Керш ДжералдОпасный вклад

ДЖЕРАЛД КЕРШ

Опасный вклад

У вас острый глаз, сэр, поистине острый глаз, если вы узнали меня по тем фотографиям, что появлялись в 1947 году в газетах и сенсационных журнальных репортажах. Думаю, я несколько изменился с тех пор; и все же я действительно тот самый Питер Перфремент, которого так возносили за открытия в области ядерной физики. Я рад, что вы с первого взгляда узнали меня. Иначе могли бы принять за беглого каторжника или за сумасшедшего, или за кого-нибудь еще в этом роде - ведь я хочу попросить вас пересесть вот сюда в этот затемненный угол так, чтобы ваша широкая спина загородила меня от двери. Поглядывайте на зеркало над моей головой, и вы непременно увидите там двух молодчиков, которые явятся в этот уютный маленький бар. Они придут за мной. По отсутствующему выражению на их лицах вы поймете, что это субчики из службы безопасности.

Увидев меня, они, разумеется, не преминут воскликнуть: "О, сэр Питер, как приятно встретить вас здесь!" А потом, сославшись на срочное дело, уведут меня отсюда. Ускользать от этих молодчиков - одна из немногих радостей, оставшихся мне на склоне лет.

Однажды я спрятался в корзине для белья. А сегодня я надел поверх вечернего костюма рабочий комТжнизон, чтобы улизнуть на концерт. После неплохо проведенного вечера я вернусь домой, в центр, но пока мне еще хочется побыть немного одному. За те небольшие неудобства, которые мне приходится терпеть, я могу пенять только на себя самого. Я отошел от дел еще в 1950 году, когда, как мне казалось, истинная сущность атомных бомб, вроде той, что мы сбросили на Хиросиму, стала достоянием общественности. Моя работа, похоже, была завершена.

Итак, я удалился на прелестную маленькую виллу на мысе Фесс, поблизости от кошмарного фешенебельного курорта Сабль-де-Фесс на юге Франции. Я намеревался коротать там свои дни, собирая библиотеку и потихоньку занимаясь в небольшенькой, но достаточно оснащенной лаборатории. Я не пропускал ни одного музыкального фестиваля, выпивал свой стаканчик вина на террасе пришедшегося мне по вкусу заведения и продолжал академическую битву с доктором Фраикенбургом. Эта битва, в сущности, не более кровопролитная, чем обычная шахматная партия, касалась свойств элемента фтора. Я догадываюсь, что тайны естественных наук, слава богу, находятся за пределами ваших интересов, но, быть может, из курса средней школы вам кое-что известно о свойствах фтора. Это прямо-таки сорви голова, разбойник среди элементов.

По своим капризам фтор - истая примадонна, а по характеру - врожденный преступник. Его невозможно удержать в чистом виде; его влечет практически ко всему, что есть на Земле, и все это он стремится уничтожить, Непосвященному я могу изложить суть своей позиции так: прирученный фтор, фигурально выражаясь,- громила в упряжке. Доктор франкенбург, любитель полистать на досуге юмористические журналы, возражал по поводу "упряжки", что тогда с таким же успехом Денниса-Угрозу 1* можно представить в качестве кормильца семьи. Как бы то ни было, я продолжал трудиться для собственного удовольствия, без принуждения и слежки, имея доступ к большому компьютеру в Ассиньи. И вот в один прекрасный день я обнаружил, что мне удалось выделить субстанцию, которую для удобства я буду называть "фтор-80-прим",

Я вовсе не хочу сказать, что только вывел формулу этого вещества. Свойства его таковы, что достаточно их понять, чтобы производство его стало простым до абсурда.

Итак, я приготовил небольшое количество вещества - около шести унций. Оно напоминало пластинку густого желе цвета известки. Потенциально этот кусочек студнеобразного вещества заключал в себе взрывную силу масштабов космической катастрофы. Но, заметьте, только потенциально. Пока фтор-80-прим находился у меня в руках, он, согласно моим расчетам, оставался полностью инертным. Можно было бить по нему кузнечным молотом или жечь паяльной лампой - и ничего не произошло бы. Но при определенных условиях - условиях, казавшихся мне в то время абсолютно недостижимыми,этот кусочек мог стать невероятно страшным. Говоря "невероятно", я хочу сказать "неизмеримо".

