"Любовь и доблесть" - читать интересную книгу автора (Катериничев Петр)Глава 24Олег стоял оглушенный, словно все бессонные ночи разом окутали его сырым темным мороком, словно все ночи будущие показались слепыми от беспросветной тьмы... Он замер, растерянно и бестолково глядя на отливающий мокрый асфальт, и только одинокая стихотворная строчка крутилась в голове грустным напоминанием об иллюзиях жизни: «Любви, надежды, тихой славы не долго тешил нас обман...» Он тряхнул головой, дождевые капли разлетелись во все стороны. Мир сделался простым и понятным: вот он стоит в ночном дворе, окруженный потухшими чужими окнами, и то, что вдруг сделалось самым осмысленным и дорогим в его жизни, пытаются уничтожить! Может быть, в чертежах мертвых схем и просчитанных категорий это и казалось кому-то возможным, но не в его мире! Отчаяние – удел слабых. Любовь нельзя потерять, пока существует доблесть! Капли скатывались по лицу, он ловил их губами и всем своим существом ощущал эту ночь, напоенную ароматами мокрой травы, дождя, жасмина. А когда занавеска на втором этаже одного из домов колыхнулась едва заметно, он почувствовал и это – тревожно, остро. За тюлевой занавеской угадывался напряженный силуэт. Ни о чем не думая, Данилов быстро вошел в подъезд, махом взлетел на этаж, сориентировался: одна из дверей приоткрылась, из нее тенью выскользнул неказистый, средних лет, мужчина. На Олега он глянул как на привидение, правая рука метнулась за отворот пиджака... Удар был сокрушителен: неказистый кувыркнулся назад, в прихожую, Олег заскочил следом и прикрыл за собой дверь. В полутьме он почувствовал еще чье-то присутствие, нырнул под летящую на него руку, коротко и жестко пробил в корпус, резко оттолкнул от себя разом ставшее вялым и громоздким тело. Крупный мужчина распластался спиной по стене и сполз вниз, сметая за собой вешалку с каким-то тряпьем. Данилов успел добавить здоровяку в подбородок, и тот бесчувственно застыл на полу. Данилов рывком подхватил под мышки оглушенного и ошарашенного худощавого, втащил в комнату. Из-за отворота пиджака вынул полимерный «смит-и-вессон», присвистнул удивленно, завел пленнику руки за спину, стянул выдернутым из брюк ремнем, усадил на стул. Огляделся: напротив окна стояли на штативах фотоаппарат и видеокамера, оснащенные приборами ночной съемки. Повернулся к пленнику, резко, наотмашь хлестнул по лицу, приводя в чувство: – Подъем! Говорить! Быстро! Внятно! Кто такие?! Пленник набычился, процедил сквозь кровящиеся губы: – Ты ответишь! Олег побледнел от гнева: – Да ну? Движения его были неуловимо быстрыми: ладонью правой руки он зажал пленнику рот, а пальцами левой надавил на точку у шеи. Глаза у того побелели от боли, но когда Олег убрал руку, он не закричал: лишь силился вдохнуть. – Ты все понял? Худосочный кивнул беззвучно, словно взнузданный коник. – Как тебя зовут? Мужчина прохрипел что-то невнятное, Олег сделал вид, что хочет повторить болевой, тот энергично замотал головой, выдавил с сипением: – Сергей Корнилов. – У меня совсем нет времени, Сергей Корнилов. Поэтому отвечать внятно. Дашу похитили? – К-какую Д-дашу? Девчонку? – Да. – Скорее всего. – Вы следили за ней? – Н-нет. За тобой. – Зачем? – Велели. – Кто? Корнилов закрыл глаза, страх перед грядущей болью обметал лоб обильной холодной испариной, но пленник смолчал. – Кто?! – повторил вопрос Олег, заглянув Корнилову в глаза. Тот взгляда не выдержал, замельтешил, задергался, проговорил: – Ты меня убьешь? – Нет. – Все равно, – прошептал он обреченно. – Тогда убьет... Гриф. – И его ты боишься больше, чем меня? – Данилов смотрел на пленника, скривив губы в улыбке, но зрачки плавали в радужке глаз, словно кусочки замерзшей ртути. – Нет, – прошептал пленный. – Это правильно. Ты скажешь все, и у тебя появится шанс. Уйти, сбежать, скрыться от мести вашего мрачного орла-трупоеда. Но если соврешь, то шанса не останется вовсе. И игра у нас пойдет, как в жизни: второго шанса не дано никому и ни на что. Ты понял? – Да. – Я тебе не угрожаю. Просто вношу ясность. Корнилов понуро кивнул. – Кто такой Гриф? – Он главный. – Это его оперативный псевдоним? – Нет. Фамилия. – Полное имя? – Сергей Оттович. – Кто он? – Говорю же, главный. – Что он возглавляет? – Я... я правда не знаю. – Где числишься ты? – Агентство безопасности «Контекст». – Кто отдал непосредственный приказ похитить девушку? – Я не знаю. – Что за люди ее похитили? – Да не знаю я! – Кто отдал приказ следить за мной? – Вагин. Сан Саныч. Его еще между своими называют Серый Йорик. – А ты им не свой? Корнилов пожал плечами: – Вагин руководит «Контекстом». А я просто... работник. – quot;Работники ножа и топора, романтики с большой дороги...quot; – негромко напел Данилов, о чем-то