"ПРИШЕСТВИЕ" - читать интересную книгу автора (Сергей ГОРОДНИКОВ)

1 БУЛЬДОГ

– Нау Грин! Нау Грин! – взревела молодёжь, которая заполняла всю чащу главного столичного стадиона. Мощные прожекторы включились разом, и разом прорвали туман позднего вечера потоками световых лучей. Слепящие пятна света побежали по беснующимся толпам на трибунах, по трепещущим зелёным флагам с белыми однообразными надписями «НАУ ГРИН» на них, вдруг выхватили раздутых газом, парящих резиновых инопланетян, какими их видело воображение изготовителей. Затем два пятна спрыгнули к толпе на поле и к эстраде. И на эстраде пятеро музыкантов в масках инопланетян затянули мелодию без слов с пронзительным музыкальным сопровождением. Дыхание космоса, космического одиночества чудилось в этой мелодии.

– Нау Грин! Нау Грин! – вновь проревели трибуны, слишком согласованно, выдавая чьё-то умелое руководство.

Капитан полиции стоял снаружи стадиона. Он подавил зевоту, вяло глянул на наручные часы. В конце концов, это его служба, мысленно повторил он себе, отметая личное отношение к происходящему. Он поправил бляху служителя закона и отвернулся от стадиона. Такой же, как на его бляхе, Георгий Победоносец, терзающий копьём мятежное Зло, изображался на дверцах двух десятков полицейских машин. Они были рассредоточены на площади, освещены бледным сиянием фонарей. Приёмник на груди слабо пискнул.

– Вызывает начальник городской полиции, – сообщил девичий голос.

Иду, – поморщился капитан.

Подчинённые ему полицейские скучали. Они почти не обращали внимания, как он на ходу поправил галстук, застегнул верхние пуговицы. Обойдя площадь, он оказался под ветвями старого дуба. Под ними уютно устроилась полицейская машина с узлом защищённой связи, – и девушка-сержант непривычно серьёзно передала капитану наушник с микрофоном. На небольшом плоском телеэкране появился сам начальник городской полиции. Он был явно чем-то озабочен, вертел пальцами остро заточенный карандаш. Начальник городской полиции находился в своём кабинете, с государственным флагом и флагом города за спиной, и капитан в который раз отметил фотогеничность шефа. С благородной сединой на висках он вполне мог представлять в телесериалах честнейшего блюстителя законности высокого ранга, которого побаиваются даже всесильные боссы от политики.

– Здесь порядок, шеф, – сказал капитан. – Не стоит беспокоиться.

Но начальник полиции и не слушал, и не слышал его.

– У нас неприятности, – объявил он, наклоняясь в экране. – Похищены дети второго Кандидата.

– Протасова?! – невольно удивился капитан.

– Я не хочу влезать в это болото, – с благородной усталостью доверительно заметил начальник городской полиции, откладывая карандаш к бумагам.

Капитан прикинул варианты.

– Если победит Нау Грин, ему может не понравиться прыть, проявленная при розыске детей его соперника, – согласился он, сдерживая улыбку. – А если победит Протасов, уже Протасову может не понравиться медлительность при розыске…

Начальник городской полиции слегка нахмурился.

– Что вы предлагаете, капитан? Вы у нас отвечаете за политиков.

– Тёмин и Шевчук. Частный сыск. Но придётся платить ценными сведениями…

– Рад, наши соображения совпали, – как бы волевым усилием преодолевая усталость, перебил его начальник городской полиции. – Благодарю. – И отключил закрытую связь.

Капитан положил наушник с микрофоном на серый аппарат с рядом кнопок, повернулся к трескам и вспышкам фейерверка над стадионом, странным в густом тумане.

Наступил месяц туманов. Объясняли их последствиями парникового эффекта, общего потепления на планете, и уже мало кого занимало, как быстро к ним приспособились. Как будто притихший в безветрии туман стоял и следующей ночью.

Из расцвеченного яркими огнями ночного кабаре «Сучий лесок» появился мужчина под руку с шумливой подвыпившей девицей. На стоянке они сели в один из самых дорогих автомобилей, и тот заурчал, мягко выкатил на дорогу, на развороте резанул ослепительным светом фар неприметную серую «Ладу», на мгновение высветив двух очень уж серьёзных мужчин на передних сидениях.

Уезжающий со стоянки автомобиль сидящих в «Ладе» не интересовал, оба молча наблюдали за парадным входом в кабаре. Несмотря на серьёзный вид, они были из тех, кому в сорок лет не идут ни отчество, ни обращение по фамилии. Опираясь локтями о руль, Игорь непроизвольно, медленно растирал ладонью левую щёку. Сухопарый в сравнении с невозмутимо сидящим рядом Вадимом, он оживился, когда из кабаре вышла довольная жизнью троица: телохранитель, за ним широкоплечий и широкий в кости главарь преступного сообщества, потом выступил второй телохранитель, на ходу застёгивая просторный кожаный плащ. Телохранители небрежно осмотрелись, и троица направилась к тёмно-серой «БМВ» последней модели.

Вадим неспешно обмотал костяшки правой руки липкой лентой, неспешно надел перчатки. Затем потянулся рукой за спинку, достал из сумки на заднем сидении дистанционное управление. Игорь будто не обращал внимания на его действия, но щека, которую он растирал, сильно дёрнулась, когда его товарищ мягко нажал красную кнопку на чёрном кожухе. Донёсся слабый хлопок, и на капоте тёмно-серой «БМВ» взметнулось белое облачко, накрыло подошедших бандитов.

Вадим, а за ним Игорь, спокойно надели маски респираторов и выбрались наружу. Необычно смотрелись их ботинки десантников под полами длинных гражданских плащей, когда они шли, приближались к месту, где бандиты задыхались от кашля, тёрли глаза, а один из телохранителей и вовсе стоял на коленях, судорожно блевал на колесо. Другой телохранитель попытался вынуть из-под кожаного плаща пистолет, но Игорь ловко пнул его пальцы окованным каблуком ботинка, и пистолет отлетел в сторону, громко стукнул по асфальту. Игорь тут же провернулся на левой пятке, правым ботинком нанёс по лицу телохранителя боковой удар, и у того откинуло голову, он стал оседать, в кашле сплёвывая кровь, больше не выказывал желания сопротивляться. Вадим тем временем разбирался с главарём. Резким ударом кулака отбросил на кузов, перехватил рукой в перчатке за горло. Главарь тронул пальцем разбитую губу, скосил взгляд к приближающемуся к его глазу дулу пистолета.

– Я лицо неофициальное. Вынужденная самооборона… – под респиратором глухо прозвучал голос Вадима. – Хочешь стать калекой?

– Что тебе надо, Бульдог? – прохрипел главарь.

– Шляпу на Новый Год… Будто не знаешь.

Вадим отпустил его горло. Продолжая удерживать дуло пистолета у глаза главаря, расстегнул ему плащ, обнаружил во внутреннем кармане переносной телефон. Главарь раздумывал не столько, сколько можно было ожидать, – без препирательств забрал телефонный переговорник и одним пальцем набрал номер, поднёс микрофон к губам.

Ночь ещё не сдавалась приближающемуся утру, когда машины с гербами города и надписями «полиция» и ватага репортёров, возбуждённых созданием самой важной новости следующих суток, окружили место на большой дороге за городом, где были обнаружены дети Кандидата. Туман заставлял телеоператоров и фоторепортёров перестраховываться, менять светофильтры, повторять съёмки, и непрерывные вспышки яркого света, мешаясь со светом фар и мигалок машин полиции, создавали впечатление присутствия при съёмках кинобоевика. Для охранников семьи Кандидата было благом, что к этому столпотворению не примешивалось любопытство проезжающих. Опростоволосившись накануне, они на этот раз были по особому бдительны, никого не подпускали к молодящейся миловидной блондинке в строгом юбочном костюме. Женщина прятала лицо в волосах девятилетнего, довольно высокого мальчика. И мальчик прижимался к матери; но стоящую рядом девочку, которая вступила в переходный возраст, казалось, больше заботило, как она получится на снимках. Женщину не удавалось вызвать на ответы, и репортёры постепенно переместились к словоохотливому Кандидату, подтянутому мужчине лет сорока пяти со строгим и даже мужественным лицом.

– После похищения детей вы не думали снять кандидатуру? – спросила его бойкая журналистка, представляя молодёжную, по большей части вульгарную, однако популярную газету.

– Я сейчас не в состоянии ответить на данный вопрос, – стараясь выглядеть обаятельным, ответил ей Кандидат.

– Вас очень хотят убрать с гонки, раз прибегают к таким методам?! – не то спросил, не то воскликнул молодой и темпераментный репортёр телевидения.

– Согласен с вами, – кивнул ему Кандидат. – Кому-то очень не нравятся патриоты России…

Циничный газетный журналист наклонился к старому приятелю.

– Теперь его шансы возрастут, – тихо подметил он.

– А меня забавляет, – неприятная усмешка скользнула по горбоносому лицу его приятеля. – Как легко нашлись дети. Похитители просто оставили их в этом месте. И никто ничего не знает.

– Трюк саморекламы? – внимательно глянул в его лицо циник.

Его собеседник презрительно скривил полные губы.

– Прикинуть ставки и страсти тех, кто за ним… – он не стал заканчивать мысль, глазами проследил за казначеем команды Кандидата.

Казначей старался не привлекать к себе внимания. С дипломатом в руке он отошёл к неприметной серой «Ладе», остановленной в стороне, как будто случайными свидетелями происходящего. Огни в машине были потушены, но казначея в ней ждали. Он живо устроился на заднем сидении, плотно прикрыл дверцу. На коленях распахнул дипломат, и Вадим в зеркальце над лобовым стеклом увидел в дипломате уложенные в ряд пачки денег, посмотрел на товарища. Игорь нервно поигрывал на руле пальцами, в окно с опущенным стеклом неотрывно наблюдал за женщиной и детьми, которых наконец-то оставили в покое все репортёры.

– Как договаривались, – казначей обратился к Вадиму, как к человеку, с кем и надо решать деловые вопросы. – Будете пересчитывать?

Вадим повернулся к нему, вынул из дипломата пачку с новенькими банкнотами, встряхнул её, взял ещё одну, после чего сам захлопнул крышку дипломата.

– Всё оказалось просто. Проще, чем мы рассчитывали.

Казначей оживился.

– Вы могли бы помочь истинным патриотам включиться в борьбу…

– Мы частный сыск, – прервал его Вадим.

– Тошнит от политиков! – грубо вмешался Игорь, и левая щека его сильно дёрнулась.

Казначей был не глуп, не стал настаивать. Едва он выбрался из салона, Игорь резко сорвал машину с места. Развернул вокруг казначея, который от испуга отпрыгнул, и погнал по направлению к рассеянному туманом сиянию, которое накрывало огромный и невидимый город.

– Мои такие ж, – высказался Игорь нервно, с кривой улыбкой.

– Так и не даёт видеться? – осторожно поддержал тему Вадим, понимая, что товарищу надо выговориться.

– Ты ж знаешь. Считает меня психом… А я не псих, никогда им не был. Я болезненно переживаю… Разве психи могут так водить машину?

И он выжал на ночной, свободной, но застланной туманом дороге всё, на что та способна. А способна она была на многое. Так, наверно, несётся самолёт в облаке, думалось Вадиму, и он надеялся на шоссе, ровное, как стрела.

– Мы в Афгане друзей теряли… – сказал Игорь и смолк.

– Я помню, – раздельно выговаривая слова, поддержал его Вадим. – Он в газетах нас дерьмом поливал.

Игорь отвлёкся от шоссе, взглянул на него и начал сбавлять скорость.

– Деньги нам пригодились бы, – как бы извиняясь, заметил он. – Давно столько не давали.

– Да хрен с ними, – показал, что об этом думает Вадим. – Не будет напоминать, что нас поимели.

– Мы просто сделали свою работу, – согласился товарищ.

– И получили доступ к базе части данных полиции.

– Протухлых данных.

– Как воспользуемся.

Солнце выглянуло из-за кучевого облака, расцветило отвесную горную стену и склон над ней на протяжении всей видимой дуги дороги. На границе видимости стена переходила в навесную, зависающую скалу, а справа от дороги открывался, тревожил взор глубокий обрыв, накрытый тенью и мрачный, как бездна. Вокруг были горы, горы и горы.

– Не находишь, что Кавказ остаётся прекрасным, как при Гомере? – заметил светловолосый, с загорелым лицом мужчина, останавливая «Волгу» на краю дороги. Голубыми глазами, в которых угадывалась и усталость, и сильная воля, он бросил взгляд на укреплённый между сидениями чёрный ящик с полусферой, а точнее, в глаз-объектив, который выступал из полусферы. Этот-то глаз-объектив и был его единственным и благодарным слушателем, всё время доброжелательно любопытным. – Я всегда выбирал работу в горах. Почему? Пораскинь-ка над этим своими электронными мозгами. А я пока разомнусь.

Он вылез из машины, посмотрел назад, – на дороге, до поворота, который проехал минуту назад, не было ни души, ни машины. Он глянул на наручные часы, затем достал из бардачка переговорник с экраном. После нажатия трёх кнопок экран загорелся, на нём появилось лицо красивого молодого человека. Лицо чуть отстранилось, и стали видны воротник чёрной кожаной куртки, тёмные наушники на ушах, небольшая серебристая антенна над вьющимися каштановыми волосами.

– Я в полукилометре, – сообщил молодой человек. – Что случилось?

– Не могу объяснить, – не сразу признался светловолосый мужчина. – Чувство опасности. Проверь, не болтается поблизости вертолёт?

