"Радуга Шесть" - читать интересную книгу автора (Клэнси Том)

Глава 13 Развлечения

Попов все еще пытался что-нибудь узнать о своем нанимателе, но не находил ничего полезного. Комбинация Нью-Йоркской библиотеки и Интернета представила ему огромное количество информации. Но в ней не было ничего, что могло бы дать хоть малейший намек на то, почему он нанял бывшего офицера КГБ, чтобы он находил террористов и выпускал этих злобных преступников для атаки на мир. Это было так же невероятно, как замысел ребенка убить любимого отца. Попова не беспокоила моральная сторона проблемы. Когда он был курсантом Академии КГБ за пределами Москвы, подобный вопрос никогда не возникал, поскольку ему и его товарищам дали понять, что государство никогда не ошибается.

— Иногда вам дадут приказ совершать действия, которые для вас лично могут показаться отвратительными, — сказал однажды полковник Романов. — Такие приказы нужно выполнять, потому что причины, неизвестные вам, будут всегда правильными. У вас есть право, как у офицеров-оперативников, усомниться в чем-то по тактическим соображениям, способ выполнения задания зависит только от вас. Но вы не можете отказаться от выполнения операции. Вот и все.

Ни Попов, ни его товарищи по классу никогда не сомневались в справедливости этой теории. Им было понятно, что приказ есть приказ. И вот после того как Попов принял на себя обязательство выполнять приказы, он исправно исполнял порученное задание... но как слуга Советского Союза, он никогда не упускал из виду генеральную миссию, которая заключалась в том, чтобы передать жизненно важную информацию своей стране, потому что его страна или нуждалась в такой информации для себя, или для оказания помощи другим, чьи действия принесут реальную пользу Советскому Союзу. Даже имея дело с Ильичом Рамиресом Санчесом, думал в то время Попов, он приносил определенную пользу.

Теперь, разумеется, у него иная точка зрения. Террористы походили на диких псов или бешеных волков, которых забрасывали в чей-то двор, чтобы вызвать там переполох. Может быть, это было стратегически полезным или так казалось его повелителям в государстве, теперь мертвом и ушедшем в небытие. Но нет, подобные миссии не были действительно полезными. Несмотря на то, каким мощным являлся КГБ, Попов все еще считал его лучшим шпионским агентством в мире, в конце концов, он потерпел поражение. Партия, для которой Комитет государственной безопасности являлся мечом и щитом, исчезла. Меч не убивал врагов партии, а щит не защищал от вооружений Запада. Таким образом, действительно ли знали его начальники, что им надлежало сделать?

Скорее всего, нет, признался себе Попов, и по этой причине каждая операция, которую ему поручали, была в большей или меньшей степени бесплодной затеей. Осознание этого, пришедшее к нему, было горьким, но теперь его подготовка и опыт оплачивались щедрым жалованьем, не говоря о двух чемоданах наличных денег, которые ему удалось украсть, но за исполнение чего? Посылать террористов на смерть под пули европейских полицейских агентств? Попов мог с такой же легкостью, хотя и без выгоды, сообщить об их местопребывании полиции. Тогда бы их арестовали, судили и заключали в тюрьму, как и подобает мерзавцам, которыми они являются. Говоря по правде, это было бы намного более справедливым. Тигр в клетке, ходящий по ней взад и вперед в ожидании своих ежедневных пяти килограммов замороженной конины, является куда более интересным источником развлечения, чем чучело тигра, выставленное в музее, и таким же беспомощным. Я похожу на козла Иуды, подумал Дмитрий Аркадьевич, но даже если так, какой скотобойне я служу?

Он получал хорошие деньги. Еще несколько операций, подобных двум первым, и он сможет забрать деньги, свои фальшивые документы и исчезнуть с лица земли. Он будет лежать на каком-нибудь пляже, пить вкусные напитки и наблюдать за красивыми девушками в откровенных купальных костюмах. Или что-нибудь еще? Попов не знал, какой вид праздной жизни ему больше по вкусу, но не сомневался, что найдет что-нибудь интересное. Может быть, использует свои способности для торговли акциями и в биржевых сделках, как настоящий капиталист, и таким образом еще увеличит свое богатство. Может быть, размышлял он, отпивая из чашки свой утренний кофе и глядя на юг, в направлении Уолл-стрит. Но пока он еще не был готов для такой жизни, и до тех пор, пока не придет время, его беспокоило, что он не знал назначения его миссии. Не зная этого, Попов не мог оценить угрожающую ему опасность. Однако, несмотря на его знания, опыт и профессиональную подготовку, у него не было даже намека на то, почему его наниматель хочет, чтобы он выпускал тигров из клеток, выпускал их на открытое пространство, где их ожидали охотники. Как жаль, подумал Попов, что он не может задать такой вопрос. Ответ мог бы оказаться забавным.

