"Благоуханье роз" - читать интересную книгу автора (Картленд Барбара)

Глава третья

Приглашенные начали посматривать на часы, и маркиз с облегчением подумал, что уже можно уезжать.

Впрочем, завтрак во Французском посольстве оказался весьма занимательным, и он даже встретил нескольких старых друзей.

Леди Лессингтон, с которой у маркиза был affaire de coeur1, подошла к нему и тихо сказала:

— Вы не пообедаете со мной завтра вечером, Блэйк? Джордж уезжает за город.

— К сожалению, я тоже намерен уехать, — ответил маркиз и, увидев разочарование в ее красивых глазах, добавил: — Но мы увидимся на следующей неделе.

На ее губах появилась улыбка, и она удалилась, чтобы поблагодарить хозяина и хозяйку за гостеприимство.

Маркиз смотрел ей вслед и думал, что леди Лессингтон, несомненно, одна из самых красивых женщин в Лондоне.

В то же время он был честен с собой.

Огонь, который когда-то вспыхнул между ними, уже не горел так ярко, как прежде.

Больше всего маркиз ненавидел любовную связь, когда она еле тлеет, когда от нее не остается ничего, кроме нескольких умирающих угольков.

Своей репутацией безжалостного человека он был обязан именно тому факту, что, как только какое-то дело начинав ему надоедать, он в тот же момент заканчивал с ним.

Не только резко, но иногда и жестоко.

Ему была присуща некая утонченность, которая не позволяла мириться ни с чем, что далеко от совершенства.

Во всем он искал самого лучшего.

Он хотел, чтобы дома, принадлежащие ему, были самыми великолепными, он мечтал стать примером для прочих!

Естественно, его женщины должны были быть необыкновенно красивы.

Благодаря своему уму маркизу удалось не прослыть распутником подобно многим его друзьям.

Он был сама осторожность и тщательно оберегал не только репутацию женщин, чьей благосклонностью пользовался, нон свою собственную.

Леди Лессингтон покинула большой салон на втором этаже посольства и начала спускаться по лестнице.

В эту минуту маркиз принял решение больше с ней не встречаться.

В личном плане: ведь они все равно неизбежно бы встретились на приемах или балах.

Он знал, что она обидится и не в состоянии будет понять чувств, которые толкнули его на разрыв.

Но маркизу было хорошо известно, что он не первый ее любовник, он понимал — рано или поздно найдется кто-то другой, кто займет его место.

Вместе с тем он не мог удержаться от мысли, что леди Лессингтон будет нелегко подыскать ему достойную замену.

Это не имело ничего общего с тщеславием, просто маркиз хорошо знал, что он очень красив и к тому же весьма пылкий любовник.

Он всегда относился к affaires de coeur так же ревностно, как к своим лошадям, а это говорило о многом.

Маркиз забрался в свой фаэтон, который ждал его у входа, и тронул поводья.

По дороге он размышлял, кто же будет следующей его любовницей.

Леди Лессингтон оставила незаполненное пространство в его очень насыщенной жизни, и ему нужна была красивая женщина, с которой он мог бы отдохнуть душой.

Более того — ему доставляли удовольствие поиски новой, еще неизведанной Красоты.

Точно так же он наслаждался хорошей охотой или скачками, в которых неизменно выходил победителем.

Маркиз смутно припомнил женщину, на которую обратил внимание в Карлтон-Хаус вчера вечером.

Ее волосы были потрясающе рыжего цвета — такого он не видел за всю свою жизнь.

Они были прекрасны — но лица ее маркиз вспомнить не мог, как ни старался.

Впрочем, без сомнения, она должна быть красива.

Надо было спросить у хозяина, принца Уэльского, кто она такая.

Хотя если бы он узнал о ней больше, то, возможно, был бы разочарован.

Но на какое-то время это обещало стать интересным.

Маркиз повернул лошадей к Букингемскому дворцу и поехал вдоль Мэл.

Эту упряжку он недавно купил у приятеля — экстравагантного аристократа, которому понадобилась большая сумма денег, и причем немедленно.

Обе лошади были одинаковой гнедой масти, и хозяин запросил за них до нелепости высокую цену.

Зато у маркиза появилась возможность оказать человеку услугу.

А денег было не жаль.

Так или иначе лошади того стоили.

