"Ищу классного парня" - читать интересную книгу автора (Кизис Диана)

7…

Мне никогда не приходило в голову, что замешательство может стать причиной безвременной кончины. Но, лежа на диване с сигнальным выпуском последнего номера «Филли» в руках, я действительно задумалась: может ли девушка подавиться насмерть собственным языком? «И если я не подавлюсь насмерть своим собственным языком, – размышляла я, – тогда я заколю Кики острой отверткой». А может, я прикончу нас обеих паяльной лампой. Тогда у мамули – нового обозревателя «Филли» – появится материал для следующего номера. «Материал о человеке, которого она знает не понаслышке», черт побери. Идея о том, что мамуле нужно попробовать себя в качестве автора журнальных статей, принадлежала Кики. И скорее всего, если бы на девичнике, во время которого она все это выдумала, я не была так пьяна и подавлена из-за первой ссоры с Максом, я зарубила бы эту идею на корню. Но теперь, когда первая колонка «Спроси маму Бен» напечатана, уже, наверно, слишком поздно.

Выслушав рассказы о бесконечных страданиях, которые сваливаются на плечи моей младшей дочери (не говоря уже о ее подругах), я очень захотела, чтобы и моя старшая дочь, Бенджамина Франклин, обратилась ко мне. Никто лучше мамы не разбирается в любви, сексе и финансовых проблемах… Конечно, многие девчонки (некоторых я даже знаю) слишком упрямы, чтобы спросить матерей, как им поступить в той или иной ситуации. Но теперь у вас есть я, и я готова ответить на любые вопросы.

Вернемся примерно на неделю назад. В последующие несколько дней после ссоры с Максом я чувствовала себя не очень хорошо (ничего удивительного), да и он не слишком старался поднять мне настроение. Вот они, муки любви. Мы не вспоминали о том, что произошло. Макс, казалось, хотел, чтобы напряжение, возникшее между нами, улетучилось само собой. А я, наверно, надеялась на то, что все будет как прежде. Но этого не случилось.

Ах да, он звонил. Я тоже звонила. Мы недолго болтали, и я ждала, что он пригласит меня куда-нибудь. Он не приглашал. В конце концов, устав от ожидания, я спросила, встречаемся ли мы вечером в субботу, как обычно. (Я поморщилась, когда у меня вырвалось слово «обычно».) Он ответил, что уже в пятницу должен уехать в Лас-Вегас на съезд производителей повседневной одежды и его не будет в течение недели, и что до отъезда у него нет ни одной свободной минутки. Он так и сказал: «Извини, крошка, но у меня нет ни минутки». В тот момент я впервые услышала о поездке. «Почему он не сказал мне раньше?» – недоумевала я. Я твердила себе, что Макс, возможно, слишком замотался и поэтому не сообщил мне о своих планах. Но в мое сердце ледяными когтями вцепился страх. Я оттолкнула его, когда во время последнего свидания показала свою несамодостаточность? Если и так, разве нельзя вручить мне карточку «Освободитесь из тюрьмы бесплатно»[66] прямо сейчас? Спросить я не могла. Любая девушка, у которой был парень, скажет вам, что определение сумасшествия таково: это когда пытаешься поговорить с парнем на одну и ту же тему два раза, ожидая получить разную реакцию.

Я могла думать только об одном. Сложатся ли у нас с Максом нормальные отношения? Или все кончено? Приходилось жить дальше, терзаясь сомнениями: теперь, когда он уехал, стало невозможно понять, улучшится положение дел или ухудшится. Я решила, что нужно по крайней мере попытаться отвлечь себя от этих мыслей, поэтому отправила сообщения почти всем своим знакомым. Я надеялась, что благодаря этому у меня начнется бурная общественная жизнь. Как ни странно, так и произошло. Позвонила Чандра и спросила, не «завалюсь» ли я к ней завтра на вечеринку у бассейна. От радости я чуть не совершила сальто-мортале («С большим УДОВОЛЬСТВИЕМ! Спасибо тебе ОГРОМНОЕ! Это ТАК здорово!»).

