"Село Городище" - читать интересную книгу автора (Воронкова Любовь Федоровна)

Необыкновенная встреча

Да, трудно быть бригадиром.

Груня сидела на обгорелом, обмытом дождями обломке бревна. Тут раньше стояла их изба – горница с голубыми занавесками, кухня, сени, чулан. А там, сзади, двор. Во дворе под крышей ласточки всегда вили гнезда. Ничего не осталось. Одни головешки да обломки кирпича.

Груня держала в руке только что найденный в золе осколок розового блюдца. Это было Грунино блюдце. У нее тогда и чашка была такая же – розовая. От чашки даже и осколков нет…

Груня задумчиво и долго смотрела на скворца, который распевал над головой, у скворечни. Странно было видеть скворечню, когда рядом нет избы. И палисадник тоже. На сиреневых кустах развертываются темные блестящие листья. Напористо лезут из-под земли крупные светло-зеленые побеги мальвы. Скоро они поднимутся выше изгороди, стебли их подернутся серебристым пушком, развернутся круглые шершавые листья – и по всему стеблю, изо всех пазушек полезут светлые шелковые бутоны, раскроются, распустятся малиновые, розовые и алые цветы. И дела им нет, что маленькие веселые окна больше не смотрят на них. Им бы только весну да солнышко!

– Здравствуй, хозяюшка! – сказал кто-то.

Груня быстро обернулась. Возле разрушенной печки стоял незнакомый человек в защитной фуражке и в кителе.

«Начальник какой-то…» – подумала Груня. И тихо ответила:

– Здравствуйте.

– Ну, что же ты тут сидишь, девочка?

– Так.

– Наверное, по своей избе горюешь?

– Нет.

– Ах, нет? Вот как! Ну тогда, значит, у тебя еще какая-то забота есть.

– Никакой у меня заботы нету.

– Неправда. Есть.

Начальник сел поодаль на сухой пенек и достал тяжелый блестящий портсигар.

Груня опустила глаза и уставилась в розовый кусочек разбитого блюдца. Может, вскочить да убежать? Но дядька, кажется, ничего, не сердитый. И почему это он про ее заботу спросил?

– Хочешь, я скажу, о чем ты думаешь? – опять заговорил начальник. – Сказать?

Груня улыбнулась:

– Скажите.

– Ты думаешь: «Вот какой счастливый скворец – его дом цел остался, а мой сгорел!» Так?

– Нет, не так.

– Не так? А ну-ка, покажи руки. Ладони покажи!

Груня повернула руки ладонями вверх и покраснела. Кабы знала, вымыла бы получше!

– Хорошие руки, – сказал начальник, – с мозолями. Вижу, работаешь хорошо.

Груню обрадовала эта похвала. Она осмелела.

– Нет, не очень хорошо работаю, – сказала она. И снова лицо ее стало задумчивым. – Хочу, чтобы хорошо, а не выходит.

– А что же не выходит-то?

– Да вот не знаю. Ребята меня бригадиром выбрали. А сами не слушаются. Мы вот сейчас поле под овес копаем. А Раиса шваркнула заступ да с поля домой – у нее спина заболела! А разве у нас-то не болит? Мы уж вот пятый день копаем, а она и не идет даже! Я зову, а она: не пойду – и все! И вот Федя тоже. Чуть заглядишься, а уж он руки опустит и стоит, как овца на полднях, отдыхает. Ну, Козлик у нас слабый, пускай. А Федя здоровый, как кабан. А Ромашка только и знает: «Не командовай!»

– Так не говорят – «не командовай».

– Я знаю. Это он так говорит: «Девчонка, а командовает!» А я не могу его переспорить. Нет, не умею я бригадиром быть!

– А ты думаешь, кто-нибудь сразу умеет? Никто сразу не умеет. Это нелегко. Но что же делать? Мне вот тоже нелегко бывает.

– Вам?

– Да, мне.

Начальник вдруг посмотрел на Груню усталыми глазами, снял фуражку и провел рукой по гладким светлым волосам.

– Да, разорили вас! Крепко вас разорили, до корня.

Груня молчала. Над головой, у скворечни, по-прежнему веселился скворец.

– Ну ничего, – продолжал начальник, – поднимемся. Только рук опускать не надо. Со временем все опять будет, как было.

– И Городище будет, как было?

– Еще лучше будет! Посады встанут новенькие со смолкой, заблестят крышами, засверкают окнами… И петухи опять запоют. И стадо пойдет по деревне.

– И коровы опять будут?

– Будут. И овцы будут. И лошади.

– И скотный двор?

– И скотный двор поставим. Со стойлами. С окошками.

Груня поглядела на него с задумчивой улыбкой:

– Неужели все это может быть?

– Может. Только очень крепко работать надо. Не унывать. Не охладевать. Не бояться усталости. Вот, я вижу, у тебя в палисаднике мальвы всходят…

Груня оглянулась на светлые ростки.

– Это не мальвы. Это алые цветы!

– Вообще это мальва. А по-вашему, алые цветы. Ну, пусть так, это даже красивее. Так вот, погляди ты на эти алые цветы. Целую зиму они лежали в земле, прибитые морозом. И не знали – живы они или мертвы. И солнца им не было. И воды не было. И снег давил их. Все перетерпели. Но вот отошла беда, повеяло теплом – и сразу они почуяли, что живы, что им надо жить, что они могут жить. Вот и пробиваются наружу, напрягают все свои силы, пробиваются с великим трудом и, может быть, с большой мукой… Но они все-таки пробьются, приподымутся и зацветут… Обязательно зацветут! Поняла? Ну, прощай.

Он встал и надел фуражку.

Груня встала тоже.

– А школа? – нерешительно спросила она. – Школа тоже будет?

– Школа у вас будет к осени.

– О-о… – недоверчиво улыбнулась Груня. – А вы разве нашу школу знаете? Ведь в нее бомба попала!

– Я все знаю.

Он кивнул головой и пошел вдоль погорелого посада.

Груня осталась стоять у сиреневого куста.

Кто это был? Откуда явился и куда ушел? Чужой – а все знает!

Когда Груня вернулась домой, она увидела на сырой дороге узорные отпечатки шин.

– А тут легковушка приходила! – встретила ее Стенька. – Из района самый главный начальник приезжал. Такой важный! Сапоги чистые, блестят, и пряжка на ремне серебряная! Везде ходил, глядел…

– Самый главный начальник?

Груня смутилась. А она-то как с ним разговаривала, будто с кем-нибудь из своих городищенских!

Груня хотела сказать, что она видела этого начальника и говорила с ним. Но поверит ли Стенька? Пожалуй, не поверит, да и посмеется еще!

И как рассказать, о чем говорил с ней начальник? Его слов Груня повторить не умела. Она могла только понимать их.

И она ничего не сказала Стеньке.

А про себя повторяла:

«Все будет, как раньше… И Городище… И школа. Только очень крепко работать надо. И никакой усталости не бояться!»