Проезжая по Мэл, маркиз то и дело ловил восхищенные взгляды — но мужчины в цилиндрах и элегантные женщины, идущие ему навстречу в лучах весеннего солнца, смотрели не столько на него самого, что было в порядке вещей, сколько на его лошадей.

«Они станут, — подумал маркиз, — украшением моих конюшен».

Впрочем, у него в конюшнях и без того уже были, по его мнению, самые лучшие лошади в Англии.

То же самое маркиз мог сказать о своих скаковых лошадях, которых он держал в Ньюмаркете.

Он вспомнил, что должен выставить по крайней мере двух на скачки, которые состоятся на следующей неделе.

И еще надо решить, кого пригласить к себе на вечеринку.

Маркиз надеялся — потому что не был до конца уверен, — что он еще не пригласил Лессингтонов.

Как только он вернется к себе домой на Парк-Лейн, это нужно будет сразу же выяснить.

У секретаря есть списки всех приглашений, которые он разослал или получил на следующие два месяца.

Маркиз пересек Хорз-Гард-авеню — это был самый простой способ добраться до Даунинг-стрит.

Как офицер Королевской конной гвардии, он беспрепятственно достиг Уайтхолла через ворота, которые с двух, сторон охранялись солдатами.

Отсюда ему оставалось лишь повернуть направо, чтобы оказаться на Даунинг-стрит.

Только теперь маркиз задумался о том, зачем он понадобился премьер-министру.

Вызов был спешным, и маркиз, не мог его игнорировать.

В то же время всегда неудобно, когда нарушаются планы.

«Надеюсь, лорд Биконсфилд не задержит меня надолго», — подумал маркиз.

Вообще говоря, он всегда с радостью встречался с Бенджамином Дизраэли, который годом раньше был удостоен звания пэра.

Маркиз, как и королева, считал, что на сегодняшний день это, несомненно, лучший премьер-министр, который может быть в Англии.

Ее величество весьма благоволила к лорду Биконсфилду.

Он родился в еврейской семье, но был крещен и исповедовал христианскую веру. Маркиз был человеком проницательным. Он знал, что, несмотря на свое эксцентричное появление, премьер-министр именно тот политик, который в настоящее время нужен стране.

Благодаря его блестящему уму, его остроумию и дипломатическому такту этот факт не осмеливались оспаривать даже те, кто его недолюбливал.

Маркиз остановился у подъезда номер десять и был незамедлительно препровожден в личный кабинет премьер-министра.

Лорд Биконсфилд поднялся из-за стола и протянул ему руку.

— Я знал, что ваша светлость меня не подведет, — сказал он.

— Надеюсь, такого никогда не случится! — ответил маркиз. — Но я теряюсь в догадках, что за катастрофа могла произойти.

Премьер-министр улыбнулся и, выйдя из-за стола, указал маркизу на кресло перед камином. День был очень теплый, но в камине горел огонь: маркиз знал, что лорд Биконсфилд ненавидит холод.

Зимой он мерз до такой степени, что кожа у него становилась почти синей.

Сквозняки в здании парламента и туманы, приходящие с Темзы, могли заставить дрожать от холода даже самого морозоустойчивого англичанина.

Маркиз ждал, Премьер-министр медленно сцепил свои длинные тонкие пальцы.

Это был его характерный жест, признак задумчивости.

Наконец он сказал:

— Ее величество королева впала в истерику!

Если премьер-министр надеялся потрясти маркиза своим заявлением, то не преуспел.

— Я полагаю, вы подразумеваете конфликт между Россией и Турцией, — спокойно проговорил маркиз.

Полные губы лорда Биконсфилда искривились в саркастической улыбке.

— Это верно, — ответил он. — Нам докладывают, что русские почти достигли Адрианополя, а оттуда до Константинополя всего шестьдесят миль.

Маркиз поднял бровь.

— Они действительно продвинулись так далеко?

— Нет причин сомневаться в этой информации, — ответил премьер-министр, — и королева в ярости! Уже в течение нескольких месяцев она пытается обратить внимание кабинета на эту опасность.

— Как я понимаю, Турция — не главная проблема, — заметил маркиз. — На самом деле это вопрос о превосходстве России над Британией и наоборот.