Размещение в отеле происходило с механической точностью. Стол приема был огромным и заполнен стоящими там компьютерами, которые с электронной быстротой размещали гостей как можно скорее, чтобы они могли тут же приступить к трате денег в самом парке. Хуан взял свой ключ-пластинку и кивнул, поблагодарив прелестную девушку-клерка, затем взял свой багаж и направился в выделенную комнату, довольный, что здесь не было металлодетекторов. Идти пришлось недолго, он поднялся на свой этаж в лифте, необычно широком. Наверно, подумал он, это для того, чтобы им могли пользоваться люди в инвалидных колясках. Через пять минут он был уже в комнате, раскладывая вещи. Хуан почти закончил, когда в дверь постучали.

Bonjour. Это был Рене. Француз вошел в комнату, сел на кровать и потянулся.

— Ты готов, мой друг? — спросил он по-испански.

— Si, — ответил баск. Он мало походил на испанца. Его волосы были светлыми и напоминали цвет земляники, правильные черты лица, аккуратно подстриженная бородка. Его никогда не арестовывала испанская полиция, он был умным, осторожным и полностью предан своему делу. В его послужном списке были два взрыва автомобилей и одно убийство. Эта, Рене знал, будет самой смелой операцией Хуана, но он был готов к ней, напряженный, немного нервничающий и тем не менее готовый исполнить свою роль. Рене тоже выполнял подобную работу, главным образом убийства на переполненных улицах; он подходил прямо к своей жертве, стрелял из пистолета с глушителем и продолжал идти как обычный прохожий. Это был самый лучший способ не выдать себя, поскольку его почти никогда не могли опознать, — люди не видели пистолет и редко обращали внимание на человека, спокойно идущего по Елисейским Полям. Затем он переодевался и включал телевизор, чтобы увидеть, как телевидение освещает его работу. Action Directe был в значительной мере, но не до конца разбит французской полицией. Его захваченные члены сдержали клятву, данную своим товарищам, находящимся на свободе, ни на кого не указали и не предали, несмотря на давление и обещания своих соотечественников, служащих в полиции, — и, возможно, некоторые из них будут освобождены в результате этой операции, хотя ее главной целью было освобождение их товарища Карлоса. Будет непросто вытащить его из тюрьмы Ле Санте, думал Рене, вставая, чтобы посмотреть в окно на железнодорожную станцию, которой пользовались люди, спешащие в парк, но он увидел детей, ожидающих своей поездки. Есть в мире вещи, на которые не сможет пойти ни одно правительство, каким бы жестоким и циничным оно ни было. Через два здания от него Жан-Поль смотрел на такую же сцену, и у него в голове проносились аналогичные мысли. Он никогда не был женат и даже редко получал удовольствие от настоящей любовной связи. Теперь он знал, в сорок три года, что это нанесло ущерб его жизни и характеру, создав аномалию, которую он пытался заполнить политической идеологией. Он верил в принципы и в свое видение блестящего будущего для его страны, для Европы и, в конечном итоге, для всего мира. Однако крошечная часть его характера говорила ему, что его мечты являются химерами, что реальность находилась перед ним, на три этажа ниже и в сотне метров к востоку, в лицах детей. Они ждали посадки на поезд с паровым локомотивом впереди, который отвезет их в парк. Но нет, такие мысли представляли собой отклонение от истинного пути. Жан-Поль и его товарищи знали правильность своего дела и своей веры. Они обсуждали это самым подробным образом в течение многих лет и пришли к выводу, что выбранный ими путь верен. Они разделяли разочарование, что так мало людей понимают это, но придет время, и они поймут, придет время, и они увидят, что путь к справедливости, которую социализм предлагал всему миру, должен быть проложен революционной элитой. Впереди широких масс пойдут те, кто понимал значение, смысл и силу истории... и они не совершат ошибок, которые сделали русские, эти отсталые крестьяне в своей гигантской, тупой, варварской стране. И потому он мог смотреть сверху вниз на собравшихся людей, толпившихся на платформе, прислушиваясь к свистку приближающегося поезда, и видеть... события. Даже дети не были людьми, а представляли собой, по сути дела, политические заявления, которые будут сделаны другими, людьми вроде него, кто понимал, как на самом деле устроен мир и как он должен быть устроен. Будет по-правильному, по справедливости, пообещал он себе. Когда-нибудь.

Майк Даннис всегда обедал в парке. Это была привычка, которая появилась у него во Флориде. Особенно он любил в Worldpark то, что здесь можно выпить отличное красное испанское вино, которое он пил из пластмассового стаканчика, одновременно наблюдая за тем, как вокруг ходят люди, и следил за возможными промахами обслуживающего персонала. На этот раз он ничего не заметил. Тротуары были проложены после тщательного и продуманного планирования, с использованием компьютерного моделирования.

