Глава 8. Где-то далеко

Фиона закончила свой рассказ, и на поляне воцарилась тишина. Лишь ветер печально шумел в верхушках нарядных берёз, да где-то вдали заливалась беспечная иволга.

— Но я не помню этого — да и ты можешь проверить мои слова своей магией.

— лицо Гуго, облачённого вместо прежних нарядов в простую, но добротную одежду, осветилось надеждой. Принцесса отрицательно качнула головой.

— Я не желаю даже слышать тебя — но всё же я выполнила приказ короля и возглавила отряд стражников, проводивший тебя до границы. Как раньше любила, так теперь презираю. Она прошлась по поляне, бездумно сминая пушистые метёлки любопытной луговой травы.

— И всё же — что-то в моей душе ещё плачет о былом. Только поэтому я не разрешила себе убить тебя. И только поэтому я сейчас не произношу над тобой самые мучительные и болезненные заклинания смерти. Вот, возьми. С этими словами одетая в походную одежду принцесса, больше похожая на смазливого пажа, отстегнула от пояса туго набитый кошелёк. А длинный холщовый свёрток, что она принесла с собой, оказался лёгким двуручным мечом в простых ножнах.

— В память о том прекрасном, что между нами когда-то было, я разорилась на самый лучший клинок… а теперь уходи. И прощай. Юная волшебница отвернулась, и медленно пошла к виднеющимся у пограничного, в бело-синюю полоску, столба солдатам. Втайне она надеялась, что удар в спину прервёт её муки и избавит от необходимости плакать. Но — она дошла к сопровождающим целой и невредимой, хотя и вся в слезах. А обернувшись, не обнаружила на опушке леса никого — лишь деревья пели ветру свою тихую шелестящую песнь.

Судя по светлой каёмке вдоль обеих режущих кромок лезвия, почти полностью покрывающей остриё на длину ладони, в мече была изрядная доля гномьего сплава — из старых, ещё прадедовских запасов. А клеймо оружейника — скрещённые молот и сосновая ветвь — свидетельствовали о том, что клинок был сделан в горном графстве Гэйнор, славящемся далеко за пределами королевства своими оружейниками.

— Вот уж не думал, что Фиона так хорошо разбирается в оружии, — пробормотал Гуго, прикидывая — а ведь и впрямь, лучшего двуручника трудно найти в известных пределах мира. Всю дорогу от столицы до этого забытого богами и людьми пограничного леса он находился в каком-то немом бредовом оцепенении. Временами его бросало то в жар, то в холод, а из тёмных углов кареты к его скованным конечностям тянулись какие-то призрачные когтистые лапы. То ли опоили чем, то ли Фиона заклинанием расстаралась — но теперь, вновь ощутив себя свободным, молодой принц… нет — бастард — с усилием отгонял от себя уныние, занявшись своими пожитками. Как он ни искал в своей памяти, тот последний день терялся в тёмном и душном провале. Попробовав зайти с другой стороны, Гуго не обнаружил в себе и ненависти. Да, он завидовал старшему брату, и побаивался — не отца — короля за иные поступки. Но чтобы травить ядом, как крыс…

— Вот ты какова, сила Хаоса во мне. Будем знать… — вздохнул молодой человек, любовно проведя пальцами по клинку и спрятав его в ножны. Хоть какая память о ней… Затем он развязал кожаный кошель. Но обрадовали его не золотые монеты, обнаружившиеся там, а завёрнутое в лоскут мягкой кожи кольцо. На ободке белого золота соболь изящно перепрыгивал через искусно вставленный в металл чёрный бриллиант — это было девичье кольцо его матери. И похоже, что некий ювелир аккуратно поработал над ним, ибо Гуго обнаружил, что прощальный подарок матери прекрасно наделся на безымянный палец. Эх, матушка… В карманах ничего не обнаружилось, лишь свёрнутая тряпица, на которой несколькими штрихами туши было обозначено подобие карты. Одного взгляда на неё парню хватило, чтобы понять — это юго-восточный угол королевства… а вот и крупный город-порт — вольное баронство Ронд. В своё время Майкл неплохо натаскал своего подопечного в географии. Со своим кавалерийским полком он объездил всё королевство, а судя по кое-каким обмолвкам — рубал супостатов и в пограничье Хаоса. Вспомнив посиневшее, с вывалившимся языком лицо старого слуги, качающегося в петле, безутешную Тайси, застывшую у подножия виселицы, и двоих ребятишек, цепляющихся за её юбку и орущих благим матом, Гуго хрипло завыл, затряс головой, изгоняя из головы это видение. Мало-помалу оно ушло. Но пришло лицо матери. Матери — королевы Изольды, с которой ему так и не дали попрощаться и которую он лишь мельком увидел в своём бреду.

