"Страна клыков и когтей" - читать интересную книгу автора (Маркс Джон)

28

Когда черные тени остались позади, Клемми сказала:

— Пожалуйста, объясни, что происходит.

По ее лицу катились слезы. Она ловила ртом воздух, словно в ней нарастала паника.

— Рано, — отозвалась я. — Сперва вывези нас отсюда.

— Они были… они?.. — Она не смогла закончить, но я и так поняла, о чем она спрашивает.

— Не знаю, что они такое.

Она резко вывернула руль вправо, объезжая свесившуюся на дорогу березу.

— Вот, — сказала она и, пошарив на заднем сиденье, достала рюкзак. — Одежда.

Я едва не расплакалась от благодарности. Растянув шнурок, я вытащила и натянула водолазку и джинсы. Раздевалась я прямо перед ней, и она не сводила с меня глаз, пока я заталкивала свое тряпье и лифчик в ее рюкзак.

— Что у нас с бензином?

— На исходе.

Мотор взревел, когда машина начала карабкаться на склон под нависшими деревьями.

— Ну и пусть. Уедем от них, насколько сможем, — сказала я.

Она кивнула — но слишком поспешно. Ее страх ощутимо заполнял салон «BMW». В рулевое колесо она вцепилась так, словно это ветка чахлого деревца на отвесной скале.

— Тут должен быть горнолыжный курорт, — сказала я, проводя рукой по джинсам, по водолазке, впервые ощущая связь между моими чувствами и чем-то сродни реальному миру. Что, черт побери, она обо мне подумает?

Клемми опять кивнула.

— Мы там заночуем.

— Нет. Он только этого и ждет. Вывези нас из этих гор.

— Я же тебе сказала. Он уехал.

Печка в машине работала на полную мощность, но изнутри я холодела. Обхватив себя руками, я испытала внезапный прилив тяжести и услышала собственный голос.

— Не останавливайся. Пожалуйста. — Я перекатилась на бок. — Прости.

— Уже прощена, — раздалось в ответ.

Я проснулась. Машина остановилась, передо мной маячили балки похожих на швейцарские шале домиков. Клемми нигде не было видно. Я вскрикнула, и ее голова тут же возникла в окне сзади за водительским сиденьем.

— Расслабься. Я спрашиваю дорогу.

Было очень темно. Звезды потускнели. Оставив меня, она прошла несколько шагов к мужчине в мятой шапке и с палкой в левой руке. Выглядел он пастухом, и я не могла поверить, что он хотя бы два слова знает по-английски. Я обернулась взглянуть на угрюмый лес за задним стеклом. Отсюда видна была дорога, по которой мы приехали — растрескавшееся шоссе карабкалось по одетым ночью склонам над горнолыжным курортом. В любую минуту из-за этих диких деревьев могут появиться бледные братья. Положив руку себе на запястье, я поискала пульс. Сердце у меня спотыкалось и частило. Я вспомнила про пакетик орешков в сумочке у моих ног, и я едва не порвала ее в спешке. Найдя пакетик, я с силой дернула за угол, и орешки рассыпались по салону. Собирая с пола, я заталкивала их в рот, давя тошнотворный голод.

Тут вернулась Клемми и все увидела, но отвела взгляд.

— В это время бензозаправки закрыты. Мы можем остановиться до утра в каком-нибудь отеле, а тогда зальем бак, или можем рискнуть ехать в темноте, но есть вероятность, что бензин кончится на полдороге. Тебе решать.

— Рискнем.

Она помахала пастуху, и мы снова тронулись. Когда горнолыжный курорт остался позади, мой страх стал понемногу спадать, да и ее тоже.

— До Брасов всего пятнадцать километров, — сказала она. — Возможно, дотянем.

Проснувшаяся и настороженная, снедаемая голодом, я начала задумываться.

— Что ты делала там наверху?

— Искала тебя.

— Как? Почему? Не верю.

Она искоса глянула на меня, в ее лице читались собственные вопросы.

— Ты хотя бы представляешь себе, как долго тебя не было?

Я покачала головой.

— Неделю?

— Три.

Она помедлила, давая мне освоиться с мыслью.

— Не может быть.

— Ты потеряла счет времени. Румынская полиция прочесывает предгорья. Были запросы из ФБР и нашего госдепартамента. Ты даже представить себе не можешь, какого шуму наделала.

Я попыталась подсчитать дни, которые, как я знала, наступили и миновали на горе. Нет, никак не может быть три недели. Но почему-то я поверила Клемми. Судя по всему, Торгу сумел остановить там время.

— А как вышло, что ты нашла меня, а они нет?

— Я знала, кого и что искать.

Я недоуменно посмотрела на нее. Она же не отрывала глаз от стрелки уровня топлива и дороги, которая теперь мягко петляла вниз. Вполне уже можно выключить мотор.

— Помнишь тот вечер в отеле? — спросила она.

Я кивнула.

— Уже тогда я поняла, что ты в беде. Я знаю этого человека… как ты его называла?

