"Кольцо любви" - читать интересную книгу автора (Хокинс Карен)Глава 20Маркус пообещал Гербертсу двадцать фунтов, если он домчит его до Тремонт-Хауса меньше чем за десять минут: он рассчитывал приехать туда раньше, чем уедет Онория. Сидя в бешено раскачивающемся экипаже, который мчался по узким улицам, маркиз лихорадочно соображал, что скажет, когда увидит ее. Может, лучше сначала ее поцеловать, а потом заговорить? Если ему удастся смягчить ее сердце и заставить опустить забрало, его положение станет не таким безнадежным. Ах, только бы успеть! Когда лошади замерли у его дома, Маркус, не дожидаясь, пока Гербертсоткроет дверцу, пулей выскочил из кареты, взлетел по лестнице и ворвался в дом, на ходу срывая с себя плащ. – Джеббсон! – Он поспешно сунул в руки дворецкому шляпу. – Где ее светлость? Я должен немедленно с ней поговорить... Вместо ответа Джеббсон протянул ему серебряный поднос, на котором лежало одноединственное письмо, и Маркус неподвижно уставился на него, только сейчас осознав леденящую тишину, стоявшую в доме. Его душа содрогнулась от острой тоски. Он взял записку, не замечая, как дрожат его руки, и тут услышал сочувственный голос Джеббсона: Маркус скомкал письмо. Он не помнил, как оказался за письменным столом, как Джеббсон что-то успокаивающе говорил ему. Оставшись наконец в одиночестве, он с трудом разжал пальцы, разгладил записку и прочел: Первым порывом маркиза было броситься к ней, обнять и заявить... Заявить что? Что без нее его жизнь потеряла смысл, а дом и сердце остались пустыми? Или, может... Маркус откинулся на спинку кресла и устремил в потолок невидящий взгляд. Он долго сидел так, пока к нему не пришло осознание самой главной истины: он уважает Оно-рию, восхищается ею и... Он ее любит! Грудь его сдавило так, что он не мог больше дышать. Он в самом деле ее любит! Охваченный невыразимой радостью, Маркус вскочил и бросился к двери, но, взявшись за ручку, остановился. Онория написала не зря, что теперь любое признание в любви будет ею воспринято как попытка умиротворить ее. Разумеется, она ему не поверит, и он не может винить ее в этом. А тут еще эта дурацкая ревность к Мелтону! Господи, каким же он был ослом! Она любит его, а не Мелтона, и он совсем напрасно чуть с ума не сошел от ревности. Что ж, пусть он вел себя как безнадежный дурак, зато теперь настал момент во всем разобраться. Он непременно что-то придумывает, найдет способ доказать ей, что он действительно всем сердцем любит ее. Дверь тихо отворилась, и из-за нее появился Джеббсон с графином виски и стаканом. – Прошу вас, милорд. – Он поставил поднос на маленький столик у камина. – Простите за задержку, но мне пришлось проводить этого молодого джентльмена, лорда Мелтона. Он очень огорчился, когда узнал, что... – Так Мелтон здесь! – Собственно, он уже ушел, и я... Маркус, в мгновение ока оказавшись у двери, крикнул лакеям, чтобы они задержали лорда Мелтона и привели его в библиотеку. Вот отличный шанс показать Онории, что он в самом деле изменился. Когда на пороге библиотеки в сопровождении Джеб-бсона появился лорд Мелтон и удивленно посмотрел на него, Маркус встал и, протягивая руку, пошел к нему навстречу: – Мелтон! Слава Богу, вас успели задержать! Мелтон покраснел. – Да, но я не... – Ничего-ничего, проходите, садитесь! Может, стакан вина? Нет? Тогда расскажите мне поподробнее о том, как вы собираетесь восстановить ваше состояние. – Я знаю, это потребует некоторых вложений, но... Маркус остановил его движением руки. – Прежде всего позвольте спросить, не согласитесь ли вы сопровождать меня