"Слово президента" - читать интересную книгу автора (Клэнси Том)

Глава 1 Первые шаги

Командный пункт ФБР, рассчитанный на деятельность во время кризисных ситуаций, находится на пятом этаже здания Эдгара Гувера и размещается в комнате странной, почти треугольной, формы, удивительно маленькой по своим размерам, так что в ней могли разместиться человек пятнадцать. На этот раз шестнадцатым оказался помощник директора ФБР Дэниел Э. Мюррей, пришедший без галстука и поспешно одетый в первый попавшийся костюм. Старшим дежурным по штаб-квартире был его старый друг инспектор Пэт О'Дей. Высокий и плечистый мужчина с обветренным лицом, он в качестве «хобби» выращивал скот на своем ранчо в Северной Виргинии, и хотя этот «ковбой» родился и вырос в Нью-Гемпшире, однако носил сделанные на заказ ковбойские сапоги. О'Дей прижимал к уху телефонную трубку, и в комнате царила тишина, удивительная для центра кризисных ситуаций во время столь серьезных событий. Увидев Мюррея, инспектор поднял руку и кивнул. Помощник директора ФБР подождал, пока О'Дей не закончил разговор по телефону.

— Что происходит, Пэт?

— Я только что говорил с центром управления полетами на базе Эндрюз. У них есть записи, сделанные приборами радиолокационного обнаружения, и многое другое. Я послал туда агентов из местного отделения ФБР — они побеседуют с сотрудниками центра управления полетами. Туда же едут специалисты из Национального агентства по безопасности на транспорте. Пока все исходят из того, что виной всему японский авиалайнер «Боинг-747» с летчиком-камикадзе за штурвалом. С базы Эндрюз передали, что пилот сообщил об аварийной ситуации, выдал себя за самолет компании КЛМ, отклонившийся от курса, и начал заходить на посадку на аэродром, а затем взял немного влево и.., сам понимаешь... — О'Дей пожал плечами. — Агенты вашингтонского отделения находятся сейчас у развалин Капитолия, ожидая, когда можно будет начать расследование. Я исходил из того, что случившееся следует рассматривать как акт терроризма, и потому оно подпадает под юрисдикцию ФБР.

— Где сейчас заместитель директора? — спросил Мюррей, имея в виду заместителя директора ФБР, отвечающего за работу вашингтонского отделения, находящегося в Баззардс-Пойнт на Потомаке.

— В отпуске. Так что Тони не повезло. — Инспектор сокрушенно вздохнул. Тони Карузо уехал три дня назад. — Такое несчастье. Столько погибших, намного больше, чем после взрыва здания в Оклахоме. Я вызвал всех судебно-медицинских экспертов. При создавшейся ситуации нам придется прибегнуть к анализу на ДНК, чтобы опознать множество трупов. Да, еще телерепортеры постоянно спрашивают, как это ВВС допустили неопознанный самолет к Капитолию. — Вместо ответа О'Дей презрительно покачал головой. Инспектору требовался кто-то, чтобы излить свой гнев, и телевизионные комментаторы были самой удобной целью. С течением времени появятся и другие; О'Дей вместе с Мюрреем надеялся, что ФБР не окажется в их числе.

— Что еще нам известно?

— Больше ничего, — покачал головой Пэт. — Прошло слишком мало времени, Дэн.

— Где Райан?

— Только что был у Капитолия, сейчас направляется в Белый дом. Телевизионщики успели заснять его. Он выглядит каким-то растерянным. У наших коллег из Секретной службы тоже тяжелая ночь. Десять минут назад я говорил с одним из парней, так он не знал, что и сказать. Не исключено, что возникнет конфликт относительно юрисдикции в связи с расследованием этого дела.

— Только этого нам не хватало, — покачал головой Мюррей. — Пусть министр юстиции принимает решение по этому вопросу. — Мюррей все еще не мог постичь, что министр юстиции погиб под развалинами Капитолия, как и министр финансов, которому подчинялась Секретная служба.

Инспектору О'Дею не понадобилось объяснять Мюррею все тонкости создавшейся ситуации. В соответствии с федеральным законодательством расследованием покушения на жизнь президента занимается Секретная служба. Однако другой федеральный закон гласил, что все акты терроризма подпадают под юрисдикцию ФБР, не говоря уже о том, что полиция Вашингтона отвечает за расследование преступлений, связанных с убийствами. К этому надо добавить и Федеральное агентство по безопасности на транспорте: пока не будет доказано, что это акт терроризма, все может оказаться просто ужасным несчастным случаем, вызванным неисправностью двигателей авиалайнера. И это только начало. У каждого из этих агентств была своя сфера, в которой он действовал лучше других, накопил опыт и немалые знания. Секретная служба, например, меньшая по численности, чем ФБР, и обладающая относительно небольшими возможностями, имела блестящих следователей и технических экспертов. Федеральное агентство по безопасности на транспорте знало больше любой другой организации в мире об авиационных катастрофах. И тем не менее расследование этой катастрофы следовало поручить Федеральному бюро расследований, полагал Мюррей. Вот только директор ФБР Шоу погиб, а без него кто сможет убедить...

Боже мой, подумал Мюррей. Он учился в Академии ФБР вместе с Биллом. После выпуска зелеными юнцами они вместе служили в Филадельфии, преследуя грабителей банков...

Пэт словно прочитал эти мысли у него на лице.

— В самом деле, Дэн, нужно время, чтобы осознать происшедшее... — заметил он. — Нас выпотрошили, как рыбу... — Он передал Мюррею лист бумаги, вырванный из блокнота, со списком уже опознанных погибших.

Ядерный удар не причинил бы нам такого вреда, понял Мюррей, читая имена видных государственных деятелей. При ухудшении международной ситуации предупреждение поступило бы заблаговременно и государственные деятели покинули бы Вашингтон скрытно и без паники, смогли бы укрыться в безопасных местах, и тогда многие остались бы живы — по крайней мере таким был план, а после нанесенного удара появилось бы что-то вроде правительства, продолжающего функционировать и способного заняться восстановлением государственной системы. Сейчас же все было по-другому.

Райан бывал в Белом доме тысячу раз — на брифингах, встречах, важных и не очень, а последнее время и работал там в качестве советника по национальной безопасности. На этот раз ему впервые не пришлось показывать удостоверение личности и проходить через металлодетекторы — точнее, по привычке он прошел через один из них, но, когда раздался тревожный звонок, не остановился и пошел дальше, не доставая из кармана связки ключей. Перемена в поведении агентов Секретной службы была поразительной. Оказавшись в знакомом окружении, они, как и все остальные, успокоились, и хотя вся страна только получила еще один урок относительно того, насколько иллюзорной является «безопасность», эта иллюзия была достаточно реальной для профессиональных телохранителей. Несмотря на то что они понимали всю хрупкость этой иллюзии, здесь агенты Секретной службы почувствовали себя лучше. Пройдя через Восточный вход, члены процессии с облегчением вздохнули, спрятали пистолеты в кобуру и застегнули плащи.

