"Книга дракона" - читать интересную книгу автора (Кнаак Ричард)Глава 6Карлик лихорадочно работал среди царившего в его жилище беспорядка. Крохотная комната была битком набита столами и книжными полками. Когда требовалось место для новых экспериментов, их сдвигали в сторону, и до стен теперь было не добраться. На каждом предмете обстановки лежало множество бумаг, принадлежностей для заброшенных опытов и самых разных волшебных предметов, созданных либо найденных хозяином за долгие годы. Раз в сто лет он выбрасывал все накопившееся, чтобы освободить пространство для новых находок. В данный момент согбенный волшебник как раз заканчивал свои заметки. Птичье перо само плясало по листу бумаги, записывая каждую мысль хозяина, едва она возникала в голове. Когда страница заканчивалась, перо приподнималось, и лист бумаги летел в стопку исписанных прежде. В стопке уже скопилось около десятка дюжин листов. Под перо ложился новый лист, и оно с прежним усердием принималось за работу. При всем его проворстве перу приходилось трудиться на совесть, чтобы поспевать за полетом мысли карлика. Когда он работал, время для него ничего не значило, будь то часы или дни. Он уже давно отвлекся от темы, с которой начал, — возможного объяснения, почему смертоносная тварь, посланная Повелителями Мертвых, атаковала так бездарно. Когда он проанализировал ситуацию — что доставило ему удовольствие, — он решил, что нападение просто отвлекало его внимание от незаметного попутного заклятия. Поиски его оказались детской забавой. В конце концов карлик решил оставить все как есть: пока они будут наблюдать за ним, он станет следить за ними. Кроме того, теперь противник видел лишь то, что ему позволялось видеть. Карлик слишком долго играл в эти игры, чтобы попасться на такой дешевый трюк… Он — в который уж раз — подивился собственному гению. — Кончили, — резко сказал он, обращаясь к перу. Перо выпрямилось над бумагой, скользнуло в сторону и улеглось рядом с листом. Он простер руку к стоике бумаги, и та прыгнула на его ладонь. Свободной рукой карлик указал на стол, выбрав участок, свободный от завалов. В этом месте возникла книга. Переплет ее был зеленым, а может, и красным, или же любого другого из возможных цветов, в зависимости от того, как смотреть. На крышке переплета красовалось стилизованное изображение дракона. Положив свои записки справа от тома, премудрый карлик взял книгу и бережно раскрыл ее. Первая страница была чиста. Взяв в одну руку первый лист своих заметок, а в другую перо, он принялся писать. Это он делал уже собственноручно — еще бы, то была самая последняя версия его исследований, и потому каждое ее слово доставляло ему истинное наслаждение. Давно привыкший к этому занятию, он закончил первую страницу всего за минуту с небольшим. Отложив перо, карлик позволил странице перевернуться. Едва заметный толчок в сознании предупредил его, что кто-то привел в действие заклятие, наложенное на него во время нападения крылатого чудища. Карлик, не задумываясь, задействовал собственное заклинание. Оно всегда показывало далеким наблюдателям что-нибудь интересное. На сей раз они должны были видеть его самого в разгаре довольно эффектного опыта. Конечно, если они попробуют повторить его работу, их собственный эксперимент Закончив вторую страницу, он принялся за третью. Возбуждение, вызванное его поистине блестящими открытиями, заставляло перо двигаться быстрее и быстрее, чему карлик был только рад. В конце концов ему предстоит заполнить весь этот том. Они стояли на вершине одного из пиков Тиберийских гор. Сумрак наблюдал за окрестностями, а Уэллен — за тем, как замерзает. Вскорости он должен был замерзнуть насмерть, если, конечно, прежде не грохнется вниз. Оба очутились здесь, вероятнее всего, просто потому, что чародею нравился здешний пейзаж. С момента первого пробуждения Уэллена в пещере прошел день. И колдун уже успел один раз вместе с ним посетить это место, вскоре после разговора о том, что все вокруг — чудовища, скрывающие свой истинный облик. Он пока не объяснил ни своего безумного