"Правосудие во имя любви" - читать интересную книгу автора (Бакстер Мэри Линн)

II

Фор-Корнерс, штат Техас, 1975

Томас Дженнингс, согнувшись, как вопросительный знак, подглядывал в крошечное отверстие в стене.

— Вот это да! Эй, Джексон, не хочешь полюбоваться? — он воровато оглянулся, опасаясь, что в дверях мужской раздевалки может появиться завуч, Джим Андерсон.

Уэйд Джексон, мусоля во рту сигарету, укоризненно протянул:

— Ну, чем ты занимаешься?

Томас ухмыльнулся:

— Смотрю на голых девок.

Томас и Уэйд прогуливали английский. Но прежде чем убежать из школы, они завернули в мужскую раздевалку, где Томас пару дней назад обнаружил щель в стене одной из кабинок уборной. Он несколько раз возвращался сюда, но до сих пор похвастать было нечем. Зато сегодня ему наконец привалила удача.

Уэйд разинул рот:

— Врешь ты все, — он оттолкнул Томаса в сторону. — Дай-ка глянуть.

В вонючей кабинке наступила тишина. Уэйд вглядывался в узкую щель, сквозь которую был виден угол женской раздевалки.

— Ух ты! Ничего себе!

— Отвали, — потребовал Томас, — я ее первый засек.

— Если тебя самого тут засекут, Андерсон тебе такую взбучку устроит, что ты о девчонках и думать забудешь.

— Ох, как страшно! — хорохорился Томас. — Что он мне сделает?

— Тебе, может, и ничего, у тебя папаша — священник, а мне мало не покажется. Если мы влипнем, мои предки с меня шкуру спустят за такие дела.

— Да что ты хвост поджал? Всего боишься. Ничего нам не будет.

— Ну-ну, — Уэйд не спускал глаз с двери.

— Нет, ты видел, какие сиськи?

Уэйд глубоко затянулся сигаретой:

— Мне лично задница больше приглянулась. Томас осклабился:

— Лакомый кусочек, ничего не скажешь. У меня от одного вида в штанах шевелится. Я-то думал, что у Кейт Колсон только и есть что башка на плечах.

— Вот именно, — Уэйд облизнул пересохшие губы, — ошибочка вышла. Хотел бы я ее потискать.

— Размечтался! Кейт Колсон в твою сторону и смотреть не станет.

— Тебе, можно подумать, что-нибудь обломится!

Правильные черты Томаса застыли:

— Спорим?

— Еще чего! — Уэйд выплюнул окурок на цементный пол и растер стоптанным башмаком. — Ясное дело, ты на все пойдешь, лишь бы выиграть.

Томас загородил щель спиной:

— Да, девка бесподобная.

— Чего заслоняешь? Дай-ка еще посмотреть.

— Тебе-то зачем? — Томас не скрывал издевки. — У тебя кишка тонка.

Уэйд никогда не гулял с девушками. Томас подозревал, что приятель просто стесняется своей внешности: уши у него торчали как лопухи, и скрыть их не могли даже длинные волосы.

Джексон заскрипел зубами:

— С чего ты взял?

— Тогда тебе придется подождать, пока я с ней побалуюсь, — процедил Томас.

Уэйд не сразу нашелся, что ответить:

— Скотина ты, Дженнингс.

— Жалко уходить от такого представления, но лучше убраться пока не поздно. Странно, что до сих пор сюда никто не сунулся.

— Ты и в самом деле что-то задумал?

— Вот увидишь, — Томас похотливо ухмыльнулся, но не двинулся с места.

Уэйд переминался с ноги на ногу.

— Да пойдем же, пошевеливайся.

— Не гони волну, ладно?

Уэйд трясущимися руками достал вторую сигарету и закурил:

— Черт бы тебя подрал, Дженнингс.

— Ну, давай, давай. Вот умница девочка, — Томас словно забыл о его существовании.

— Что там еще?

От волнения Томас потерял осторожность и повысил голос:

— Трусы снимает!

Из женской раздевалки доносились смешки.

Кейт старалась не замечать столпившихся вокруг нее смазливых девчонок из группы поддержки школьной спортивной команды. Она прижимала к груди полотенце, пытаясь прикрыть свою наготу.

Смешки стали издевательскими.