Молодой человек выбрался по грудь из люка на крыше фургона защитного болотного цвета. Взором пробежался по верху отвесной скалы, которая в сотне метров от него имела выступ, а проложенная над обрывом дорога исчезала за тем выступом; по горным вершинам. Не обнаружив позади фургона ничего подозрительного, он повернулся к носу военной машины, заранее уверенный, что там неприятности маловероятны, – обрыв превращался в скат, отвесная скала становилась крутым склоном, а дорога спрямлялась, давала надёжный обзор по обе стороны, хорошо просматривалась вместе с окрестностями. Удостоверившись в отсутствии подозрительных объектов, он опустился внутрь фургона. В полумраке ловко, привычно плюхнулся во вращающееся кресло, повернулся к экрану локатора. Поле экрана было девственно чистым.

– Всё хорошо, прекрасная маркиза, – удовлетворённо проговорил он в переговорник.

Тот, кому предназначалось это сообщение, отключил переговорник, бросил его на сидение и внимательно проследил за шумным приближением «КамАЗа» весёлого красного цвета, который двигался от поворота. Пропустив грузовик, он сел за руль, и «Волга» тронулась следом. Предчувствия опасности не оставляли, и он стал предельно осторожен.

– Ты-то выживешь в любой передряге, – продолжил он разговор с глазом-объективом чёрного ящика. – Давай махнёмся. Я буду чёрный ящик, а ты спецагент. Не хочешь? Ты умней меня.

Он нагнал замедляющий ход «КамАЗ», пристроился за ним. Водитель грузовика, по внешности, осетин зрелых лет, увидал в зеркальце заднего обзора на хвосте у себя эту «Волгу», высунулся головой и рукой в боковое окно, показал, де, давай, обгоняй. В ответ спецагент махнул из окна своей машины ладонью, успокоил, – всё в порядке, будет ехать, как едет. Он не видел, что на вершине нависающей над дорогой скалы, к которой они подъезжали, встал из-за укрытия худощавый широкоплечий человек в чёрном блестящем комбинезоне.

У человека на скале оставалось открытым только лицо, но и глаза прятались за чёрными, коническими очками, тревожно неземного вида. Он поймал в расправленный параплан воздушный поток, и параплан «парящее крыло» мягко приподнял его и оторвал от скалы. Укреплённый за спиной пропеллер тут же завертелся, понёс его от скалы над мрачной в тени пропастью. Параплан парил вдоль гребня скалы, плавно опускался, пока взору человека в чёрном комбинезоне не открылась часть дороги, затем движущиеся по ней грузовик и «Волга». Тогда человек в комбинезоне заставил «парящее крыло» подняться выше, чтобы не быть замеченным, и достал из чехла за спиной чёрное ружьё с коротким и толстостенным стволом, вложил в паз чёрный патрон, бесшумно передёрнул затвором. Из трубки над стволом вырвался луч лазерного прицела, и красное пятно от луча пробежало по асфальтовому покрытию дороги, настигло крышу «Волги», перепрыгнуло через неё и грузовик, спрыгнуло с кабины грузовика на дорогу.

Спецагент в «Волге» не заметил пятна – объяснения с чёрным ящиком отвлекали его от мыслей и успокаивали. Начинало сказываться напряжение последних двух суток и бессонной ночи, когда он отвлекал погоню на себя. Теперь он был уверен, противника удалось обмануть, электронная память со сведениями успела проскочить на Север. По крайней мере двое суток были им выиграны… Раскалённый шар энергии промелькнул впереди и врезался в кабину «КамАЗа». От последующего взрыва трейлер грузно вздыбился, и «Волга» столкнулась с ним. Сквозь трескающиеся стёкла агент увидал параплан и человека в чёрном. Рывком бросив машину назад, он вывернул руль, надеясь объехать охватываемый пламенем трейлер.

– Письмо… – хрипло произнёс он глазу-объективу.

Человек под «парящим крылом» уже вставил новый патрон, быстро передёрнул затвором неземного оружия, почти не целясь, выстрелил. На этот раз огненный шар разорвался под «Волгой». Машину подбросило вверх и ударной волной откинуло с дороги в обрыв.

Поджидающий агента молодой человек отвлёкся от экранов, снял наушники, прислушался. Провернулся в кресле и потянулся к своему АКМ-74. Ему пришлось укрыть глаза козырьком ладони, когда он выглянул из фургона на дорогу, и появление в солнечном сиянии выплывающего из-за скалы параплана больше удивило его, чем породило настороженное внимание. От человеческого облика под «парящим крылом» отделилось нечто похожее на кусок расплавленного металла, но лишь с огненной вспышкой, легко приподнимающей и раскалывающей тяжёлый фургон, он всё понял. Под оглушительный грохот, среди разлетающихся обломков и удушающего пламени, он выпрыгнул из фургона, кинуться к скале, на бегу застрочив из автомата в сторону параплана.

Две пули одна за другой задели, разорвали полотно «парящего крыла», и человека в чёрном медленно потащило к пропасти. Прежде, чем пропасть в ней, он успел перезарядить странное оружие, и пучок энергии устремился к выступу скалы, из-за которого неслись автоматные очереди. Яркое пламя расплескалось по скале, откололо громадный кусок, – тот растрескался и обрушился на дорогу, в беспорядочном стуке камней погребая под собой стрельбу. Автомат затих. Вскоре только потрескивание горящих покрышек нарушало равнодушную горную тишину, да чад от них и остатков военной машины расползался по дороге, драконьим хвостом тянулся к солнцу.

С возрастом Вадим Тёмин из всех слабостей в конце концов оставил себе одну. Дважды в неделю ему по сорок пять минут обязательно надо было ощущать, как по телу пробегают пузырьки воздуха, под напряжёнными гребками рук взбивается, идёт волнами сопротивляющаяся движению вода. В эти без малого два часа в неделю он не выносил других людей. Люди всё портили, разрушали иллюзию плавания в озере, в лагуне. А такая иллюзия у него возникала, особенно на первых сотнях метров, проплываемых с почти закрытыми под очками глазами в уютной двадцатипятиметровой ванне бассейна. Бассейн был в пригородном посёлке, в спортивном двухэтажном здании, в утренние часы по понедельникам и пятницам мало кем посещаемым, и владельцы охотно продавали ему все абоненты на один час. Они считали выгодным не мешать ему в данный час вести себя, как угодно, и оставляли без присмотра.

В то утро он уже преодолел необходимую милю. Морская миля кролем была нормой, – иногда норма превышалась, но не выполнить её он не позволял себе никогда, даже весной прошлого года, когда начал плавать через две недели после жестокой драки, стоившей переломов ребра и двух пальцев правого кулака… На последнем круге он резко сменил стиль и поплыл баттерфляем, – изо всех сил, почти вылетая из воды.

Закончив плавать, без помощи лесенки выбрался на резиновый коврик, к стене с цветастыми керамическими изображениями дельфинов и девушек в масках и ластах, там постарался успеть за пять минут отжаться две сотни раз. За большими окнами рассвело, но освещение под потолком ещё горело. Лёгкая ритмичная музыка доносилась из смежного гимнастического зала. Музыку включали в такой ранний час редко, – гимнастический зал по утрам был безлюдным. Но когда включали, она бодрила, задавала настроение, обещала необычное начало дня. Так было и на это раз.

В душевой и раздевалке он не задерживался, – как всегда, отмалчивался, не вступал в разговоры с посетителями следующего сорокапятиминутного сеанса. Оделся и быстро спустился в просторный вестибюль. Дежурный администратор – седовласый, но вполне довольный своим здоровьем, в тёмном костюме и при галстуке – оторвался от газеты, неспешно вернул бумажник, удостоверение личности. Сказав ему «До свидания!», Вадим миновал одни, за ними другие стеклянные двери и сошёл со ступеней в туман к ждущей напротив серой «Ладе».

Спортивную сумку он откинул на заднее сидение, сам же опустился рядом с Игорем. Равнодушно выплюнув в окно леденец, его товарищ завёл двигатель, и здание бассейна осталось позади, стало растворяться в редеющем тумане. Пока делались два поворота на объезде вокруг старого строения и у светофора ждали возможности выехать на большую дорогу, Вадим надел наручные часы, достал из сумки термос с горячим кофе, пакет с ватрушками. Только после того, как он сделал первый глоток и расслабился всем телом, Игорь вынул из бардачка, передал ему вскрытый конверт. В конверте оказались листок чистой бумаги и часть разорванной фотографии с ногами негритянки или мулатки на эстраде. И то, и другое он осмотрел на просвет, ничего проясняющего не обнаружил, затем вгляделся в штампы на конверте, – штампы отправления и прибытия. Отправлено это странное послание было из Тбилиси полмесяца назад, а прибытие отмечено ещё третьего дня. Задержка с местной доставкой была серьёзной, учитывая, что они доплачивали разносчице почты за своевременность, за оперативность получения корреспонденции.

– Я заезжал на почту, – объяснил Игорь. – Конверт случайно завалился за сейф. Заметили вчера вечером.

Доедая ватрушку, Вадим ещё раз осмотрел на просвет листок и часть фотографии, задумался. Навстречу и мимо проносились шумные машины, рвали туман светом фар, но не слепили, как было бы ночью. Он тряхнул конвертом, на котором было именно его имя, и наконец признался:

– Мне это ни о чём не говорит.

Он вернул листок и обрывок фотографии в конверт, убрал его во внутренний карман кожаной куртки.

– Мне тоже, – сказал Игорь, резко увеличивая скорость, обгоняя разом грузовик и автобус. – Разве что трюк с фотографией и болвану подскажет. Это пароль.

– Трюк старый… очень надёжный, – согласился Вадим. И бесценно простой, когда на несколько минут обманул преследователей, подумал он. Разрываешь фотографию и отправляешь двум адресатам. – Надо проверить отпечатки пальцев.

Туман рассеивался, оставался лишь у земли, белесыми пятнами скапливаясь в низменностях, канавах, ямах. Между покрашенным в зелёный цвет деревянным забором, ограждающим большую строительную площадку, и двенадцатиэтажным домом из светлого кирпича притаилась неброская тёмно-серая «вольво». Черноволосый и во всём тёмном парень, который сидел рядом с водителем, держал на коленях карабин с оптическим прицелом и небрежно терзал жвачку крепкими челюстями. Он взглянул на золотые с бриллиантами наручные часы и неодобрительно заметил:

– А бэби не пунктуален.

– Вот он, – равнодушно возразил водитель, грузный и лысеющий кавказец с мутными невыразительными глазами.

Во двор, стиснутый кирпичными многоэтажными домами, сбавляя скорость, въехала серая «Лада». Она не остановилась, медленно покатила возле пешеходной дорожки, как если бы из неё высматривали номера подъездов и квартир.

– Кажется, здесь, – сказал Игорь, затормозив «Ладу» напротив третьего подъезда, как раз посредине здания.

– Клиент что, на дом пригласил? – спросил Вадим.

Игорь пожал плечами.

– Сказал, офис на первом этаже. Деньги заманчивые предложил… – Он осмотрел подъезд, но никаких указателей, подтверждающих наличие офиса, не обнаружил.

Друзей это не смутило, такие случаи бывали, и Вадим вышел из машины, чтобы заглянуть в окна первого этажа. В одной квартире свет горел на кухне, там женщина кормила двоих детей. В другой – парень в халате из гостиной ругался с кем-то, кого не было видно. Вадим нагнулся, вопросительно заглянул в салон. У Игоря дёрнуло щёку.

– Сукин кот, – ругнулся он. Нашёл в записной книжке страничку с номером телефона, протянул книжку товарищу.

Набирая номер на своём переносном телефоне, Вадим пробежался глазами по окнам наверх и вниз, и взгляд его случайно упал в урну возле дорожки к подъезду. Рот урны-пингвина был широко открыт, и в нём виднелось то, что заставило Вадима вдруг пронзительно свистнуть, одновременно прыгнуть в кусты за ствол дерева. Реакция Игоря была отменной, – «Лада» с визгом шин рванулась вперёд. Она проскочила с десяток метров, прежде чем пуля карабина пробила заднее колесо и одновременно раздался хлопок взрыва. Сильный взрыв разнёс урну-пингвина, вырвал кусок асфальта пешеходной дорожки, разломал ветви дерева и осколком разбил заднее стекло «Лады». Из-за пробитого пулей колеса её дёрнуло, она налетела на бордюр и заглохла. А в ближайших к взрыву квартирах посыпались оконные стёкла, редкие прохожие бросились врассыпную.

Под звон, скрежет падающих, раскалывающихся стёкол Вадим выбрался из укрытия за повреждёнными деревом, кустарниками, и быстро побежал через двор туда, где слышал карабинный выстрел. Невесть откуда выскочила истеричная собачонка, озлобляясь собственным лаем, понеслась следом, но от его замаха руки отстала. Он бежал к углу забора, за которым виднелся зад «вольво», а рядом стоял черноволосый молодой человек с карабином, – бежал, не пригибаясь, уверенный, что товарищ уже выскочил из машины и с пистолетом обеспечивает ему прикрытие. Черноволосый спокойно выплюнул жвачку, нырнул в «вольво», и та плавно, неторопливо поехала, постепенно ускоряясь и удаляясь вдоль забора.

Выбежав к месту, где она стояла, Вадим выхватил из поясной кобуры пистолет, с ходу прицелился, слегка приседая на расставленных ногах, но увидал стоящий под окном соседнего дома новый мотоцикл и выпрямился. Из окна над мотоциклом странно выглядывал юнец, патлатый, в неряшливой майке. Чтобы не пугать его, Вадим убрал пистолет, с напускной ленцой подошёл к мотоциклу.

– Хороша тачка, – похвалил он и одобрительно похлопал по сидению. – Ключ есть?

Юнец пропал. Через мгновение появился в том же месте, высунулся из окна, передал ему ключ-жетон. Едва ключ оказался в гнезде, Вадим удобно устроился на сидении, ногой завёл двигатель.

– Шлем нужен? – неуверенно спросил юнец.

