Кэролин Ив Джилмен
Оканогган-Лип

Городок Оканогган-Лип стоял на берегу реки в уютной пасторальной долинке между грядами отлогих холмов на юго-западе Висконсина - в краю маслоделов и сыроваров, светлых лиственных рощ и пастбищ, покрытых сочной и мягкой, как мех норки, травой. Два века назад это был самый обычный поселок при лесопилке, теперь же Оканогган-Лип превратился в тихий провинциальный городок, утопающий в густой листве старых деревьев. Вдоль Главной улицы, идущей параллельно реке, выстроились старомодные кирпичные лавочки, чьи витрины были забраны затейливыми коваными решетками. Каким-то образом Оканогган-Лип удалось избежать и Сциллы франчайзинга [1], и Харибды эксклюзивных бутиков, поэтому если вам хотелось гамбургеров, вы шли в кафе Эрла, а если вам нужно было душистое мыло, то для этого существовала аптека Майера. В парке перед старым зданием городского муниципалитета стоял обсиженный голубями памятник героям войны за Независимость, и мистер Уодворт все так же вывешивал на флагштоке государственный флаг. Тишь да гладь царили в городке; порой могло даже показаться, что большой и бурный мир, о котором рассказывали в новостях кабельных каналов, был выдумкой журналистов, и что Соединенные Штаты продолжали существовать без всяких потрясений.

Провинциальные американские города сильно изменились с тех пор, как Синклер Льюис назвал их тихими заводями, где правят бал конформизм и тупое самодовольство. Оплотом воинствующего мещанства и провинциальной ограниченности стали благополучные пригороды гигантских мегаполисов, где оседал так называемый средний класс. Что касалось крошечных, затерянных в сельской местности городков, то их жителей отличала разве что некоторая эксцентричность. Именно там на душу населения приходилось больше всего переквалифицировавшихся в скульпторы сварщиков, кустарей-кукольников, индивидуалистов со своим собственным мнением, а также людей, способных относиться ко всем вышеперечисленным чудачествам благожелательно и терпимо.

Завоевание Земли и последовавшая за ним оккупация почти не затронули Оканогган-Лип, как, впрочем, и большинство провинциальных городов Среднего Запада. Мало кто из местных жителей видел по-работителей-уотессунцев воочию (телевидение, разумеется, не в счет).

Поначалу, правда, уязвленное чувство национальной гордости вызвало робкие попытки организовать что-то вроде кампании гражданского неповиновения, однако стоило завоевателям снизить налоги и отменить некоторые ограничения (как они и обещали), и число недовольных резко пошло на убыль. Население по-прежнему недолюбливало оккупантов, однако покуда уотессунцы занимались своими делами и не лезли в чужие, простые граждане склонны были мириться со своим положением.

Но все изменилось одним субботним утром, когда Марджи Селен-жо, жившая в доме-фургоне на обочине шоссе №14, ворвалась в город на своем подрессоренном «шевроле», подскакивавшем на выбоинах не хуже необъезженной лошади, и принялась рассказывать всем и каждому, кто только готов был ее слушать, как уотессунская армейская колонна проехала на рассвете мимо ее дома и свернула на дорогу, ведущую в направлении старой мельницы к северу от города. Там, по всей видимости, пришельцы собирались встать лагерем. Почти в то же самое время в доме мэра Оканогган-Лип раздался телефонный звонок. Стоя босиком в собственной кухне, мэр Том Эбернати впервые в жизни разговаривал с капитаном уотессунской армии, который на хорошем английском сообщил, что в соответствии с решением оккупационных властей город будет незамедлительно снесен, а население - эвакуировано.

Услышав новости, жена Тома, Сьюзен, которая никак не могла освоиться со своим новым статусом «гражданского населения, проживающего на оккупированной территории», даже перестала готовить бутерброды с арахисовым маслом, предназначавшиеся для их двух сыновей, и возмущенно заявила:

- Они не могут так поступить с нами! Что они там о себе воображают?!

Том Эбернати был спокойным, но слишком худым мужчиной лет сорока, состоявшим, казалось, исключительно из костей, суставов и острой челюсти. Работа мэра не была для него основным занятием - в городе у него имелось небольшое, но довольно успешное предприятие по оптовой торговле строительными материалами. Мэром Том стал таким же путем, каким изредка оказываются у власти простые, порядочные люди. Во всем был виноват инстинкт самосохранения. Устав иметь дело с живыми ископаемыми - членами городского совета, которые управляли Оканогган-Лип еще с восьмидесятых годов, Том выдвинул на выборах свою кандидатуру, пообещав проводить в жизнь те простые принципы, какие он нередко отстаивал в частных разговорах. В результате он был избран подавляющим большинством - «за» проголосовали триста семьдесят четыре человека, «против» - сто двадцать три.

Сейчас он почесал в затылке, как делал всегда, когда чувствовал себя озадаченным, и ответил:

- Я думаю, уотессунцы могут поступать так, как им заблагорассудится.

- В таком случае мы должны отбить у них охоту лезть в наши дела, - отрезала Сьюзен.

За семнадцать лет совместной жизни еще не было случая, чтобы Том сказал, будто что-то невозможно, а Сьюзен не восприняла его слова как личный вызов, как стимул сделать это «что-то» всенепременно. Никакого противоречия в этом не заключалось - так функционировал их брак.

Но Тому и в голову не могло прийти, что его жена не побоится применить свои способности против захватчиков из космоса.

Заседания городского совета в Оканогган-Лип не отличались строгим протоколом, поэтому некоторые члены муниципального управления частенько позволяли себе опаздывать или вовсе не являться на свои рабочие места. Но сегодня перед ними должен был выступить офицер уотессунской армии, поэтому все официальные лица собрались в мэрии задолго до назначенных пяти часов. К этому времени им уже было известно, что сносу подлежит не только Оканогган-Лип. Все четыре городка, выстроившиеся один за другим вдоль Четырнадцатого шоссе, были окружены оккупационными войсками, командиры которых тоже намеревались выступить перед членами местного самоуправления ровно в пять пополудни. Это последнее обстоятельство никого не удивило: все военные операции захватчиков отличались безупречной координацией.

Прибытие капитана уотессунских сил прошло почти незамеченным. Два армейских вездехода, выкрашенных в грязно-песочный маскировочный цвет, промчались по Главной улице и остановились перед зданием муниципалитета. Двое пришельцев, прибывших в первом вездеходе, двинулись к дверям. Трое солдат из второго вездехода взяли машины под охрану, сдерживая активность зевак. Их оружие, впрочем, оставалось в кобурах. Судя по всему, пришельцы не стремились раздувать страсти.

Двое инопланетян, вошедших в здание муниципалитета, выглядели точь-в-точь как уотессунцы, которых показывали по телевидению: приземистые, почти квадратные, они были покрыты бугристой серовато-коричневой кожей, по цвету, а главное, по фактуре напоминавшей засохшую глину, смешанную с гранитной крошкой. Оба были одеты в полевую форму светло-бежевого оттенка, которая наподобие упаковочной пленки герметично закрывала их тела от лодыжек до шеи. Впрочем, ни один из офицеров (а в том, что это именно офицеры-командиры, ни у кого из землян не возникало сомнений) не носил ни защитной маски, ни перчаток, которые уотессунцы обычно надевали каждый раз, когда им предстояло иметь дело с человеческой расой. Вместе с ними в зал заседаний ворвался и запах, слегка напоминавший обожженную глину; он не был неприятным, а просто необычным, поскольку подобные запахи обычно не ассоциировались у людей с живыми существами.

Старший из офицеров - он был немного выше ростом - говорил на безупречном, но слишком уж правильном английском. Он сообщил, что его зовут капитан Гротон, а его спутника - лейтенант Агуш. На этом представление и закончилось - никто из землян не рискнул обменяться с пришельцами рукопожатием, поскольку все знали, какое отвращение вызывает у уотессунцев прикосновение к скользкой человеческой плоти.

Члены муниципального совета слушали речь капитана, сидя за длинными столами, которые обычно использовались во время официальных слушаний. Капитан Гротон встал напротив них за невысокой кафедрой, откуда обычно давали показания вызванные на заседания свидетели. И все же любой посторонний наблюдатель сразу догадался бы, на чьей стороне сила. Представители города тоже знали это и не питали никаких иллюзий, однако их ждал небольшой сюрприз. Они готовились услышать резкий, не подлежащий обсуждению приказ, но, ко всеобщему удивлению, капитан Гротон избрал достаточно корректный тон. Впрочем, смысл его слов от этого ни на йоту не изменился.

Как выяснилось, уотессунцы решили превратить пятидесятимильный участок Оканогганской долины в карьер по добыче полезных ископаемых.

- Наши изыскания, - сказал капитан Гротон, - сделают эту местность непригодной для жизни людей. Армейские подразделения присланы в район будущих работ для оказания помощи населению при эвакуации. Местные органы самоуправления должны оказать оккупационным властям поддержку, чтобы переселение прошло организованно и без эксцессов.

Эти последние слова были произнесены все тем же ровным тоном, однако в них недвусмысленно прозвучала угроза.

Когда капитан закончил, последовала короткая пауза. Члены совета пытались освоиться с мыслью, что все, ради чего они жили и что было им дорого, в ближайшее время перестанет существовать. Образ зеленой долины, превращенной в пыльный карьер или шахту, встал перед мысленным взором каждого из членов городского управления. Не будет больше величавых кленов, не будет фиалок, собак и уличных фонарей… И вообще ничего не будет.

Роб Мэсси - редактор местной газеты, известный своим задиристым характером - первым обрел дар речи.

- Что вы собираетесь здесь добывать? - резко спросил он. - В долине нет никаких полезных ископаемых.

- Мы собираемся добывать кремнезем, - пояснил капитан. - Под известняком, образующим дно долины, залегает богатое месторождение чистейшего диоксида кремния.

Он говорил, разумеется, о белом песчанике - рыхлой осадочной породе, которая не годилась ни для какого строительства. Лишь кое-где ее использовали для производства стекла. Для чего песчаник понадобился уотессунцам, было совершенно непонятно. Впрочем, людям вообще было мало что известно об оккупантах.

- Какую компенсацию мы получим за нашу собственность? - спросила Пола Сандерс, словно деньги и в самом деле могли как-то возместить то, что предстояло потерять жителям города.

- Никакой, - ответил капитан ровным голосом. - Эта земля принадлежит нам.

С подобным заявлением, при всей его возмутительности, трудно было спорить.

- Но ведь это наш дом! - выпалил Том. - Многие семьи живут здесь на протяжении четырех-пяти поколений. Этот городок построен нашими руками, здесь наша жизнь! Вы не можете просто взять и сравнять Оканогган-Лип с землей!

Неподдельное страдание, прозвучавшее в голосе Тома, заставило помедлить с ответом даже капитана, хотя внешность глиняного истукана отнюдь не предполагала особой чувствительности.

- Можем, - ответил он наконец без каких-либо признаков раздражения. - И помешать нам не в ваших силах. Единственное, что вам остается, это примириться с неизбежным.

- Сколько… сколько у нас времени? - Пола Сандерс выплевывала слова так, словно они были горькими или обжигали ей язык.

- Мы понимаем, что вам необходимо свыкнуться с мыслью о неизбежности перемен, поэтому готовы дать вам на переезд два месяца.

Зал заседаний буквально взорвался возмущенными криками и протестующими воплями.

Выждав некоторое время, капитан Гротон поднял вверх короткий обрубок, заменявший ему верхнюю конечность.

- Хорошо, - сказал он бесстрастно. - Я уполномочен в случае необходимости увеличить указанный срок. Я могу дать вам на переезд три месяца.

Как стало известно впоследствии, все четыре командира подразделений оккупационных войск тоже увеличили срок эвакуации населения подлежащих сносу городов до трех месяцев. Несомненно, подобная уступка была спланирована заранее.

Выполнив свою задачу, капитан Гротон повернулся и направился к двери, хотя собрание позади него еще бурлило бессильной яростью. У выхода он едва не столкнулся со Сьюзен Эбернати, которая как раз в этот момент открыла дверь со стороны приемной. Вместе с ней в комнату проник аромат свежесваренного кофе.

- Разве вы не останетесь на кофе, капитан? - спросила она как ни в чем не бывало. - По сложившейся традиции мы пьем кофе после каждого заседания.

- Большое спасибо, мадам, - вежливо отозвался пришелец, - но я должен вернуться на базу.

- Меня зовут Сьюзен, - представилась она и первой подала капитану руку.

Уотессунец не сумел сдержаться и отпрянул, но уже в следующее мгновение вполне овладел собой и вытянул вперед свой обрубок. Сьюзен дружески пожала протянутую руку, потом подняла голову и посмотрела в похожие на крупные гальки глаза капитана.

- Поскольку в ближайшие пару месяцев мы, по-видимому, будем соседями, то могли бы общаться как подобает цивилизованным людям, - сказала она.

- С вашей стороны это весьма дальновидно, мадам.

- Зовите меня просто Сьюзен, - поправила она и добавила: - Что ж, если вам сейчас некогда, может быть, заглянете к нам завтра вечером?..

И снова капитан Гротон заколебался. Люди ожидали от него новой отговорки, но пришелец в конце концов сказал:

- Спасибо, мне будет очень приятно… Сьюзен.

- Отлично. Я позвоню вам, и мы уточним время.

Потом капитан и сопровождавший его лейтенант ушли, а Сьюзен повернулась к членам совета.

- А вы будете пить кофе? - спросила она.

- Вот это номер! - воскликнул сын Сьюзен, Ник. - Ну и какой он на ощупь?

После того как Сьюзен прикоснулась к инопланетянину, она стала в городе чем-то вроде знаменитости - во всяком случае, среди одиннадцатилетних подростков.

- Сухой. Теплый, - ответила она, не отрывая взгляда от экрана ноутбука, стоявшего на кухонном столе. - Немного шершавый. Совсем как ящерица.

Том в соседней комнате разговаривал по телефону.

- …То, что ты предлагаешь, Уоррен - самое настоящее безумие, - говорил он. - Я почти уверен, что мы еще можем добиться от них дополнительных уступок. Как раз сейчас я и мои помощники работаем над этим. Но если вы начнете стрелять, нам всем конец. Так что выбрось это из головы. И чтобы я больше не слышал от тебя ни о какой «охоте на лягушек», о'кей?..