На следующий день я отправилась на поиски уединенного особняка Чандры, затерявшегося высоко в горах Лорел-Каньон. Я постучала в дверь, и ее открыл Кранц, мужчина неопределенной сексуальной ориентации, с накачанным и гладким торсом, в плавках «Берберри» шотландской расцветки.

– О, – произнес он, загораживая вход, – ты ассистентка из «Тим Тодд»?

– Нет, – возразила я. – Я подруга Чандры. Как будто не слыша моих слов, он спросил:

– Ты принесла сценарий?

– Да нет же. Я подруга Чандры.

– Кто ты?

Это продолжалось до тех пор, пока не появилась особа по имени Кейт, с идеальной фигурой и цепочкой на животе.

– Черт тебя подери, Кранц, отвяжись от нее, – сказала она. – Чандра сказала мне, что пригласила какую-то девчонку из журнала.

Кранц смерил меня взглядом.

– Так ты журналистка. – Он сплюнул.

– Я отвечаю за репутацию мисс Макинерни и ее общение с прессой. –

Он отошел. – Поэтому веди себя как следует.

Я последовала за Кейт, пытаясь угадать, кто есть кто. Кейт оказалась кейто Чандры. Так называют человека, который живет на иждивении в доме знаменитости, выполняет разные поручения, выступает в качестве наперсника, но настоящим другом не является. Чандра, которая, кажется, как раз заканчивала беседу со своим духовным наставником, должна была вот-вот выйти к гостям. А пока роль хозяйки выполняла Кейт-о, она и представила мне Лору – рыжеволосую девицу в шортах, которые едва прикрывали белые, почти как у альбиноса, ноги. Лора сообщила мне, что работает «заместителем гендиректора по развитию на студии». Она сидела в тени целый день, периодически намазываясь солнцезащитным кремом.

Как только Чандра «освободилась», она присоединилась к нашей компании, расположившейся на краю бассейна с черным дном. Но кое-кто явно жаждал урвать хоть минуту ее внимания, и наша конкуренция им совсем не понравилась.

– Обожаю эту гребаную питу, – заговорила Лора, макая хлеб в баклажанную икру, которую разносила Кейт. – Ах, Чандра, твой живот просто восхитителен. У меня… нет слов.

– Арту-у-у-у-р-р-р-р-о, – проурчала Чандра, поглаживая живот.

– Кто такой Артуро? – поинтересовалась я. Я плавала в бассейне на матрасе, вооружившись веслом, и поэтому меня никто не замечал.

– Личный тренер, – отозвалась Лора. – И не надейся. Тебе никогда не удастся к нему попасть.

Я начала объяснять, что не собираюсь ни к кому попадать. Тут мне пришло в голову: сейчас, возможно, самое подходящее время, чтобы попросить у Чандры совет по поводу Макса. Но Кранц все испортил.

– Давай выкладывай, – обратился он к Чандре. – Что новенького?

– Последнее время я в таком стрессе, – ответила она. – Как будто все сговорились достать меня с этим новым фильмом. И я сказала Джеймсу, что засуну ему в одно место чертова Эдда Нортона, разгромлю монтажную и сделаю всю эту долбаную работу сама. Понимаешь, о чем я?

– Короче, с фильмом у тебя не очень, – заключил Кранц.

– Что это ты говоришь? – Чандра опустила солнечные очки, чтобы метнуть на него злобный взгляд.

«Я как отшельник на этом матрасе, – подумала я. А ведь там происходит что-то очень интересное».

– Придурок, ты хочешь сказать, что я не могу снять собственное гребаное кино? – возмутилась она. – Клево, дружок.

Чандра встала и бросилась в дом. Она вернулась с бутылкой минеральной воды и вновь принялась орать на Кранца.

– А ты, значит, сидишь, – ее голос переходил на крик и отражался эхом от красной испанской черепицы, – и говоришь, что это кино испортит мне карьеру? Ты же мой чертов агент по пиару. Какого ХРЕНА? – Она сорвала крышку с бутылки таким движением, как будто собиралась придушить курицу.

– Я совсем не это хотел сказать, Макчи, – прохрипел Кранц. – Фильм замечательный, ты ведь там играешь, здрасьте приехали.

– Не темни, Кранц! – рявкнула Чандра, устраиваясь на шезлонге у бассейна.