Вадим в отрицании повёл головой, и мотоцикл с диким рёвом сорвался с места, подмял низкий куст, чтобы выскочить на дорогу улицы. Возможность догнать тёмно-серую «вольво» оставалась, если бы удалось кротчайшим путём добраться до шоссе, к которому та направилась. У распахнутых ворот в конце забора он на скорости свернул к стройке, обогнал грузовик с панелями и промчался мимо вращающейся бетономешалки и строительного хлама, а оказавшись в тупике, въехал-впрыгнул на первый этаж незавершённого административного здания. Разгоняясь в длинном захламлённом коридоре, вовремя заметил в его конце за дверным проёмом стрелу жёлтого экскаватора, выжал всё из мотоцикла, и… на него сверху пролёта обрушилась куча мусора. С полузакрытыми из-за мусора глазами он вылетел в дверной проём над широкой ямой, из которой в молоке тумана поднимался заполненный глиной ковш экскаватора. На лету заднее колесо мотоцикла попало в край ковша, завертелось в глине, оттолкнулось – отчего стрела с ковшом закачались, – и мотоцикл перепрыгнул яму, удержался на обрыве, рванулся от неё прочь.

Бледный машинист заглушил экскаватор, высунулся из кабины и заорал в спину Вадима:

– С-сука!! Убивать таких надо!!

Что он ещё кричал, Вадим уже не слышал. В заборе за стройкой был выход в лесопарк, и тропинка вскоре вывела его к протоптанной дорожке, на которой от мчащегося мотоцикла живо сходили в стороны все, кто встречались на пути. Последним препятствием едва не стал пруд, – на песчаном обрыве мотоцикл сорвался к покрытой туманной дымкой воде, всполошил уток, однако с взлетающими утками вновь забрался на берег.

Вскоре мелькнул просвет. Опасно свернув с дорожки к деревьям, Вадим между ними преодолел овражек и увидал впереди на шоссе нужное ему «вольво». Он выжал всю скорость, опушкой лесопарка догнал тёмно-серую машину, впереди неё выскочил на асфальтовое покрытие. Грузный лысеющий водитель кавказец от удивления выругался, но резко надавил на педаль газа, и Вадим с трудом увернул мотоцикл от удара бампера машины по заднему колесу. Однако затем пристроился в хвост машины, не позволял ей оторваться и на десяток метров. Преследование продолжалось несколько минут, пока «вольво» вдруг не притормозило, не зажало его в узкой полосе дороги, в которой погнало на стоящий у обочины красный спортивный автомобиль. Чтобы избежать столкновения с автомобилем, Вадиму пришлось заставить мотоцикл выпрыгнуть с шоссе на кустарник за обочиной. Мотоцикл с приземления застрял в канаве, недовольно взбрыкнул в густой траве и заглох. А «вольво» опять удалялось, так, будто сидящие в нём уверились в своей безнаказанности.

Дорогой кашемировый свитер очень шёл мужчине за рулём красного спортивного автомобиля. Выразительно обнимая черноволосую красавицу, в отличие от женщины, он странно не проявлял любопытства к шумным событиям за своей спиной. Вадим не дал ему сообразить, что происходит. За секунду распахнул дверцу, схватил за шею и вытолкнул в канаву, из которой вылез. Мужчина нелепо взмахнул руками, опрокинулся в траву, а Вадим не стал дожидаться, пока он поднимется – опустился за руль, надавил педаль газа до упора, затем только испачканной рукой захлопнул дверцу. К его удивлению женщина не предприняла никаких действий, ничем ему не мешала. И он сосредоточился на погоне. Автомобиль оказался замечательно мощным и лёгким в управлении, – вскоре он вновь держал тёмно-серое «вольво» на виду. И всё же тем, кто пытались убить его и Игоря, удалось ускользнуть.

С визгом шин «вольво» развернулось у перекрёстка, нырнуло в узкий переулок, зажатый высокими деревьями и старыми домами, и там, перед настигающим Вадимом, наперерез красному автомобилю из двора четырёхэтажного дома с разгона выкатил грузовичок, чтоб загородить всю полосу проезда. Водитель грузовичка выпрыгнул из кабины, быстро залез в остановленный «вольво», и тот опять рванулся вперёд, скрылся за домами.

В таких переулках и улочках преследование тех, кого потерял из виду, становилось бессмысленным. Недовольный собой Вадим провёл ладонью по лицу, как бы снял с него и себя напряжение, и впервые внимательно посмотрел на соседку. Она небрежно достала из сумочки американскую сигарету и золотую зажигалку, огонь зажигалки лизнул кончик этой сигареты, и, долго выпуская струйку дыма, женщина тоже оценила его взглядом, внимательным, изучающим с головы до ног. Слишком правильные черты лица, слишком пропорциональные и классические линии тела не позволяли ошибиться, спутать её с кем-либо. Красавица тридцати с хвостиком лет – Тамара, она являлась самым доверенным лицом Нау Грина. А газетные снимки и телерепортажи не врали, она действительно была фотогенична.

– Прошу прощения, так обошёлся с вашим мужчиной, – не извиняющимся голосом сказал Вадим.

Она ничего не ответила, продолжала задумчиво рассматривать его. И ему стало не по себе.

Тяжёлый чёрный лимузин Кандидата Протасова и не отстающий ни на метр «БМВ» с его личной охраной подъехали к краю стоянки напротив входа в телецентр. Их сразу окружила толпа кричащих девиц.

– Хочу ребёнка от Нау Грина! Хочу ребёнка от Нау Грина! – повторяли они в истеричном экстазе.

И это же желание они выражали на нескольких зелёных плакатах.

– Дешёвки, – пробормотал лысый, хмурый водитель Кандидата, когда девицы навалились на автомобиль, словно намеревались раздавить противника Нау Грина своими телесами.

– Дуры, – спокойно поправил его с заднего сидения казначей.

– Избиратели, – серьёзно поправил их обоих сам Кандидат.

Под ослепительные вспышки фотоаппаратов и кинокамер он с открытой улыбкой выбрался из салона лимузина, помахал всем руками, – и сторонникам и заблуждающимся соотечественникам. На экранах телевизоров его проход в вечерних сумерках сквозь направленный со всех сторон яркий свет, когда телохранители едва сдерживали напор девиц противоположной партии, должен был показать веру в окончательную победу, в торжество патриотов. У входа в здание телецентра он вырвался из кольца телохранителей, снова поднял руки в приветствии. Однако в ответ среди девиц нашлись способные на улюлюканье и свист.

На экранах телевизоров после его входа в вестибюль телецентра появилось другое место действия – запущенный и тусклый клубный зал, битком заполненный безработными, интеллигенцией, рабочими и шахтёрами, прочей публикой переживающего упадок индустриального региона. Перед полотном киноэкрана лысеющий брюнет, с бегающими глазками, но очень уверенный в себе, вдохновенно обращался ко всем слушателям.

– Наши предки говорили варягам: «Идите и владейте нами!» Раскаиваемся мы в этом их решении?

– Нет! – раздались выкрики среди наэлектризованной аудитории.

– Мы сейчас видели, – лысеющий брюнет показал рукой на экран, для чего ему пришлось немного повернуться к нему, – как живут на родной планете Нау Грина. Это сказка! Так скажем посланнику внеземной цивилизации: «Иди и владей нами! Мы тоже хотим такой жизни!»…

– Опомнитесь! – прервал его пронзительный крик в задних рядах. Многие обернулись, оглянулись на этот крик. Ропот недовольства прокатился от сцены в ту сторону. Послышались угрозы. Но кричащий продолжил отчаянный призыв: – Разве не видите?! Вглядитесь! Это Дьявол искушает вас!!!

Дюжие молодцы кавказского вида с невыразительными, похожими одно на другое лицами вмиг окружили кричащего, потащили к выходу. Пинки и подзатыльники сыпались на него отовсюду, где могли его достать...

Вставка телепередачи из провинциального клуба пропала, и её тут же сменило изображение студии телецентра и крупного плана молодого ведущего, стремящегося выглядеть многоопытным, стоящим над выборной суетой арбитром политического состязания.

– Итак! Во втором туре выборов Президента России двое. Представитель внеземной цивилизации Нау Грин. И наш, можно сказать, земляк, – ведущий улыбнулся двусмысленности слова «земляк», – Виктор Протасов. Отрывок выступления доверенного лица Нау Грина вы только что видели. А Виктор Протасов у нас в студии.

Камера отъехала, и в кадре оказался столик , за которым непринуждённо расположился доброжелательный и справедливый Кандидат Протасов. Ведущий слегка повернул к нему голову и продолжил:

– В мировой экономике кризис. Но у нас он похож на хаос. Растёт безработица. Гиперинфляция стала чем-то вроде навязчивой любовницы. Никто не верит никаким планам правительства. А ваш соперник предлагает технологии и капиталы своей цивилизации…

– Нам уже однажды, – перебил ведущего Кандидат не раз опробованными заявлениями, – авантюристы со всего света строили коммунистический рай. Поэтому я говорю: нет авантюризму! Нам нужен здоровый патриотизм!

– Простите!! Но ещё недавно вы боролись против ценза оседлости, за открытость России. Ваши слова десятилетней давности звучат у меня в ушах. «Мы строим самую либеральную, самую свободную Демократию! Это принцип нашего парламента!...»

В полумраке бара несколько мужчин и девиц устроились прямо у стойки, но Вадим среди них был единственным, кто смотрел на телевизор, показывающий канал с этой передачей. Время от времени он отрывался от телевизора и поглядывал на входную дверь. Наконец у входа появился мужчина средних лет, которому удавалось быть неприметным. Вадим не сразу положил на стойку деньги, направились к выходу.

– …Араб, американец, – продолжал позади ведущий, – могут стать нашими президентами. Если понравятся народу. Почему не инопланетянин? Это похоже на предрассудок. Вы так не считаете?

Когда Вадим и тот, кого он ждал в баре, выходили на ночную улицу, хриплый и пьяный голос у них за спиной громко произнёс:

– Эй! Хозяин? Надоело! Переключи на музыкальный канал!

Они сели в серую «Ладу», и Вадим выехал со стоянки в поток других машин с красными, жёлтыми, белыми огнями, в их плавное движение по проспекту. Даже проехать по нему в ночное время было развлечением. Настроение увеселительных заведений, ресторанов и ресторанчиков, самых разных кафе и баров, развлекательных театриков и киносалонов создавали атмосферу, попав в которую, и самый добропорядочный пуританин чувствовал себя невольным соучастником происходящего. Эта большая улица уже безвозвратно утратила прежний облик, стала похожей на проспекты прожигания жизни Парижа, Амстердама, Нью-Йорка. Телепередача, которую они видели в оставленном баре, быстро забылась бы в этой атмосфере, но именно сейчас она вспоминалась Вадиму во всех подробностях. Что же оказывалось более реальным? Экономические и политические страсти страны, которые питали темами передачу, или то, что происходило вокруг? Фланировали проститутки; группы разноплеменной молодёжи, казалось, не могли решиться, какое же из развлечений попробовать сегодня; весело встречались и так же весело расставались жизнелюбивые типы, одетые вызывающе броско и разнообразно.

– Где письмо? – внезапно спросил представитель спецслужб.

Вадим глянул на него в зеркальце над лобовым стеклом.

– Ты звонишь. Предлагаешь встретиться. А я не знаю твоего имени.

– Я сказал по телефону.

– Ты повесил лапшу на уши.

– Не устраивает? Назови, как нравится.

– В смысле: настоящим мужчинам говорят правду, а всем остальным рассказывают сказки?

– Именно.

– Значит, считаете меня мужчиной? Ладно. Пусть будет Нн., Незнакомец Незнакомович. На такое доверие отвечу таким же. Какое письмо?

Нн. повернулся к нему, пытаясь угадать, какую игру он играет, или действительно ничего не получал? Не придя к определённому выводу, опять стал без интереса смотреть на ряды огней машин в их бесцельном движении в обе стороны. Потом всё же расстегнул плащ, достал видеокассету.

– От твоего старого приятеля. Советую посмотреть… Не откладывая. Он рекомендовал тебя, если погибнет… А он погиб. Около двух недель назад.

Вадим неохотно взял протянутую кассету, не отрывая взора от дороги, повертел в руке и сунул в сумку на заднем сидении. То странное письмо с частью фотографии тоже было отправлено около двух недель назад. Выходит, им было нужно именно оно. Теперь прояснялась причина необъяснимой попытки взорвать его и Игоря. Кто-то не желал, чтобы письмо попало в руки противников.

– Почему вы, госбезопасность, не займётесь своими делами сами? Зачем вам я?

– Нет разрешения. А неверный шаг вызовет чистку руководства.

– А руководство, конечно, чистки не хочет. Так ты, и иже с тобой, действуете на свой страх и риск? И чем ты рискуешь? Или секрет?

Разговаривая, Вадим мысленно разбирался в своих побуждениях, которые мешали сразу прервать отношения с этим представителем спецслужб. Оба были ровесниками, и говорили на одном языке, языке определённого жизненного опыта. Возможно, где-то встречались. Но вспомнить лица собеседника не получалось, как он не напрягал память. Быть может, он поддерживал разговор, чтобы наконец вспомнить?

– Многим, – наконец отозвался Нн.

– Многим? Есть выбор. А я? Предлагаете рисковать втёмную и без выбора? Шкурой?

– Хорошо, – согласился Нн. – Давай играть в открытую.