Внутренний голос говорил Райану, что теперь это его жилище, но у него не было ни малейшего желания верить этому. Президенты любили называть Белый дом принадлежащим народу, прибегали к фальшивой скромности, стремились к политической выгоде при его описании, однако ради проживания в нем некоторые были готовы перешагнуть через тела собственных детей, а потом заявляли, что здесь нет ничего особенного. Если бы от лжи менялась окраска стен, у этого дома было бы совсем иное название. Но здесь ощущалось и величие, причем это величие было намного более значительным, чем мелочность некоторых обитателей. Здесь Джеймс Монро обнародовал доктрину, названную его именем, и впервые выдвинул свою страну на арену мировой стратегии. Здесь Линкольн сумел сохранить единство страны силой одной лишь собственной воли. Здесь Тедди Рузвельт сделал Америку великой державой и послал свой великий белый флот объявить миру об этом. Здесь его дальний родственник и однофамилец спас страну от хаоса и отчаяния одним своим голосом с характерным прононсом и торчащим кверху мундштуком, в котором неизменно дымилась сигарета. Здесь Эйзенхауэр настолько искусно манипулировал своей властью, что почти никто не заметил этого. Здесь Кеннеди одержал верх над Хрущевым, и за это ему простили множество грубейших промахов. Здесь Рейган разработал план уничтожения самого опасного противника Америки, а его обвинили в том, что он почти все время спал. В конце концов, что более важно: исторические достижения или мелочные секреты, в которых погрязли люди, далекие от совершенства, сумевшие лишь на короткое время выйти за пределы своих слабостей? Но даже эти маленькие и неуверенные шаги вошли в историю, продолжали жить в ней, а все остальные деяния оказались главным образом забытыми. Их помнили разве что язвительные историки, отказывающиеся понять простой факт: люди не бывают совершенными.

И все-таки это не был его дом.

Вход походил на туннель, он протянулся под Восточным крылом, в котором у первой леди — еще девяносто минут назад ею была Анна Дарлинг — находился кабинет. В соответствии с американским законодательством первая леди являлась частной гражданкой — странная выдумка для описания женщины, которую обслуживает наемная прислуга, — однако в действительности ее обязанности были часто исключительно важными, несмотря на то что являлись неофициальными. Они миновали помещение маленького театра, где президент в компании сотни близких друзей мог смотреть фильмы. Стены коридора скорее походили на стены музея, а не жилого помещения. По сторонам стояли скульптуры — нередко Фредерика Ремингтона. Обстановка была традиционно американской. На стенах висели портреты прошлых президентов. Райану казалось, что их безжизненные глаза смотрят на него с подозрением и сомнением. Все они, хорошие и плохие, независимо от суждения историков принадлежали прошлому, но, чудилось, оценивающе поглядывали на него...

Вот я сам историк, думал Райан, я написал несколько книг. Я судил о действиях других людей с безопасного расстояния как во времени, так и в пространстве. Почему же я не видел этого? Почему не обратил внимание на это? А теперь — слишком поздно — понял, что ошибался. Теперь он сам был на их месте, на месте исторических личностей, и отсюда все выглядело совсем по-другому. Находясь снаружи и глядя внутрь, ты сначала оглядываешься по сторонам, собираешь информацию, анализируешь ее, останавливаешься, находя что-то интересное, можешь даже вернуться назад, чтобы лучше понять прошлое, делаешь все это не спеша, стараясь не ошибиться и создать совершенно точную картину.

Но изнутри все выглядит совершенно иначе. Здесь события мчатся прямо на тебя со скоростью курьерских поездов, причем одновременно и со всех сторон, двигаясь по собственному расписанию, не оставляя тебе времени подумать или отойти в сторону. Райан уже чувствовал это. Однако почти все те, кто были на портретах, пришли сюда, успев подумать о предстоящей им деятельности, привели с собой преданных советников и опирались на поддержку народа. У него же ничего этого не было. Однако будущие историки вряд ли уделят этому обстоятельству больше чем коротенький параграф, а то и страничку, прежде чем перейти к безжалостному анализу его деятельности как президента страны.

Райан знал, все, что он скажет или сделает, подвергнется самому пристальному рассмотрению с позиций людей, успевших подробно ознакомиться со всеми обстоятельствами того или иного решения, принятого им, не принимая во внимание суровой действительности, которая существовала в тот миг. Начиная с этого момента люди будут копаться в его прошлом, стараясь отыскать все, что касается его характера, наклонностей, хороших и дурных привычек. С того самого мгновения, когда японский авиалайнер врезался в здание Капитолия, он стал президентом, и каждый его поступок теперь будет рассматриваться на протяжении многих поколений в новом безжалостном свете. Его личная жизнь станет достоянием общественности, и даже после смерти он не спасется от внимания людей, не имеющих представления о том, что значит неожиданно для себя и даже против своего желания войти в этот огромный музей, являющийся одновременно жилищем и местом работы, зная, что Белый дом навсегда станет твоей тюрьмой. Может быть, окружающая его решетка невидима, но от этого ничуть не менее реальна.

Сколько людей мечтали о том, чтобы жить в этом доме, и, лишь оказавшись здесь, обнаруживали, какой страшной и неблагодарной стала их жизнь. Джек знал об этом из своих исследований истории, а также на основание близкого знакомства с тремя людьми, занимавшими Овальный кабинет. Но они по крайней мере пришли сюда по собственному желанию, с открытыми глазами. Их можно винить лишь за то, что они необдуманно поддались честолюбивым помыслам. Но насколько все это хуже для человека, который никогда не стремился оказаться здесь! И примет ли история во внимание это обстоятельство? Будет ли судить не так строго? Он горько усмехнулся. Нет, он вошел в этот дом в тот момент, когда страна нуждалась в нем, и если он не справится со стоящими перед ним задачами, история проклянет его, сочтет неудачником, и никто не примет во внимание то, что он оказался здесь по чистой случайности, поддавшись на уговоры мертвого теперь человека, занимавшего должность, которую собирался занимать и дальше.

Для агентов Секретной службы наступило время, когда можно чуть расслабиться. Счастливцы, подумал Райан, чувствуя горечь при этой мысли и понимая, как это несправедливо. Их обязанности заключались в том, чтобы обеспечить безопасность президента и членов его семьи. Его обязанности заключались в том, чтобы обеспечить безопасность охраняющих его агентов, безопасность их семей, безопасность миллионов американцев.

— Сюда, господин президент. — Прайс повернула налево в коридор первого этажа. Здесь Райан впервые увидел персонал Белого дома, вышедший, чтобы взглянуть на того, кого им отныне предстояло обслуживать, прилагая к этому все свои силы и умения. Подобно всем остальным, они молча стояли и смотрели, не зная, что сказать, оценивающе глядя на нового президента, скрывая свои впечатления, хотя при первом же удобном случае они обменяются ими в уединении раздевалок или буфетных. Галстук Джека по-прежнему был сдвинут в сторону, на нем все еще был плащ пожарного. Капли воды, превратившиеся в льдинки и сделавшие его волосы незаслуженно седыми, начали таять. Один из мужчин в длинной веренице людей, выстроившихся вдоль стен коридора, заметил это, и когда процессия повернула на запад, убежал куда-то. Через считанные секунды он появился снова, проскочил между телохранителями и передал Райану полотенце.