Аттракционы привлекали людей больше всего, и поэтому тротуары проложили таким образом, что они вели людей к самым интересным. Большие дорогие аттракционы были наиболее захватывающими. Его собственных детей особенно привлекал аттракцион под названием «пикирующий бомбардировщик», горки, пролетая которые гости висели вверх ногами и даже летчики-истребители могли потерять там свой ланч. Следующим по привлекательности была «машина времени» — виртуально-реальная поездка, в которую вмещалось девяносто шесть гостей, и цикл длился семь минут — еще минута, показали тесты, и некоторых гостей станет отчаянно тошнить от нагрузки. Сойдя с «машины времени», гости устремлялись за мороженым или вкусным напитком, и ларьки стояли прямо здесь, чтобы удовлетворить желания посетителей. Чуть дальше находился «Пепе», великолепный ресторан со столиками и стульями, где нужно было сидеть, чтобы насладиться каталонской кухней — рестораны не располагались слишком близко от аттракционов. Подобные аттракционы не были бесплатными, потому что наблюдение за «пикирующим бомбардировщиком» не разжигало аппетит, а для взрослых аппетит исчезал совсем после езды в нем. В планировании и управлении парками вроде этого активно использовались научные изыскания, и Майк Деннис был одним из немногих в мире, кто знал, как это делается. Этим объяснялось его огромное жалованье и тихая улыбка, которая сопровождала глотки вина, пока он наблюдал за своими гостями, которые увлеченно наслаждались всем, что находится в парке. Если все проходило без сучка и задоринки, это была лучшая работа в мире. Даже астронавты, летающие в космическом челноке, не получали такого удовольствия. Он наслаждался своей игрушкой каждый день. Астронавты могли летать в лучшем случае два раза в год.

Закончив свой ланч, Деннис встал и пошел обратно в свой кабинет на Страда Еспана, которая была главной улицей, центральной спицей в огромном колесе парка. Еще один прекрасный день в Worldpark, погода ясная, температура двадцать один градус Цельсия, воздух сухой и чистый. Дождь в Испании, по его опыту, не выпадал, главным образом, на равнине. Местный климат почти не отличался от калифорнийского и, думал Деннис, отлично соответствовал испанскому языку большинства его служащих. По пути он прошел мимо одного из сотрудников департамента безопасности парка. На его нагрудном значке было написано имя: Андре, а на правой стороне рубашки виднелись названия языков, на которых он говорил: испанский, французский и английский. Отлично, подумал Деннис. Среди служащих парка не так много таких людей.

Место встречи было оговорено заранее. Аттракцион «пикирующий бомбардировщик» использовал как символ немецкий бомбардировщик «Ju-87 Stuka» с нарисованными железными крестами на крыльях и фюзеляже, хотя свастику с хвостового оперения заботливо удалили. Вид немецкого бомбардировщика должен оскорблять чувства испанцев, подумал Андре. Неужели никто не помнил Гернику, это первое серьезное выражение фашистской «тотальной войны», где погибли тысячи испанских граждан? Неужели память об истории страны так быстро забылась? По-видимому, да. Дети и взрослые, стоящие в очереди, часто протягивали руки и касались модели нацистского самолета, выполненной в половину натуральной величины, реальный прототип которого кидался в крутом пике на людей на земле со своей ревущей сиреной «Труба Иерихона». Сирена также находилась здесь как часть аттракциона, немного в стороне, на первом стапятидесятиметровом холме. Вопли детей на аттракционе часто заглушали сирену, затем следовал взрыв сжатого воздуха и фонтан воды в нижней части, когда кабинки пролетали через имитацию разрывов зенитных снарядов, и потом взмывающее вверх кольцо на второй холм, после того как бомбардировщик сбрасывал бомбу на модель корабля. Неужели он был единственным человеком в Европе, который счел существующий здесь символ ужасным и зверским?

По-видимому, дело обстояло именно так. После полета на аттракционе люди бежали и снова вставали в очередь, за исключением тех, кто отходил, шатаясь, стараясь восстановить равновесие. Иногда у них были потные лица, а двое, заметил Андре, склонились вперед в приступе рвоты. Служащий с тряпкой и ведром всегда стоял поблизости на этот случай — не самая привлекательная работа в парке. Медицинский пост располагался в нескольких метрах для тех, кому может понадобиться помощь. Андре покачал головой. Так этим ублюдкам и надо, если они выбрали аттракцион, представляющий собой символ фашизма.

Жан-Поль, Рене и Хуан появились почти вместе, недалеко от входа в «машину времени», держа в руках бутылочки с лимонадом. Они и пятеро других выделялись тем, что надели шляпы, которые купили в киоске у входа. Андре кивнул им, потирая нос, как условлено. Рене подошел к нему.