Они больше часа петляли по городу по тихой и не яркой его части, где люди в это время встречались не часто. И каждый старался переиграть другого. Так и не выяснив, что ему было необходимо, Нн. пересел в такси. Вадим, которого он посвятил в часть правды, но который хотел узнать больше, проследил за такси несколько кварталов, пока не догадался, что от него пытаются оторваться в направлении престижного района, где, как ему было известно, жило генеральское начальство. Он свернул на боковую улицу и другим путём устремился к тому же району. Доехал быстро, и возле перекрёстка у парка, который не миновало бы такси с Нн, остановился за несколькими машинами. Он оказался прав. Вскоре показалось то самое такси, и за парком приостановилось, выпустило Нн. из салона. Вадим в бинокль пронаблюдал за недавним собеседником, как тот вскользь глянул на освещённую неярким жёлтым светом дорожку, по которой делал пробежки пожилой, но ещё очень крепкий мужчина в сером спортивном костюме, после чего пересёк дорогу и вошёл в подъезд многоквартирного дома.

Вадим указательным пальцем правой руки нащупал, нажал кнопку скрытого сумкой диктофона.

– … Он что-то узнал, – раздался записанный голос Нн.

Вадим нажал кнопку возврата записи.

Тем временем Нн. отступил в угол передней подъезда, согнал усталость и вынул из внутреннего кармана маленький плоский радиоприёмник, из которого вытянул ус антенны. Во включенном приёмнике послышался щелчок переключателя диктофона, затем его собственный голос:

– … Давай играть в открытую.

Вадим по другую сторону парка повернул ключ зажигания и плавно вывел «Ладу» из-за стоящих машин, повёл её вдоль парка, удаляясь от дома, в котором скрылся Нн. Теперь он слушал свой голос, который звучал из диктофона:

– …Почему им не действовать просто? Проникли бы в бюрократический аппарат и протащили своих инопланетян на ключевые посты. Кто их отличит от людей? Немногие.

– Не знаю. Наверное, вживление в бюрократию необходимого числа агентов требует долгого времени. А его у них нет. Не знаю. Но что-то они готовят. От нас утаивают важнейшую информацию о целях в отношении Земли.

– А это не профессиональная болезнь спецслужб? Про всех всё знать и всех подозревать в тайных намерениях? Меня, например?

– Не советую так шутить. Я пойму, другие могут не понять…

Вадим пальцем провёл под приборной панелью напротив соседнего сидения, обнаружил наскоро прикреплённый жучок, выкинул его в окно.

В настроенном на работу с жучком приёмнике послышался треск, невнятный шум проезжающих по асфальту машин. Нн. с неодобрением покачал головой, выключил радиоприёмник и спрятал его в карман. Он вышел из подъезда, перешёл через уличную дорогу и в парке направился к освещённой дорожке, туда, где занимался дыхательными упражнениями пожилой мужчина в сером спортивном костюме.

Когда Нн. приблизился, его пожилой начальник сменил вид упражнения.

– Отдал видеозапись? – спросил он, не прекращая движений.

– Да. Но он нам не доверяет, – сказал Нн. – Понять его можно.

– А мы не ошибаемся? Какая между ними связь? Только Афганистан?

– По-видимому, да. Они познакомились в Кабуле и были приятелями. Но он наша последняя зацепка. – Нн. восстановил в памяти недавний разговор. – Что-то он скрывает. Наитием чувствую, последнее слово «Письмо…», над которым мы бьёмся, связано с Бульдогом…, – он поправил себя, – то есть с Тёминым.

На обитой жестью двери выделялась синяя табличка с белыми буквами. «Тёмин и Шевчук Частный сыск». Под ней была другая табличка: «СП «Лунар» Предоставление фирмам частной сыскной информации». Вадим оглянулся в полумрак просторной передней подъезда. Там никого не было, а за большими окнами, в сотне метров от них сиял торговый центр, расположенный как раз напротив. Он набрал код и толкнул дверь. В коридор, в котором он оказался, выходили двери туалета, душевой комнаты и подсобного помещения, а чуть дальше две дубовые двери с табличками. Тупиковая дверь с табличкой «СП «Лунар» была приоткрыта, в комнате за ней перед экраном компьютера сидел худощавый парень в клетчатой байковой рубашке, тёр пальцами лоб и курил. Он обернулся во вращающемся кресле, рассеянно кивнул Вадиму в ответ на его кивок. Затем улыбнулся и сделал приветливый взмах рукой прежде, чем Вадим вошёл в деловую конторку частного сыска.

В конторке уже были двое. Игорь откинулся в жёстком кресле за рабочим столом, сосредоточенно чистил пилкой ногти, тогда как на кожаном потёртом диванчике, не сняв дорогой плащ, сидел явно преуспевающий, однако с предыдущего дня небритый клиент. Клиент с болезненным любопытством рассматривал несколько фотографий, которые держал в обеих руках.

– Так её любил!.. – неожиданно произнёс он, и вошедший Вадим убедился, тот выпил, и выпил прилично.

Телефонный звонок, настойчивый, продолжительный – так как Игорь не снимал трубку, – вынудил клиента прийти в себя. Он неохотно поднялся, достал деньги, стянутые резиновым кольцом, заранее приготовленные для оплаты неприятной услуги, и бросил их на стол.

Он вышел, по-английски, не прощаясь. Игорь пальцем показал на резиновое кольцо на банкнотах.

– Я не Шерлок Холмс. Но это выдаёт счетоводную крысу, – сказал он, приоткрывая ящик стола, смахнул в него деньги и закрыл. Затем качнул головой в сторону телефонного аппарата, который опять зазвонил с нетерпеливой настойчивостью. – Хочут тебя.

– Это было предупреждение, – сказал в поднятой Вадимом трубке жёсткий голос. – Не лезь…

Поморщившись, Вадим отстранил трубку, подождал, пока на том конце выговорятся, положил её на место.

– И так третий раз за… – Игорь глянул на настенные часы, – двадцать шесть минут.

Дверь распахнулась, будто её пнули, и на пороге вновь появился только что вышедший клиент. Теперь он был очевидно пьяным, видом напоминал желающего бодаться бычка. Стоя в дверях, опорожнил в себя остаток жидкости из плоской коньячной бутылки, отёр губы ладонью. Он попытался сунуть пустую бутылку в карман куртки и вдруг с раздражением отбросил её в угол. Бутылка стукнулась о стену, потом об пол, однако не разбилась. Сам же клиент решительно шагнул к вновь зазвонившему телефону, сорвал трубку.

– К чёрту! – рявкнул он в микрофон. – У нас совещание! – Резко опустив трубку, он упёрся ладонями в стол, навис над ним напротив продолжающего сосредоточенно обрабатывать ногти Игоря. – Четыре года такого счастья!.. – Клиент закрыл глаза, покачал головой, лицо его исказилось мучительной болью. – Вас ни одна женщина не будет так любить… – Он закусил губу, по щеке покатилась слеза.

– Нас это не касается, – невозмутимо заметил Игорь. – Вы платите, мы выполняем заказ. Ваш заказ, – он интонацией подчеркнул последнее обстоятельство.

– Не верю! – снова рявкнул клиент. – Я вам не верю!

– Иначе говоря. Готовы платить за более веские доказательства?

– Н-да! – с вызовом воскликнул клиент.

– Двойная цена.

Клиент полез во внутренний карман за деньгами, а Игорь отвернулся к стеллажу, пробежался пальцами по конвертам на средней полке и вынул один из них. Из конверта вытряхнул на стол пять снимков.

– Когда зайти? – клиент с презрением швырнул на стол три крупные купюры и тут увидал пять фотографий обнажённых любовников.

Игорь поднялся, следом за товарищем вышел на смежную кухню. Если конторка была предельно простой, даже скромной, то кухня походила на довольно просторную лабораторию с не дешёвой техникой.

– Девять из десяти рогоносцев ещё и моральные мазохисты, – философски понизил голос Игорь, когда прикрыл кухонную дверцу. – Это облегчает работу нашему фотографу. Между нами, порядочному свинье.

– Как и все мы… – сказал Вадим. – Детей видел?

Игорь нервно и в то же время с усмешкой приподнял с кухонного подоконника накладные усы и чёрные очки.

– Я их у неё выкраду, – заявил он с внезапной решимостью. – Кто меня найдёт? Я тоже человек. Я отец.

– И ты… тоже против закона, – Вадим с усталым неодобрением достал из захваченной в машине сумки видеокассету.

Игорь при виде видеокассеты отступил в сторону.

– Если она оттуда, откуда я думаю, на меня не рассчитывай. Я для их конторы пальцем не шевельну, после той свиньи…

– Я тоже.

– … что нам подложили.

Вадим вставил кассету в гнездо видеомагнитофона кухонного телевизора. Экран разгорелся, и на нём ожил погибший на Кавказе спецагент. Снимаемый снизу и с боку из чёрного ящика, он стоял возле распахнутой дверцы «Волги», что-то говорил в переговорное устройство и смотрел в дисплей. Вадим не включал звук, чтобы не привлекать внимание клиента в соседнем помещении, всматривался в изображение. Его товарищ намеренно отвернулся, отошёл к окну, за которым был хорошо виден торговый центр, и ударил по стеклу кулаком.

– Ненаправленный взрыв выдержит, – удовлетворённо сказал Игорь. – При мне поставили.

Он хотел задёрнуть плотную, бардового цвета штору, однако взгляд наткнулся на стоящий сбоку тёмно-серый «вольво». Заметить эту машину не получилось бы, не наклонись он к самому окну.

– А вот и гости, – пробормотал он, и одним взмахом руки закрыл шторой всё окно, не позволяя снаружи наблюдать, что делает его товарищ.

Изображение на телеэкране замелькало, как в калейдоскопе. Вадим отпустил клавишу ускоренного просмотра, и мелькание прекратилось. Увиденное заставило его дать изображению немного звука.

– Письмо… – прохрипел агент, осматриваясь, быстро разворачивая «Волгу». Машину подбросило, за лобовым стеклом метнулось пламя взрыва огромной силы. Изображение дёрнулось, замутилось, затем вновь стало чётким, и водитель-агент с кровью на разбитом лице, с затуманенным взором задвигал рукой в попытке схватиться за сидение, как если бы машина переворачивалась в затяжном падении. И вдруг от удара о препятствие крышу смяло; тут же последовал новый взрыв, и на этот раз огонь ворвался в искорёженный салон, обхватил ещё шевелящегося, но уже безгласного человека…

Вадим отключил видеопроигрыватель, провёл ладонью от лба к подбородку, будто сгонял впечатление от дурного сна. Приоткрыл дверцу в конторку. Клиент сидел на диванчике, тупо уставился в снимки с неверной женой, держал их все веером в левой руке. Ему было не до них. Плотно прикрыв дверцу, Вадим нашёл во внутреннем кармане висящей на вешалке куртки помятый конверт, из него вытряхнул листок чистой бумаги и часть фотографии с чернокожими женскими ногами. Возле газовой плиты он чиркнул колёсиком зажигалки, поднёс к её пламени край чистого листка.

– Письмо от того, кого ты видел в записи, – объяснил он Игорю. – Меня в Афгане из безнадёги вытащил.

На границе расползающегося по листку огня стали проступать по очереди буквы, чтобы через мгновения исчезать в пепле.

– Старушенская 6, – раздельно прочитал он в сгорающей записке.

Рука в кожаной перчатке осторожно, бесшумно вставила ключ в щель дверного замка. После мягкого щелчка, дверь была приоткрыта, и две тени проскользнули в прихожую тёмной квартиры. Вспыхнул фонарик, пятно света побежало по стенам, по полу, и два силуэта в куртках прошли из прихожей в гостиную с зашторенным окном. Световой луч наткнулся на террариум и дрогнул на змее, которая зашевелилась, зашипела и бросилась к стеклу. Казалось, её стук о стекло послужил сигналом, после которого змеиный шип раздался с разных мест. Пятно света фонарика запрыгало к источникам шипения, выхватывало из темноты ещё три террариума с взволнованными злобными гадами.

– Он что? Здесь и ночует? – не поверил Вадим.

– Между гастролями, – подтвердил Игорь.

– Он извращенец из извращенцев. Можешь передать… Если эти твари вырвутся, на мою печаль пусть не рассчитывает.

– Чего на них взъелся? – возразил Игорь. – Они не хуже жён. Смотри, какая красавица. – Пёстрая змея напряжённо следила за его пальцем: он мягко постучал по стеклу её террариума, и она вроде бы успокоилась.

Вадим раздвинул шторы, распахнул створку окна. С седьмого этажа хорошо осматривался большой, замкнутый домами двор микрорайона, а внизу двухэтажная школа, как раз напротив квартиры. В арочные проезды вползал, стелился по двору белесый туман. В этом тумане очертания теней от полумесяца, от его серебристого сияния, напоминали щупальца безобразных, застывших в засаде чудищ. Тёмно-серое «вольво» осталось с другой стороны дома, сторожило парадные двери подъезда. Те, кто были в нём, следили за стоящей там же серой «Ладой» и вряд ли знали о существовании другой машины частных сыщиков, зарегистрированной на их знакомого деревенского пенсионера. Эта красная, купленная с рук «Шкода» дожидалась своего часа, и теперь Вадим не сомневался, что её час наступил. Иного выбора у него не было.

Конец тонкой скалолазной верёвки он привязал к трубе отопления, а саму верёвку сбросил за окно вниз. Оберегая кожу ладоней чёрными перчатками, спустился по ней на микролифте и у земли бесшумно спрыгнул в молоко тумана. Верёвка дёрнулась вверх, стала быстро подниматься, затягиваться его товарищем на седьмой этаж, в оконный проём квартиры, за которой Игорь присматривал по просьбе хозяина. Перед отъездами тот заходил в их конторку на первом этаже, оставлял Игорю ключи и деньги на кормёжку тварей. И вот эта квартира пригодилась.

