"Роман с призраком" - читать интересную книгу автора (Картленд Барбара)Глава 6— Эти скачки оказались для вас на редкость удачными, милорд, — сказал Джерард графу Треварнону, который, мастерски лавируя, продвигался на своем фаэтоне сквозь сутолоку, царящую на дороге, забитой перед входом на скаковое поле другими экипажами. Граф не ответил, и Джерард продолжал: — Подумать только! Три приза, и среди них — Голд Кап! Какой спортсмен может мечтать о большем успехе? В его голосе послышалась легкая зависть. Граф Треварнон постарался утешить приятеля: — Но скачки, в которых выступал ваш жеребец, были захватывающими. — Они были бы еще приятнее, если бы победил Файерберд, — возразил Джерард. — Кто же мог предвидеть, что обе лошади финишируют одновременно? Помолчав, он добавил: — Это ведь означает, что призовые деньги и все, что было поставлено на лошадей, делится пополам. А я ведь ставил на своего Файерберда. — Несомненно, на будущий год вам повезет больше, Лэнгстон, — ободрил его граф Треварнон. Он говорил рассеянно, почти машинально, словно все время думал о чем-то другом. Граф не замечал, что друзья начали поглядывать на него с удивлением, когда его лошадь пришла к финишу, на полтора корпуса опередив соперника, не вызвав особой радости хозяина. Слишком уж равнодушно граф отнесся к этому бесспорному успеху. Такого с ним прежде не бывало. А он и вправду не мог сосредоточиться на скачках, а потом на разговорах о них. Он все раздумывал, неужели Демелса действительно намеревалась навсегда прекратить их знакомство, как решила в их последнюю встречу. В пятницу граф Треварнон будто на крыльях летел домой со скачек, предвкушая новую встречу в беседке. Рассчитывая, что свидание должно состояться после обеда, когда на сад опустятся сумерки, он стал настаивать, чтобы на стол подавали пораньше, чем изумил всех своих товарищей, знавших, что он, как это было принято, предпочитал не начинать обеда раньше семи часов вечера. Однако в этот раз все сели за стол в шесть, а после обеда гости занялись карточной игрой, которой были заняты все, кроме графа Треварнона. Сославшись на легкую головную боль, он сказал, что ему надо подышать свежим воздухом, и отправился в сад, не возбуждая ничьих подозрений. Он долго сидел в беседке, то исполняясь надежды, то приходя в отчаяние, пока не понял, что Демелса действительно не придет. Это заставило его не на шутку встревожиться. Теперь у него наверняка не оставалось шансов проникнуть в потайные помещения. Понимая, что дальнейшее ожидание бесполезно, он вернулся в дом. Лежа в постели без сна, граф тщетно придумывал способ снова встретиться с Демелсой. Признать перед Джерардом или перед Нэтти их знакомство было бы невозможно. Вне всякого сомнения, девушка расценила бы подобный поступок как предательский и никогда бы его не простила. Но что же еще можно было предпринять? В пятницу на скачках он проглядел все глаза, но так И не нашел ее милое личико в многолюдье трибун. » Если Демелса будет упорствовать в своем желании прятаться, ее придется искать не как Святой Грааль, а как иголку в стоге сена «, — горько пошутил про себя граф Треварнон. К завершающим дням состязаний число зрителей достигло рекордного количества. Люди вели себя все азартнее, делая рискованные ставки, и трибуны шумели и волновались во время каждого заезда. — Что мне делать? Что делать? — снова и снова в отчаянии вопрошал себя граф Треварнон. Он почувствовал, что впервые в жизни ему изменила его вечная удачливость; более того, искушенность в отношениях с женщинами оказалась в случае с Демелсой совершенно бесполезной. При всем своем опыте общения с женщинами он совершенно не научился устраивать встречи. Все его прежние пассии слишком охотно брали это на себя. То, что его могут попросту избегать, стало для графа Треварнона неприятным открытием. Демелса своим поведением ставила его в тупик. Он все отчетливее понимал, что никакими ухаживаниями не добьется, чтобы она отказалась от своих убеждений. Теперь, возвращаясь в Лэнгстон-Мэнор, он был готов поверить, что никогда больше не увидит милых фиалковых глаз. Вэлент надеялся встретить Демелсу возле загона, где седлали лошадей перед вторым заездом, в котором выступал Файерберд, жеребец Лэнгстонов. Он заметил старого Эббота, перебросился парой слов с конюхом и пожелал его внуку удачи. Но сколько граф ни вглядывался в толпу, собравшуюся посмотреть на лошадей, он не мог найти в ней Демелсу. Накануне вечером, тщетно ожидая встречи с девушкой в беседке, он обругал себя глупцом. Как он мог настолько поддаться очарованию этого дома, чтобы влюбиться в его маленькую хозяйку, более того, решить, что она не похожа на остальных женщин? Однако, сколько бы Вэлент ни пытался убедить себя в обратном, он знал, что за эту неделю Демелса