— Точно! — согласился премьер-министр и коротко рассмеялся. — Я мог бы заранее догадаться, мой дорогой маркиз, что вы будете знать о ситуации столько же, сколько знаю о ней я!

— Вы мне льстите, — ответил маркиз. — Но я в курсе того, чего опасается королева, потому что она была весьма разговорчива, когда я последний раз приезжал в Виндзор.

Премьер-министр вздохнул.

— Конфиденциально она угрожает отречься от престола!

Маркиз кинул на премьер-министра вопросительный взгляд, и тот пояснил:

— Сегодня утром она написала мне следующее:

Если Англия должна целовать ноги России, королева не будет причастна к оскорблению Англии и сложит корону!

— Сильные слова! — отметил маркиз. — Но все же я очень сомневаюсь, что ее величество на это пойдет!

— Это не все, — сказал лорд Биконсфилд и прочел:

— О, если бы королева была мужчиной, она бы надавала этим отвратительным русским, слову которых нельзя доверять, тумаков!

Маркиз засмеялся.

— Она великолепна! — воскликнул он. — Даже будь она действительно мужчиной, большего успеха ей не добиться.

— Согласен с вами, — сказал премьер-министр. — Но что ее величеству нужно в настоящее время — как, впрочем, и мне — это как можно большее количество информации.

Лорд Биконсфилд посмотрел маркизу прямо в глаза, и воцарилось молчание. Наконец маркиз произнес:

— Я начинаю понимать, зачем вы меня вызвали! И что же вы хотите, чтобы я сделал?

— Ее величеству нужна, — повторил премьер-министр, — информация, как и мне. Информация из первых рук, полученная от того, .кто еще не вовлечен в эту ужасную историю.

— Информация из первых рук! — повторил маркиз. — И каким же образом, по-вашему, я ее получу?

Лорд Биконсфилд наклонился вперед.

— Никто, милорд, не в силах превзойти вас, когда дело касается установления истины.

— Возможно, в прошлом мне пару раз повезло в этом отношении, — признал маркиз. — Однако нынешняя ситуация в корне иная, потому что Англия не вовлечена в конфликт.

— Вероятно, будет, — сказал премьер-министр.

— Каким образом? — насторожился маркиз.

— Когда слова станут бессильны, нам придется провести, так сказать, демонстрацию силы.

— Так что я должен сделать? — спросил маркиз, смиряясь.

— Вы должны отправиться с тайной миссией в Грецию и разузнать все, что только сможете.

— Нет ничего проще! — насмешливо воскликнул маркиз и театрально развел руки.

— Я понимаю, что это нелегко, — признал премьер-министр. — Но королева вам доверяет, и я тоже. Вы говорите по-русски, и у вас есть удивительная сноровка, которая помогает вам добраться до сути, когда все остальные терпят поражение.

Маркиз вздохнул.

— И вы хотите, чтобы я отправлялся немедленно?

— Ее величество предлагает — и я с ней согласен, — что лучше всего вам доехать на поезде до Афин, а потом проплыть на своей яхте до Константинополя, по пути вступая в контакт со всеми, кто может дать какую-то информацию. Я знаю, что вам, как и Министерству иностранных дел, известны все возможные источники. Разумеется, надо представить все так, будто это увеселительная поездка.

— Не могу сказать, что она обещает быть увеселительной! — ответил маркиз, подумав о том, какая это пытка — трястись в поезде через всю Европу.

Словно прочитав его мысли, лорд Биконсфилд улыбнулся.

— Ее величество тоже так считает, и поэтому она весьма любезно предложила вам воспользоваться королевскими вагонами, которые, как вы знаете, представляют собой ее личную собственность.

Маркиз недоверчиво посмотрел на него, а премьер-министр продолжал:

— Вагон-гостиная и спальный вагон стоят на Северном вокзале в Брюсселе. Их прицепят к поезду, который доставит вас до Афин.

— Весьма польщен! — проговорил маркиз. — Я вижу, вы и ее величество ни минуты не сомневались, что я не откажусь от вашего предложения провести небольшой тихий отпуск в Эгейском море.

— Мы всегда могли положиться на вас, — ответил премьер-министр, — и я не могу поверить, что на этот раз будет иначе.

— Хорошо, — согласился маркиз. — Но моя яхта, как вы, вероятно, уже информированы, находится в гавани в Гибралтаре.