размышляя. – Ты романтик, герр Корнилофф? – Нет, наверное. Скорее практик. – Это Вагин сообщил, что приказ установить за мной наблюдение исходит от Грифа? – Да. – Зачем? – Не знаю. – А подумать? – Гриф фигура у нас... вроде как легендарная. Наверное, чтобы мы отнеслись... ну... поответственнее, что ли. Ну и... – Договаривай. – И не боялись никого. Гриф этот – бывшая шишка сначала в КГБ, потом – в Службе безопасности. Крупная. Сейчас в отставке. Но Вагин намекал, что отставка его мнимая, а на самом деле Гриф – доверенное лицо... – Корнилов показал глазами на потолок. – Господа Бога? – Выше. И конкретнее. – Ой-ой-ешеньки-е-ей! Как круто, а? От такой крутизны даже мутит с непривычки и без навыка. А ты, лишенец, взял и выболтал все первому встречному. С чего бы это? – Вы спрашиваете? – Размышляю. Правильно: потому что жить хочешь. Как версия, сгодится? – Я... – Ты будешь жить. Если не передумаешь. Мужчина шмыгнул носом, стараясь подобрать тихонечко бегущую из носа струйку крови. – Вижу, согласен. А что нос чуточку потек, так это не беда. Это чтоб ты службу соглядатая медом не считал. – Дети у меня. – Понимаю. А также жена, теща, тесть, борщ, кошка... – Нет. – Что – нет? – Кошки нет. – Заведи. Красивое животное. Да и что за дом без кошки? Бестолочь, да и только. Когда выставили наблюдение? – Вчера вечером. – Оперативно. Хату «ушами» перекрыли? – А как? Ты же... Вы же из дому – никуда. Только утром. Мы не успели. – И много надыбали? – Что? – Нарыли богато? О чем начальству доложились? – Да ни о чем. Только о девчонке, что к вам приходила. Ну и посыльному фотографии передали. – Мои? – Девчонки той. – И – что? – Приказ поступил: уши нараспашку, глаза навскидку, но сидеть – тише воды. А мы... запалились, – вздохнул Корнилов, печально глядя на Олега. Словно оправдываясь, добавил: – Я дернулся, хотелось хоть одним глазком на объектив тех, кто девчонку выдернул, взять. Тут вы нас и «срисовали». – Так это не ваши? – Вроде нет. У нас я таких не видел. А так – мало ли. – Одеты как? Выглядят? – Да как все: куртки, джинсы. Стрижки короткие, но не очень. – Сто из ста. – Угу. – А на «объектив взять» – получилось? – Нет. – Почему? – Так в арке ее ждали, девчонку. Очень складно у них все вышло. – Четыре сбоку – ваших нет. – Чего? – Присказка такая. А сказка... Сказка впереди. А хочешь, лишенец, я тебе омрачу радость будущей встречи с семьей и мирного сосуществования с собакой, кошкой и тещей? – Вы же обещали... – ...оставить в живых. Без вопросов. Но подпортить праздник жизни ожиданием смерти – это, дорогой товарищ Корнилов, я тебе нарисую. Чтобы ты холодным потом обливался даже в горячей ванне! – Виноват... – Угу. Как поет муж бабушки, но не дедушка: «Виноват я, виноват, без суда и следствия...» Знаешь, как барышню звали? – Какую? – Ту, что умыкнули у тебя из-под объектива! Ту, на кого ты наводку кому-то дал! Сказать?! – Да нам оно ни к чему. Наше дело... – ...телячье, зато похлебка – свинячья! Ну и хлебай полной ложкою! Девчушка та – Дарья Александровна Головина. – Кто? – Тебе что, по буквам сказать? Го-ло-ви-на. Дочь своего папы, Великого и Ужасного! Любимая и единственная! – Это... того Головина? – пролепетал мужчина. – Угу. Этого. Возможно, скоро ты с ним познакомишься. Как и я. Будешь рад знакомству? «Виноват я, виноват, без суда и следствия...» А потом в твоем доме будет играть музыка, но ты ее не услышишь. А скорее ничего нигде не заиграет: просто закопают в какой-нибудь безвестной ямке никчемный выпотрошенный костяк раба божьего Сергия, и дело с концом. Ты, я вижу, оценил все правильно? Лицо пленника стало цвета присыпанного тальком савана. – Ну-ну, в обморок не падай! Но и обещать, что люди Головина тебя не больно зарежут, я тоже не могу! Будет очень больно! Твои Гриф с Вагиным подставили тебя, как желтого попугая, понял?! И тебя, и твоего визави. Как, кстати, его величают? – Григорий. Гриша. – Корнилов закашлялся, исподлобья глянул на Данилова, спросил тихо: – Вы его убили? – Была бы охота, да неволя подвела. – Что? – Нужды не было. Твой напарник сейчас только-только отходит от легкого грогги. И я в раздумьях: оставить его в приятном беспамятстве или пробудить вживе перед чарующим фактом: его задницу скоро поджарят на медленном огне, как и твою. Похищение дочери одного из трех самых могущественных олигархов страны – это тебе не мелочь тырить! – Но мы же... – Заткнись! И Гриф ваш сдаст и тебя и твоего друга Гриню на фарш и котлеты, не дрогнув ни единым мускулом, как только Головин поведет бровью. Картина будущего избиения младенцев тебе ясна, лишенец? По лицу вижу, что кристально. Тогда вернемся к вопросам? Знаешь, какой из них волнует меня больше остальных? – Кто похитил девушку? – Нет. Зачем это сделано. Зачем. |
|
|