стала ему дороже жизни, и был готов потратить всю эту жизнь на поиски своей мечты. Более всего его возмущало то, что она была совсем рядом, под крышей того же дома, где жил он, но окружила себя непроницаемой тайной, словно крепостными стенами. Демелса могла с тем же успехом быть в Шотландии, среди дикой природы Корнуолла, или даже в самой Америке! Как не почувствовать безысходность, зная, что от счастья его отделяет лишь стена да полторы дюжины ступенек потайной лестницы? Заметив, что даже лошади и скачки перестали вызывать у него интерес, граф Треварнон решил вернуться домой после третьего заезда. По опыту ему было известно, что после окончания скачек начиналась невообразимая сумятица, а четвертый заезд, случалось, затягивался до шести часов вечера. По окончании состязаний начиналась давка и из толпы было невозможно выбраться иногда и до восьми. Ничего не сказав друзьям, граф Треварнон решительно направился к своему фаэтону. Он был уверен, что для большинства знакомых его отъезд в разгар состязаний останется незамеченным. Король не появлялся на скачках с четверга, но его ложа оставалось открыта для близких друзей, и шампанское лилось там не менее обильно, чем в присутствии Его Величества. Граф Треварнон с самого ленча не пригубил ни капли спиртного. Он знал, что может разрешить свою почти не выполнимую задачу только на трезвую голову. Найдя свой фаэтон среди скопления экипажей, он приготовился садиться, как его окликнул Джерард Лэнгстон: — Неужели вы уже уезжаете, милорд? Поскольку Файерберд сумел прийти первым одновременно с соперником, у него от радости горело лицо. Граф Треварнон внезапно подумал, что если бы Демелса увидела сейчас возбужденного брата, то она не захотела бы, чтобы Джерард продолжал играть на скачках. Граф весьма приветливо сказал: — Да, знаете ли, решил уехать, пока не началось столпотворение. Не хотите ли составить мне компанию? Такой любезностью был бы польщен и более зрелый и важный джентльмен. Джерард был несказанно рад предложению. Разборчивость графа Треварнона была всем известна, и его приглашение можно было бы расценивать как большой комплимент. Забравшись в фаэтон, Джерард сказал: — Весьма польщен, милорд. Граф едва дождался, пока молодой человек устроится на сиденье рядом с ним, и тронул лошадей. Джем уже на ходу прыгнул на запятки. Выехав за ворота ипподрома, фаэтон оказался в гуще людской толпы, в которой деревенские зеваки мешались с лондонскими щеголями. Джерард радостно улыбнулся нескольким друзьям, с удивлением заметившим, какой чести его удостоил граф Треварнон. Отвлекшись от созерцания толпы, Лэнгстон перевел взгляд на своего именитого соседа и удивился странному мрачному выражению, какое редко появляется на лице светского человека при посторонних. Граф тем временем лихорадочно раздумывал, как бы потактичнее подвести разговор к интересующей его теме. После шести дней пребывания в доме Лэнгстона, накануне своего отъезда было бы неловко осведомляться, есть ли у хозяина сестра. Равно невозможно было бы признаться: » Я случайно познакомился с вашей сестрой и хотел бы снова встретиться с ней «. Но, если сейчас ничего не сказать, сегодня, самое позднее — завтра утром, ему придется вместе со всей компанией оставить Лэнгстон-Мэнор. Лорд Ширн и лорд Рэмджил возвращались в Лондон, не заезжая в дом, где они гостили эти дни. Ральф Миэр собирался сегодня же вернуться в столицу, лишь захватив с собой вещи. В любой момент Джерард Лэнгстон мог спросить графа, собирается ли и он уехать домой еще до обеда. Этот вопрос застал бы его врасплох. » Я непременно должен повидаться с Демелсой!«— подумал граф Треварнон. Однако он догадывался, что, если бы даже, обманув доверие девушки, вынудил брата пойти за ней, она не согласилась бы покинуть своего убежища. — Что же мне делать? — едва слышно спросил он. Желание встретиться с милой девушкой было настолько сильным, что он был готов пойти на все, лишь бы снова увидеть ее. По чистому совпадению или по воле высших сил граф Треварнон тут же заметил ее. Демелса вместе с Нэтти сидела на старомодной двуколке, которой правил какой-то парень. Вначале граф узнал Нэтти. Та была, как всегда, одета в серое полотняное платье с белыми накрахмаленными манжетами и воротничком. На голове у нее была черная соломенная шляпа, возможно специально надетая, чтобы скрыть лицо. Раз няня участвовала в заговоре, то должна была, маскироваться, чтобы своим присутствием не выдать своей подопечной. Однако граф Треварнон хорошо запомнил ее, и подобные ухищрения не помогли Нэтти. Рядом с ней сидела Демелса, хрупкая и воздушная, как сильфида. — Смотрите-ка, вон едет Нэтти! Торжество, прозвучавшее в его восклицании, было совершенно несоразмерна радости от встречи со старой няней. Но Джерард не успел удивиться