А на другой стороне дома, снаружи микрорайона, тень разлапистой липы укрывала нос и лобовое стекло тёмно-серого «вольво», в котором сидели молодой черноволосый мужчина и лысеющий грузный кавказец водитель. Слева от них, за широким пустырём уже закрывали ночной отдел торгового центра, там ходили мужчина и женщина, что-то проверяли, а к входу в отдел подкатил полицейский патрульный автомобиль. Но происходящее за пустырём их не интересовало. Лишь когда внутри подъезда, оттуда, где была дверь с табличками сыскных предприятий «Тёмин и Шевчук» и «Лунар», появился пошатывающийся хорошо одетый клиент, сидящие в «вольво» насторожились. Вышедший из подъезда подавленный и небритый клиент не был переодетым Бульдогом или его товарищем, и они вновь расслабились. Вдруг черноволосый мужчина выбрался из машины, с руками в карманах брюк прошёлся пешеходной дорожкой вдоль дома, будто выискивал нужный адрес. Клиент сыскного предприятия никуда не спешил: его ждало такси, и возле такси он приостановился. Трезвея, он тупо уставился в полумесяц и так же тупо обернулся к черноволосому мужчине, который задал ему вопрос. Вопрос касался сыскной конторы, и обманутый муж нехотя ответил, где она и кто в ней. Затем сел в такси, не удивляясь, что молодой мужчина стоит на месте, смотрит, как оно отъезжает и удаляется в сторону шоссе.

Черноволосый вернулся к «вольво», стукнул носком ботинка по переднему колесу.

– Бэби там, – сказал он сидящему за рулём водителю и сморщил нос от запаха закуренной им сигареты. – Ты бы бросал курить, – серьёзно предупредил он сообщника. – Босс говорит, умный мужик тот, кто здоровье бережёт.

– А я дурак, – равнодушно ответил грузный водитель и тоже выбрался из машины. Однако отбросил сигарету, направился к стволу липы под её крону.

Черноволосый сплюнул ему вслед и прислушался. Во дворе микрорайона заработал двигатель легковушки. Она поехала и вскоре из арки дома выкатила красная «шкода». Черноволосому пришлось укрыть глаза ладонью, когда она повернула к подъездной дороге и ослепила ярким светом фар. «Шкода» проехала мимо перекрывающего подъездную дорогу тёмно-серого «вольво», и пышногрудая блондинка за рулём подмигнула черноволосому. Тот проводил её взглядом, и вдруг сообразил, что на заднем сидении «шкоды» заметил мужскую куртку.

– Это ж он! – дошло до черноволосого.

Черноволосый бросился к приоткрытой дверце, к своему месту, выхватил из-под сидения пистолет с глушителем. Стрелять было поздно, и он только зло топнул, пригрозил вслед габаритным огням «шкоды» кулаком с откинутым средним пальцем.

– Сука! – выругался его сообщник-водитель, с неуклюжей перебежкой возвращаясь к машине, на ходу застёгивая ширинку.

В зеркальце заднего обзора Вадим видел, как у становящегося крошечным «вольво» загорелись фары, и они устремились вслед за ним. Он снял женский парик, положил на боковое сидение. На перекрёстке обогнал пустой автобус, проскочил под красный свет светофора и резко свернул на широкую улицу. Попутные машины не попадались, и, погасив фары, все габаритные огни, он набрал бешеную скорость. Не прошло и трёх минут, а его «шкода», одновременно сигналя, расцвечиваясь огнями и с визгом шин разворачиваясь, вылетела на середину шоссе, едва не под встречный «МАЗ». Вновь наращивая скорость, она растворилась среди всевозможных машин, зачем-то спешащих к центру города.

Вадим поездил по Садовому Кольцу, но признаков слежки не обнаружил. На всякий случай пропетлял ещё и узкими улочками, переулками. Наконец остановил «шкоду» возле сквера с чугунной оградкой. «Старушенская, 6» – с помощью подсветки выделялся на углу жилого дома указатель с названием улицы и номера строения. Он подождал, осмотрелся. Никого и ничего подозрительного не заметил. В сожженной записке был только номер дома, а единственным публичным заведением в рассматриваемом им доме оказалось ночное кафе, из которого доносилась музыка, сопровождаемая мельканием на окнах разноцветных световых узоров. Он оставил машину и пересёк улицу к входу в это ночное кафе.

Внутри полуподвального помещения было душно. Под оглушительные ритмы светомузыки толпой танцевала разновозрастная молодёжь из представителей слоёв со средним достатком. Протискиваясь среди танцующих, он пробрался к стойке бара, где как раз освободились два места. Одно из мест он тут же занял. Музыка сменилась, стала тихой, проникновенной. Большинство из тех, кто до этого танцевали, разбрелись за столики, расселись передохнуть, расслабиться. Общее настроение тоже изменилось, потянуло к лёгким ночным разговорам. Вадим дожидался отошедшего бармена и с нарочитой беспечностью окинул взглядом всё заведение. Казалось, на него никто не обращал внимания, и его взгляд невольно задержался на девице слева. В свои двадцать три или двадцать четыре года она была действительно хороша. А покрой поблескивающего брючного костюма позволял в полной мере оценить развитые груди с крестиком между ними. Надо было не родиться мужчиной, чтобы не позавидовать этому крестику. Она почувствовала, на неё смотрит незнакомец, тряхнула головой и левой ладонью помогла откинуть за плечо светлые, гладко расчёсанные волосы, чтобы окинуть его взором серых глаз. Долговязому приятелю, года на три моложе, явно не удавалось развлечь её, и он напивался, от обиды отвернулся к другой подруге. Девица в свою очередь повернулась к Вадиму. Она тоже была навеселе.

– Закажи и мне, – предложила она, когда Вадим проявил интерес к вернувшемуся за стойку бармену.

– Два ликёра, – Вадим показал бармену на бутылку с затейливой этикеткой. – И два кофе. С шоколадкой для девушки.

Доставая бумажник, чтобы расплатиться, он привалился к стойке правым боком, снова скользнул глазами по присутствующим. После чего уверенно вынул банкноту, и словно невзначай из бумажника на стойку выпала оторванная часть фотографии. Бармен спокойно разлил ликёр в рюмки, подал чашки с парящим кофе. Вадим почти разочаровался. Он хотел забрать отрывок снимка, но бармен вынул из внутреннего кармана синего бархатного пиджака блокнот, а из него другую часть фотографии, небрежно положил рядом с той, что лежала на стойке. Части совпали. Целая фотография оказалась ничем не примечательным снимком негритянской певицы на поп-концерте.

– Ваша? – спросил бармен с завидной невозмутимостью.

– Спасибо, нашёл, – улыбнулся Вадим и сунул обе части в бумажник. – Память об одном человеке.

– Что-то я тебя никогда здесь не видела, – вмешалась девица. – Ты кто?

– Полиция нравов.

– Ну и дурак, – сказала она.

Он откинул полу куртки, показал кобуру пистолета. Пистолет произвёл впечатление. Накрашенными ногтями девица вытянула из пачки на стойке длинную ментоловую сигарету, подождала, пока он достанет зажигалку. Прикуривая, она красиво склонила голову и пахнущими духами волосами коснулась его подбородка.

– Ты занят? – не то спросила, не то заявила она и медленно выдохнула в лицо струйку дыма.

Он кивнул в ритм музыке, отметив про себя, что бармен именно для него слегка склонил голову в сторону узкой двери в подсобное помещение. Непонятно было, откуда у неё на коленях появилась сумочка. Она извлекла ручку и записную книжку, на вырванном листке написала имя и номер телефона.

– Звякни, – сказала она, передавая листок.

Прежде, чем убрать его в карман, Вадим из вежливости глянул в написанное.

– Марина… Ты?

– Я живу одна. А вообще-то я Глория Вестфальская.

Она отвернулась, показывая, – раз ты так занят, разговор закончен.

У неё есть чувство юмора, с одобрением решил Вадим и, как свой человек, прошёл к служебному выходу возле бара. Он подождал бармена, и тот молча повёл его узким проходом. В небольшой конторке бармен тщательно закрыл обитую железом дверь, задвинул засов. Он не позволял Вадиму видеть электронный замок сейфа, – прикрывая замок собой, набрал код. После электронного щелчка, раскрыл сейф, вытянул из нутра чёрный японский дипломат и записку. Но отдал этот дипломат тогда только, когда Вадим догадался передать ему обе части разорванной фотографии. Пока бармен сжигал их над стеклянной пепельницей, Вадим осмотрел дипломат со всех сторон, постучал по корпусу и отметил с одобрением:

– Титан.

Бармен показал ему записку с напечатанным кодом наборных замочков и поджёг её от догорающих частей фотографии. Всё так же, не произнося ни слова, он вывел Вадима из конторки, и другим проходом они оказались во внутреннем дворе трёх соприкасающихся строений. От протянутых денег бармен отказался, нарушил молчание. На этот раз голос показался Вадиму неприятно высоким для тучной фигуры.

– Мне хорошо заплатили. – И бармен неожиданно улыбнулся. – Очень хорошо.

Вадим не стал настаивать, быстро зашагал прочь с напоминающего западню двора. Он огибал угол дома, когда расслышал скорое, как при погоне, приближение иномарок. С кошачьим проворством он перебежал улицу, перепрыгнул через чугунную оградку и спрятался за старой ивой. Предусмотрительность оказалась не напрасной. К дому с кафе подкатили две одинаковые тёмно-серые «вольво». Одна свернула во двор, где за полминуты до этого был он, другая остановилась между входом в кафе и его «шкодой». Двое крутых парней с прутьями выскочили из салона, кинулись к его автомобилю. Никого в автомобиле не обнаружили и бросились к входу в кафе. Тот, что пониже и пошире в плечах, ногой распахнул дверь, кастетом ударил в лицо вышибалу и с напарником скрылся внутри.

Вадим не стал ждать развития событий, мягко перебежал к «шкоде», сел в неё. Плавно, при наименьшем шуме двигателя, удаляясь по улице, он слышал позади треск хлопушек, истеричные крики девиц, ругать парней и молодых мужчин.

Он не мог видеть, как из распахнутого дверного проёма повалил дым, стала выбираться кашляющая толпа, в которой прижимали к лицам платки, тряпки, толкались и ругались, а те молодчики, кто приехали на двух «вольво», деловито били прутьями стёкла, ломали и крушили рамы. Никто не посмел мешать погромщикам. А часть выгнанных дымом из кафе молодых людей уже оправилась от потрясения, стала улюлюкать, свистеть и хохотать, как при неожиданном развлечении, и среди них была его случайная знакомая Марина. Вадим этого не видел, но в общих чертах представлял, что там творилось.

Он долго ехал широкой улицей, шоссе и проспектом, стремясь очутиться подальше от центра, где его каким-то образом нашли преследователи. Наконец выехал к дороге, справа которой тормозила пригородная электричка, и миновал трамвайное кольцо. Только здесь он свернул в укрытую разросшимися деревьями улочку, остановил машину у низкого и решётчатого бетонного забора, за которым были стадион, а за стадионом школа.

Из-за рваного облака показался полумесяц. В лунном свете тоже вокруг не виделось ни души. Ему было нужно именно такое место, чтобы заняться чёрным дипломатом. Начав набирать код на замочке, он вдруг вспомнил неожиданную улыбку бармена. Теперь она казалась подозрительной, и он передумал. Вылез с дипломатом в руке из салона, огляделся, перепрыгнул через школьный забор. На стадионе поставил дипломат на траву возле футбольных ворот, прислонил к стойке и отошёл к дубу с широкими ветвями. Навинтив на дуло пистолета глушитель, он укрылся за стволом дерева, с двух рук прицелился и послал в замочки дипломата по пуле. Дипломат чуть дёрнулся, затем распахнулся без каких-либо сюрпризов вроде взрывов, газовых выбросов. Это ни о чём не говорило, и он приблизился к дипломату, присел на корточки и просмотрел содержимое с предельной осторожностью.

Всю внутреннюю полость занимал плоский предмет с непонятными золотистыми знаками, чем-то напоминающий шкатулку. При настороженном прикосновении к ней верхняя часть плавно откинулась, изнутри оказалась экраном и обнажила нижнюю часть – по виду сенсорную компьютерную клавиатуру. Нарастающее громыхание грузового состава, который двигался по железнодорожной дороге, отвлекло Вадима. Опасаясь не услышать каких-нибудь предупреждающих звуков, щелчков внутри неизвестного прибора, он встал и на освещённой фонарями улице вдоль железнодорожной ветки вдруг заметил скорое приближение тёмно-серого «вольво». «Вольво» сбрасывало скорость и повернуло в ту же улочку, где застыла скрытая деревьями «шкода». Объехало её и остановилось.

Лысеющий грузный водитель и черноволосый парень сразу же покинули машину, уверенно достали пистолеты. Их взгляды на пустую «шкоду» были беглыми, и водитель первым увидал у стойки футбольных ворот школьного стадиона темнеющий раскрытый дипломат с откинутым плоским экраном. Он быстро перелез через невысокий забор, показывая пример молодому сообщнику.

Оба не разглядели в ветвях Вадима, который успел залезть на старый дуб. Скрытый от них стволом и тенью кроны, он бесшумно вынул из поясного чехла нож, укрепил на рукояти пластиковый шарик со свинцовым грузилом. Медленно отведя руку, удерживая нож за лезвие, в удобный момент резко бросил его вниз. Пластиковый шарик на рукояти почти без звука стукнул грузного водителя по лысине затылка. Тот странно выпрямился, после нескольких бессмысленных шагов упал на колени у беговой дорожки. Там застонал и выронил пистолет, опрокинулся лицом в затоптанную землю. Черноволосый парень вскинул оружие, завертелся на месте, готовый стрелять в любое подозрительное движение. Но поздно расслышал в ветвях ближайшего дуба выстрел с глушителем, и пуля звонко ударила его пистолет. Вскрикнув, он выпустил оружие, схватился за место ладони, где от пулевой царапины выступила кровь. Вадиму вспомнился фильм о Робин Гуде, когда с шумом веток он спрыгнул с дуба напротив своего настойчивого преследователя. При виде пистолета с глушителем черноволосый парень отпрянул и, петляя, как заяц, побежал по стадиону в сторону школы.