Записную книжку с формулой и расчетами я положил в бумажный пакет, чтобы спрятать в подвалах Морского банка в Сабль-де-Фесс. Пластинку фтора80-прим я поместил между двумя кусочками картона и засунул в такой же пакет, который положил в карман, Дело в том, что в городе у меня был приятель, с которым мы любили выпить вместе по чашке чаю; он питал слабость ко всему непонятному и сверхъестественному.

У меня возникло глупое желание развлечься, показав ему мой образец и объяснив, что эта безобидная с виду маленькая пластинка, попав в соответствующие условия, может отправить нашу планету в тартарары почти за такой же промежуток времени, какой понадобится щепотке пороха, чтобы вспыхнуть в пламени зажженной спички. Итак, в приподнятом настроении я отправился в город, посетил банк, предварительно купив кулек конфет "Услада джентльмена" и банку оксфордского джема, и позвонил у двери доктора Рэйзина.

Это был еще один старый чудак, переживший свою полезность обществу, хотя в былые времена он пользою вался заслуженным уважением как архитектор, специалист по стальным конструкциям.

- Тут кое-что особенное к чаю, - сказал я, небрежно бросив на стол мой маленький пакетик с фтором-80-прим.

- Копченая лососина? - спросил он.

Я достал джем и ответил, идиотски хихикая:

- Нет.

- Без сомнения, тьг уже успел побывать в баре, - сказал он ворчливо.

- Нет, я только что из банка.

- Ах вот как! Тогда, я полагаю, что сверток с деньгами. Давай-ка выпьем лучше чая.

- Я был в банке не для того, чтобы взять что-либо оттуда, Рэйзин. Напротив, я кое-что положил туда.

- Сделай одолжение, не разыгрывай меня. Что это такое?

- Это,- ответил я,- неопровержимое доказательство того, что Франкенбург ошибался. То, что ты видишь,- это полдюжины унций абсолютно устойчивого фтора-80-прим и в то же время его критическая масса.

Сухой, как старая кость, он проворчал:

- Не морочь мне голову своими мудреными терминами. Насколько я в этом разбираюсь, атомный взрыв происходит, когда некоторое количество радиоактивного вещества достигает в определенных условиях того, что ты называешь критической массой. А если дело обстоит так, то этот маленький сверток, я полагаю, может представлять опасность?

- Вот именно,- ответил я.- Его достаточно, чтобы испарить планету средней величины.

- Фторовая бомба или унция нитроглицерина - для меня это совершенно все равно,- сказал Рэйзин. Налив чая, он беспечно спросил: - Как ты приводишь его в действие? Надеюсь, не путем швыряния на стол?

Я ответил:

- Его невозможно взорвать - если только ты понимаешь, что такое взрыв,без необходимых условий, которых очень трудно добиться и которые, будучи достигнуты, становятся бесполезными. Но даже если это вещество не составит ценности в качестве оружия, его можно использовать для мирных целей.

- Не морочь мне голову. Я и сам понимаю, что из бойцового петуха можно сварить цыплячий бульон. Но я хочу знать, для чего ты принес его сюда?

Я был разочарован. На Рэйзина все это не произвело никакого впечатления.

_ Ну, ни ты, ни кто другой никогда больше не увидят фтор-80-прим. Примерно через, четырнадцать часов этот кусочек, как бы ты выразился, испарится.

- Что значит - как бы я выразился? А как бы выразился ты?

- Видишь ли - начал я объяснять,- если быть совершенно точным, то это вещество взрывается уже сейчас. Но взрывается чрезвычайно медленно. А чтобы взрыв был действительно эффективным, надо дать этому кусочку увеличиться в объеме при температуре свыше шестидесяти градусов по Фаренгейту в герметически закупоренной бомбовой оболочке объемом по меньшей мере в десять тысяч кубических футов. При этих условиях, когда создастся нужное давление, он взорвется. Но чтобы достичь, такого давления, при котором начнет подвергаться перестройке ее атомная структура, наша бомба объемом в десять тысяч кубических футов должна иметь оболочку толщиной по меньшей мере в два или три фута.

Рэйзнн, помешивая чай, перебил:

- Это химера. Пусть он себе спокойно испаряется.