неожиданному оживлению своего спутника, поставленный в тупик вопросом: — А что это за девушка рядом с ней? Похоже, удача вернулась к графу Треварнону, чтобы выдернуть его из бездны отчаяния, неумолимо затягивавшей его в последние дни. Он крепче взялся за поводья на случай, если дорога станет шире и у него появится возможность поравняться с двуколкой. Дальше все произошло очень быстро. С проселочной дороги на основную из-за высоких зарослей вылетел фаэтон, запряженный парой лошадей, скакавших во весь опор. Судя по багровому лицу, управлявший им джентльмен успел выпить чересчур много горячительных напитков, точнее, был непозволительно пьян. Он не мог бы избежать столкновения с двуколкой, даже если бы вовремя заметил ее. В конце концов он спохватился и предпринял отчаянную попытку развернуть лошадей, но зацепился колесом своего экипажа за колесо опрокинувшейся двуколки. Изо всех сил удерживая свою упряжку, оказавшуюся ближайшей к месту столкновения, граф Треварнон с ужасом заметил, как Демелса, не удержавшись, упала на землю. Все произошло так внезапно, что он даже не успел окликнуть кучера Демелсы. Мастерским маневром граф Треварнон обогнул лошадей пьяного джентльмена, только что скакавших что было сил и вдруг остановившихся из-за того, что экипажи сцепились колесами. В то время, как пьяный лихач принялся извергать проклятия, граф Треварнон передал поводья оторопевшему Лэнгстону и спрыгнул с сиденья. — Держите! — крикнул он, устремляясь бегом к двуколке, пока Джерард с Джемом приходили в себя. Вылетев с сиденья двуколки, Демелса оказалась в придорожном овраге далеко за обочиной дороги, поросшей пыльной травой. Когда граф Треварнон наклонился и осторожно приподнял девушку на руках, у нее с головы слетела соломенная шляпка и повисла на шее, удерживаемая на ленточках. Вглядываясь в маленькое, мгновенно покрывшееся мертвенной бледностью личико, граф Треварнон с ужасом подумал, что девушка серьезно ранена и, по всей видимости, умирает. Этот страх пронзил его душу как кинжал. Заметив ссадину на виске Демелсы и пощупав пульс, он понял, что девушка от удара потеряла сознание. Преклонив одно колено, граф бережно держал ее на руках, как ребенка. Тем временем Нэтти, опомнившись первой, выбралась из перевернутой двуколки и, подойдя к хозяйке, окликнула: — Мисс Демелса! Голубушка моя, что с вами? — Она потеряла сознание, — сказал граф Треварнон. — Она, очевидно, ударилась о камень, но, по-моему, ничего не сломала. Нэтти стояла, не зная, что делать, в шляпе, съехавшей набок, с растрепанными волосами. Вероятно, впервые в жизни она допустила, хоть и вынужденно, подобную небрежность в наряде и, уж конечно, впервые недоумевала, как поступить. Тем временем. Джем пытался растащить экипажи и восстановить порядок. На помощь неожиданно пришел конюх краснолицего джентльмена. Старую лошадь, тащившую двуколку Лэнгстонов, выпрягли и отвели в сторону, где она принялась невозмутимо щипать травку. Граф Треварнон молча понес Демелсу к своему экипажу. Нэтти так же молча двинулась следом. Джерард, с большим усилием удерживавший испуганных лошадей, обеспокоенно спросил: — Она серьезно пострадала? Этот чертов лихач не имел права так нестись! Граф Треварнон не ответил на это замечание. Он спросил у Нэтти: — Вы сможете сами забраться на заднее сиденье? — Наверное, милорд, — ответила Нэтти. Она с кряхтением залезла в фаэтон. Граф очень осторожно поднялся в экипаж, держа Демелсу на руках, и уселся на то место, где только что сидел ее брат. — Как она, милорд? — снова спросил Джерард. Теперь, когда непосредственная опасность была позади, граф Треварнон сообщил: — Я думаю, у нее сотрясение мозга. Когда мы вернемся, надо немедленно послать за доктором. — Я бы хотел высказать этому наглецу все, что я о нем думаю, — процедил Джерард сквозь зубы. В обычных обстоятельствах граф Треварнон разделил бы его желание. Однако на этот раз, благодаря безответственности пьяного джентльмена, исполнилась его заветная мечта: Демелса на вполне законных основаниях оказалась у него в объятиях. Впервые видя ее днем, он сказал себе, что при солнечном свете она еще прекраснее, чем в сиянии луны. Осторожно развязав ленточки, граф снял с нее шляпку и бросил на дно фаэтона. Он почувствовал, как его затопляет нежность, и понял, что никогда больше не выпустит из рук свою ценную добычу. Джем расчистил дорогу, кое-как поставил двуколку на колеса. Мальчишка, помощник конюха, под уздцы повел домой кобылу Лэнгстонов. У кареты пьяного джентльмена погнулось колесо. Граф Треварнон оценил, что у нарушителя порядка имелись шансы шагом доползти до ближайшей деревни и разыскать там колесника. — Трогайте, — попросил он Джерарда. Несмотря на свой недавний испуг и беспокойство за сестру, Джерард в душе ликовал. Кто бы