Политологические соображения о предстоящих изменениях культуры в России

1.

Наша национальная культура от царствования Петра Первого развивалась по своеобразной диалектической спирали, точно иллюстрируя гегелевский закон отрицания отрицания.

Пётр Первый в пору самообучения в различных странах Западной Европы познакомился со всеми политическими системами, какие там были в то время. Он прекрасно понял, что абсолютистские монархии Франции и Австрии явно архаичны в сравнении с конституционными монархиями Англии и Нидерландов. Тем не менее в России он вынужден был создавать усовершенствованную систему жёстко централизованного абсолютизма, - вероятно по тем же причинам, по каким она возникла и утвердилась во Франции. Как бы там ни было, самобытно развивавшиеся великорусские народные общественные отношения, благодаря возникновению которых Россия только и выбралась из Великой Смуты и выжила в ХVII веке, оказались чужеродными в созданной Петром Великим российской империи, и рост русского общественного сознания остановился на полтора столетия.

Для создания политического режима феодально-бюрократического абсолютизма потребовалось разрушение народно-самобытного самосознания и допетровской великорусской культуры в среде правящего класса, то есть в среде боярской аристократии и столичного дворянства. На начальном этапе, когда самодержавный абсолютизм Российской империи только утверждался в стране, это был режим страшный в своей беспощадной жестокости в первую очередь по отношению к традиционному, коренному великорусскому служилому сословию, в том числе к дворянству, к наследственному боярству, ибо искоренялось всё, что имело силы сопротивляться разрушению русского народного общественного бытия, родовой памяти о традиционном мировосприятии дедов и прадедов. Вся система воспитания и образования нового правящего класса, отрываемого от великорусских народных корней, была направлена на то, чтобы убедить его, де, история России началась с Преобразований Петра Великого. И пока бюрократический абсолютизм успешно решал внешнеполитические задачи становления империи, задачи ускоренного хозяйственного развития, развития государственности, он находил себе оправдание в такой политике, - в частности в культурной политике, обстоятельно ориентированной на западноевропейские традиции. Однако кризис европейского абсолютизма, в конце ХVIII столетия ставший причиной Великой французской революции, расшатал самодержавный абсолютизм и в России.

Оказывалось, что решать усложняющиеся экономические и социально-политические задачи и проблемы века широкого наступления буржуазных преобразований в Европе без опоры на развивающееся общественное сознание больше нельзя. Все попытки Александра I усовершенствовать екатерининский абсолютизм, половинчатыми мерами возрождая великорусские общественные отношения, - все эти попытки в условиях полиэтнической империи, так или иначе, проваливались. Становилось достаточно очевидным, что созданный Петром Великим режим исчерпал запас положительного воздействия на развитие страны. Начались лихорадочные поиски приемлемых России форм общественной жизни в рамках самодержавия, и обнаруживалось, что они уже существовали в ХVII веке и были достаточно развиты, чтобы вдохновлять европейски образованную элиту правящего класса.

Именно этим объясняется тот подъём интереса историков, поэтов, писателей к допетровскому времени, который начался с последней трети восемнадцатого века и продолжался вплоть до Первой мировой войны. А выдающийся историк Карамзин один из первых обвинил Петра Великого в том, что его Преобразования в действительности затормозили развитие России, ибо подавили развитие самого главного, что скрепляет людей в духовном единении, - культуру народных общественных связей и отношений, и что Преобразования были просто выгодны его самодержавным личным взглядам на государство. С этого времени началось постепенное, однако и довольно быстрое восстановление в правящем классе стремления возродить народное общественное сознание, как сознание именно великорусское. Вследствие таких тенденций происходило широкое обращение образованной части правящего класса к духовным и культурным истокам прежней Руси. Карамзин и Пушкин в своём творчестве наиболее ярко выразили эту направленность складывавшихся настроений среди правящего класса. А выступление декабристов показало, насколько эти настроения враждебны самодержавному абсолютизму. Самодержавная бюрократия стала срочно искать новую политику, политику восстановления связей с великорусским народным общественным самосознанием, отступала под давлением новых требований к власти, и, в конце концов, властный и волевой Николай I по военному решительно отвернулся от Европы, признал новые реальности. В призыве опустить идею светского имперского Самодержавия до духа Православия и великорусской Народности он увидел единственное средство спасти реакционный феодальный абсолютизм от краха. Глинка, Даргомыжский в музыке, Тон в проекте Храма Христа Спасителя и другие творческие деятели отразили в культуре превращение этих трёх принципов в официозную политическую линию государственной власти.

