"Я вижу солнце" - читать интересную книгу автора (Думбадзе Нодар)НЕ ТАК УЖ СТРАШЕН ЧЕРТПосле обеда мы работали на склоне, в кукурузном поле. Внизу на дороге показался наш почтальон Коция. – Здорово, бабы! – крикнул он, словно не замечая нас – меня, дядю Герасима, Лукайю Поцхишвили и Виссариона Шаликашвили. – С чем пожаловал, Коция? – отозвалась за всех бригадир Ксеня. – Да вот, привез вам сахар, масло, крупчатку, икру, балык, мед… Для керосина и мыла сегодня не хватило места, привезу завтра… А пока нате вам газету, кладу ее вот здесь, под камнем, забирайте! – Писем нет? – Письма в пути! – Чтоб тебе!.. Коция ушел, покачивая головой. Я сбежал вниз, принес газету. Все окружили меня. – Ну-ка прочти, Сосойя, что нового на свете! – попросил дядя Герасим, удобно усаживаясь под деревом. Я начал: – «После ожесточенных боев наши войска оставили города…» Закончив чтение, я отложил газету. Никто не проронил ни слова. Наконец после долгого молчания заговорил Виссарион Шаликашвили: – Прет, значит, сукин сын?! Он в сердцах стал выколачивать трубку об черенок мотыги. – Прет, да еще как!.. – вступил в разговор Лукайя. Он оторвал кусок газеты, насыпал туда табак, свернул самокрутку, закурил, выплюнул приставшую к губам табачную пыль и продолжал: – Вся Европа работает на них… Здесь тебе и Франция, здесь и Австрия, и эта… как она называется, Сосойя, страна рядом с ними? * – Чехословакия. – Вот. И Чехословакия… А кто работает на нас? – На нас работаем мы! – сказал дядя Герасим. – Кто «мы»? – переспросил Лукайя. – Я, ты, он, вот эта золотая девочка – Хатия, вот этот прохвост – Сосойя, бабы наши… – Вот-вот, бабы, оно и видно по нашим делам! Работяги!.. А Гитлер – у порога! – махнул рукой Лукайя. – В воскресенье ходила я на базар… – начала Като. – Было, конечно, полно всего, выбирай что душе угодно! – хмыкнула Агати. – Да погоди ты! – прикрикнул на нее дядя Герасим. – Ну и что дальше? – Был там один… – продолжала Като. – Так он рассказывал… – Что же он рассказывал? – Оказывается, Гитлер выдумал новое оружие: за десять верст кругом сжигает все… – Кто сказал это? – спросила Маргарита. – Этот самый… Министр Гитлера… Как его?.. – Геббельс? – Да, Геббельс, чтоб ему околеть!.. – А что еще? – А еще говорил, оказывается, этот… фамилия у него вроде нашего Рубена Трапаидзе… – Риббентроп? – Он самый, пропади он пропадом! Мы, мол, будем кормить вас белым хлебом и маслом… И никого, мол, трогать не собираемся, кроме коммунистов. – И что ты ему сказала? – спросила Ксеня. – Кому, Риббентропу? – Дура! Не Риббентропу, а тому мерзавцу, который плел эту околесицу и которого ты слушала развесив уши! – А что я должна была говорить! Весь народ затаив дыхание слушал его, а когда он закончил речь и обещал, что людоеда Гитлера скоро повесят вниз головой, хлопали так, думала, обрушится небо! – Слушай, где же ты была? – спросила удивленная Ксеня. – Как где? На базаре. А потом там состоялся митинг, этот самый мужчина выступил на митинге! – Тьфу ты, рассказать и то толком не можешь! – махнула рукой Ксеня. – Кето, ты женщина образованная. Растолкуй нам, что же такое происходит? – попросил тетю Виссарион. – Что вам сказать, Виссарион… Происходят неприятные вещи… Но ничего! Скоро наступит зима, и тогда Гитлеру придется туго, как Наполеону… – А как по-твоему: зимой нам будет теплее? – спросил Лукайя. – Нет, теплее нам не будет, но Гитлер не готов к зиме! – А ты почем знаешь? – Он надеялся закончить войну до наступления зимы, потому и не подготовился к ней. – А что ему мешает подготовиться сейчас? – Уже поздно, Лукайя! – А если он пожалует сюда до наступления зимы? Куда ты тогда денешься? – не отставал