"Музыка, вперед!" - читать интересную книгу автора (Эксбрайя Шарль)ГЛАВА IVКомиссар Бутафочи лихорадочно искал способ выйти из неловкого положения, чтобы не ударить лицом в грязь, как вдруг ему на помощь пришла Бьянка Веничьо: – Святая дева! Как ты себя ведешь, Аврора! Ты же собиралась уйти из жизни из-за этого мальчишки! Неплохой способ покончить с собой! Бесстыдница! Темпераментная, как все итальянки, Бьянка бросилась к дочери и, схватив ее за руку, попыталась утащить домой, но девушка вырвалась. – Оставь меня в покос, мама! Ты не имеешь права так говорить со мной при всех! Я не сделала ничего плохого! Бьянка скрестила руки: – Дева Мария, зачавшая без греха, удержи меня от преступления! Если ты не вмешаешься сейчас, то клянусь, я убью ее! – Продолжайте, Бьянка Веничьо, продолжайте в том же духе…и тогда вашего места в раю не хватит и для новорожденного! – изрек падре. После переживаний судебного заседания в мэрии зрители с удовольствием наблюдали за действием семейной драмы. Впрочем, все прекрасно знали, что ни за что на свете Бьянка не поднимет руку на свою дочь, но никто не подавал и вида, что сомневается в истинности трагедии. Интереснее было подыграть и посмотреть продолжение спектакля. Даже сам Данте Бутафочи, позабыв о своем предназначении, увлекся этими сладкими переживаниями. Он заново открывал для себя Италию – Италию, о которой давно позабыл. Италию тех времен, когда он еще был бедным лавочником в небольшом квартале Фоджи. Рядом с напряженными лицами Барбьери и Пицци, напоминавшими ему о служебном долге, он видел тонкий профиль Авроры, резкие черты обожженных солнцем лиц мужчин. Два образа жизни. С одной стороны – Италия вечная, работящая и необъяснимо беззаботная, несчастная и в то же время постоянно готовая смеяться, кричать, петь и танцевать. С другой – Италия фашистская, в кованых сапогах и портупеях, мечтающая навязать войну народу, который давно понял, что война – это высшая стадия человеческой глупости. Сердце его тяготело к первой Италии, и поэтому он не вмешивался в семейную ссору. Бьянка, сознавая, что является центром внимания, не хотела уступать слишком поспешно: – Падре, поймите меня, я нахожу свою дочь наедине с этим хулиганом Джанни Капелляро… Лаура до сих пор сохраняла нейтралитет, но не могла допустить, чтобы кто-то оскорблял ее сына. – Думай, что говоришь, Бьянка. Не силой же он привел сюда твою Аврору, а? – Помолчи, Лаура! Конечно, тебе все равно, ведь это не твою дочь бесчестят здесь! Дону Фаусто надоели бесконечные женские пререкания: – Хватит! Бьянка, напоминаю вам, что сказано было: не судите, да не судимы будете! Я не нахожу в отношениях молодых людей ничего такого, что могло бы нарушить приличия. Вы сами ведете себя непристойно, Бьянка Веничьо! – О! Выведенная из строя этим неожиданным ударом, Бьянка почувствовала, что ее запал иссяк. Падре усилил наступление: – Все вы прекрасно знаете, что эти дети любят друг друга! Чего же вы ждете? Нужно поженить их! Настала пора вмешаться Джанни. Он решительно заявил: – Я никогда не женюсь на дочери человека, который хочет убить моего отца! В наступившей тишине раздался стон Авторы. Марио смущенно опустил голову: зато Аттилио от гордости за сына выпятил грудь вперед. Пристыженная Бьянка молчала, в то время как Лаура сияла от счастья. Любая мать могла бы мечтать о таком сыне! Слова сына Капелляро напомнили комиссару о цели визита. Он закричал: – Я здесь не для того, чтобы смотреть, как вы ломаете комедию. Речь идет о преступлении! Виргилий! Но Виргилий не слышал ничего. Отупелым рассеянным взором он созерцал место, где всего несколько минут назад он видел тело Лючано Криппа. Он начинал сомневаться в стойкости своего рассудка. Он напрягал память… Но проверив шаг за шагом свои действия, еще раз убедился, что никто не мог его заметить. В таком случае, почему труп вновь оказался похищенным в тот момент, когда он вел к нему свидетелей? Бутафочи, похлопав сапожника по плечу, вывел того из тяжких раздумий: – Синьор Виргилий, долго будет продолжаться этот фарс? Вы знаете, чего стоят насмешки над полицией? Сапожник всхлипнул, измученный страхом и разочарованием: – Синьор комиссар, клянусь, что он был здесь, когда я пошел за вами! Они, должно быть, перенесли его в другое место. – Кто? – Они! Он указал на своих вечных врагов, а также на недавних союзников. Данте пожал плечами: – Они были в мэрии вместе со мной! Однако мне кажется, что вы говорите правду. Все это прекрасно увязывается с полученным