- А ты вымыла руку? - продолжал допытываться Ник. Сьюзен выпустила «мышь» и быстро обтерла кисть о предплечье

сына.

- Э-э!.. - запротестовал тот. - Теперь у меня будут бородавки! Кто трогает жаб, у того обязательно выскакивают бородавки.

- Не смей называть их так! - резко оборвала сына Сьюзен. - Это невежливо. И запомни: сегодня вечером ты должен вести себя как следует. Понятно?

- Но ведь мне не надо будет прикасаться к нему, правда?

- Я уверена, что мистеру Гротону и самому не захочется прикасаться к такому противному мальчишке.

Том в другой комнате набрал еще один номер.

- Послушай, Уолт, я хочу, чтобы твои ребята подежурили сегодня вечером перед моим домом. Да, одной патрульной машины будет достаточно… Потому что если кто-то из наших патриотов подстрелит капитана у дверей моего дома, завтра на месте города будет дымящаяся воронка.

- Это правда? - спросил Ник, широко открывая глаза.

- Нет, - солгала Сьюзен. - Папа преувеличивает.

- А можно я сегодня вечером пойду к Джейку?

- Нет, ты будешь нужен мне здесь, - ответила Сьюзен, стараясь не показать своей тревоги.

- А что будет у нас на ужин?

- Когда ты меня отвлек, я как раз пыталась выяснить, что едят уотессунцы.

- Лично я не собираюсь есть всяких червяков!

- Я тоже, - ответила Сьюзен. - А теперь - брысь! В кухню вошел Том и со вздохом опустился в кресло.

- Весь город настроен очень воинственно, - сообщил он. - В буквальном смысле. Пола Сандерс собиралась установить у нашего дома пикет. Я ее еле отговорил - сказал, что у тебя есть план и что она должна тебе верить. Кстати, в чем он заключается - этот твой план? Ты что-то ничего мне не говорила…

- Мой план заключается в том, чтобы накормить нашего гостя пиццей.

- Пиццей?!

- Почему бы нет? Насколько я успела выяснить, у уотессунцев не существует никаких особых ограничений по части еды, а пиццу любят все!

Том откинул голову назад и мрачно уставился в потолок.

- Конечно. Почему бы нет? - проговорил он. - Если он отравится и умрет, то на ближайшие два часа ты сделаешься национальной героиней. Апотом превратишься в жертву жестоких оккупантов… И мы заодно.

- Пиццей еще никто не отравился, - парировала Сьюзен, поднимаясь из-за стола, чтобы немного прибраться к приходу гостей.

Семья Эбернати жила в большом трехэтажном доме, возведенном еще в 1918 году. К дому была пристроена веранда, окружавшая его со всех четырех сторон, а в просторном дворе стояла небольшая башенка с остроконечной крышей. Раздвижные деревянные двери гостиной, веерные окна со вставками из цветного стекла и отделанный дубом камин выглядели довольно помпезно, однако, несмотря на это, комната имела уютный, жилой вид. В немалой степени этому способствовали наваленные повсюду книги, обгрызенный собакой афганский ковер и заваленное моделями самолетов фортепиано. Удобная, изрядно поцарапанная мебель хранила следы множества школьных вечеринок, дружеских и деловых встреч. В доме четы Эбернати гости бывали чуть ли не каждый день, а ужины, которые они у себя устраивали, никогда не напоминали официальные мероприятия, кто бы ни был на них приглашен. Формализм и официоз не вязались с характером Сьюзен.

По специальности Сьюзен была медсестрой, однако она уже давно оставила работу. Виной тому были, однако, не пациенты, а все тот же дремучий формализм и беспросветный бюрократизм больничного начальства, с которым Сьюзен не могла мириться. Природа наградила ее независимым, гордым умом и крепким телосложением прусской крестьянки. Прямые светло-русые волосы до плеч обрамляли круглое миловидное лицо, с которого не сходила приветливая улыбка. Ходила Сьюзен преимущественно в джинсовой юбке и клетчатой ковбойке с закатанными рукавами, поэтому, когда Тома выбирали мэром, жители (и особенно жительницы) Оканогган-Лип могли быть уверены: жена нового градоначальника не станет навязывать им свои вкусы по части мод.

Капитан Гротон приехал в точно назначенное время в машине с тонированными стеклами. За рулем сидел, очевидно, кто-то из солдат; салона он не покинул, а остался ждать начальника внутри. Том, встречавший гостя на крыльце, нервничал и украдкой бросал быстрые взгляды вдоль улицы. Когда оба прошли в гостиную, Сьюзен появилась из кухни, держа в одной руке бутылку вина, а в другой - три бокала на тонких, высоких ножках.

- Глоток вина, капитан? - спросила она. Капитан Гротон заколебался.

- Если это принято… К сожалению, я не очень хорошо знаком с вашими обычаями, касающимися совместного приема пищи. Я знаю только, что их много и они довольно сложны.

- Это ферментированный ягодный сок, который оказывает легкое опьяняющее действие, - объяснила Сьюзен, наливая немного вина в его бокал. - Люди пьют вино, чтобы чуточку расслабиться.

Гротон осторожно взял бокал, и Сьюзен увидела, какие у него короткие, толстые пальцы. Не пальцы, а просто какие-то культяпки. К счастью, работая медсестрой, она научилась испытывать сострадание даже к самым уродливым пациентам. Сейчас ей пришлось прибегнуть к этой своей способности.

- Ваше здоровье, - сказала она, поднимая бокал.

Послышался хруст, и ножка капитанова бокала переломилась пополам. Гротон попытался поймать осколки, и вино выплеснулось ему на руку.

- Прошу прощения, - пробормотал он. - Я не ожидал, что этот сосуд настолько хрупок.

- Ерунда, не обращайте внимания, - проговорила Сьюзен, забирая у него осколки и передавая Тому. - Вы не порезались?

- Нет, я не… - не договорив, капитан Гротон уставился на свою руку. Его лопатообразную ладонь пересекала тонкая кровавая линия.

- Позвольте, я этим займусь… - Взяв капитана за здоровую руку, Сьюзен повела его в ванную. Промокнув рану марлевым тампоном, она вдруг сообразила, что Гротона не передернуло от ее прикосновения как в первый раз, и мысленно улыбнулась своей маленькой победе. Однако стоило ей достать бактерицидный аэрозоль, как гость отпрянул и даже спрятал раненую руку за спину.

- Что это такое? - подозрительно осведомился он.

- Дезинфицирующее лекарство, - ответила Сьюзен. - Чтобы предотвратить нагноение. Оно на спиртовой основе, так что…

- О-о!.. - проговорил капитан. - Я думал, это вода…

Сьюзен обработала его руку и стала перевязывать. Капитан с любопытством оглядывался по сторонам.

- Что это за помещение? - спросил он. - Для чего оно?

- Это ванная комната, - объяснила Сьюзен. - Здесь мы, гм-м… моемся, чистимся и так далее. Вот туалет… - Она подняла крышку унитаза, и капитан Гротон попятился, не сумев скрыть отвращения.

Сьюзен рассмеялась.

- Здесь все очень чисто. Честное слово!

- Но там внутри - вода, - брезгливо заметил Гротон.

- Она же не грязная! Во всяком случае - не сейчас.

- Вода не может быть чистой, - убежденно возразил пришелец. - В одной крошечной капле полным-полно бактерий - возбудителей сотен опасных болезней, но вы, люди, относитесь к воде без всякой осторожности. Вы разрешаете своим детям играть в ней. Вы ее пьете! Впрочем, вы, вероятно, привыкли к этому, раз вам приходится жить на планете, где буквально все пропитано водой. У вас она даже падает с неба. Укрыться от нее невозможно, так что у людей, по-видимому, просто нет другого выхода.

Пораженная подобным отношением к влаге, Сьюзен сказала:

- Должно быть, вам не слишком приятно находиться на Земле. А на что похожа ваша планета?

- Там очень сухо, - последовал ответ. - Ее поверхность покрывают мили и мили горячего, чистого песка, как в вашей Сахаре. К сожалению, никто из вас, людей, не живет в этой пустыне, даже в оазисах, поэтому нам там тоже нечего делать.

- Но как же… Ведь вы должны пить, хотя бы иногда! Насколько я успела узнать, ваш метаболизм не сильно отличается от нашего. В противном случае вы не смогли бы есть нашу пищу.

- Нам хватает той воды, которая содержится в продуктах питания. Кроме того, мы не выделяем ее, как вы.

- Так вот почему у вас нет ванных! - догадалась Сьюзен. Капитан Гротон озадаченно нахмурился, потом до него дошло,

о чем умолчала Сьюзен, когда объясняла, что делают люди в ванных комнатах.

- Эти помещения предназначаются для экскреторных функций?

- Да, - кивнула Сьюзен. - У нас не принято справлять естественные нужды на людях.

- Но ведь вы постоянно выделяете влагу, - удивился капитан. - Она испаряется из ваших ртов, со слизистой носа, через кожу… И это происходит в том числе и в публичных местах. Как это согласуется с вашими предыдущими словами?

Значит, подумала Сьюзен, люди для него - ходячие мешки, из которых постоянно сочится отравленная бактериями влага! Мысль об этом ее настолько поразила, что она не сразу нашлась с ответом.

- Вот поэтому мы и приходим сюда, чтобы привести себя в порядок, помыться и так далее, - сказала она наконец.

- Но как вы это делаете? - Капитан Гротон огляделся по сторонам. - Я что-то не вижу здесь никаких приспособлений для мытья!

- Как же не видите?! - удивилась Сьюзен. - А это что? Смотрите… Она включила душ, но капитан Гротон отшатнулся в таком непритворном ужасе, что Сьюзен поскорее завернула кран.

- Мы считаем воду чистой, - объяснила она. - И используем ее для мытья. А как моетесь вы?

- С помощью песка, - сказал капитан, слегка пожимая плечами. - Соответствующие емкости наполняются сухим, подогретым песком… Ощущение просто божественное, можете мне поверить.

- Охотно верю.

Сьюзен действительно представила себе ванну, наполненную мягким, белым песком. Должно быть, именно такой песок залегал под известняковой плитой, на которой был выстроен Оканогган-Лип. Внезапно ее осенило.

- Так вот почему вы… - произнесла она, повернувшись к уотес-сунцу.

- Я не имею права об этом говорить, - сказал он. - Так что, пожалуйста, ни о чем меня не спрашивайте.

Но Сьюзен было достаточно и такого ответа.

- Прошу прощения, мы немного увлеклись обсуждением одной важной проблемы, - сказала Сьюзен, взглядом давая мужу понять, что расскажет ему обо всем позже. - Познакомьтесь, мистер Гротон, это наши сыновья - Бен и Ник.

Мальчики встали и неловко поклонились. Они, по-видимому, очень боялись, как бы им не пришлось пожимать руку инопланетному чудищу.

- У вас, стало быть, двое? - уточнил уотессунец.

- Да, - подтвердил Том. - А у вас, капитан, есть дети?

- Да. У меня есть дочь.

- Сколько ей лет? - поинтересовалась Сьюзен, наливая гостю несколько глотков вина в надежную фарфоровую чашку.

Капитан Гротон не отвечал так долго, что Сьюзен испугалась, не оскорбила ли она его своим вопросом. Наконец он покачал головой.

- Никак не могу сосчитать. Из-за деформации времени это довольно трудно. К тому же результат вам мало что скажет, ведь наши и ваши годы такие разные.

- Значит, ваша дочь осталась дома?

- Да.

- А ваша жена? Она здесь?

- Моя жена умерла.

- О, простите!.. Вам, наверное, было тяжело расставаться с дочерью?

- Такова необходимость. Я получил назначение и должен был исполнить свой долг.

Сьюзен уже поняла, что блюда, содержащие чересчур много воды, вряд ли будут лучшим угощением для гостя, поэтому она принялась рыться в буфете и вскоре собрала подходящий стол из легких закусок: поджаренные соевые бобы, крекеры, сухофрукты, кедровые орешки и сладкий картофель на десерт - все пошло в дело. Пока Том тщетно пытался увлечь капитана разговором о рыбалке, Сьюзен поставила разогреваться предназначавшуюся для людей пиццу и отправила Бена кормить собаку, которая вот уже некоторое время скреблась в дверь черного хода. Ник включил «Геймбой», и ей пришлось попросить сына приглушить звук, потому что грохот атомных взрывов и вой звездо-летных двигателей мешали ей разговаривать с гостем. В целом, однако, Сьюзен чувствовала себя достаточно комфортно - она уже привыкла к хаосу, который создавали в доме постоянные гости и присутствие двух сыновей-подростков.

- А что вы едите там, у себя? - спросила она Гротона, когда ей представилась такая возможность.

Капитан пожал плечами.

- Мы не уделяем еде так много внимания, как вы. Впрочем, мы всеядны, поэтому идет в пищу почти все.

- Пожалуй, нам придется присматривать за нашими собаками, - пробормотал вернувшийся Бен. - Иначе кое-кто может лишиться своих любимцев.

- Бен!.. - одернула сына Сьюзен.

Капитан Гротон взглянул на Бена своими похожими на мраморные шарики глазами.

- Ваш домашний скот нас не интересует.

Все четверо людей в ужасе уставились на уотессунца.

- Наши собаки - не скот! - выпалил Бен.

- Тогда зачем вы их держите? - удивился Гротон.

- Для компании, - объяснил Том.

- Для удовольствия, - сказал Бен.

- Домашние любимцы напоминают нам о том, что мы не животные, а люди, что мы - разумны. Если бы их не было, мы могли бы об этом забыть, - добавила Сьюзен.

- А-а, понимаю, - сказал капитан. - У нас тоже многие придерживаются подобных взглядов.

Возникла неловкая пауза, в продолжение которой люди старались представить, как могут выглядеть домашние животные уотессунцев. Выручил их короткий сигнал таймера. Из микроволновки появилась пицца, и вскоре на кухне снова стоял дым коромыслом.