— Где находится мужской туалет? — спросил он по-английски.

— Следуйте за указателями, — показал Андре. — Я сменяюсь в восемнадцать часов. Ужин как запланировано?

— Да.

— Все готовы?

— Мы полностью готовы, друг.

— Тогда увидимся за ужином. — Андре кивнул и отошел в сторону, продолжая патрулировать парк, как предписано, в то время как его товарищи разошлись в разные стороны. Некоторые, подумал он, выбрали время, чтобы посетить аттракционы. Парк будет сегодня наполнен еще больше, чем обычно, услышал он на утреннем совещании.

Больше девяти тысяч гостей приедут в отели сегодня вечером или завтра утром, пользуясь неприсутственным днем, открывающим уикенд Страстной пятницы в этой части Европы. Парк был готов принять толпы людей, и его сотрудники по департаменту безопасности рассказывали ему множество забавных историй о том, что происходило здесь. Четыре месяца назад женщина родила двойню в медицинском пункте сразу после того, как слезла с «пикирующего бомбардировщика», что немало удивило ее мужа и вызвало восторг у доктора Вейлера. Родившиеся младенцы получили пожизненные пропуска в Worldpark прямо на месте, и это событие стало сенсационной новостью на местном телевидении. Может быть, женщина назовет мальчика Троллем, фыркнул Андре, заметив впереди одного из них. Костюмы коротконогих, с массивными головами троллей носили изящные девушки маленького роста. Это можно было заметить по тонким ногам, погруженным в огромные ботинки, которые они надевали. В костюме был даже запас воды, чтобы из чудовищных губ постоянно текла слюна... А вот дальше римский легионер сражался с германским варваром. Один из них по очереди будет бежать от другого, вызывая этим аплодисменты зрителей, сидящих вокруг и наблюдающих за зрелищем. Андре повернул в германскую Strae и был встречен марширующим оркестром. — Почему бы им не исполнять Horst Wessel[17], подумал Андре. Это хорошо соответствовало бы проклятому бомбардировщику Stuka. А то можно было надеть на музыкантов оркестра черные мундиры SS, может быть, организовать обязательные души для некоторых гостей — разве это не было частью европейской истории? Черт бы побрал этот парк, подумал Андре. Символика была предназначена, чтобы вызывать ярость всех, кто имел самую элементарную, рудиментарную историческую память. Однако нет, у масс нет памяти, не понимают они политическую и экономическую историю. Он был рад, что они выбрали это место, чтобы выразить свое политическое заявление. Может быть, это заставит идиотов задуматься, хотя бы немного, о мире, в котором они живут. Об уродливом мире, поправил себя Андре, позволив себя недопустимую для Worldpark манеру смотреть на солнечный день и улыбающиеся толпы с мрачным выражением лиц.

Здесь, сказал он себе. Это будет выбранной точкой. Детям нравилось это место.

Здесь собралась толпа детей даже сейчас. Они тащили за руки своих родителей, одетых в шорты и кроссовки, многие со шляпами на головах, с воздушными шарами, наполненными гелием, привязанными к их маленьким запястьям. А вот особая посетительница, маленькая девочка в инвалидном кресле со значком «Особое желание» на груди. Этот значок давал право надзирателям на каждом аттракционе пропускать ее вперед, мимо гостей, стоящих в очереди. Больная девочка, голландка, судя по стилю одежды ее родителей, подумал Андре, наверно, умирает от рака, посланная сюда какой-нибудь благотворительной организацией, созданной по типу американского фонда «Загадай желание», которое платило вместо родителей за поездку их умирающих щенят, чтобы они смогли в первый и последний раз увидеть троллей и другие фантастические существа из комиксов, их права переданы в Worldpark для продажи и прочих видов использования. Как ярко светились здесь их больные маленькие глазки, увидел Андре, на своей быстрой дороге к могиле, и как сочувственно относились к ним служащие парка, словно это имело какое-то значение, эта буржуазная сентиментальность, на которой основан весь парк. Хорошо. Они все узнают об этом, не правда ли? Если где-нибудь существовало место для политического заявления, которое привлечет внимание всей Европы и всего мира к тому, что действительно имеет значение, так это здесь.

Динг выпил свою первую кружку пива. Он выпьет еще одну. Таким было правило, которое никто не записывал и за выполнением которого никто не следил. Однако с общего молчаливого одобрения ни один член группы не выпивал больше двух кружек пива, пока группа находилась в боевой готовности. По сути дела, они почти всегда находились в таком состоянии — и к тому же две кружки британского пива было совсем немало. А сейчас все члены Группы-2 были дома и ужинали со своими семьями. В этом отношении «Радуга» была необычным подразделением. Каждый солдат был женат, у каждого была жена и не менее одного ребенка. Их семейная жизнь даже казалась устойчивой. Джон не знал, было ли это признаком солдат специальных операций, однако двуногие тигры, работающие у него, дома были ласковыми котятами, и эта двойственность представлялась ему одновременно удивительной и забавной.