по одному делу? – Сопровождать? – растерянно переспросил молодой человек. – Но... Да, конечно, это будет очень хорошо. – Ну вот и отлично! – Маркус направился к двери, уверенный, что Мелтон следует за ним. – Я знаю только одно. Завтра вечером на балу, который я даю, самой красивой женщиной будет дама в красном. Мелтон встревоженно посмотрел на него: – Мисс Бейкер-Снид в красном платье? Но... вы не находите, что это несколько необычно для девушки, которая только начинает выезжать? Ого, так вот в чем дело! Внезапно Маркус осознал неожиданную перемену, произошедшую в Мелтоне, и хлопнул его по плечу: – Успокойся, я говорю не про Кассандру, а про свою жену, Онорию. Мелтон покраснел до корней волос. – О, простите, я не подумал, что вы... Но Маркус уже торопливо шел по холлу, на ходу приказывая Джеббсону вызвать карету и отлично понимая, что у него остается очень мало времени. Онория с Кассандрой одевались к балу под грустными взглядами сестер и брата. – Раньше я даже не представляла, до чего же у нас маленькая гостиная, – сказала Порция, обводя рукой небольшое помещение. Оливия сокрушенно покачала головой: – Да, и в коридорах уж очень темно и тесно. Джульетта вздохнула и прислонилась к спинке кровати. – Зато теперь нам есть что вспомнить. Ах, как Антуан великолепно готовит! Кассандра уже закончила туалет: на ней было белое платье с голубым кушаком, волосы украшала изящная гирлянда из синих и зеленых цветов. Она неуверенно посмотрела на старшую сестру. – А вот я с удовольствием вернулась домой. Как бы ни был роскошен Тремонт-Хаус, это все-таки не дом. Верно, подумала Онория, роскошный особняк так и не стал для них настоящим домом. Ей вспомнилось, каким замкнутым стало лицо Маркуса, когда она призналась ему в своих чувствах. Господи, какой безнадежной идиоткой она была! Впрочем, сейчас она должна сохранять максимум спокойствия, чтобы появиться на балу, где Кассандру должны официально представить обществу, собранной и спокойной. В ответ на сочувственный взгляд Кассандры Онория заставила себя беспечно улыбнуться: – Думаю, мне тоже пора одеваться. – Она повернулась к кровати и сняла ткань, прикрывающую бальное платье. – Вот это да! – прошептала Порция. – Восхитительное платье! – И в точности твой цвет! – одобрительно заметила Кассандра. – У тебя замечательные волосы, и алый шелк придаст им еще более глубокий оттенок. Надев платье, Онория придирчиво осмотрела себя в зеркало. Платье из темно-красного шелка, вышитое бисером, искрилось при малейшем движении. Правда, Онорию слегка смущало непривычно открытое декольте, но Анна с портнихой уверяли, что оно выгодно подчеркивает ее высокую грудь и изящные плечи. В дверь постучали, и в комнату торопливо вошла запыхавшаяся миссис Кембл. При виде Онории остановилась. – О, мисс... Простите, миледи! Вы так прекрасны! – Миссис Кембл протянула ей большой ларец. – Это только что передали от его светлости. Не знаю, следовало ли мне... Лучше уж я оставлю его на кровати. Как только дверь за миссис Кембл закрылась, Порция бросилась к ларцу, быстро откинула крышку и ахнула: – Браслет и ожерелье! Онория, ты только посмотри. Настоящие рубины! Онория не удержалась и заглянула внутрь ларца. На бархатной подушечке поблескивали великолепные по цвету и изяществу украшения. – Здесь еще записка! – Оливия быстро вынула сложенный вдвое листок. – Прочитать? – Она вопросительно посмотрела на сестру. – Как хочешь. Все равно лорд Тремонт не может сказать ничего, что мне хотелось бы услышать. Оливия развернула записку и стала молча читать ее, шевеля губами. – Ну же, не