доносом и объясняет исчезновение Лючано Криппа, чьих разоблачений здесь многие опасались. Если только падре не склонен приписывать его смерть божественному провидению. Дона Фаусто нелегко было выбить из седла. – Не в первый раз, сын мой, Бог посылает видения негодяю, чтобы наказать за злые дела. – Возможно, святой отец, но не в моей власти требовать у Господа Бога предстать перед моим трибуналом. – В то время, как вы в любой момент можете предстать перед его… Данте игнорировал едкое замечание. – Если бы Лючано Криппа умер естественной смертью, никому не пришло бы в голову прятать его труп. Итак, я заявляю, что синьор Криппа был убит и что Аттилио Капелляро, очевидно, и является убийцей, так как ему больше всех угрожал покойный. В связи с этим, я арестовываю Аттилио Капелляро по обвинению в убийстве. Его дело будет разбираться в Фодже. Что касается сообщников – и загадочная вдова, и карабинер, и вы, падре, – все получат по заслугам. Карабинер! – Синьор комиссар? – Отведите Капелляро к вам в кабинет. Он побудет там до отъезда в Фоджу. Джанни хотел прийти на помощь отцу, но дорогу ему преградил Барбьери, который, положив руку на револьвер, предупредил парня: – Не дергайся, малыш, не то я продырявлю твою шкуру! Джузеппе Гарджулло взял Капелляро под руку, и они удалились. Со стороны казалось, что идут два старых приятеля слегка навеселе и бережно поддерживают друг друга. Возмущенный такой фамильярностью, Бутафочи заорал: – Карабинер! Вам напомнить ваши обязанности? Вы не знаете, что на преступников надевают наручники? Джузеппе пристегнулся к своему пленнику наручниками, и теперь они стали похожи на сиамских близнецов. Неловкие шаги одного заставляли другого спотыкаться на неровной каменистой дороге. Лаура рванулась к мужу, но Пицци остановил се, схватив за руки. Бьянка Веничьо потрясала кулаком в направлении комиссара. – Бессердечный, жестокий человек! – Я выполняю свой долг! Лаура, распустив волосы, завывала на манер античных героинь. Ей вторили ее кузина Бьянка Веничьо, и Августа де Беллис, и Тоска Бонакки, и Бруна Бергасси, и Альба Венацца. Их плачь порождал ритм, пришедший из глубины веков. Внезапно Лаура прекратила рыдания и встревоженно спросила: – А где Пепе? Все вспомнили, что старик исчез, и никто не видел его с момента изгнания из зала мэрии. После ареста мужа Лаура приобрела пессимистический взгляд на мир. Она трагически вздохнула: – Наверное, он уснул вечным сном в каком-нибудь укромном уголке, как побитая собака. И она зарыдала пуще прежнего, на этот раз оплакивая несомненную смерть своего деда. Но Джанни заметил, что бабушка Белла тоже отсутствует. Это всех успокоило. Старики, по всей видимости, находились где-то вместе. Чтобы убедиться в этом, крестьяне побежали к дому Веничьо. И действительно – на веранде Пепе и Изабелла потихоньку потягивали вино, чтобы забыть о безумии мира, которого они больше не узнавали. Аврора отказалась следовать за родителями, чтобы остаться с Джанни. Когда они вновь оказались одни, девушка робко спросила: – Ты правда так думаешь? – Что? – Что я не буду твоей женой? Тот смущенно проворчал: – Это невозможно… – Ты меня больше не любишь! Джанни было стыдно, но он не мог дать волю чувствам. – Перестань, это уже начинает надоедать! Аврора обалдела от такой вопиющей несправедливости. Глотая слезы, она закричала: – Я была дурой, когда верила твоим словам. Ты бессердечный обманщик, как и все Капелляро! – Я запрещаю тебе так говорить о моей семье! – Почему же мне нельзя говорить о ней? Это что – Святое Семейство? – Во всяком случае, моя семья получше твоей! – А что плохого в моей семье? – Все знают, что Веничьо – худшие люди Страмолетто. Мужчины – отъявленные негодяи, а женщины спят со всей деревней! – Ох! Как ты смеешь! Какой ужас! Это ты про мою мать так говоришь? Теперь, когда слова коснулись конкретного человека, Джанни устыдился своих грубых слов, но из упрямства не хотел признаваться. – Нет, конечно, твою мать я очень уважаю. – Значит, ты говорил о прабабушке? О бабушке Белле, бывшей невесте твоего деда Пепе? – Что ты городишь? Твоя прабабка – самый лучший человек в твоей семье! Побледнев, девушка подошла к нему вплотную: – Значит, ты имеешь в виду меня? Эти вопросы приводили Джанни в отчаяние, вынуждая признать несправедливость своих обвинений. Ни с того ни с чего он разозлился: – Я предпочитаю не отвечать на твой вопрос! Аврора издала хриплый стон, в котором смешались горе и изумление. Джанни чуть не схватил ее в