Сэнди принесла основное блюдо вечернего ужина — отличный ростбиф. Джон встал, чтобы взять большой нож, которым он разделает ростбиф, — это было его обязанностью. Пэтси посмотрела на огромный кусок мяса и на мгновение подумала о болезни коровьего бешенства, но потом решила, что ее мать тщательно приготовила мясо. К тому же она любила хороший ростбиф, несмотря на холестерин и все остальное, а мать была чемпионом мира по приготовлению мясного соуса.

— Как дела в больнице? — спросила Сэнди у своей дочери-врача.

— Акушерство — очень рутинное дело. У нас не было трудных родов за последние две недели. Я надеялась, что появится кто-нибудь с осложнениями в области плаценты, чтобы убедиться, что у нас все отработано и мы готовы, но...

— Не надо желать этого, Пэтси. Я видела такое в отделении «Скорой помощи». Полная паника, и акушерам лучше быть полностью готовыми, в противном случае все отправятся в ад за одну нью-йоркскую минуту. Мертвая мать и мертвый ребенок.

— Ты видела это когда-то, мама?

— Нет, но я видела, как это было совсем близко два раза в Вилльямсбурге. Помнишь доктора О'Коннора?

— Высокий худощавый парень, верно?

— Да. — Сэнди кивнула. — Мы благодарили бога, что во втором случае он был на дежурстве. Акушер впал в панику, но Джимми пришел и взял все в свои руки, Я была уверена, что мы потеряем обоих.

— Ну, если ты знаешь, что нужно делать, и делаешь это...

— Если ты знаешь, что делаешь, все равно состояние напряженное. Рутинные случаи устраивают меня больше. Я работала в «Скорой помощи» слишком долго, — продолжала Сэнди Кларк. — Предпочитаю спокойную ночь, когда можно почитать.

— Голос опыта, — заметил Джон Кларк, раскладывая мясо.

— Мне это кажется разумным, — согласился Доминго Чавез, поглаживая руку жены. — Как там маленький парень?

— Пинает изо всех сил, — ответила Пэтси, кладя руку мужа на свой живот. Это никогда не меняется, увидела она. Когда он ощущает движения ребенка, его глаза становятся другими. Динг всегда был мягким и страстным парнем, но он буквально таял, когда чувствовал движения в ее животе.

— Беби, — тихо произнес он.

— Да. — Она улыбнулась.

— Когда придет время, чтобы не было никаких неприятных сюрпризов, ладно? — сказал Чавез. — Я хочу, чтобы все прошло рутинным образом. Это и без того достаточно волнующе. Не хочу упасть в обморок или сделать что-то еще.

— Точно! — Пэтси засмеялась. — Упасть в обморок? Ты, мой командо?

— Никогда не знаешь заранее, милая, — заметил ее отец, опускаясь в свое кресло. — Мне и раньше доводилось видеть крутых парней, падающих в обморок.

— Только не этот парень, — заметил Доминго, наморщив лоб.

— Он больше походит на пожарного, — послышался голос Сэнди с ее места. — Вот как вы, парни, сидите и ждете, пока что-нибудь не произойдет.

— Это верно, — согласился Доминго. — И, если пожар так и не начнется, нас это вполне устраивает.

— Ты действительно так думаешь? — спросила Пэтси.

— Да, милая, — ответил ее муж. — Участие в операциях — не такое уж развлечение. Пока нам везло. Мы не потеряли ни одного заложника.

— Но это переменится, — сказал Радуга Шесть своему подчиненному.

— Не переменится, если я буду иметь к этому какое-нибудь отношение, Джон.

— Динг, — сказала Пэтси, поднимая голову от тарелки. — Ты... ты действительно...

Взгляд ответил на вопрос, хотя слова означали «давай не будем говорить об этом».

— Мы не наносим зарубки на приклады, Пэтс, — ответил своей дочери Джон. — Это не соответствует нашему воспитанию.

— Вчера приехал Нунэн, — продолжал Чавез. — Говорит, что привез новую игрушку, чтобы испытать ее.

— Сколько она стоит? — первым делом спросил Джон.

— Немного, говорит он, совсем немного. Дельта только что начала изучать ее.

— Что она делает?

— Находит людей.

— Вот как? Она секретная?

— Коммерческий продукт и потому совсем не секретный. Но это прибор находит людей.

— Как?

— Прослеживает биение сердца человека на расстоянии до пятисот метров.