– Нет, серьезно, как агент по пиару и просто как друг ты должен сказать Чандре правду, – согласилась Кейт-о.

Тут вклинилась Лора:

– Кранц, ты, блин, уволен!

У меня складывалось впечатление, что я наблюдаю за акулами, которые начали пожирать друг друга.

– Я говорю правду. – Кранц даже вспотел.

Ладно, остынь. Забудем об этом. – Чандра потянулась за бутылочкой масла для загара. – Но, Кранц, ты должен научиться вести себя прилично, понимаешь, о чем я? – Она ткнула жирным от масла пальцем в воздух. – Ты должен думать о моих интересах каждый раз, когда открываешь свой огромный, гребаный, грязный, прокуренный рот.

Я не могла поверить своим ушам. А все остальные отвернулись, как будто ничего не слышали.

Через мгновение:

– А ты что думаешь, Франклин?

Теперь и у меня появилась возможность превратиться в котлету.

– Ну, кино – это искусство, так? – ответила я. – А искусство субъективно…

Лора фыркнула. Кейт сказала:

– Искусство? Да она подписала контракт, потому что студия обещала ей восемь миллионов!

– Ага, и еще потому, что у меня, блин, общий бизнес с партнером, – отозвалась Чандра и добавила: – По фильму, естественно.

– Ах да, здесь же с нами сидит журналистка, – съехидничала Лора.

– Я здесь не для того, чтобы… – начала я.

– Все, что сказано сегодня, не выйдет за пределы этого дома, – перебил Кранц, разбрызгивая баклажанную икру в мою сторону. Он повернулся к Чандре и кивнул. – Теперь она не сможет ничего напечатать, даже если захочет.

Это остудило меня на весь остаток дня. Я поняла, что мне так и не удастся поговорить с Чандрой о проблемах с Максом, и решила, что в любом случае безопаснее будет остаться незамеченной. Самое удивительное произошло, когда я уходила. Чандра вела себя так, как будто это главное событие вечеринки.

– Спасибо огромное за то, что пришла, – сказала она, провожая меня до двери. – Мне сейчас так нужны друзья, Франклин. Ты знаешь, как это тяжело для меня.

– Что тяжело? – спросила я.

– Ой, да все. – Она замахала руками, крутясь по шикарно обставленной комнате, как будто хотела сказать: «Видишь, сколько у меня всего? Видишь, как нелегко с этим жить?» – Посмотри на это. – Она подняла руку и почесала ее. – По-моему, у меня начинает появляться сыпь.

Я сказала, что не вижу ничего похожего.

– Ты пока ничего не видишь, – возразила она и закрыла дверь. Направляясь к машине, я услышала, как она кричит: – Кейт! Отправь сообщение на пейджер доктору Джону!

Я приехала домой, прослушала автоответчик на предмет сообщений от Макса (ничего), потом проверила электронную почту на предмет писем от кого бы то ни было. Там меня ждало приглашение посетить порносайт под названием «Молодые и горячие». (Чертов Коллин! В последнее время он заваливал меня порноссылками, считая это самым классным приколом.) Дальше письмо от папочки с приложенной цифровой фотографией, на которой он был запечатлен с доской для серфинга на каком-то коста-риканском пляже. (На фотографии стояла подпись: «С любовью. Большой кахуна[67]».) И наконец, пассивно-агрессивная, издевательская записка от мамули о девичнике. Она «просто хотела узнать», не нужна ли мне помощь, ведь я «так поздно начала подготовку».

Я действительно тянула так долго, что это могло жутко разозлить ее. Поэтому весь вечер я потратила на поиски рецепта киш-лорен[68] от Марты. (Естественно, я его нашла.) Затем я составила список покупок в моем красивом блокнотике. Я заказала цветы у самого помпезного и при этом самого недорогого флориста, которого мне удалось найти. (Разумеется, все в соответствии с цветовой гаммой, которую я собиралась выдержать в кремовых и лавандовых тонах.) В общем, было похоже на то, что с девичником все будет в порядке, и я решила, что заслужила немного отдыха. Я заказала пиццу с сосисками, колбасой «Пепперони» и грибами, а также упаковку с шестью бутылками диетической колы. Я поглощала все это, пока смотрела «Девушку для прощания» по Эй-эм-си и удивлялась, как потрясающе, несмотря на маленький рост, смотрится в этом фильме Ричард Дрейфус.