объятия, но проклятая фамильная гордость помешала ему. Аврора встала на дыбы: – Джанни, ты пожалеешь об этом… Кроме тебя есть и другие мужчины! Это задело его самолюбие. Уязвленный, он усмехнулся: – Может быть, Сандрино Виргилий! Говорят, горбуны приносят удачу в хозяйстве! – Плевать мне на Сандрино! Я не останусь жить в деревне, где всегда буду тебя видеть! Я уеду в Фоджу! – Одна? – Не одна! Один полицейский предложил мне уехать вместе с ним! Джанни побагровел: – Какой полицейский? – Тебя это не касается! У тебя больше нет прав на меня. Прощай! Он с трудом поборол желание броситься за ней вдогонку. Хотя он и не поверил ей, но в глубине души его начало терзать легкое беспокойство. Карабинер достал бутылку белого вина и два стакана. Необходимо было выпить, чтобы поднять дух и себе и Капелляро. – Джузеппе… ты знаешь, я не убивал Криппа. – Не расстраивайся, Аттилио. – Кто меня защитит, когда я приеду в Фоджу? – Ты пока еще здесь… Слегка успокоившись, Капелляро осушил стакан и добавил: – До чего упрямый этот толстяк. Но у меня нет ни малейшего желания умирать во цвете лет! – Ты так дорожишь жизнью? Пленник поднял глаза, чтобы убедиться, не смеется ли над ним карабинер. – Конечно, дорожу! А ты нет? – О, я… В голосе Джузеппе слышалась такая отрешенность, что Аттилио растрогался. Он тихо сказал: – Это правда… твое «несчастье»… Прости меня. Доверительная беседа была прервана приходом комиссара и его подручных. Данте был зол. Несмотря на свой опыт, хитрость и нюх охотника, Виргилий оказался неспособен отыскать следы похитителей трупа. Он вспылил, застав карабинера распивающим вино с пленником. – Вы пьете с человеком, обвиненном в убийстве? – Я не могу пить один, синьор комиссаар. – На службе не пьют! – Но так как я нахожусь на службе 24 часа в сутки… – Замолчите! Я направлю рапорт о вашем поведении куда следует. Вы потеряете эту должность! – Невозможно. – Невозможно? – Я служу в Страмолетто, потому что никто никогда не хотел сюда ехать. – Меня не интересует ваше мнение. Впрочем, вы больше всех замешаны в этом деле. Если бы вы добросовестно выполняли ваши обязанности, то не допустили бы появления антифашистских настроений. И потом ваше место не здесь, а в армии. Вам должно быть стыдно отсиживаться в тылу, когда ваши товарищи погибают на фронте. – Я уже говорил вам, синьор комиссар, – война меня не интересует. Меня вообще ничто не интересует со времени моего несчастья. – Да вы пьяны? – Я вам объясню… – Мне смешны ваши объяснения! Карабинер, застегните наручники на руках арестованного и ждите меня в машине. Барбьери, вы отвезете предполагаемого убийцу Криппа в Фоджу. Я продиктую вам письмо для начальника полиции. Завтра вы вернетесь за мной и Пицци. Карабинер, проследите, чтобы ваш пленник не сбежал. Вы отвечаете за него головой. Почти вся деревня собралась у дверей. Джузеппе пришлось прокладывать себе дорогу в толпе. Когда люди увидели, что он ведет Аттилио, со всех сторон раздались упреки: – Джузеппе, мы так доверяли тебе! – Джузеппе, как ты можешь так поступать? – Чертов карабинер, ты забыл, что Аттилио был твоим другом? Джузеппе невозмутимо продвигался вперед, ведя за собой Аттилио. Что он мог им ответить? Крестьянин по имени Сазини, распалившись больше остальных, вцепился в карабинера, крича ему в лицо: – Если бы не полицейские, которые тебе помогают, Джузеппе, я бы плюнул тебе в лицо! Пленнику пришлось вступиться за своего охранника: – Что на вас нашло? Вы же знаете Джузеппе. Если он так делает, значит, не может поступить иначе. Это я должен сердиться на него, но я же не сержусь! Мы остались друзьями и даже выпили по стаканчику белого вина. А на твоем месте, Сазини, я бы не стал говорить несправедливые слова человеку, который пережил такое несчастье! Женщины, сбившись в кучу, образовали живую крепость между карабинером и полицейской машиной. Джузеппе и Аттилио прошли сквозь облако крика, плача, стонов и проклятий. Лаура уцепилась за мужа. Бьянка уверяла Аттилио, что отныне он займет место в ряду святых мучеников, а карабинер чувствовал себя римским солдатом, который расчищает путь Христу, несущему крест. Виргилий жил теперь только для того, чтобы отыскать тело Криппа. Сотрясаемый злобой, сапожник заново переживал все унижения, испытанные им с момента приезда полицейских. Ах, как он ждал их приезда, готовый вкусить сладкий плод мести, обещанной ему два месяца назад! И вот теперь люди из Фоджи стали для него дополнительным источником публичных оскорблений! Но