утверждения, ни причин, по которым объявил Уэллена таким же чудовищем, как и все прочее человечество. Ученый предпочитал не возвращаться к этому предмету, опасаясь, что подобный разговор, в конечном счете, лишь пагубно отразится на его шансах уцелеть. Мысли Сумрака были текучи, словно ртуть; он менял темы разговора едва ли не с каждым вдохом. — Вот твое королевство, отец, Уэллен уже понял, что не стоит обращать внимания на разнообразные замечания, срывающиеся с уст хозяина. Сумрак жил как бы наполовину в ином мире и времени. Он обращался к великому множеству людей, причем некоторые явно приходились ему родней или друзьями. Ученый уже насчитал не меньше пяти родных братьев, да еще двух возможных. Ни одного из имен, за исключением Дру (вероятнее всего, сокращение от Дразери) да еще чего-то, похожего на «Шарисса» (так звали дочь легендарного лорда), он прежде не слышал. Если все это не бред сумасшедшего, то стоящий рядом человек в плаще прожил на свете многие, многие тысячелетия… Тем временем Сумрак, насладившись красотами пейзажа досыта, повернулся к своему злосчастному спутнику. — Тебе следовало одеться потеплее. — Я же объяснял — — Ладно. Если ты так настаиваешь… Обойдясь даже без небрежного взмаха рукой, Сумрак накинул на плечи Уэллена подбитый мехом плащ с капюшоном. — Спасибо, — поблагодарил Уэллен. Казалось, голос его вот-вот сорвется. Но чародей не заметил сарказма ученого. — Не за что. — Мы остаемся здесь? — Еще немного. Понимая, что возражать бесполезно, Уэллен попытался отвлечься. Услыхав, что они покидают пещеры, он ощутил ни с чем не сравнимое облегчение, памятуя о драконах наверху. Но облегчение испарилось, как только выяснилось, куда они направляются. И, что еще хуже, Уэллена, не привыкшего к телепортации, по прибытии на место едва не стошнило. Не из-за самого перемещения — оно произошло в мгновение ока, — но скорее от резкости смены обстановки. Перенестись из глубокой пещеры на самую вершину горного пика — это уж слишком. Ученый испытывал отвращение к собственной слабости. Разговор о таинственной драконьей книге не возобновлялся, но Сумрак, очевидно, все так же был уверен, что Уэллен прибыл именно за ней. Возражений ученого он попросту не слышал. Уэллен понимал, что мог бы открыть перед чародеем свое сознание, однако, кроме собственного сознания, у ученого не осталось ничего личного, и потому он еще не готов был поступиться им. Кроме того, волшебник, скорее всего, заявит, что и мысли его — подделка, изготовленная таким же искусным чародеем, как он сам. Уэллен еще не знал, для чего его спутнику нужна книга, но начал подозревать, что дело тут — в невероятном возрасте чародея, поскольку это была единственная тема, к которой тот возвращался постоянно. Правда, какова тогда роль книги? Ответа — или, скорее, ответов — не находилось. — Ты слышишь их? Уэллен не слышал ничего, кроме воя ветра. — Конечно же, они не увидят нас — до тех пор, пока я сам не позволю. Теперь они стали другими, и мое могущество всегда будет превосходить их. Я заново установил связь с Нимтом, но на этот раз никто ничего не заметил, так как я был гораздо осторожнее. Сумрак и прежде упоминал место, называвшееся Нимтом, но говорил о нем так, будто оно находилось Хотя большая часть сказанного Сумраком почти ничего не значила для молодого ученого, некоторые примечательные мелочи заставляли Уэллена слушать с неослабевающим вниманием. Во-первых, статус легендарного Царства драконов. То, что старые сказки оказались чистой правдой, повергло ученого в ужас. Здесь не только водились драконы, да еще разумные — как, например, тот, который истребил караван, и те, кто жил наверху, в пещерах Киван Грат. Все было гораздо хуже: — Мы уже достаточно пробыли здесь, — внезапно объявил серый чародей. Уэллен охнул. Теперь оба они стояли на невысоком холме, у подножия которого лежала какая-то деревенька. Охваченный дрожью, Уэллен был удивлен, увидев вдали людей, по всей видимости, не подозревавших, что живут они на землях, которыми правят чудовища. — Мито Пика. Он оглянулся на чародея. — Что? — Мито