— Что ты жмешься, Кейти, — дразнил самый визгливый голос. — Покажись-ка во всей красе!

— Уймись, Дороти, — вмешалась Энджи.

— А ты не суйся не в свое дело, Энджи Стрикленд.

Кейт вспыхнула. Как всегда, она была мишенью насмешек. Но Энджи впервые оказалась свидетельницей ее позора.

Когда же настанет конец этим унижениям и травле, пронеслось в голове у Кейт. Она еле сдерживалась, чтобы не разразиться бранью и не кинуться на обидчиц, но понимала, что ее сопротивление только подольет масла в огонь. Кейт нашла глазами Энджи, плотно сжавшую губы. Энджи была ее единственной подругой, хотя разительно отличалась от нее не только внешностью, но и характером. Кейт была рослой и худой, ее светлые волосы свободно падали на спину, а миниатюрная Энджи выделялась своей смуглой кожей и рыжевато-каштановыми коротко стрижеными волосами. Кейт всегда вела себя спокойно и сдержанно, а Энджи — дерзко и шумно. При этом обе они хорошо учились, много читали, увлекались плаванием и собирали фотографии киноартистов.

— Никак ты стыдишься, что у тебя такие… пышные формы? — измывалась теперь уже другая девчонка.

Кейт не успела ответить, как кто-то выхватил у нее полотенце. Она вскрикнула и попыталась прикрыться руками.

Энджи бросила ей свое полотенце.

— А ну, отстаньте, — потребовала она и добавила, обращаясь к Кейт: — Плюнь на них. Им просто завидно, особенно Люси: сама-то плоская, как сковорода.

Кейт видела жалость в глазах Энджи и готова была провалиться сквозь землю. Она сгорбилась и вздернула подбородок: гордость не позволяла ей распускаться ни перед лучшей подругой, ни перед этими мерзавками.

Однако на нее сыпались все новые колкости.

— Давай отойдем в сторонку. Надо одеваться. Что с них взять, с чокнутых, — прошептала Энджи.

Они отошли в дальний угол, хорошо просматривавшийся из отверстия в стене. Кейт, не поднимая головы, принялась натягивать одежду, но не могла совладать с собой: руки тряслись так, что она порвала и без того штопаный чулок. Сама того не замечая, она всхлипнула. Энджи выпрямилась и пристально посмотрела на нее:

— Ну хочешь, я им врежу?

Кейт слабо улыбнулась:

— Мне бы надо самой это сделать, да духу не хватает.

— Найдется и на них управа, вот увидишь.

Стены раздевалки сотряс новый взрыв хохота.

Кейт и Энджи оглянулись. Обидчицы не успокоились. Кейт словно окаменела, что есть сил сдерживаясь, чтобы не разрыдаться. Ей никак не удавалось подвернуть пятку чулка так, чтобы скрыть дырки. Содрогаясь, она натянула протертый джемпер, бесформенную вытянутую юбку и мятое пальтецо. Ненавистные обноски. Когда ей случалось украдкой пронести к себе в комнату модный журнал, она жадно разглядывала шикарные платья, мысленно примеряя их на себя.

По одежке Кейт можно было судить о том, как жила ее семья. Родители прозябали в бедности, да к тому же были крайне суровы, в особенности отец. Он женился на матери по необходимости: Кейт слышала, как во время семейного скандала они попрекали друг друга прошлыми грехами. Отец не упускал случая ввернуть, что не позволит дочке превратиться в такую же гулящую, как ее мать.

Озлобленность Эммитта подогревалась страстью к выпивке. Во хмелю он горланил и буйствовал. Жена ни в чем ему не перечила. Наверно, так оно и лучше, рассуждала Кейт, а то еще начнет давать волю рукам.

— Пойдем отсюда, — сказала Энджи, когда обе они оделись.

Кейт сглотнула слезы и последовала за ней. Несмотря на яркое солнце, день был прохладный. Кейт остановилась и набрала полные легкие бодрящего воздуха.

— Ты, похоже, опоздала на автобус, — заметила Энджи. — Давай я тебя подвезу.

— Нет, мне неудобно.

— Да брось ты, какая ерунда! Пошли.

Кейт больше не возражала. Она совершенно обессилела. Вдобавок ей, по совести говоря, всегда было приятно прокатиться с Энджи на стареньком «камаро». Сама она о машине и мечтать не смела.