последнее слово будет за ним! Он не будет ни есть, ни спать, пока труп дона Лючано не предстанет перед судом, чтобы разоблачить преступников и оправдать Сандрино Виргилия. Он решил методично обследовать всю местность. Хотя маловероятно, что какая-нибудь семья согласится дать временный приют бренным останкам дона Лючано, он дал себе слово заглядывать во все погреба, гумна, сараи, конюшни и чердаки, пока жители будут в поле, или за столом, или в постели. Он скорее умрет, чем сдастся! Бутафочи старательно подписывал служебное письмо начальнику полиции Фоджи, когда громовой голос заставил его подпрыгнуть на стуле и выпустить из пальцев ручку. – Где комиссар? Мне надо сказать ему пару слов. Учительница вошла, оттолкнув Барбьери и Пицци. Бутафочи почувствовал неожиданную симпатию к толстухе, которая напоминала ему покойную Леонтину. – Пустите ее! Что желаете, синьора Каралло? – Я только что видела Капелляро, он шел в наручниках, как какой-нибудь преступник! – Он и есть преступник! – Кого он убил? – Лючано Криппа. – Если бы это было правдой, я бы восхищалась Аттилио за то, что он избавил деревню от этой падали. Но, к сожалению, он на это не способен. – Я другого мнения. – Он признался? – Нет, но мы заставим его признаться. – Сомневаюсь. Вы нашли тело? – Еще нет. – И тем не менее арестовали Капелляро? – Именно так. – Вы давно служите комиссаром? – Я не обязан отчитываться перед вами. – Вы знаете, что такое корпус деликти? – Вы меня за дурака считаете? – В таком случае, комиссар, мне любопытно узнать, как вы будете строить ваше обвинение в убийстве, не имея в наличии трупа? – Я советую вам заниматься школой и не лезть в чужие дела! Что касается трупа, не волнуйтесь, мы его найдем! Наступило молчание. Противники смотрели друг на друга. Затем учительница мягко произнесла: – Я уверена, что вы не злой человек, комиссар. Почему вы не хотите поверить, когда я говорю, что Капелляро – очень достойные люди? – Подобные рассуждения меня не интересуют. – Вы считаете, что политика важнее закона? – Не ваше дело! – Вы совершаете несправедливый поступок. – Будьте покойны, я беру на себя всю ответственность. Учительница вздохнула: – Вот что делает фашизм с хорошими людьми. – Вы еще пожалеете, что не приняли новый порядок. – Вы не слишком уверены в этом, поэтому врете. – Я вру? Вы осмеливаетесь утверждать, что я вру? В разговор вступил Барбьери: – Может, и эту прихватить с собой в Фоджу? Но помощь не была оценена по достоинству: – Занимайтесь своим делом, Барбьери! Решения принимаю я, а не вы. Что до синьоры Каралло, мне хотелось бы узнать, с чего она взяла, что я вру? Учительница ответила: – Достаточно прислушаться. – Я слышу залпы орудий, ну и что? – Вот и ответ. Выстрелы слышны все ближе и ближе, и вы прекрасно понимаете, что это означает – союзники продвигаются вперед, побеждая фашистов. – Если даже так! Прежде всего мы сражаемся за новые идеи! – До сих пор существовали только старые идеи – идеи человеческого счастья. – Сейчас неподходящее место и время для обсуждения ваших теорий. Барбьери, поезжайте в Фоджу! Они вышли вместе на пустынную улицу, и Пицци заметил: – Кажись, эти болваны наконец-то поняли и разошлись по домам. На площади, где стоял автомобиль, не было ни души. Разглядев машину, они остановились, как вкопанные, не веря своим глазам. Аттилио и карабинер чинно сидели на заднем сидении, но все четыре колеса исчезли! Бутафочи в бешенстве кинулся к машине и заорал: – Что это значит? Карабинер поднял на него невинный взор и ответил: – Я выполнил ваш приказ, синьор комиссар, – он показал на наручники, приковывавшие Аттилио Капелляро к дверце машины. – Арестованный не сможет убежать, – и после короткого раздумья добавил: – И машина тоже. – По-вашему, такого объяснения достаточно? Карабинер пожал плечами, как бы говоря, что он выполнял свой долг, а все остальное его не касается. Пицци предложил свои услуги, чтобы заставить их заговорить. Данте заколебался, а учительница посоветовала: – Осторожнее, синьор. В Страмолетто живут мирные и терпеливые люди, но всему есть предел. А вас всего трос… – Держите ваши советы при себе, синьора Каралло! Если б я намеревался применить методы, о которых говорил болван Пицци, я бы не стал спрашивать вашего позволения! Но я хочу показать вашим друзьям, что мы такие же упрямые, как и они. Барбьери, Пицци и карабинер – вы обыщете все дома, все без исключения, даже церковь! Не останавливайтесь ни перед чем! Барбьери и Пицци заверили начальника, что