В интернете Сьюзен прочла, что уотессунцы едят совсем немного, но капитан Гротон был, по-видимому, исключением из правил. Он попробовал буквально все, что она выставила на стол, и даже съел два ломтика пиццы.

Чтобы гость не увидел, как стол, посуда и приборы будут подвергаться воздействию смертельно опасной жидкости, Сьюзен предложила ему выйти во двор, пока Том и дети будут прибираться. На стук сетчатой двери тотчас примчался пес, которого Бен забыл привязать. Ему очень хотелось обнюхать пришельца, но Сьюзен схватила его за ошейник и затолкала в кухню. Потом она повела уотессунца прочь от дома, в сгустившиеся сырые сумерки, звеневшие от песен сверчков и цикад.

Это был прекрасный летний вечер, какие бывают только на Среднем Западе с его теплым, мягким климатом. Просторный задний двор Эбернати упирался в реку; высокий каменистый берег, густо заросший сумахом и диким виноградом, круто обрывался вниз. Сначала Сьюзен хотела отвести гостя на лужайку у обрыва, но, вспомнив о его специфическом отношении к воде, свернула в сторону. В дальнем углу двора, заросшем кустарниками и деревьями, она села на качели, свисавшие с раскидистого, кряжистого дуба. Старые веревки негромко скрипнули, зашуршала листва. Под дубом было еще темнее, чем у обрыва; темнота и тишина располагали к приятным размышлениям, и Сьюзен, слегка раскачиваясь на качелях, не могла не вспомнить о множестве других столь же чудесных вечеров.

Вскоре, однако, ее мысли изменили свой плавный ход. Раньше Сьюзен почти не задумывалась, сколь сильно и глубоко она любит город, в котором прошла вся ее жизнь. Но теперь, когда над городом нависла угроза, Сьюзен не могла представить, как она сможет обходиться без него. Глядя на темные кусты, на фоне которых парили крупные светляки, она спросила, даже не пытаясь скрыть охватившей ее печали:

- Скажите, капитан, разве все это не кажется вам прекрасным? Он не ответил, и Сьюзен, повернувшись в его сторону, увидела,

что уотессунец, погрузившись в глубокую задумчивость, тоже вглядывается во мрак.

- Простите, вы что-то спросили? - сказал он, очнувшись. Вместо того, чтобы повторить свой вопрос, Сьюзен проговорила:

- Я думаю, у каждого человека есть свое особое место, с которым он сроднился и без которого не мыслит себя. Все мы можем восторгаться другими, быть может, более красивыми местами, но родной край всегда остается ближе и милей. Оканогган-Лип - моя родина, и здесь мои корни. Вы меня понимаете?..

- Да, - кивнул Гротон.

- Значит, вы в состоянии понять, что мы испытываем и что означает для нас эта ваша… этот ваш план. Конечно, мы можем много рассуждать, сколько труда мы вложили в эту землю, спорить о размере компенсации и прочем, но в действительности мы просто пытаемся как-то заглушить нашу боль. Истина, капитан, заключается в том, что мы любим наш город, нашу реку, нашу долину… Каждый из нас накрепко привязан к этой земле, и разорвать эту связь очень и очень непросто.

Капитан Гротон молчал так долго, что Сьюзен перестала раскачиваться и пристально посмотрела на него.

- Да, я понимаю, - сказал он.

- Правда? - переспросила она, не в силах совладать со всколыхнувшейся в сердце надеждой.

- Я понимаю, - повторил он. - Но это ничего не изменит. Мне очень жаль, Сьюзен.

Сдерживая разочарование, она вглядывалась в его бугристое лицо. Теперь, когда она немного привыкла к уотессунцу, он уже не казался ей вылепленным из глины и камней. Даже фигура его как будто стала немного изящнее. Вот он совсем по-человечески нетерпеливо взмахнул рукой и сказал:

- Ну почему вы, люди, так любите выражать недовольство? Можно подумать, вы жить не способны как-то иначе - чтобы не протестовать, не сопротивляться, не бороться с неизбежным! Со стороны это выглядит очень незрело, по-детски и к тому же серьезно осложняет жизнь и вам, и нам.

- Но, капитан, согласитесь: есть вещи, с которыми нельзя не бороться!

- Например?

- Глупость. Злоба. Несправедливость.

- Все, что вы перечислили, - с горечью перебил он, - является неотъемлемой частью мироустройства. Такова природа вещей, и мы не в силах ее изменить.

- И вы не стали бы даже пытаться? - спросила Сьюзен.

- Жизнь - вещь жестокая. Только глупцы могут верить в справедливость. И тех, кто пытается за нее бороться, не ждет ничего, кроме крушения иллюзий.

- Быть может, у вас это действительно так, - медленно сказала Сьюзен, - но мы, люди, устроены иначе. Мы способны даже мириться со злом, покуда нам кажется, что оно нами заслужено. Каждый человек постоянно борется за справедливость - и для себя, и для общества в целом. А если бы вы нам позволили, мы боролись бы за справедливость и для вас!

- Значит, свойственные человечеству агрессивность и непокорность объясняются исключительно заботой о нас? - спросил уотессу-нец.

Сьюзен удивленно рассмеялась.

- Вот не знала, капитан Гротон, что ваша раса тоже наделена чувством юмора!

Ее реакция, похоже, застала уотессунца врасплох. Казалось, он уже жалел о том, что затронул эту тему.

- Я смеялся вовсе не над вами, - проговорил он с поспешностью, которая так не вязалась с его обликом и манерой тщательно взвешивать каждое слово. - Во всяком случае, я не хотел обидеть вас, Сьюзен.

- Откуда вам знать, что для меня обидно, а что нет? - ответила она и сама смутилась.

- Разумеется, я не знаю, - промолвил капитан и снова надолго замолчал, а Сьюзен подумала, что до сих пор - во всяком случае, в неофициальной обстановке - Гротон держался так же противоречиво и упрямо, как любой мужчина-человек.

- Вот вы только что говорили, что в справедливость могут верить только глупцы, - раздумчиво сказала она. - Быть может, я лезу не в свое дело, но мне показалось - в ваших словах было слишком много горечи. Я имею в виду, вы как будто основываетесь на собственном жизненном опыте… Нет, если вам неприятно, можете не отвечать - просто мне хотелось знать, что случилось…

Уотессунец снова окинул ее непроницаемым взглядом. Его лицо окаменело, и Сьюзен уже подумала, что он решил не удостаивать ее ответом, как вдруг капитан сказал:

- Сожалеть о прошлом бессмысленно, его уже не изменишь. Что было, то было - с этим можно только смириться. Надо жить настоящим, а не терзать себя воспоминаниями о прошлых бедах.

Некоторое время оба молчали, прислушиваясь к негромким ночным звукам. Потом Сьюзен тихонечко вздохнула:

- К сожалению, наши беды еще в будущем.

Не успела она произнести эти слова, как печаль нахлынула на нее с новой силой. У нее просто не укладывалось в голове, что через каких-нибудь три месяца эта очаровательная тихая долина превратится в разверстую рану в земной коре. Слезы гнева и горя навернулись ей на глаза, и Сьюзен поспешно встала с качелей, чтобы вернуться в дом. Перед ступеньками черного хода она ненадолго остановилась, чтобы немного успокоиться и вытереть слезы.

Капитан Гротон, который молча шел следом за ней, удивленно спросил:

- Вы выделяете влагу?

- Да, - ответила Сьюзен. - Это часто случается с людьми, когда они испытывают сильное эмоциональное напряжение.

- Хотелось бы мне… - капитан не договорил.

- Что? Что бы вам хотелось?

- Так, ничего, - ответил он и отвернулся.

Тем же вечером, лежа в постели с Томом, Сьюзен рассказала ему все, что узнала.

- Песок! - воскликнул Том. - Эти бесхвостые ящерицы собираются снести наши дома только потому, что им нравится принимать песчаные ванны!

Никакого сочувствия к уотессунцам Том не испытывал. Уже после того, как их сегодняшний гость отбыл в своем лимузине с тонированными стеклами, ему позвонил мэр Уокера - соседнего города, выросшего вокруг новенького универмага «Уол-март». Уотессунский капитан, отвечавший за эвакуацию этого населенного пункта, оказался рьяным служакой, установившим для жителей очень жесткие, почти невыполнимые сроки переезда. Новости из Ред-Блаффа - еще одного городка, расположенного на Четырнадцатом шоссе, были и того хуже. Тамошний капитан-уотессунец проявил себя самым настоящим расистом. Судя по его поведению, он полагал, что воздействовать на местное население можно только силой - это как раз то, что нужно для отсталой человеческой расы.

- Ларри хочет, чтобы мы оказали уотессунцам что-то вроде организованного сопротивления, - сообщил Том. - Он предлагает оставаться в своих домах и заявить оккупантам, что мы никуда переезжать не намерены. Не готовиться, не собирать вещи и так далее… Но я боюсь, что даже это слишком рискованно.

Сьюзен некоторое время лежала молча, пытаясь собраться с мыслями. Наконец она сказала:

- Как-то несолидно выглядит… Так мы ничего не добьемся, а уотессунцы вооружатся еще одним доказательством нашей незрелости и инфантильности.

- Ты хочешь сказать - они решат, что мы ведем себя, как упрямые дети? - раздраженно спросил Том.

- Я ничего не хочу сказать. Но что еще они могут о нас подумать?

- В таком случае, что нам делать?

- Не знаю. Но если мы будем вести себя, как взрослые, разумные существа, это пойдет нам только на пользу. Нет, я вовсе не собираюсь сдаваться… Просто нужно сопротивляться так, чтобы они ничего не заметили и не поняли.

Том повернулся на подушке, чтобы посмотреть на жену.

- Откуда ты столько знаешь об уотессунцах? Неужели от капитана? Мне этот субъект сообщает только минимум необходимой информации.

- Все очень просто, Том. И ты, и он - лица официальные, так что капитан Гротон вынужден разговаривать с тобой официально. Ну а я… я не в счет.

- А может быть, наоборот, дело именно в тебе? Может, ты ему понравилась!

- Не говори глупости, Том!

- Кто бы мог подумать, что оживший кусок глины может ухаживать за моей женой?!

Сьюзен подавила острое желание стукнуть его подушкой.

- Знаешь, - проговорила она, - капитан иногда рассуждает как настоящий философ.

- Знаю, - буркнул Том. - Сократ хренов!..

- Он больше напоминает Марка Аврелия. Честно говоря, мне начинает казаться, что капитану очень не по душе его миссия. Во всяком случае, на Земле ему не нравится. Кроме того, в его жизни было что-то… какое-то трагическое происшествие, о котором он не хочет рассказывать. Это означает, что в нем есть что-то человеческое, и я думаю, Гротон может отнестись к нам с сочувствием, надо только расположить его к себе.

Том приподнялся на локте и серьезно посмотрел на жену.

- Боже мой, похоже, эта брюква действительно разоткровенничалась, стоило ей только остаться с тобой наедине!

- Я просто сложила два и два, Том. Единственное, чего я пока не знаю, что мы выиграем, если завоюем его симпатию. В конце концов, он военный и подчиняется приказам.

- Ты не права. Даже один друг среди этих ходячих корнеплодов - уже прогресс. Я, во всяком случае, не стану тебе мешать. Делай, что считаешь нужным, Сью.

- Это приказ, господин мэр?

- Что-то вроде, моя маленькая Мата Хари, - ответил Том со смущенной улыбкой, которая ей всегда так нравилась.

Придвинувшись ближе к мужу, Сьюзен положила голову ему на плечо. Когда Том был рядом, самые сложные проблемы казались ей пустяками.

В следующие несколько недель капитана Гротона почти не было видно. Информация, инструкции и распоряжения по-прежнему поступали в мэрию из его штаба, но сам капитан не звонил и не появлялся. Нездоров - такова была официальная версия. Узнав об этом, Сьюзен в тот же день позвонила в штаб уотессунцев, боясь, что причиной заболевания могла стать непривычная пища, которой она угощала капитана. К ее удивлению, уотессунец сам подошел к телефону.

- Не беспокойтесь, Сьюзен, - сказал он, когда она объяснила, зачем звонит. - Ваша еда не может мне повредить.

- Я вам не верю, - заявила она. - Насколько я успела заметить, вы склонны к чрезмерному стоицизму и будете упорствовать, пока вас не свалит токсический шок.

- Уверяю вас, со мной все в порядке.

- Но я медицинская сестра, капитан, - не отступала Сьюзен. - И если вы больны, значит, моя прямая обязанность позаботиться о вас.

Последовала интригующая пауза, потом капитан сказал:

- Боюсь, это чисто уотессунская болезнь. Вряд ли она вам знакома.

Его признание, однако, заставило Сьюзен забеспокоиться еще сильнее.

- Это… очень серьезно? - спросила она.

- Она не смертельна, если вы это имели в виду.

- И все-таки мне бы хотелось увидеться с вами.

- Я весьма признателен за вашу заботу, но помощь мне не нужна. Этим ей и пришлось удовлетвориться.

В конце концов Том встретился с капитаном раньше нее. Это произошло на собрании, где представитель уотессунцев не мог не присутствовать - члены городского совета должны были отчитаться перед оккупационными властями, как идет подготовка к эвакуации.

- Насколько я понял, у него что-то вроде артрита, - ответил Том на вопрос Сьюзен. - Он ходит с палочкой и раздражается по любому поводу.

Но Сьюзен никогда не доверяла мужской способности замечать подробности и потому позвонила Эллис Бруди, тоже присутствовавшей на собрании. Эллис, казалось, была только рада поделиться с кем-то своими наблюдениями.

- Капитан, безусловно, нездоров, во всяком случае он чувствует себя явно не лучшим образом, - сказала она. - Но самое странное не это…

Сьюзен насторожилась.

- Знаешь, он выглядит намного выше, чем в прошлый раз. Такое впечатление, будто наш капитан вырос сразу на несколько дюймов! Да и телосложение у него теперь совсем другое. Он больше не напоминает бочонок с ножками, если ты понимаешь, что я имею в виду. Сначала мне показалось - капитан похудел, но теперь я вижу: все лишнее, что у него было, не исчезло, а просто перераспределилось. И еще: у него теперь немного другая кожа. Она стала более гладкой и приобрела почти человеческий цвет.