— Торгу. — Имя как будто испачкало мне язык.

— Я знала, что от него добра не жди. И он знал, что я знаю. Видела, как он на меня посмотрел?

Я вспомнила ту сцену.

— Почему ты меня не предупредила?

Повисло молчание, и я поняла, какой глупый задала вопрос. Я ни за что бы не прислушалась.

— Я предупреждала. По-своему.

И верно: она ведь дала мне крестик.

— Мне очень жаль. Я должна была попытаться тебя остановить.

Уклон стал круче, а Клемми все объясняла, голос ее звучал виновато:

— Я ждала за дверью, когда ты выйдешь из гостиницы. Когда ты села в машину, я была в такси всего за два дома, и мы ехали за вами сколько могли.

Ее слова пробудили воспоминания той ночи, той давней ночи, до того, как все случилось.

— Я добралась до курортного городка. Увидела, как он останавливает машину и плюет в окно, а потом вдруг мой таксист непонятно как его потерял. Мы несколько часов колесили по проселкам, и… ничего.

— Скорее всего таксист работал на него, — сказала я.

— Возможно. Да. Потом мне такое пришло в голову.

Мы все спускались, и у меня возникло ощущение полета: не такого, какое испытываешь в самолете, но скорее такого, какое наступает под конец долгого сновидения — с мягкой посадкой в сон.

— Но я знала, что ты где-то там наверху. И решила, что рано или поздно ты вернешься в гостиницу. Очень на это надеялась. Поэтому ждала. А ты все не появлялась.

Эмоции хлынули потоком. Опустив голову на руки, я расплакалась.

— Наверное, меня уже считают мертвой, — рыдала я. — Все считают.

— Я, во всяком случае, считала, — стыдливо призналась она. — Даже когда ты выскочила из травы, я не поверила. Даже сейчас сомневаюсь.

Я подняла глаза на Клемми, а она нежно положила мне руку на колено. Из всех отверстий и уголков машины засочилась тяжесть, затопила мои чувства, и я снова заснула. Проснулась я на рассвете. «BMW» не двигался. Клемми стояла на краю обрыва, за которым, очевидно, открывался живописный вид. В окна машины лился чистый голубоватый свет. Я вышла, собираясь размять ноги. Левая пятка ужасно болела. Я почувствовала укол головной боли и какие-то резкие толчки в груди. Едва добравшись до заграждения, я перегнулась через него, и меня стошнило орешками. Клемми поспешила ко мне, одной рукой отвела волосы, другой массировала мне шею. После, в свете уже занявшейся зари, мы стояли, глядя вдаль на равнины Трансильвании.

— Бензин кончился, Эвангелина. Дальше придется или толкать машину, или пытаться ехать на нейтралке. — Она массировала мышцы у меня на шее, пока я не передернула плечами. — Хочешь, посмотрю твою ногу?

Я мотнула головой, мне не хотелось, чтобы меня вообще кто-то касался. Пусть, наконец, меня оставят в покое.

— Собираешься рассказать, что с тобой случилось?

Я снова мотнула головой.

— Ты сама мне еще не все рассказала. Когда ты видела Торгу?

Клемми всмотрелась в меня с доброжелательным подозрением.

— Что ж, справедливо. У тебя такой вид, словно ты прошла через ад. И это не мое дело. И Господь свидетель, я ни словом не выдам, в каком виде тебя нашла, но рано или поздно тебе придется кому-то объяснить, где ты была все это время. Ты ведь и сама понимаешь, верно?

Правду сказать, такое мне в голову не приходило. Все произошедшее не укладывалось в слова, и с дрожью я осознала, что не смогу вернуться к родным. Они увидят. Они поймут. Я изменилась. Встреча с той тварью перевернула меня настолько, что трансформация читалась у меня на лице, у меня в осанке. При мысли о моем женихе Роберте, о том, что он увидит в моих глазах, услышит в моем голосе, к горлу подкатила тошнота. Он спросит про обручальное кольцо, и мне придется солгать, сказав, что я его потеряла. А он уловит ложь и захочет знать больше, и придется ему рассказать. А что, если он попытается ко мне прикоснуться? Что тогда? Та ли я женщина, какую он помнит, или какой-то другой человек, способный на крайности, которые Роберту и во сне бы не привиделись? Или я застыну от ужаса? Но помимо всего этого меня угнетало еще кое-что — прибойные раскаты шума у меня в голове, который нарастал и спадал, как разбивающееся о скалы безумие. Я не смогу открыть кому-либо правду о нем, не то все сочтут, что я помешалась. Не смогу рассказать, что напавший на меня поселился в моей голове. Я самой себе не могу в этом признаться.

Клемми словно поняла, что со мной происходит.

— Ну хорошо. Я видела этого Торгу вчера после полудня. Правду сказать, я перестала приходить в гостиницу. С помощью Тодда…

Тут ее голос прервался, ее захлестнуло горе. Она не заплакала, лишь зажала рот рукой и переждала.

— Мне очень жаль.