— Что? — спросила Пэтси. — Как он делает это?

— Я не уверен, но Нунэн говорит, что парни в Форт Брэгг просто потрясены им — то есть, хочу сказать, полны энтузиазма. Он называется «Лайфгард» или что-то вроде этого. Как бы то ни было, он попросил начальство прислать нам команду специалистов для демонстрации.

— Посмотрим, — заметил Джон, намазывая хлеб. — Между прочим, это отличный хлеб, Сэнди.

— Я покупаю его в маленькой булочной на Миллстоун Роуд. Правда, здесь великолепный хлеб?

— А все почему-то охаивают британскую пищу, — согласился Джон. — Идиоты. Это хлеб, на котором я был воспитан.

— Все это непрожаренное мясо, — забеспокоилась вслух Пэтси.

— Мой холестерин меньше, чем один семьдесят, милая, — напомнил ей Динг. — Ниже твоего. Думаю, это влияние постоянных упражнений.

— Подожди, пока не станешь старше, — проворчал Джон. Его уровень приближался к двумстам впервые в жизни, несмотря на упражнения и все такое.

— Я не тороплюсь, — хихикнул Динг. — Сэнди, ты по-прежнему одна из лучших поварих в этом районе.

— Спасибо, Динг.

— Только бы наши мозги не сгнили из-за того, что мы едим эту английскую корову. — Испанская усмешка. — Ну ничего, это безопаснее, чем скатываться по тросам из «Черного ястреба». Джордж и Сэм все еще не оправились от травм. Может быть, нам попробовать другие перчатки?

— У вас такие же, какими пользуется SAS. Я проверил.

— Да, я знаю. Говорил об этом с Эдди позавчера. Он говорит, что нам нужно ожидать несчастных случаев во время тренировок, а Гомер напомнил, что Дельта теряет в год по одному человеку в результате тренировочных упражнений.

— Что? — в голосе Пэтси прозвучала тревога.

— Да и Нунэн рассказал, что в ФБР погиб парень, соскальзывающий по тросу из «Хьюи». Соскользнули руки. И все. — Командир Группы-2 пожал плечами.

— Единственным спасением от подобных случаев является увеличение тренировок, — согласился Джон.

— Понимаешь, мои парни находятся сейчас на высшем пределе подготовки. Теперь мне нужно придумать, как удержать парней на этом уровне, не сломав их.

— Это сложная задача, Доминго.

— Я тоже так думаю. — Чавез покончил с ростбифом, находившимся на его тарелке.

— Что ты имеешь в виду, говоря о высшем пределе подготовки? — спросила Пэтси.

— Милая, сейчас солдаты Группы-2 «сухие» и злые. Мы всегда были такими, но я не вижу способа улучшить их состояние по сравнению с теперешним. То же самое относится к людям Питера. Если не считать двух травм, я не вижу возможностей для дальнейшего улучшения — особенно с Мэллоем в составе группы. Черт возьми, он знает, как управлять вертушкой.

— Готовы убивать людей? — спросила Пэтси с сомнением в голосе. Для нее, врача по профессии, посвятившей свою жизнь спасению людей, быть замужем за мужчиной, чья задача часто состояла в том, чтобы их убивать, — а Динг убил кого-то, иначе он не посоветовал бы ей не думать об этом. Как он мог делать такое и все-таки превращаться в мягкого человека, когда чувствует ребенка внутри ее? Это было трудно понять, как она ни любила своего маленького мужа с оливковой кожей и такой заразительной улыбкой.

— Нет, милая, мы готовы спасать людей, — поправил ее муж. — Такова наша работа.

— Но как мы можем быть уверены, что они выпустят их? — спросил Эстебан.

— А какой у них выбор? — ответил Жан-Поль. Он налил вина из графина в свой пустой стакан.

— Я согласен, — сказал Андре. — Какой у них будет выбор? Мы можем опозорить их перед всем миром. К тому же они трусы, не правда ли, со своей буржуазной сентиментальностью? У них нет силы, по крайней мере не такой, как у нас.

— Другие совершали ошибку, веря этому, — сказал Эстебан. Он не то что играл роль адвоката дьявола, скорее выражал беспокойство, которое должны испытывать все, в той или иной степени. К тому же Эстебан всегда был мнительным человеком.

— Еще никогда не было ситуации, подобной этой. Guardia Civil эффективна, но она не подготовлена к ситуациям вроде этой. Полицейские, — презрительно фыркнул Андре. — Вот и все. Я не думаю, что они арестуют любого из нас, верно? — Это замечание Андре вызвало презрительные усмешки. Это правда. Они были простыми полицейскими, привыкшими иметь дело с мелкими воришками, а не с преданными своему делу политическими солдатами, людьми, хорошо вооруженными, прошедшими подготовку и обучение. — Ты передумал?