Пика. — Сумрак указал вниз. — Через век-другой здесь вырастет великий и славный город. Через эту деревню пролегает множество дорог. — Как же они могут надеяться построить что бы то ни было, когда вокруг свободно летают драконы? Вопреки своему вопросу, он и сам видел, что деревня процветает. В западной ее части строительство шло полным ходом. — Барон Мито Пика чтит эдикты правящего Короля-Дракона. Его люди выполняют задания драконов-правителей. За это им позволяют жить в мире. — Они… они На плечо его тяжело опустилась рука, и Уэллен осознал сразу два обстоятельства. Первое — в гневе он пошел вниз, к Мито Пика. Второе — Туда не следует ходить. Нам нечего делать в деревне. Что касается твоего вопроса — да, они договорились с драконами, и только поэтому живут и процветают. Драконы зависят от множества услуг, оказываемых… Казалось, Сумраку не хотелось применять к своим землякам слово «люди», но другого подходящего термина он не нашел. — И чего они хотят от людей? Сумрак покачал головой и взглянул на ученого сверху вниз, будто учитель — на ученика, наделенного способностями, но не отличающегося старательностью. — Драконы — не простые звери. Они — мыслящие создания. Невзирая на дикость характера… — Чародей сделал паузу, точно что-то отвлекло его. — Да-с… характер их всегда отличался дикостью… Уэллен уже размышлял о своем кратком контакте с сознанием напавшего на экспедицию дракона и до сих пор не мог найти удовлетворительных объяснений. Анализируя воспоминания, он оценил сложность работы чужого мозга. — Люди пасут их стада, — продолжал Сумрак, словно не заметив собственной оплошности, — служат торговыми посредниками между различными кланами, так как два дракона, принадлежащих к разным группам, не могут при встрече обойтись без драки. Люди — ниже драконов, но Король-Дракон знает, сколь искусны они в торговле. Есть и другие доказательства того, что люди способны выжить в этом мире. Кстати, население неуклонно растет. — Колдун встряхнул свой необъятный плащ, словно пытаясь избавиться от чего-то, пришедшегося ему не по вкусу. — Неплохо, если учесть, как мало их уцелело в первоначальном хаосе. Удержавшись от вопроса по поводу последнего утверждения, так как Сумрак все равно не стал бы ничего объяснять, Уэллен решил поинтересоваться, что ждет его в ближайшем будущем. — Нас привела сюда какая-либо особая причина? — Да. Но путь наш будет еще быстрее и короче. Уэллен едва успел приготовиться к новому перемещению. На этот раз они оказались в обыкновенной кузнице. Кузня, устроенная в амбаре, была битком набита самыми разными металлическими изделиями. Нескольких предметов Уэллен просто не смог узнать. Открытая дверь справа манила обманчивой надеждой на бегство. Впереди же, у наковальни, трудился, не замечая вошедших, плотный, мускулистый, почти лысый человек. — Мастер Беарн! Кузнец, казалось, не удивился, услышав оклик. Предусмотрительно отложив в сторону то, над чем работал, он повернулся к пришельцам: — Господин Геррод… Рад видеть тебя, господин. Уэллен обратил внимание на правильную речь кузнеца, однако интерес его был сосредоточен на имени, которым назвался чародей. Он задумался, может ли это быть настоящим именем закутанного в плащ волшебника, и решил, что вряд ли. Вероятно, тот назвал первое, что пришло в голову, не задумываясь о значении. Беарн, казалось, не замечал ученого, чему последний был только рад. Лицо чародея было скрыто в тени капюшона, однако голос выдавал скрытое волнение: — Ты выполнил мой заказ? От этого вопроса мастер Беарн словно бы съежился. Слегка пристыженный, он сказал с едва заметной горечью: — Нет. За последний год я придумал многое, но все это не годится для твоего плана. — Беарн развел руками. — Если ты предпочтешь обратиться к другому кузнецу, я пойму тебя. — Ты как нельзя лучше подходишь для этой задачи, мастер Беарн. И дед, и отец твой были самыми лучшими кузнецами. Каждый из вас одарил меня открытиями, которые, хоть и были бесполезны для того, что я описал, доказали свою полезность для чего-нибудь другого. Тон чародея, едва