мог подумать, что ему подвернется случай править такими великолепными лошадьми? Он лишь молился про себя, чтобы не оскандалиться и совладать с этими норовистыми животными. К счастью, Лэнгстон-Мэнор был рядом. Джем, оставшийся на дороге, чтобы каким-то образом обеспечить возвращение двуколки, мог пройти пешком, напрямик. Граф Треварнон был всецело поглощен Демелсой. Он испытывал горячее желание прикоснуться губами к прекрасному лицу девушки. Когда фаэтон въезжал в ворота, он сказал: — Лэнгстон, я отнесу вашу сестру наверх, а вы сразу же скачите в Виндзорский замок. Вы легко найдете там лейб-медика, сэра Уильяма Найтона. Скажите, что я прошу его прибыть как можно скорее. Джерард подозрительно взглянул на графа Треварнона: — А откуда вы знаете, что это моя сестра? — Я сразу догадался по внешнему сходству, — нашелся граф Треварнон. Джерард, почувствовав неловкость, постарался объяснить: — Это действительно моя сестра Демелса. Она все время была в доме, но мы считали неудобным, чтобы юная девушка появлялась на людях, пока у нас гостит холостяцкая компания. — Вполне понятно! — кивнул граф Треварнон. — Вы полагаете, что я могу пригласить врача из Виндзорского замка? — спросил Джерард тоном ребенка, не решающегося съесть очень заманчивое угощение. — Вам следует взять с собой Джема, — напомнил граф. — Наверное, он вернулся. — Если его нет, я подожду! — отозвался Джерард с такой радостной готовностью, что граф Треварнон с трудом скрыл улыбку. Лакеи бросились навстречу фаэтону, чтобы принять у графа Треварнона бесчувственную девушку, но он отрицательно покачал головой. — Помогите мисс Нэтти, — распорядился он, — а я справлюсь сам. Он принес Демелсу в дом. — Ваша милость, произошел несчастный случай? спросил Хант, но граф Треварнон не стал пускаться в объяснения. Дождавшись Нэтти, он осведомился: — Где находится комната вашей госпожи? Не тратя слов понапрасну. Нэтти молча двинулась вперед, указывая дорогу. Граф Треварнон нес девушку, легонькую как пушинка, едва ли тяжелее призрака, если таковой действительно существовал в доме. Глядя на ее бледное личико, на глубокую ссадину на виске, чувствуя волнующее тепло ее гибкого тела, граф Треварнон тихо повторял: — Моя милая девочка! Все будет хорошо, любовь моя… Если граф в пятницу испытывал сильное душевное волнение, то Демелса терзалась не меньше. Взглянув утром в зеркало, она обнаружила, что ее глаза покраснели и опухли от слез, пролитых накануне вечером. Она возвращалась со свидания в беседке в полном смятении. Одно дело дать графу Треварнону решительную отповедь, другое — закрыться от мира, словно в монастыре, в потайных помещениях наедине со своими мыслями, со своими чувствами. — Я люблю его. Матерь Божья, как я его люблю! — повторяла она в слезах. Поступая, как подсказывал ей долг, девушка все больше мучилась от противоречия, которое составляли ее желания с тем, что она считала единственно верным решением. Ей стоило неимоверных усилий удержаться от того, чтобы снять засовы с двери в отцовскую спальню. — Увидеть бы его хоть разочек! — приговаривала она. — Поцеловать бы, хоть на прощание! — умоляла она свою непреклонную совесть пойти на сделку с сердечными порывами. Но Демелса догадывалась, что стоило ей поддаться искушению и оказаться в объятиях графа, как отказать ему в любом его желании станет для нее невозможно. — Как бы прошла наша встреча? — размышляла она, ни на минуту не допуская возможности компромисса. Граф был воплощением всех ее девичьих идеалов. Запрещая себе видеть его, она знала, что никогда не забудет его, более того, вряд ли когда-нибудь свяжет свою судьбу с другим мужчиной. Только он мог пробудить в ней то неведомое доселе волнение, которое она испытала, впервые украдкой разглядывая его через отверстие в стене. Как недавно это было — и как давно! От всех этих мыслей слезы снова выступили у нее на глазах и полились неумолимыми потоками по щекам. Обуреваемая нахлынувшими чувствами, Демелса бросилась на постель, орошая слезами подушку, пока та не промокла почти насквозь. Позднее, ночью, она, желая развеять свои страдания, сказала себе, что граф, вернувшись в Лондон, легко забудет ее, а следовательно… Эта мысль обернулась для нее новой мукой. » Конечно, — подумала Демелса, — его милость найдет утешение у таких красавиц, как леди Плимуорт и леди Сайдел «. Сопоставив доходившие до нее отрывочные сведения о столичных красавицах, она безошибочно, по наитию, определила своих самых страшных соперниц. Не требовалось особой проницательности, чтобы предположить окончание этой истории. Вернувшись в столицу, к ее суете и удовольствиям, блестящий аристократ за неделю забудет эту скромную затворницу, встреченную им в непривычной обстановке и лишь благодаря этому привлекшую его переменчивое