— Спасибо, — удивленно произнес Джек, беря его. Он остановился и принялся вытирать волосы. И тут заметил фотографа, семенившего перед ним спиной вперед, который все время щелкал камерой. Секретная служба не мешала ему. Следовательно, решил Райан, это сотрудник персонала Белого дома, официальный фотограф, в обязанности которого входило запечатлеть для истории все моменты жизни президента. Великолепно, подумал он, за мной шпионят мои собственные люди! Но сейчас не время было нарушать традиции.

— Куда мы идем, Андреа? — спросил Джек, продолжая идти мимо портретов президентов и первых леди, с пристрастием провожавших его взглядами...

— В Овальный кабинет. Я подумала...

— Сначала в ситуационный центр. — Райан остановился, продолжая вытирать голову. — Пока я еще не готов для этого кабинета, понимаете?

— Конечно, господин президент.

В конце широкого коридора они повернули налево, вошли в маленький вестибюль с незатейливыми решетчатыми конструкциями из дерева на стенах и, снова повернув направо, вышли наружу, потому что Белый дом и Восточное крыло не соединялись коридором. Так вот почему они не взяли у меня плащ, понял Джек.

— Принесите кофе, — распорядился Райан. По крайней мере кормят здесь хорошо. В столовой Белого дома работали стюарды из военно-морского флота, и первый глоток кофе Райан в качестве президента сделал из изящной фарфоровой чашки, кофе в которую налил из серебряного кофейника матрос, чья улыбка была одновременно профессиональной и приветливой — как и весь остальной персонал Белого дома, он с любопытством смотрел на нового босса. У Райана мелькнула мысль, что его разглядывают, как нового обитателя зоопарка. Выглядит интересно, даже захватывающе — но как он поведет себя в новой клетке?

Та же комната, только кресло другое. Место президента было у центральной части стола, так что помощники могли окружить его по сторонам. Райан подошел к креслу и достаточно уверенно опустился в него. В конце концов, это всего лишь кресло. Все, что сопутствовало власти, было просто вещами, да и сама власть представляла собой иллюзию, потому что она сопровождалась обязательствами, которые отличались особой важностью. Первое было осязаемо и видимо, а вот последнее можно только чувствовать. Эти обязательства словно возникли из воздуха, внезапно ставшего тяжелым в этом помещении без окон. Джек поднес к губам чашку и посмотрел по сторонам. Часы на стене показывали 23.44. Он является президентом уже.., сколько? Девяносто минут? Примерно столько времени требуется для того, чтобы проехать от его дома к.., новому дому — в зависимости от транспорта на дороге.

— Где Арни?

— Здесь, господин президент, — сказал Арни ван Дамм, входя в комнату. Глава администрации двух президентов, сейчас он установит рекорд, став главой администрации третьего. Первый президент, у которого он служил, с позором ушел в отставку. Второй погиб. Может быть, парность случаев сможет нарушить эту роковую цепь — или плохое всегда случается и в третий раз? Две поговорки, причем взаимно исключающие друг друга. Райан смотрел ему прямо в глаза, словно задавая вопрос, который не мог произнести вслух: что мне делать дальше?

— Ты неплохо выступил по телевидению — это, пожалуй, было нужнее всего. — Глава администрации сел напротив. Как всегда, ван Дамм выглядел спокойным и деловитым, и Райан не решался представить себе, каких усилий такое поведение потребовало от человека, потерявшего куда больше друзей, чем он.

— Я даже не знаю, черт побери, что говорил, — ответил Райан, пытаясь вспомнить прошлое, внезапно исчезнувшее из памяти.

— Для импровизированного выступления совсем неплохо, — повторил ван Дамм. — Я всегда считал, что ты способен мгновенно принимать верные решения. Это тебе понадобится.

— С чего начать? — спросил Райан.

— Банки, фондовые рынки, все федеральные учреждения закрыты — объяви, что они останутся закрытыми до конца недели, а может быть, и дольше. Нам нужно подготовить государственные похороны Роджера и Анны. Неделя всенародного траура, с месяц будут приспущены флаги. В зале заседаний Конгресса было немало послов. Это означает, помимо прочего, массу дипломатической деятельности. Мы называем это ведением домашнего хозяйства — да, я знаю. — Ван Дамм поднял руку. — Извини. Надо ведь это как-то называть.

— Кто...

— У нас есть для этого протокольный отдел, Джек, — напомнил ван Дамм. — Его сотрудники уже в кабинетах и работают. Группа спичрайтеров готовит текст твоих официальных заявлений. С тобой хотят встретиться представители средств массовой информации — я имею в виду, что тебе нужно обратиться к общественности по телевидению. Необходимо успокоить людей, вернуть им чувство уверенности.

— Когда?

— Это нужно сделать так, чтобы ты появился на экране уже во время утренних передач по программам Си-эн-эн и всех других телевизионных компаний. Лучше всего было бы начать встречи с корреспондентами в ближайший час, но это не обязательно. Мы скажем, что ты занят. Ты действительно будешь занят, — заверил его Арни. — Тебе придется подготовиться к тому, что говорить и от чего воздержаться, прежде чем появиться на экране. Корреспондентам мы четко скажем, о чем они могут спрашивать и о чем нет. В данном случае они не выйдут за рамки дозволенного. Исходи из того, что в течение ближайшей недели тебе все будут прощать. Это будет твой медовый месяц с прессой, но на большее рассчитывать нельзя.

— Что произойдет потом? — спросил Райан.

— Дальше ты превратишься в настоящего президента и тебе придется вести себя должным образом, Джек, — ответил ван Дамм прямо и честно. — Не забудь, ты уже принес присягу.

При этих словах Райан вздрогнул и обвел взглядом присутствующих в комнате — сейчас это были только агенты Секретной службы. Он был новым боссом, и выражение их глаз мало чем отличалось от лиц на портретах прошлых президентов, мимо которых он прошел по пути в Восточное крыло. Они ждали от него правильных решений. Они будут поддерживать его, заботиться о его безопасности, но выполнять свои обязанности придется ему самому. Кроме того, никто не позволит ему скрыться. Долгом Секретной службы является защита президента от физической опасности. Арни ван Дамм приложит все силы, чтобы защитить его от опасности политической. Сотрудники Белого дома будут преданно служить ему и помогать по мере сил и возможностей. Обслуживающий персонал будет кормить его, гладить ему рубашки и приносить кофе. Но никто не позволит Райану скрыться из Белого дома или уклониться от исполнения обязанностей, возложенных на него присягой.

Он оказался в тюрьме.

