"Учись, Сингамиль!" - читать интересную книгу автора (Моисеева Клара Моисеевна)

АБУНИ СТАЛ ХРАМОВЫМ ПИСЦОМ

Абуни много трудился, а получал мало. Каждый раз, отдавая в «дом табличек» переписанные для уммиа сказания, песнопения, нравоучения, он думал о том, что годы, проведенные в учении, не дали ему заработка, какого ждал отец. Будь он просто помощником у отца, если бы просто развозил зерно покупателям, он получал бы больше.

Об этом частенько задумывался Шига. Он гордился сыном, он уважал его за грамотность, за умение написать все что угодно. Поэтому он не укорял его. А когда встречал грамотного человека, обязательно рассказывал о достоинствах сына.

Случилось Шиге доставить зерно писцу-надзирателю, ведущему хозяйство в храме Нанна. Он рассказал ему о сыне, погоревал, что грамотный, честный и старательный Абуни не может найти достойного занятия.

– Пришли его ко мне, – предложил писец. – Хозяйство храма разрослось непомерно. Мы не успеваем все подсчитать, проверить и записать.

– А велико ли хозяйство? – спросил Шига.

– У нас семьсот ослов, около тысячи овец, сто коров, двести волов и тысяча пятьсот рабов. Наши поля, сады, огороды дают нам обильную пищу для бога. К тому же, по велению великого правителя Ларсы, после смерти Нин-дады мы затеяли большое дело – воздвигаем новый храм бога Луны. Сколько нужно грамотных писцов, чтобы все хозяйство было проверено. То и дело воруют овец. Уносят с гумна ячменное зерно, прячут ягнят. В моем хозяйстве десять писцов, но этого мало. Пастухи-охранники, всякая прислуга из наемных – все неграмотны. Записать ничего не могут. Вот и трудятся писцы. Если твой сын грамотен и честен, то работа будет хорошая. Только знай, я строг. Люблю порядок.

– Я пришлю Абуни, – сказал Шига. – Ты будешь доволен. Мой сын очень честный человек, а грамотней его не сыщешь сейчас во всем Уре.

Абуни умылся, надел новое полотнище, получил благословение отца и матери и пошел в храм Нанна. «Экая честь выпала мне, – думал Абуни, подходя к ограде храма. – Самое почетное место в Уре. А работа – одно удовольствие. Буду записывать, сколько собрано зерна, сколько получено за волов, взятых землепашцами для пахоты. Обязательно подгляжу в щелочку – как кормят бога? Мне говорили, что он деревянный, как же он ест?»

Надзиратель Аннабидуг встретил Абуни неприветливо. Грозно посмотрел на него и сказал:

– Прежде всего проверь список живых работниц. Нам нужны люди на жатву ячменя, на сбор овощей и равнение земли руками. Нужны носильщики. Пригодятся мальчики и молодые женщины. У нас не так много мужчин. Пленные последнего похода взяты на воинскую службу. Их обучают метко стрелять из лука, владеть бронзовым топориком и кинжалом. Женщины-носильщики невыгодны, да что поделаешь?

Абуни внимательно слушал хозяина, стараясь понять, что же он должен делать сейчас, сразу же после разговора. Аннабидуг был очень строг. Было страшно спросить что-либо лишний раз. Когда на глиняный стол были положены таблички с именами рабынь, тогда Абуни понял, что сейчас же пойдет в лагерь рабынь и проверит. Абуни пришел в храм на рассвете. Оставалось еще немного времени до начала работ на поле. Он попросил разрешения немедля отправиться к месту сбора рабынь, где обычно шла перекличка.

– Сегодня ты сам проведешь перекличку! – приказал Аннабидуг. – Ступай! Когда узнаешь число живых, подсчитаешь положенное им количество ячменя на ближайшие десять дней. Выдача должна быть завтра.

По спискам женского лагеря вблизи поля числилось сто пять человек. Список был составлен пять месяцев назад. Сколько же рабынь пойдут сегодня на сбор урожая?

У ворот лагеря он увидел небольшую группу полуголых женщин – худых и изможденных непосильной работой. Он принялся вызывать рабынь, называя каждую по имени: «Шадэа, Хуруд, Бираду, Арбиал – откликнулись. Таббау, Умма, Кали… Аннитум – молчание.

– Где они? – спросил Абуни.

– Умерли, – ответила Шадэа. – Твой список очень устарел. По этому списку пять месяцев назад нас было больше ста человек. Сейчас подсчитай…

Абуни насчитал тридцать пять человек.

– Семьдесят умерло? Как это может быть? – Абуни почувствовал холодный пот на лбу. «Кто же будет собирать урожай?» – Как это случилось? – спросил он женщин.

– Нас вели сюда больше месяца по знойной пустыне, – ответила шустрая Шадэа. – Мы страдали от голода и жажды. Слабые не вынесли. Как только стали работать, так пришла к ним хворь.

– Веди их на поле, – приказал Абуни охраннику. – Пойду в лагерь мужчин.