внимание. — А я… я никогда его не забуду! — всхлипывала Демелса, у которой уже не было сил на бурные выражения отчаяния. Так она плакала и плакала, пока не заснула. И единственная мысль сулила ей слабое утешение: если ей не доведется увидеться с графом, она, по крайней мере, увидит его. — Если хотите знать мое мнение, — начала Нэтти, не сомневаясь, что барышня должна знать его в любом случае, — вы сегодня на себя не похожи. Наверное, опять всю ночь провели за книжкой — вон как покраснели глаза. Нэтти неодобрительно покачала головой: — И сэр Джерард не лучше — вконец извелся за своего скакуна. Вообразите, сегодня за завтраком попросил налить ему бренди. Что бы сказала на это ваша матушка? Все-таки неделя скачек — чересчур долгий срок. Не дождавшись ответа, Нэтти поспешила вниз, чтобы услужить сэру Джерарду, навсегда оставшемуся ее любимцем. А Демелса постаралась, насколько было возможно, смыть следы вчерашнего отчаяния. К сожалению, смыть само отчаяние было вовсе невозможно ни водой, ни даже самим временем. Но, какие чувства ни вызывал бы у нее граф Треварнон, не посмотреть, как поскачет Файерберд, было немыслимо. В конце концов это она помогала Эбботу тренировать жеребца, скакала на нем в любую погоду по несколько миль, часто отказывала себе в самом необходимом, чтобы выкроить деньги на приличный корм для любимого питомца. — Если Файерберд победит, признание достанется сэру Джерарду. Но честь этой победы по праву принадлежит нам, — как-то сказала она Эбботу. — Это ведь мы занимались с ним. — Вы правильно говорите, мисс Демелса, — согласился старик. — Только вот, боюсь, сэр Джерард никогда не оценит ваших трудов. Лишь благодаря вам Файерберд находится на пике своей спортивной формы. — А ты действительно считаешь, что он в самой лучшей форме? — живо заинтересовалась тогда Демелса, тут же забывая о подразумеваемом равнодушии брата к ее заслугам. — Если нет, то уж ни я, ни вы ему не поможем. Но вы не волнуйтесь, мисс Демелса, бог даст, он выиграет. Сегодня, поскольку Эббот был занят Файербердом, двуколкой правил деревенский парень, весьма нерасторопный и неопытный. Нанять на конюшню помощника посообразительнее было бы непозволительно дорого. — Не нравится мне, что завтра вас повезет Бен, — опасался Эббот. — Что греха таить, туповат этот малый, и все тут. — Все обойдется, — успокоила старика Демелса. — У тебя и без того будет масса хлопот. — Ты уж накажи ему, чтобы не смел оставлять двуколку и слоняться в толпе, — попросила Эббота Нэтти. — Не ровен час, уйдет и забудет, что нас надо везти обратно. — Уж за это не переживайте, — заверил Эббот и не подвел: парень действительно сидел в двуколке как привязанный. Демелса, которая не сомневалась, что граф станет ее разыскивать, к удивлению и тайной радости Нэтти, на этот раз не стала докучать ей просьбами пойти к загону и посмотреть, как седлают лошадей. — Я-то думала, барышня, вы побежите давать Джему последние советы. Он так взволнован, что все равно ничего не слышит. — Джем — хороший жокей, — возразила Демелса, — и прекрасно обойдется без моих поучений, тем более что с ним его дед. Но даже произнося эти вполне разумные слова, Демелса каждой клеткой своего тела трепетала, волнуясь не за своего питомца — Файерберда, а за графа. Треварнон, конечно, обрадовался, что победа в первом заезде досталась одной из его лошадей. » Возможно, в третьем заезде он даже поболеет за Джерарда «, — подумала Демелса. Впервые в жизни Джерард увидел свое имя — как владельца лошади, участвующей в состязаниях, в программе заездов. Демелса была бы рада разделить с ним его гордость, оказавшись рядом. — А уж как он обрадуется, когда Файерберд победит! В глубине души она боялась, что их жеребец проиграет и Джерард окажется в долгах, при том, что у него не будет денег, чтобы сразу расплатиться. К счастью, Демелса вспомнила про свалившуюся на них тысячу гиней, полученных за аренду дома, благодаря которой она могла не беспокоиться хотя бы о чести Джерарда. Правда, ей стало обидно. Им так были нужны эти деньги, в хозяйстве требовалось срочно залатать столько дыр, что рисковать этой суммой было, по ее мнению, просто преступно. В любом случае, она едва ли могла рассчитывать на эти деньги. Даже если Джерарду сегодня повезет, он уедет в Лондон и быстро промотает все до последнего пенни. — Что вы так печетесь за эту лошадь, — рассудительно сказала Нэтти. — Если Файерберду на роду написано победить — так оно и будет. А если нет, вы уж ему ничем не поможете. Демелса чуть заметно улыбнулась: — Нэтти, дорогая, ты всегда находишь, чем меня утешить! Говоря это, она подумала, что скоро утешение понадобится ей, как никогда. Она видела, как граф ходил вокруг загона напротив королевской ложи, пробирался сквозь толпу туда, где седлали лошадей. Когда