"Я вижу солнце" - читать интересную книгу автора (Думбадзе Нодар)ОТЛИВВо дворе районного клуба полно народу. Люди смеются, поют, плачут, о чем-то просят, что-то обещают друг другу, обнимаются, целуются, вновь возвращаются к уже сказанному, договариваются, еще раз обнимаются, и так без конца. На траве под ветвистой шелковицей сидит дядя Герасим. Он курит и не сводит глаз со своего сына, который с громкими возгласами «Гоп-па! Гоп-па!" подбрасывает в воздух и ловит маленькую дочь. Девчурка смешно дрыгает ножками, визжит и хохочет. Здесь же стоит невестка Герасима, чернобровая Машико. Она кусает губы и украдкой смахивает слезы. Асало Гудавадзе пристроился на лестнице клуба. Рядом с ним сын, у ног парня – молодая женщина. Она уткнулась лицом в колени мужа и не переставая плачет. – Ты ее к родителям не отпускай, батя! – наставляет парень Асало и нежно гладит жену по голове. – Никуда я ее не отпущу, сынок! – обещает Асало. – Слышь, Маргарита, не оставляй папу! Жалко старика! Женщина плачет. – Я скоро вернусь, отец! – Конечно, сынок! – Ну, хватит, перестань! Не я один иду в армию! Маргарита плачет громче. Парень обнимает, ласкает жену. – А ты, сынок, не очень-то… того… Не погуби себя по глупости, будь осторожен! – просит сына Асало. – Не бойся, батя! Вот те крест: привезу тебе голову Гитлера! – улыбается парень. – Брось ее свиньям! Сохрани-ка лучше собственную! Женщина плачет. – Так ты присмотри за ней, батя, ладно? – просит сын. – Да ты что! Одурел? – отец. – Батя! – мнется сын. – Говори, сынок! – Месяц-другой еще ничего… А потом… Не посылай ее за водой и дровами… И на мельницу… Асало кивает головой. – Сама не скажет, знаешь ведь ее характер. Не позволяй ей таскать тяжести… Асало понимающе улыбается: – Да ладно… Что я, маленький? Лука свертывает и никак не может свернуть цигарку. Руки у него дрожат, бумага рвется, табак рассыпается. Я беру из его рук кисет, кручу самокрутку, протягиваю. Лука глазами благодарит меня и жадно затягивается. Теперь у него дрожат губы. – Сосойя, как мне быть с моим Кукури, а? – спрашивает меня Лука. Что ему ответить? Кукури стоит, окруженный подвыпившими сверстниками, и рассказывает им что-то смешное. Ребята ржут. – Обреют их всех! – сокрушается Лука. – Подумаешь! Нам в классе тоже велят стричь головы наголо! – успокаиваю я его. – Герасиму что? У него вон какая крепенькая внучка на руках. А у меня кто? Кто остается у меня? – Кукури скоро вернется, дядя Лука! – Эх, Сосойя, дорогой мой, все не вернутся… – Все вернутся! – говорю я, потому что уверен: так оно и будет. Я еще не знаю случая, чтобы не вернулся человек, призванный в армию. Я направляюсь к группе молодых. Они обступают меня, улыбаются, обнимают, целуют. И я тоже улыбаюсь и целую их. – Уходишь, Анзор? – Ухожу, Сосойя! – Вернешься? На груди у Анзора плачет его невеста Маквала. Она повторяет мой вопрос: – Скажи, Анзор, ведь вернешься? – А как же! – А ты, Никуша? – И я вернусь, Сосойя! А ты не поедешь с нами? – Кому он нужен! – смеется Абибо. – Не моя же вина! – оправдываюсь я. – Гляди, Сосойя, сколько здесь девок! Оставляем этих коз на твое попечение! Побереги их, как бы шакалы не съели! – смеется Джумбер. – Все шакалы, сколько вас тут, едут в армию, кто же их съест? – отвечаю я. Девушки смеются. Я иду дальше. – Кого ты провожаешь, Сосойя? – спрашивает Тамаз. – А ты разве не едешь? – Еду, конечно! – Вот тебя и провожаю! Тамаз обнимает