"Село Городище" - читать интересную книгу автора (Воронкова Любовь Федоровна)Трудно быть бригадиромНевиданная, трудная это была работа. Заступов понабрали по соседним деревням и начали вскапывать поле. А поле – это не грядки на огороде, поле меряют гектарами. Копали все – и старые и молодые, и больные и здоровые. Крестьянское сердце не терпело – на дворе весна, а поле лежит не пахано! Копали с утра до обеда. После обеда приходили снова и копали дотемна. А в обеденный перерыв выходили на поле ребятишки. Бригадиром выбрали Груню. Это произошло для нее неожиданно и как-то само собой. Мать послала ее созвать ребятишек: – Собери их, да приходите к нам в поле. Будете сорняки из земли выбирать. Поле, подернутое сизой прошлогодней стерней, широко разлеглось по отлогому склону. Верхним краем оно взбегало к самой опушке сквозистой березовой рощи. А нижний край его извилисто и мягко припадал к берегам маленькой речушки Вельги, которая журчала и поблескивала среди невысоких зарослей ивняка. Ребятишки вышли на опушку рощицы. Колхозники копали землю, растянувшись по полю вереницей. Они начали копать от рощицы, отступая вниз, и этот край поля уже чернел тяжелыми влажными комьями только что поднятой земли. Работали молча. Только слышно было, как неумолчно щебечут птицы во всех кустах, как журчит внизу веселая Вельга и как шурхают заступы, взрезая землю. Время от времени то один, то другой нагибались к пласту, вытаскивали длинное волокнище пырея или хрусткий, как сахар, корень молочайника и отбрасывали в кучку. Увидев ребятишек, женщины приостановились и, опершись на заступы, разогнули спины. – Молодая бригада пришла! – сказала с улыбкой чернобровая тетка Антонина. – Помогать, что ли, пришли? – Помогать, – сказала Груня и подошла поближе. – Мамка велела! – Неужто копать? – Ой, помощнички! Завязнете в земле – вытаскивай вас, – засмеялись женщины. Но Грунина мать не смеялась. Пользуясь остановкой, она сняла развязавшийся платок, поправила волосы и сказала: – Выбирайте с поля всякие репьяки да относите куда-нибудь в кучку, а потом их сжечь нужно… Ребятишки разбрелись по полю. Женщины снова замолчали, зашурхали заступами. Только одна тетка Антонина все спрашивала: – Эй, бригада! А кто же у вас бригадир-то? Не Трофим ли? Или Нюрка Дарьина? – Наверно, Грунька, – сказала тетка Анна, Раисина мать, – она все их на работу наряжает. Выбирать сорняки – работа нетрудная. Только ноги вязнут в еще сырой земле, и на них нарастают такие комья, что не повернешься. Да руки стынут от еще не прогретой земли. Ребята перекликались и гомонили, как грачи: – Гляди, гляди! Во – корешок! Как редька! – А вот пыреяка тащится! Вот распустил корни-то, как сеть, – рыбу ловить можно! Когда солнце поднялось и стало в зените, Ромашкина мать, тетка Настасья Звонкова, воткнула заступ в землю. И, вздохнув, словно свалила с плеч большую тяжесть, сказала: – Обедать, бабы! Тетка Настасья была бригадиром. Заступы перестали шурхать. Копщики разогнулись. – Ох, и работка! – Да, работка лошадиная… – Что ж поделаешь! Лошадиная не лошадиная, а делать надо… А бабушка Вера опять помянула фашистов. Подбирая из-под куста свой плюшевый салоп и мохнатую шаль, она погрозила куда-то своим костлявым кулаком: – Все равно сдохнете, проклятые! Как вы нас ни разорили, как ни поиздевались, а мы выжили! Выжили! Ребята собрались было тоже уходить. Но Ромашка взял заступ: – А ну-ка, дай я попробую! Он нажал заступ ногой и вывернул пласт земли. – Ребята, давайте тоже копать, а? – оживился Женька Солонцов и подскочил к заступу, оставленному его матерью. Колхозники медленно пошли в гору на тропочку, а тетка Настасья задержалась – посмотреть, нет ли огрехов. – А что ж бы вам и не покопать? – сказала тетка Настасья. – Сколько ни накопаете – все хлеб. Только без бригадира нельзя. Выбирайте бригадира. А то напортите тут, а спрашивать будет не с кого. Ну, кто у вас тут позаботливей? Тетка Настасья, вытирая руки влажной молодой травой, оглядывала ребят своими суровыми серыми глазами. – Пускай Груня, – крикнула Стенька, – она заботливая! – А может, из ребят кого? Будете ли вы ее слушаться-то? – А чего же мы не будем слушаться! – весело сказал Женька. – Вот еще! Раиса молчала, легонько размахивая длинным путаным корневищем пырея. Маленькие пухлые губы ее самолюбиво сжались и подобрались. Сразу – Груню! А почему это именно Груню? Тут ведь и другие есть… – Груня уже немножко привыкла, – сказала Стенька, деловито размахивая руками, – она уж нас сколько раз на работу собирала. – Да, пусть Грунька будет, – решительно сказал Ромашка, продолжая копать. – Что там рассуждать еще! – Тогда проголосуйте! Ромашка воткнул заступ в землю. – Ох, мама, ты и пристанешь же! – Нет уж, проголосуйте! – повторила тетка