- Как ты думаешь, что с ним творится?

- Будь я проклята, если знаю!

Именно после этого разговора Сьюзен пришла в голову мысль пригласить капитана Гротона на празднование Четвертого июля [2]. Правда, сама идея праздника вызывала некоторые сомнения, - в сложившихся обстоятельствах было, пожалуй, не до веселья, - однако после долгих размышлений городской совет все же решил не отступать от традиций в надежде, что праздничная суета сможет немного поднять настроение жителей. Кроме того, уотессунцы не особенно задумывались о том, что День независимости имел - хотя бы чисто номинально - политическую подоплеку. Они считали его чем-то вроде красочного летнего фестиваля, поэтому единственное возражение с их стороны касалось возможных беспорядков. Однако и оно было снято, как только городские власти пообещали запретить в этот день продажу алкогольных напитков.

Главным событием Четвертого июля в Оканогган-Лип всегда было карнавальное шествие. Оно являлось своего рода местной достопримечательностью, поэтому участники процессии начинали готовиться к ней как минимум за три часа до начала церемонии. По сложившейся традиции шествие открывал взвод пожарных, которые показывали строевые артикулы с бензопилами; за ними следовали открытый кадиллак с Молочной Принцессой и грузовик, в кузове которого размещался джаз-банд. Украшенные лентами и цветами погрузчики и экскаваторы должны были заменить в этом году обычные колесные платформы - жителям Висконсина всегда была свойственна самоирония, которую они превратили почти в искусство.

Том тоже участвовал в карнавале. Как главному должностному лицу города, ему предстояло замыкать колонну в стареньком «форде-Т» с клоунским цилиндром на голове, поэтому Сьюзен позвонила уотес-сунскому командиру и спросила, не согласится ли он составить ей компанию на сегодня.

- Вы увидите настоящую Америку, какой она была до вас, - пообещала она. - Это весьма любопытно.

- Так-то оно так, - заколебался капитан Гротон, - но мне не хотелось бы лишний раз раздражать жителей. Боюсь, мое присутствие на празднике может не понравиться некоторым вашим согражданам.

- Если бы вы стояли на трибуне или ехали на одной из колесных платформ, тогда - да, это никому бы не понравилось. Но если вы смешаетесь с толпой и будете веселиться и пить лимонад, как все, на вас вряд ли станут обращать внимание. Напротив, я уверена, что многие сумеют по достоинству оценить этот жест доброй воли. Ну а если не сумеют, я с ними справлюсь… Ну как, договорились?

В конце концов капитан согласился, и Сьюзен назначила место и время встречи.

- Только не надевайте форму, - попросила она напоследок.

Сьюзен даже не представляла, какую трудную задачу задала капитану, пока не увидела его перед входом в аптеку Майера. Уотессунец был облачен в кричаще-яркий костюм, который, помимо того, что плохо сидел на нем, выглядел так, словно его вытащили из мусорного бака. Самым удивительным, впрочем, было то, как Гротон вообще сумел натянуть на себя пиджак и брюки, поскольку, когда Сьюзен видела его в последний раз, ни о какой человеческой одежде не могло быть и речи. Уже шагнув ему навстречу, она с еще большим удивлением заметила, что теперь они почти одного роста; кроме того, у капитана появился почти нормальный подбородок.

- Вы выглядите… потрясающе! - выпалила она, не находя других слов.

- Думаю, Сьюзен, вы несколько преувеличиваете, - отозвался капитан слегка обиженным тоном.

- Нет, что вы, нисколько… Надеюсь, вы чувствуете себя лучше?

- О да, благодарю.

- Я рада. Вот только ваша одежда…

- Что, не подходящая? - с беспокойством спросил он.

Сьюзен огляделась. Вокруг было полно людей, одетых в соответствии с неряшливой американской летней модой: мужчин в растянутых футболках и сандалиях на босу ногу и женщин, чьи пышные формы рвались на свободу из натянутых до предела эластичных топиков.

- Нет, - сказала она. - В принципе, вы прекрасно вписываетесь в общую картину, но… В общем, если бы вы не занимали столь важный пост… - не договорив, Сьюзен схватила капитана за руку ипота-щила за собой в аптеку. Там она остановилась перед стойкой с глянцевыми журналами. Выбрав свежий номер «Джи-Кью», она сунула его уотессунцу.

- Посмотрите сами, - предложила она. - Вот что носят люди, занимающие высокое положение в обществе.

Она схватила еще какие-то журналы и, быстро пролистав их, нашла несколько стильных костюмов «сафари», популярных в этом сезоне на мысе Код.

- Думаю, это прекрасно вам подойдет, - проговорила она. - Скромненько, но элегантно и со вкусом. Подобный костюм вы можете смело носить в такие дни, как сегодня, не боясь уронить свой авторитет в глазах окружающих.

Капитан Гротон изучал журналы так сосредоточенно, что Сьюзен невольно вспомнила о Томе, который никогда не относился к ее рекомендациям с должной серьезностью.

- Спасибо, Сьюзен, вы дали мне очень ценный совет, - сказал Гротон. - Я обязательно приму его к сведению.

Они уже шли к прилавку, чтобы заплатить за журналы, когда капитан вдруг резко остановился. Один из отделов буквально поразил его, но Сьюзен не сразу поняла - почему.

- Для чего нужны все эти товары? - проговорил он наконец.

- Это средства личной гигиены, - пояснила Сьюзен. - Вот это паста для чистки зубов. Мы чистим зубы два раза в день, чтобы устранить неприятный запах изо рта и чтобы эмаль оставалась белой. А это специальная пена для бритья. Наши мужчины каждый день бреют лицо, иначе у них отрастают бороды.

- Вы хотите сказать - у ваших мужчин растут волосы на лице? - потрясенно переспросил капитан Гротон.

- Да, конечно. И тот, кто не хочет отращивать бороду, вынужден ее сбривать.

- А это для чего? - спросил уотессунец, показывая на упаковки дезодорантов.

- Это специальные ароматные жидкости для подмышек. Они тоже устраняют неприятные запахи, только пользоваться ими надо регулярно.

- Получается, - негромко заметил Гротон, - что человек постоянно воюет с собственным телом.

Сьюзен рассмеялась.

- Да, наверное, со стороны это действительно выглядит именно так.

Потом она посмотрела на стеллажи с шампунями, увлажняющими масками, жидкостями для полоскания рта, кремами от прыщей и от морщин, средствами для удаления мозолей, гелями для душа и другими товарами, свидетельствовавшими о том, что люди и впрямь во многих отношениях недовольны собой.

За прилавком в тот день стояла Бет Майер, и Сьюзен представила ее капитану Гротону. Не в силах спрятать свою враждебность, та тем не менее сказала:

- Надеюсь, сегодня вы узнаете о нас что-нибудь новенькое.

- Ваш магазин уже кое-чему меня научил, миссис Майер, - вежливо ответил капитан. - Признаться, я поражен изобретательностью, которую проявляют люди, заботясь о личной гигиене. Возможно, я как-нибудь еще зайду к вам.

- Пока мы открыты, мы рады каждому покупателю, - сказала Бет.

Когда капитан и Сьюзен снова вышли на улицу, подготовка к параду уже заканчивалась. Судя по некоторым признакам, жители Ока-ногган-Лип все же решили превратить праздничное шествие в спонтанную демонстрацию протеста. Кое-кто из зрителей держал в руках плакаты соответствующего содержания, а один предприимчивый горожанин установил на тротуаре переносную палатку с аттракционом, носившим красноречивое название «Убей овощ!». За несколько долларов желающие могли самым изуверским способом расправиться с печеной картофелиной или брюквой. Наибольшей популярностью пользовалось «убийство» овощей с помощью петард - об этом свидетельствовала задняя стенка палатки, к которой прилипли раздробленная картофельная мякоть и клочья кожуры. Рядом репортер окружной телевизионной станции расспрашивал владельца палатки о его бизнесе. Слово «уотессунец» ни разу не было произнесено, однако намек был слишком прозрачным, чтобы его не понять.

Капитан Гротон, во всяком случае, понял. Заметив его взгляд, устремленный в сторону палатки, Сьюзен негромко сказала:

- Это, конечно, грубо и глупо, но пусть лучше люди проделывают это в шутку, чем всерьез.

- Вы, вероятно, правы… - проговорил капитан несколько напряженно.

Именно в этот момент внезапно ожило радио, спрятанное где-то под одеждой капитана. До этого момента Сьюзен и не подозревала, что ее спутник носит с собой коммуникатор или рацию.

- Прошу прощения, - извинился капитан и, поднеся к губам маленькую черную коробочку, сказал в нее несколько слово на своем языке. О чем шла речь, Сьюзен, разумеется, не поняла, однако она не могла не отметить, что голос Гротона звучал совершенно спокойно и профессионально.

Когда капитан закончил, она спросила:

- Вы, наверное, спрятали поблизости целый отряд, готовый вмешаться, если что-то пойдет не так. Я угадала?

Несколько секунд Гротон рассматривал ее, словно прикидывая, солгать или нет, потом кивнул:

- С нашей стороны было бы глупо не принять мер предосторожности.

А Сьюзен невольно подумала, что сейчас ее спутник выполняет роль разведчика, который, пользуясь дружеским расположением аборигенки, пытается выяснить, не пора ли применить против ее земляков военную силу. В первое мгновение она почувствовала приступ острого негодования, на смену которому быстро пришло облегчение, оттого что Гротон не послал вместо себя какого-нибудь нервного коллегу, способного поддаться на провокацию с картофелем.

- Эй, капитан!.. - Продавец из палатки «Убей овощ!» заметил Гротона и сделал приглашающий жест. - Не хотите ли запустить картофельную ракету? Вж-ж-жик - и вот она уже на небесах! А?..

При этих словах зеваки неуверенно рассмеялись; им очень хотелось посмотреть, какова будет реакция уотессунца. Сьюзен сделала шаг вперед и открыла рот, готовясь к резкой отповеди, но Гротон слегка сжал ее локоть в знак того, что справится сам.

- Я бы с удовольствием, но боюсь, вы заподозрите во мне склонность к бессмысленным убийствам, - промолвил он с легкой усмешкой.

После этих его слов все, кто собрался возле будки с аттракционом, поняли, что уотессунец прекрасно сознает суть забавы, но предпочитает свести дело к шутке.

- Никаких убийств, это же просто картошка! - сказал хозяин будки - пузатый, приземистый, плохо выбритый мужчина в грязной белой майке. Он говорил шутливо, но в его голосе проскальзывали задиристые нотки. - Подходите, мистер. Для вас одна попытка бесплатно.

Капитан Гротон заколебался, но сейчас все взоры были устремлены на него.

- Ну хорошо, - сказал он наконец. - Только зачем же бесплатно? Разве я лучше других?

Почувствовав себя в центре внимания, владелец аттракциона действовал с нарочитой неловкостью балаганного клоуна. Наконец он разыскал в ящике вытянутый, тонкий клубень, поразительно напоминавший своей формой фигуру уотессунца, и предложил клиенту выбрать оружие: кувалду, топор, петарду и еще несколько колющих и режущих инструментов.

- Что вы предпочитаете, мистер?

- Разумеется, петарду, - ответил Гротон. - Ведь сегодня Четвертое июля, не так ли? Не станем отступать от традиций.

- Пиво - тоже традиция, - проворчал кто-то в толпе, мужская половина которой была недовольна тем, что уотессунцы посягнули на самое святое - право американских патриотов отпраздновать День независимости обильными возлияниями.

Тем временем будочник протянул капитану картофелину и петарду.

- Вставляйте эту штуку вот сюда, в самую задницу, - подсказал он. Когда капитан сделал все как надо, владелец аттракциона прислонил картофелину к стене будки.

- Скажите - когда…

Капитан дал знак, и будочник поджег фитиль. Несколько секунд все ждали, затаив дыхание. Наконец раздался громкий хлопок, и картофелина разлетелась на куски. Развороченная мякоть и ошметки кожуры так и брызнули будочнику в лицо. Люди вокруг засмеялись, а капитан кивнул с таким видом, словно заранее знал, чем кончится забава. Дружелюбно помахав собравшимся, он стал выбираться из толпы.

- Вы здорово держались, - сказала Сьюзен, когда они немного отошли. - Так и надо.

- Я мог бы сжечь клубень из своего лучемета, - откликнулся капитан, - но это испортило бы зрителям все удовольствие.

- Вы носите с собой лучемет? - Сьюзен во все глаза уставилась на него. Уотессунское оружие было очень мощным и производило поистине страшные разрушения. С помощью своего лучемета капитан мог бы сжечь не только клубень, но и всю будку, а заодно и половину улицы.

Он тоже посмотрел на нее, и в его глазах не было и тени насмешки.

- Я обязан защищать себя в случае необходимости.

Парад должен был вот-вот начаться, и Сьюзен, почувствовав, что сопровождает в высшей степени опасную личность, предложила:

- Давайте встанем где-нибудь в сторонке, подальше от толпы.

- Сюда, - сказал капитан Гротон, который успел оглядеться и выбрать самое подходящее место для наблюдения - высокое крыльцо старого многоквартирного дома, где можно было встать, имея за спиной надежную кирпичную стену. По ступеням он, однако, поднимался довольно тяжело, словно его колени отказывались сгибаться, и Сьюзен спросила себя, уж не последствия ли это его загадочной болезни.

В этот раз Оканогган-Лип превзошел самое себя. Чуть ли не все участники шествия сочли необходимым выразить свое отношение к предстоящему переселению, не останавливаясь перед довольно откровенными намеками. К примеру, на одной из колесных платформ устроилась местная панк-группа с многозначительным названием «Тук-тук, колесики», исполнявшая композицию под названием «Не хочу переезжать, твою мать!». Школьная команда болельщиц, одетых голштинскими коровами, несла плакат с надписью «Не пойдем в загон!». Виднелись в толпе и другие злободневные лозунги, и Сьюзен не находила ничего удивительного в том, что капитана то и дело вызывали по радио, очевидно, запрашивая обстановку. Он, однако, отвечал своим собеседникам сдержанным, повелительным тоном, от которого у Сьюзен на душе становилось спокойнее.

