"Спейс работает по найму" - читать интересную книгу автора (Нолан Уильям Фрэнсис)

XI

Во время перелета на Марс Николь мне все объяснила. Она связалась с доктором Умани после того, как говорила с мышами-полицейскими на Юпитере, и сообщила ему, что я сослан на Плутон. Он сказал, что это очень плохо, потому что его недруги пленили Исму и было бы очень неплохо, если бы я поискал ее, и что он не может прекращать эксперимент на жизненно важной стадии его близкого завершения.

– Неужели старичка не беспокоит то, что его дочку похитили? – спросил я.

– О да, он казался довольно огорченным, – призналась Николь. – Но он говорил, что надо держать хвост пистолетом.

– Черт возьми, я собираюсь разобраться потом, что же там все-таки происходит у него в лаборатории, – сказал я. – Я не люблю играть втемную на высокие ставки.

Доктор Умани встретил нас у дверей своей лаборатории, на окраине Пузырь-Сити. Потрясающе было видеть его вновь, ибо ныне он обитал в теле жирафоголового с Оберона.

– Рад видеть вас живым и здоровым, мистер Спейс, – сказал он, протягивая полированное копыто. Я пожал его.

– Есть новости об Исме? – спросил я.

– Честно говоря, сейчас я не жду новостей. Вы прихватили для меня тела? – он повернул голову на длинной шее и нервно уставился на нас с высоты шести футов. Мне приходилось тянуться и ходить на носках, чтобы хоть как-то с ним общаться.

– У нас не было на это времени, – сказала Николь.

– Да, я хотел побыстрее оказаться здесь, – подтвердил я.

– Вообще-то, я предпочитаю земнотела, – кивнул он, раздувая влажные, черные ноздри, и фыркнул. – Но после того, как моему телу подлинного джазового певца был причинен огромный ущерб, я был вынужден переселиться в другое тело. Этот жирафоглав – лучшее, что мне удалось подыскать на Марсе, да и то мне пришлось переплатить. Мой первый племянник – Варлаг – произвел переключение мозгов, но мне кажется, он поместил меня в бок. Я могу видеть только одним глазом.

– Я заметил, что вы предпочитаете левый, – сказал я.

– И эти копыта совершенно неудобны, – добавил он. – Трудно делать научную работу с помощью копыт, могу вас заверить.

– Представляю себе, – я уставился на него, задрав голову. – Николь сказала мне, что ваш эксперимент находится в завершающей стадии.

– Почти завершен, – поправил он меня.

– О'кей… он почти закончен, а?

– Скажем так, я вижу свет в конце туннеля. – Он опустил рогатую голову и принялся покусывать мою шляпу. Это была узкополая шляпа в стиле 30-х годов, я носил ее иногда на деле.

– Эй, оставьте ее! – зарычал я, отскакивая.

Он печально взглянул на меня левым глазом.

– Извините. Но, кажется, в этом теле я люблю шляпы. Поедание шляп – это, очевидно, одно из обычных занятий жирафоглавов.

– Но не эту шляпу! – сказал я. – Эту шляпу нельзя заменить. – Я осмотрел ее – небольшого кусочка недоставало в ее полях.

Николь начала нервничать. Она вцепилась в мой рукав.

– Слушай, Сэм, ты собираешься искать Исму?

– Вообще-то это работа Солярполиции, – сказал я. – Может быть, они уже нашли ее?

– Нет, нет, нет, – доктор Умани изогнул шею и качнулся взад-вперед. – Этого не может быть, я не заявил о ее похищении.

– Почему? – удивился я.

– Совершенно необходимо, чтобы мой эксперимент был обеспечен тотальной секретностью. Я не могу рисковать, привлекая полицию со всей Системы, которая будет жужжать вокруг меня день и ночь.

– Я вас не понимаю, – сказал я грубо. – Безопасность вашей дочери должна быть принесена в жертву какому-то дурацкому эксперименту!

Хвост-щетка доктора Умани хлопнул его по корпусу.

– Уж не думаете ли вы, что мне безразлична судьба Исмы?!

– Во всяком случае, вы ничем этого не показываете.

– Если моя работа удастся, то, может быть, удастся спасти всю Систему, а не только мою дочь. Я не могу идти на риск. Исма поняла бы меня раньше всех.

– А для меня сейчас самое подходящее время выяснить, что там происходит в вашей лаборатории, – сказал я, двигаясь к двери.

– Нет еще! – доктор Умани рысью подбежал к двери, наставив на меня рога. – Я не могу позволить даже вам, мистер Спейс, войти в мою рабочую квартиру на этой стадии.

– Тогда изложите мне суть дела, – сказал я. – Объясните мне точно, что вы там делаете и кто ваши враги. Если не хотите, чтобы я вышел из дела. Сейчас же.

– О, Сэм, ты не можешь не освободить Исму! – воскликнула Николь. – Ты не такой негодяй!

– Конечно, не такой! – заверил ее Умани. – Мистер Спейс никогда не покинет мою дочь в трудную минуту.

Я блефовал, и он это понял. Я пытался выжать из него информацию, но он на это не клюнул.

– В надлежащее время вы узнаете о моем эксперименте все, – сказал Умани. На его большие влажные глаза падали тени от густых ресниц. – Я должен вас просить поверить мне.

– Какой мне еще остается выбор? – сказал я, приседая, так как он снова потянулся за моей шляпой. Я снял ее и сунул за пояс. Нет смысла выводить его из-под самоконтроля. – А сейчас у вас есть, что мне сказать?

– Разумеется, есть, – сказал он. – Я могу сообщить вам, что Ронфостер Кэйн, король роботов, вовлечен в этот свирепый бизнес.

