"Выживает сильнейший" - читать интересную книгу автора (Келлерман Джонатан)Глава 35Сквозь щель меж штор гостиной Даниэл смотрел, как двое, сев в машину, отъехали от дома. На это и можно будет сослаться. В течение всего разговора он сохранял на лице предупредительно-вежливое выражение. Впитывал в себя информацию, почти никакой не давая взамен. Понял ли это Делавэр? Он держал себя вполне доброжелательно, но, имея дело с психоаналитиком, ни в чем нельзя быть уверенным. Еще один разговор. Сколько их приходилось вести на протяжении многих лет, испытывая в конце одно и то же ощущение безысходности. Как и Стерджис, Даниэл предпочитал работать в одиночку. Как и Стерджису, удавалось ему это очень редко. Приходится натягивать маску дружелюбия и лояльности, горя, как и Стерджис, желанием послать всех к черту. Убитые дети... Нечасто ему случалось проявлять свои чувства, даже при Лауре он старался избегать этого. Дауда и его жену он оплакивал дважды, оба раза в темном и прохладном углу маленькой, похожей на пещеру пустой синагоги, что неподалеку от рынка Махане Иегуда. Пустой, так как он выбирал такое время, когда между утренней Прочитывал несколько псалмов и возвращался вечером домой, к Лауре и детям, стерев с лица всякие следы переживаний и боли. К чему ранить еще и их? Возмездие не найдет вифлеемских палачей. Во всяком случае, в этом мире. А теперь это. Айрит и другие. Плюс, наверное, еще слепой. Да есть ли предел человеческой мерзости? Куда приведет ниточка от «Меты»? Скорее всего, опять в тупик. Человек рыщет по пустынным пескам, роет скважины, надеясь на фонтан нефти... Похоже, у них со Стерджисом весьма близкие позиции: эй, парни, давайте-ка сколотим объединенную группу! Такие создаются, когда в жилых кварталах гремит взрыв или тайный агент получает удар ножом в переулках Старого города. Вот сидят они со Стерджисом друг против друга – каждый сомневаясь в своем собеседнике. А между ними – Делавэр, этот... как бы его назвать... Стерджис недовольно бормочет. Этакий медведь, увалень с дурными манерами. Но голова соображает. А ведь сначала Зев Кармели был о нем другого мнения. Как и большинство дипломатов, Кармели не умел прощать. Вынужденный постоянно играть в сдержанность и вежливость, по сути своей Зев являлся законченным, убежденным мизантропом. Даниэл хорошо помнит его звонок. – Догадайся, кого они мне подсунули, Шарави. Гомосексуалиста. Сидя в задней комнате посольства в Нью-Йорке, Даниэл молча слушал по телефону жалобы Кармели на «идиотов из Лос-Анджелеса». – Гомосексуалиста, – повторил он. – Мне плевать, с кем он трахается, но иметь дело с изгоем? Как же он сможет работать? Я просил лучшего детектива, и вот кого они мне дали. – Думаешь, от тебя отмахнулись? – А что думаешь Или Иерусалиме, подумал Даниэл. – Может, он действительно лучший, Зев. Стоит сначала хотя бы посмотреть на него. Молчание. – И это говоришь ты? Носишь ермолку и готов оправдать даже такое? – Если у него лучшие показатели и достаточный опыт, то выбор правилен. – Я поражаюсь, Шарави. – Чему? – Подобной терпимости. Для ортодокса уж больно нетипично. Даниэл не ответил. – Ладно, – сказал Кармели. – Я звоню вот зачем: приедешь сюда, посмотришь сам все как следует. Если решишь, чтобы он остался, так и будет. Но ответственность полностью на тебе. В трубке послышались гудки. Бедный Зев. Давным-давно они оба были студентами университета. Двадцатипятилетний Даниэл с тремя годами военной службы, и Зев, моложе и неопытнее – он оказался одним из немногих умников, чьи высокие баллы и семейные связи позволили избежать тягот армейской жизни. Уже тогда Зев проявлял серьезность своих намерений и изрядное честолюбие. С ним можно было разговаривать, даже спорить. Но не больше. Потерять дочь. Но Даниэл и сам – отец. Зеву можно простить все. Доев в одиночестве сандвич, напоминавший по вкусу сухие опилки, Даниэл позвонил в Нью-Йорк знакомому адвокату, который половиной своего дохода был обязан посольству, и попросил его без ненужного шума навести справки о «Мете» и его коллеге Фэрли Санджере, авторе статьи о том, что ущербные люди – не люди. Два последующих часа, проведенных у компьютера, не дали ничего, кроме тупой, тянущей боли в руке. Лучезапястный сустав. Хирург в полицейском госпитале предупреждал: «Вы можете потерять обе руки. Будьте бережнее к себе, не перенапрягайтесь». Совет специалиста. Даниэл едва подавил желание расхохотаться и вышел из кабинета, пытаясь представить себя безруким. В восемь вечера он отправился в кошерный магазин на Пико-стрит запастись продовольствием – в ермолке, чтобы не выделяться из толпы покупателей. Услышав традиционный По возвращении, около десяти, он позвонил в Иерусалим Лауре. – Я так ждала твоего звонка, милый. С детьми поговоришь? Сердце заныло. |
||
|