тяни! – Порция выхватила у нее послание. – Дай мне! – Она быстро прочла записку. – О! – Ну, что там? – нетерпеливо спросила Джульетта. – Читайте вслух! – Ладно. «Миледи, не стану докучать вам словами, которые вы еще не готовы услышать, но знайте, я восприму это только как знак вашей любезности, если вы соблаговолите надеть мое скромное подношение самой прекрасной женщине на свете». – Потрясающе! – прошептала Кассандра. – Он так очаровательно выражается... Онория подняла на нее глаза. – Я не собираюсь надевать эти украшения, так что можете отослать их назад. – Верно, назад! – Джульетта достала ожерелье из коробки и примерила его. – А может, лучше ты оставишь для кого-нибудь из своих сестер? Думаю, мы на этом здорово сэкономим. Оливия вытянула вперед руку с надетым на нее браслетом. – Только взгляните, как он сверкает! Кстати, Онория, ты можешь оставить его себе в качестве утешительного подарка – я слышала, мужчины часто делают такие подарки любовницам, когда те им надоедают. Порция резко обернулась. – Где это ты узнала подобную мерзость? – Оставь Оливию в покое. – Джульетта огляделась. – А где Джорджи? – Должно быть, в постели, – предположила Оливия. – Сходите, проверьте. – Онория нахмурилась. – Он что-то подозрительно затих. – Я сейчас. – Порция передала ожерелье Кассандре. – А вы постарайтесь сделать так, чтобы, вернувшись, я увидела Онорию в этих драгоценностях. – Конечно, постараемся, – пообещала Кассандра, и Порция вышла. Онория пристально посмотрела в глаза сестры. – Я их ни за что не надену, и никто не заставит меня это сделать. – Но к твоему роскошному платью так и просится какое-нибудь украшение, а те, которые есть у нас, совершенно ему не соответствуют! Если ты наденешь подарок маркиза только на этот вечер, а завтра отправишь назад, ничего ведь не случится... Пожалуй, Кассандра права, подумала Онория, и у нее больно сжалось сердце – сегодня она в последний раз увидит Маркуса, в последний раз ощутит у себя на талии его теплую руку, когда он введет ее в зал. К ее глазам подступили слезы, и она, отчаянно заморгав, протянула руку сестре, а Кассандра торжественно надела на нее браслет, а потом застегнула на шее ожерелье... Бал имел поразительный успех; вереница роскошных экипажей растянулась на целый квартал; громадный бальный зал был до отказа заполнен гостями, которые оживленно делились восхищенными впечатлениями от оркестра и изысканного угощения, а главное – от поразительно красивой супружеской четы хозяев бала. Когда Онория прибыла в Тремонт-Хаус за несколько минут до того, как начали съезжаться гости, Маркус, к ее удивлению, ограничился только коротким комплиментом. С величайшим трудом удерживаясь от слез, Онория встала рядом с ним, и они приступили к утомительной процедуре встречи приглашенных. Все это время Маркус то и дело украдкой посматривал на нее: в роскошном платье темно-красного шелка, которое придавало каштановым волосам Онории более глубокий насыщенный оттенок, с особенно ярко сверкающими на белоснежной коже рубинами она выглядела прекрасной и величественной, как королева. Теперь он хотел только одного: чтобы эта ослепительная женщина принадлежала ему целиком и полностью, и Маркус намеревался сделать все, чтобы она навсегда это поняла. Будь он проклят, если позволит ей уйти! Если сегодня он не добьется своего, то будут и другие вечера, и он не успокоится, пока не завоюет ее, не заставит поверить, что действительно ее любит, любит глубоко и искренне, всем сердцем, всем существом! Заставив себя вспомнить о своем долге хозяина, Маркус как можно