— Нет! — взлетел крик к равнодушным небесам, и лишь невероятным усилием воли Гуго удержал себя от того, чтобы броситься на меч.

Ближе к вечеру из леса на дорогу вышел молодой парень. Был он ловок, силён и ладно скроен. Весьма недурён собой, и он даже привлекал бы к себе взоры девиц, а то и их молодых мамаш, если бы не угрюмое выражение, частенько мелькающее в тёмно-серых глазах. Судя по повадкам, он вполне мог бы быть и пустившимся в странствия дворянским сынком. О том же свидетельствовала торчащая над плечом рукоять здоровенного по женским представлениям меча, да золотой ободок кольца на пальце. А судя по говору — родом он был из сине-белого королевства, да как бы не из самой середины. Примерно так сплетничали две кумушки в небольшом караване. Молодой парень, назвавшийся Майклом, просто подошёл к хозяину Велиму. Узнав, что повозки идут в Ронд, он кивнул. Сказал только, что с ним проблем не будет — а вот если наскочат лихие люди, то на его меч караванщик может смело рассчитывать. Велим сразу определил, что парень не из разбойников, вежливый — а так что ж, пускай едет. Всё ж как-то спокойнее… Впрочем, Майкл и впрямь оказался попутчиком необременительным. За остаток дня он проронил едва десяток слов. Ехал себе в задней телеге, а если молодая поросль вырубленного по обе стороны дороги леса подступала слишком уж близко, спрыгивал и шёл рядом пружинистым шагом, чутко посматривая в заросли. И даже самую тягомотную предутреннюю смену вызвался сторожить добровольно, когда на берегу речки они стали на ночь. Следующий день не принёс никаких хлопот, и хвала всемогущим богам. Ближе к полудню показались кривоватые стены Ронда. И уже там один из стражников, лениво досматривающих въезжающие повозки на предмет недозволенных товаров, сдуру поинтересовался — а есть ли у парня какой документ? Что на принятом в сей местности жаргоне означало — гони монету, а иначе тебя как подозрительного типа живо определят в кутузку. Майкл кивнул.

— Есть. Предъявить? — и, подняв правую руку, положил ладонь на рукоять неразлучного меча. И быть бы беде, ибо стражник сдуру тоже ухватился за свой протазан, но тут от соседней повозки, принадлежащей важному бородатому купцу, подоспел десятник. Бывалый солдат сразу ухватил зорким оком и дворянские повадки парня, и колечко, и ту несуетливую небрежность, с какой только опытные мечники берутся за рукоять оружия. Он врезал стражнику по затылку с такой силой, что у того клацнули зубы.

— Ваша милость, не гневайтесь — солдат молодой, необученный ещё. Взбучку после смены я ему самолично устрою. — и чуть поклонился приезжему. Парень оставил в покое оружие, кивнул. Всё верно — за такую ошибку он спокойно имел право развалить дурака от плеча до пояса, да потом ещё и потребовать компенсацию за оскорбление дворянской чести. На этот счёт закон недвусмыслен — если ты знатный человек хоть с края света, тебя обязаны уважать всюду. Зато и здешних дворян будут уважать там.

— Всё в порядке. Только втолкуй ему, десятник, что другие могут оказаться не столь мирно настроенными. Тот заверил, что молодой господин на сей счёт может быть спокоен — выволочка будет знатная, и наконец караван проехал в ворота. Гуго… нет, уже Майклу — ибо парень решил взять себе имя невесть за что повешенного слуги — приходилось бывать в других городах, кроме Лорндэйла. Но здешний пригород Ронда ему совершенно не понравился — кривые улицы, грязь, вонь. А пуще всего — какие-то ленивые, словно сонные горожане. Зато порт — порт совершенно его покорил. Он был куда больше столичных речных пристаней. Полный самых разных и странных кораблей, диковинных людей и товаров. А над всем этим витал шум и запах моря — вечный, чуть солоноватый и какой-то будоражащий. А когда парень протолкался по каменному причалу, лавируя меж штабелей бочек и тюков с незнамо чем, то перед ним раскинулась громадная, зеленовато-серая гладь. Ух ты!

