"Тень Тота" - читать интересную книгу автора (Михаэль Пайнкофер)

Глава 1

Лондон, Ист-Энд, 14 октября 1883 года, полночь

Колокольня, высившаяся над зданием парламента и Вестминстерским мостом, возвестила об окончании старого и начале нового дня. Но звон считавшегося в стране символом величия большого колокола, прозванного лондонцами Биг-Беном, не достигал Ист-Энда с его лабиринтом узких улиц, покрытых мусором и вековой грязью. Тем более что мрачные кирпичные стены доходных домов были здесь слишком высоки и слишком громкий шум даже в этот поздний час еще доносился из пивных и задних дворов. Фальшивое бренчание расстроенного пианино сопровождалось дребезжащей гармошкой, глухим пьяным гомоном и визгливым смехом уличных женщин.

Размытый грязно-желтый свет из окон баров и таверн расползался по улицам, заполненным липким густым туманом, смешанным с едким дымом из каминов и угольных печей. Иногда скудный свет газового фонаря выхватывал из мрака оборванных, унылых людей в подворотнях домов и подъездах. В Уайтчепеле бездомных сирот, нищих и пьяных было больше, чем в других районах города. Здесь царили отчаяние и голод. Немало мужчин, чтобы не оказаться с семьями в одном из печально известных государственных работных домов, преступали закон. В Ист-Энде дерзко хозяйничали преступные банды, и на темных смрадных улицах ощущалось присутствие не только крыс, но и тех, кто был готов убить за несколько шиллингов или кусок хлеба.

Женщины боялись работных домов не меньше мужчин, они тоже делали все, чтобы не попасть туда, даже если в ежедневной борьбе за выживание приходилось выставлять на продажу свое тело. Те, кого природа одарила красотой и кто мог позволить себе красивые наряды, искали клиентов у Ковент-Гардена и в театральном районе, где господа за ночь иногда платили по флорину, а то и больше. В Уайтчепеле же такого рода особы, часто больные душой и телом, оказывали услуги за пару пенсов, нередко в темных проходных дворах или прямо на грязном тротуаре.

Грейс Браун прокляла день, когда приехала в большой город. Три года назад ее мужа, пойманного на краже трех апельсинов, отправили на каторжные работы; из-за этого она потеряла место на фабрике; потом ее выгнали на улицу из убогой комнатенки, за которую она не могла больше платить; потом из страха перед работным домом она начала продавать свое тело; наконец, нож скупого клиента оставил шрам на ее лице. Только в одном Грейс Браун выигрывала у конкуренток, стоявших вдоль улицы Фурнье и приподнимавших юбки, дабы не оставалось никаких сомнений относительно характера предлагаемых ими услуг: рыжие волосы выделялись на сером фоне, как сигнальный фонарь, и привлекали внимание клиентов. Бывали ночи, когда этот дар природы спасал Грейс от ночлега в сточных канавах. В эту ночь он стал для нее роковым…

Мокрый от дождя асфальт Хоуптаун-стрит блестел в свете фонарей. Изредка по Бриклейн проезжали телеги-развалюхи и колымаги, которые тащили тощие ослы, на облучке сидели осунувшиеся, бледные, изможденные рыночные зазывалы, зарабатывавшие себе на хлеб скупкой овощей и фруктов на рынках у Ковент-Гардена и Биллингсгейт и перепродажей их на пару пенсов подороже в другом месте. Здесь же сновали угольщики и их грязные собратья дворники, опорожнявшие мусорные баки возле особняков, и, конечно, крысоловы, для кого работы хватало в любой части города.

Грейс Браун заговаривала то с одним, то с другим, но в ответ слышала только презрительный грубый смех. Никто не хотел с ней позабавиться, отчаяние усиливалось. Вдруг из дыма и тумана вынырнул экипаж, внушительный на вид, красивый, но почему-то жутковатый. Он был запряжен четверкой черных лошадей в посеребренной упряжи, что могли позволить себе только аристократы. К безграничному удивлению Грейс Браун, когда роскошный экипаж поравнялся с ней, лошади остановились.

— Эй ты!

Широкоплечий кучер в плотной накидке, защищаясь от липкого ночного холода, низко опустил поля шляпы.

— Ты мне?

Изумленная Грейс оглянулась, но поблизости никого больше не было.

— Кому же еще? — Кучер пригнулся к ней. — Ищешь работу?

— Но… да.

— Мой хозяин, — он кивнул на экипаж, в темном окне которого отражались улица и дома, — желает поразвлечься. И мне кажется, ты ему подойдешь.

— Думаешь? — Грейс смущенно пригладила волосы и поправила дырявую шаль, прикидывая, сколько же готов выложить такой благородный господин. Может, десять пенсов, а вдруг шиллинг…

— Точно. — Под шляпой не было видно глаз кучера, но рот и борода расплылись в улыбке. — Согласна на флорин?

— Фло… флорин? — Грейс не поверила своим ушам. Так много она еще никогда не получала. — Конечно, согласна.

— Тогда залезай. Хозяин ждет.

— Премного благодарна, — выдохнула Грейс.

Она не могла понять, за что судьба делает ей такой щедрый подарок. Ей даже захотелось обнять кучера. С бьющимся сердцем Грейс направилась к экипажу, в темных окнах которого мелькало лишь ее собственное отражение. Дверца с легким скрипом открылась, но скудный свет фонаря словно отказывался проникать внутрь.

— Сэр? — робко осведомилась Грейс, осторожно вытянув голову и заглянув внутрь экипажа.

Ей в лицо дохнул ледяной холод; она почувствовала, что кто-то пристально смотрит на нее. Грейс очень захотелось убежать, но мысль о флорине, обещавшем в ближайшие дни сытость и крышу над головой, удержала ее на месте.

— Мне войти, сэр? — шепотом спросила она.

Ответа не было. Экипаж дернулся. Послышалось легкое шуршание ткани и звук металла. Казалось, звякнул колокольчик. Но это было не дребезжание колокольчика, а звон остро наточенного стального лезвия.

Грейс Браун не успела испугаться. В темноте сверкнул блестящий клинок, и ее глотка была перерезана одним взмахом. Поток крови залил ее грезы, страхи и надежды, еще прежде чем в далеком Вестминстере отзвучал Биг-Бен.