Отчего? Он так опасен? Она пожала плечами. — На восточной границе Царства драконов есть огромный разрушенный город. Часть его ушла под воду. Город, охраняемый морскими змеями… — Я помню его. Мы миновали его и направились к южному побережью. — И правильно поступили. Король-Дракон, занявший его, ревностно стережет свои земли. — Тепла в ее улыбке не осталось вовсе. — До этого город лежал в развалинах более тысячи лет. — Но при чем же здесь этот карлик? Забена рассмеялась. — Кто, по-твоему, обратил этот город в развалины? Он с сомнением взглянул на нее. — Неужели он? — Именно. Теперь скажи: он достаточно опасен для тебя? |
||
|