граф Треварнон разговаривал с Эбботом, Демелса лишь усилием воли удержалась от того, чтобы пересечь поле и подойти к нему. Встав в двуколке во весь рост, она разглядела, как граф разговаривал с Джемом, похлопывая по шее Файерберда. Испугавшись, что граф может обернуться, почувствовав на себе ее пристальный взгляд, Демелса поспешно села. Она не решалась посмотреть в сторону Треварнона до самого начала скачек. То, что Файерберд пришел к финишу одновременно с Бардом, огорчило Демелсу. Она могла себе представить, как расстроится Джерард. Однако Бард в этот раз выступал на редкость удачно, а ничья была неплохим результатом для новичка в таких ответственных состязаниях. Нэтти была в самом радужном настроении. — Мисс Демелса, вы вознаграждены! — воодушевлением воскликнула няня. — Вспомните, сколько раз вы возвращались с тренировок промерзшей до костей, но ваши труды оказались не напрасны. Не сомневаюсь, что Файерберд еще покажет себя с самой лучшей стороны! — Да, мы с Эбботом трудились недаром. Надеюсь, Джерард будет нами доволен, хотя и рассчитывал на победу. — А я надеюсь, что он заработал немного денег на этих скачках, если, конечно, делал ставки не только на Файерберда, но и на лошадей его милости, — заметила практичная Нэтти. — Сколько раз я ему говорила, что в его положении он вообще не должен играть на скачках! — с горечью сказала Демелса. — Я тоже уговаривала его отказаться от азартных игр, но что толку? — махнула рукой Нэтти. Тем временем закончился третий заезд. Нэтти заторопилась домой, боясь, что иначе они не успеют вернуться до приезда джентльменов. Демелса украдкой посмотрела на графа Треварнона. Она с грустью подумала, что ей больше никогда не суждено его увидеть. Нэтти сообщила ей, что двое гостей уезжают в Лондон сразу после состязаний, а их вещи доставят слуги. Нэтти получила от обоих джентльменов щедрые чаевые. Демелса прекрасно знала, что зимой, когда они останутся одни, эти деньги придется истратить на еду. Праздник в Лэнгстон-Мэноре кончился. Кто знает, увидит ли этот древний дом что-либо подобное? Демелса с Нэтти сели в двуколку, и Бен тронул лошадь. Он весьма неловко выбрался на дорогу, где почувствовал себя увереннее. Если бы Демелса могла оторваться от грустных мыслей и понаблюдать за своим кучером, она заметила бы, как напряженно тот держится. Зная, как привлекательны для Бена всевозможные нехитрые развлечения, предлагаемые во время состязаний, старик Эббот застращал мальчишку, наказывая ему не глазеть по сторонам. Дорога пока еще была не слишком забита. После окончания скачек Бен едва ли справился бы со своей задачей. Лавировать среди десятков экипажей было бы выше его сил. Жара стояла невообразимая. Даже терпеливая Нэтти несколько раз пожаловалась на погоду. — Как только приедем домой, сразу же выпью крепкого чая, — мечтательно произнесла она. — А вам, мисс Демелса, принесу вашего любимого оранжада. Демелса рассеянно кивнула. Она была настолько занята мыслями о расставании с графом Треварноном, что не чувствовала палящего зноя. — Повар его милости получил сегодня большой брус льда для охлаждения шампанского, — продолжала Нэтти. — Можно будет взять у него лед и для наших напитков. Попользуемся напоследок. Для нашего хозяйства такая роскошь — в диковинку. Демелса не слушала ее болтовню. Как это часто делали героини столь любимых ею романов, она вспоминала, когда зародилась в ней любовь к графу. Теперь она отдавала себе отчет в том, что искорка любви вспыхнула в ней в тот самый момент, когда она впервые увидела его сквозь отверстие в стене. Надо же 1 И ей довелось испытать ту знаменитую любовь с первого взгляда, о которой так любят писать. Жаль только, что в отличие от книг, где все кончалось так хорошо, в жизни ее чувство было обречено. Никакого развития событий в ее положении ожидать не приходилось. Постаравшись, чтобы голос прозвучал как можно небрежнее, она спросила: — Не знаешь, Нэтти, его милость уезжает сегодня вечером? Мне бы хотелось поскорее перебраться в свою комнату… Ответа на свой вопрос она так и не услышала: именно в этот момент произошло столкновение. Демелса хотела закричать, предупредить Бена о внезапно выскочившем из зарослей экипаже, но все произошло так неожиданно, быстро и внезапно, что уже в следующее мгновение ее сознание погрузилось во мрак. Наконец Демелса вышла из забытья. У нее было такое чувство, словно она пронеслась по туннелю, в конце которого брезжил золотистый свет. Открыв глаза, она увидела Нэтти, которая, склонившись над ней, прислушивалась к ее дыханию. — Что… что произошло? — спросила Демелса чуть слышно. Нэтти скорее уловила смысл вопроса в ее глазах, чем расслышала слова барышни. Она заверила: — Все в порядке, вы — в безопасности. — Произошел несчастный случай? — увереннее