Но Арни был прав. Можно было и отказаться приносить присягу — впрочем, это невозможно, подумал он, упершись взглядом в поверхность дубового стола перед собой. Этим он навсегда заклеймил бы себя трусом, хуже того, он сам понял бы, что является трусом, поскольку судит себя намного строже, чем окружающие. Глядя на себя в зеркало, он не видел там человека, которым ему хотелось бы быть. Райан знал свои достоинства и недостатки, но считал себя далеким от идеала. Почему? Возможно, все дело в ценностях, которые внушили ему родители, которые он получил от учителей в колледже, усвоил в корпусе морской пехоты, приобрел в минуты опасности от людей, с которыми встречался? Казалось бы, все это абстрактные ценности — так это он пользовался ими или они влияли на него? Что сделало его таким, каким он стал? И, собственно, кто он такой, Джон Патрик Райан? Он поднял голову и посмотрел вокруг, пытаясь понять, что думают о нем присутствующие, но тут же увидел, что и они не знают этого. Теперь он стал президентом, он принимает решения и отдает приказы, а они будут выполнять их; он произносит речи, каждое слово, каждый нюанс которых подвергнется самому тщательному анализу; человек, определяющий действия Соединенных Штатов Америки — действия, которые затем будут судить и критиковать люди, не имеющие представления о том, как принимать решения, подвергающиеся их суровой критике. Но отныне он перестал быть живым человеком: президент — это не человек, а название работы. Правда, ее все-таки исполняет мужчина, а в недалеком будущем, может быть, и женщина, индивидуум, старающийся тщательно продумать принимаемые им решения, чтобы они были правильными. Что касается его, Райана, правильным поступком для него было то, что он принес присягу полтора часа назад. А теперь нужно приложить все силы, чтобы оправдать произнесенные им слова. В конечном итоге суд истории будет менее суровым, чем суд, осуществляемый им самим, когда он каждое утро, глядя в зеркало, будет думать, какие ошибки допустил накануне. Настоящая тюрьма не вокруг него, а внутри — он сам свой самый безжалостный судья.

Проклятье.

Пожар погашен, увидел капитан Магилл. Можно приступать к разборке развалин. Его людям придется проявить предельную осторожность — всегда где-то могут оказаться раскаленные очаги, где огонь потух не от холодной воды, а от недостатка кислорода и теперь ждет благоприятного момента, чтобы вспыхнуть снова, застать врасплох и убить неосторожных. Но у него были опытные люди, и маленькие очаги не сыграют сколько-нибудь значительной роли в масштабе этого огромного бедствия. Пожарные начали сворачивать рукава, и некоторые машины уже готовы были возвратиться в свои депо. Ради тушения этого пожара ему пришлось оголить весь город, и теперь он был вынужден вернуть часть своих подчиненных обратно, на случай, если где-то вспыхнет новый пожар, чтобы не появились новые жертвы.

Его окружало множество людей, одетых в тонкие виниловые куртки. Крупные надписи на спинах указывали на их принадлежность к различным федеральным ведомствам. Здесь находились группы агентов ФБР, Секретной службы, сотрудников столичной Полиции, Федерального агентства безопасности на транспорте, Комитета по алкоголю, табаку и огнестрельному оружию при Министерстве финансов, а также его собственные следователи. Все они искали человека, возглавляющего операцию, чтобы затем взять руководство ею на себя. Вместо того чтобы собраться вместе и установить единую систему подчинения, они жались группками, ожидая, по-видимому, кто заявит о своем главенстве. Магилл недовольно покачал головой. Такое он видел не впервой.

Теперь тела выносили из развалин все чаще. Пока их отправляли в столичный арсенал, расположенный в миле к северу от Капитолийского холма, рядом с железной дорогой. Магилл не завидовал тем, кому предстояло взяться за опознание трупов, хотя сам он еще не спускался в огромную воронку — так он называл то, что осталось от зала заседаний палаты представителей, — чтобы посмотреть, насколько велики разрушения.

— Капитан? — раздался голос у него за спиной. Магилл обернулся.

— Да?

— Я из Федерального агентства безопасности на транспорте. Мы можем начать поиски записывающих устройств? — Мужчина указал на вертикальный киль самолета. Несмотря на то что хвостовое оперение авиалайнера сильно пострадало, было видно, где оно находится, и так называемый «черный ящик» — на самом деле ярко-оранжевый — нужно было искать где-то там. Участок вокруг хвостового оперения казался относительно ровным. От мощного удара обломки здания разлетелись в стороны, и у сотрудников ФАБТ была вполне реальная надежда быстро обнаружить рекордер.

— О'кей, — кивнул Магилл и подозвал к себе двоих пожарных, чтобы сопровождать поисковую группу.

— И еще: вы не могли бы дать указание своим людям как можно меньше передвигать обломки самолета? Нам придется восстановить картину авиакатастрофы, и если все останется на месте, это значительно облегчит задачу.

— Первостепенной задачей является извлечь людей — вернее, их тела, — напомнил Магилл.

Сотрудник федерального ведомства мрачно кивнул. Всем предстояла нелегкая работа.

— Да, конечно. — Он помолчал. — Если обнаружите членов экипажа, не трогайте их совсем, ладно? Позовите нас, и мы займемся ими. , — Как их опознать?

— Они в белых рубашках, куртках с погонами и шевронами. Кроме того, это будут, по-видимому, японцы.

, Разговор мог показаться безумным, но на деле таким не был. Магилл знал, что нередко тела людей в разбившихся самолетах внешне выглядят практически не пострадавшими, как это ни невероятно, и только опытный глаз специалиста мог определить причину смерти с первого взгляда. Это нередко вызывало панику у случайных свидетелей, обычно первыми появляющихся на месте катастрофы. Удивительно, что человеческое тело оказывается более прочным, чем находящаяся внутри него искорка жизни. Это избавляло живых от ужасной необходимости опознавать обрубки разорванного, обгоревшего мяса, хотя взамен им приходилось видеть тех, кто уже никогда не вымолвит слова. Магилл снова покачал головой и подозвал одного из своих заместителей, чтобы передать распоряжение.

Пожарные, работающие внутри воронки, и без того получили немало приказов. Первый, разумеется, состоял в том, чтобы отыскать и поднять наверх тело президента Роджера Дарлинга. Все остальное отступило на второй план, и неподалеку от развалин стояла машина «скорой помощи», предназначенная только для этой цели. Даже первой леди, Анне Дарлинг, придется уступить в порядке очередности своему мужу, в последний раз. Автокран подбирался поближе к дальней стороне здания, чтобы убрать каменные глыбы с места, где еще недавно в зале заседаний находилась трибуна. Гора этих глыб удивительно походила на гигантские детские кубики. В резком свете прожекторов казалось, что не хватает только букв и цифр на их сторонах, и иллюзия станет полной.