ли не мягкий, удивил Уэллена, не ожидавшего, что закутанная в плащ фигура сохранила в себе столько человечности. — Возьми. — В руках кузнеца возник кошель, и Беарн встряхнул его, заставив содержимое зазвенеть. — До будущего года, мастер Беарн. — Но я не заслужил… Хрустальные глаза в тени капюшона вспыхнули и засветились внутренним огнем, очевидно, не угасшим за долгие тысячелетия. — Когда ты, кузнец, или твои потомки наконец выполнят мой заказ, он будет стоить всех заплаченных вашей семье денег… и даже больше! Преклонив колена, Беарн поблагодарил чародея. Сумрак сжал плечо Уэллена. — Идем. Так же просто и быстро они оказались на каменистом склоне холма. Оглянувшись вокруг, Уэллен внезапно ахнул и зажмурился — яркое сияние едва не ослепило его. — Полуостров… на закате бывает многовато блеска, — объяснил Сумрак, втискивая что-то в ладонь ученого. — Надень это. Поверх глаз. Уэллен осторожно взглянул на полученный предмет. То была пара прозрачных линз, соединенных чем-то наподобие рамки. Дужка посредине, очевидно, предназначалась для переносицы. После нескольких попыток ему удалось пристроить предмет на носу — по крайней мере, он держался. Он поднял глаза… и поразился увиденному. Несмотря даже на защитные линзы, пейзаж ослеплял. Уэллену доводилось видеть залежи хрусталя, и он понимал, — Это… это… Сумрак за его плечом кивнул: — Да. Вот почему и он, и они выбрали именно это место. Уэллен освободился от очарования зрелища. — Кто — он? И кто — они? Чародей плотнее закутался в свой широкий плащ. — О первом тебе нет нужды знать. Он никуда не вмешивается и ничем не интересуется. Что до последних… вот они. И земля расступилась у самых ног Уэллена. Два чудовища, превосходящие размерами обоих людей, выбрались из каменистой почвы. Их когтистые лапы — или, скорее, даже руки — были отлично приспособлены как для рытья, так и для хватания. Тело почти целиком покрывал тускло-коричневый панцирь, а длинная голова заканчивалась забавным, утончающимся к концу рылом. Даже сквозь линзы ученый видел, что они блестят подобно здешней земле. Одна из тварей заухала. Протяжные, мрачные звуки заставили сердце Уэллена трепетать. Однако ученый в нем был восхищен этими невероятными существами. Интерес и логика, подсказывавшая, что убежать ему все равно не удастся, удержали его на месте. — Он — со мной, — сказал чародей ухавшей твари. Второй зверь тоже разразился уханьем, но его голос звучал тоньше. Хотя для Уэллена эти звуки означали лишь то, что твари потревожены, древний колдун, очевидно, отлично понимал их. — Пока нет. Своей части договора вы не выполнили. Или вы все же нашли что-нибудь? Твари в панцирях переглянулись, словно советуясь… и одна из них потянулась, чтобы схватить Уэллена. Массивная тварь оказалась невероятно быстрой для своего сложения. Ученый, будь он предоставлен сам себе, уклониться бы не успел. Но едва огромная когтистая рука дотянулась до ткани его рубахи, он обнаружил, что стоит в нескольких футах позади Сумрака, который, таким образом, очутился как раз между своим смертным спутником и подземными обитателями. Чародей тронул напавшего зверя кончиком обтянутого перчаткой указательного пальца. Зверь с визгом свернулся в клубок. Другой, чувствуя, что они с товарищем преступили границы дозволенного, пятился и тоже визжал. Чародей, не обращая на него внимания, наблюдал за первым зверем. Уэллену, осмелившемуся подойти ближе, также ничего не оставалось, как только наблюдать. Тело чудовища полностью скрылось под панцирем, словно у броненосца, которого оно так напоминало. Но трансформация продолжалась. Сворачиваясь все туже и туже, несчастный зверь визжал, что, очевидно, означало отчаянную мольбу о прощении. Сумрак лишь скрестил руки на груди. Тугой комок затвердевал, постепенно меняя очертания. Уэллен отметил, что тварь все больше и больше похожа на… Да, именно так. Облик зверя перестал быть неопределенным. Некогда могучее создание сделалось большим, вполне реальным валуном. Чародей сухо, коротко хмыкнул. — Если подумать, я не так уж сильно изменил его. Второй зверь упал