Сожги свою формулу и забудь обо всем атом. Но раз уж ты его принес давай взглянем.- Он развернул маленький пакетик и воскликнул: - Я так и знал, что ты меня разыгрываешь!

Тут и я увидел, что внутри лежит моя записная книжка.

Я закричал:

- Святое небо! Она должна лежать на сохранении в банке! Здесь формула!

- А бомба?

- Не бомба, Рэйзин,- я ведь только что объяснял тебе, что фтор-80-прим не может сам по себе превратиться в бомбу. Проклятье! Я, наверное, оставил его в магазине.

- Он ядовитый?

- Ядовитый? Не думаю... Одну минуту, одну минуту! Я отчетливо помню выходя из дома, я положил записную книжку в правый карман пальто, а фтор в левый. Затем я прежде всего зашел в кондитерскую купить этот джем и конфеты и, чтобы не слишком оттопыривался левый карман, переложил... "

О, все в порядке, Рэйзин! Можно не беспокоиться, Правда, эта записная книжка не тот предмет, который я хотел бы таскать с собой. Образец находится в банке в полной безопасности. Я перепутал пакеты. Для волнения нет никаких оснований. Не хочешь ли попробовать "Усладу джентльмена"?

Но Рэйзин не разделял моего благодушия:

- Так ты оставил этот ужасный кусочек фтора в банке?

- Ну и что?

- В Морском банке?

- Да, а в чем дело?

- Я тоже пользуюсь услугами этого банка. Это самый надежный банк во Франции. Его подвалы-- слушай меня внимательно, Перфремент - надежно защищены от грабителей, они бомбоустойчивы, огнеупорны и герметичны. Подвал, где находится хранилище, имеет сорок футов в длину, тридцать в ширину и десять в высоту. Это составляет объем в двенадцать тысяч кубических футов. В подвале поддерживается низкая влажность и постоянная температура в шестьдесят пять градусов по Фаренгейту. Стены подвала - из прочной стали и железобетона толщиной в три фута.

Одна только дверь весит тридцать тонн, но она подогнана с такой же точностью, как пробка в медицинской склянке. Тебе все это о чем-нибудь говорит?

- Но позволь,- воскликнул я,- позволь...

- Вот именно - позволь! Знаешь ли ты, что натворил, мой безответственный друг? Ты сумел найти для своего куска фтора-80-прим ту самую немыслимую оболочку. Это совершенно в твоем духе! Тебе никогда не приходило в голову, что бомба может быть величиной с банк? Поздравляю тебя!

Я сказал:

- Я знаком с управляющим, мсье Ле Кэ. Я немедленно с ним повидаюсь.

- Сегодня суббота. Банк уже закрыт.

- Да, знаю, но я попрошу его прийти с ключами.

- Желаю тебе успеха,- сказал Рэйзин.

Телефонный звонок на квартиру управляющего не предвещал -ничего хорошего; мсье Ле -Кэ уехал на уик-энд в Лафферт, в горы, миль за восемьдесят от побережья. Я стал искать такси. Но начинался карнавал, и мне ничего не удалось достать, кроме одной из тех типично французских машин, в которых практически не исправен ни один блок, но которые, подобно дешевым будильникам, кое-как продолжают ходить, без особой точности, зато с ужасающим грохотом. И шофер оказался неприятным малым в берете, всю дорогу он грыз неочищенную головку чеснока и кричал вам прямо в лицо, будто вы находились на расстоянии сотни ярдов.

После утомительного и зловонного путешествия, во время которого автомобиль дважды пришлось ремонтировать с помощью мотка проволоки, мы добрались до Лафферта и не без труда отыскали мсье Ле Кэ.

- Для вас - все что угодно,- сказал он мне.- Но открыть банк? Нет, это невозможно.

- Советую вам сделать это,- сказал я угрожающе.

- Сэр Питер,- ответил он,- дело не просто в моем нежелании. Не может быть, чтобы вы не читали наш проспект. Ведь там сказано, дверь подвала имеет замок с часовым механизмом. Это означает, что после того, как замок защелкнут и дверь заперта, никто не может ее открыть, прежде чем не минует установленный отрезок времени. Поэтому ровно в 7.45 утра в понедельник ни мгновением раньше, ни мгновением позже - я смогу открыть для вас подвал.

- Тогда, насколько я понимаю, необходимо взломать замок.

