"Милый муравей" - читать интересную книгу автора (Кайл Дункан)

Глава 3

За обедом я сказал Джейн о предложении Банбери. Она покачала головой:

— Ни за что в жизни, коббер[3].

Я объяснил, что это слово редко употребляется в нынешней Австралии, не чаще, чем пробковый шлем.

— Сколько мне предлагают за ферму? — поинтересовалась Джейн.

— не знаю, — честно признался я. Джейн подняла на меня глаза:

— Интересное предложение.

— По-моему, о цене где-то упоминалось, я пока всего лишь сообщил вам, что такое предложение сделано.

— Полагаю, цена должна быть немаленькой, — заметила Джейн.

— Может быть.

— Почему только может быть?

Я подумал, как бы разъярился Банбери от слов, которые я собираюсь сказать.

— Вероятно, какой-то ловкий пройдоха сделал это предложение в надежде, что наивная английская леди скажет: «Милые денежки», — и ухватится за него.

— Но разве вы не помогли бы мне?

— Я лично, или вы имеете в виду адвокатов?

— Вы прекрасно меня поняли.

— Капитан, не слишком-то далеко заходите в своих мечтах об этой ферме, — спокойно ответил я. — Стринджер Стейшн — это, конечно, звучит весьма романтично, но в действительности это проклятый тяжёлый труд и убийственный для европейцев климат, даже проживающих в Австралии в третьем поколении. Если вы хотите оставить себе ферму, нужно найти крепкого парня, который помогал бы вам.

— Почему парня?

— Как хотите, — пожал я плечами. — Можете собрать целый коллектив феминисток, только не удивляйтесь, когда разоритесь.

— Вы уже решили, что я феминистка? — улыбнулась Джейн.

— Вы производите именно такое впечатление.

— Я часто ссорюсь с людьми, подобными вам...

— Вы хотите сказать — с мужчинами, подобными мне? — прервал я ее.

— Совершенно верно. Я слишком хорошо знаю ваше мнение на этот счет, Джон Клоуз! «Какой из вас инженер, дорогуша, вы же обломаете свои коготки! Зачем вам в армию, милая, это не для девушки! Слушайте, когда вам говорят! Вы собираетесь в Австралию? Там не место женщине...» Я, конечно, не феминистка, но если у меня есть силы и желание, почему бы и не взяться за какое-то дело?

— Хочу предупредить: вам не понравится в Австралии.

— Почему?

— Потому что однажды, попав там на какую-нибудь вечеринку, вы обнаружите, что в одном углу комнаты сидит хозяин со своими приятелями, а все женщины — в другом.

Джейн с улыбкой покачала головой:

— Они даже вместе не могут быть столь ужасными, как вы!

— Вот увидите, я из самых интеллигентных к воспитанных.

На следующий день я вернулся в Перт.

Джейн прилетела три недели спустя рейсом британской авиалинии, проходящей через Гонконг.

Аэропорт Перта, полдень, солнце стояло над головой, я отбрасывал тень на два дюйма шире моей ноги. На площади толпы народа. Австралийцы, особенно новые австралийцы, бурно приветствовали прибывающих. Одним рейсом прилетает около четырехсот пассажиров, каждого встречают как минимум четыре человека. Таким образом, собралось довольно много народа, и я с неохотой присоединился к ним. Моя голова все еще была занята перевариванием последних указаний Банбери.

— Заставьее продать, — ворчливо приказывал он.

— Она не хочет. Так и сказала. Дело в том, что мисс Стратт пришла в голову мысль самой управлять фермой.

— Она не сможет. Ей не позволят.

— Кто?

— Коренные австралийцы, дурак чертов! Дни англичан подходят здесь к концу.

— Кстати, кто сделал предложение о продаже?

— quot;Кардж и К°quot; из Аделаиды.

— Сколько?

Банбери подошел ко мне вплотную и показал зубы — это было какое-то жалкое подобие улыбки.

— Достаточно.

— Почему закрутилась эта игра?

— Ее здесь не хотят, ей не позволят. Это все. Тебе понятно?