ему нечего беспокоиться по этому поводу. – А Аттилио? – раздался голос Джузеппе. – Пускай возвращается домой и сидит там. Слушайте, Капелляро, – вы под следствием. Если попытаетесь бежать, за вас ответят жена и дети. Понятно? – Да, синьор комиссар. – Хорошо. Постарайтесь быть на месте, когда за вами придут. Остальные – за работу. Пицци, вы пойдете с карабинером, поскольку я сомневаюсь, что он будет выполнять данное поручение с надлежащим усердием. Венацца застал Виргилия в тот момент, когда тот прокрался к хижину, где мясник хранил ножи и резаки. – Что ты здесь вынюхиваешь, Сандрино? Обокрасть меня хочешь? – Я ищу тело дона Лючано. Мясник рассмеялся: – Я таким мясом не торгую, приятель. Я бы побоялся кого-нибудь отравить. Пошли, опрокинем по рюмашке! – Нет, не раньше, чем я найду труп. – Но, Святая Мадонна, на черта он тебе сдался? – Я покажу его полицейским и докажу, что я не врал и что дон Лючано был убит! – И что дальше? – Капелляро увезут, а я вернусь в мэрию. Венацца разглядывал собеседника, как редкостное насекомое: – Скажи, Виргилий, ты и вправду такая сволочь? – А те, кто убил дона Лючано, лучше? – Ты сам знаешь, что они оказали огромную услугу всей деревне. – Но не мне! Если бы Криппа был жив, он рассказал бы полицейским, что произошло в июле. Капелляро, де Белисса и Бонакки посадили бы в тюрьму, а мы бы снова заняли мэрию! – Мы-то туда вернемся, но не ты! – Не я? – Нет. Никому не захочется заседать рядом с таким ублюдком, как ты. Если хочешь знать, ты нам противен, Виргилий! – Возможно. Тогда я скажу комиссару, что вы тоже были сообщниками преступников, и вернусь в мэрию один! Я займу место Марио Веничьо! Мясник схватил Сандрино за ворот рубашки так, что тот затрещал, выволок его на улицу и бросил на землю. – Убирайся, Сандрино, пока я не рассердился по-настоящему! Семья Капелляро праздновала возвращение отца. Аттилио хвалил мужественное поведение земляков и особенно дружбу, доказанную Марио. – Кто бы мог подумать, что он так сделает? Смелый человек. Лаура с гордостью подчеркнула: – Муж моей двоюродной сестры не может быть плохим человеком. Пепе слишком много выпил со своей подругой Изабеллой и теперь дремал, сидя на стуле. У него была необыкновенная способность с легкостью засыпать в любом месте и в любое время. Джанни молчал, не принимая участия в общем веселье, но отец был слишком счастлив, чтобы обратить на него внимание. – Если бы ты видел, как они снимали колеса с машины, ты бы умер со смеха, Джанни. Наш карабинер тоже очень храбрый человек. Он рассказал мне еще о своем несчастье. Эта история разбивает мне сердце, и я не хочу, чтобы нечто подобное произошло с Авророй. Женись на ней, Джанни. Я сожалею о том, что плохо говорил о ней. Это хорошая девушка из замечательной семьи. Мы справим великолепную свадьбу, если только не взлетим на воздух благодаря войне. Они уже не замечали грохота пушек, который, однако, становился все более яростным. Они забыли р войне, находясь в самом ее сердце. Уткнувшись в тарелку, Джанни произнес: – Я не женюсь на Авроре! Родные смотрели на него, не понимая. – Но я же говорю тебе, что согласен на ваш брак! – Зато я не согласен! – Почему? – Это мое дело. – Джанни, ты меня знаешь, я очень терпелив, но не надо испытывать мое терпение. Когда я против, ты говоришь, что женишься без моего согласия, а когда я соглашаюсь, ты отказываешься жениться. Ты что, смеешься над своим отцом? – Мы поссорились с Авророй! – Ну, если так… Услышав, что речь идет о ссоре, Сальваторе счел момент подходящим, чтобы напомнить отцу о своем недавнем подвиге: – А где мои две лиры за то, что я врезал проклятому фашисту Карло Бергасси? Но вместо двух лир он получил подзатыльник. – Это тебя отучит бить своих товарищей и оскорблять честных людей! Чему вас учат в школе? Сальваторе не знал, как реагировать. Напоминание парализовало его. Мало того, что отец отказывается дать ему заслуженную награду, он еще и бьет его за то же самое, за что хвалил вчера. И Сальваторе заревел во всю глотку. Этот вопль разбудил Пепе. – Они здесь! – Кто? – Неаполитанцы! – Да нет же, Сальваторе, как тебе не стыдно пугать дедушку! Старикан обиделся: – Никто и никогда не мог меня напугать, Аттилио! Наконец дымка сна рассеялась, и Пепе вернулся в настоящее. – Фашисты уехали? – Нет, они обыскивают дома в поисках колес от машины. – Да? А мне казалось, они ищут труп дона Лючано. – И его тоже. – Значит, эти люди все время что-то ищут? – Это их работа. – Отлично. Тогда я