Вадиму было не до него. Подхватив дипломат со странным прибором, он живо вернулся к улочке. Забросил дипломат на заднее сидение своего автомобиля, затем рукоятью пистолета разбил лобовое стекло «вольво». Возле руля машины преследователей светился какой-то дисплей. При рассмотрении на дисплее оказалась карта близлежащих улиц и переулков, а на улочке возле школы мигала красная точка.

– Чёрт! – ругнулся он себе под нос.

Без труда обнаружил на заднем бампере «шкоды» электронный маячок и, стараясь не повредить, сорвал его.

Когда выехал на шоссе, при обгоне тяжёлого грузовика закинул маячок ему в кузов, надеясь таким способом на время сбить преследователей со своего следа. Он направлялся, куда глаза глядят, и напряжённо размышлял, что ж делать дальше? Обнаруженный маячок рушил все план, превращал в бездомного в этом городе. Если они посадили маячок на автомобиль, зарегистрированный на чужое имя и которым он никогда не пользовался, что им мешает разузнать про две запасные квартиры, снятые на текущий месяц? И пока он не выяснит причину столь цепкого преследования и попыток убить его, не разберётся со шкатулкой в дипломате, рисковать не следовало. Мысленно перебирая варианты, исключая сомнительные, он вспомнил красивую девицу, с которой познакомился в ночном кафе. Девицу с таким несчастным для него именем. Он провёл ладонью по лицу, сгоняя отголоски горьких раскаяний и усталость, затем отыскал в карманах листок с записанным ею телефоном.

Он остановился возле таксофона у аптеки, с листка набрал номер. Ответил ему голос нетрезвой девушки.

– Алло-о!

Хотя мешал шум музыки, она была явно не Мариной.

– Мне надо завезти Марине подарок, – быстро сообразил, что сказать, Вадим. – Забыл адрес…

– Танцуем! Танцуем! – перекрикивал рёв динамиков долговязый парень, отбрасывая на стену снятую с себя майку и подхватывая за локоть пытающуюся отойти, выбраться из круга беснующихся Марину. Свет не выключили только на кухне, и с десяток девиц и парней шумно выплясывали под светомузыку домашнего музыкального центра посреди гостиной, в которой убрали, сдвинули к стенам всё, что мешало продолжать прерванное в кафе веселье; оставили только пуфы на паркетном полу.

– Не-ет! – вырвала руку Марина, опускаясь на ближайший пуф. Она нашла свой высокий бокал из синего стекла, протянула круглолицей подруге, которая была трезвее остальных и потому ведала питьём и закусками. – Налей!

Обнаруженные рядом бутылки разочаровывали, были пустыми, и круглолицая подруга встала. Но по пути на кухню к ещё нетронутым запасам её приостановил звонок в дверь, и она свернула в прихожую. Вернулась в гостиную она необычно оживлённой, присела возле Марины и воспользовалась тем, что закончилась очередная песенная мелодия, успела пошептать ей на ухо. Марина не сразу поняла, о чём идёт речь, прекратила чиркать зажигалкой под удерживаемой в губах сигаретой. Она вынула изо рта сигарету и нетрезво удивилась:

– Какой муж?

Но поднялась, направилась в прихожую, где уже горел мягкий настенный свет. Вскрик одобрения, визг поддержали первые аккорды зазвучавшей из динамиков модной песни, и в полумраке гостиной Марину перехватили, потянули в круг. Однако она довольно ловко увернулась, и от неё отстали.

В прихожей она пошатнулась, припала спиной к стене, не выпустив из рук ни пустого бокала, ни сигареты.

– А-а, полиция нравов, – не очень удивилась она, узнавая Вадима, занятого пристройкой на антресолях своей нагруженной сумки. – Ты мой бывший муж?

Он отряхнул ладони, шагнул к ней, чтобы поцеловать в губы, но она отвернула красивое лицо, уклонилась.

– Что-то не припомню такого мужа. Ты ошибся адресом.

– Наверно. Но это чудесная ошибка. – Он подхватил её за талию, притянул к себе. – Приятно представить себя твоим мужем. Пусть бывшим. Не возражаешь?

Он вновь попытался поцеловать девушку, и вновь она увернулась, однако уже в последний момент.

– А пушка? – она заглянула под расстёгнутую куртку. – Либо она, либо я. – Сунула ему в рот сигарету, той же рукой вытянула из-под куртки пистолет. – Стреляет? – Она направило дуло ему в грудь, затем себе в висок. Освободилась из его рук и направилась в гостиную.

На пороге гостиной вход Вадиму преградил её долговязый ухажёр, – ни слова не говоря, выбросил ему в нос сжатый кулак. И… схватился за низ живота, хватая ртом воздух, медленно сполз по косяку к полу. Вадиму порядком осточертело весь день бегать от опасных преследователей, и он ударил обнажённого по пояс парня чуть сильнее, чем следовало. Но не стал раскаиваться.

В полумраке гостиной Марина казалась раскованней, повеселела. Намереваясь сесть на пуф, решительно указала нежданному гостю на этот пуф его же пистолетом. Подчиняясь такому повелению, Вадим присел, и ему пришлось подхватить девушку, опускающуюся ему на колени, - она опрокинулась навзничь, и они вместе повалились на пол. Марина оказалась наверху и рассмеялась, вернула ему пистолет в поясную кобуру. После чего забрала сигарету, которую он ухитрился невозмутимо удержать в зубах.

– А ты ничего, – одобрила она, поднимаясь, позволила и ему подняться, сесть на пуф. И повернулась к круглолицей подруге. – Бывший муж. Я его выгнала, а он пришёл.

Подруга кивнула. Она покачивала головой под ритм звучащей песни, с интересом разглядывая мужчину, у которого на коленях наконец-то удобно устроилась Марина. Сделала выводы и подмигнула ему.

– Можно уточнение? – придерживая девушку, спросил Вадим. – Я сам уходил.

– Кролик, – нежно сказала Марина, – какое это имеет значение?

Она заставила его пригубить из наполненного подругой бокала красное вино, закрыла глаза, будто хотела обмануть себя, и слизнула вино с его губ, после чего поцеловала.

– Я сделаю кофе, – поднимаясь с пуфа, сказала круглолицая подруга.

Марина вздрогнула, отстранилась и отбросила переломившуюся при поцелуе сигарету.

– Дай сигарету, – резко и холодно потребовала она.

Вадим постарался ответить предельно тактично.

– Не курю.

– … не пью и с женщинами не сплю, – продолжила она, презрительно поджав тонкие губы.

– С тобой выпью.

– На большее не рассчитывай… Я чужая женщина. И люблю другого.

Ночь. У приоткрытого окна колеблется занавесь. Тихо. Потом послышалось какое-то попискивание. Согреться и снова заснуть не удавалось. Пришлось открыть глаза, нерешительно вылезти из-под одеяла, в холодных тапочках пройтись, закрыть окно. Марина вернулась и села на постель, но какие-то смутные, оскорбляющие самомнение воспоминания и странное попискивание заставили её опять встать, накинуть халат. Ещё сонная, она вышла из спальни в гостиную, приостановилась возле разостланной на выложенных в ряд пуфах узкой постели, – разостланной небрежно, наспех, в неё ещё не ложились. Она откинула за плечи растрёпанные волосы, припоминая подробности. В гостиной тоже было прохладно из-за раскрытого окна и наведено подобие порядка. Она вспомнила, кто это мог сделать. И снова всплыло чувство оскорблённого женского самомнения. На этот раз попискивание донеслось явно из кухни, и она поправила халат, взглянула на себя в настенное зеркало.

При плотно задёрнутых шторах единственным источником света на кухне являлось зеленоватое излучение экрана откидной крышки чёрной плоской шкатулки. Малознакомый, вызывающий необъяснимые чувства мужчина сидел за кухонным столом, с лицом сосредоточенным и в зеленоватом освещении неожиданным, странным. По мерцанию, отражающемуся на его лице, можно было догадаться о пробегающих по экрану строках, появлении и исчезновении каких-то изображений, которые он напряжённо осмысливал, которыми пытался управлять посредством клавиатуры.

Скрип и вспышка газовой зажигалки отвлекла его. Марина включила верхний свет, опалила кончик сигареты и шагнула к столу. На экране появилась схема лабиринта, во вход которого прыгнула красная точка, побежала по нему, очутилась в тупике и тревожно замигала. Вадим отключил необычный компьютер, опустил экран-крышку. Девушка будто тогда заметила, что он встал со стула, когда его нос оказался напротив, едва не коснулся её носа. Она смотрела ему в глаза, медленно выпустила в лицо струйку белесого дыма. Вадиму было неловко, он не знал, что сказать или сделать, и молчал.

– Тебе не кажется, я женщина? – наконец произнесла Марина.

Он перевёл взгляд с больших зелёных глаз на высокую грудь, потом опять ей в глаза.

– Мне надо пожить у тебя, – сказал он, слишком серьёзно для ночного разговора с привлекательной девушкой.

Она пожала плечами.

– Посмотрю, как это, завести собаку… Раз тебе хватает напольной подстилки.

Надо было как-то объясняться, а он не знал, как.

– Понимаешь… У умного… По-моему, умного писателя есть наблюдение… Все зрелые матадоры циники. Большинство такими родились. А некоторые в юности были поэтами. Вот поэты, которые стали циниками, лучшие матадоры. Думаю, в любой профессии так... Когда-то я был поэтом. Теперь циник… Но мне трудно в собственных глазах выглядеть скотиной. Честь, добро, зло, в общем, глупости… Но если разрушу для себя границы между ними, перестану быть хорошим профессионалом. Тогда, наверно, сопьюсь.

Она выслушала его искреннюю речь, мило зевнула и отправилась обратно в спальню.

– Какой ты оказался зануда… – на ходу проговорила она. – И дурак.

Не отрывая головы от подушки, не открывая глаз, Нн. протянул руку на трезвон телефона, нащупал, снял трубку.

– Да, – негромко отозвался он, ещё во власти тяжёлого сна.

Сон сразу прогнал голос Вадима, который спокойно сообщил ему в ухо:

– Ваш агент успел выйти на секретные сведения. Ни много, ни мало на программу колонизации Земли. Тебя устраивает судьба североамериканских индейцев? Что-то в этом роде…

– Откуда звонишь? – перебил его Нн. и зажёг ночник. Свободной рукой он вынул из-под подушки короткоствольный пистолет, пальцем сдвинул предохранитель, отложил пистолет на тумбочку.

– Не тревожься, – в гогосе Вадима ему почудилась усмешка, – из таксофона… Слышишь? Грин должен добиться президентства любой ценой. Задача номер один: наше и общее разоружение.

– Не по телефону, чёрт, – опять прервал его Нн. – Еду, куда договаривались. – И он резко опустил трубку на место. – Спокойно, дорогая, – он похлопал ладонью по одеялу. Откинул его. Рядом на двуспальной кровати лежал АКМ-74.

Он нащупал ногами тапочки, шлёпая ими, прошёл в ванную комнату. Там залез под душ - горячий, затем холодный, изгоняющий остатки сна.

Они встретились через сорок минут на каменном мостике, соединяющем гранитные берега канала.

Ещё через час в сером утреннем тумане, на перекрёстке трёх улиц столкнулись грузовик и иномарка, и машина Нн. застряла в образующейся пробке. Рассеиваемый туманом свет фар рейсового автобуса, который напирал сзади, ярко освещал салон его машины, и ему было неуютно сознавать себя, будто помещённым в аквариум, словно выставленным на всеобщее обозрение. Однако он не мог прерывать столь важное сообщение. На экране переговорника его выслушивал седовласый начальник, на этот раз не в спортивном костюме, а в ладном пиджаке с хорошо подобранным галстуком.

– … Атмосфера пока им враждебна. Им понадобится сеть бункеров с особой средой для надсмотрщиков...

– А как же Грин? – прервал его напряжённо слушающий начальник.

– Ему и шести добровольцам сделали трансплантацию человеческих органов. Но периодически требуется регенерация на базе. Где-то в горах. Ещё не во всём разобрались.

– Похоже, Бульдог сжал челюсти, – не то вопросительно, не то утвердительно заметил начальник. Он на пару секунд глянул в сторону. – Не припомню такого тумана… Обеспечь ему зелёный свет. Но мы должны знать всё, что узнает он.

И генерал отключился.

Нн. тоже выключил переговорник. Перекрёсток наконец освободили, автомобиль перед его машиной тронулся, и он поехал следом. Не отставая от задних огней катящего впереди автомобиля, Нн. вынул из папки на соседнем сидении старую фотографию. На цветном снимке семеро парней, крепких и загорелых, в одеждах десантников. Они друзьями стоят на склоне холма, в окружении выжженных солнцем гор.

Такая же фотография выделялась на навесной полке небольшой комнаты двухкомнатной квартиры, сбоку от всевозможных технических и электронных справочников. В комнате не было ничего, что мешало бы её главному назначению, являться технической мастерской на дому, – мастерской с первоклассным оборудованием. За большим столом, у окна, в кресле на колёсах сидел сам хозяин квартиры, светловолосый, когда-то очень привлекательный, что подтверждалось и цветным снимком на полке. За десятки лет он привык к неподвижности ног, но плечи, руки у него были развиты, а гантели, штанга, разного вида экспандеры, потёртые от частого пользования ими, удобно лежали возле стены и на нижних полках стеллажа, – под полками с коробками, на каждой из которых была своя надпись.

Ему шло имя Евгений, и он не отрывался от монитора компьютера, от плавно вращающегося в пространстве участка сложной схемы. Стол казался захламленным деталями, приборами и инструментами, однако при внимательном рассмотрении в беспорядке угадывался свой порядок. Приглушённый прихожей и жилой комнатой звонок отвлёк его. Сбоку стола вспыхнул экран настенного устройства, и изображение лица стоящего на лестничной площадке Вадима обрадовало Евгения, обрадовало искренне.