Во все федеральные ведомства стекались потоки людей, в первую очередь это были высокопоставленные служащие. Площадки, отведенные для парковки автомобилей, принадлежащих руководителям департаментов, все больше заполнялись, хотя время приближалось к полуночи. Не составляла исключения и стоянка перед Государственным департаментом. Срочно были вызваны сотрудники служб безопасности, потому что нападение на одно из государственных учреждений рассматривается как нападение на все, и хотя было сомнительно, что кто-то попытается повторить такое же нападение, как на Капитолий, было принято решение усилить охрану всех государственных учреждений, и повсюду стояла вооруженная охрана. Поскольку случилось А, где-то в инструкциях значилось, что должно последовать и Б. Люди с пистолетами в руках смотрели друг на друга, зная, что им заплатят вдвое больше за сверхурочную работу, что выгодно отличало их от высокопоставленных чиновников, которые примчались из своих владений в Шеви-Чейз и пригородах Виргинии, вбежали в свои кабинеты и уселись в кресла, не зная, что делать дальше, и обмениваясь впечатлениями друг с другом.

Один из таких чиновников, поставив автомобиль в подземном гараже, вставил магнитную карточку в прорезь на пульте рядом с лифтом для руководителей Государственного департамента, поднимающим прямо на седьмой этаж. От других чиновников его отличало то, что ему действительно предстояло выполнить серьезное дело, несмотря на сомнения, которые обуревали его всю дорогу, пока он ехал из своего дома в Грейт-Фоллз. Это было импульсивное решение, хотя его можно было назвать и по-другому. Как иначе мог он поступить? Он был всем обязан Эду Келти — и положением в обществе, и своей карьерой в Госдепе, и многим другим. Сейчас страна нуждалась в человеке, подобном Эду. Именно так сказал сам Эд, причем весьма убедительно. И все-таки, что он делает сейчас? По пути в Вашингтон внутренний слабый голос твердил ему, что это государственное преступление. Но нет, это не было преступлением, потому что формулировка термина «государственное преступление», приведенная в Конституции, гласила, что это означает «оказание помощи и содействия» врагам государства. А ведь чем бы ни руководствовался Эд Келти, разве он был врагом государства?

По сути дела все сводилось к преданности. Он, подобно многим другим, был человеком Эда Келти. Их отношения начались еще в Гарвардском университете — встречи за пивом, свидания с девушками, увлекательные уик-энды в роскошном доме семьи Эда на берегу — весело проведенная юность. Он, выходец из рабочей семьи, стал гостем в одной из самых видных семей Америки — почему? Потому что понравился юному Эду. Но почему понравился? Он этого не знал, никогда не спрашивал и, наверно, никогда не узнает. Разве важна причина для того, чтобы стать друзьями? Просто так случилось, и только в Америке мог парень из рабочей семьи, с трудом получивший право на льготную стипендию в Гарварде, подружиться с великим потомком великой семьи. Возможно, он и сам сумел бы пробиться наверх. Ведь это Бог даровал ему столь высокий интеллект, а родители ободряли в стремлении его совершенствовать, учили, как себя вести, вложили в него понятие истинных ценностей. При этой мысли он закрыл глаза, и тут же перед ним раздвинулись двери лифта. Ценности. Ну что ж, преданность тоже принадлежит к числу общечеловеческих ценностей. Не так ли? Без поддержки Эда самое большее, чего он сумел бы достичь — может быть, должности помощника заместителя государственного секретаря. Первое слово уже давно исчезло с двери его кабинета, а остальные красуются теперь, выведенные золотыми буквами. В мире, где господствует справедливость, он мог бы претендовать и на то, чтобы убрать из названия своей должности еще одно слово. Разве он уступал в понимании международной политики кому-нибудь на седьмом этаже? Нет, конечно, ничем не уступал, но это произойдет только в том случае, если за ним будет стоять Эд Келти. Он знал, что не сможет продвинуться дальше, не встречаясь с сильными мира сего, — только так можно убедить их в своих способностях. А еще нужны деньги. Он никогда не брал взяток, но его друг давал ему важные советы (советы давали ему и собственные финансовые консультанты, но это не имело значения), куда выгодно вкладывать деньги, что позволило заложить основу финансовой независимости и, между прочим, купить роскошный дом площадью пять тысяч квадратных футов в Грейт-Фоллз, устроить сына в Гарвард, причем без всякой нищенской государственной стипендии, потому что Клифтон Ратледж III был теперь сыном видного государственного деятеля, а не родился в рабочей семье. Этот деятель мог бы потратить массу сил и обойтись без посторонней помощи, но тогда не занял бы эту должность, а долги надо платить, верно?

Эти рассуждения несколько облегчили душу Клифтона Ратледжа II (вообще-то в свидетельстве о рождении написано «Клифтон Ратледж младший», но такая приставка как-то унижает человека с его положением в обществе, правда?) — заместителя государственного секретаря по политическим вопросам.

Все остальное зависело только от правильного расчета времени. Седьмой этаж постоянно охранялся, причем сейчас еще бдительнее, чем раньше. Однако все охранники хорошо знали Ратледжа, и от него требовалось одно — сделать вид, что он знает, зачем приехал. Черт побери, подумал Ратледж, не исключено, что он потерпит неудачу, и это будет, пожалуй, самый лучший выход из положения. Он скажет Келти: «Извини, Эд, его просто не было в кабинете...». Может быть, это недостойная мысль для человека, который в таком долгу...

Ратледж стоял за дверью своего кабинета, прислушиваясь к шагам, совпадающим с биением его сердца. Сейчас на седьмом этаже находятся два охранника, совершающие обход независимо друг от друга. Служба безопасности Государственного департамента достаточно строгая, хотя в том вряд ли есть какая-то необходимость. Никто не приходит в Госдеп без определенной причины. Даже в дневное время, когда здесь бывают посетители, их обязательно сопровождают до места назначения. А ночью ситуация становится еще строже. Количество действующих лифтов уменьшается. Чтобы подняться на седьмой этаж, требуется магнитная карточка, и у дверей лифтов всегда стоит третий охранник. Значит, главное — точно рассчитать время. Ратледж несколько раз проверил по часам, сколько его требуется охранникам на обход, и установил с точностью до десяти секунд. Отлично. Нужно только подождать, когда придет очередной охранник.

— Привет, Уолли.

— Добрый вечер, сэр, — ответил охранник. — Страшная трагедия.

— Это верно. Ты не мог бы оказать нам услугу?

— Какую, сэр?

— Принести кофе. Секретарш нет, и кофеварки не работают. Спустись в кафетерий и попроси официантов принести сюда кофейник побольше. Пусть поставят его в конференц-зале в конце коридора. Через несколько минут начнется совещание.

— Конечно, сэр. Прямо сейчас?

— Если тебе нетрудно, Уолли.

— Вернусь через пять минут, мистер Ратледж. — Охранник пошел по коридору, через двадцать ярдов свернул направо и пропал из поля зрения.