«Возможно ли, что так недолговечны рабы?» – подумал Абуни и вспомнил свое рабство в Дильмуне. Если бы не писец Набайи, его бы давно не было на свете. Голодная жизнь коротка, ох как коротка!

В лагере мужчин числилось четыреста восемьдесят рабов на пятый день прошлого месяца. За это время умерло двенадцать человек. Абуни старательно подсчитал количество ячменя для пропитания всех рабов храма и подал табличку Аннабидугу. Тот равнодушно посмотрел на список умерших и потребовал выяснить к следующему дню, сколько больных и малолетних в лагерях, чтобы не дать лишнего зерна. Ведь мальчишке полагается всего пятнадцать сила зерна на тридцать дней, а женщинам по сорок сила на тридцать дней (сила – мера зерна, примерно пятьсот шестьдесят граммов).

– Призови на поле двести рабов-строителей, – приказал Аннабидуг. – После сбора ячменя отправишь их обратно. Они там работают на кладке стен нового храма. Все запиши, ничего не упусти. Верховная жрица Ликуна хоть и молода, а расторопна. Все любит проверить, обо всем спрашивает. Нин-дада была старше ее по годам, но не так хозяйственна.

Шли дни, и Абуни постигал сложное устройство храмового хозяйства, которое располагало громадными угодьями, большим количеством скота и рабов. Не сразу он постиг премудрости учета. Не раз выслушивал брань и укоры со стороны Аннабидуга. Но терпел. Ведь Шига так гордился своим сыном, ставшим писцом в прекрасном храме бога Луны. «Не каждому выпадет такая честь, – говорил он сыну. – Вот вернется твой друг из Вавилона и порадуется за тебя. Я помню, как он тебе помогал в трудное время. Он настоящий друг, каких мало в Уре. Мне не приходилось встречать таких людей. Бог Энлиль наградил его великими достоинствами». – «Я рад, ты не забыл моего Сингамиля», – промолвил с печалью в голосе Абуни. Ему сейчас очень недоставало Сингамиля. Некому было рассказать обо всем тревожном, что мучило его. Сейчас, когда он оказался во власти сурового и неприветливого Аннабидуга, он жалел о молодом уммиа, который так приветливо его принял и даже похвалил за таблички, переписанные для его учеников. «Спор между Мотыгой и Плугом» запомнился ему навсегда. Хорошее было время, хоть и плата за труд была ничтожная. Что же лучше? Может быть, лучше терпеть нужду и не мучиться так, как он мучается теперь, угождая храмовому надзирателю. Однако как много трудятся, как много всего добывают для бога Луны! Тысячи людей ему угождают, может быть, и он нам захочет угодить? Эта мысль очень понравилась Абуни. Как он раньше не подумал, что, угождая богу, он тем самым способствует своему благополучию. Скорее бы вернулся Сингамиль. Вот с кем он поговорит обо всем непонятном, обо всем печальном.

Все эти дни, пока он знакомился со своими обязанностями храмового писца, он непрестанно думал о рабах, об их жестокой судьбе. Испытав участь раба, он уже не мог воспринимать рабство как нечто обычное. Ему повезло, он избавился от этого несчастья, он свободный человек. Он даже выбирает для себя занятие и хочет, чтобы оно было любимым и приятным. В сущности, ему повезло, он получил почетное занятие в самом большом храме. Другой бы посчитал это за счастье, а он недоволен. Почему?

«Ты не должен так рассуждать, Абуни, – сказал он себе. – Разве ты забыл слова мудреца: „Будь верен своей судьбе“. Твоя судьба – быть писцом в храме Нанна и вести учет работы рабов. Делай свое дело и забудь Эйянацира, грузчиков в Дильмуне, а помни старого писца Набайи. И еще помни, что можно помочь рабу, если очень захотеть. Ведь Набайи захотел и помог тебе. Вот о чем надо помнить, Абуни. Постарайся накормить больных рабынь, которым выдали только половину продовольствия, положенного работающей рабыне. Придумай, как помочь».

Абуни усердно вникал в хозяйские дела храма. Он исправно выдавал надзирателю таблички с цифрами учета. Эти таблички говорили о том, что рабы так недолговечны, так мало живут в неволе, а ведь могут принести пользу прекрасному городу Уру и храму Нанна.

И вот Абуни придумал, как помочь несчастным рабыням. Он сообщил Аннабидугу о больных рабынях, которые смогут поправиться, если показать их лекарю и дать им немного целебных трав. Надзиратель согласился вызвать лекаря и потребовал, чтобы сам лекарь сообщил о больных. Абуни поговорил с лекарем и спросил, может ли он сказать Аннабидугу, что лечение требует полного количества ячменя, какое положено работающей рабыне. Надо каждой выдать по двадцать сила на пятнадцать дней, дать немного настоек, и они быстро поправятся. Это куда выгодней, чем покупать рабов в других городах. Лекарь согласился с Абуни.