Ничего страшного так и не случилось, парад прошел мирно. Вмешательства солдат не потребовалось, и благодарить за это следовало, скорее всего, командира оккупационной армии, который стоял рядом с ней. И все же, когда толпа на улице стала редеть, Сьюзен поймала себя на том, что от беспокойства крепко сжимает кулаки. К счастью, никто, кроме нее, даже не догадывался, какому риску подвергали себя жители городка, решившись превратить июльский парад в демонстрацию протеста.

- Что теперь? - спросил капитан Гротон, спросил строго, по-военному, отбросив всякое притворство, и Сьюзен окончательно убедилась, что он пришел на праздник не как ее провожатый, а как разведчик, наблюдатель.

- Ничего, - Сьюзен слегка пожала плечами. - Люди разойдутся кто куда. Некоторые отправятся на школьную игровую площадку, где состоится благотворительный пикник, но большинство вернется домой. Они появятся на улицах только часов в девять - в половине десятого, когда можно будет пускать фейерверки.

Капитан кивнул.

- В таком случае, я могу вернуться на базу.

Несколько мгновений в груди Сьюзен бушевали противоречивые чувства. Наконец она сказала нерешительно:

- Что ж, возвращайтесь, и… спасибо. Капитан серьезно посмотрел на спутницу.

- Я только выполнял свой долг.

Из программы вечерних новостей Сьюзен узнала, что по сравнению с другими городами парад в Оканогган-Лип прошел просто идеально. В Ред-Блаффе, к примеру, был введен комендантский час, фейерверк отменен, а безлюдные улицы патрулировали танки уотес-сунцев.

Когда неделю спустя Сьюзен снова позвонила капитану, на ее звонок ответил лейтенант Агуш.

- Капитан не может говорить с вами, - сказал он равнодушно. - Он умирает.

- Что-что? - переспросила Сьюзен, не веря своим ушам.

- Он подхватил одну из ваших человеческих болезней и находится при смерти, - объяснил лейтенант.

- Вы вызвали ему врача?

- Нет. Это бессмысленно - он все равно умрет.

Меньше чем через полчаса Сьюзен стояла перед штабом уотессун-цев со своей медицинской сумкой в руках. Когда до лейтенанта наконец дошло, что перед ним не просто местная жительница, а врач, который пришел, чтобы помочь пациенту, он не стал возражать и провел ее к капитану. Судя по всему, неизбежная смерть прямого начальника не слишком беспокоила завоевателя.

Капитан Гротон полулежал в кресле небольшой, скудно обставленной, но все же довольно уютной гостиной. Еще с порога Сьюзен бросилась в глаза происшедшая с ним перемена. Казалось, уотессунец стал еще выше и тоньше - выше даже, чем большинство людей, - а черты его лица приобрели еще большее сходство с человеческими. В сумерках он мог даже сойти за обычного мужчину.

Нет, не за обычного, а за в высшей степени несчастного и больного мужчину. Глаза капитана покраснели, подбородок покрывала многодневная щетина (Сьюзен с удивлением отметила, что у Гротона на лице стали расти волосы), а когда он заговорил, его голос прозвучал хрипло и слабо:

- Хорошо, что вы зашли, Сьюзен. Я все собирался поблагодарить вас, прежде чем… - не договорив, он громко чихнул.

Сьюзен, все еще озадаченная его человекоподобным видом, спросила:

- Вы превращаетесь в человека, не так ли?

- Ваши микробы, похоже, абсолютно в этом уверены. - Капитан закашлялся, и она услышала, как в горле уотессунца влажно клокочет мокрота. - Я подцепил совершенно отвратительную земную болезнь…

Сьюзен придвинула стул и уселась подле него.

- На что жалуетесь? - спросила она.

Уотессунец покачал головой. Судя по всему, он считал свою болезнь не самой подходящей темой для беседы.

- Не затрудняйте себя. Я знаю, что умру, и готов к этому.

- Вы меня не поняли, капитан. Я спрашиваю вас как специалист, профессионал.

- У меня такое ощущение, - нехотя ответил Гротон, - что мое тело понемногу растворяется в каких-то гадких жидкостях. Во всяком случае, они выделяются у меня из всех отверстий… Как я уже сказал - отвратительная болезнь.

- Горло болит? Нос заложен? Вы кашляете и чихаете? - быстро перечислила Сьюзен симптомы.

- Да, да…

- Все ясно. Мой дорогой капитан, у вас самый обыкновенный грипп. Вы где-то простыли.

- Простыл? - повторил он удивленно. - Но мне вовсе не холодно. Наоборот, мне жарко…

- У вас, вероятно, температура. - Она пощупала его лоб. - Так и есть! К счастью, я захватила кое-какие лекарства. - Сьюзен достала из сумки коробочку аспирина, противоаллергические и противоотеч-ные таблетки, средство от кашля и флакончик витамина С.

- Вы… вы не обеспокоены? - нерешительно спросил капитан.

- Как вам сказать… У людей грипп проходит примерно за неделю, но как будет развиваться болезнь у вас, я сказать не могу. Ведь вы никогда раньше не болели гриппом, следовательно, ваша иммунная система не готова к борьбе с вирусом. Вы… вам придется сказать мне правду, капитан. Вы действительно стали похожи на человека не только внешне?

- Я… Сколько уже времени прошло? - задал капитан не совсем понятный вопрос.

- С какого момента? - уточнила Сьюзен.

- С тех пор, как я впервые встретил вас. Сьюзен быстро подсчитала в уме.

- Примерно полтора месяца. А что?

- Значит, трансформация зашла уже довольно далеко. Еще через три недели я буду совершенно неотличим от любого землянина.

- Вы имеете в виду - внутренне?

- Потребуется хорошо оснащенная лаборатория, чтобы обнаружить различия.

- В таком случае, вас, вероятно, можно лечить как обычного человека. Я, впрочем, постараюсь действовать со всей осторожностью. - Сьюзен огляделась по сторонам в поисках стакана, куда можно было бы налить воды. - А где тут у вас ван… - Вспомнив, где она находится, Сьюзен осеклась на полуслове. - Где я могу набрать воды? - все же спросила она.

- Зачем? - По лицу капитана скользнула легкая гримаса отвращения.

- Вы должны запить эти таблетки.

- Я должен их запить?!

- Неужели у вас нет водопровода. Или хотя бы графина с водой?

- Но у нас нет потребности в воде. Совсем.

- О, Господи!.. Я думаю, что кроме гриппа вы страдаете от сильного обезвоживания. Нет, капитан, раз уж вы решили стать человеком, придется вам менять ваши привычки. Сидите здесь и никуда не уходите. Мне нужно сбегать в магазин.

В ближайшей бакалейной лавке Сьюзен купила разных фруктовых соков, питьевую воду в пластиковых бутылках и - после недолгого размышления - рулон туалетной бумаги, хотя ей вовсе не улыбалось объяснять уотессунцу, для чего она нужна и как ею пользоваться. Кроме того, она приобрела полотенце, мыло, жидкость для полоскания рта, пену для бритья, упаковку одноразовых лезвий, ночной горшок и пластмассовый таз для умывания. Хочешь - не хочешь, Грото-ну придется учиться всем этим пользоваться.

Когда много лет назад Сьюзен работала в больнице, ей часто приходилось иметь дело с пациентами, которые находились на самых разных стадиях старческого маразма и не могли обслуживать себя, но впервые ей предстояло учить кого-то просто быть человеком. После того как капитан запил водой таблетки, она постаралась попроще и доходчивей растолковать ему назначение остальных своих покупок. Сьюзен показала ему, как сморкаться, объяснила, как работают кишечник и мочевой пузырь, подробно остановилась на необходимости использования воды и мыла. Наконец она закончила, однако растерянность капитана, казалось, только возросла.

- У нас очень немногие знают, какие телесные функции вы предпочитаете скрывать, - сказал он. - И я боюсь, что сделал не одну серьезную ошибку.

- Вы солдат, - возразила Сьюзен. - Так что не драматизируйте, а постарайтесь взять себя в руки и примириться с неизбежным.

Несколько мгновений капитан Гротон молча смотрел на нее, удивленный ее властным тоном. Потом выражение его лица изменилось, стало серьезным и сосредоточенным, и Сьюзен поняла, что - словно перед лицом смертельной опасности - он собрал все свое мужество и решимость.

- Вы были правы, когда упрекнули меня в малодушии, - признался он. - Я сам выбрал свой путь и не должен жаловаться.

Вскоре подействовали седативные и антиаллергические средства, капитан начал клевать носом, и Сьюзен убедила его лечь в постель.

- Если вы поспите, то сразу почувствуете себя лучше, - пообещала она. - Принимайте эти таблетки каждые четыре часа и пейте как можно больше воды. Если почувствуете необходимость избавиться от излишков жидкости, воспользуйтесь горшком. Не старайтесь задержать их в себе, это очень вредно! И обязательно позвоните мне утром.

- Вы уже уходите? - обеспокоенно спросил Гротон.

Сьюзен действительно собиралась уйти, но, увидев огорченное лицо своего подопечного, переменила решение. Удивительно, но теперь мысли и чувства капитана легко читались по его лицу. С каждой минутой капитан все более походил на человека.

Женщина снова опустилась на стул.

- Мне показалось, - осторожно заметила она, - ваши, э-э… компатриоты не особенно вам сочувствуют.

Несколько мгновений капитан Гротон молчал, рассеянно глядя в потолок. Наконец он сказал:

- Им… стыдно.

- Чего же они стыдятся? Вас?

- Не меня, а того, во что я превращаюсь.

- Но ведь вы превращаетесь в человека! Не понимаю, как можно быть таким… нетерпимым!

- Можно, Сьюзен. Вы, наверное, и сами знаете, что в армии зачастую служат не самые передовые члены общества.

Должно быть, подумала медсестра, лекарства развязали ему язык. А может, отпустила мысль о неизбежной смерти. Как бы там ни было, Сьюзен оказалась в весьма деликатном положении - сейчас она была как бы доверенным лицом командира подразделения оккупационной армии. Врачебная этика запрещала ей пользоваться состоянием больного для добывания военных или политических секретов - на этот счет у Сьюзен не было ни малейших сомнений, но как быть с информацией общего характера, со сведениями личного плана?.. Внезапно она приняла решение. Она не станет допытываться ни о чем, что может повредить ему лично. Что до остального, то…

- Я не предполагала, - сказала она осторожно, - что вы, уотес-сунцы, обладаете способностью… превращаться, трансформироваться, принимать облик других живых существ.

- Это возможно только при взаимодействии с биологически близкими видами, - ответил капитан сонным голосом. - Мы не знали, насколько вы близки к нам… По-видимому, сходство между вами и нами даже больше, чем мы считали.

- Но как вы это делаете?

Капитан долго молчал, словно собираясь с мыслями, потом слегка качнул головой.

- Когда-нибудь я вам расскажу… Сейчас же замечу только одно: эта способность очень пригодилась нам при освоении других планет… планет, которые похожи на нашу еще меньше, чем Земля.

- И поэтому вы меняетесь? Чтобы лучше адаптироваться к нашим условиям?

- Нет. Просто я подумал, что так смогу лучше выполнить приказ. Некоторое время Сьюзен ждала продолжения. Потом спросила:

- Какой приказ?

- Провести эвакуацию местных жителей в назначенные сроки и без каких-либо осложнений. Я считал, что если буду выглядеть как человек, местное население скорее пойдет на сотрудничество. Мне хотелось, чтобы вы считали меня «своим парнем». К сожалению, я не подумал о трудностях, с которыми сопряжен подобный шаг, и вот - поплатился.

- Честно говоря, вы вряд ли сумели бы нас провести, - откровенно сказала Сьюзен. - Я не понимаю одного: почему, когда вы передумали, то не превратились обратно в… в себя?

- Это выше моих сил. Вы просто не знаете… Мимикрия или, лучше сказать, инстинкт уподобления, является частью нашей репродуктивной биологии. Нет, мы не можем «передумать».

Упоминание о репродуктивной биологии заставило Сьюзен вспомнить еще об одной важной вещи:

- Скажите, почему здесь, на Земле, совсем нет уотессунских женщин?

Этот простой вопрос вызвал у капитана неожиданно сильную реакцию. Его лицо, так похожее на человеческое, помрачнело, а голос сделался напряженным и тихим.

- Наши женщины почти всегда умирают во время родов. Мало кому удается выжить, но даже если это случается, такая женщина, как правило, больше не может иметь детей. К счастью, у нас очень распространено многочадие, в противном случае нам было бы тяжело поддерживать численность нашего населения на достаточном уровне. Мы знаем, что ваши женщины рожают сравнительно часто и легко… и завидуем вам.

- Ну, не так уж легко, - заметила Сьюзен. - Еще недавно и у нас немало женщин умирало от различных осложнений и инфекций. Подобное положение, естественно, не могло нас устроить, и мы начали бороться. Мы улучшали медицину, пока нам не удалось добиться значительного прогресса. Теперь смерть во время родов стала большой редкостью.

- У нас, к сожалению, не так, - сказал Гротон совсем тихо, и Сьюзен вдруг поняла…

- Ваша жена… она тоже умерла?

- Да.

Она всмотрелась в лицо инопланетянина.

- Вы, наверное, сильно ее любили.

- Да. Слишком сильно.

- Вы не должны винить себя в ее смерти.

- А кого я должен винить?

- Ваших врачей. Исследователей, которые не сумели найти способ сохранять жизни роженицам. Все ваше общество, которое не уделяет этой проблеме должного внимания…

Капитан Гротон невесело усмехнулся.

- Это было бы слишком… по-человечески.

- По крайней мере мы сумели решить эту проблему.

Он раздумывал над ее словами так долго, что Сьюзен решила - заснул. Но когда она приподнялась со стула, капитан вдруг произнес, не открывая глаз:

- Я думаю, в жизни лучше быть сторонним наблюдателем, которого ничто не задевает и который в равной степени далек от зла и от добра. В особенности от добра, потому что оно очень быстро кончается.

- Не всегда, - мягко возразила Сьюзен.

Гротон открыл глаза и посмотрел на нее затуманенным взглядом.

- Всегда, - повторил он.