От моих слов она отмахнулась.

— Он был такой же, как я. Когда-то давно мы вместе работали в Иордане. Я случайно столкнулась с ним в кафе. Он тут руководит небольшой миссией, подпольно, совсем в духе раннего христианства. Я рассказала ему про тебя, и он вызвался помочь.

Она еще немного помолчала. Теперь пришла моя очередь утешать. Я положила руку ей на плечо. Поднявшееся над склоном солнце пригревало нас.

— И вот, — наконец сказала она, бросив взгляд на «BMW», — примерно через неделю после твоего отъезда мне вдруг пришло в голову, что твоя машина, наверное, еще стоит в гараже при гостинице. Швейцар вспомнил, что я на ней приехала, соблазнился на взятку и дал мне ключи, тогда мы с Тоддом принялись объезжать шоссе в предгорьях. Он немного говорил по-румынски, и мы всем описывали тебя и того типа, и я волновалась все больше и больше. Стоило нам упомянуть его имя или описать внешность, как люди замыкались. Начинали креститься… ну, знаешь, как в кино.

Подойдя к самому заграждению, я заглянула вниз. Подо мной раскинулись красные крыши старого города. Дальше тянулась равнина.

— Я тебе верю.

— Так продолжалось с неделю, но потом здесь стали появляться самые разные машины и самые разные люди, и я решила, что разъезжать на «BMW», принадлежавшем пропавшей женщине, опасно. Пять дней назад твоя фотография появилась на улицах города. Машину я спрятала в лесу, и мы с Тоддом по очереди сидели в вестибюле гостиницы: он по утрам, я — после полудня. Он так меня выручил…

— Продолжай.

— Так вот, я сидела в вестибюле, читала брошюру, которую мне дал Тодд, когда вошел… ну сама знаешь кто. Выглядел он ужасно, весь как-то сморщился, но это был тот же человек.

По спине у меня пробежал холодок.

— Ты уверена?

— Абсолютно.

Даже яркое утреннее солнце, казалось, поблекло. Мысленно я услышала его голос, ворчание в глубоких ущельях чувств. Я чувствовала его. Я хотела его чувствовать.

— Он подошел к портье и сунул ему несколько банкнот. Я поднялась. Не хотела, чтобы он меня заметил. Потом вышла на улицу и стала ждать у дверей. Довольно скоро подъехала машина, возможно даже лимузин, и он в нее сел. Как только машина отъехала, я пошла к носильщику, который возился с багажом — там было три или четыре чемодана, — и отдала ему американские доллары. Я спросила, кто это был, а он как-то странно на меня посмотрел. Я сказала, что я американка, и танцую в местном баре, а этот человек сбежал, не заплатив по счету, и я очень расстроена. Носильщик оказался симпатичным парнишкой. Может, решил, что я и для него станцую. Рассказал, что багаж принадлежит какому-то богачу, направляющемуся в Бухарест. И тогда я поняла, что это мой шанс.

Я удивленно тряхнула головой. Это все на самом деле происходит.

— Он едет в Нью-Йорк, — сказала я.

— В Нью-Йорк?

В ее вопросе сквозило удивление, и я не могла ее винить. Казалось маловероятным, что этот тип действительно попытается проникнуть в США, особенно сейчас, особенно учитывая его преступное прошлое. Но больше ничего я Клемми доверить не могла. Просто была еще не готова.

— Все равно не понимаю, — попыталась я сменить тему. — Как вышло, что вы оказались вчера вечером на той дороге?

Она взглянула на меня не без гордости.

— Отчасти благодаря везению, отчасти благодаря носильщику. Я спросила его, не знает ли он, где живет та богатая сволочь, а он рассмеялся и сказал, что у него есть отель в горах. Туда больше никто не ездит, но здание стоит на шоссе, вверх по склону от долинки, где горнолыжный курорт. Мы с Тоддом сели в бумер и поехали туда. — Ее лицо снова омрачилось. — Мы остановились лишь потому, что увидели что-то на дороге. По всей очевидности, те люди искали тебя.

Нагнувшись, она подобрала с земли несколько камешков и по одному стала бросать их в ветки деревьев у нас под ногами. Потом с мольбой повернулась ко мне.

— У меня тоже много вопросов, Эвангелина.

— Знаю.

— Ты правда хочешь что-то от меня утаить? — Она вздернула бровь. — После того, как я нашла тебя в темноте в каком-то тряпье? — Подобрав еще камушки, она швырнула горсть вниз. — Я знаю, кто я. Я знаю, что я сделала. Довела Тодда до смерти. Но что сделала ты? — Она нетерпеливо вздохнула. — Нам нужно решить, что делать, Эвангелина.

Сходив к машине, она рывком достала рюкзак, который надела за спину. Переведя рычаг коробки передач на нейтраль, мы столкнули машину со склона в кусты. По молчаливому согласию мы решили, что машина стала нам обузой. Листва на деревьях уже начала желтеть, но день обещал быть жарким. Мы пошли пешком.