2.

Следующий виток принципиального отрицания народной культуры, народного видения мира, замены их европейским мировосприятием был связан с уничтожением крепостничества. А главными носителями этого отрицания стали деятельные слои разночинцев, нашедшие смысл жизни в прагматизме и нигилистическом отрицании традиционных духовных ценностей, в стремлении к революционному преобразованию всего и вся в надгосударственном, всемирном масштабе. Именно в их среде вновь ожили пропетровские настроения неприятия отечественной народной культуры, какой она сложилась в ХVII веке, либо проявлялось искреннее равнодушие к самому этому веку, как и к прошлому вообще. Практическая деятельность разночинцев по перенесению достижений западноевропейского капитализма в Россию была настолько энергичной, многогранной, обеспечившей быстрое развитие хозяйственной, естественнонаучной жизни страны, изменявшей её самым существенным образом, что значение общественного сознания как бы отодвинулось на второй план.

В результате, к началу семидесятых годов прошлого века в духовной жизни России сосуществовали три русские культуры. На первый план вышла прагматическая, ориентированная на потребление западноевропейской буржуазной культуры культура разночинцев, во многих отношениях надгосударственная, не интересующаяся властью и народным прошлым, в чём-то социально безответственная. И две собственно русские: одна атеистически светская дворянская культура, отражавшая народное самосознание правящего класса, каким оно сложилось в начале того века; и питаемая крестьянскими корнямиконсервативно народная культура, пропитанная православием и упрощённым сказочным видением себя и своей, главным образом допетровской истории, истории без времени и без конкретных событий, но несомненно по духу сохранившей мировосприятие народно-русское, каким оно сложилось в ХVII веке.

К 80-м годам XIX века завершился двадцатилетний этап господства в среде разночинцев настроений духовного и политического нигилизма, прагматизма и накопления капиталов, из разночинцев стал формироваться слой людей с определённым социальным положением. Им понадобилось определить своё место в отношениях с другими слоями и с внешним миром, что побуждало их включиться в формирование учитывавших их интересы общественных отношений. Этот слой перестала удовлетворять духовная и культурная ориентация на Западную Европу, ему понадобилась своя культура, способная отражать его потребность в выгодном ему общественном сознании, в русском буржуазном общественном сознании как таковом, альтернативном быстро встававшему на ноги национальному общественному сознанию в передовых капиталистических странах Европы. На волне поиска русской разночинской буржуазией собственной духовной культуры, культуры русской буржуазии, обозначился и стал набирать силу псевдорусский стиль, отчасти близкий тому, что в начале столетия возникал в дворянской среде, в частности в мифах А.Пушкина. Стиль этот был европейским и в то же время туземно-народным по сюжетам и по форме, отражал православное византийское мировосприятие вышедшего из народной гущи предпринимательского слоя, в городе получившего европейское образование, - мировосприятие, которое стало не вполне уже и народным. Слой этот имел дело с народными массами, но приобретал городские капиталистические интересы, и ему потребовалось сблизить городское капиталистическое представление о прошлом своего народа, творчески мифологизированное в культуре, с самим народом.