— Телеграфируйте своему капитану, чтобы немедленно шел в Афины, — сказал премьер-министр. — Вы должны оба быть там приблизительно в одно время.

— Спасибо! — саркастически ответил маркиз. — И вы полагаете, что заинтересованные лица поверят, будто я отправился в круиз в одиночестве? Если я еще не потерял своей репутации, и русские, и турки сочтут этот факт весьма подозрительным!

Лорд Биконсфилд расхохотался.

— Ее величество не стала сама выбирать для вас спутников, — сказал он. — Но я думаю, с вашей репутацией, о которой вы только что упомянули, вам не составит труда найти подходящего компаньона, в обществе которого можно провести пару недель на море.

Маркиз ничего не ответил, но про себя подумал, что со стороны королевы и премьер-министра довольно невежливо обсуждать его личные дела.

Он никогда не говорил о них даже со своими самыми близкими друзьями.

Премьер-министр был человек проницательный и догадался, о чем думал маркиз.

Он наклонился к нему и сказал:

— Мы доверяем вашей светлости и полагаемся на вас, но вы понимаете, что никто — я повторяю, никто! — не должен знать, зачем ваша яхта должна пройти через Дарданеллы и, возможно, войти в Черное море.

— Это несколько затрудняет задачу, — задумчиво произнес маркиз.

— Это предельно важно, — подчеркнул премьер-министр. — Если пройдет хотя бы слух о том, что ее величество озабочена усилением России и ослаблением Турции, нам грозит большая опасность.

— На самом деле вы хотите сказать простую вещь, — проговорил маркиз, словно рассуждая вслух. — А именно — что женщинам достаточно полуслова, чтобы начать болтать об этом повсюду.

— Это относится к большинству женщин, — согласился лорд Биконсфилд, — и поэтому вы должны найти такую, которой сможете доверять. — В глазах его вспыхнул лукавый огонек. — Ее величество сказала: очень жаль, что вы не женаты.

Маркиз в ужасе всплеснул руками.

— Если вы и ее величество собираетесь объединиться в попытке заставить меня лишиться свободы, я уеду в Америку!

Премьер-министр улыбнулся.

— Вы же знаете, милорд, я никогда не пойду на столь крайние меры! И все же будьте осторожны, выбирая себе спутницу, поскольку, как вам известно, женщины в постели не только слушают, но и много болтают!

Маркиз поднялся на ноги.

— Могу лишь сказать, что вы и ее величество подвергаете мой патриотизм серьезному испытанию!

— Напротив, мы делаем вам большой комплимент, поручая вам эту миссию, потому что знаем: никто, кроме вас, не добьется успеха.

— Я слушаю ваши сладкие речи, господин премьер-министр, как загипнотизированный кролик! — парировал маркиз.

Оба рассмеялись и направились к двери.

— Документы, карты и новые пароли к вечеру будут доставлены к вам домой, — сказал лорд Биконсфилд.

Маркиз протянул ему руку, и Дизраэли горячо ее пожал.

— Я могу лишь от всего сердца поблагодарить вас, — очень искренне проговорил он. — Я, как вы понимаете, глубоко обеспокоен сложившейся ситуацией, хотя и не говорю об этом публично.

— Надеюсь, что не подведу вас, — ответил маркиз.

Всю дорогу домой маркиз думал о предложении премьер-министра, явившемся для него полнейшей неожиданностью.

Газеты не придавали особого значения ситуации в Восточной Европе, и англичане оставались к ней равнодушны.

Русский царь Александр Второй надеялся, что недавняя конференция в Константинополе поможет решить проблему мирным путем.

Но турецкий султан отклонил все предложения.

Ко всеобщему удивлению, двумя неделями позже царь заявил, что его терпение истощено, и объявил войну Турции.

Большинство англичан, включая членов парламента, почти не обратили на это внимания.

Обе страны были далеко, и если они воевали между собой, это никак не касалось Британии или ее колоний.

Но маркиз, как и королева, считал, что превосходство России на Ближнем Востоке может представлять серьезную угрозу для Англии.

К тому времени, когда маркиз добрался до Парк-Лейн, он все взвесил и пришел к выводу, что раньше воскресенья не сможет покинуть страну.

Предстояло утрясти массу дел и отменить уйму приглашений и встреч.