До тех пор пока я не оказалась в очереди за бакалейными товарами в магазине для гурманов, мне и в голову не приходило, что я совершила ужасную ошибку. Покупки отнимали гораздо больше времени, чем я предполагала. В «Бристольских фермах» толклась куча народу, а мне еще нужно было забрать цветы и все приготовить. Зазвонил мобильник, и я буквально вырвала его из сумки, надеясь, что это Макс. Все содержимое сумки при этом вывалилось на пол. Я взглянула на экран, но это была всего лишь мамуля. У нее определенно есть садистские наклонности в том, что касается телефонных звонков.

Отключив звонок, я заметила перед собой в очереди женщину, которая смотрела на меня с ошеломленным видом. Из любопытства я начала рассматривать ее покупки, пока выгружала свои на ленту перед кассой. Я углядела коробочку с изысканным печеньем, упаковку хот-догов из индейки, четыре пиццы «Вольфганг Пак» и блок с шестью бутылками диетической колы. «Наконец-то, – подумала я. – Вот она, родственная душа».

– Это был не он, – сказала я, демонстрируя ей телефон и улыбаясь.

– Простите? – не поняла она.

– Ну вы же знаете, как это бывает. Сначала он звонит, а потом не звонит. Ты думаешь, он на что-то решился, а он вдруг начинает вести себя так, словно совсем этого не хочет. Иногда я думаю, что мужчины станут счастливы только тогда, когда нас всех, как злостных маньячек, оградят стенами какого-нибудь заведения для умалишенных и обуют в бумажные тапочки. Понимаете, о чем я?

Женщина вытащила из тележки сумочку и прижала ее к груди.

– Вообще-то нет, – фыркнула она. – Я вышла замуж за своего первого поклонника. И мы женаты уже пятнадцать лет.

Она отвернулась, уставившись на входную дверь. А мне в течение следующих десяти минут пришлось стоять в очереди, делая вид, будто мы вовсе и не разговаривали.

Я возвращалась три раза к машине, чтобы перетащить домой все, что купила. В перерыве между этими походами я проверила автоответчик, но сообщений от Макса не было. Я думала, что, выйдя из дома, изменю свою телефонную карму. Как в ресторане, когда, смертельно проголодавшись, ждешь, пока принесут еду: стоит тебе выйти в туалет, как к твоему возвращению еда, как правило, оказывается на столе. С телефонами это почему-то не срабатывало.

– Я не понимаю, почему нельзя позвонить из другого города и просто узнать, как дела, хотя бы. – Я жаловалась мамуле, перекладывая трубку на другое плечо, чтобы просеять муку для воздушного пирога.

– Что узнать?

Мы не проговорили еще и двух минут, а она уже начала раздражаться.

– Понимаешь, для меня это было бы, как Святой Грааль для рыцаря, если бы Макс позвонил. Он в Вегасе, в новой для него обстановке, но, несмотря на все эти отвлекающие моменты, звонит и спрашивает, как у меня дела. Звонок из другого города – вот единственное, ради чего я живу.

– Бен, – вздохнула она, – твои губы шевелятся, но в действительности ты не говоришь ни слова.

– Нет, я как раз говорю. Я говорю о том, что наши отношения развиваются не в лучшую сторону, мама.

– Тогда почему ты не положишь этому конец, дочка?

Я ответила, что это не самое лучшее предложение, так как я не собираюсь порывать с Максом, к тому же сейчас, когда его нет в городе. А еще, добавила я, с ее стороны не очень-то мило говорить подобные вещи.

– Ну, тогда я не знаю, что тебе посоветовать, – обиделась она. – А чего ты ждала? Именно это и происходит, когда встречаешься с парнем вдвое моложе себя.

– Он не вдвое моложе меня, – возразила я. – Он вдвое моложе тебя. – Все равно он слишком молод для серьезных отношений.

Я сделала глубокий вдох, досчитала до пяти и начала разбивать яйца в миску для миксера.