приветливее стал здороваться с гостями, но каждый раз, когда рука Онории невзначай касалась его руки, он испытывал подлинные мучения. Наконец он кивком велел Джеббсону позвать Энтони и Анну, чтобы те продолжили встречать гостей, а сам взял Онорию за руку. Она насторожилась. – В чем дело? – Пойдем. Всего один танец. – Нет. – Гости подождут, Онория. Если мы этого не сделаем, начнутся пересуды. Она вздохнула. – Ты прав, и положение обязывает – придется открыть бал. Сжимая ее локоть горячими пальцами, Маркус быстро повел Онорию в центр зала сквозь бурлящую толпу гостей, а когда они остановились, подал знак музыкантам. Шум в зале стих. Стараясь овладеть собой, Маркус глубоко вздохнул. – Почему оркестр не играет? – встревоженно прошептала Онория. – Потому что я так хочу. Она недоуменно посмотрела на него: – Но почему? Что все это значит? Маркус взял ее за руки. – Онория, я хочу поговорить с тобой, – громко произнес он, и его голос разнесся по всему залу, в результате чего все устремили на них взгляды. Онория попыталась осторожно высвободить свою руку. – Пожалуйста, Маркус, не надо... – Нет, прошу, дай мне сказать! Гости удивленно замерли. Маркус знал, что уже завтра они будут пересказывать друг другу каждое слово из их разговора. Прежде он возмутился бы, но сейчас он, напротив, страстно желал этого. Взяв холодную руку Онории, он ласково сжал ее. – Много лет я прожил в одиночестве, полагая, что мне никто не нужен, что для счастья достаточно делового успеха. Только теперь я понял, что заблуждался, потому что не понимал главного. – Маркус привлек Онорию к себе и заглянул ей в глаза. Сердце его отчаянно билось в груди, ему не хватало воздуха. Он понимал, что теперь наступил самый важный, решающий момент в его жизни. Помолившись в душе, чтобы язык не отказал ему в эту ответственную минуту, Маркус продолжил: – Онория, ты должна... – Она ничего вам не должна, – внезапно услышал он голос Кассандры. – Сестра не желает с вами разговаривать. Маркус отчаянно замотал головой. – Послушайте, Кассандра, ваша сестра – моя вторая половинка, и я не успокоюсь, пока она это не поймет. – Вы позволите, мисс Бейкер-Снид? – Лорд Мелтон бросил на Маркуса многозначительный взгляд, затем поклонился Кассандре. – Этот танец вы обещали мне, не так ли? – Но ведь музыки нет! Мелтон протянул ей руку, и она машинально положила пальчики ему на локоть. – Пока оркестранты не заиграли, мы можем обсудить мой новый план. Маркиз согласился субсидировать проект по разведению породистых лошадей, и я... Онория недоверчиво взглянула на Маркуса: – В самом деле? Маркус улыбнулся: – Вчера вечером мы с Мелтоном это уже обсудили. Если все пойдет как надо, он уже за три года расплатится с долгами – возможно, тогда сможет взять на себя другие, более ответственные обязательства. – Маркус выразительно посмотрел на ручку Кассандры, доверчиво лежащую на сгибе локтя Мелтона. Молодой человек с улыбкой поклонился. – Да, милорд. – Он восхищенно посмотрел на Кассандру. – Я буду с нетерпением ждать такой возможности. Маркус снова повернулся к Онории: – У меня есть для тебя подарок. – Подарок? – Да. – Он кивнул Джеббсону, и тот, выступив вперед, торжественно протянул ему серебряный поднос, на котором лежала украшенная такими же, как на ожерелье и браслете, рубинами тиара. – О! – восхищенно прошептала Онория. Маркус взял тиару и бережно надел ей на голову. – Я помню твои слова: ты якобы не из тех женщин, которые носят тиары. На самом деле ты заслуживаешь не только тиары, но всего, что только может предложить человеку жизнь! Онория пристально