На этой основе и свершился тот могучий подъём русского нарадно-буржуазного искусства конца прошлого и начала нынешнего веков, который поразил самобытностью и великолепием западный мир. Это становление народно-буржуазного искусства, как следствие становления народно-буржуазного общественного самосознания в стране, было прервано большевистской Социалистической революцией. Оно откровенно отталкивалось от великорусской культурной традиции допетровского времени и развивало её, как бы отстранив два столетия имперского государственного и культурного строительства, идеализируя и мифологизируя допетровскую Московскую Русь. То есть, и в этом случае произошло как бы отрицание заложенного Петром Великимимперского и вне общественного развития, возвращение к народным допетровским истокам общественной культуры. Но на самом деле русское народно-буржуазное искусство было синтезом этих истоков и достижений имевшего место после Преобразований царя Петра материального, культурного и государственного развития России, развития неестественного, вынужденно форсированного правящим классом на базе передовых политических традиций как протестантской, так и католической Европы.

3.

Следующий радикальный поворот к становлению русской и уже собственно национальной культуры начнётся в ближайшие годы. Он отразит потребность в возрождении общественного сознания у всей массы раскрестьяненных русских горожан. Если в начале девятнадцатого века русская народная культура создавалась на основаниях европейского образования и европейской культуры аристократическим и дворянским меньшинством. Если с последних десятилетий того же века русская народно-буржуазная культура создавалась обуржуазившимися разночинцами. То вскоре начнётся подъём национальной русской культуры, культуры следующего ХХI века. Она в свою очередь тоже станет в неизбежности соединением допетровских истоков и современных достижений самых передовых культур, обслуживающих задачи преобразования социальных общественных отношений в такие, которые способствуют подъёму рыночно конкурентоспособного промышленного производства.

И переживаемый ныне поворот к появлению собственно русской национальной культуры подготавливался радикальным нигилизмом большевистского имперского режима, который изначально повёл борьбу с русским народно-крестьянским общественным сознанием посредством советского имперского государства диктатуры пролетариата. Через насильственное превращение русского крестьянства в безродный пролетариат, через сопровождавшееся этим процессом разрушение крестьянской народной культуры, хранившей память о допетровском времени в сказках и в отношении к власти, советский режим разрушил естественную родовую связь русского народа со своим прошлым, уничтожив духовный стержень русского народа как такового.

Духовный вакуум вначале заполнялся космополитической мешаниной из западноевропейской, народно-дворянской интеллигентской, а так же американской капиталистической культур, и лишь затем появилась пролетарская советская культура, отрицавшая право русских на общественное самосознание. Разрушение русского общественного сознания, укоренявшееся в новых поколениях городской молодёжи, в конечном итоге стало разлагать мораль и нравственность, социальные и производственные отношения, вело к эрозии этики и морали советского чиновничества, всего советского правящего класса партхозноменклатуры. Как реакция на такую ситуацию и прорастало осознание катастрофического по масштабам духовного и политического кризиса русских и самого советского государства.

Выход из этого гибельного для государства кризиса будет возможным только тогда, когда в умах русских горожан станет прорастать осознание необходимости осуществить собственное социальное структурирование в рамках идеи рождения русского национального общества. А в культуре это осознание проявится через появление мощной и динамичной национальной русской культуры, выражающей интересы национальной русской государственности, национального общественного сознания. Однако как раз вследствие того, что эта культура будет возникать на базе разрушенной и в чём-то уничтоженной народной культурной традиции, она должна будет осуществить творческий сплав переработанной в мифах народной культуры, которая имела место перед Преобразованиями Петра Великого, и современнейшей цивилизованности промышленно развитого Запада.

Достаточно очевидны политические требования к такой русской национальной культуре, которая должна будет воспитывать в русском обществе рыночное мышление, готовность к борьбе за мировые рынки сбыта продукции собственного производства. Русская национальная культура должна будет выражать мужественную цивилизованность, воспитывать энергичного и предприимчивого героя, героя Победителя, интеллектуально развитого и изобретательного, способного широко понимать национальные интересы. На таком пути она только и сможет стать культурой передовой цивилизованности и превратиться в собственно великую мировую культуру к середине ХХI-го века.

март 1993г.