Эстебан ощетинился.

— Конечно, нет, товарищ. Я просто защищаю объективность, когда мы оцениваем миссию. Солдат революции не должен позволять себе полагаться на простой энтузиазм. — Это было хорошим прикрытием для его страхов, подумали остальные. Все они испытывали страх, доказательством чего было их отрицание этого факта.

— Мы вытащим Ильича из тюрьмы, — заявил Рене. — В противном случае Парижу придется похоронить сотню детей. На это они не пойдут. А некоторые дети полетят в Ливан и обратно в результате наших действий. По этому вопросу у нас нет другого мнения, верно? — Он обвел взглядом сидящих за столом и увидел, как все девять голов кивнули. — Bien. Только дети наделают в штаны, а не мы. — Это заявление превратило кивки в улыбки, и послышалось несколько негромких смешков. На это обратили внимание официанты. Рене сделал знак, чтобы им принесли еще вина. Выбор здесь был хорошим, лучше, чем он мог ожидать в исламской стране в течение нескольких ближайших лет, когда будет скрываться от офицеров-оперативников DGSE, надеясь, что это произойдет с большим успехом, чем удалось Карлосу. Ну что ж, их личности никому не будут известны. Карлос преподал миру терроризма важный урок. Совсем невыгодно делать себе рекламу. Он почесал бороду. Она зудела, но в этом заключалась его личная безопасность в течение нескольких ближайших лет. — Итак, Андре, кто прибывает завтра?

— Компания «Томсон CFG» посылает сюда шестьсот служащих с семьями, это экскурсия для одного из департаментов. — Томсон был одним из крупнейших производителей оружия во Франции. Некоторые из служащих, а следовательно их дети, будут известны и неоценимы для французского правительства. Французы, и к тому же политически важные, — нет, лучшего выбора быть не может. — Они будут передвигаться все вместе. У меня есть их маршрут. В полдень они придут в замок на ланч и шоу. Это и будет нашим моментом, мои друзья. — И еще одно маленькое дополнение, о котором Андре решил утром. Они всегда присутствуют, особенно во время шоу.

— Точно? — спросил Рене у товарищей, сидящих вокруг стола, и снова увидел их кивки. Теперь в их глазах была уверенность. Больше никаких сомнений. Перед ними была миссия. Решение о ней принято давно. Официант принес еще два графина, и вино полилось в стаканы. Десять человек с наслаждением пили вино, зная, что это может быть последней выпивкой в течение очень долгого времени, и в алкоголе они нашли решимость.

— Разве это не может нравиться? — спросил Чавез. — Таков Голливуд. Они держат свое оружие, словно они бароны или что-то вроде этого, и затем попадают белке в левое яйцо с двадцати ярдов. Черт побери, как бы хотелось мне сделать такое!

— Практика, Доминго, — предположил с усмешкой Джон. На телевизионном экране преступник отлетел назад на четыре ярда, как будто в него попала противотанковая граната, а не простая девятимиллиметровая пуля. — Интересно, где они покупают это оружие?

— Мы не можем позволить себе это, о великий финансовый гений!

Джон едва не пролил оставшееся пиво, услышав это. Кино закончилось через несколько минут. Герой фильма спас девушку. Все преступники убиты. Герой ушел из своей компании, полный отвращения из-за ее коррупции и глупости, и уехал в направлении заката, довольный своей безработицей. Да, подумал Кларк, это Голливуд. С этой приятной мыслью вечер закончился. Динг и Пэтси отправились домой спать.

Джон и Сэнди последовали их примеру.

Это все как огромная декорация, сказал себе Андре, входя в парк за час до того, как он откроется для гостей, уже собирающихся у ворот. Как все это выглядит по-американски, несмотря на усилия, потраченные при строительстве, чтобы он был европейским парком. Идея, на которой это основано, была, конечно, американской, с этим дураком Уолтом Диснеем, придумавшим говорящих мышей и рассказы для детей, укравших столько денег у рабочих масс. Религия больше не опиум для народа, нет, сегодня это эскапизм, спасение от мрачной день за днем реальности. Они жили в этой реальности и ненавидели ее, но не могли увидеть такой, какой она есть, буржуазные кретины. Кто привел их сюда? Их дети со своими визгливыми требованиями увидеть троллей и другие создания из японских комиксов или желанием прокатиться на ненавистном нацистском бомбардировщике «Stuka». Даже русские, те, которые сумели украсть огромные деньги у своего ниoего народа, даже русские катались на нацистском бомбардировщике! Андре покачал головой в изумлении. Возможно, у детей нет образования или памяти, чтобы оценить такое бесстыдство, но у их родителей память, несомненно, осталась! Однако они все равно приходят сюда.