меня, целует и спрашивает шепотом: – А кого провожает твоя тетушка Кето? Тетя и Датико-бригадир стоят у ограды. Датико что-то говорит тете, которая внимательно слушает его. Я смотрю на них. Датико бледен. Он берет тетю за руку, и тетя не пытается отстранить его. Так стоят они, почти касаясь друг друга, и тетя, как никогда, напоминает мне изображенную на старой иконе богоматерь. Но теперь я не боюсь, что она выйдет замуж, что кто-то посторонний отнимет ее у меня. И потому я не подхожу к ней. Тетя чувствует мой взгляд, оглядывается. Оглядывается и Датико. – Сосойя, иди сюда! – зовет он. Я подхожу и становлюсь рядом с тетей. – Ты что, обижен на меня? – спрашивает Датико и треплет меня за волосы. – Очень мне нужно обижаться… на тебя! – отвечаю я и собираюсь уходить. – Погоди, побудь с нами! Я остаюсь. – Ну вот, я иду на войну! – Все идут! – Так ты присмотри за тетей! Ты уже мужчина! – Обойдусь без твоих советов! – Знаешь ведь, как я люблю твою тетю! – Я сам ее люблю больше тебя! – Я скоро вернусь, Сосойя, и потом мы будем всегда вместе! – Все вернутся, и все будем вместе! – Нет, Сосойя, вернутся далеко не нес! – А вот увидим! Во двор входит новая группа молодежи. Окружив тесным кольцом красивую, с огненно-рыжими волосами девушку, ребята громко поют: После полудня на балкон клуба вышел военком района и произнес двухчасовую речь. Запутавшись в причинах и последствиях первой мировой войны, он с ходу переключился на анализ фактов, обусловивших начало второй. Он сровнял с землей фашистскую Германию. Крепко досталось также Италии и Японии. Военком так убедительно рассказывал об успехах наших войск, о сокрушительных ударах нашей авиации, артиллерии и особенно кавалерии, которая, по его словам, вот-вот должна была вступить в Берлин, что готовые к отправке на фронт парни чуть было не разошлись по домам. Как только военком закончил свою речь, духовой оркестр грянул туш. А потом оркестр вдруг умолк. Музыканты бережно сложили инструменты на траву, по очереди расцеловали старика маэстро и вскочили на грузовики. Народ хлынул к автомашинам. Раздались возгласы: – Значит, едешь, Анзор? – Не ленись писать письма! – Смотри, сынок, будь осторожен! – Побереги себя, не губи старика, дорогой! – Лезь скорей в машину, Амиран, а то кончится без тебя война! – Заводи же, черт тебя возьми, нет больше моих сил! И вдруг словно померкло солнце, словно наступила ночь, словно в мире что-то изменилось… Десять грузовых автомашин увозили в неведомое часть нашей крови и плоти – цену той огромной любви, которой мы, люди, любили родную землю. И теперь мы, матери, жены, отцы, сестры, дети, принесшие эту жертву, толпились у грузовиков, и лишь старик маэстро стоял одиноко, закрыв лицо руками, среди лежавших на зеленой траве инструментов, и плечи у него дрожали. Машины двинулись. В тот день впервые увидел я столько испуганных людей со слезами на глазах, впервые увидел плачущую тетю. День этот был похож на морской отлив, после которого на берегу остаются рыбы, раковины и щепки… Я лежу с раскрытыми глазами в темной комнате и шепчу; – Тетя! – Да? – Спишь? – Нет. – Уехал Датико… – Все уехали! – Поедут еще? – Многие поедут. – А если Датико не вернется?.. – Спи! – Что, если он не вернется? – Многие не вернутся… – А занятия в школе будут? – Будут… – А свадьба Жорика завтра будет? – Будет, все будет! – Тётя! – Отстань, Сосойя! Я засыпаю. На этот раз я не вижу снов… |
||
|