Кейт понимала, что завидовать грешно, но ничего не могла с собой поделать. Мать Энджи, Роберта, была медсестрой в окружной больнице и прилично зарабатывала. Она души не чаяла в своей дочери, которая, как и Кейт, росла единственным ребенком. Роберта выбивалась из сил, лишь бы Энджи не страдала из-за того, что отец бросил их, сбежав с другой женщиной.

Кейт как-то попробовала высказать Энджи свое сочувствие, но та наотрез отказалась говорить об отце, и больше они к этому не возвращались.

Видит Бог, она и сама о многом не хотела ни с кем говорить, и в первую очередь о собственных родителях.

— Слушай, может, заедем к нам? — предложила Энджи по пути к стоянке. — Мама принесла мне выкройку и купила материал на мини-юбку. Я хочу, чтобы ты посмотрела.

Кейт не обиделась, когда Энджи заговорила про обновки. Она знала, что подруга не хотела ее уязвить. Энджи уважала ее самолюбие и никогда не подчеркивала разницу в их положении, общаясь с ней на равных.

Со вздохом Кейт произнесла:

— Я бы с радостью, но мне надо домой, помогать маме.

Вдруг тишину прорезал оглушительный свист. Девочки вздрогнули. Кейт оглянулась и увидела, что их нагоняют Томас Дженнингс и Уэйд Джексон.

— Еще не хватало, — вполголоса сказала Кейт, — это Томас, а с ним… как его?..

— Уэйд, — подсказала Энджи, — хорек вертлявый, видеть его не могу.

— Я тоже. Тем более, что он зубы не чистит, — подхватила Кейт.

— Это точно. Он на английском сидит за мной. Как я ни обернусь, он вечно скалится. В переднем зубе дырка, а в ней еда застревает.

— Фу, гадость какая.

Энджи хихикнула:

— Да уж, с Томасом не сравнить!

Мальчишки явно направлялись к ним.

— Куда торопимся? — спросил Томас с усмешкой.

Кейт молчала. При виде Томаса у нее отнимался язык, а коленки становились, как ватные.

— Домой, — коротко отозвалась Энджи.

— Может, лучше прогуляемся? Мы вас кока-колой угостим. — Томас ткнул Уэйда локтем в бок. — Верно я говорю?

— Э-э-э… ну… ясное дело, угостим.

Ответила снова Энджи:

— Нет, спасибо. Нам некогда.

— Слушай, Кейт, — сказал вдруг Томас, — а ты что молчишь? Язык проглотила?

— Я, к сожалению, тоже спешу, — прошептала она пересохшими губами.

Не обращая внимания на Энджи, Томас подмигнул:

— Может, в другой раз, а?

— Хорошо, — выдавила Кейт.

Когда мальчишки отошли, Кейт повернулась к Энджи, словно не веря себе:

— Вот это да!

— А что такого? — как ни в чем не бывало, спросила Энджи.

— Будто ты не понимаешь!

Энджи вытаращила глаза:

— Ты на радостях не забыла, что торопишься домой? Садись в машину.

Небольшой фермерский городок Фор-Корнерс лежал в девятнадцати милях от Остина, в гористом районе Хилл-Кантри. Он был ничем не примечателен, но местные жители все же гордились своими угодьями, да еще новой бензоколонкой с бакалейной лавкой, построенной на обочине проселочной дороги.

«Камаро» приближался к ферме, где жила Кейт. В машине надрывалось радио. Подруги молчали, думая о своем.

Энджи свернула на проселочную дорогу. Музыка резко смолкла и диктор объявил: «Последние новости агентства Ассошиэйтед Ньюс. Девятнадцатилетняя Патриция Херст, внучка покойного газетного магната Уильяма Рэндолфа Херста, была похищена из своей квартиры в Беркли, штат Калифорния».

— Вот ужас-то! — Кейт выпрямилась на сиденье и вся обратилась в слух. Она знала, что учитель истории завтра непременно спросит об этом случае, потому что он всегда интересовался текущими событиями.

У Энджи по спине пробежали мурашки:

— Бр-р-р… Жутко представить, что такое могло бы произойти и с нами.

— Не говори, — отозвалась Кейт и замолчала. У нее не выходил из головы Томас Дженнингс. Сердце ее снова забилось сильнее.