Настасья. – Все голосуйте. А то потом скажете: «А я ее не выбирал!» Кто за то, чтобы Груне быть бригадиром? Поднял руку Ромашка, опираясь другой на заступ. Поднял руку Женька, вытянув ее, будто хотел достать облако. Стенька вместе с поднятой рукой и сама вся приподнялась и шевелила пальцами от радости и нетерпения. Медленно, оглядываясь на других, поднял руку степенный Федя. И Ленька Козлик, и Трофим… Все стояли с поднятыми руками, испачканными свежей землей, среди сизого пустого поля, у которого только лишь один край чернел узкой влажной полосой. Ни на кого не глядя, все так же поджав пухлые губы, подняла руку и Раиса. Подняла и тут же опустила, словно устала держать. – Ну, так. Теперь работайте, – сказала тетка Настасья, потуже завязывая платок. – Только уж если работать, то как следует, а не дурить. Смотри, бригадир, заботься! С тебя спрашивать буду! И Груня ответила, глядя прямо в глаза тетке Настасье: – Ладно. Буду заботиться. Так вот и стала с того дня Груня бригадиром. Она очень беспокоилась. А ну как ребята покопают-покопают да и бросят – попробуй уговори их тогда! Уж очень работа тяжелая. На ладонях у всех в первый же день надулись мозоли. И в первый же день Груня и рассердилась и поссорилась с ребятами. Ромашка почему-то вздумал копать один и ушел на другой конец поля. – Ты зачем ушел-то? – сказала Груня. – Мы бы копали все вместе – так бы и гнали свой участок! Но Ромашка смахнул пот со лба и, не поднимая головы, ответил: – А я хочу здесь копать! Иди от меня и не командовай! – А для чего же я тогда у вас бригадир? – Не знаю, для чего, – упрямо ответил Ромашка, – а вот я не люблю, когда надо мной командовают! Груня ничего не ответила, вернулась на свое место и взяла заступ. Тут шли веселые разговоры. – Наш Трофим уже купался! – живо рассказывала Стенька. – Вода еще снеговая, а уж он – готово! Сначала по калужине босиком бегал, а потом и весь влез да выкупался. Пришел – сразу к печке. И молчит. Будто мы не видели! – Ребята! – прервал ее Женька Солонцов. – Ребята, что я придумал! – Какую-нибудь чушку, – пробурчал Федя. – Уж сказал бы – чушь. А то – чушку! Я вот что придумал: давайте так играть, будто мы клад откапываем! – Давайте! Но Раиса сказала, насмешливо выпятив нижнюю губу: – И ничуть не похоже. Клад искать – надо ямку на одном месте рыть. А мы – вон какую долину поднимаем! Ой, а руки больно до чего! Она выпрямилась, потерла спину и скривила лицо. – Ой!.. Не буду я! Все равно ничего не выйдет. Где это видано – поле лопатой копать? И села на кочку. – Не успела начать, а уж устала! – сказала Груня. – Вот когда все будут отдыхать, тогда и ты сядешь. Вставай! Раиса встала, но заступ не взяла, а выбралась на тропочку и пошла домой. Груня чуть не заплакала. – Ну, куда же ты? Ну, покопай хоть немножко-то! – Думаешь, что председателева дочка, то тебя все и слушаться должны? – сердилась Раиса. И ушла. А за ней неожиданно ушли две девочки поменьше – Анюта и Поля-Полянка. Груня вспыхнула от гнева и обиды. К тому же у нее на ладони прорвалась мозоль, и было очень больно. Но Груня молчала. Попробуй пожалуйся – тогда и все жаловаться начнут. Тяжелая, сырая земля не рассыпалась под заступом. Она туго резалась блестящими, влажными ломтями, и эти ломти, отрезанные заступом, надо было разбивать на мелкие комочки. Заступ становился все тяжелее и тяжелее, и Груня чувствовала, как из ее рук постепенно уходит сила, руки делаются мягкими, слабыми и не хотят слушаться… Груня старалась не думать об этом – ребята ведь работают же! Стенька режет землю и бьет комки, будто у нее руки железные. Да еще и смеется. Да еще все время рассказывает разные истории – такой уж у нее неумолчный язык. И долговязый Женька работает, не жалуется. И Федя. И Ленька Козлик. Козлик – слабый, он то и дело отдыхает. Но не уходит. А вот и Трофим тащится. – Ты куда идешь, Трофим? – сказала Груня. – На эту работу я тебя не наряжала. Ты что ж, бригадира не слушаешься? Трофим остановился. Он не мог понять – сердится Груня или шутит. Но обратно все-таки не пошел. Так и стоял молча, пока ребятишки работали. Груня поглядела на него и засмеялась: – Смотрите, Белый Гриб стоит! Груня смеялась, а сама только и думала, раз за разом всаживая заступ в землю: «Ой, хоть бы поскорее обед кончился! Хоть бы поскорей пришли! Ой, совсем мочи нет!» Отдыхать она не хотела – ей надо было выдержать бригадирскую марку. А то сядет бригадир отдыхать – какой же пример ребятам? И когда она почувствовала, что разбивает последний пласт и что заступ сейчас выпадет у нее из рук, из кустов на дорогу вышли колхозники. Груня остановилась, выпрямилась, воткнула заступ в землю: – Кончайте, ребята! – и блаженно перевела дух: выдержала! Нет, все-таки трудно быть бригадиром! |
|
|