Мсье Ле Кэ рассмеялся:

- Чтобы открыть наш подвал, надо снести всю дверь.- Он говорил с явной гордостью.

- В таком случае, боюсь, придется снести всю дверь.

- Для этого практически понадобится снести весь банк,- мсье Ле Кэ определенно считал, что я спятил.

- В таком случае,- сказал я,- не остается ничего другого, как снести весь банк. Разумеется, с соответствующей компенсацией. Факт остается фактом, но по явной оплошности, в которой я полностью признаю себя виновным, я превратил подвал вашего банка в колоссальную бомбу - бомбу, по сравнению с которой мультимегатонные бомбы - просто разбавленное водичкой молоко. Мерить помещенный мною туда фтор30-прим в обычных мегатоннах - это все равно, что покупать уголь миллиграммами или вино - кубическими миллиметрами.

- Один из нас сошел с ума, - заключил Ле Кэ.

- Допустим, что бомба, сброшенная на Хиросиму, весила одну мегатонну, продолжал я. - Теперь составам таблицу для моего фтора-80-прим. Итак, миллион мегатонн эквивалентен одной тиранотопне.

Миллион тиранотонн составляет одну бевднотонну.

Миллион безднотонн равен одной браматонне. А после миллиона браматони мы имеем нечто, названное мной ультнмоном, потому что это находится даже за пределами математических расчетов. Через несколько часов - а мы теряем драгоценное время в пустых разговорах, мсье Ле Кэ,- если вы не откроете свой подвал, Вселенная испытает удар мощностью в половину безднотонны. Разрешите мне, пожалуйста, воспользоваться вашим телефоном.

Итак, я связался с соответствующим отделом службы безопасности, а затем попросил министра, -чье ими я не хочу называть, быть настолько любезным, чтобы тиоторопнться; при этом я, конечно, сослался на нескольких ядерных экспертов - на -тот случай, если мое собственное ими будет дяя него недостаточным. Таким образом, по прошествии двадцати минут я уже смог сообщить мсье Ле Кэ.

- Все улажено. Армия и полиция находятся на пути сюда, так же как и яесколько моих коллег. Компания, которая оборудовала ваш подвал, отсравяла воздушным путем в Фесс своих лучших специалистов.

Мы сможем открыть ваш подвал через "пару часов или около того. Я сожалею, если это причинит вам неудобство, но дело должно быть сделано, и вам придется с этим примириться.

Ошарашенный услышанным, он мог тольто повторить: "Причинит неудобство?!" Но, оправившись, заключил:

- Впредь, сэр Питер Иерфремент, будьте любезны устраивать свои банковские дела в другом месте!

Мне было жаль его, но для сантиментов не оставалось времени: я чувствовал, что захвачен водоворотом головокружительвой активности. В сопровождении традиционного эскорта службы безопасности в Фесс были спешно доставлены четыре высокоавторитетпых физика. Не без удовольствия я увидел среди них моего оппонента - Франкенбурга; он вынужден был признать, что в полемике о фторе оказался полностью сокрушен.

Само собой, прибыла целая свора полицейских - как в форме, так и переодетых в штатское,- и еще, бог знает зачем, два врача. Один из них без конца ни к селу ни к городу болтал о фторе, обнаруженном в высокой концентрации в человеческих эмбрионах, и о его пользе для детских зубов. Кто-то из экспертов заявил, что население с окружающего неисследованную бомбу пространства должно быть удалено, потому он считал благоразумным эвакуировать Сабль-де-Фесс.

Это привело мэра в состояние поистине галльского экстаза. Эвакуировать район во время карнавального уик-энда - хуже, чем разрушить его; лучше смерть, чем бесчестие, и т. д. Я заметил, что если мой фтор80-арим взорвется, то никакая эвакуация никого не спасет, поскольку уже никто, нигде и никогда больше не сможет быть благоразумным. Начальник полиции, бросив на меня подозрительный взгляд, сказал, что обсуждаемая опасность носит чисто гипотетический характер; зато паника, которая будет сопутствовать массовым волнениям, неминуемо станет гибельной. Нужно окружить только квартал, где расположен банк. Он находится в центре города, а поскольку большинство учреждений на время уик-энда закрыто, то осуществить эту операцию будет несложно. При этом начальник полиции, набивая свою трубку с видом артиллериста, заряжающего свое орудие последним снарядом, указал ею прямо на меня. Он дал понять, не говоря этого вслух, что считает весь план взлома банковского подвала заранее подстроенной махинацией.