займусь своей работой. Он ушел к себе в комнату и вышел оттуда, вооруженный старинным мушкетом. – До скорого, детки! – Ты куда, Пепе? – Убивать Пицци. Я ему это обещал. – С ума сошел! Он тебя убьет! – Посмотрим. – Ну зачем тебе его убивать? За то, что он тебя толкнул? – Толкнул? Он меня швырнул на землю на глазах у Изабеллы! Он меня оскорбил в присутствии дамы, которая уважала меня семьдесят лет! Что она подумает обо мне, если я стерплю этот удар, не постояв за себя? Ты слишком молод, Аттилио, чтобы понять. Такие вещи не для юнцов! И он вышел, положив на плечо мушкет. Никто не сумел его остановить. После его ухода Капелляро представил себе ужасные последствия, которые повлечет за собой выходка Пепе. Только Изабелла могла заставить его прислушаться к голосу разума. Он послал Джанни к Веничьо предупредить их об опасности и попросить Изабеллу успокоить своего старого приятеля. Когда Барбьери, выйдя из дома булочника, увидел проходящего мимо Пепе, он не мог сдержать смех: – Эй, дедуля, вышел на тропу войны? – Где твой приятель? – Он в доме священника. Что тебе от него нужно? – Я хочу его убить. – И только-то? Из этой штуковины, которую ты повсюду таскаешь за собой? Псих несчастный, иди… Пепе уже удалялся по направлению к дому священника, и Барбьери прокричал ему вслед: – Поберегись, дедуля! Пицци не понимает шуток! Джанни вошел в дом Веничьо, и Аврора тут же поднялась и пересела на стул возле камина. При виде ее сердце влюбленного забилось сильнее. Он изложил ситуацию Марио, Бьянке и Изабелле, сказав, что они очень рассчитывают на помощь бабушки Беллы. Только она в силах предотвратить драму. На этот раз бабушка не стала шутить. Ее обычно такой проницательный взгляд затуманился: – Сумасшедший… Но остальных не обманул этот тон, скрывавший глубокое раздумье. Бабушка взяла Джанни за руку: – Ты говоришь, что он хочет убить Пицци из-за того, что тот ударил его в моем присутствии? – Да, и он это сделает. – Ты в этом уверен? – Без всяких сомнений! – Спасибо, мой мальчик, спасибо. Как утешительно для старой женщины думать, что кто-то еще помнит… Если бы вы знали, каким был Арнальдо в то время. Они не сразу поняли, что она говорит о Пепе. – …Красавец и первый танцор. Бог простит меня, что я рассказываю такие глупости, но мне наверное не следовало слушать твоего деда, Марио, и выйти замуж за Арнальдо… Но он сражался вместе с французами против немцев. Никто не думал, что он когда-нибудь вернется. Нельзя было быть такой нетерпеливой. Ладно, не беспокойтесь, я подстерегу этого шалопая и заставлю меня слушаться. Все молчали. Неожиданная исповедь бабки почему-то вызывала желание плакать. Мимоходом Изабелла погладила Аврору по щеке: – Я желаю тебе, чтобы через пятьдесят или шестьдесят лет Джанни смотрел на тебя такими же глазами, как и сейчас… Не успев понять, как это произошло, Аврора очутилась в объятиях возлюбленного на глазах умиленной родни. Парень прошептал: – Признайся, ты наврала мне про полицейского из Фоджи? Она выдохнула: – О да, конечно! – Все-таки я за ним пригляжу. – Ты плохо отзывался о моей семье, Джанни… – Прости меня. Когда наконец молодые люди оторвались друг от друга, Веничьо возложил руки на плечи Джанни: – Она твоя, сынок. Свадьбу сыграем сразу после войны. Постарайтесь крепко любить друг друга и подарите мне и Бьянке много маленьких внучат. Может, бабушка Белла увидит крещение своего праправнука. Когда Джанни покинул дом Веничьо, Изабелла, стоя на пороге, подстерегала Пепе. Венацца, де Беллис и Бергасси выпивали у Бонакки. Увидев в окно Джанни, бредущего по улице руки в карманах, с блаженной улыбкой на губах, они окликнули его, чтобы предложить стаканчик белого вина. Венацца рассказал, как он поймал сапожника у себя в сарае, и заключил: – По-моему, он совершенно свихнулся. Боюсь, что он нам еще доставит хлопот. – Нельзя же убить этого идиота! – Нет, но необходимо постоянно следить за его происками. С таким рвением он скоро найдет дона Лючано, и тогда нам не поздоровится, особенно твоему отцу, Джанни. – Но мой отец не убивал Криппа! – Верю, но полицейским нужно только отыскать доказательство преступления, чтобы забрать Аттилио. На твоем месте, сынок, я не выпускал бы Виргилия из виду, ходил за ним как приклеенный, пока не уедут полицейские. Они ведь не станут сидеть в Страмолетто до конца войны. – Согласен, где сейчас Виргилий? – Асканио встретил его двадцать минут назад около дома Терроти. – Это плохо. – Так поспеши! Пепе не нашел своего врага у священника, и