На самом деле у маркиза не было никакого желания уезжать из Англии именно сейчас.

Вместе с тем что-то новое, что-то неожиданное всегда пробуждало охотничий азарт. Он воспринимал это как вызов.

Тем более что это его приключение, как и многие другие прежде, было связано с риском.

Приехав в Ридж-Хаус, маркиз первым делом вызвал секретаря.

Мистер Грей, мужчина средних лет, был не менее компетентен, чем он сам.

В нескольких словах маркиз объяснил ему, куда он отправляется и где должна его встретить яхта.

Мистер Грей записал все указания.

— Вы уедете за город сегодня, милорд, как собирались? — уточнил он.

— Да, конечно, — кивнул маркиз. — В Ридже мне надо сделать еще много вещей.

— Вы не забыли, что пригласили к себе сэра Джеймса Танкомба и его сестру мисс Николь Танкомб?

— Нет, я буду рад встретиться с сэром Джеймсом, — ответил маркиз. — Но, наверное, я пригласил и еще кого-то?

— Приглашена леди Сара Лэнгвиш, которая, как ваша светлость, безусловно, помнит, напросилась сама, кроме того, следуя указаниям вашей светлости, я попросил лорда и леди Кливленд, а также капитана Баркли прибыть к вам на уик-энд.

Маркиз вздохнул.

Он совсем забыл о вечеринке.

Но Грей обо всем позаботился, и по крайней мере гости отвлекут его от излишних тревог относительно того, что ждет впереди.

— Я полагаю, на субботу у нас тоже что-то назначено? — осторожно спросил маркиз.

— Я подумал, что ваша светлость захочет испытать новых лошадей, которые недавно прибыли из Ирландии, и, кажется, мистер Гордон собирался устроить вечером небольшой обед.

Этими вещами маркиз неизменно развлекал своих гостей.

Поэтому он кивнул, зная, что о деталях позаботится мистер Грей в Лондоне и его коллега мистер Гордон в деревне.

«Главное теперь, — подумал он, — решить, как лучше выполнить задачу, которую поставил передо мной премьер-министр».

— Думаю, — сказал маркиз вслух, — мне удастся уехать из Англии в воскресенье — а мои гости, если захотят, пусть остаются до понедельника.

— Конечно, милорд, — ответил мистер Грей. — Я уверен, что секретарь премьер-министра уже позаботился подготовить вагоны ее величества. И надеюсь, ваша светлость что паром через Пролив в воскресенье не будет так переполнен, как в обычные дни.

— Решено, — согласился маркиз. — Я уезжаю в воскресенье утром и, разумеется, беру с собой Довкинса.

Довкинс был его камердинером, а при необходимости — и денщиком.

Маркиз знал, что при выполнении секретного задания он будет неоценим.

Его не могли смутить никакие опасности, с которыми им уже не раз приходилось сталкиваться.

Ровно в четыре часа маркиз сел в свой личный поезд, который ждал его на Сент-Панкрасетэйшн.

В пять тридцать он сошел на своей личной станции, в двух милях от Риджа.

Гости маркиза выехали из Лондона в принадлежащем ему вагоне, который был прицеплен к поезду, уходящему из столицы немного раньше.

В пути личные слуги маркиза поили их чаем, шампанским и выполняли любые их требования. Однако сам маркиз предпочел путешествовать в одиночестве, чтобы не испортить пустой болтовней удовольствие приветствовать гостей уже дома.

Почти все они впервые видели Ридж и были ошеломлены.

Замок был огромен, но с архитектурной точки зрения представлял собой верх совершенства.

Ридж стоял на высоком холме, и из окон открывался прекрасный вид во все стороны.

Поскольку Джеймс и Николь жили в деревне, им не было предложено воспользоваться поездом.

Маркиз рассудил, что им проще приехать обычным путем.

Мистер Грей сообщил им, что их будут ждать в любое время после шести часов, и Джимми не был склонен опаздывать.

Однако на дорогу потребовалось больше времени, чем он рассчитывал, и только д двадцать минут седьмого они въехали в высокие ворота Риджа.

Николь была в восторге от устройства ворот: ветви огромных деревьев сплелись над головой, образуя зеленый сводчатый коридор.

А увидев сам дом, она на мгновение потеряла дар речи.