После щелчка электромагнитного замка Вадим открыл входную дверь, шагнул в узкую прихожую. Как свой человек, надел тапочки и отнёс нагруженную продуктами сумку на кухню, сразу переложил часть продуктов в холодильник. Затем уже направился с другой, спортивной сумкой в комнату-мастерскую.

– Видяшки-кассетяшки привёз? – оторвался от монитора, радостно улыбнулся Евгений. – По глазам вижу, привёз. – Он потирал ладони от предстоящих удовольствий. – Выкладывай. Что за срочка?

Вадим выложил из сумки на стол плоскую шкатулку с золотистыми знаками.

– Сможешь разобраться?

Его товарищ сам откинул крышку, потянулся пальцами к сенсорам клавиатуры.

– Нет, сначала чай, – отстранился он от стола. Включил управление креслом и резво покатил в жилую комнату, через неё на кухню. – Я смогу разобраться с чем угодно, – выражением голоса он подчеркнул сказанное. – Вопрос лишь во времени.

– Заеду завтра. В три, как?

На кухне Евгений долил в электрический чайник воды, включил его.

– Ты заедешь сегодня вечером, как обычно в этот день недели. И завтра в три. На этих колёсах привычки больше значат, чем для вас. – Он пожалел, что вырвалось замечание, которое было похожим на упрёк. Тут же весело спросил: – Что б вы без меня делали?

– Пошли по миру, – твёрдо признался Вадим. – Ты наш самый ценный партнёр и друг.

– Вот. За это признание стоит выпить крепкого-крепкого цейлонского.

Он сам достал с полок чашки, банку с чаем.

– Я признаю это всегда.

– Но сегодня получилось как-то по особенному... Не возражай.

«Восьмидесятые годы 19-го века, выжженные солнцем просторы Нью-Мексико. Индейцы скачут, гонятся за дилижансом. Стрельба с обеих сторон. Ринго Кид решился, прыгнул с отчаянно несущегося дилижанса, едва не ломая себе шею…»

Не отрываясь от происходящего на телеэкране, растягивая удовольствие, Евгений медленно вдохнул из рюмки запах конька, затем оценил запах сигары, при глубоком входе провёл ею под носом. В последнее время он увлёкся старыми фильмами и даже пришёл к выводу, они ему интереснее современных.

– Бор прав, – сказал он громко, чтобы слышали на кухне. – Хороший вестерн – лучшее развлечение для интеллектуала.

Вадим на кухне опорожнял большую сумку, доставал из неё банки и пакеты, закладывал в стол рядом с холодильником. За приоткрытым окном вечерний сумрак вытесняла темнота, и после дружеского ужина трудно было перебороть соблазн остаться для продолжения вечеринки. Покачивая бёдрами, танцуя на месте под тихую музыку радиоприёмника, крупная блондинка с накрашенными ногтями на длинных пальцах размещала в тарелке маленькие бутерброды, так, чтобы они вместе смотрелись красиво. Она кончиком ножа выбирала красную икру из стеклянной баночки, накладывала на ломтики белого хлеба с маслом и надкусила.

– У-у-ма! – проворковала она. – Какая свежая?! Где достаёшь?!

– Утром встал и сразу на дерево. – Шутка получилась плоской, и он разъяснил. – Клиенты особого рода... Соображают. Частный сыск – не нефтяная скважина. Такая плата не облагается налогом. Так-то крутимся, детка. – Он сунул в задний карман её джинсов несколько банкнот. – Будь с ним умницей. Завтра позвоню.

После чего забрал опустошённую хозяйственную сумку и направился в прихожую.

– Уходишь? – в своём кресле подкатил Евгений. Из стенного шкафа в прихожей он с лёгкостью вынул тяжёло нагруженную брезентовую сумку. – Что тогда просил. – Он не скрывал радости, что выполнил работу, как подарок, раньше обещанного. – А с последней штукой? Утром разберусь. Зреет идея. К трём точно закончу.

Вадим заглянул в брезентовую сумку, застегнул молнию и поцеловал товарища в щёку, тихо сказал на ухо:

– Будь осторожней. Я ввязался в дело… Хуже паршивого.

Евгений пьяно хихикнул.

– Давно жду, кто ж сунется. Его ждут сюрпризы. – Он представил воображаемую картину и потёр ладони от предвкушения удовольствия.

Кивнув стоящей на кухне блондинке, Вадим с сумками в обеих руках вышел за порог. Входная дверь закрылась за ним автоматически.

«Хорошо, не пьёт один», – подумалось ему, когда он спускался по лестнице.

К ночи моросящий дождик прибил туман к земле, и то, что от тумана осталось, таяло у земли рассеянными пятнами. Было странно видеть очертания зданий, облики людей и машин даже вдалеке и так отчётливо. Ехать пришлось по шоссе, в плотном потоке машин, будто спешащих воспользоваться капризом погоды. Но он не торопился, терпеливо пережидал заторы на перекрёстках, в пробках, зная, что на место всё равно прибудет раньше, чем вовремя.

В элитном квартале возле нового, внизу облицованного мрамором высотного дома он остановил «шкоду», погасил весь свет. Ждать пришлось долго, и он расслабился, скрестил руки на груди, с закрытыми глазами погрузился в близкое к дремотному состояние. Когда к дому подъезжали автомобили, он приоткрывал глаза, убеждался в отсутствии связи между ними и той, кого поджидал, и позволял векам опять опуститься, а разуму раствориться в настороженной дрёме.

Но вот к дому подъехало такси, затихло напротив парадного подъезда. Расплатившись, из него на тротуар, под бледное сияние фонарей вышла женщина в модном тёмно-зелёном плаще. Она постояла с вскинутым к звёздному небу взором, будто не замечала, что водитель торопливо отводил такси задом по подъездной дороге, разворачивался и уезжал прочь. Потом направилась к парадному подъезду. Яркий свет фар вспыхнул для неё внезапно, – внезапно отбросил на угол дома её тень. Тамара раздумывала мгновение и решила обернуться к слепящему свету. Фары погасли, к тротуару подкатила красная «шкода», передняя дверца которой распахнулась.

– Садитесь, – пригласил с места за рулём Вадим.

Она колебалась. Затем села с ним рядом, но дверцу лишь прикрыла, не захлопнула.

– Решили поухаживать? – сказала она холодно, без тени какого-либо чувства.

Они посмотрели один на другого, изучающее, как и тогда, при первой встрече, когда узкую улочку наглухо перегородил грузовичок.

– С кем вы были в том… спортивном автомобиле? – поинтересовался он для начала разговора.

Губы Тамары чуть скривила насмешливая усмешка.

– С надёжным мужчиной. Очень сильным мужчиной.

Она поняла, как глупо прозвучало последнее утверждение для того, кто без труда выкинул её спутника из собственного автомобиля и увёз его женщину. И это ей не понравилось, ухмылку сменила холодная личина.

Вадим отвёл глаза к лобовому стеклу, стал смотреть перед собой. Левая рука упиралась в руль, правая так и лежала на спинке сидения, на которое присела Тамара.

– Вы и он поддерживали радиосвязь. С теми, кто пытались взорвать меня и моего товарища. На всякий случай прикрывали их. Как оказалось, не напрасно. Думаю, он и руководил…

Не спится? – резко оборвала Тамара. – Гонки, преследования, покушения мерещатся? Писать надо. Слышала, помогает.

Он опять посмотрел ей в лицо.

– Тамара, зачем вы связались с нашими преступниками?

Она неожиданно расхохоталась, искренне, от всей души, какая у неё была. И выговорила раздельно, презрительно.

– Не лезь в это дело, Бульдог.

От так произнесённой клички он вздрогнул, левым локтем задел клаксон. Резкий автомобильный гудок заставил Тамару глянуть в сторону дома, в котором редко в каких окнах горел свет, и она не заметила, что он ловко, пальцами втолкнул в наплечную женскую сумочку золотое колечко, – исчезая в сумочке, оно блеснуло, словно мигнуло ему, синим камнем.

– Уже заговорили, как уголовники, – буркнул Вадим. – А я с ними борюсь.

Тамара поднялась из машины.

– С тобой разговоры закончились. Надеюсь, больше не увидимся.

– Это обещание или предупреждение?

– И то и другое.

Больше не обращая на него внимания, она зашагала к парадному входу. Глядя ей в спину, он вытянул из манжеты рубашки золотую булавку, украшенную синим камнем, – второй жучок, который не понадобился, – вложил её в плоскую коробочку к другим подобным булавкам. Наблюдая, как Тамара вошла в стеклянные двери, прошла мимо консьержа к лифту, он убрал коробочку во внутренний карман куртки.

Лифт остановился, и Тамара по тонкому ковру прошла к двери своей квартиры. Вынула из сумочки ключ, вставила в электронный дверной замок и набрала код.

Вадим в это время включил радиоприёмник в панели машины. Из динамика послышался слабый хлопок закрываемой двери, тихий щелчок замка. Зашуршал снимаемый плащ, затем шуршание плаща сменило мягкое шлёпанье домашних тапочек. Достав из кармана сзади сидения небольшой прибор, Вадим вытянул из-за приёмника тонкий провод с золотистым носиком, вставил носик в гнездо в приборе. Дисплей прибора засветился, по нему побежал спектр шумов в прослушиваемой с помощью жучка квартире. Тамара первым делом сняла трубку телефонного аппарата, и Вадим быстро выделил из спектра появление новых, не слышимых человеком электрических звуков набираемых цифр. Он кнопками задал прибору команду подключения компьютерной обработки сигналов, и на дисплее стали появляться цифры номера, по которому она звонила. Там было занято, потому что опять начали появляться цифры, уже другого набираемого номера.

С трубкой возле уха Тамара отступила к большому окну, поправила занавесь и внизу, на подъездной дороге увидала знакомую красную «шкоду».

– Это я, – озадаченная тем, что видела, сказала она в микрофон, когда гудки вызова прервались, а их сменило молчаливое ожидание того, кому она звонила. – Надо встретиться… Да. Срочно…

Она вдруг прервала связь, положила трубку и быстро вернулась в просторную прихожую. Вытряхнув всё, что было в оставленной на тумбе у зеркала женской сумочке, она обнаружила золотое колечко. Синий камень, как глаз предателя, холодно блеснул в рассеянном освещении. И она расслышала, как машина внизу рванулась с места, стала скоро удаляться.

На проплывающем по ночной реке корабле веселились вовсю, шумно и ярко, словно боялись, что это последняя ночь перед концом света.

– Плавучий бордель, а не прогулочный корабль, – заметил Вадим.

Он и Игорь стояли у глади воды, на нижней гранитной ступени набережной лестницы и невольно наблюдали за происходящим на реке.

– Почему письмо он послал тебе? Не по своим каналам?

Задавая вопрос, Игорь в своём длинном сером плаще и в костюме под ним был похож на здравомыслящего налогоплательщика. Вадим пожал плечами.

– Не доверял этим каналам…

Он ступил на ведущую наверх ступень, и Игорь неожиданно перехватил его за локоть, остановил. Не сразу высказал, что хотел сказать, чем был обеспокоен.

– Отдай им всю информацию. В конце концов это их работа. Не нравится мне… Пойми, с какими силами мы связались.

У него сильно дёрнуло щёку, и он отпустил руку товарища.

Но тот будто не слышал, отозвался собственным мыслям.

– Одно не пойму. Какой здесь интерес у кавказской мафии?

Не говоря больше друг другу ни слова, они поднялись на набережную, там расстались. Игорь смотрел вслед красным габаритным огням «шкоды» и прежде, чем они скрылась за перекрёстком, отвернулся к реке. Прогулочный корабль, яркий и шумный, тоже удалялся, плыл по течению. Растревоженная волнами, которые расходились сзади него, тёмная вода ещё шлёпала по граниту набережной, но уже едва слышно, успокаиваясь.

– Я не смерти боюсь. Очередного предательства и поражения, – как бы оправдываясь перед тем, кто уехал, тихо произнёс Игорь.

Схожие мысли приходили в голову и Вадиму, однако он подавил их действиями, следуя поговорке: глаза боятся, а руки делают. Он выехал на проспект, на котором жизнь схлынула с тротуаров и пешеходных дорожек в ночные заведения. Это благоприятствовало его плану, и он притормозил возле трёх таксофонов. Марина не спала, смотрела развлекательную передачу и охотно согласилась на предложение провести часть ночи в китайском ресторане. Договорились, он подъедет через двадцать минут, подождёт её у подъезда.

Он ждал её в машине дольше, чем рассчитывал, но проявлял терпение, – она ему была нужна. Но она решила создать ему неудобства, настояла выбрать ресторан, в котором оба никогда не были. Они нашли такой.

– Ночью сюда пускают только с девушкой, – пояснил Вадим, ведя её под руку к самому уютному столику под китайским фонариком.

Девушка слегка отстранилась, глянула на него и поняла: он знал, куда её привёз. Но не стала останавливаться на этой теме.

– Странно, – заметила она, опускаясь в подвигаемое ей кресло. – Этот свободен, а другие все заняты.

Она с любопытством осмотрелась. Вадим сел напротив, и тут же возле столика появился невысокий официант-китаец, с привычной вежливостью поклонился.

– Нельзя, – сказал он так, как на Востоке говорят тем, чьё положение ниже, чем у кого-то другого. – Забронирован.

События последних суток, малознакомая девушка, которой он был обязан, и это «нельзя», сказанное ему, словно человеку второго сорта, вызвали у Вадима необходимую волну управляемого гнева и одновременно обострённого чувства своего тела, своих движений. В таком состоянии ему становилось легче действовать быстро и чётко.

– Ты ошибся, – сощурил он глаза на официанта. – Забронирован другой столик.