дон Фаусто дал ему совет не пренебрегать осторожностью. Но старик не слушал его, он прямо шел к намеченной цели. Он притворился, что не видит стоящую на пороге своего дома Изабеллу, так как боялся упустить время. Но Изабелла разгадала его хитрость. – Эй, Арнальдо! Если бы она назвала его Пепе, он скорее всего не обернулся бы. Но Арнальдо… Это имя, выплывшее из сумрака давно ушедших лет, зацепило его, как рыбку на крючок. – Чего тебе? – Зайди на минутку, надо поговорить. – Я спешу. – Когда тебе чуть меньше ста лет, спешить уже некуда. Поворчав, он последовал за ней, он никогда не смел ее ослушаться. Войдя в дом, Изабелла приказала Марио, Бьянке и Авроре оставить их наедине. Они повиновались. Слегка обеспокоенный, Пепе попытался сострить: – Не знаю, прилично ли нам оставаться наедине без присмотра. Что о нас подумают? – Сядь. Говорят, ты решил прикончить Пицци? – Да. – За то, что он ударил тебя в моем присутствии? – Да. – Ты боишься, что я перестану тебя уважать? – Да. – Ты знаешь, что я никогда никого не любила, кроме тебя. И я буду любить тебя до самой смерти. У Пепе стоял комок в горле. Он пробормотал: – Я тоже, Белла. Похожая на желтый виноградный лист рука Беллы закрыла сморщенную, как лапка ящерицы, руку Пепе. – Ты не подумал, к чему это приведет? Я не хочу, чтобы он убил тебя первый. Нас теперь только двое, Пепе. У детей своя жизнь. Только мы можем помнить… Ты понимаешь? – Кажется, да. – Если ты умрешь, что станет со мной? – Но я старше тебя, Белла. Я должен уйти первым. Это справедливо. – Послушай. Я скажу тебе то, о чем никто не подозревает. Каждый вечер я молю Бога, чтобы он позволил нам уйти вместе. Пепе уже давно не мог плакать, иначе он бы разрыдался. Чтобы скрыть волнение, он закричал: – Ты должна была рассказать мне это шестьдесят лет назад! Никогда я не пойму, почему ты предпочла мне этого ничтожного типа Томазо? – Упрямый осел! Я его не выбирала! Я вышла за него, потому что больше никого не было! Но любила я тебя! – Ты любила меня, а спала с другим, с этим бандитом Томазо! Она счастливо засмеялась: – Даже спустя девяносто лет ты еще ревнуешь? – Конечно, ревную! Потому что в эту минуту ты бы находилась в моем доме, а не в этом! – Мне кажется, что это твой дом, потому что я все время думаю о тебе. Хочешь меня поцеловать? – Почему бы нет? Он прижал ее к себе и, закрыв глаза, представил себе смеющуюся девушку, о которой он мечтал там, во Франции. А она, уткнувшись в красную рубашку, воображала, что ее обнимает красивый молодой парень, рассказывающий ей свои подвиги вечером в кафе. Вошли Марио и Бьянка с дочерью. – Вас нельзя оставить одних ни на минуту, чтобы вы этим не воспользовались! Влюбленные отстранились, немного смущенные тем, что их застали врасплох. Веничьо объявил новость: – Джанни берет в жену Аврору, а Пепе может жениться на Белле. Что ты на это скажешь, Пепе? – Я скажу, что давно пора поженить наших голубков, чтоб им не пришлось испытать того же, что нам с Беллой. Но это не помешает мне сказать, что твой дед Томазо был отъявленный негодяй! Глядя вслед удаляющемуся вояке, Бьянка вздохнула: – Могу поклясться, что ему не больше пятидесяти. И бабушка Белла ответила: – Ему еще меньше. Виргилий вновь и вновь возвращался на тропинку, ведущую в грот Трех Фей. Преступники не могли унести труп, не оставив следов. Изнуренный до предела, но с горящими глазами, он упорно вглядывался в землю, но каменистая поверхность не хранила отпечатков. У него начался нервный тик. Весь мир был против него, но он выиграет эту партию и, став мэром, заставит Страмолетто повиноваться ему. Он бы не обратил внимания на играющих малышей, если бы не услышал, как они напевают что-то вроде погребальной молитвы. Он не сразу уловил смысл сценки, которую дети разыгрывали с живым интересом. Маленький Тино де Беллис, вытянувшись, лежал на земле с закрытыми глазами, скрестив руки на груди. Он определеннр изображал мертвеца. Розанна и Паоло Бонакки и Ева Бергасси покрывали своего товарища ветками. Заинтригованный, сапожник спросил у Евы: – Что это с Тино? – Тино умер. Бедный Тино… – А зачем вы кидаете на него всякую дрянь? – Так делают взрослые! Девочка считала такое объяснение достаточным, чтобы не вдаваться в детали. Виргилий хотел ее отпустить, как вдруг его озарила догадка. В Страмолетто давно не было похорон, и если детишки играют в покойников, значит, кто-то или что-то подало им такую мысль. Возможно они видели тело дона Лючано. Виргилий наклонился к Еве: – Какие