– Я думаю, возраст здесь ни при чем, если хочешь знать.

– Прекрасно.

– Может, тебе просто стоит сказать мне, что все будет хорошо? – предложила я, с яростью разбивая яйца. – Именно это я и хочу услышать.

– Ну конечно, все будет хорошо, – заявила она. – Ты не переживешь, если этот роман не сложится? Да брось. – Я услышала стук в дверь. – Минутку! – крикнула она. – Бен, мне нужно идти.

– Куда ты идешь?

– Встречаюсь с моим мужчиной…

*1 пинта– 0,47 литра.

– У тебя есть мужчина?

– Мой инструктор по летному делу.

– Ты учишься управлять самолетом?

– Увидимся завтра.

Очевидно, я вылупилась из какого-нибудь яйца. Никогда не поверю, что эта женщина могла дать кому-то жизнь.

День девичника стал для меня полным кошмаром. Мне пришлось четыре раза спускаться к машине, чтобы все загрузить. После каждого подъема в квартиру я проверяла автоответчик, надеясь услышать «звонок из другого города». Не повезло. Между тем на меня снизошло вдохновение, и я придумала десерт, который можно подать в крошечных глиняных горшочках. Их я купила в детском магазине. В моем воображении нарисовался миниатюрный аппетитный сад из роз, и я решила, что воплощение этой идеи в самом деле вызовет у Одри телячий восторг. Но я забыла заблаговременно ополоснуть и высушить горшочки, сделанные из глины, поэтому мне оставалось только молиться, чтобы никто не заметил настоящую землю вперемешку со съедобной землей в мороженом. Потом я побежала в магазин, чтобы купить свежие розы, но они могли предложить только дорогой махровый сорт. Я же представляла себе нечто иное. И все-таки я купила то, что было (шестьдесят долларов за двадцать четыре штуки, хотя мне нужно было всего шестнадцать), а потом отволокла все это в квартиру мамы в Калабасасе, которая находилась всего в четырех тысячах миль езды. Дверь открыла мамуля. Она, как всегда, была верна себе и выглядела великолепно. Темно-синий костюм с симпатичным жакетом со стоячим воротником. От ее новенькой квартиры с белыми пушистыми коврами и мебелью в бежевых чехлах веяло свежестью и чистотой.

– На тебе спортивные штаны? – возмутилась она, стоя в дверном проеме и оглядывая меня с головы до ног.

– Привет, черт возьми, не хочешь взять у меня сумку или еще что-нибудь?

– Ты очень вежливо разговариваешь с матерью. – Она приняла у меня пару сумок и улыбнулась. – Тебя тоже к черту, дорогая.

Я объяснила, что переоденусь после того, как разогрею в духовке пироги, заброшу листья дикого зеленого салата в домашний дижонский винегрет[69], разложу по тарелкам фруктовый салат, расставлю цветочные горшочки, открою шампанское, смешаю «Мимозу» и сварю кофе – и все это за оставшиеся сорок минут. Мамуля с ошарашенным видом сказала, что сама сварит кофе, смешает коктейль и приготовит заправку для салата, и вырвала рецепту меня из рук. Потом она вытолкала меня в ванную и посоветовала начать приводить себя в порядок. Я едва успела принять душ и вытереть волосы, когда начали собираться гости.

– У-у-у-у-х ты! – воскликнула Одри, когда увидела, как я раскладываю обильное угощение на буфетной стойке. – Пироги выглядят восхитительно! Я обожаю цветы… А для чего эти горшочки?

Я обняла ее под влиянием охватившего меня счастья и двух выпитых бокалов шампанского. («Мимоза» у мамули всегда получается отвратительной.) Прибыла бабушка. Она засела в углу и начала рассказывать всем желающим о биопсии своей родинки, периодически бросая на меня подозрительные взгляды. Подружки невесты, которых я про себя окрестила «такие сестренки», выражали бурный восторг по любому поводу («О Боже, эти пироги такие миленькие!» «О Боже, этот салат такой вкусненький!» «О Боже, эти цветы такие хорошенькие!»). Приехала даже мама Джейми – очень важная дама, имя которой я, наверно, никогда не запомню. Она нервно одергивала свой фешенебельный костюм от «Сент-Джон» и серьезно обеспокоилась, когда я преподнесла Одри совершенно необходимую вещь-вибратор с квитанцией, которая гарантировала пожизненную поставку к нему батареек.