В конце концов запахи рыбы, смолы и соли, а также усиливающееся бурчание в животе привели Майкла к мысли об обеде. Понаблюдав сцены купли-продажи в лавках, а также достоинство монеты, коей толстяк в полотняном сюртуке расплатился с извозчиком, он тихо присвистнул. Если в Лорндэйле кошель с золотом не был чем-то таким уж из ряда вон выходящим, то здесь, похоже, на такую сумму можно было безбедно прожить пару-тройку лет. И пришлось спешно искать лавку менялы, ибо золотых монет в обиходе Майкл что-то не приметил. Худой и подозрительно зыркающий из-под кустистых бровей субъект раз десять поинтересовался — а не краденые ли? не добытые ли в полночь на большой дороге? — и лишь потом нехотя обменял десять золотых кругляшков на весьма симпатичных размеров кошелёк серебра. Напоследок посоветовав молодому вельможе не спускать всё это на шлюх за седьмицу. М-да, нравы здесь, однако, подстать ценам… Однако в таверне, куда Майкла по запаху безошибочно привёл нос, за серебрушку его накормили очень сытно и на удивление вкусно. А от свежезажаренной рыбы под каким-то-там соусом парень едва оторвался сам. Правда, вина он пить не стал. Не время, да и вообще бы неплохо отказаться от такой привычки — назло Хаосу. А когда хозяин выложил на стол три медяка сдачи, гость не спешил их убирать в кошель, а просто накрыл ладонью, многозначительно посмотрев на трактирщика. Или тавернщика? Да пёс его знает…

— Что угодно вашей милости?

— Я тут человек новый… Первое — где тут можно переночевать, чтоб недорого, но и не убого. И второе — как мне найти место на корабле… куда-нибудь подальше? Выяснилось, что с первым совсем просто — прямо напротив очень приличный постоялый двор. Матросы, правда, иногда шумят, но хозяин — отставной боцман — безобразий не допускает. А затем трактирщик чуть помялся, и осведомился — от чего бежит молодой человек? Уж не скачут ли следом за ним, упаси боги, королевские сыскари с розыскными листами? Хоть здесь им власти и нету, а всё же… может, свести с ловкими ребятами из тех, что порой плавают без флага? Подняв глаза на хозяина, парень положил правую ладонь на сердце, и вовсе уж непонятно ответил, что нет, не скачут — а бежит он от самого себя. Как ни странно, но такой замысловатый ответ трактирщика почему-то удовлетворил. Подумав — а какое ему, собственно, дело, даже если этот дворянчик бежит от разбитой любви — тот ответствовал, что у боцмана же можно полюбопытствовать насчёт кораблей — по старой памяти он привечает капитанов и других моряков, и уж где-где, а именно там и следовало начать поиски. Майкл отнял наконец левую ладонь от стола, оставив там монеты. И судя по поклону хозяина на прощание, поступил абсолютно правильно. А если бы не наплывающая постоянно тоска по дому и воспоминания из прошлого, то такая жизнь ему, вполне возможно, начала бы и нравиться. Боцман из заведения напротив оказался верзилой с на удивление добродушной физиономией. Комната нашлась сразу, и за весьма смешную цену. А на вопрос, куда молодой господин хотел бы найти корабль, Майкл ответил — подальше, но не совсем уж в дикие края. Вроде этого города, где можно спокойно пожить, или даже наняться на не очень уж кровавую воинскую службу. Побарабанив в задумчивости пальцами, боцман кивком головы указал на столик в углу.

— Видите, там капитан «Росомахи» Калхан — в зелёном камзоле с серебряными пуговицами? Он из Ривердэйла. Место как раз вроде того, что вам надобно. Злые языки поговаривали, что в молодости капитан немало провернул сомнительных делишек, на кои отнюдь не смотрят сквозь пальцы во всех портах мира. Упаси боже — какое пиратство? Просто, по правде говоря — а кто из нас откажется втихомолку наложить лапу на бесхозное добро? Даже если это отбившаяся от каравана купеческая лоханка — под исконно враждебным флагом и в пустынных водах. Честное каперство, господа, с грамотой от её сиятельства, всё честь по чести — как известно, дело солидное и почтенное. Но, сколотив изрядный капиталец и остепенившись, Калхан не усидел на берегу. Кликнув нескольких своих таких же беспокойных друзей, он выкупил продаваемый на дрова старый курьерский почтовик. Подлатал его, подремонтировал, зато теперь у него было совсем легальное и уважаемое дело — знай возил себе груз да пассажиров, прихватывая иногда и прочие попутные фрахты. Но ничего этого Майкл не знал, вежливо поздоровавшись и подсев к столу. Поговорил, сослался на боцмана. Капитан, степенный, с благородными сединами, снисходительно кивнул.