взрослые? Ты их знаешь? – Конечно! Венацца и Бергасси. – Они укрывали ветками покойника? – Да, только настоящего. Не такого, как Тино. Сапожник почувствовал, что нащупал нить к разгадке. – И где же этот настоящий покойник? – В углу сада Терроти. Виргилий поспешил к цели. Терроти, немощный бездетный калека, все время посвящал уходу за больной сестрой, поэтому дом и сад находились в страшном запустении. Сапожник, согнувшись, крался вдоль каменной стены, окружавшей сад Терроти. Сердце его забилось быстрее при виде сваленных в кучу вязанок хвороста, и вскоре он раскопал тело дона Лючано. Бедняга Криппа при жизни и не предполагал, что с его трупом будут так вольно обращаться, таская его по всем деревенским закоулкам. Кряхтя от удовольствия, сапожник быстро разгреб хворост. Как только тело Криппа оказалось перед ним, он вытер пот со лба и беспокойно огляделся. Нет, на этот раз он точно был один. Но, наученный предыдущим опытом, он решил не уходить, а остаться на месте до прихода полицейских. Малютка Ева, удивленная странным поведением Виргилия и его поспешным уходом, издалека следила за ним. Сапожник заметил девочку и поблагодарил небеса за эту неожиданную удачу. – Послушай, Ева. Девочка подошла ближе. – Хочешь заработать лиру? – Да. – Держи. Ева рассматривала монету в ладошке. – Но за это ты выполнишь для меня одно поручение? – Да. – Знаешь, где живет карабинер? – Да. – Там сидит толстый мужчина, который приехал в автомобиле. – У которого револьвер? – Именно. Ему и только ему ты передашь – Виргилий нашел дона Лючано. Ты поняла? – Да. – Повтори. – Виргилий нашел дона Лючано. – Хорошо. Затем приведешь его сюда. Обещаешь? – Да. – Тогда беги скорее! С трудом преодолевая нетерпение, Бутафочи ходил из угла в угол в кабинете карабинера. Сидящая рядом Феличиана с улыбкой следила за ним. Комиссар остановился перед ней. – Это вас забавляет? – Немного… но я не понимаю… – Чего? – Почему вы придаете этому такое значение? Мир рушится на глазах, какое вам дело до антифашиста Капелляро и сбежавшего покойника? – Но мои принципы? – Ах, принципы! Их выдумали вы сами и ваши дружки. Я лично думаю, что если бы люди действительно любили друг друга, как это сказано в Евангелии, они были бы счастливы без всяких принципов. – Вы не думаете ни о чем, кроме любви! Когда, наконец, итальянцы перестанут считать любовь самым главным событием своей жизни? – Никогда! По крайней мере я на это надеюсь. – Враг вторгается в нашу страну, и в то время, когда каждый должен идти в армию и защищать свою землю, я попадаю в деревню, где война никого не волнует, а все заняты только своими любовными историями. Вся деревня переживает из-за нежных чувств Джанни и Авроры! Жена Аттилио Капелляро вешается ему на шею, как влюбленная шестнадцатилетняя девица! Карабинер живет как отшельник и пренебрегает своей службой, потому что он, видите ли, пережил какое-то несчастье! И даже древняя развалина выделывает кренделя, чтобы заслужить восхищение своей столетней подружки. – Я вижу, вы быстро ознакомились с историей Страмолетто. – Виргилий поведал мне о многом, занимаясь поисками неуловимого трупа. Они не услыхали, как открылась дверь, и заметили девочку, только когда она встала между ними. Феличиана погладила ребенка по голове: – Что тебе, Ева? Но девочка, не обращая на нее внимания, обратилась сразу к Бутафочи: – Виргилий нашел дона Лючано. – Что ты сказала? Ева послушно повторила урок: – Виргилий нашел дона Лючано. – Наконец-то! Ты отведешь меня к нему? – Да. – Пошли! Компания в доме Бонакки увидела в окно странное трио и, по общему согласию, последовала за ним. Дойдя до дорожки у дома Терроти, Венацца и Бергасси вспотели от страха. К великому удивлению Евы, Виргилия там не было. Она обернулась к комиссару: – Он ушел. – Кто? – Виргилий. – Ты уверена, что он ждал нас именно здесь? – Да, около покойника. И девочка указала на башмачки, торчащие из-под охапок хвороста. Бутафочи повернулся к Феличиане и Капелляро: – По-моему, на этот раз закончились наши мучения. Отойди, детка, это зрелище не для тебя… А вы подойдите и разберите хворост! С тяжелым сердцем Венацца, Бергасси, Бонакки и де Беллис подчинились приказу. Пока они разбирали кучу хвороста, Феличиана напряженно размышляла, как отразить этот новый удар и помешать увезти Капелляро в Фоджу. Внезапно четверо мужчин резко выпрямились, удивленно восклицая. Под последней вязанкой показалось тело. Но это тело принадлежало не дону Лючано, а сапожнику Виргилию. |
||
|