– Ты разумно рассуждаешь, – сказал лекарь. – Ты молод, а понимаешь больше опытных писцов нашего храма. Поговорю с Аннабидугом, может быть, прислушается. Только сделай одно дело. Напиши на табличке, какова стоимость ячменя, который будет выдан больным, и какова стоимость рабынь, если их купят в Лагаше или Ниппуре.

Абуни охотно все подсчитал и дал лекарю табличку, которая должна была помочь в переговорах с надзирателем. Лекарь был не очень сердобольным, но весьма ценил свое место в храме Нанна. Он понимал, что если совет молодого писца будет принят, то хозяин увидит великую пользу от знаний искусного лекаря. Возможно, что в награду будет выдано больше зерна и масла да еще свежие овощи в придачу.

Аннабидуг встретил лекаря сердитым окликом. Выслушав подсчеты, сделанные Абуни, он закричал, что храм будет разорен при таких порядках. Что не останется хлеба для бога. Что будут голодными служанки великой жрицы. Но лекарь, который был грамотным, снова прочел записи на табличке и при этом напомнил, что во время пахоты волов кормят вдоволь, им дают поесть столько, сколько они хотят, только бы хорошо работали на поле.

– Мы морим голодом рабов, вот почему они умирают, – сказал лекарь и в испуге посмотрел на хозяина.

Аннабидуг прикинул предстоящие расходы, если не выживут сорок пять больных из полутораста рабынь только одного лагеря. А ведь храм имеет еще пять лагерей с рабами для всех своих нужд.

– Пожалуй, ты прав, – сказал он лекарю и вернул ему табличку. – Ты молодец, подсчитал, прикинул, подумал. Я постараюсь прибавить тебе зерна при оплате в конце месяца. Ты прав, смерть рабов – в убыток хозяйству.

Лекарь был очень доволен, но еще радостней был Абуни. Его нисколько не огорчило, что все придуманное им приписал себе лекарь. Важно было одно – он поможет бедным рабыням подняться на ноги. А если такой порядок станет обязательным, то не будет стольких смертей в лагере рабов храма Нанна. С малых лет он слышал о том, что Нанна добрый бог, что он не желает людям зла. Зачем же губить людей, стараясь сберечь для бога больше припасов?

Уже прошла уборка урожая, прошла стрижка овец, уже на десятках табличек записаны припасы, полученные храмом от богатого урожая. Абуни все увереннее и смелее вел записи. Ячмень, выданный больным рабыням сверх обычного, настойки, приготовленные из трав, собранных самими больными, помогли поднять для работы сорок рабынь. Небывалое в хозяйстве храма. Больные, брошенные без присмотра, голодные, не имеющие помощи лекаря, почти всегда умирали.

Когда Абуни сообщил надзирателю о том, как успешно вылечили сорок рабынь, Аннабидуг похвалил лекаря и сказал, что впредь прикажет постоянно выдавать больным все пропитание, положенное работающим.

– Тогда прибавим мальчишкам, чтобы быстрее росли, – предложил Абуни и сам испугался своей смелости. – Я видел мальчишек на жатве, они очень ловки, – добавил Абуни. – Они могут работать наравне с женщинами, надо только их подкормить.

– Я подумаю, – ответил надзиратель. – Надо подсчитать, во что это обойдется, не слишком ли велики траты.

– Я подсчитал, – признался Абуни. – Это куда выгодней, чем покупать рабов. Хорошо бы их поставить на расширение финиковой рощи. Нужны новые посадки финиковой пальмы. Уже закончена новая пивоварня, и фиников потребуется вдвое больше.

– Я думаю, это будет угодно великому Нанна, – ответил надзиратель. – Однако не забудь отменить аренду финиковой рощи, оплаченную по нынешний месяц. Мы не будем продлевать этой аренды, отдадим урожай в пивоварню.

– Эйараби подаст в суд! – воскликнул Абуни. – Вот пойдет тяжба на целый год! Продавец Эйараби уже пять лет снимает в аренду эту рощу. Он с большой семьей живет тем, что продает финики. Мы его не предупредили. Что же ему делать?

– А нам какое дело? – Надзиратель нахмурился и строго посмотрел на Абуни. – Ты становишься на защиту каждого ничтожества, – сказал Аннабидуг. – Какое тебе дело до семьи Эйараби? Пусть сам думает. А мне нужно, чтобы новая пивоварня дала много пива. Мы продадим его в корчму на каруме, и бог Нанна получит большую выгоду.

Пришлось Абуни вести судебное дело и звать свидетелей, чтобы отобрать финиковую рощу храма. Да еще прибавилось несколько дел против пастухов, которые украли десять овец и скрыли большой тюк шерсти. Эти судебные дела очень огорчали Абуни. Он знал, что кража в хозяйстве храма карается жестоко.

Прошло семь месяцев с тех пор, как Абуни пришел в храм Нанна.

– Аннабидуг тебя похвалил! – сказал с гордостью Шига. – Принесем жертву доброму Энки.