Ратледж сосчитал до десяти и направился в противоположную сторону. Двойные двери, ведущие в кабинет государственного секретаря, не были заперты. Ратледж прошел через первые двери, затем через вторые и включил свет. В его распоряжении три минуты. Он почти надеялся, что Бретт Хансон запер документ в сейфе. В этом случае он уж точно потерпит неудачу, поскольку только Бретт, два его помощника и начальник службы безопасности Государственного департамента знают комбинацию, а замок сей°фа снабжен устройством, подающим сигнал тревоги при первой же не правильно сделанной попытке открыть его. Однако Бретт был джентльменом и к тому же весьма рассеянным. Он всегда, с одной стороны, доверял окружающим, а с другой — отличался забывчивостью, относился к числу тех людей, которые никогда не запирают автомобиль или даже двери собственного дома, если о том не напомнит жена. Если документ не в сейфе, он может лежать только в одном из двух мест. Ратледж выдвинул центральный ящик письменного стола и увидел обычную беспорядочную кучу карандашей, дешевых шариковых ручек (Бретт постоянно терял их) и скрепок для бумаг. Минула минута, пока Ратледж шарил в ящике. Ничего. Он едва не вздохнул с облегчением, но затем посмотрел на поверхность стола и едва не засмеялся. Документ лежал на самой середине, небрежно вложенный в кожаную папку, простой белый конверт, адресованный государственному секретарю, но без регистрационного штампа секретариата. Ратледж достал его из папки, осторожно держа за края. Не заклеен. Он вытащил из конверта лист бумаги, содержащий два напечатанных параграфа. И тут его охватила дрожь. До сих пор все, что он делал, имело только теоретическое значение. Он еще мог вложить лист бумаги в конверт, забыть о том, что был в кабинете госсекретаря, забыть о телефонном звонке, забыть обо всем. Прошло две минуты.

Написал ли Бретт расписку в получении письма? Вряд ли. И в этом он оставался джентльменом. Он не стал бы так унижать Эда. Эд Келти поступил благородно, написав прошение об отставке, и Бретт так же честно отреагировал на это. С печальным выражением лица государственный секретарь пожал бы руку бывшему вице-президенту, и на этом все закончилось бы. Прошло две минуты пятнадцать секунд.

Время принимать решение. Ратледж сунул письмо в карман пиджака, подошел к двери, выключил свет в кабинете и вышел в коридор, остановившись рядом с дверью собственного кабинета. Здесь он подождал полминуты.

— Привет, Джордж.

— Здравствуйте, мистер Ратледж.

— Я только что послал Уолли вниз за кофе.

— Хорошая мысль, сэр. Какая ужасная трагедия. Это правда, что...

— Боюсь, что правда. Бретт погиб, наверно, вместе со всеми остальными.

—  — Проклятье.

— Было бы неплохо запереть его кабинет. Я только что проверил дверь и...

— Совершенно верно, сэр. — Джордж Армитидж достал из кармана связку ключей и нашел ключ от кабинета государственного секретаря. — Он всегда такой...

— Я знаю, — кивнул Ратледж.

— Вы не поверите, сэр, но пару недель назад я обнаружил, что его сейф открыт. То есть он закрыл дверцу, но забыл повернуть диск комбинационного замка. — Охранник печально покачал головой. — По-видимому, его никогда не обворовывали...

— Это одна из главных проблем безопасности, — согласился заместитель государственного секретаря по политическим вопросам. — Высшие чиновники никогда не обращают на нее внимания.

Какое прекрасное зрелище. Кто сделал это? Наивный вопрос. Телевизионные репортеры за неимением лучшего неизменно направляли свои камеры на вертикальный киль хвостового оперения. Он хорошо знал, какой авиакомпании принадлежит этот характерный опознавательный знак, потому что когда-то принимал участие в операции, в результате которой был взорван авиалайнер с красным журавлем на вертикальном киле. Сейчас он едва не пожалел о случившемся тогда, но этому мешала зависть. В конце концов, это вопрос самолюбия. Ведь он являлся одним из самых знаменитых в мире террористов. Этим словом он сам пользовался обычно только в мыслях, и только находясь здесь, в этом уединенном месте, он с наслаждением позволил себе произнести его вслух. Подобный террористический акт должен был совершить именно он, а не какой-то дилетант. Да, это работа именно дилетанта. Со временем он узнает его имя и все остальное, что его интересует, — узнает из телевизионных передач. Ирония этого была поразительна. С младых ногтей он посвятил жизнь изучению политического терроризма и его практическому применению. Он непрерывно думал об этом, учился этому, тщательно готовился к каждому террористическому акту и затем осуществлял его — сначала в качестве рядового исполнителя, а позже — разработчика и руководителя операций. Так почему же все случилось именно так? Какой-то дилетант превзошел его, оставил позади весь тайный мир, к которому он принадлежал. Сейчас он испытывал бы неловкость, но элегантность грандиозной операции затмевала подобные чувства.

Его тренированный ум быстро, подобно компьютеру, рассчитал возможные комбинации. Операцию провел один человек. Может быть, два. Но, вероятнее всего, один. Как всегда, подумал он с легкой улыбкой на тонких, туго сжатых губах, один человек, готовый умереть, принести себя в жертву ради торжества Правого Дела, какому бы он делу не служил, может превзойти по мощи целую армию. В данном случае этот человек владел особыми навыками и получил доступ к специальным средствам — и первым и вторым он воспользовался с предельной эффективностью.

Случившееся можно объяснить везением, как это нередко бывает в тех случаях, когда террористический акт осуществляется в одиночку. Одному человеку нетрудно хранить тайну. Он покачал головой. Ему постоянно приходится сталкиваться с подобной проблемой. Самое сложное в его деле — найти надежных исполнителей, людей, на которых можно положиться, которые не будут хвастать или посвящать других в доверенные им секреты, которые разделяют его точку зрения на свое предназначение, обладают внутренней дисциплиной и готовы рисковать жизнью. Последнее требование было самым главным, лишь оно открывало доступ к предстоящей операции. Когда-то он легко вербовал таких людей, но теперь найти соратников, стремящихся изменить мир, становилось все труднее. Источник, из которого он черпал кандидатов, мельчал, и глупо это отрицать. Подлинно преданных людей с каждым годом становилось меньше.

Будучи умнее, хитрее и дальновиднее своих современников, он был вынужден в свое время участвовать в трех крупных операциях, и хотя самообладание позволило ему успешно выйти из них живым, он не хотел, чтобы это повторилось. Террористические акты в конце концов всегда крайне опасны. Нельзя сказать, что он боялся последствий, нет — просто погибший террорист так же мертв, как и его жертвы, а мертвецы уже не способны выполнять свою миссию. Он был готов рискнуть жизнью, но слава мученика не привлекала его. Ему хотелось одержать победу, извлечь выгоду из своих действий, получить признание как вождя, освободителя, завоевателя, войти в учебники истории для будущих поколений чем-то большим, чем простое упоминание в сноске. Успешный террористический акт, показанный сейчас по телевидению, запомнится большинству людей, как нечто ужасное, не как поступок человека, а скорее как природный катаклизм, поскольку при всем своем изяществе исполнения поступок этого человека не принес никакой политической выгоды. К тому же это был отчаянный шаг фанатика. Одного везения недостаточно, необходимы причина и соответствующее следствие. А успешный террористический акт вроде этого приносит пользу лишь в том случае, если ведет к чему-то более значительному, а в данном случае он явно не отвечает этим требованиям. Очень жаль. Редко случается, чтобы...