на колени. — Встань, — велела призрачная фигура. Теперь Уэллен видел совсем другого Сумрака. Чародей обладал множеством обличий, видимо, созданных им в своем вековечном одиночестве. Чудовище повиновалось. — Глаз да глаз нужен за этими квелями, — бесцеремонно сообщил Сумрак своему спутнику. — Нрав у них подлый… — Затем он обратился к оставшемуся квелю. — Твой дружок через два дня вновь обретет прежний вид. Думаю, ему этого хватит, чтобы пожалеть о своем дурацком поступке. У нас уговор. И если вы не в силах выполнить свою часть сделки, это еще не повод требовать от меня чего бы то ни было! Если вы больше не желаете иметь дело со мной, то всегда можете договориться с Печальное уханье вновь опустившегося на колени квеля не оставляло сомнений, какого мнения он был о последнем предложении. Кто бы ни был тот, о ком говорил Сумрак, квель боялся его не меньше, а ненавидел — гораздо сильнее. — Вижу, вам этого не хочется. Я вернусь на будущий год, как договорено. Быть может, вашим преемникам повезет больше. Непреклонность в голосе Сумрака достаточно ясно говорила квелю, что в его присутствии здесь более нет нужды. Еще раз бросив тревожный взгляд в сторону заколдованного товарища, зверь вонзил когти в твердую почву. С быстротой и сноровкой, способными вызвать зависть многих животных, тварь зарылась в землю. Несколько мгновений — и она совершенно скрылась из виду, не оставив почти никаких следов своего присутствия, разве что небольшой взрыхленный холмик. Очевидно, прокапывая себе ход, квель засыпал его за собой. — Ничего, — шепнул Сумрак самому себе. — Понемногу я соберу все, что нужно. — Объяснить смысл сказанного своему спутнику он не удосужился. — Возможно, в будущем столетии приготовления к этому заклинанию будут завершены… Благоразумно молчавший Уэллен задрожал — но не из-за слов либо действий чародея. Дрожь возникла сама по себе и, хотя продолжалась совсем недолго, заставила ученого замереть. Точно такое же ощущение он испытал перед встречей с искателем и драконом. Пошевелившись, он постарался успокоиться. Чародей, почуяв какой-то непорядок, оглянулся. — Чуть не забыл, — он снова превращался в ту мрачную, задумчивую личность, какой предстал перед Уэлленом с самого начала. — Нам пора еще раз побеседовать… — … побеседовать о живущих, о том, как они меняются… — продолжал он, уже сидя на троне в своей пещере. — Или, точнее, как именно они Изрыгнув совершенно непечатное выражение, Уэллен вновь попытался сориентироваться. Он с трудом разбирал слова призрачной фигуры. Постоянные скачки с места на место основательно заморочили ему голову. Он не понимал, что ненавидит больше — саму по себе телепортацию или свою собственную беспомощность, о которой каждый раз напоминал этот способ перемещения. Драконы, чародеи… Что он в сравнении с ними? Несмотря на драконье логово над головой, Уэллен уже И тут, словно нарочно подгадав к тому моменту, когда он, Уэллен, будет наиболее беззащитен, чувство надвигающейся опасности снова овладело им. На этот раз оно длилось дольше обычных нескольких секунд, однако, как и в последний раз, ушло прежде, чем Уэллен смог определить его причину. Может, дело в том, что он в плену у чародея? А может, он просто Сумрак, погрузившись в размышления, почти не замечал своего «гостя». Он смотрел куда-то вверх, сквозь потолок пещеры, в иное пространство и время. — Знаешь ли ты, чудище… что значит… прожить так долго… и все это время… жить в страхе… за самого… себя? Ученый подумал, что уж он-то хорошо понимает последнюю часть вопроса, но вряд ли стоит сообщать об этом тому, кто и был причиной его страха. — Дру Зери… — Грезящий наяву чародей взмахнул рукой, и в воздухе перед ним возник призрак. — Казалось, всегда видел так много, но так и не сумел разглядеть происходящее… Призрак, постепенно разрастаясь и уплотняясь, принимал все более и более четкие очертания. То был человек, мужчина, он покачивался в воздухе, словно лист на ветру. Сощурившись, Уэллен различил его фигуру, бороду и седую прядь в волосах. Кто это, Дру Зери? Вправду ли легендарный лорд