"Артистическое кафе" - читать интересную книгу автора (Села Камило Хосе)IXКандидо поговорил с кузиной Ренатой, гнев которой уже остыл, и муж кузины Ренаты устроил дона Мамеда в богадельню. – По крайней мере, пока не сволокут в общую могилу, у него, худо ли бедно, будет крыша над головой и горячая еда два раза в день. Бедняга долго не протянет. Росаурита, если бы могла, отравила бы Санчеса. Эту мысль подал ей один официант в Артистическом кафе. – Вот что я вам скажу, сеньорита Росаура, этому Санчесу, да простит меня бог, надо бы подсыпать яду, может, тогда сдохнет. И нужно-то всего немного, потому что у него своего яда достаточно. Росаурита стала всерьез думать о яде. Кандидо ее отговаривал. – Дай ему умереть своей смертью. Судя по лицу, печень у него никуда не годится. Кандидо и Росаурита по четвергам, прежде чем идти в кафе, навещали в богадельне старика. Дон Мамед выглядел хорошо, но слегка заговаривался. Однажды он сказал Росау-рите: – Доченька, вы молодая и неопытная, ио я вас уверяю, в кафе очень мало людей, на которых можно положиться. – К чему вы это говорите, дон Мамед? – Да уж я знаю к чему, доченька, знаю. Помните дона Эдуарде Санчеса, актера, который умер от тоски? Кандидо сделал знак Росаурите. – Помню, дон Мамед, как же. – Прекрасно. Так вот что я вам скажу, доченька, дон Эдуардо был благородный человек и великий артист, его убили из зависти. Если бы дон Эдуардо меня послушался! Я всегда говорил ему: Санчес, снимите новый галстук, эти люди не прощают тому, кто надевает новый галстук. Берите пример с меня, я надеваю новый галстук только по воскресеньям, утром, когда иду к мессе. – Ясно… – Конечно, ясно, доченька. Ясно как белый день. Если бы я надевал новый галстук в кафе, меня бы затравили, не сомневайтесь. Дон Мамед сосал сигарету, обнажая серые десны, и пускал слюни на новый галстук. – Вам что-нибудь нужно, дон Мамед? Что принести вам в следующий четверг? – Ничего не надо, доченька, спасибо. Хотя ладно, принесите мне книжечку курительной бумаги. – А табак у вас есть? – Да, табаку еще немножко осталось, хватит, я думаю. В следующий четверг, когда Росаурита и Кандидо пришли в богадельню, сестра-привратница сказала им: – Дон Мамед отмучился… – Что? – Господь призвал его к себе. В сосновом гробу темно-серого цвета, как вязаный жилет Санчеса, дон Мамед казался марионеткой, которую бросили много месяцев назад в самом холодном и пустынном месте. У Кандидо Кальсадо Бустоса, Канкальбуса, заплясали в кармане две книжечки курительной бумаги, которые он принес дону Мамеду. – Что делать с этим? – С чем? – С курительной бумагой. – А! Сунь ему в карман. Кандидо подошел к дону Мамеду и сунул обе книжечки в карман жилета, темно-серого бумажного жилета, на котором, как нежные подсолнечники, цвели жирные пятна. Дон Мамед, приоткрыв один глаз, казалось, наблюдал за этой церемонией. Подошвы башмаков у дона Мамеда продырявились, воротник пиджака обтрепался, а рубашка была грязная и ветхая, благородно грязная и ветхая. На его крохотном тельце новый галстук, мокрый от слюны, выглядел бессмысленным флагом, который своей зеленой и красной бахромой подмигивает смерти. В морге не пахло воском, ни желтыми горькими цветами, ни лекарствами, ни дохлой кошкой, ни дезинфекцией. В морге пахло стряпней бедняков. – Росаурита… – Что? – Пойдем? – Хорошо. – А куда мы пойдем? – Куда хочешь. – Заглянем в кафе? – Хорошо, как прикажешь. – Да, пойдем в кафе, но не говори никому, что дон Ма-мед умер… – Ладно… По площади Алонсо Мартинеса и по улице Хенова гуляли под ручку влюбленные, заглядывали друг другу в глаза. Росаурита и Энрике Косентайна-и-Пратс тоже шли под руку. Но они смотрели па землю, в ямы, выкопанные вокруг деревьев, где как в общей могиле покоились окурки и обложки книжечек курительной бумаги. – Тебе холодно? – Да, нетепло… |
||
|