Она даже в мыслях не могла представить, что замок может быть, настолько красив. Сотни стрельчатых окон сияли в солнечном свете, делая его похожим на сказочный дворец.

— Какая красота, Джимми! — воскликнула она. — И какой он огромный! Как человек может жить в таком большом доме один?

— Маркиз не так уж часто бывает один, — заметил Джимми.

— Я надеюсь, у него не будет слишком много гостей, — быстро проговорила Николь. — У меня только одно приличное платье.

— Тогда тебе лучше надеть его сегодня вечером, — ответил Джимми. — Первое впечатление очень важно.

Николь подумала — а на кого, собственно, она должна его произвести?

Разумеется, на маркиза, решила она, но вслух ничего не сказала.

Теперь, когда Николь увидела его дом, маркиз начал представляться ей героем романа, которого окружают остроумные и красивые женщины.

По сравнению с ними она будет серенькой пташкой.

Дома, в Кингз-Кип, когда выдавалось свободное время, Николь часто брала книгу и уходила в сад.

Ее мать всегда настаивала лишь на одном: в доме должна быть большая библиотека.

В то время, как ее отец думал только о своих картинах, мама всегда покупала книги.

— Мы не можем позволить себе путешествовать, — говорила она дочери, — но из-за этого ты не должна чувствовать себя ограниченной.

Николь непонимающе посмотрела на нее.

— Почему, мама?

— Потому, дорогая, что ты можешь путешествовать в своем воображении, и хотя ты не увидишь собственными глазами тех стран, о которых читаешь, все же ты можешь представить их себе и понять, почему люди, которые там живут, ведут себя так, а не иначе.

Николь полюбила чтение с самого раннего детства, а когда она выросла, книги стали частью ее жизни.

Она с легкостью овладевала языками стран, которые были ей интересны.

Ее мать нашла в деревне француженку, которая научила ее своему языку.

Потом появился школьный учитель, хорошо знавший итальянский.

Он провел детство в этой стране.

Став старше, Николь вспоминала, как и чему она училась, и теперь ей представлялось, что это было похоже на поиски драгоценных камней в песчаной пустыне.

Казалось, их здесь нет и быть не может.

И вдруг среди песка попадался великолепный алмаз.

Например, таким подарком судьбы стал для Николь человек, научивший ее испанскому языку.

Потом, неожиданно для себя, она познакомилась с русской девочкой.

Она училась в школе в соседнем городе, расположенном в двух милях от Кингз-Кип.

Отец каждое утро возил туда Николь, а вечером привозил обратно.

За три года учебы Николь узнала очень немногое, помимо того, что ей уже было известно.

Разве что новые языки.

Русская девочка была дочерью дипломата, который навлек на себя немилость царя и поэтому опасался возвращаться в Россию.

Располагая не очень большими деньгами, он обосновался в этом маленьком городке и жил в ветхом доме.

Однако он был графом и очень уважаемым человеком, поэтому школа, в которой училась Николь, согласилась принять его дочь за весьма скромную плату.

Но даже это было больше, чем он мог реально себе позволить.

Его семья жила исключительно на гонорары за статьи о России, которые он писал.

Кроме того, он сочинял поэмы, которые никто не печатал.

Николь их читала и нашла очень трогательными.

Она подружилась с Наташей.

Леди Танкомб жалела девочку и часто приглашала ее погостить.

Наташа была красива своей особенной красотой.

Она очень хотела выучить английский язык.

Николь же не менее страстно мечтала выучить русский.

Естественно, девочки стали учить друг друга. Потам Александр Второй наконец смягчился. Он простил отцу Наташи все прегрешения, и семья графа получила возможность вернуться в Россию.

Прощаясь, девочки плакали.

— Мы никогда уже не увидимся, — рыдала Наташа, — но я всегда буду помнить тебя, Николь.

— Как и я тебя, — в слезах отвечала Николь. — Только, пожалуйста, пиши мне иногда, чтобы я знала, как ты живешь.

Они обнялись на прощание. Наташа уехала, и Николь чувствовала, хотя не говорила об этом вслух, что с ней случится что-то ужасное.

Но только через два года она узнала что.

После приезда в Петербург вся семья графа, по политическим соображениям, а может, из-за очередной прихоти царя, была сослана в Сибирь.

Услышав об этом, Николь возненавидела Россию и русских.

