"Выживает сильнейший" - читать интересную книгу автора (Келлерман Джонатан)Глава 33Салли Брэнч с чисто научным любопытством рассматривала извлеченное из створок раковины розовое тело моллюска. Для своего возраста – тридцать один год – у нее был на редкость юный, задорный голос. Густые волнистые каштановые волосы, широкое, усыпанное веснушками простое лицо, карие глаза и ошеломляющая фигура, безукоризненные пропорции которой подчеркивало вязаное черное платье. На спинку стула небрежно брошен белый лабораторный халат. – Общительным Малькольм никогда не был, но после знакомства с ней стал вообще затворником, – сообщила нам Салли. – Когда вы виделись с ним в последний раз? – спросил Майло. – За несколько дней до смерти, мы вместе обедали в нашем кафетерии. – Брэнч едва заметно порозовела. – Я увидела его за столиком и подсела. Малькольм выглядел погруженным в собственные мысли, но никак не подавленным. – Мысли о чем? – О работе, полагаю. – Проблемы в исследованиях? – Совсем наоборот. – Салли улыбнулась. – Ему же всегда все удавалось. Но каждый день подбрасывает новые загадки – такова специфика. – То есть нужно быть ученым, чтобы понять это? – улыбнулся и Майло. – Не мне судить. – Она отправила моллюска в рот. – Значит, он никогда не делился с окружающими своими проблемами? – спросил я. – Да, но мне-то было видно. – Вы расстались по-дружески? – А такое вообще бывает? – На этот раз ее улыбка вышла деланной. – Он перестал звонить, я хотела узнать почему, он ничего не объяснял, а потом я увидела их вместе. Я пережила это – все считала, что он опомнится и придет в себя. Послушайте, мне ясно, что в ваших глазах я сейчас всего лишь мучимая ревностью женщина, но поймите – самоубийство абсолютно не вяжется с его натурой, оно лишено всякой логики. Ведь Малькольм был на взлете, у него никогда не пропадал интерес к делу. К тому же он любил себя. Вот уж кто действительно любил себя, так это он. – Высокая самооценка? – Никакого высокомерия, просто он был умен и сознавал это. Частенько шутливо бросал, что покушается на Нобелевскую премию, но я знала: это были не пустые слова. – Что конкретно являлось предметом его исследований? – Проницаемость клеток. Перемещение ионов и химических соединений возрастающей сложности через мембрану без разрушения клетки. Уровень был скорее теоретическим, исследования велись на клетках мышей. Но практический потенциал эксперимента переоценить невозможно. – Доставка в клетку лекарственных препаратов? – вставил я. – Совершенно верно. Особенно тех, которые способствуют, так сказать, ремонту клеток. Малькольм изучал механизм действия препаратов, стимулирующих рост тканей у ожоговых больных. Он сравнивал это с игрой в детскую железную дорогу на клеточном уровне. – Ремонт клеток – это реставрация поврежденных и дефектных хромосом? – Да! Я подбросила Малькольму эту идею, но он ответил, что предпочитает медикаментозное лечение, что врожденные дефекты не залудишь, как прохудившуюся кастрюлю. – Почему? – Малькольм был, – Салли опустила голову в тарелку, – немного... консервативным. Детерминистом – он верил, что некоторые вещи должны оставаться сами по себе. – Ожоги, значит, лечить можно, а наследственные болезни нет? – Что-то в этом роде. Не хочу, чтобы вы решили, будто он был лишен чувства сострадания. Нет, Малькольм был добрым. Но люди исключительного ума тоже иногда имеют свой пунктик. – Что же это за пунктик? – Снобизм. Майло положил в рот кусочек пропитанного чесночным соусом хлеба. – Если он не совершал самоубийства, что в таком случае могло произойти, доктор Брэнч? – Его убили. Детектив Коннор говорила о ране на лбу от падения, но разве не могло случиться так, что кто-то подошел к Малькольму сзади, ударил головой о стол и сделал затем инъекцию хлорида калия? – Вы кого-нибудь подозреваете? – Безусловно. Зину. Не могу только понять, зачем ей это. – Она женщина крупная? – Вовсе нет. Худенькая, как креветка. Но если подкрасться сзади... – Салли водила вилкой по тарелке. – Я подозреваю ее совсем не потому, что она отняла у меня Малькольма. Зина – маленькая злобная ведьма. Знаете, это очень подходит к ее облику. Пока она работала в лаборатории, то всюду расхаживала с довольно-таки странным чтивом: журнальчики с фотографиями, где изображены пронзенные острыми предметами тела, очерки о серийных убийствах, напичканные жестокостями комиксы. Однажды я заметила, как она передала что-то Малькольму в коридоре. Когда я позже подошла к нему, он показал мне снимок мужчины, у которого язык и половой член были проткнуты тонкой металлической проволокой. Мне сделалось тошно. – А какова была его реакция? – спросил я. – Он сказал: «Удивительная штука, Салли». Как будто поразился глупости того, кто мог такое проделать. – А отвращения он не испытывал? – Должен был. – Зина Ламберт была в лаборатории клерком, – сказал я. – На кого непосредственно она работала? – Она занималась хозяйственными вопросами, следила за работой уборщиков. – Не самый интеллектуальный труд, – заметил Майло. – Я была не в