— Андре?

Парковый полицейский повернулся и увидел Майка Денниса, директора Worldpark, смотрящего на него.

— Да, месье Деннис?

— Меня зовут Майк, запомни. — Директор постучат по своей пластиковой пластинке.

Конечно, это было правилом в парке, где все называют друг друга по своим именам — обычай, заимствованный у американцев.

— Да, Майк, извините меня.

— У тебя все в порядке, Андре? Ты выглядишь немного расстроенным.

— Неужели? Нет... Майк, нет, у меня все в порядке. Просто работал допоздна.

— О'кей. — Деннис потрепал его по плечу. — Сегодня у нас трудный день. Ты давно у нас?

— Две недели.

— Тебе нравится здесь?

— Это уникальное место.

— Правильно, Андре. Желаю тебе хорошего дня.

— Да, Майк. — Он смотрел вслед американцу, который быстро пошел по направлению к замку и своему офису. Проклятые американцы, они хотят, чтобы все были всегда счастливы, а если что-то происходит, то нужно исправить. Как у них все просто! Кретины, вечно улыбающиеся кретины! Ну что ж, сказал себе Андре, что-то действительно не в порядке и будет исправлено этим самым днем. Но Майку это не понравится, правда?

В километре от парка Жан-Поль перекладывал оружие из чемодана в свой рюкзак. Он позвонил в бюро обслуживания и заказал завтрак в комнату, большой американский завтрак, решил он, поскольку пища пригодится. Возможно, придется обходиться без еды почти весь день и, может быть, часть следующего. В этом отеле и других отелях этого комплекса другие делали то же самое. К его автомату «узи» были приготовлены еще десять полных магазинов плюс шесть магазинов для девятимиллиметрового пистолета и три осколочных гранаты вдобавок к радио. Рюкзак оказался тяжелым, но он не будет носить его весь день. Жан-Поль посмотрел на часы и окинул комнату взглядом. Все туалетные принадлежности были куплены недавно. Он вытер каждую из них влажной тряпкой, чтобы стереть отпечатки пальцев, затем проделал то же самое со столом и поверхностью письменного стола и, наконец, вытер тарелки и столовый прибор, на которых ему принесли завтрак. Он не знал, есть ли у французской полиции отпечатки его пальцев, но даже в этом случае не хотел оставлять им новые отпечатки, чтобы не давать им возможности завести на него досье. На нем были длинные брюки цвета хаки и рубашка с короткими рукавами плюс дурацкая белая шляпа, которую он купил накануне. Эта шляпа позволит ему не выделяться из массы гостей в этом абсурдном месте, его сочтут совершенно безвредным человеком. Закончив с этим, он взял рюкзак и вышел из комнаты, остановившись на мгновение, чтобы вытереть дверную ручку изнутри и снаружи. Затем Жан-Поль направился к лифту. Там он нажал кнопку «вниз» костяшкой пальца, а не самим пальцем, через несколько секунд вышел из дверей отеля и пошел, не торопясь, к станции поезда, на котором его пластиковый ключ служил пропуском для проезда к транспортной системе Worldpark. Он снял рюкзак, чтобы сесть, и оказался в компании немца, тоже несущего рюкзак, с женой и двумя детьми. Рюкзак громко ударился, когда мужчина опустился на сиденье рядом с ним.

— Это мой портативный компьютер, — объяснил мужчина, почему-то на английском языке.

— У меня тоже. Тяжелые вещи для переноски, правда?

— Да, конечно, но таким образом у нас будет что вспомнить о нашем дне в парке.

— Да, вспомните, — был ответ Жан-Поля. Раздался свисток, и поезд двинулся. Француз проверил в кармане билет. Впрочем, у него было еще три дня оплаченного права на вход в парк, но, как он знал, никому больше не понадобятся билеты.

— Какого черта? — пробормотал Джон, глядя на факс, лежащий на вершине горы бумаг на его столе. — Фонд платы за обучение? А кто нарушил правило безопасности? Джордж Уинстон, министр финансов? Что за черт?

— Элис? — позвал он.

— Да, мистер Кларк, — сказала миссис Форгейт, войдя в кабинет. — Я так и думала, что это вызовет большой шум. Похоже, что мистер Остерманн считает необходимым воздать должное команде, которая спасла его.

— Что говорит об этом закон? — спросил Джон.

— Не имею ни малейшего представления, сэр.

— Как нам узнать об этом?

— Обратиться к поверенному, я думаю.

— У нас есть адвокат, с которым заключено юридическое соглашение?

— Насколько я знаю, нет. И вам, вероятно, понадобится британский адвокат, а также американский.

— Великолепно, — заметил Радуга Шесть. — Попросите Алистера зайти ко мне.

— Хорошо, сэр.