и громче произнесла Демелса, словно бодрый ответ Нэтти придал ей силы. — Несчастный случай, — подтвердила Нэтти. — Вы ударились головой о камень. Но доктор говорит, что все кости — целы и у вас лишь легкое сотрясение мозга. — Со мной все благополучно, — сказала Демелса. — Совершенно благополучно, — подхватила Нэтти, которая поверила в это лишь сейчас, когда Демелса пришла в себя. — Вас осматривал личный врач Его Величества, и не один раз, а целых два! — Два раза? — удивилась Демелса. — Когда же это было? — В первый раз он приезжал вчера, сразу после происшествия, а потом заехал сегодня утром. Сказал, что при необходимости может специально приехать сюда из Лондона. Ох, и дорого это нам бы обошлось! Демелса встревоженно нахмурилась. Любые непредвиденные расходы ложились на них тяжелым бременем. Нэтти поспешила ее успокоить: — Не волнуйтесь, мисс Демелса, мы ни за что не платим. Его милость взял все расходы на себя. — Он… уехал? — Демелса приподнялась на кровати. Нэтти поправила подушку и осторожно помогла ей снова лечь. — Да, уехал сегодня утром. Скачки закончились, и ему больше незачем здесь оставаться, — ответила она. — Незачем, — упавшим голосом подтвердила Демелса. Потом Демелса по настоянию Нэтти поела. Ей казалось, что она не может заставить себя проглотить ни кусочка, однако, подкрепившись через силу, она почувствовала себя бодрее. — А где Джерард? — спросила она у Нэтти. — Почему он ко мне не пришел? — Он уехал в Лондон вместе с его милостью, а Ролло оставил здесь. И правильно поступил. Ролло непременно нужно передохнуть! Нетрудно было вообразить, с каким удовольствием Джерард возвращался в столицу в столь блистательном обществе. Однако вопреки здравому смыслу Демелса почувствовала себя несправедливо покинутой. Даже брат оставил ее! Словно прочитав ее мысли, Нэтти сообщила: — Ваш брат обещал вернуться на следующей неделе, на день или два — не больше. Еще Эббот ждет не дождется, когда вы сможете принять его. Он хочет переговорить с вами. Эбботу надо выяснить, насколько виноват в происшествии Бен. — Ты сказала ему, что он не мог предотвратить столкновение? — спросила Демелса. — Ему надо было сдать левее, — возразила Нэтти. — Правда, этот пьяный джентльмен появился слишком неожиданно и летел как угорелый. Я всегда говорю… Нэтти пустилась в пространные рассуждения о вреде пьянства и пользе осмотрительности. Демелса ее не слушала. Она размышляла о том, что отныне в их доме стало тихо и пусто и ей предстоит провести за книгой и бесконечным вышиванием много вечеров — до следующих состязаний. Но даже в дни следующих скачек ее жизнь изменится весьма незначительно. Больше в их доме не появится блестящий граф Треварнон, и у нее не будет надобности скрываться, таиться, пользоваться тайными отверстиями в стенах для подглядывания. Демелса почувствовала, как у нее защипало в носу, а на глазах показались слезы. Но здравый смысл подсказывал ей, что даже плакать было поздно. Волнующие события ее жизни завершились. Впереди оставалось томительное однообразие и беспросветное одиночество. Демелса спускалась по лестнице с большой осторожностью. Она была еще слаба, и резкие движения вызывали у нее приступы головокружения. Нэтти заставляла ее лежать. — Куда вы торопитесь? — вполне резонно спрашивала она. — Делать теперь стало совершенно нечего. Это была правда, но Демелса не желала оставаться в постели. Ей хотелось двигаться, потому что бездействие порождало в ее душе тоску и апатию. После ленча она, едва не поссорившись с Нэтти, все-таки встала. Посмотрев в зеркало, девушка заметила, что ее лицо покрывает болезненная бледность, а глаза — глубоко запали. — Не слишком перетруждайтесь! — наказывала Нэтти. — Я скоро управлюсь на кухне и к четырем часам подам вам чай. А потом вам надо будет отдохнуть! С этими словами Нэтти оставила свою подопечную. Ей не терпелось как следует все перемыть и перечистить на кухне, как будто у слуг графа Треварнона это не получалось так хорошо, как у нее. На самом деле она тоже страдала от вновь воцарившейся пустоты и тишины и искала себе занятие, чтобы не скучать. Демелса спустилась в холл. Увядшие розы в букете роняли лепестки. Демелса не решалась выходить в сад, туда, где состоялось ее единственное свидание с графом. Она снова и снова говорила себе, что должна быть сильной и привыкнуть жить со своими воспоминаниями. Стоя у окна, девушка любовалась цветами, находя в них утешение. Она услышала, как отворилась дверь гостиной, но не обернулась, полагая, что это Нэтти пришла уговаривать ее вернуться в постель или хотя бы немного отдохнуть в кресле. Однако ворчливых наставлений няни не последовало, и это заставило Демелсу насторожиться. Девушка оглянулась, и ее сердце затрепетало, она почувствовала, что не может дышать. В гостиной