взглянула мужу в глаза. – Маркус, зачем ты мне все это говоришь? – Потому что я не могу жить без тебя! Прежде я был слепцом и не понимал этого. – Видя, что все еще не убедил ее, Маркус привлек Онорию к себе. – Если бы сейчас мне предложили выбор, я хотел бы жениться только на тебе. – Я этому не верю, – с трудом проговорила она, – и никогда не поверю. Настоящая правда в том, что, увы, слишком поздно. Ты меня не любишь. – С этими словами Онория отвернулась и направилась к дверям, в то время как Маркус остался стоять на месте. Казалось, он был не в силах даже пошевелиться и не сразу заметил, как кто-то тронул его за руку. Опустив взгляд, он увидел Кассандру. – Тремонт, что же вы стоите? Скорее догоните ее! – Нет, она этого не хочет, – услышал Маркус свой странный, глухой голос. – Ее чувство ко мне мертво. – Немедленно перестаньте! Неужели все мужчины такие тупоголовые? Онория вовсе не сказала, что не любит вас, а только, что это вы не любите ее! Докажите, что она ошибается! Маркус неуверенно смотрел на Кассандру. Неужели еще не поздно и он может в самом деле все исправить? Что, если эта девочка права? Что ж, тогда он просто не может позволить Онории уйти! Онория едва удерживалась от слез, пробираясь к выходу, преследуемая любопытными взглядами гостей. Одна дама попыталась ее удержать, но она оттолкнула протянутую руку. Ей так хотелось услышать от Маркуса те слова, которых давно ждала от него, но он... Он говорил о том, что тоскует без нее, тоскует без смеха ее сестер и брата, но так и не сумел признаться ей в любви. Сердце Онории болело так, что, казалось, вот-вот разорвется. Наконец она оказалась в холле. Энтони с Анной еще не ушли, встречая запоздавших гостей, и когда Онория торопливо велела одному из слуг послать за экипажем, Анна оставила гостей и поспешила к невестке. – Как, ты уже уезжаешь? – Да, я должна... Глаза Анны потемнели. – Это из-за Маркуса, да? Он самый упрямый мужчина из всех, кого я только знаю... – И к тому же глупый! Анна невольно улыбнулась: – Именно так, дорогая. Но все же у него куда более заботливая душа, чем он это показывает. Маркус всегда был очень скрытным. Онория проглотила слезы. – Спасибо вам за участие, но мне нужно ехать. Анна взглянула в сторону бального зала и, к великому облегчению Онории, не стала ее удерживать. Онория, благодарно улыбнувшись, поспешила выйти из дома. На широких ступенях еще стояла вереница только что прибывших гостей, но они не помешали ей увидеть карету маркиза. Гербертс соскочил с подножки и открыл ей дверцу: – Пожалуйте, миссис. Куда едем? Онория хотела сказать «домой», но язык ей не повиновался. Ее дом был здесь, и больше она не могла это отрицать. В тот момент, когда она проиграла свою борьбу со слезами, и одна уже скатилась с ее густых длинных ресниц, неожиданно какой-то человек схватил ее за руку и заставил повернуться к себе лицом. – Маркус! – Ты не дала мне закончить, а значит, должна меня выслушать. Понимаешь, должна! – Ого! – изумленно проговорил Гербертс. – Вы уж лучше не перечьте хозяину, миледи. Никогда не видел его в такой пене! – Ты меня любишь... – медленно проговорила Онория, все еще боясь поверить. Маркус кивнул. – Ты для меня желанная женщина, но я не хотел влюбляться, поэтому убедил себя, что это просто физическое влечение. – Отчасти так оно и есть. –Да, но я испытываю к тебе чувство гораздо более сильное, более глубокое. Как только ты меня покинула, Тремонт-Хаус как будто съежился, и в нем для меня не осталось ни воздуха, ни жизни. Онория улыбнулась сквозь слезы: – А по-моему, Тремонт-Хаус достаточно