— Энджи…

— А?

— Скажи, тебе что, не нравится Томас?

Энджи неотрывно смотрела на дорогу, но Кейт заметила, что ее пальцы крепче сжали руль.

— Ну почему же, парень как парень, — с напускным равнодушием ответила она, потом повернулась к Кейт и широко улыбнулась: — Только считает, что все девчонки от него без ума.

Кейт тоже улыбнулась в ответ:

— Но ведь так и есть, правда?

— Может, и правда.

Обе рассмеялись.

— Мне не померещилось, что он мне подмигнул? — спросила Кейт.

— Нет, это точно. Я тоже заметила.

— С чего бы это? Он со мной за все время двух слов не сказал.

— Разве поймешь, что у них на уме?

— Я мечтаю, чтобы он пригласил меня на свидание, — вырвалось у Кейт.

Ей казалось, что это любовь на всю жизнь. Он был самым красивым, самым умным, самым популярным из старшеклассников. В свои семнадцать лет (Кейт была на год моложе) он выглядел значительно старше других. Его лицо, безупречное, как у артиста, обрамляли густые черные волосы. Он напоминал Элвиса Пресли и давно смущал ее покой. Высокий, стройный, он улыбался так, что у девчонок захватывало дух. Сплетницы болтали, что от такой улыбки трусики падают сами собой. Кейт сгорала от ревности, хотя ни за что не призналась бы себе, что мечтает о Томасе. Она намеревалась сохранить девственность до замужества. Но во сне ей грезилось другое.

— Сдается мне, что это только начало, — Энджи нарушила затянувшуюся паузу. — Интересно, что он затеял?

— Сама не знаю, — уныло ответила Кейт. — Я всегда считала, что он положил глаз на Салли, не зря же он назначил ее главной в группе поддержки.

— Стерва, каких мало. Если бы у нее была голова на плечах, она бы многим сумела кровь попортить.

— При такой фигуре голова не нужна.

— А что в ней особенного? — вспылила Энджи. — Плоская, как блин. Сегодня в раздевалке я ей чуть в волосы не вцепилась.

Кейт закусила предательски задрожавшую губу.

— Спасибо, что вступилась за меня. Не знаю, как бы я…

— Ну-ну, — Энджи не дала ей договорить, — еще не хватало благодарностей. Ты бы поступила точно так же.

— Возможно, только едва ли представится такой случай.

Вместо ответа Энджи пожала плечами. Остаток пути они проехали в молчании.

— Высади меня здесь, — попросила Кейт. — Дальше я пешком.

— Точно?

Кейт отвела глаза:

— Конечно. Погода чудесная, я с удовольствием пройдусь.

Энджи нахмурилась. Кейт прочла недоверие в ее взгляде, но боялась в этом признаться. Отец не разрешал ей водиться с Энджи, и Кейт не хотела лишний раз его злить. Жизнь приучила ее к осторожности.

— Спасибо, что подвезла, — Кейт старалась, чтобы ее улыбка получилась безмятежной. — До завтра!

— Спроси у мамы, может, она позволит тебе завтра приехать к нам с ночевкой, — предложила Энджи.

Кейт насупилась:

— Спрошу, конечно, только…

— Я все понимаю. Но ты попробуй.

— Ты же знаешь моего отца.

— Ну ладно, пока! — Энджи помахала ей на прощание.

Кейт поплотнее запахнулась в ветхое пальтишко и поплелась по грязной дороге, которую развезло от затяжных дождей. Перешагивая через лужи, она пыталась думать про Томаса Дженнингса и про его улыбку, но мысли не слушались ее. Каждый шаг приближал ее к нищете и убожеству родительского крова. Она ненавидела возвращаться домой и стыдилась этой ненависти.

Перед глазами то и дело возникало лицо Томаса. Теперь она приказала себе гнать прочь эти фантазии. Время для них еще не настало. Надо будет извлечь их из тайников души поздно вечером, когда отец угомонится и домашние дела будут, наконец, переделаны.

Входя в калитку, Кейт услышала в доме шум, от которого у нее сердце ушло в пятки. Нет, нет, только не это, заклинала она, стремглав взбегая по шатким ступеням.

Она распахнула дверь и увидела, как увесистый кулак отца врезался в мамину челюсть.

— Мамочка! — закричала Кейт.