— Что ж, вполне ясно даже мне.

— Пусть она почувствует себя здесь неуютно. Относись и ты к ней недружелюбно...

— И заставь продать, — продолжал я. — Это желание животноводов?

Австралийские животноводы, достаточно ловкие, расторопные, еще сто лет назад присвоившие здесь себе довольно большие площади земли, считаются теперь местной аристократией, и с ними приходилось считаться. Такое огромное количество земли и денег — вместе и в общих интересах, — конечно, мощная сила. Некоторые из этих феодалов живут на севере Западной Австралии.

— Заставь ее продать ферму и уехать, даже если для этого потребуется подложить ей в ботинок скорпиона.

Будь я проклят, если послушаюсь, подумал я. И будь я проклят, если понимаю, почему он так дергается. Конечно, он всегда был англофобом, но при этом не выступал против кого-то конкретно. У Банбери голова вечно забита взрывоопасными идеями, и эта, вероятно, одна из них.

Джейн еще не появилась. На таможне не любят торопиться, можно просидеть и целый день. Было уже два с половиной часа пополудни, когда наконец вышла сияющая Джейн и протянула мне свою инженерскую руку.

— Как поездка?

— Такой же полет, как и все другие. Не хуже и не лучше. Ой, посмотрите-ка, какое солнце!

Положив ее вещи в багажник, я открыл перед Джейн дверцу автомобиля. Потом завел мотор и включил кондиционер. Машина завелась с двух оборотов, и мы тронулись в путь.

— В первую очередь — дело, — сказал я. — У вас есть общая форма утверждения завещания. Сейчас я действую как администратор, согласно принесенной присяге.

— Что это значит?

— Это значит, что завещание утверждено. Хотя оценка имущества еще не проведена. Как у вас с деньгами?

— Нормально. Бабушка после своей смерти завещала мне дом, но я его продала.

— Вам придется здесь немного задержаться.

— Я не тороплюсь.

— В Перте вы пробудете два-три дня, чтобы оглядеться. Потом начнутся наши приключения. Вас это устраивает?

— Наши, говорите вы?

— Ну, вы же не можете ехать одна.

— Звучит заманчиво. — Джейн посмотрела по сторонам. — Как красиво!..

— Удивительное место, — заметил я. — Один из самых удаленных городов мира — на краю миллиона квадратных миль, — а вы попробуйте припарковать машину.

— Вам не нравится Перт?

— Нет, я люблю его, — ответил я. — Просто мне не нравится то, что с ним происходит. Небольшая кучка самых богатых людей захватила целый штат и делает фактически то, что им удобно и нужно.

Я не старался ни в чем убедить ее, она выглядела слишком счастливой и умиротворенной. Пока я вел машину мимо гигантских деревьев, ища место, где бы ее можно оставить, Джейн любовалась солнцем и блеском воды реки Суон. Затем мы прошли к ресторану, расположенному в Кингс-парке, одном из здешних мест, что успокаивают душу. Я был в достаточной степени австралийцем, чтобы показать Джейн красоты своей страны. Поэтому мы уселись за столик, стоящий среди больших деревьев в тени виноградной лозы, откуда открывался вид на город и реку, по которой медленно и величаво проплывали яхты, сновали юркие лодки и неторопливо ходил паром. Все, что мы заказали на обед, было местное: от авокадо, ананасов и бананов до мяса даров океана и белого виноградного вина. Вокруг все было сочно-зеленым и блестело от влаги. Воздух казался абсолютно прозрачным, виднеющиеся вдали очертания зданий — ясными и четкими. Если вам нужна идиллическая картина, лучшего места не сыщешь.

— Где, — спросила Джейн, хрустя вкусными сухариками особого приготовления, — где та красная пыль, о которой так часто говорят?

— В понедельник, — ответил я, — вы увидите столько красной пыли, что этих воспоминаний вам хватит на всю жизнь.