У официанта озадаченно вытянулось косоглазое лицо, он попятился и куда-то пропал. Марину такое начало забавляло, и он снова отметил про себя, что не может понять, следствие это особого жизненного опыта или в ней так говорит природа. Чего-то неуловимого недоставало, чтобы уверовать в её жизненный опыт и… потерять к ней интерес… Марина достала сигарету, и он чиркнул зажигалкой, как бы не замечая приближения крутого парня с короткой стрижкой и пёстрым галстуком. За спиной парня семенил официант с видом беспомощности и нежелания скандала. Марина откинулась в кресле, с растущим интересом ожидала, что будет дальше.

Парень был новобранцем в бандитской среде, не знал некоторых неписанных правил, не представлял, кому намеревался указать место. Он резко выдернул кресло из-под Вадима, и тот, ожидая чего-то подобного, пружиной распрямился, с разворота скользящим снизу кулаком всмятку разбил широкий нос. Парень отпрянул и налетел задом на соседний столик. От вида хлынувшей из его носа крови там истерично взвизгнула женщина средних лет.

– А-а! – прорычал он от злобы.

Он бы бросился на противника, не появись перед ним курчавый крепыш в чёрном дорогом костюме. Опытный в драках парень взял себя в руки, воспользовался вмешательством авторитетного сообщника и отступил, догадываясь, эту драку проиграл в самом начале. Подвинув кресло, Вадим сел на место, своей ручкой отметил в меню заказ. Курчавый крепыш сделал официанту знак исполнить заказ, и тот с видимым облегчением охотно удалился. После чего крепыш по приятельски присел рядом, позволил осмотреть себя, каков он есть. Однако белая шёлковая рубашка с красным галстуком и золотой браслет с покрытыми крошечными бриллиантами часами не произвели на Вадима ожидаемого им впечатления.

– Прошлую встречу ты был грязным, вонял… – Вадим покачал головой при неприятном воспоминании. – Нашёл богатого Хозяина?

– Да… – неопределённо, почти беззвучно и с вздрагиванием тела деланно рассмеялся крепыш, словно соглашался с чем-то другим. – А он чемпион, – кивнул он с удовлетворением и презрением в сторону парня, который прижимал к носу красный от крови платок, направлялся к мужскому туалету. И наклонился ближе к Вадиму. – Очень прошу, пересядь. Столик Хозяина. Если б этот пижон не опередил меня, всё было б о`кей. Теперь честь фирмы… Ну, ты понимаешь. Хозяину уже о тебе сообщили. – Он указательным пальцем небрежно показал на другой удобно расположенный столик. Из-за него недовольные и напуганные словами подошедшего мордоворота вставали две пары. – Тебе освободили...

Он не успел увернуться от хлёсткого удара сильной ладони в ухо. Вадима вновь подхватила волна холодного расчётливого бешенства, и его не остановил пистолет, который выхватил опрокинутый с креслом крепыш. Он нагнулся над ним, схватил в кулаки отвороты дорогого пиджака.

– Мне надо видеть твоего хозяина, – он встряхнул крепыша и сплюнул на его белую рубашку. – А это плата за доставку…

Затем подхватил Марину под руку, жёстко поднял, чуть не силой широким шагом повёл через притихший зал. На ходу она с нескрываемым любопытством оглядывалась назад, на встающего, отряхивающего дорогой костюм крепыша.

– А этого стукнуть нельзя? – невинно спросила она, показав рукой на лысого жуликоватого кавказца, гордо восседающего за угловым столиком рядом с молоденькой девицей, почти подростком.

Кавказец сжался. С облегчением поправил воротник рубашки, когда прошедший мимо Вадим резко ответил:

– Не сейчас!

Марина на ходу вздохнула, как бы вынужденная смириться с отказом, и решила обидеться, замолчать.

– Пропал аппетит, – объявил Вадим растерянному официанту-китайцу, который застыл с его заказом на широком, с искусным изображением дракона подносе.

Неотрывно глядя перед собой, он вёл «шкоду» по малолюдному ночному проспекту, выехал на шоссе, которое щедро освещалось рядами фонарей и стрелой убегало вдаль между стенами жилых строений, построенных в середине двадцатого века.

– Я поняла. Это твой стиль, – одобрительно качнула головой Марина, прервала затянутое молчание. – Приглашаешь красивую женщину якобы в ресторан. А устраиваешь мордобой. И как?

– Что? – посмотрел на неё Вадим.

– Как после этого другие женщины?

Он отвёл глаза, вновь на дорогу.

– Класс. Сплошной темперамент.

Марина кивнула, с пониманием и доброжелательно, как делают молоденькие женщины, когда сталкиваются с природными слабостями мужчин.

– Прости, – сказал он. – Я действительно хотел с тобой посидеть…

– А заодно сделать свои дела, – добавила она.

– Ты разочарована? – Он извинился только голосом.

– Да нет, – она хмыкнула. – Мне было интересно. Гораздо интереснее, чем смотреть глупую передачу.

– А вот и продолжение, – тихо произнёс он, посматривая в боковое зеркальце заднего обзора.

Она обернулась. По влажной, отражающей свет фонарей дороге их настигала и начала обгонять чёрная «БМВ». Другая такая же машина пристраивалась сзади. Третья приближалась сбоку и стала прижимать к обочине дорожного покрытия.

– Что им от нас нужно? – невольно подвигаясь к спутнику, вполголоса спросила Марина.

– Сейчас узнаем. Эти ребята не умеют скрывать, чего хотят.

Он замедлял скорость, и вся процессия чёрных машин повторяла его действия, пока не остановились. Из передней «БМВ» выступил на асфальт главный, в чёрном плаще, с тонкими подстриженными усиками и шикарной шляпой, – видом он напоминал фильмы о гангстерах Детройта 30-х годов двадцатого века. Когда он приблизился, заглянул в опущенное окно только на Вадима, глаза у него оказались под стать такому впечатлению: спокойно-равнодушные и холодные.

– Хозяин приглашает, – раздельно выговорил он полученный приказ, даже не взглянув на девушку, словно её не существовало.

– Доведёшь машину? – спросил её Вадим.

Она обеспокоено кивнула. Он вышел, зашагал вперёд. Сзади к нему быстро подошли двое амбалов, подхватили под руки. С заднего сидения первой машины выбрался курчавый крепыш, чтобы уступить им своё место, левое ухо его слегка припухло и раскраснелось.

– Жаль. Хозяин запретил трогать, – при своих сообщниках громко пригрозил он сквозь зубы.

Вроде нечаянно, он больно наступил ему на ногу и, растягивая хоть такую месть, неспешно вынул из прозрачного пакета облитый бесцветным раствором носовой платок. Вадим ощутил на лице сырой холод платка, сделал вдох, другой. И его неудержимо увлекло в чёрную бездну. Последнее, что он отметил про себя: мимо проехало такси, торопливо умчалось вперёд. Он обмяк, повис на руках амбалов.

Он пришёл в себя среди английского парка, дальние деревья которого размывались серым туманом раннего утра. Слева виднелись такие же размытые очертания большого кирпичного особняка, и воздух был удивительно свежим и приятным, явно не городским.

– Марс! – по выложенной серыми плитками дорожке, прогуливаясь, к нему приближался изысканно одетый на классический английский лад мужчина лет пятидесяти с лишком. Его сопровождал очень крупный дог, светло-серым и с тёмными пятнами: окрасом, так шедшим седеющим волосам мужчины и его костюму. – Его пра-пра, и ещё два пра-дед охранял Гитлера. Нервы, как у змеи, бросается на малейшее движение, – с гордостью за дога громко предупредил мужчина. – Я так понял, ты захотел меня увидеть, Бульдог? – Мужчина знал, что кличка ему не нравится. – Пари, Дог против Бульдога. Ставлю на него. – Он указал на собаку, рассмеялся шутке. Затем расстегнул стальные наручники, которыми запястья рук гостя были прикреплены к подлокотникам плетёного кресла. – Марс, сидеть! Это свой!

Дог присел неохотно, заурчал, не отрывая недоверчивого взгляда от чужака. Под таким присмотром Вадим поднялся с креста, сделал несколько приседаний, стараясь не обращать внимания на то, что дог занервничал, заворчал с угрозой. Затем оставил ворчание собаки позади, широкими шагами догнал Хозяина, шедшего дорожкой к старым липам.

– Всё получилось случайно, – признался Вадим. – Но встретиться, действительно, хотел.

Дог с беспокойством наблюдал, как они о чём-то разговаривали, сначала уходили от него, потом повернули и пошли обратно. Они вернулись к креслу, остановились, и пёс немного успокоился.

– Почему ты их выдаёшь? – под конец разговора поинтересовался Вадим.

– Кто-то на Кавказе хочет меня подмять. Мне это не нравится, – охотно ответил Хозяин. Он внимательно и серьёзно посмотрел в глаза Вадиму. – Хочу проверить их силу. Да-да, на тебе. Ты ж Бульдог. Раз ввязался, только мёртвый избавишь от хватки. А безнаказанный из-за своей афганской своры. Или, как у вас там, – братства. А теперь сядь.

Вадим молча опустился в кресло. Как знак доверия, наручники на его запястья больше не надевались. Хозяин взял из бокового кармана пиджака прозрачный пакет, двумя пальцами аккуратно вынул из него пропитанный раствором носовой платок. Он прижал носовой платок к лицу Вадима и ободряюще подмигнул догу.

Всё поплыло перед глазами Вадима, и он дёрнулся головой назад, когда прямо к лицу прыгнула отвратительная пасть огромной собаки.

На этот раз он очнулся у дома, где жила Марина, за рулём своего автомобиля, очнулся с тяжелой головой и отвратительным чувством неизбывной тошноты. Туман опять наступал на город, становился плотнее того, – в английском парке Хозяина. Хлопнула дверь подъезда, и молодая женщина вывела за руки двоих малышей, увела их в туман. Он смотрел на этом дом, к которому его доставили, и размышления были тяжёлыми, как и голова, в которой они зашевелились. Итак, Хозяин давал понять, что знает о его случайном убежище. И он невесело усмехнулся про себя старой, как мир, истине – нас губят не столько враги, сколько женщины. Здравый смысл где-то в закоулках мозгов зудил: исчезни отсюда, надо искать новое убежище. Но извечная потребность даже сильных мужских натур в дожидающейся, – пусть на краю света, но дожидающейся женщине: матери ли, жене, подруге, – уже пробудилась в нём, отчего-то связалась с образом Марины. Надо порвать эту непрочную пока нить их отношений, вяло подумалось ему, и он нашёл для себя оправдание, дал ещё сутки, стараясь укрепиться в вере, что Хозяин узнал о девушке случайно, как попутчице в его машине.

Она впустила его в прихожую, сама закрыла входную дверь. Ни о чём не расспрашивала, хотя было видно, спать не ложилась. В квартире витал запах сигаретного дыма, словно она прикуривала одну сигарету от другой.

– Я, кажется, привыкаю... К тебе привыкаю, – устало объявила она. – Можешь считать меня идиоткой.

Он привалился спиной к стене и потёр затылок.

– Что за дрянью усыпляют? – Морщась, по очереди снял туфли, по очереди уронил их на пол. – Голова трещит.

В носках, отдыхая ступнями от обуви, он направился в ванную комнату, на ходу стягивая и отбрасывая на тумбу куртку, затем галстук.

В набирающейся в ванну горячей воде и в мыльной пене его постепенно охватила ленивая нега. И он не возразил, когда вошла Марина, неожиданно стала мягко, со знанием дела массировать ему плечи и шею, возрождая к новой, какой-то легкомысленной и беспечной жизни.

– Почему у тебя нет жены?

Вопрос был ожидаемым, но он не сразу решился позволить воспоминаниям нарушить истому, в которую погрузился духом и телом.

– Так получилось, – неохотно сказал он, когда тянуть с ответом было уже нельзя. – Как у Тургенева: русского узнаёшь по несчастной любви.

Её мало заботило, что сказал или написал Тургенев.

– Она была интересной?

Признаваться не хотелось, но это было уже давно, в прошлом.

– Очень. Десять лет проклинал и ждал чуда… не мог забыть. Ещё смутно помню, в какое отчаяние приводили строки Доусона: «Я верен был тебе по-своему, Канара». Казалось, это обо мне. Лучшие годы ушли коту под хвост. Стерва.

Марина принялась нежно намыливать ему голову, волосы.

– И сейчас так считаешь?

Вадим опять протянул с ответом, так как и сам задал себе такой вопрос.

– Нет. Сейчас мне всё равно.

– Молодец, – оживилась девушка. – Она молодец.

И сгребла пену прямо ему в лицо. От неожиданности, при вдохе пена попала в рот, в нос, вырвала его из состояния блаженной расслабленности. Отплёвываясь и сморкаясь, он не мог открыть глаза, рукой поискал кран, чтобы открыть воду, смыть пену, и дёрнулся от душевой струи почти кипятка.

– Ты что?! – воскликнул он с искренним возмущением, но ответом ему был тихий довольный смешок, будто её забавляла, будто ей нравилась его беспомощность…

Поспать она ему так и не дала.

Очутившись наконец-то в постели, под чистым одеялом на свежей простыни, он от наслаждения потянулся, проурчал и направился было прямой тропинкой в гости к Морфею.

– Мне надо спать, – пробормотал он сам себе. – Сумасшедший день… будет.

Но она скинула халат, нырнула к нему под одеяло. Навалилась на него, жаркими губами прошлась по груди, шее, куснула за мочку уха, в ухо прошептала, возбуждая самим этим шепотом:

– Как её звали?

– Кого?.. А-а… Как тебя.

– Нет. Серьёзно? – Марина отстранилась, приподнялась на руках.

– Угу, – он вслепую обнял гибкое тело, притянул к себе.

И открыл глаза, когда она лизнула в нос.