Нет, подумал мужчина, протянув руку к стакану с апельсиновым соком. Он сделал глоток и подумал, прежде чем вернуться к теме своих рассуждений. Редко ли? Да такого просто еще не бывало. Он вспомнил, возвращаясь к истории, что в прошлом асасины[3] были способны свергнуть или по крайней мере обезглавить правительство, однако тогда для этого требовалось устранить всего лишь одного человека, и при всем фанатизме этих обитателей горной крепости современный мир оказался бы для них слишком сложным. Стоит убить президента или премьер-министра, даже одного из еще оставшихся королей, по желанию народа продолжающего сидеть на троне, и вакантное место туг же займет другой. Как это случилось, по-видимому, и в данном случае. Однако сейчас ситуация в Америке резко изменилась. За спиной нового президента нет кабинета министров, члены которого готовы выступить единым фронтом в его поддержку, выразить гнев из-за случившегося, солидарность, решительность и последовательность в проводимой политике. Если бы к тому моменту, когда самолет врезался в здание Конгресса, было подготовлен? нечто более значительное и важное, то столь поразительное событие стало бы еще прекраснее. Теперь это уже нельзя изменить, но, как часто происходит в таких случаях, можно многому научиться как на успехах, так и на неудачах, а последствия этого террористического акта, обдуманного или нет, будут весьма реальными.

В этом отношении событие было трагическим — упущена такая возможность! Если бы только он знал об этом заранее. Если бы человек, сидевший за штурвалом самолета и направивший его к земле в последний раз, дал кому-нибудь знать, что готовит. Но мученики так не поступают. Эти дураки все обдумывают в одиночку, действуют в одиночку и умирают в одиночку; таким образом, за их личным успехом скрывается конечная неудача. Впрочем, может быть, и нет. Последствия не удастся устранить так быстро...

— Господин президент? — произнес агент Секретной службы, поднявший телефонную трубку. При обычных условиях это сделал бы флотский писарь, но личная охрана все еще не пришла в себя от потрясения и не допускала никого в ситуационный центр. — Это из ФБР, сэр.

Райан вынул телефонную трубку из держателя под столом.

— Слушаю, — сказал он.

— Это Дэн Мюррей.

Джек едва удержался от улыбки, услышав знакомый голос друга. Его дружба с Мюрреем длилась много лет. Самому Дэну, сидевшему у себя в ФБР, хотелось сказать: «Привет, Джек», — но он не решился на такую фамильярность, считая, что в сложившихся обстоятельствах первый шаг должен сделать Райан. Но даже и в этом случае он почувствовал бы себя неловко, не говоря уже о том, что рисковал прослыть подхалимом в своей организации. Еще одно препятствие на пути к нормальным отношениям, в свою очередь подумал Райан. Даже друзья теперь отдалялись от него.

— В чем дело, Дэн?

— Мне не хотелось беспокоить вас, но нам нужно принять решение относительно того, кто возглавит расследование. Вокруг Капитолия собрались сейчас представители разных ведомств, и...

— Проблема заключается в единстве действий, — недовольно заметил Райан. Он мог не спрашивать, почему Мюррей позвонил именно ему. Все, кто могли решить этот вопрос на практическом уровне, были мертвы. — Что сказано по этому поводу в законе?

— Вообще-то ничего путного, — отозвался Мюррей. В его голосе чувствовалась нерешительность. Ему не хотелось беспокоить человека, который был когда-то его другом и, возможно, останется им в менее официальных обстоятельствах. Но это был деловой вопрос, а делом нужно заниматься в первую очередь.

— Ты хочешь сказать, что происшедшее подпадает под юрисдикцию нескольких ведомств?

— Кто сумеет ухватить его первым, — подтвердил Мюррей и кивнул, хотя Райан не видел этого.

— Полагаю, это следует считать актом терроризма. У нас обоих ведь есть опыт в таких делах, верно? — спросил Джек.

— Совершенно точно, сэр.

Сэр, подумал Райан. Проклятье. Но ему нужно принять еще одно решение. Джек оглянулся по сторонам, прежде чем продолжить.

— Общее руководство возлагается на ФБР. Все остальные ведомства докладывают туда о полученных результатах. Выбери для этого надежного человека.

— Слушаюсь, сэр.

— Дэн?

— Да, господин президент.

— Кто сейчас старший в ФБР?

— Первым заместителем директора является Чак Флойд. Сейчас он в Атланте и выступает...

Райан вспомнил, что есть еще заместители директора, причем все выше Мюррея по занимаемой должности.

— Я не знаю его, зато знаю тебя. Ты будешь исполнять обязанности директора ФБР до моего указания. — Райан почувствовал, что это потрясло его собеседника.

— Но, Джек, ведь я...

— Мне тоже нравился Шоу. Теперь ты займешь его место.

— Понял, господин президент.

Райан положил трубку и объяснил смысл своих распоряжений.

Первой возразила Прайс.

— Сэр, расследование покушения на президента находится в юрисдикции... — начала она. Райан прервал ее.

— У ФБР больше возможностей, и кому-то нужно возглавить расследование. Я хочу, чтобы оно завершилось как можно быстрее.

— Нужно создать специальную комиссию, — послышался голос Арни ван Дамма.

— И кто ее возглавит? — спросил президент Райан. — Член Верховного суда? Пара сенаторов и конгрессменов? Мюррей — профессионал, служит в ФБР уже очень долго. Он выберет хорошего сотрудника из старших кадровых следователей уголовного департамента Министерства юстиции и поручит ему вести расследование. Андреа, найдите мне лучшего следователя Секретной службы — он станет главным помощником Мюррея. Для расследования этого террористического акта нам не нужны посторонние, верно? Мы проведем его своими силами. Давайте выберем лучших специалистов, и пусть они берутся за дело. Будем исходить из того, что доверяем агентствам, которые несут ответственность за такую работу. — Он помолчал. — Я хочу, чтобы расследование велось быстро, понятно?