состоянии постичь это. – Салли пожала плечами. – Что Малькольм – По-вашему, Зина могла быть более уступчивой? – поинтересовался я. – Ну уж нет. Она и уступчивость несовместимы. В лаборатории ее все считали самоуверенной и дерзкой. Разговаривала с профессионалами так, будто была им ровней. – Салли отодвинула от себя тарелку. – Вы можете обвинить в снобизме и меня, но это факт: конторская крыса Зина вела себя как доктор наук. Вмешивалась в разговоры, не представляя даже сути того, что слышала, но с каким видом! Уже это достаточно характеризует ее потуги казаться интеллектуалкой. И все же что-то в ней очаровало Малькольма, – ресницы Салли дрогнули. – Она привлекательна? – Мужчина мог бы назвать Зину хорошенькой. В некотором смысле. Фигура у нее действительно неплоха. Встретите – сами увидите. – Где ее можно отыскать? – Малькольм говорил, что она работает в книжном магазине, который называется «Спазм». Интересное заведение, как он отзывался о нем. – Опять проволока в неподходящих местах? – хмыкнул Майло. – Может быть. – Из лаборатории Зину уволили? – Малькольм сказал, что она ушла сама. – Почему, как, по-вашему? – Понятия не имею. Меня мало интересует ее рабочая биография. Я рада, что она ушла, и это все. У меня была надежда, что если Зина уберется из лаборатории, то мы с Малькольмом опять сможем быть вместе. – Она присутствовала на похоронах? – Не было никаких похорон. Родители настояли на том, чтобы тело Малькольма отправили к ним, и кремировали его. Опять-таки, вы считаете мое мнение предвзятым, но от правды не уйти: она вцепилась в него своими когтями, и его не стало. Без всякой разумной причины. – Детектив Коннор упоминала о каком-то клубе интеллектуалов, куда Зина его привела, – невзначай бросил я. – quot;Метаquot;. Клуб для тех, кто считает «Менсу» прибежищем простаков. Малькольм отправился на одно из заседаний вместе с Зиной и вступил в члены клуба. Сказал, что был в восторге, несмотря на посредственную еду и дешевое вино. По мне, это кучка неудачников, собирающихся для того чтобы утешать друг друга комплиментами. – Что же Малькольму могло там понравиться? – Он говорил, ему приятно общаться с людьми, у которых мозги устроены так же, как у него. Не знаю, насколько эти умники разборчивы – ведь Зина тоже числилась членом клуба! – Салли провела рукой по пышным волосам. – Я была бы рада, если бы все же кто-то занялся этим делом. Стоило родителям Малькольма настоять, и расследование началось бы раньше, но они не захотели ворошить прошлое. – Как-то необычно для родителей, – заметил Майло. – Они всегда отказываются поверить в самоубийство. – Вы не знаете – Вы видели их? – Один раз, на прошлогоднее Рождество. Приезжало все семейство, и мы в полном молчании отобедали с ними в гостинице. После смерти Малькольма я разговаривала с отцом, он сказал, что пусть все остается как есть, поскольку его сын всегда был человеком настроения. – Человеком настроения, – повторил я. – Чудаком. Англичанин, чего вы хотите. Может быть, прошло слишком мало времени, и им тошно было думать о каких-либо интригах. Это я, наверное, оказалась не слишком чувствительной. Дело Понсико я прочитал сегодня утром. Петра Коннор говорила с обоими родителями по телефону. И отец и мать были убиты горем, но сказали лишь, что Малькольм никогда не совершал поспешных поступков, хотя очень зависел от перепадов настроения и в пятнадцатилетнем возрасте прошел годичный курс психотерапии, чтобы избавиться от депрессии и нормально спать по ночам. С Салли он этим не поделился. – Кто-нибудь еще в вашей лаборатории является членом «Меты»? – спросил Майло. – Не знаю. А что? – Вы подозреваете Зину, и нам хотелось бы узнать о ней побольше. – Я рассказала вам все. Не желаете взглянуть на фотографию Малькольма? Не дожидаясь ответа, Салли вынула из сумочки цветной снимок, на котором она стояла рядом с рыжеволосым молодым человеком среди кустов роз. Короткое белое платье без рукавов, широкополая соломенная шляпа, солнечные очки. Правая рука покоится на его талии. Понсико – высокий, узкоплечий и чуть полноватый. Курчавые волосы начали заметно редеть, небольшая бородка – как у Линкольна, без усов. Одет он был в красную спортивную майку и коричневые брюки с той небрежностью, которая говорила об отсутствии привычки часто смотреть в зеркало. Салли в объектив улыбалась, Малькольм хранил невозмутимость. – Это когда мы с ним ходили в хантингтонскую библиотеку посмотреть на коллекцию научной переписки Томаса Джефферсона. – А буквы DVLL на экране его компьютера, – Майло вернул ей снимок, – вам ни о чем не говорят? – Наверное, какая-нибудь дьявольщина, которую вывела на дисплей – Увлекается сатанизмом? – Меня бы это не удивило – украла его у меня, вовлекла черт знает во что, а в результате – смерть. Я не страдаю паранойей, господа, однако факты и сами по себе достаточно красноречивы. Спросите любого, кто меня знает – вам скажут, что я человек уравновешенный, рациональный и заслуживающий доверия. В этом, по-видимому, и заключалась проблема – я была |
||
|