Больше капитан не мог сопротивляться сну.

Тем же вечером, когда мальчики ушли спать в свои комнаты, Сьюзен и Том сели в кухне, чтобы выпить немного вина и обсудить последние события. Сьюзен начала с того, что рассказала мужу о болезни капитана. Кое-какие медицинские подробности заставили Тома поморщиться, но в целом он отнесся к ее рассказу достаточно сочувственно.

- Вот бедняга!.. - воскликнул он. - То, что происходит с ним сейчас, похоже на подростковый переходный период, спрессованный в жалкие девять недель.

- Я думаю, ты мог бы помочь ему, Том! - сказала Сьюзен. - Есть вещи, которые ты, как мужчина, мог бы объяснить капитану гораздо лучше, чем я.

- О нет! - Том покачал головой. - Ни в коем случае… Я не могу.

- Но почему? - удивилась Сьюзен. - Или ты хочешь, чтобы я рассказывала ему об особенностях мужской анатомии и физиологии?

- Лучше ты, чем я, - сказал Том.

- Трус! - выпалила Сьюзен.

- Ты чертовски права, - огрызнулся Том. - Пойми, Сьюзен, мужчины обычно не говорят о таких вещах, это… это просто не принято. Сама подумай, как я буду излагать ему эти вещи? А главное - зачем?! Гротон сам виноват, что у него началась эта… трансформация. Ведь он же признался тебе: это была военная хитрость. Он хотел втереться к нам в доверие, хотел манипулировать нами, чтобы мы сами помогли уотессунцам загнать себя в резервацию. А если быть до конца откровенным, то я не понимаю, почему ты ведешь себя так, словно несешь за него персональную ответственность…

В его словах была доля истины, и Сьюзен надолго задумалась. В самом деле, почему она относится к капитану как к пациенту-человеку, а не как к врагу, завоевателю и оккупанту? Не может ли оказаться так, что он сознательно сыграл на чувствах аборигенки с целью обрести в ее лице союзника или даже шпиона?

Ну что ж, решила она, тряхнув головой, поглядим еще, чья возьмет!

До конца лета оставалось еще больше месяца, но никто в городе не думал ни о купании, ни о рыбалке, ни о бейсболе. Жители Оканогган-Лип разбирали имущество и паковали вещи, готовясь к переезду. Сьюзен не была исключением. Бена и Ника она отправила на чердак и в подвал, поручив разобрать и уложить в коробки сваленные там старые вещи. Это, однако, было сравнительно легко; самая тяжелая работа, как и следовало ожидать, свалилась на ее плечи: Сьюзен предстояло решать, что взять с собой на новое место, а что оставить. Она знала: будет трудно, но не подозревала, что начнет испытывать почти физическую боль, перебирая дорогие сердцу вещи. Все это были воспоминания. Старые, облупленные игрушки, рождественские открытки, садовые светильники, сломанные плетеные кресла - все эти предметы, которые она сама, бывало, в порыве раздражения называла хламом, приобрели сейчас новое значение и наполнились смыслом. Из этих никчемных предметов складывалась картина ее жизни - так отдельные точки растра на газетной фотографии создают цельное изображение. И теперь Сьюзен предстояло отделить, нет - с корнем вырвать себя из той почвы, которая с самого детства растила и питала ее.

В жизни города тоже произошло немало навевающих грусть событий. Подъемный кран выдернул из земли и погрузил на платформу памятник героям Гражданской войны, много лет простоявший в парке перед мэрией. В церкви отслужили последний молебен, и рабочие бережно вынимали из рам цветные стеклянные витражи. Перенесли на новое место кладбище, но после того, как мертвые покинули обреченный город, его улицы как будто заполнились призраками.

Между тем обстановка оставалась напряженной. В Ред-Блаффе неизвестный снайпер подстрелил одного за другим трех уотессунских солдат, и оккупационные власти проводили повальные обыски, изымая у населения оружие. В Уокере чуть ли не каждый день проходили демонстрации и митинги; их показывали в программах новостей, и на экранах телевизоров мелькали гневные, иногда заплаканные лица жителей.

В Оканогган-Лип продолжались переговоры между местными властями и оккупантами. И кое-какого успеха людям достичь удалось. Уотессунцы согласились оплатить разборку и восстановление на новом месте трех самых значительных исторических зданий города, а также отстроить в прежнем виде школьный квартал. Кроме того, капитан Гротон продлил срок эвакуации еще на две недели, чтобы фермеры успели убрать урожай, и капитаны, руководившие эвакуацией в Ред-Блаффе и Уокере, были вынуждены, скрепя сердце, последовать его примеру.

Надо сказать, что капитана Гротона теперь часто можно было встретить в городе. Он больше не пользовался своим лимузином с тонированными стеклами; вместо этого он взял напрокат джип и целыми днями разъезжал в нем по Оканогган-Лип и окрестностям, контролируя работу подрядчиков или встречаясь с представителями местного населения. Частенько он заезжал в кафе Эрла, чтобы пообедать и поболтать с официантками. В его внешности не осталось почти ничего уотессунского, за исключением разве что неловкости некоторых движений. Всего за пару недель, прошедших с окончания его болезни, капитан Гротон превратился в высокого, подтянутого, привлекательного мужчину чуть старше среднего возраста, с гривой густых, тронутых сединой волос. Его манеры были так же безупречны, как и его платье. На различных собраниях, где ему по долгу службы приходилось бывать, Гротон держался чинно, с достоинством, но порой чувство юмора брало верх над выдержкой. Уловив комизм той или иной ситуации, капитан разражался необидным, звучным смехом, однако за всей его внешней мягкостью и рассудительностью по-прежнему чувствовался несгибаемый, властный характер.

Дело дошло до того, что женщины Оканогган-Лип начали проявлять благосклонность к пришельцу. Время от времени то одна, то другая обращалась к нему с каким-нибудь вопросом, пытаясь вовлечь в разговор. Они делали ему комплименты, шутили, неловко заигрывали, но капитан хотя и слушал вежливо и внимательно, ни разу не сказал ничего определенного. Понемногу люди начали судачить о том, что иноземный капитан слишком уж часто захаживает к Эбернати поужинать - вне зависимости от того, дома Том или нет. Не остались незамеченными совместный поход Сьюзен и Гротона в парикмахерскую и их поездка в большой универсальный магазин в Ла-Кросс. Добродушное спокойствие и незлой юмор Сьюзен, которые она неизменно проявляла, отвечая на самые каверзные вопросы, раздражали городских женщин сверх всякой меры; теперь, где бы ни появилась супруга мэра, за ней пристально наблюдало множество глаз.

- Я уверена, что наша Сьюзен уже целовалась с этой инопланетной лягушкой, - заявила Джувел Хоган из салона красоты. - Иначе как бы он превратился в прекрасного принца?

Это высказывание было подхвачено местными кумушками и очень скоро стало крылатым.

Сьюзен, со своей стороны, ничего не замечала или почти не замечала. Неожиданно для себя она обнаружила еще одну причину, заставившую ее еще больше полюбить жизнь в Оканогган-Лип. В эти последние деньки, за считанные недели до эвакуации, Сьюзен вела сложную, но захватывающую игру, которая внесла новую струю в ее не слишком богатую событиями жизнь. Она была абсолютно уверена, что ее патриотический долг как раз и заключается в том, чтобы, проснувшись еще до рассвета, подолгу лежать в кровати, измышляя новые и новые способы крепче привязать к себе дьявольски привлекательного, интересного мужчину, который не только успел полюбить ее общество, но и привык полагаться на нее во многих важных вопросах, носивших зачастую глубоко личный, почти интимный характер. Иными словами, в последний месяц в Оканогган-Лип жизнь Сьюзен неожиданно наполнилась смыслом, став такой, о какой она всегда мечтала.

Том тем временем выбивался из сил. Ему приходилось не только исполнять обязанности мэра города, но и думать о том, как без потерь перевести свое предприятие из города на новое место. Нередко отсутствовал он и по вечерам, когда капитан Гротон приезжал ужинать, а это давало новую пищу ползущим по городу слухам. Со временем они дошли и до Сьюзен. Ник, отчаянно краснея, признался, что другие мальчишки всячески изводят его намеками на неподобающее поведение матери. Сьюзен внимательно выслушала сына, но про себя решила, что чужая ограниченность и глупость не должны помешать ей довести дело до конца.

- Потерпи немного, - сказала она Нику. - Я веду себя так, потому что… потому что так надо. Вот увидишь, пройдет немного времени, и они увидят, что я была права.

И все-таки этот инцидент заставил ее задуматься, как сделать, чтобы избранная ею тактика скорее принесла плоды.

К этому времени капитан Гротон вполне освоился и с традиционными для Среднего Запада угощениями - тушеными бобами, фруктовым желе, сахарным горошком, - и с общественными мероприятиями, на которых эти блюда подавались, поэтому Сьюзен решила познакомить его с более утонченной кухней. Довольно скоро выяснилось, что в еде капитан отличается куда меньшим консерватизмом, чем ее собственный муж, к тому же уотессунец неизменно хвалил ее кулинарные эксперименты.

Однажды вечером, когда Том в очередной раз где-то задерживался, Сьюзен снова пригласила капитана зайти. Детям она заказала пиццу, а для Гротона приготовила креветки с диким рисом, кинзой, артишоками и сметаной. Все это она спрыснула лимонным соком и добавила немного жгучего перца. Ужинать сели в столовой. Сьюзен открыла вино, капитан тоже привез бутылку, поэтому в этот вечер оба выпили больше обычного.

За ужином капитан рассказывал, как один из местных жителей - любитель-историк, заведовавший городской свалкой - пытался заставить уотессунцев отказаться от своих планов под предлогом того, что под городом якобы находятся бесценные археологические памятники минувших эпох и, возможно, даже зарыты древние сокровища. В подтверждение своих слов бедняга предъявил обрывок старинной карты на французском языке и фотографию какого-то металлического предмета с выгравированным на нем загадочным значком.

Сьюзен, у которой от вина немного кружилась голова, захихикала.

- Но вы, конечно, не клюнули на эту липу, капитан? - спросила она.

Гротон вопросительно посмотрел на нее.

- Там не было никаких лип, - сказал он серьезно. По-английски Гротон говорил превосходно, и случаи, когда он чего-то не понимал, можно было пересчитать по пальцам.

- Это такое выражение, капитан. Идиома… «Липа» означает, что кто-то хочет вас обмануть, подсовывает вам фальшивку.

- И все это называется «липа»? - с сомнением уточнил Гротон.

- Да.

- А «влипнуть»? Это однокоренное слово? - спросил капитан. Сьюзен на мгновение задумалась.

- Пожалуй, да. Только значение немного другое. «Влипнуть во что-то» означает попасть в неприятное положение. А еще про человека говорят «влип», когда он в кого-то влюбляется.

Несколько мгновений капитан молча обдумывал услышанное.

- Значит, одно и то же выражение используется, когда человек попадает в трудное положение и влюбляется?

- Примерно так, - кивнула Сьюзен, которой ничего подобного никогда не приходило в голову. - Возможно, все дело в том, что когда человек влюбляется, он живет иллюзиями и таким образом сам себя обманывает. Кроме того, положение влюбленного простым не назовешь.

Она перехватила взгляд капитана и поразилась тому, насколько он серьезен. Можно было подумать, что тема, которую она невзначай затронула, очень его взволновала. Сейчас их глаза встретились лишь на мгновение, но этого хватило, чтобы Сьюзен невольно вздрогнула. К счастью, Гротон быстро отвел взгляд.

- А что вы подразумеваете, когда говорите «Оканогган-Лип»? - спросил он. - Любовь или неприятное положение?

- Пожалуй, и то, и другое.

- Но если бы вы подразумевали «обман», «фальшивку», вы бы мне не сказали? - Гротон слегка улыбнулся.

- Я не обманываю вас, капитан, - негромко ответила Сьюзен. И, к своему собственному удивлению, она вдруг почувствовала, что говорит чистейшую правду.

Некоторое время оба молчали, потом Сьюзен бросила салфетку на скатерть и поднялась из-за стола.

- Пойдемте во двор, капитан.

Не говоря ни слова, он вышел за ней в теплую и влажную августовскую ночь. Благоухали магнолии. Ни один ветерок не оживлял своим дыханием неподвижную листву, и только на наружной стене дома вздыхали кондиционеры. Звенели в кронах деревьев невидимые цикады. Все так же молча они прошли по едва различимой в темноте тропинке и остановились под деревьями, где трава была гуще и выше. Сьюзен услышала, как капитан глубоко вдохнул пряный ночной воздух.

- Когда я размышлял о том, каково это - быть человеком, я даже не подозревал, насколько чувствительна ваша кожа, - глухо проговорил он.

- Значит, вам нравится быть человеком?

- В этом есть свои преимущества, - ответил он, пристально глядя на нее.

Здравый смысл подсказывал Сьюзен, что сейчас самым разумным было бы сменить тему. Неплохо, например, расспросить капитана о том, что волновало всех жителей Оканогган-Лип, однако она почему-то не хотела об этом думать. Другие чувства и сомнения одолевали ее. Должно быть, Сьюзен все же выпила чуть больше положенного, иначе она ни за что не произнесла бы вслух того, что вертелось у нее на языке.

- Ну почему, черт побери, такой интересный мужчина обязательно должен быть инопланетянином? Это несправедливо! - экспансивно воскликнула она.

Любой не инопланетный мужчина воспринял бы эти слова как недвусмысленное приглашение, но капитан лишь бережно взял ее за руки.

- Сьюзен, - сказал он негромко, - я должен кое-что вам объяснить, иначе получится, что я подсовываю вам «липу». - Он перевел дух, явно стараясь успокоиться, и Сьюзен, глядя на него, в очередной раз поразилась его самообладанию. - То, что я принял человеческий облик, отнюдь не случайность, - продолжил капитан. - Но это и не мое сознательное решение. Когда на моей планете женщина выбирает мужчину, он становится именно таким, каким она хотела бы его видеть. Для этого и предназначен выработанный эволюцией механизм биотрансформации. Без него мы бы давным-давно вымерли. - Он печально улыбнулся. - Должно быть, природа поняла, что мужчины никогда не станут такими, какими хотят их видеть женщины, если женщины не позаботятся об этом сами.