Итак, в понедельник мы сели в самолет компании «Ансет», выполняющий рейсы до Дарвина (Северная территория), с остановками в старом порту Брум, в Дерби и Кунунурре, куда мы, собственно, и летели. Почему «мы»? На это было две причины: во-первых, Банбери сказал мне по телефону: «Докажи этой англичанке, что Австралия не для проклятых англичан»; во-вторых, север есть север, там могут возникнуть дела, связанные с выполнением завещания. Мэри Эллен Грин могла иметь в Кунунурре иди Виндхэме своего адвоката. Возможно, остались счета за продажу продовольствия в Стринджер Стейшн.

По мере того как мы летели на север, земля становилась все более грязно-красной, а час спустя ландшафт, простирающийся в бесконечность, был уже сплошь багровым. Благословенная вода всегда смягчала жару аэропортов. В Бруме это был Индийский океан, в Дерби — Кинг-Саунд — тоже много воды, а в Кунунурре нас встречает озеро Кей, вдали же виднеется рукотворное озеро Эргиль. Все выглядит очень красиво и заманчиво.

Но — жара!!

Она бьет по голове подобно дубинке. Пару минут назад капитан пробубнил ворчливым голосом, что температура 34 градуса и над Кунунуррой яркое солнце и чистое небо. Звучало привлекательно. Но если умножить названное число на два и прибавить к результату тридцать, получите 98 градусов по Фаренгейту плюс палящее солнце. Я посмотрел, как Джейн шагнула из атмосферы кондиционированного воздуха на раскаленное шоссе, и сам с неохотой вышел следом из относительного комфорта в духоту.

— Скорее! — приказал я. — В здании будет прохладнее.

Там нас ожидала не только прохлада, но и невысокий седой мужчина, он быстро вычислил нас, оглядев всех прибывших, и, протянув руку, подошел.

— Джон Клоуз? Добрый день. Я Блэй Стейнби, — представился он.

Мы познакомились, пожали друг другу руки. Это был пилот, предоставленный нам авиакомпанией.

Разговаривая, Стейнби сильно гримасничал. Улыбка не сходила с его губ, демонстрируя зубы, число которых было, однако, невелико.

— Вы англичанка, леди? Я тоже. Очень приятно встретить соотечественницу, к тому же такую красивую. Выпейте немного, — продолжал болтать он. — Вода, кока, пиво. И стойте в укрытии. Не позволяйте этому яркому золотому ублюдку добраться до вашей кожи. — Он повернулся ко мне: — Когда отлет?

— Мы можем лететь хоть сейчас, — ответила за меня Джейн. — Здесь нас ничто не держит.

Стейнби с сомнением посмотрел па нее и вопросительно — на меня. Я кивнул:

— Кстати, это новая владелица Стринджер Стейшн.

Стейнби покачал головой:

— Вы очень упорная, леди. Чувствую, Стринджер Стейшн ждут перемены.

— Вы знаете Стринджер Стейшн?

— Нет, ни разу не приземлялся там. Она никогда не покидала ферму, старая миссис Грин.

— Совсем?

— По крайней мере я об этом не слышал, хотя живу здесь двадцать три года, еще с тех времен, когда Кунунурра была маленьким детенышем. — Стейнби снова показал свои редкие зубы. — Городок совсем молодой, основан в шестидесятых.

— А как с продовольствием? — поинтересовался я. — Не знаете, каким образом она получала...

— Здесь, парень, все всё знают. Там есть один коренной австралиец — абориген. По-моему, он что-то вроде управляющего. Ездил туда-сюда на грузовике. Очень старый.

— Человек или грузовик?

— Мужчина, ему, может, около пятидесяти. Грузовик — старый. Я кое-что взял для вас в самолет: продукты, воду. Вы пробудете там пять дней?

— Верно.

Нам предстояло лететь на шестиместном самолетике, довольно простой конструкции. Но лично мне никогда не казалась плодотворной идея использования таких хрупких конструкций в самолетах. Но надо признаться, в перелете на небольшие расстояния они довольно удобны, хотя меня, признаюсь, и смущает использование в небе керосина. Я предпочитаю дизели, но здесь их нет.