– Откуда вам это известно?

– Я слышал, как один из киднапперов пробормотал его имя, вскользь, разумеется, но для меня этого было достаточно, чтобы понять, кто стоит за похищением моей дочери.

Я кивнул.

– Это подкрепляет мои подозрения. На самом деле Кэйн может быть Ф., используя этот инициал как прикрытие. Я начал связывать их обоих с той минуты, когда мышекоп на Юпитере сказал мне, что контора, из которой Ф. послал открытку, принадлежит Кэйну. Должно быть, он купил всех мышей, судя по тому, как они отказывались прислушиваться к моей логике.

– Если моя догадка правильна, – сказал Умани, – то он содержит Исму на Меркурии, в своем замке-крепости. Это место охраняет огненный дракон – мне говорили, раздражительная скотина, но много спит.

– Кэйн?

– Нет, огненный дракон. Говорят, он медлителен и обычно дремлет, пока его не разозлят. Лишь когда он зол, он на что-то способен.

– Я буду иметь это в виду, – сказал я.

– Я присмотрю за Николь, пока вас не будет, – пообещал Умани.

– Хорошо, – сказал я. – Мне бы не хотелось, чтобы эти жулики снова добрались до нее. Видите ли, ее пытали.

– О, боже! – Умани подскакал ближе к девушке и опустил длинную шею, уставясь на нее здоровым левым глазом. – Что они с вами сделали, дорогая?

– Вначале, – сказала она ему, – они кололи мой живот папоротниковыми спицами, а это больно!

Она показала живот и следы уколов.

– Затем они меня изнасиловали, – сказала она деловито.

– Как ужасно! – воскликнул доктор Умани.

– Да нет, вообще-то, – сказала она. – Меня насиловали много раз. Это не так уж и плохо, когда привыкнешь.

– Я лучше отчалю, – заявил я.

– Не раньше, чем я изложу вам условия, – возразил Умани.

– Какие условия?

– На которых основан киднапинг. Каждый киднапинг имеет условия. Вам следует прихватить их как часть багажа.

– Шпарьте, – сказал я.

– Я лучше воссоздам сцену, – сказал Умани. Он уселся перед дверью в лабораторию и задрал два передних копыта. Левый его глаз с безмерной печалью уставился на меня. Это длинные ресницы создавали такой эффект. Каждый жирафоглав выглядит печальным.

– Мы получили закуску в городской секции Ням-Ням, – стал рассказывать он. – Я в теле великолепного старого банджиста, джазового певца, моя дочь Исма и мой двоюродный брат, Варлаг. Мы заказали легкую трапезу из кислого молока и жареных нобурнов и сидели за ням-столом, собираясь приступить к еде, как вдруг стена здания растаяла.

– Какой материал? – осведомился я.

– Вы озадачены?

– Да, из чего оно было сделано?

– Глинокирпичная и полиметаллическая надстройка и с почти каменным основанием, насколько я мог определить.

– Значит, они должны были использовать теталорный деэнертизатор «эмерс» с вращательным цилиндром 20—40, – сказал я.

– Весьма возможно, – сказал Умани с явным раздражением. – Я не оружейный эксперт, мистер Спейс. Могу ли я продолжать?

– Конечно.

– Когда стена растаяла, я немедленно почувствовал, что мы там стали лишними. Следовательно, я бросился к Исме, чтобы защитить ее своим телом. В Ням-комнату вошли твое мускулистых Луни.

– Те самые, что выключили из игры ваше ирландское тело?

– Те самые. Они ворвались и грубо сбили Варлага на пол, что, естественно, отрицательно сказалось на состоянии его печени. Они нашпиговали мое тело джазового певца нитрошарами и удалились вместе с Исмой, пробормотав при этом имя Кэйна.

– А что же насчет условий? – нетерпеливо спросил я.

Умани фыркнул, ноздри его раздулись.

– К этому-то я и веду.

– Он делает как лучше, Сэм, – сказала Николь.

– Условия киднапинга были отпечатаны на открытке, которую они оставили на Ням-столе, – сказал доктор Умани.

– Она все еще при вас?

– Нет, она самоуничтожилась. Но я запомнил условия. У меня талант на такие штуки. Помогает в работе, когда приходится вспоминать формулы.

– Так как же насчет условий?

– О, да. Я могу процитировать, – рога мистера Умани поднялись, а розовые губы пожевали. – Открытка начиналась так: «Мы вновь попытались смахнуть доктора И. Хью Умани. Но, если благодаря счастливому случаю, его мозг будет перенесен в другое тело и он выживет, ему следует учесть наше предупреждение. Если он хочет, чтобы его дочь осталась в живых, эксперимент Умани необходимо свернуть. Он не должен быть завершен. Иначе девушка скончается. Болезненно. Если в течение следующего марс-периода эксперимент будет прекращен, а лаборатория уничтожена, девушке будет сохранена жизнь, хотя она будет задержана до тех пор, пока определенные планы не принесут свои плоды». Таков был ее конец.

– Какие планы?..

– Неважно, – фыркнул Умани. – Все дело в том, что я должен продолжать эксперимент. А вы должны вернуть Исму. Ее жизнь зависит от вас.

– А какая связь у Кэйна с вашей работой? – спросил я. – Исма…

Он оборвал меня, подняв копыто.

– Довольно вопросов, мистер Спейс. Варлаг ждет меня в лаборатории. Я должен скакать. Пошли, моя милая. – Он кивнул Николь. – Я тебе покажу твою квартиру.

– Увидимся позже, Сэм, – сказала Николь.

Умани подарил мне прощальную улыбку. Большие желтые зубы на черных деснах. Мне никогда не нравились улыбки жирафоглавов.