просторное здание, чтобы вместить целую сотню маркизов... Маркус порывисто схватил ее руку и запечатлел на ней пылкий поцелуй, который пришелся в то самое место, где поблескивало обручальное кольцо-талисман. – Дорогая, в нем нет места любви без тебя! Если даже ты сейчас и уйдешь, я по-прежнему буду ухаживать за тобой и докажу, что люблю тебя всем сердцем! – Ухаживать? – Губы Онории тронула слабая улыбка. – Дарить цветы и подарки? – Что цветы – я осыплю тебя дождем из рубинов и бриллиантов! Я буду постоянно ждать тебя у крыльца, и мне наплевать, что обо мне скажут в обществе. – Вот видите, он любит вас, мисс! – даже Гербертс, казалось, был потрясен взволнованной речью маркиза. – По-моему, вам не следует отталкивать его, ей-богу! – Гербертс, черт возьми! – нетерпеливо воскликнул Маркус. – Поди немедленно прочь! Возница широко ухмыльнулся. – Я только хотел помочь... – Ты уже помог. А теперь ступай. – Хорошо, хорошо, только не надо на меня кричать! – Гербертс медленно повернулся к ним спиной и направился в сторону от кареты. Онория с трудом сдерживала смех, ее пронзило ощущение огромного, невероятного счастья. – Тебе не понадобится осыпать меня рубинами... хотя, признаться, они мне очень нравятся. – Да, но... Она прижала пальчик к его губам. – Это не главное. – А что же? – То, что я люблю тебя, Маркус. Я полюбила тебя с первой нашей встречи у нас дома. Сейчас я хочу только одного – всегда, всю жизнь быть рядом с тобой. Не медля ни секунды, Маркус радостно схватил в охапку Онорию и крепко прижал ее к себе, а она обняла его за шею и, чувствуя, как ее ноги оторвались от земли, громко рассмеялась. Господи, какое же это неимоверное счастье – быть любимой! В этот момент рядом послышалось громкое всхлипывание. Онория скосила глаза и увидела Гербертса – он стоял рядом и вытирал глаза грязным платком. – Как замечательно, ей-богу... Маркус притворно нахмурился: – Гербертс, разве я не велел тебе испариться? – Да, хозяин, вот только я вдруг подумал: может, мне нужно будет подтвердить миссис, как вы были без нее несчастны? – Гербертс прислонился к карете и доверительно шепнул Онории: – Он рычал на всех, как медведь, миссис, и вообще вел себя так, как будто наступил конец света! Ей-богу, я не вру! – Вот мошенник! – Маркус извлек из кармана толстый кошелек и сунул его Гербертсу. – Это тебе, если ты наконец заткнешься и возьмешься за дело. Провези нас по парку. – По парку? – вытаращил глаза Гербертс. – Но как же бал? – Не волнуйся, Энтони обо всем позаботится, а Кассандра, насколько я понял, теперь находится в надежных руках. Как только карета тронулась, Онория принялась нетерпеливо развязывать галстук Маркуса, а он довольно рассмеялся: – Неужели так не терпится, дорогая? – Прошло уже целых два дня, милорд, и мне действительно стало кое-чего очень не хватать... Их сияющие глаза встретились, и каждый читал в глазах другого любовь и такое волнение, как будто все происходило в первый раз. Не отрывая взгляда от прекрасных карих глаз Онории, Маркус освободился от одежды, потом бережно и любовно раздел свою обожаемую жену, оставив на ней одну тиару. Онория выглядела божественно прекрасной – темный бархат сидений подчеркивал ослепительную белизну ее роскошного тела, а из-под сверкающих рубинов на точеные плечи ниспадала тяжелая масса блестящих каштановых волос... Подумать только, и эта женщина – его жена! Теперь Маркус окончательно уверился, что стал самым счастливым человеком на земле! Не помня себя от счастья, он привлек Онорию в свои объятия и стал осыпать ее лицо жаркими поцелуями. |
||
|