стоял граф Треварнон. Она смотрела на него широко открытыми глазами, думая, что это просто галлюцинация. Только когда граф подошел к ней, Демелса поверила, что это действительно он. — Вам уже лучше? — спросил граф. — Я… я выздоровела, — выдохнула Демелса. — Я ужасно волновался за вас. — Но почему вы здесь? — спросила девушка. Он улыбнулся: — Я привез Джерарда и торговца картинами. В данный момент они вместе осматривают вашу коллекцию. — Это очень любезно с вашей стороны, — ответила Демелса. Под пристальным взглядом графа ей было трудно говорить. — Давайте присядем, — предложил граф. — Мне кажется, мы должны многое друг другу сказать. Демелса послушно подошла к дивану, стоявшему у камина, и несмело опустилась на самый краешек. — Я не могу ходить вокруг да около и спрошу вас сразу. Демелса, согласны ли вы выйти за меня замуж? — обратился к ней граф Треварнон. Демелса подняла глаза, в которых застыло изумление. — Мне казалось… Насколько я знаю… Она не находила подходящих слов. — Я понимаю, что вы хотите сказать, и должен просить у вас прощения за то, что ввел вас в заблуждение, — решительно сказал граф. — Просить прощения? Граф заговорил торжественным тоном, — которого Демелса никогда не слышала у него раньше. — По сути, я обманул вас, хотя и невольно. Моя жена умерла пять лет назад. — Мне очень жаль, — еле вымолвила Демелса. В то же время она чувствовала, как у нее в душе что-то как будто просветлело. — Не стану рассказывать вам, что я пережил, — продолжал граф. — Родители договорились о моем браке заранее, когда я был еще подростком. Вскоре после свадьбы выяснилось, что моя жена страдает душевной болезнью. Я долго терпел, но в конце концов мне пришлось отправить ее в лечебницу для умалишенных. Тогда я поклялся, что ни при каких обстоятельствах не буду заводить семью, даже если останусь вдовцом. Стараясь забыть свои несчастья, я вернулся из фамильного имения в Лондон, где стал жить, как мне хотелось. Вскоре выяснилось, что двусмысленное положение женатого, но не обремененного супругой мужчины имеет свои преимущества. Ему не требовалось развивать эту мысль. Демелса вспомнила разговор с братом. Граф имел в виду, что мог заводить романы, не обнадеживая дам перспективой брака. — Поэтому-то я и скрыл смерть леди Треварнон даже от ближайших друзей, — продолжал граф. — Я решил, что никогда больше не женюсь, — сказал граф Треварнон, глядя в глаза Демелсы. — Впервые увидев вас, я не собирался нарушать свой обет. — Я… я могу это понять, — заметила Демелса. — Но, когда вы прервали знакомство со мной, я понял, что заблуждался. Я не могу жить без вас. Некоторое время они молчали. Демелса не знала, что ей сказать. Граф первым нарушил тишину: — Я решил преодолеть все преграды и добиться встречи с вами. Тогда я еще не помышлял о женитьбе. Но, увидев вас бездыханной после столкновения экипажей, я понял, что жизнь без вас не имела бы для меня смысла. Он закончил эту фразу так тихо, что Демелса была не совсем уверена, правильно ли она его поняла. Но стоило ей взглянуть на графа, и она убедилась, что не ослышалась. Они долго смотрели друг другу в глаза, не двигаясь. Демелса все так же сидела на краешке дивана, граф стоял перед ней, прислонившись спиной к камину. — Поэтому я приехал, — наконец сказал граф. — Теперь я объяснил то, что следовало объяснить раньше, и прошу вас стать моей женой! Демелса поднялась на дрожащих ногах и пошла не навстречу графу, а к окну, выходившему в сад. Минуту помолчав, она сказала срывающимся от волнения голосом: — Я люблю вас. Я так вас люблю, что ничем не хочу огорчать. Граф не сводил с нее восхищенного взгляда. Демелса продолжала: — Теперь я знаю, что моя любовь к вам не нарушает священных брачных уз. Теперь я готова сделать ради вас все, что хотите… Граф шагнул к ней и заключил ее в свои объятия. — А я хочу, чтобы вы стали моей женой, моя милая Белая Женщина. Мы должны пожениться как можно скорее, иначе мне будет казаться, что вы снова растворитесь в воздухе, как в тот первый раз, когда я пришел в этот дом и наткнулся на Лэнгстонского призрака. Я хочу как можно прочнее привязать вас к себе, Демелса. Впрочем, мне кажется, что даже брачные узы не свяжут нас крепче, чем мы связаны теперь. Они долго безмолвно смотрели друг другу в глаза, потом граф нашел губами губы Демелсы. Демелса испытала от этого поцелуя тот восторг, который отозвался в каждой клеточке ее тела. На ее глазах выступили слезы, но теперь это были слезы счастья. — Я люблю вас! — еле слышно прошептала Демелса. Ей хотелось выкрикнуть эти слова во весь голос, но они прозвучали почти неслышно, затерявшись среди страстных поцелуев. Правда, в словах не было нужды. Души влюбленных соединились, а одному человеку слова для общения, как известно, не требуются. |
||
|