Дразери выглядел так, или это — просто выдуманный, порожденный давними, но еще яркими воспоминаниями образ? — Господин Зери… — прошептал Сумрак, глядя в глаза туманной фигуры. — Что же сталось с тобою потом? Уэллен мог бы рассказать об этом, но понимал, что Сумрак никогда не поверит легендам. Нипочем не поверит чародей, что его старый товарищ прожил долгую, плодотворную жизнь, что существуют на свете люди (в том числе и сам Уэллен), у которых есть основания считать себя его потомками. Но вряд ли чародей вообще проявил бы к этому интерес: для него Дру Зери стал чудовищем, как и все остальные. Рядом с первым возник еще один призрак. Вначале Сумрак не обращал на него внимания, ведя свою одностороннюю беседу с призрачным Дру Зери, а когда наконец заметил, то едва не исчез в глубине своего невероятного плаща. Шепот чародея был едва слышен, но Уэллен, наблюдая за возникновением второго призрака, уже понял, кто явился по его душу. — Шарисса… — прошептал чародей. Ученый не уставал удивляться тяжести его безумия. По его поведению было понятно, что он не в состоянии — но крайней мере, сознательно — контролировать призраки, несмотря на то, что сам же и вызвал их. Пожалуй, единственное, что у него хорошо — слишком хорошо — получалось, это само появление призрака… Она была стройна и высока, хотя и пониже первого привидения. Прекрасное белое платье подчеркивало красоту и женственность ее фигуры, а серебристо-голубые волосы водопадом ниспадали на спину. Эта — вполне возможно — далекая родственница Уэллена была прекрасна. Так прекрасна, что ученый просто не мог принять ее за настоящую. Он видел ее и Дру Зери такими, какими колдуну хотелось их помнить, а не такими, какими они были на самом деле. И все же в их облике должно было сохраниться хотя бы подобие истины. Образы были слишком уж четки, чтобы оказаться лишь плодом безумия Сумрака. Поднявшись — Я заботился о тебе, Шарисса, — сказал он призраку женщины, — хоть и знал, что ты никогда не будешь моей. Она ослепительно улыбнулась и что-то сказала в ответ. И Сумрак засмеялся — к великому изумлению Уэллена. Рассмеялся звонким молодым смехом, ничего общего не имеющим с жуткой маской и вечной мрачностью чародея. — Да, думаю, я это знал. Просто не хотел признавать. Удивление заставило Уэллена сделать шаг вперед. Возможно, момент как нельзя лучше подходил для бегства, однако он чувствовал, что не может отвести глаз от фантастического зрелища. Сцена, правда, подтверждала безумие чародея, но это, по сравнению с тем, что она значила для истории рода Уэллена, было неважно. Сумрак тем временем, хоть и не обманывался на счет призрачной сущности Шариссы, взял ее за бесплотную руку и попытался привлечь к себе. — Более всего для меня была невыносима мысль о том, что и ты изменилась. Я думал, что ты стала ужасна с виду, подобно моим собратьям… и моему отцу. Но теперь я вижу, что ты единственная избежала этой участи. Призрак погладил его по щеке. Чародей шевельнулся, словно и в самом деле ощутил ласковое прикосновение. — Теперь я вижу, что если ты изменилась, то могла стать только Образ Шариссы подернулся рябью. Ученый взглянул на недвижную фигуру Дру Зери — она тоже начала рассеиваться. Уэллен понял, что Сумрак постепенно возвращается к действительности. Вскоре он вспомнит о своем «госте», и тогда снова не миновать допроса. Но, внимательнее приглядевшись к чародею, он увидел, что и его очертания утратили четкость. Моргнув, Уэллен снова взглянул на хозяина. Тот сделался еще более расплывчатым. Чувство возможной опасности вернулось — быть может, с некоторым запозданием. А Сумрак на возвышении у трона по-прежнему беседовал с призраками. Уэллен обнаружил, что больше не слышит его. Он не слышал Исчезал не только чародей, исчезала вся пещера! Или же — сам Уэллен? — Сумрак! — отчаянно закричал он, надеясь заставить грезящего колдуна очнуться. К вящему его ужасу, крик прозвучал едва слышным шепотом. Уэллен бросился вперед, однако ни на дюйм не приблизился к возвышению. Владения Сумрака неуклонно исчезали. В конце концов они исчезли, и Бедлам