Мсье Ле Кэ сказал:

- Но ведь бронеавтомобиль приезжал в конце дня, и в банке сейчас денег почти не осталось.

Однако начальник полиции не был удовлетворен.

Глядя, как он утрамбовывает содержимое своей труб"

ки, я не мог отказать себе в удовольствии процитировать поговорку моего дедушки: "Плотно порох ты набьешь-дичь наверняка убьешь". Он сделал это своим девизом.

Между тем Франкенбург и его коллеги сосредоточенно углубились в мои записи, которые я вынужден был им передать.

Франкенбург проворчал:

- Я должен все проверить и перепроверить. Мне нужен компьютер. Мне нужны пять дней.

Но маленький доктор Имхоф сказал:

- Мы не должны исключать вероятности того, что написанное здесь действительно соответствует истине.

Мы должны это допустить, хотя бы для очистки совести.

- Хорошо, хотя бы для очистки совести,- согласился Франкенбург.- Ну и что?

- А то,- ответил Имхоф,- что всякое уменьшение давления делает так называемый фтор-80-прим Перфремента безвредным веществом, не так ли? В таком случае дыра, просверленная в двери подвала, будет достаточной мерой предосторожности. Так сделаем же эту дыру и подождем до понедельника!

- Пусть будет так,- сказал я.- Это вполне здравое рассуждение.

Специалисты из компании по оборудованию сейфов и хранилищ, прибывшие самолетом, выгрузили свое хоаяйство у банка. Среди баллонов, защитных очков и приборов я заметил несколько противогазов.

- А это зачем? - спросил я у Ле Кэ.

Франкенбург, не расположенный к разговорам, сказал недовольно:

- Да, да, сверлите дыру, оставьте эту штучку Перфремента до понедельника. Но пока я расшифрую эту формулу, его так называемый фтор-80-прим испарится.

Доктор Шьяпп мрачно поддержал:

- Это метафизика: если мы его оставим - он испарится, если мы его не оставим-он тоже испарится; но, насколько я понял из записей Перфремента, если мы оставим фтор-80-прим здесь, мы испаримся вместе с ним в коллективное небытие. Лучше сверлите дыру.

Я напомнил:

- Мсье Ле Кэ, я вас спросил, для чего здесь эти противогазы?

- Видите ли,- ответил он,- когда дверь подвергается постороннему воздействию, автоматически включается сигнал тревоги, а вместе с ним подвал заполняется слезоточивым газом из встроенных контейнеров.

- Вы сказали - слезоточивый газ? - спросил я.

- В высокой концентрации.

- Тогда,- закричал я,- немедленно отойдите от этой двери! - Я апеллировал к Франкенбургу.- У вас вызывает неприязнь каждое мое слово, старина, но вы честный человек. Признавая, что мои записи верны - а я клянусь, что они верны,- вы поймете, что мой фтор-80-прим вступает в реакцию только с одним веществом. Только с одним! А именно - с C8H7ClO, хлорацетофеноном. А это, будь я проклят, как раз то вещество, которое входит в состав слезоточивого газа!

Франкенбург согласно кивнул. Шьяпп сказал:

- Как ни вертите, но мы здорово влипли!

А старый Рэйзин проворчал:

- По-моему, это как раз то, что драматурги называют "абсолютный тупик". Поправьте меня, если я ошибаюсь.

Но тут маленький Имхоф спросил:

- А есть ли хоть какая-то часть подвала, куда не подведен сигнал тревоги?

Ле Кэ ответил:

- Лишь одна сторона подвала достижима снаружи, если только это можно назвать "снаружи". Задняя стена нашего подвала примыкает к задней стене расположенного рядом ювелирного магазина Моникендама.

Его подвал, видите ли, сам по себе имеет толщину в два фута. Следовательно...

- Ага! - воскликнул начальник полиции.

- Приведите Мопикендама,- приказал министр безопасности, и этот известный ювелир и ростовщик был немедленно доставлен.