— Будет исполнено, господин президент. — Агент Прайс кивнула, и Райан заметил одобрительное выражение на лице Арни ван Дамма. Может быть, я уже начал поступать, как подобает президенту, подумал Райан. Удовлетворение длилось недолго. У стены в дальнем углу ситуационного центра стоял ряд телевизоров. Все они показывали сейчас одно и то же, но президент вдруг заметил вспышку фотокамеры на всех четырех экранах. Он повернулся и увидел повтор процедуры выноса мешка с телом по ступенькам Западного крыла Капитолия. Еще один труп, который нуждается в опознании, — большой или маленький, мужчины или женщины, высокопоставленного государственного деятеля или рядового служащего — определить это по очертаниям мешка Из прорезиненной ткани было невозможно. Райан видел только застывшие, холодные, мрачные лица пожарных, несущих проклятый мешок. Это привлекло внимание фотокорреспондента из какой-то газеты, и вспышка его камеры вернула президента к действительности, от которой ему хотелось укрыться. Телевизионные камеры снимали троих людей — двух живых, одного мертвого, которые спускались по ступеням Капитолия к машине «скорой помощи». Ее двери были открыты, и внутри Райан увидел гору таких же черных мешков. Тот, что принесли, положили внутрь бережно и осторожно, профессионалы продемонстрировали заботливость и сострадание к мертвому телу, от которого отказался мир живых. Затем они повернулись и снова пошли вверх по ступеням за следующим мешком. В ситуационном центре воцарилась тишина. Все присутствующие следили за одним и тем же изображением. Несколько глубоких вздохов, и глаза, уже слишком привычные к такому зрелищу или еще настолько потрясенные, что им было не до слез, отвернулись от экранов и уставились в полированную поверхность дубового стола. Звякнула чашка из-под кофе, которую кто-то поставил на блюдце. От этого неожиданного звука тишина в помещении показалась еще более зловещей, никто не решился произнести хотя бы слово, чтобы заполнить пустоту.

— Что еще нужно сделать сейчас? — нарушил тишину Джек. Он испытывал потрясение от только что увиденного, и усталость навалилась на него непосильным грузом. Бешеный ритм сердца перед лицом смерти, страх за судьбу своей семьи и мучительная боль от потери друзей — все это сказалось теперь, истощив его силы. Легкие никак не могли вобрать достаточно воздуха, руки не поднимались, словно рукава пиджака сделаны из свинца, и внезапно ему стало трудно держать прямо голову, которая постоянно клонилась то в ту, то в другую сторону. Время приближалось к полуночи, позади был ужасный день, начавшийся в четыре часа утра и потраченный на собеседования, связанные с предложенной ему должностью, которую с момента утверждения Конгрессом он занимал целых восемь минут. Поток адреналина, поддерживавший его на ногах, внезапно иссяк и после двухчасового избытка в кровообращении привел к полному изнеможению.

Райан огляделся по сторонам и задал важный для себя вопрос:

— Где я буду сегодня спать?

Только не здесь, тут же решил он. Он не мог спать в постели мертвого человека, на принадлежащих ему простынях, в нескольких футах от его детей. Ему хотелось посмотреть на собственных детей, которые, наверно, спят сейчас — ведь дети способны спать ври любых обстоятельствах, почувствовать руки жены, обнимающие его, так как это было единственно надежным в мире, единственным, от чего не заставит отказаться никакой вихрь перемен, ворвавшихся в его жизнь, перемен, о которых он не мечтал и к которым не стремился.

Агенты Секретной службы обменялись недоуменными взглядами, и тут подала голос Андреа Прайс.

— Может быть, в казармах морской пехоты? В квартале на Восьмой улице и Ай-авеню?

— Тогда поехали, — кивнул Райан.

— "Фехтовальщик" выходит. Подгоните машины к Западному входу, — произнесла Прайс в микрофон, пристегнутый к лацкану ее куртки.

Агенты личной охраны встали. Все как один они расстегнули плащи и, проходя через дверь, положили руки на рукоятки пистолетов.

— Тебя разбудят в пять утра, — пообещал ван Дамм. — Постарайся выспаться. Это сейчас самое главное.

В ответ Райан посмотрел на него пустым взглядом и вышел из комнаты. Дворецкий надел на него пальто — откуда оно взялось или кому принадлежало, Райан забыл спросить. Он поднялся в «шеви сабербен», сел на заднее сиденье, и мощная машина тут же тронулась. Впереди ехал точно такой же автомобиль, а процессию замыкали еще три. Джеку не хотелось смотреть наружу, но он не мог не слышать воя сирен, который доносился через пуленепробиваемое стекло, да и в любом случае было бы трусостью отвернуться от зрелища за окнами автомобиля. Свет пожара больше не был виден, но вместо него развалины освещали десятки прожекторов, установленных на спасательных машинах, одни из которых двигались вокруг Капитолийского холма, другие стояли на месте. Полиция перекрыла улицы в центре города, и президентский кортеж быстро ехал на восток и через десять минут был возле казарм корпуса морской пехоты. Здесь никто не спал, все были должным образом одеты и каждый морской пехотинец сжимал в руках автомат или пистолет. Они вытягивались при виде президента.

Дом начальника корпуса морской пехоты был построен в самом начале девятнадцатого века — здание, одно из немногих, уцелело после рейда английских войск в 1814 году. А вот сам начальник корпуса погиб под развалинами Капитолия. Вдовец с взрослыми детьми, он жил в этом доме до сегодняшнего вечера. Сейчас на крыльце дома стоял подтянутый полковник. На его поясе висела кобура с пистолетом. Дом окружал взвод вооруженных морских пехотинцев.

— Господин президент, ваша семья на втором этаже, с ней все в порядке, — тут же доложил полковник Марк Портер. — По периметру казармы окружает стрелковая рота, сейчас прибудет еще одна.

— Как относительно средств массовой информации? — спросила Прайс.

— Я не получал никаких приказов относительно репортеров. Мне приказано обеспечить безопасность президента и его семьи. Все, кто находятся в радиусе двухсот метров отсюда, наши люди.

— Спасибо, полковник, — произнес Райан и направился к двери. Проблема со средствами массовой информации его не интересовала. Сержант открыл перед ним дверь, салютуя своему верховному главнокомандующему, как надлежит морскому пехотинцу. Райан машинально приложил руку к виску. Стоящий внутри дома старший сержант показал в сторону лестницы, ведущей на второй этаж. Поскольку он был вооружен, его рука тоже замерла у козырька фуражки. Райану стало ясно, что отныне он не сможет никуда пойти в одиночку. Прайс, еще один агент Секретной службы и два морских пехотинца поднялись за ним. В коридоре второго этажа стояли два агента Секретной службы и еще пять морских пехотинцев. Наконец в 23.54 Райан вошел в спальню и увидел, что жена ждет его, сидя на кровати.

— Привет, — произнес он.

— Это правда, Джек?

Райан кивнул, заколебался, затем сел рядом с Кэти.

— Как дети?

— Спят. — Наступила пауза. — Вообще-то они пока не понимают, что произошло. Так что мы все четверо не знаем, что будет дальше, — добавила она.

— Пятеро.

— Президент мертв? — Кэти повернула голову и увидела кивок мужа. — Я так и не успела как следует познакомиться с ним.

— Хороший человек. Его дети сейчас в Белом доме. Спят. Я не знал, как мне следует поступить, и приехал сюда. — Райан протянул руку к воротничку и развязал галстук. Для этого потребовалось немалое усилие. Пожалуй, не стоит беспокоить детей, решил он.

— Что будет сейчас?

— Мне нужно выспаться. Меня разбудят в пять утра.

— Что нам предстоит завтра?

— Не знаю.

Джеку удалось раздеться. Он надеялся, что новый день принесет с собой хотя бы некоторые ответы на вопросы, скрытые от него ночью.