Весь день я порхала над Одри, как самая лучшая подружка невесты, принося по «Мимозе» ей и себе. И ей, и себе. Од открыла огромную коробку, в которой оказался супермощный кухонный комбайн «Помощник на кухне» – король свадебных подарков. Она завизжала от радости, и я взвизгнула вслед за ней.

– Ура! – заорала я, подпрыгивая и размахивая в воздухе кулаками. – Ты получила то, что хотела!

В перерыве между вручением подарков и подачей десерта я очутилась на кухне и увидела, как мамуля готовит кофе. Я была ей так благодарна (ведь я была настолько пьяна), что в присутствии Кики запела о том, как сильно люблю женщину, которая дала мне жизнь.

– Ее советы лучшие в мире! – сказала я. – Да, блин, самые лучшие! Правда, мам?

– Я рада, что ты наконец-то это поняла, – ответила она.

– Знаешь, как всегда говорит мама? Иди вперед. Иди вперед! Он не звонит из другого города, чтобы узнать, как дела? Да больно надо! – Я щелкнула пальцами:« Иди впереди не оглядывайся!»

– А мне это нравится! – заявила Кики, захлопав в ладоши (она не отставала от меня, так же как и я не отставала от Одри, – рюмка за рюмкой). – Гениально. – Она повернулась к мамуле: – Вы, несомненно, гений.

– Да, девочки, если бы вы только следовали моим советам. – Для пущей убедительности в такт каждому слову мамуля постукивала костяшками пальцев по столешнице «Формайка».

– М-м-м-м-м, – произнесла Кики. – То есть моя мама тоже дает мне советы, только я ее не слушаю. Не слушаю, и все. Не знаю почему. – Она покачала головой и начала соскребать со своих штанов от «Прада» кусок пирога, который каким-то загадочным образом прилип к колену.

– Ну я же не твоя мать, поэтому меня ты можешь послушать, – сказала мамуля. – Бен вкратце рассказывала мне о твоих проблемах с этим продюсером. И тебе нужно идти вперед. Заведи себе парня на одну ночь. Или найди себе мужа, как Одри. Мужчин повсюду полно. Единственное, что нужно сделать, – это выйти из дома. Отправься на прогулку, и ты обязательно с кем-нибудь познакомишься.

– Вы правда так думаете? – не поверила Кики. – А потом… если бы я могла повернуть время вспять, как сказала бы Шер… – И тут она предложила: – Вы могли бы вести колонку в «Филли». Колонку советов! Вместо того чтобы просить совета у собственных матерей, которых наши читательницы все равно не слушают, они могли бы обратиться к вам. Бен, разве это не здорово?

– По-тря-са-ю-ще, – вздохнула я, запихивая розовые бутоны в съедобную землю из печенья «Орео». – Великолепно. Мне нра-а-а-авится.

Вот так все и произошло. И хотя я была в высшей степени раздосадована случившимся, у меня не хватало смелости заявить мамуле, что я против ее работы в журнале. Конечно, можно было поговорить с Кики, но я сомневалась, что она в силах что-то изменить: похоже, Кнут решил, что мамуля сочетает в себе все самое лучшее от Кэндас Бушнелл и Энн Ландерс[70]. «Моя работа состоит в том, – напомнила я себе, – чтобы приносить в жертву себя ради увеселения других».

Потом встал вопрос о моем «продвижении вперед» по совету превратившейся в опасного для меня журнального обозревателя мамули. (Она уже отправила мне е-мейл, в котором поинтересовалась, не знаю ли я хороших литературных агентов.) Но «идти вперед» никак не получалось. Все утро я провела в догадках, заказывал ли Макс, который уже наверняка вернулся из Вегаса, приватный танец, когда был в отъезде. И сколько он будет ждать, прежде чем позвонит мне. Раздался телефонный звонок, и я поспешила ответить. Это оказалась Нина, которой не терпелось рассказать об очередном новом знакомом. Она подцепила его прошлым вечером на семинаре, посвященном творчеству Юнга. Обсудив его положительные и отрицательные стороны (ей казалось подозрительным, что он потребовал у нее не только мобильный, но и домашний телефон, не удовольствовавшись одним номером), мы вернулись к теме, интересовавшей меня.