Сьюзен никак не могла понять, о чем он толкует. Казалось бы, все слова были просты и понятны, но смысл их по-прежнему ускользал от нее.

- То есть ваши женщины как бы сами создают себе мужей? - переспросила она. - Но кто создал вас?

- Вы, - коротко ответил он.

- Вы хотите сказать…

- Это произошло в тот день, когда мы с вами впервые встретились, когда вы пожали мне руку. Теперь вам, наверное, ясно, почему мы избегаем физических контактов с людьми… Одного прикосновения существа противоположного пола достаточно, чтобы запустить этот механизм. Потом в дело вступает физиология… Все дальнейшие физические контакты служили лишь средством биохимической коррекции процесса.

О Господи, в панике подумала Сьюзен. Значит, это из-за нее он пережил сложную межвидовую трансформацию, которая, несомненно, сопровождалась сильнейшим психологическим и культурным шоком.

- Вы должны меня ненавидеть… - тихо проговорила она, опуская глаза.

- С чего вы взяли? Почему я должен вас ненавидеть? - его голос звучал совершенно искренне, но Сьюзен только печально вздохнула. Идеальный мужчина, которого она создала, конечно же, не может ее ненавидеть. Иначе пережитая им трансформация утратит всякий смысл. Интересно, как ей теперь быть? Что делать?

На мгновение Сьюзен ощутила себя пташкой, которая случайно залетела в комнату и теперь бьется об оконное стекло, не в силах вырваться на волю.

- Значит, вы превратились в мой идеал?

- По-видимому, да. Сьюзен снова вздохнула.

- А я-то считала, что мой идеал - Том…

- Том уже принадлежит вам, - ответил капитан Гротон. - И другой мужчина вам ни к чему.

Сьюзен долго разглядывала лицо, которое - словно слепок с ее подсознания - было создано специально для нее. Это не было безупречное, кукольное лицо кинозвезды, но лицо мужчины, иссеченное морщинами опыта и былых печалей.

- Но вы сами, ваша… личность, характер?.. - спросила она растерянно. - Их тоже создала я?

Капитан покачал головой.

- Что мое, то мое.

- Но ведь это главное! - воскликнула Сьюзен. - И это лучшее, что в вас есть!

В густых сумерках она не различала его черт, но по голосу поняла - капитан глубоко тронут.

- Спасибо, Сьюзен, - проговорил он.

Они вели себя в точности как подростки. Как самые обыкновенные подростки, захваченные врасплох бурным выбросом гормонов - этим физиологическим императивом, ответственным за продолжение человеческого рода. Осознав это, Сьюзен испытала шок. Она не собиралась изменять Тому - ни сейчас, ни потом. И вообще никогда… У нее и мысли такой не возникало. Но подсознание, как видно, сыграло с ней злую шутку; во всяком случае, сейчас Сьюзен чувствовала себя так, словно самое страшное уже произошло. Что она согрешила с другим мужчиной. И доказательство ее неверности было перед ней. Сьюзен выдумала себе любовника, не подозревая, что ее фантазии могут облечься в плоть и кровь, но это свершилось. И капитан Гротон стал ей живым укором.

Вспомнив, что она все-таки взрослая, Сьюзен попыталась что-то предпринять.

- О Господи, как же нам теперь быть? - пробормотала она. - Ситуация довольно щекотливая…

- Понятия не имею, - откликнулся он. - Быть может, мы могли бы…

Как раз в этот момент над дверью кухни вспыхнул свет, и они поспешно отпрянули друг от друга, словно влюбленная парочка, застигнутая врасплох. На крыльце стоял Том. Держась за перила лестницы, он сверлил глазами темноту, высматривая во дворе свою жену и ее гостя.

- А вот и ты, Том! Ты уже вернулся?! - воскликнула Сьюзен так беззаботно, как только смогла. - Ты ужинал?..

Она быстро зашагала к дому, капитан последовал за ней.

- Да, - откликнулся Том. - Я заехал в «Бургер-Кинг» в Уокере.

- Ах ты бедняжка!.. Ну, идем, я как раз собиралась варить кофе.

- К сожалению, мне необходимо возвращаться на базу, - подал голос капитан Гротон.

- Вы не останетесь на кофе? - повернулась к нему Сьюзен.

- Нет, к сожалению. Я и не подозревал, что уже так поздно… - Он криво усмехнулся и добавил: - Теперь я понимаю, почему люди постоянно опаздывают.

Оставив Тома в кухне следить за электрической кофеваркой, Сьюзен проводила капитана к парадному выходу. На ступеньках веранды капитан ненадолго остановился.

- Спасибо, Сьюзен, - сказал он негромко, и по его голосу она поняла: уотессунец благодарит ее не только за приятный вечер.

- Вашим женщинам очень повезло, капитан, - проговорила она мягко.

- Нет, - серьезно ответил он. - Не думаю.

- Быть может, они живут не слишком долго, зато они счастливы.

- Надеюсь, вы правы…

Он сбежал по ступенькам и удалился торопливым шагом, словно стараясь убежать от следовавших по пятам воспоминаний.

Когда Сьюзен вернулась в кухню, Том спросил с тщательно разыгранной небрежностью:

- Ну как, удалось тебе добиться каких-нибудь успехов?

- Почти никаких, - ответила Сьюзен. - Долг для него превыше всего…

Пряча глаза, она принялась разливать кофе. Передавая чашку мужу, она впервые за много лет заметила в его глазах легкий огонек неуверенности. Поставив кофе на стол, Сьюзен обняла Тома за шею.

- О, Том! - воскликнула она. - Я так тебя люблю!..

Он ничего не ответил, но, в свою очередь, крепко прижал ее к груди.

Уже ночью, лежа в постели и прислушиваясь к знакомому храпу Тома, Сьюзен снова поймала себя на том, что перебирает в уме вопросы, на которые так и не смогла найти ответов. В ее жизни воцарилась пустота, которой она никогда прежде не замечала. А теперь Сьюзен чувствовала боль, на которую уже не могла не обращать внимания. Компромиссы… Она приучила себя к ним, приучила к жизни, которая хотя и не была в точности такой, как ей хотелось, но все же казалась достаточно… приемлемой. А теперь эта жизнь вдруг перестала быть приемлемой. Сьюзен мечтала о большем, но она знала, что не сможет получить это большее, не причинив боль Тому. Кроме того, она льстила себя надеждой, что не стала любить мужа меньше, узнав, что он не является для нее идеальной парой. Господи, да кто же сомневался, что Том далек от совершенства?! В конце концов, он был всего-навсего человеком…

Слегка приподнявшись на подушке, Сьюзен оглядела накрытый одеялами холмик рядом с собой. Том был ей хорошим мужем; все эти семнадцать лет он безоговорочно доверял ей и был верен сам, и теперь Сьюзен подумала, что не имеет права оказаться неблагодарной. Она должна забыть о своих желаниях, забыть о единственной в своем роде возможности и примириться с тем, что у нее есть. Это ее долг, и, в конце концов, это не так уж мало.

День, на который была назначена эвакуация, уотессунцы рассчитали и распланировали буквально по минутам, как, впрочем, они рассчитывали все, за что брались. Колонны грузовых фургонов, арендованных по всему штату, должны были достичь базы уотессунцев в окрестностях Оканогган-Лип в половине седьмого утра. Ровно в восемь им предписывалось въехать в город и сосредоточиться в заранее определенных местах. Подробное расписание, определявшее точное время и очередность переезда каждой семьи, было опубликовано в газетах, вывешено в магазинах и доставлено по почте в каждую квартиру, в каждый частный дом. В интернете открылся специальный сайт, где можно было что-то уточнить, задать вопрос.

Оппозиция тоже старалась действовать организованно. По городу распространился слух, что в день переезда, ровно в семь утра, все, кто не хочет переезжать, должны собраться в парке напротив мэрии. Лидеры оппозиции собирались провести своих сторонников по Главной улице и заблокировать шоссе в самом узком месте между рекой и обрывом, чтобы не пропустить мебельные фургоны в город.

Когда без пятнадцати семь Сьюзен и Том свернули на служебную стоянку позади мэрии, было уже ясно, что спланированный оппозицией марш протеста привлек множество народа. Местная полиция выбивалась из сил, регулируя движение и выписывая штрафы за неправильную парковку, однако этим ее вмешательство и ограничивалось. Толпы горожан, несших с собой самодельные плакаты, термосы с горячим кофе и легкие складные стульчики, продолжали стекаться к парку. Какие-то люди, которых Сьюзен видела впервые в жизни, пытались наладить портативный громкоговоритель.

У самого входа в мэрию Тома и Сьюзен остановил начальник городской полиции Уолт Нодвей. Он подтвердил то, о чем Сьюзен уже догадывалась.

- К нам в город прибыли активисты сопротивления, - сказал он. - Думаю, это парни из Мэдисона.

- У тебя достаточно людей? - озабоченно спросил Том.

- Хватит, покуда все будет тихо и мирно.

- Ты предупредил их, чтобы они не вмешивались?

- Конечно, - еще раз повторил начальник полиции то, что городской совет долго обсуждал накануне.

Потом к Тому подскочила какая-то незнакомая журналистка.

- Пара вопросов для нашей газеты, мэр Эбернати, - затараторила она. - Верно ли, что вы приехали сюда для того, чтобы поддержать протест жителей города?

- Люди имеют право выражать свое мнение, - ответил Том. - И я готов бороться за это их право вне зависимости от того, согласен я с ними или нет.

- Но согласны ли вы с теми, кто протестует против насильственного переселения?

Сьюзен специально предупреждала Тома, чтобы он ни в коем случае не отказывался от комментариев, но сейчас почувствовала, что ему очень хочется это сделать.

- Видите ли, - задумчиво проговорил Том, - большинству наших граждан нелегко покидать город, где они прожили всю жизнь. Многие из них хотели бы защитить свои дома любой ценой, и я не могу сказать, что осуждаю их…

Он с честью вышел из сложного положения, и Сьюзен незаметно пожала его руку в знак одобрения. Пока Том говорил, подъехали и другие члены городского совета. Собравшись на ступенях перед входом в мэрию, они вполголоса переговаривались, косясь на собравшуюся в парке толпу. Как можно было предположить, митинг начался не в семь, а позднее: часы показывали почти половину восьмого, когда в толпе закашляли, захрипели громкоговорители и кто-то начал выкрикивать популярный в городе лозунг «Не поедем никуда, никуда - уотессунцы, убирайтесь навсегда!», который тотчас подхватили десятки голосов. В толпе засновали активисты, и люди уже начали строиться в колонну, чтобы идти к шоссе, когда с противоположной стороны, минуя полицейские заграждения, к мэрии подкатил хорошо знакомый всем темный внедорожник. Следовавший за ним фургон с затемненными стеклами затормозил на краю парка.

Из джипа вышли капитан Гротон и три уотессунских солдата, выглядевшие по сравнению со своим высоким, худым командиром особенно неуклюжими и громоздкими. Все четверо были одеты в защитную форму светло-песочного оттенка. Окинув беглым взглядом толпу, которая только сейчас заметила появление оккупантов, капитан повернулся и легко поднялся по ступенькам. Остановившись перед Томом, он произнес негромко, но властно:

- Мне нужно переговорить с вами, мэр Эбернати. Пройдемте внутрь, пожалуйста. И вы тоже, - добавил он, обращаясь к членам городского совета. С этими словами капитан Гротон первым двинулся к двери.

Лишь нескольким свидетелям этого разговора удалось проскользнуть в вестибюль здания, прежде чем уотессунские солдаты перекрыли вход. Среди этих немногих была и Сьюзен. В зале заседаний она затаилась в уголке вместе с остальными. Пожалуй, никто из присутствующих еще не видел капитана по-настоящему сердитым, и сейчас многие испытывали невольный трепет. Он, правда, вполне владел собой, но многие заметили, что это стоит ему огромных усилий. Во всем облике инопланетянина читалось сильнейшее напряжение; казалось, еще немного, и он зазвенит, как туго натянутая струна.

- Ответственность за поведение людей, собравшихся сейчас снаружи, целиком лежит на вас, господа, - начал он негромко, но в его голосе прозвучали металлические нотки. - Как представитель оккупационных властей я требую, чтобы жители города немедленно разошлись по домам и не пытались помешать осуществлению запланированной на сегодня операции. - Гротон повернулся к Тому. - Я бы предпочел, чтобы приказ исходил от вас, господин мэр.

- Я не могу приказать людям разойтись, - возразил Том. - Во-первых, я сам не согласен с подобным приказом. Во-вторых, они меня просто не послушают. Поймите, капитан, я им не командир, я - мэр. Эти люди выбрали меня, и они же могут сместить меня с этого поста… И для этого им вовсе не обязательно дожидаться новых выборов.

- Но у вас в подчинении полиция!

- Да, Уолт и трое его сотрудников действительно подчиняются мне, но что они могут предпринять против всего города? Там, в парке, собралось по меньшей мере четыре сотни человек…

- Послушайте, что я вам скажу… - Капитан прищурился. - В моем распоряжении есть реальная сила - двести хорошо вооруженных солдат, которые выполнят любой мой приказ, не задумываясь. Десять минут назад они окружили парк. Стоит мне сказать слово, и солдаты начнут массовые аресты. Можете мне поверить: для бунтовщиков - сколько бы их ни оказалось - у нас найдется подходящее место. Так что решение за вами, господин мэр.

Ни Том, ни другие члены городского совета не ожидали от Гротона подобного ультиматума. Не мудрено, что они растерялись.

- Но там, в парке, не только бунтовщики, как вы их называете… Там женщины, старики, дети, - проговорил Том. - Нельзя допустить, чтобы ваши солдаты начали избивать всех подряд. В конце концов, эти люди ничего не делают, только высказывают свое мнение.

- У них было три с половиной месяца, чтобы высказать свое мнение. Теперь поздно.

- Высказать свое мнение никогда не поздно, - возразил Том.