остановился. Бежать бесполезно, он только зря расходовал силы. Однако Уэллен не мог просто так сдаться. Как узнать, что это с ним происходит? Возможно, замечтавшийся волшебник нарочно пугает его. Хотя Уэллен держался мнения, что виновник находится где-то снаружи. Внимание его привлек слабый блеск впереди. Уэллен, уже давно окруженный пустотой, сосредоточился на этом блеске, глядя на него с той же жадностью, с какой умирающий от голода смотрит на краюху хлеба. Казалось, блеск становится ярче и ярче, но поначалу Уэллен не доверял этому ощущению. Слишком оно было похоже на надежду, так что лучше было забыть о нем поскорее… Слишком уж это не совпадало с общей тенденцией невезения последних дней. И все же он не жалел, что оказался в Драконьем царстве. Он уже столько узнал и увидел! Отчаяние вызывал тот факт, что никто никогда не услышит о его открытиях. Все, что он видел, снова утонет в трясине легенд — особенно если никто из членов экспедиции не вернется обратно. Что с остальными? Отправились ли они домой? Или дракон устремился за ними, на восток, и уничтожил всех? Скольким удалось выжить? Блеск впереди сделался отчетливее. Уэллен насторожился. Внезапно он обнаружил, что смотрит на золотой медальон. Медальон притягивал взгляд, словно хрустальные глаза Сумрака. Он хотел было повернуть обратно, не доверяя этой силе, но на этот раз ему не хватило воли. Медальон пульсировал — по крайней мере, так казалось ученому — и все сильнее и сильнее тянул к себе. Сопротивляться было бессмысленно. Рядом с медальоном начали возникать предметы. Их становилось все больше и больше. Уэллен чувствовал себя персонажем картины, наблюдающим, как кисть художника создает мир вокруг. Он увидел холмы и деревья, и вдобавок — множество окруживших его фигур. Почти сразу стало очевидным, что это — не люди. Одна из фигур держала медальон на уровне груди. Хотя образы все еще были расплывчаты, Уэллен различил их крылья и понял, кто вытащил его из уединенного жилища Сумрака. Искатели. Он ощутил твердую почву под ногами. Лицо овевал ветер. Пение птиц и прочие голоса леса достигли его ушей. Вокруг него возник богатый лесной пейзаж. И, напомнил он себе, сделали это птицелюди. Тот, кто держал медальон, опустил его и двинулся к ученому. Совсем по-птичьи склонив голову, он уставился на Уэллена. Тот замер, не в силах отвести взгляда от острого, хищного клюва. Было совершенно очевидно, что мясо это существо Вожак искателей — если это был он — подошел на расстояние вытянутой руки и остановился. Уэллен непроизвольно сглотнул, однако постарался не выказывать иных признаков неуверенности. Он совершенно не представлял себе, зачем он здесь, но чувство близкой опасности не оставило его, и ученый отчетливо сознавал, сколь ненадежно его положение. Бросив взгляд за спину Уэллена, птицечеловек кивнул. Сильные, когтистые лапы крепко взяли его за плечи. Когти вдавились в тело — но не настолько, чтобы причинить вред. Подняв лапу к лицу Уэллена, вожак продемонстрировал свои собственные когти, длинные и острые. Плененный ученый не нуждался в намеках — понятно было, что могут сделать с его беззащитным телом. Но вожак, к удивлению Уэллена, тут же отступил назад. Правда, Уэллена это в безопасности не убедило — если, конечно, странное новое чувство не обманывало его. Высокий птицечеловек повернулся к окружавшим ученого крылатым фигурам. Круг, словно повинуясь молчаливому приказу, разомкнулся. В открывшийся проход ступил еще один искатель, ростом поменьше других. Самка? Подойдя к вожаку, он принялся разглядывать Уэллена. Когтистая лапа его коснулась ноги, словно указывая на что-то. Сообразив, что происходит, Уэллен вытаращил глаза. Перед ним стоял тот самый молодой искатель, которого он защитил от своих людей. Ученый испустил вздох облегчения, решив, что этот искатель просит остальных не трогать того, кто ему помог. Да, искатели — странная, чуждая раса, но, видимо, их концепция благодарности совпадает с человеческой… Улыбка появилась на лице ученого — и тут же когти молодого птицечеловека метнулись к его лицу. |
||
|