– У меня вопрос, – сказала я. – Думаешь, Макс заказывал приватный танец, когда был в Лас-Вегасе?

– Не вижу объективных причин, по которым он бы не стал этого делать, – ответила Нина. Я услышала приглушенный звук включенной кофемолки. – Уверена, что Макс, как и любой другой мужчина, с удовольствием предается иллюзиям, которые создают стриптизерши.

– Какая еще иллюзия?

– Та, что красивая обнаженная женщина существует только для того, чтобы исполнить самые сокровенные его желания, и что она предпочитает его всем остальным мужчинам в клубе.

– Ты говоришь, что мужчина не просто хочет женщину. Для него важно и то, что она хочет именно его?

– Совершенно верно.

Такое развитие событий было еще более ужасным, чем то, что рисовало мое воображение до этого.

– Но почему ему необходимо, чтобы его хотела женщина, которой он заплатил, – не унималась я, – если я хочу его совершенно бесплатно?

– Потому. Профессионалка потрясет перед ним огромными титьками, не требуя никаких обязательств, в отличие от тебя. Для большинства парней стриптизерша – идеальный антидот против постоянной подружки.

Все даже еще хуже.

– Нина?

– Да?

– Думаешь, размер груди имеет большое значение?

– А как ты сама думаешь?

Я готова была взорваться, поэтому сказала:

– Ты думаешь, что я думаю, что ты думаешь, размер груди имеет большое значение?

– Я не знаю, Бен, – призналась она. – А ты?

Я повесила трубку.

Раздался звонок, и я тут же схватила телефон.

– Знаю-знаю. Прости, – начала я оправдываться, не давая Нине вставить ни слова. – Сегодня такой отстойный день. Моя мать успевает больше, чем я, и заданий ей дают больше.

– Меня так долго не было?

– Макс? – удивилась я.

– Привет.

– Я думала, это Нина.

– Так что там твоя мать?

– Не будем об этом. Ну… как ты?

– Неплохо, – сказал он. – А у тебя как жизнь?

– Даже не знаю. Стоп, ты заказывал приватный танец?

– Что?

– В Вегасе. Приватный танец. Ты его заказывал? – Блин, Би. – Он рассмеялся. – Пора перейти к делу, не так ли?

– Нет, правда, заказывал?

– Мне не нравятся приватные танцы.

– Да ладно.

– В самом деле не нравятся. Эти девушки слишком ярко размалеваны, а их волосы лезут тебе в рот. Твои друзья видят, как у тебя встает, и ты чувствуешь себя полным идиотом. Я, наверно, слишком сдержан для вещей подобного рода. А ты?

– Тебя интересует, заказывала ли я когда-нибудь приватный танец или могу ли я его исполнить?

– Можешь его исполнить?

– Думаю, да. – Какой удачный поворот событий. – Уверена, что могу.

Он засмеялся. Это был глубокий, мягкий, непристойный смех. Я все еще нравлюсь ему! Я все еще нравлюсь ему! Я схватила подушку и крепко прижала ее к себе. Макс продолжал рассказывать мне о поездке, о том, сколько денег он проиграл в азартные игры и как друзья затащили его в стрип-клуб «Сад Олимпии», в котором, по его утверждению, не предлагали приватных танцев. Я решила поверить ему (по крайней мере у него хватило такта сочинить правдоподобную ложь на этот счет) и выложила все о девичнике, который обещал стать полным провалом, но удался на славу. Однако я умолчала о жуткой колонке в журнале. Я не хотела говорить ему в лоб о том, что моя мать советовала мне его бросить. А потом – о чудо! – он сказал:

– У меня есть идея.

– Она как-то связана с трусами стринг?

– Зависит от того, что ты захочешь положить в чемодан.

Он сказал «положить в чемодан»?

Существует всего одна вещь, которая может быть лучше, чем звонок из другого города (за исключением предложения поселиться вместе). Совместное путешествие длиной в уик-энд.