На мгновение их взгляды скрестились, словно мечи. Казалось даже, что от стены к стене прокатился негромкий звон - звон клинков. Потом Гротон сказал чуть более спокойно:

- Ничего не понимаю!.. Ведь вы с самого начала знали, зачем мы сюда прибыли и что вас ждет. Я не лгал вам, не пытался ввести в заблуждение, я говорил только чистую правду. Я старался, изо всех сил старался максимально облегчить вам переезд, я шел на такие компромиссы и уступки, которые заставили мое начальство усомниться в моей профессиональной компетенции, но вы продолжаете сопротивляться, продолжаете протестовать. Где же логика? Где элементарная благодарность?!

- Дело не в вас, капитан, - проговорил Том примирительно. - Лично к вам у нас нет никаких претензий. Пожалуй, можно даже сказать, мы вам благодарны. Дело в другом… В справедливости!

- Справедливость!.. - Капитан Гротон беспомощно пожал плечами. - Что такое справедливость? Мираж. Фантазия. То, чего никогда не было и не будет. Скажите, считаете ли вы несправедливым землетрясение? Стали бы вы устраивать марш протеста, если бы на вас двигался ураган?

- Ураганы, землетрясения и прочие стихийные бедствия не несут ответственности за те беды и страдания, которые они способны причинить. Ведь у них нет души и нет совести.

- Что ж, если вам так проще, можете считать и нас бессовестными и бездушными.

Том пристально посмотрел на уотессунца.

- Я знаю, что это не так, - твердо сказал он.

Капитан ответил не сразу. Казалось, он даже немного растерялся, но вскоре его лицо снова стало решительным и твердым.

- Значит, я все-таки невольно ввел вас в заблуждение, - медленно проговорил он. - Так вот, мистер мэр, мы столь же бездушны и безжалостны, как любое из ваших стихийных бедствий. Мы нейтральны. Неотвратимы. И ничье желание - мое, ваше или людей, которые собрались сейчас в парке - ничего не изменит.

Он снова замолчал. В наступившей тишине стало слышно, как толпа, подступившая к самому входу в мэрию, скандирует: «Мы вместе, и нас не одолеть!» На протяжении нескольких невероятно долгих секунд в зале заседаний был слышен только этот звук, потом капитан Гротон негромко сказал:

- И все-таки, Том, я прошу вас исполнить свой долг. Вы должны убедить этих людей как можно скорее разойтись по домам. Это в их же интересах… Я могу предоставить вам на это десять минут, потом буду вынужден отдать приказ. Мне очень жаль, но это мой долг.

Том бросил на него тяжелый взгляд. Он злился на капитана за его «предательство» и был в ярости от того, что уотессунец вынуждает его стать коллаборационистом, пособником завоевателей. Но Гротон не отвел глаз и ответил ему прямым, твердым взглядом. Несколько мгновений Том выдерживал этот взгляд, потом его глаза непроизвольно метнулись в сторону Сьюзен. Это заняло какие-то доли секунды, но буквально все, кто находился в зале, сразу поняли: дело не только в принципе, здесь кроется нечто большее.

Потом Том выпрямился во весь рост и развернул плечи. В иных обстоятельствах он непременно посоветовался бы с другими членами городского управления, но сейчас он просто повернулся и зашагал к выходу. У двери к нему присоединилась Сьюзен; небольшая группа зевак молча расступилась, и они вместе вышли на крыльцо. Никто - даже сама Сьюзен - понятия не имел, что предпримет или скажет Том.

Увидев мэра, уотессунские солдаты, сдерживавшие толпу, оттеснили людей еще дальше от подножия лестницы. Том остался стоять на верхней ступеньке. Вот он поднял руку, и толпа внизу затихла, как по команде.

- Сограждане! - начал Том, но его голос был слышен разве что в передних рядах собравшихся. Тогда он сделал знак какой-то женщине, которая держала в руках мегафон. Женщина быстро взбежала по ступенькам и протянула ему аппарат.

- Слушайте меня, сограждане, друзья!.. - повторил Том, и толпа совершенно затихла - таким мрачным было выражение его лица и таким серьезным голос. - Парк окружен уотессунскими солдатами. Через десять минут они начнут арестовывать нас…

По толпе пронесся гул возмущения и тревоги.

- Они блефуют! - выкрикнул кто-то.

- Нет, к сожалению, - покачал головой Том. - Я довольно хорошо знаю их капитана и могу сказать: он не шутил, когда сообщил мне это. А теперь вот что: если кто-то хочет, чтобы его арестовали, избили и посадили в уотессунскую тюрьму - валяйте! Всех остальных я прошу разойтись. Забирайте детей и отправляйтесь по домам. Я не хочу, чтобы кто-нибудь из вас пострадал. Уотессунцы, как вы знаете, с нами не церемонятся.

По краям толпы произошло движение, кое-кто уже покидал парк, но большинство жителей Оканогган-Лип все еще стояло перед крыльцом, разочарованно глядя на своего мэра. Несомненно, они ожидали от него чего-то другого. И Том, похоже, это почувствовал.

- Мы сделали все, что было в наших силах, - проговорил он в мегафон. - Мы убедили уотессунцев пойти на уступки, на которые, как мне казалось, они не пойдут никогда и ни за что. Мы вынудили их сделать многое, что пошло нам на пользу, но мы исчерпали все свои возможности. Они уже не пойдут нам навстречу. Настала наша очередь подчиниться. Мы больше ничего не можем сделать, поэтому я прошу вас: идите домой. Просто идите домой - вот и все, что от вас требуется. Я сам собираюсь сделать то же…

И, вернув громкоговоритель хозяйке, Том начал медленно спускаться по широкой мраморной лестнице. Уже в самом низу Сьюзен догнала мужа и взяла за руку. Повсюду вокруг них раздавались разочарованные вздохи и бессильные ругательства, но толпа все же начинала редеть. Кое-кто из агитаторов, приехавших из Мэдисона, еще пытался добиться своего и сформировать колонну демонстрантов, но все их усилия пропали втуне - момент был упущен, владевшее людьми возмущение улеглось, уступив место разочарованию и равнодушию. Не глядя друг на друга и почти не разговаривая, жители Ока-ногган-Лип расходились по домам.

Сьюзен и Том все так же медленно шли по главной аллее парка. Они были уже недалеко от второго выхода, когда Сьюзен шепотом напомнила мужу, что их машина осталась на стоянке у мэрии.

- Я помню, - грустно ответил Том. - Я схожу за ней потом. Сьюзен кивнула. Она догадалась, о чем он думает: один вид мэра

и его жены, медленно шагающих по направлению к дому, имел глубоко символическое значение.

Оборачиваться нельзя, сказала она себе. Если она обернется, кому-то покажется, будто она колеблется или о чем-то жалеет. Но обернуться все равно хотелось, и Сьюзен крепко стиснула зубы, чтобы не уподобиться Лотовой жене. Только у выхода из парка она позволила себе один быстрый взгляд через плечо. Парк был почти пуст, если не считать крошечной группы самых фанатичных горожан, которые жиденькой цепочкой маршировали к шоссе, надеясь остановить грузовики. На крыльце мэрии стоял только капитан Гротон. Не обращая внимания на немногочисленных оставшихся демонстрантов, он смотрел ей вслед. Уотессунец выглядел таким одиноким, что Сьюзен захлестнула волна сочувствия и жалости. Пытаясь бросить на него еще один взгляд, она споткнулась и едва не упала.

- Что с тобой? - участливо спросил Том, поддерживая жену под локоть.

- Ничего, - ответила она. - Все в порядке.

К вечеру второго дня в Оканогган-Лип не осталось ни одного жителя.

В Ред-Блаффе эвакуация прошла совсем не так спокойно. Уотес-сунская армия столкнулась с организованным сопротивлением и до сих пор вела бои буквально за каждый дом. В Уокере солдаты сгоняли протестующих людей в специальные лагеря, обнесенные колючей проволокой. Очень скоро лагеря оказались переполнены. Вспыхнул мятеж, для подавления которого уотессунцы вынуждены были прибегнуть к силе. Жертв среди населения оказалось неоправданно много, и число убитых и раненых продолжало расти. Лишь в Оканогган-Лип все закончилось относительно мирно, но это обстоятельство никого особенно не радовало.

Мебельный фургон только что отъехал. Том и Ник отправились следом в загруженном под завязку семейном пикапе, и только Сьюзен осталась, чтобы в последний раз обойти опустевший дом и проверить, не забыли ли они что-нибудь важное. Она как раз собиралась подняться на второй этаж, когда зазвонил мобильный телефон. Решив, что это Том, Сьюзен ответила, даже не взглянув на определитель.

- Сьюзен?..

Это был Гротон. Сьюзен не думала, что еще когда-либо услышит его голос. Все решения были приняты, история подошла к концу, так чего же еще? Уотессунцы победили. Оканогган-Лип пал, сдался врагу.

- Не могли бы вы уделить мне пять минут вашего времени? Сьюзен собиралась сказать «нет», но в груди ее что-то шевельнулось, и она поняла, что связь между ними все еще существует.

- Только не здесь, не у меня дома, - ответила она.

- Где же?

- На Главной улице.

Бен был на заднем дворе, где он прощался с единственным домом, который знал в своей короткой жизни. Выглянув из кухонной двери, Сьюзен крикнула сыну, что ей ненадолго нужно в город и что минут через десять она вернется.

Наступил вечер, и на Главной улице автоматически включились фонари. Их холодный, голубоватый свет придавал покинутому городу печальный, нежилой вид. Пустые витрины магазинов зияли, словно разинутые в беззвучном крике рты. Кое-где за стеклами виднелись таблички с надписью «Закрыто навсегда». Единственными живыми существами, которых Сьюзен видела из окна своего автомобиля, были ворона, рывшаяся в груде мусора, да капитан Гротон, ставший теперь полновластным хозяином призрачного города.

Они долго шли молча по знакомой улице. Миновав аптеку Майера, где Сьюзен когда-то купила ему журнал с образцами одежды (теперь аптека тоже была темной и пустой), они остановились перед домом с высокой верандой, откуда вместе наблюдали за парадом по случаю Дня независимости. Медленно подняв руку, капитан Гротон коснулся теплой кирпичной стены.

- Я никогда не забуду людей, - сказал он, первым нарушив затянувшееся молчание. - Быть может, я ошибаюсь, но под конец начал чувствовать себя почти одним из вас. Иногда мне казалось, что если бы у меня было чуть больше времени, я мог бы быть счастлив здесь…

- Но это не помешало вам разрушить то, что нам дорого, - заметила Сьюзен.

- Нет, не помешало. Так уж сложилось, что я уничтожаю все, к чему прикасаюсь.

Если бы в его голосе прозвучал хотя бы намек на жалость к себе, Сьюзен, наверное, не на шутку бы рассердилась, но капитан просто констатировал факт.

- И куда вы отправитесь теперь? - спросила она. Капитан заколебался.

- Сначала мне необходимо уладить кое-какие вопросы, возникшие в связи с моим пребыванием здесь.

Позади них хлопнула дверца машины, и капитан Гротон с беспокойством обернулся. Проследив за его взглядом, Сьюзен увидела остановившийся у тротуара армейский вездеход и широкую, приземистую фигуру уотессунца в черном мундире. Он стоял, скрестив на груди короткие обрубки рук, и смотрел в их сторону.

- Ваш водитель, кажется, начинает терять терпение…

- Это не водитель. Это мой конвоир. Я арестован. Эти слова потрясли Сьюзен.

- Вас арестовали? За что?! Гротон небрежно взмахнул рукой.

- Моему начальству не понравилось, как я исполнил это задание. Сьюзен как-то сразу поняла, что он имеет в виду. Дело было вовсе не в том, что в Оканогган-Лип уотессунцам не пришлось прибегать к силовым методам.

- Вы хотите сказать… из-за этого? - Она жестом показала на его человеческое тело.

- Да. - Гротон кивнул. - Командование оккупационных сил крайне неодобрительно относится к подобным вещам. Мое дело будет рассматривать военный трибунал.

Должно быть, поняла Сьюзен, именно это он и хотел ей сообщить, когда просил о встрече.

- Но ведь вы добились успеха! - возразила она. Гротон иронически улыбнулся.

- Это с какой стороны посмотреть. Впрочем, дело не в результате, а в методе… Мои командиры считают - под угрозой оказался один из самых важных принципов, на которых зиждется все существование нашей цивилизации. Мы не можем, не должны превращаться в тех, кого покорили. Наша история знает слишком много подобных случаев.

- У нас это тоже бывает. Не совсем так, как у вас, но бывает, - сказала Сьюзен. - Боюсь, ваше командование замахнулось на универсальный закон, с которым приходится иметь дело всем завоевателям.

- Как бы там ни было, они заглянули в будущее и увидели там уотессунских детей, играющих на школьных площадках таких городков, как ваш Оканогган-Лип. И эти дети были неотличимы от человеческих.

Сьюзен прищурилась. Она тоже представила себе эту картину.

- Разве это так плохо? - спросила она.

- Мне кажется, нет.

- Мне тоже так кажется.

Охранник в черном окончательно потерял терпение и решительно двинулся к ним. Сьюзен оглянулась на него и, взяв руку капитана в свои, крепко пожала.

- Мне очень жаль, что вас собираются наказать за нарушение именно этого табу.

- Я с самого начала знал, на что иду. - Гротон, в свою очередь, сжал ее ладонь. - И все же мне кажется… - В его голосе прозвучала удивительная смесь уотессунской решимости и человеческого негодования. - Все же мне кажется, что это несправедливо!

Именно тогда Сьюзен поняла, что победила. Победила, несмотря ни на что.

Перевел с английского Владимир ГРИШЕЧКИН

© Carolyne Ives Gilman. Okanoggan Falls. 2006. Печатается с разрешения журнала «The Magazine of Fantasy amp; Science Fiction».

[1] Франчайзинг - специальный вид лицензирования, когда компания-владелец известной торговой марки предоставляет другой компании право ставить эту торговую марку на свою продукцию, но при этом получает право контроля за качеством и т. д. (Здесь и далее прим. перев.)

[2] День независимости - основной государственный праздник, отмечаемый 4 июля в честь принятия Декларации независимости. Один из самых популярных и любимых праздников США; в этот день устраиваются фейерверки, пикники и проч.