Она молила Бога, чтобы ей никогда не довелось столкнуться с этими ужасными людьми.

Но, конечно же, подъезжая к Риджу, Николь думала не о России.

Она думала, что только, в Англии дом может выглядеть таким величественным и при этом не быть королевским дворцом.

А увидев маркиза, Николь поняла: он мог бы быть если не королем, то по меньшей мере принцем.

Благодаря его красоте и благородной осанке казалось, что он возвышается над остальными гостями.

По прибытии Джимми и Николь были встречены целой армией слуг, которые проводили их в отведенные для них комнаты и предложили отдохнуть после долгой дороги. До обеда еще оставалось время. Спальня показалась Николь настолько красивой, что она с трудом представляла, как сможет тут спать.

Комната ее брата была почти такой же роскошной.

Обе спальни выходили в будуар, который был общим.

Лакей предложил Николь чаю, но она отказалась, не решаясь доставлять слугам лишние хлопоты.

Как только дверь за лакеем закрылась, Джимми, который при этом присутствовал, сердито воскликнул:

— Не будь такой глупой! Соглашайся на все, что тебе предлагают. Я очень сомневаюсь, что нам когда-нибудь еще удастся попасть в такую роскошь!

— Я… подавлена этим всем! — прошептала Николь. — Здесь все… настолько красиво!

— Особенно картины, — вставил Джимми. Картин на стенах и в самом деле было великое множество.

— Зачем же ему еще, когда у него их и так уже много? — спросила Николь.

— Он — коллекционер, благодарение Богу! — сказал Джимми. — А раз он коллекционер, то не сможет устоять перед картинами, которые я привез с собой.

Николь вздохнула.

— Ах, Джимми, как было бы замечательно, если бы мы приехали сюда просто так и могли бы не опасаться, что маркиз начнет задаваться вопросом, откуда они у тебя!

Джимми улыбнулся.

— Когда ты познакомишься с ним, то поймешь, что его невозможно представить шныряющим вокруг запертых пыльных комнат в доме тети Алисы!

Николь невольно хихикнула, потому что это прозвучало весьма забавно.

— Так что довольно волнений! — сказал Джимми. — Нам ничто не грозит и все, что мне нужно, — это уехать отсюда с чеком на крупную сумму, которая вся будет потрачена на Кингз-Кип.

«И это единственное, что нас хоть чуть-чуть извиняет», — подумала Николь уже в тысячный раз.

Вернувшись в свою спальню, она обнаружила, что все ее вещи уже распакованы.

Николь надеялась, что горничная обратила внимание на ее новое платье, хотя, конечно, была удивлена невзрачностью двух других.

Для того, чтобы купить себе дневное платье, Николь пришлось несколько месяцев откладывать по чуть-чуть из тех денег, что Джимми давал ей на хозяйство.

Зимой он был вынужден купить ей пальто, иначе бы она просто замерзла.

Но он вечно ворчал насчет расточительности. «Следующей зимой, — подумала Николь, — он скорее скажет, чтобы я куталась в коврики, чем даст мне хоть пенни».

Джимми выручил уйму денег за украденные картины и вазы, но из них ничего потратил на сестру.

Правда, он слегка увеличил затраты на еду.

Впрочем, если бы даже он предложил ей денег, она определенно сказала бы «нет».

В то же время Николь не могла не думать о том, долго ли еще продержатся ее ботинки.

Платье она сшить могла — но чулки и перчатки все равно нужно было покупать.

Николь уже износила практически все, что принадлежало ее матери.

Она знала, что мужчина не заметил бы в ее одежде никаких изъянов, но любая женщина моментально поняла бы, что это старые вещи.

«Так или иначе, — бодро сказала она себе, — сегодня вечером я надену свое новое платье, а если его светлость захочет и завтра увидеть меня в нем, пусть думает, что его обманывает зрение!»

Все это было очень смешно!

Хихикая, Николь принялась раздеваться.

Никогда в жизни она не чувствовала себя в такой роскоши, как в тот момент, когда ей приготовили ванную перед растопленным камином.

Две горничные принесли горячую и холодную воду в медных кувшинах, отполированных до такой степени, что в них можно было смотреться как в зеркало.

«Это настоящее приключение, как те, о которых я читала», — подумала Николь, пробуя ногой воду.