- Я охотно открою свой подвал,- сказал он,- но у меня есть партнер, Уормердам. Наш подвал открывается комбинацией из двух замков, отпираемых одновременно. Они расположены таким образом, что один человек не может отпереть оба замка в одно и то же время. У меня своя секретная комбинация, у Уормердама - своя. Чтобы открыть подвал, мы должны здесь присутствовать оба.

- Вот как становятся богачами,- пробормотал старый Рэйзин.

- Вот как остаются богачами,- поправил его Монпкендам.

- А где сейчас Уормердам?

- В Лондоне.

Тут же позвонили в Лондон, и агенты секретной службы вытащили возмущенного беднягу Уормердама прямо из-за обеденного стола, стремительно доставили его на аэродром реактивных самолетов и запустили вверх с такой скоростью, что он прибыл в Сабль-деФесс в состоянии полней прострации и с салфеткой, все еще засунутой под подбородок.

Зато теперь, по выражению начальника полиции, для него абсолютно все стало ясным как на ладони.

Я был в его глазах чем-то вроде главы преступной шайки, профессором Мориарти, и моей истинной целью была кладовая ювелиров. Он усилил полицейский кордон, и Моникендам с Уормердамом открыли свой подвал.

Люди из компании по оборудованию сейфов и хранилищ приступили к работе, но не раньше, чем оба.

ювелира получили подписанную президентом банка Гарантию возмещения убытков (министру они не доверяли). И вот начали бурить заднюю стену банка.

- Время бежит,- заметил я.

Рэйзин вызвал всеобщее раздражение, заявив:

- Фантазии, друзья мои, одни только фантазии заставляют нас так потеть. Принимая во внимание все обстоятельства, думаете ли вы, что мегатонна, или тиранотонна, или ультимон могут причинить нам - лично нам - больше вреда, чем, скажем, фунт динамита?

Начальник полиции заметил:

- Ха! Похоже, вы здорово разбираетесь в динамите.

- Надеюсь, что так,- ответил Рэйзин.- Я устраивал саботаж нацистам, друг мой, когда вы размахивали полицейской дубинкой во Втором бюро.

К пяти часам утра мы проделали скважину в стене.

- Прекрасно,- сказал я.- Теперь не о чем беспокоиться.- И предложил выпить по чашке горячего чаю.

В ответ на мое предложение мсье Ле Кэ кинулся меня душить.

Люди продолжали работать, пока отверстие не достигло двух футов в диаметре; тогда самый низкорослый, взяв мой ключ, протиснулся сквозь дыру и вернулся с содержимым моего сейфа - маленьким бумажным пакетиком с фтором-80-прим.

Я показал Франкенбургу, как сильно он уменьшился в объеме.

- Клянусь богом, мы были на волосок от гибели,- сказал я.

Вы думаете, этим дело и кончилось? Вы жестоко ошибаетесь! Потому что в эту безумную ночь, пока все полицейские в Сабль-де-Фесс и его окрестностях стояли на страже вокруг банка и магазина Моникендама, банда грабителей проникла в галерею принца Мамелюка, где хранилась одна из самых крупных в мире коллекций произведений искусства.

Воры очистили ее не спеша, с полным комфортом.

Они похитили бесценное собрание античных драгоценностей, трех Рембрандтов, четырех Гольбейнов, двух Рафаэлей, одного Тициана, двух Эль Греко, Вермеера, трех Боттичелли, Гойю и Грёза. Мне сказали, что это была кража века и что страховое агентство Ллойда предпочло бы потерять флот трансатлантических лайнеров, чем ту -сумму, на которую были застрахованы эти картины и драгоценности.

Вообще-то, если вдуматься, мне даже повезло, что меня отправили обратно в Англию и взяли под стражу.

Если б у меня была хоть капля здравого смысла, я бы, конечно, помалкивал об этом проклятом фторе80-прим. В сущности, я сам себя сделал арестантом.

Они считают меня - ведь это ж надо придумать! - пустомелей и болтуном. Как будто фтор-80-прим - это просто выдумка! Черт побери, вы сами можете его приготовить. Возьмите 500 граммов плавикового шпата...

Ох-ох! Боюсь, что пришли двое моих приятелей.

Придется мне теперь покинуть вас, сэр... Спокойной вам ночи.

Всего хорошего, джентльмены!

_________

* Персонаж американских комиксов - мальчишка-шалопай, гроза родителей,Прим, перев.