— Да, молодой человек — я вожу свою «Росомаху» сюда в Ронд и обратно, домой в Ривердэйл. Иногда делаю небольшой крюк на Зелёные острова. Ну что ж… Договорившись о плате и условиях, Майкл узнал, что ему повезло — корабль отходит завтра в девять, во время отлива. Правда, от предложения посидеть и выпить доброго эля он с извинениями отказался.

— Я впервые здесь — а возможно, и в последний раз. Похожу, посмотрю на город… Сидящий за этим же столом штурман с «Морского Змея» кивнул, вынул изо рта немилосердно чадящую крепчайшим кэпстеном трубку и посоветовал.

— А сходите-ка в Купеческий квартал, юноша. Там когда-то лорды жили, да и сейчас есть на что посмотреть. К тому же и красные фонарики светят совсем рядом — только через мост перейти… По правде говоря, пикантные развлечения молодого человека ввиду недавних событий интересовали меньше всего, но за совет он поблагодарил. На прощание капитан Калхан поинтересовался — а хорошо ли молодой лорд владеет той вострой железкой, что виднеется у него из-за плеча? Получив ответ, что учил его отставной сержант королевской гвардии, моряки присвистнули, а штурман уважительно проворчал.

— Видал я однажды гвардию в деле, когда ваш король прислал помощь герцогу Непиру против соседей… Крепкие ребята — рубаки не чета нашим! Молодой парень отправился гулять в опускающиеся на пропахший морем и рыбой город сумерки, а моряки за столом затеяли спор. Со всё возрастающим интересом они обсуждали — кто этот молодой Майкл. В конце концов к ним присоединился и отставной боцман с его намётанным глазом, а уже к ночи вместе с кувшином вина вытребовали и хозяина таверны напротив. Хотя моряки так и не пришли к общему мнению — то ли не очень умелый шпион из королевства, то ли беглый дворянчик, стибривший золотишко из родового замка, но до рукоприкладства не дошло — штурман когда-то начинал у Калхана совсем ещё зелёным юнгой и сохранил уважение к старому капитану. А пуще всего успокаивал один вид пудовых, не раз виданных в деле кулачищ бывшего боцмана… Ну и хвала богам, что почтенные моряки оказались весьма далеки от истины — особенно учитывая ту нежную любовь, что народы всех стран питают к брато-, а пуще того к отцеубийству. Пусть и неудавшемуся… А Майкл бродил по вечернему городу, погружённый в какое-то мрачное очарование. Сумерки скрыли мелкие недостатки, взамен набросив на Ронд флер таинственности и романтизма. Казалось — вон в той липовой аллее, за старым памятником бородатому вельможе целуется влюблённая парочка, а из переулка доносится не цокот копыт водовоза, а перезвон шпаг в споре за благосклонный взор прекрасной дамы. И у входа на мост, охраняемого двумя позеленевшими от времени крылатыми львами, не надушенная куртизанка ищет клиента, а графиня мечется, разыскивая своего сына… В конце концов он окончательно заплутал в лабиринте мощёных камнем улочек, небольших цветущих скверов и украшенных причудливыми статуями да старинными вензелями зданий. Выйдя на небольшую площадь, где бронзовая русалка весело резвилась в пенных струях фонтана, он поинтересовался у двух скучающих стражников — а как пройти туда-то и туда-то? Поначалу служаки с подозрением отнеслись к крепкому парняге с внушающим уважением двуручником за плечами. Но узнав, что утром тот отбывает на «Росомахе» почтенного капитана Калхана, а пока решил прогуляться перед сном да посмотреть старый город, немного подобрели.

— Э-э, ваша милость правы — город у нас достославный! Когда-то тут даже столица Лианнонского герцогства была. Вон видите, где над входом лев в венке из лозы — там герцог и проживали попервости. Стражники не отказались причаститься к бутылочке замечательного нектара, по некому наитию прихваченного Майклом в каком-то кабачке — правда, совсем лёгкого. Поговорив с ними ещё немного, он узнал о Ронде и его жителях, о море и моряках немало любопытного и даже интересного. Но когда колокол на невидимой отсюда башне пробил полночь — распрощался, постаравшись запомнить дорогу, подробно объяснённую в обмен на пару медных монет. Как ни удивительно, он не заплутал. Не пал жертвой коварных фемин, заманивающих клиентов в свои ласковые сети. Не решились к нему подкатить и перешёптывающиеся тени из тёмных переулков — видимо, здешние боги милостиво отнеслись к блудному сыну чужой страны.