Лукайя. – Мы не должны допустить этого! – Кто это «мы»? Ты да я? – И я и ты! – Да кто его остановит? Видишь, он берет город за городом! – Должны остановить! – Ну давай, давай! Останавливай! – осклабился Лукайя. – Да что это ты, проклятый старик, раскаркался?! – вскочила Ксеня. – Ежели стать так да сложить руки, конечно же, быть беде! – Чего ты орешь, баба? А я о чем толкую? Как бы не быть беде, вот что меня пугает! – Смотри у меня, Лукайя! Вырву я твой язык! – пригрозила Ксеня. – Да что говорить с тобой! Баба есть баба… Лукайя опять свернул цигарку. – Ладно, я баба… А ты? Ведь ты мужчина?.. Ах да ох! Заладил одно и то же… Ты как думаешь, Коция-почтальон приносит похоронные? Маргарита! Получила письмо от своего? – Получила, Ксеня, позавчера получила. – И еще получишь! – Что он пишет? – спросил Лука. – Сидим, говорит, в окопах… Стреляем… Если, говорит, запоздает письмо, не волнуйтесь… – А что еще? Маргарита покраснела. – Да говори, чего там! – Если, мол, родится мальчик, назови его моим именем… – Вот и назови! Если даже родится девочка, и ее назови по батьке! – посоветовал Виссарион. – А от моего мальчика нет и нет ничего! – вздохнул Лука. – Получишь, Лукайя, не волнуйся! – сказал дядя Герасим. – Когда же? – Получишь, говорю тебе! Пришло ведь письмо от моего мальчика! Придет и от твоего! Так, Сосойя? – Конечно! – улыбнулся я. – Мда-а-а… Не так уж страшен черт… – начал Виссарион Шаликашвили. – Сидим мы здесь, как в норе, не видим ничего дальше своего носа и пищим… А вы подумали о том, сколько Виссарионов и Ксений мотыжат поля в нашей стране? Сыновья скольких Герасимов и Лукайев держат в руках винтовки? Сколько бегают Хатий и Сосойев? Вы думали о том, как велика наша земля? Кто такой Гитлер, чтобы одолеть нас? Да у него не хватит крови, не хватит сил для этого! – Виссарион уперся в колени огромными жилистыми, мозолистыми руками, встал, выпрямился во весь рост, окинул взглядом раскинувшиеся внизу поля. – Вон, взгляните на нее! Земля родная! Наша земля!.. Коротки руки у Гитлера, скажу я вам, коротки!.. Необозримая долина под нами дышала паром земли и белоснежными дымками, поднимавшимися над крестьянскими домами. По долине полнокровной артерией текла Супса. Вобрав в себя всю пролитую людьми кровь и пот, она щедро поливала ими землю, поила почву, катила свои волны все дальше и дальше и наконец вливалась в море неиссякаемым, неисчерпаемым жизненным потоком. Отсюда, с крохотного клочка земли на склоне горы, напоминавшего узкую бойницу в огромной крепостной стене, я взирал на бескрайние просторы и чувствовал, что за доступным моему глазу горизонтом лежат другие, такие же безбрежные земли, за ними – новые, другие, за ними – еще и еще, и так без конца, и что все это – моя родная земля, и что золотой диск солнца, льющий на землю животворящие лучи, – это моя жизнь, мое счастье, и что нет и не может быть на свете силы, способной отнять у меня эту землю, это солнце, это счастье, эту жизнь… Люди, окружавшие меня, смотрели туда же, на лежавшие под нами поля, и молчали. И я знал: каждый из них – Герасим и Виссарион, Ксеня и Лука, тетя Кето и Маргарита, каждый из них думал так, как думал я. И стоящая рядом со мной улыбавшаяся Хатия думала и видела то, что думал и видел я… …Солнце медленно садилось за долиной Супсы. Утомленные за день, люди вместе с блеявшим стадом возвращались по домам. В ту ночь село еще раз всколыхнули раздавшиеся вдруг крик и вопли. Мы с тетей выскочили на дорогу. Со всех сторон бежали перепуганные соседи. – У кого это, Герасим? – спросила тетя шагавшего рядом с нами Герасима. – Кажись, у Лукайи Поцхишвили… Вот несчастье… – проговорил Герасим. |
||
|