Стринджер Стейшн — наиболее отдаленная часть бескрайних пастбищ, которые простираются между самой северной точкой Австралии и границей Большой Песчаной пустыни на западе и Новым Южным Уэльсом на востоке. Естественно, не вся эта земля покрыта вечно зеленеющей травой, местами попадается настоящая саванна. Это прекрасное место для выпаса скота, конечно, тех его видов, которые приспособились к жаре.

Мы находились в воздухе чуть больше часа, и Стейнби, державший на коленях карту, кивнув налево, сказал:

— Теперь — добро пожаловать на Стринджер Стейшн.

Мы с Джейн смотрели вниз, пока Стейнби вел самолет по широкому кругу, показывая Джейн ее владения. Первое, что мы увидели, были стада. Испуганные шумом винта, они разбегались. Уже после того, как самолет описал круг, стал виден дом, крытый потемневшим от старости железом, и невысокие постройки, окружающие его. Среди них выделялся ветряной насос, лопасти которого вращались, что уже само по себе было хорошим признаком. Больше мы ничего не увидели, да и что еще может быть на ферме, кроме стада и жилища?

— Где вы будете садиться? — спросил я Стейнби, не обнаружив на земле взлетной полосы.

Тот коротко взглянул на меня и отвернулся.

— Не переживай, парень.

И минуту спустя самолет, прокатившись по твердой земле, остановился в сотне метров от главного дома.

Стейнби выключил мотор, посмотрел на нас и торжественно произнес:

— Стринджер Стейшн, леди и джентльмены.

Наш багаж, который он помог нам извлечь из самолета, был невелик: чемоданы с одеждой плюс еда, которую он купил для нас. Мы несли свои вещи, а Стейнби — продукты, и все это сложили возле дверей дома. Обливаясь потом, я поинтересовался, где здесь вода.

— У нас есть десятигаллонная емкость, — ответил Стейнби. — В самолете. Они здесь неплохо жили. Видите ту ветряную мельницу?

— Согласен, но...

— О да, но!.. — засмеялся Стейнби. — Встретимся через пять дней.

И Стейнби улетел.

С первого взгляда было заметно, что Стринджер Стейшн в запущенном состоянии.

— Тут, по-видимому, давно никто не живет, — предположил я.

Джейн посмотрела на меня, на ее лице мелькнуло подобие улыбки.

— Вы думаете, я ожидала увидеть свежевыкрашенный забор?

— Посмотрите сюда. Должно быть, это здание не успели достроить.

— Или оно уже давно начало разрушаться, — добавила она.

— Позвольте мне, — сказал я и, повернув ручку, толкнул незапертую дверь, потопал пару раз ногами, на случаи, если внутри поселилось что-то ползающее или шевелящееся.

— Зачем вы это делаете?

— Единственно хорошее, что можно сказать относительно австралийских змей, — они очень нервные, поэтому всегда стараются скрыться. Не надо лишать их такого шанса.

— Они все так поступают?

— Кроме королевской коричневой. Эта очень опасна.

— Она может оказаться и здесь?

Я кивнул:

— Не удивляйтесь, если встретитесь с ней где-нибудь на ферме. Но надеюсь, в доме ее нет.

Я прислушался: характерного шелестящего звука и в самом деле не последовало, поэтому, оставив Джейн за дверью, шагнул внутрь.

Хаос! Эта просторная комната, очевидно, когда-то служила хозяевам кухней. Ставни закрыты, но даже при скудном свете, проникавшем в открытую дверь, видно, что чайники и кастрюли, разбитые, брошены на пол, опрокинуты стулья, снятые со стен картины как попало лежали на столе и на полу. Дверца старой плиты распахнута, подносы и сковороды вытащены, а обрывки двух разорванных картинных полотен разбросаны по полу. Совершенно выпотрошенный радиоприемник также валялся на полу.

Я посмотрел в дверной проем на то, что некогда служило спальней, — там грудились вспоротые матрасы. Разглядывая это варварское разорение, я вдруг услышал приглушенный вскрик Джейн, резко повернувшись, увидел, что она стоит в дверном проеме. А за ней, чуть поодаль, — человек с ружьем в руках, дуло которого направлено прямо на девушку.