"Убик" - читать интересную книгу автора (Дик Филип Киндред)

I

Пятого июня 1992 года в 3.30 утра ведущий телепат отдела Солнечной системы исчез с карты в нью-йоркском бюро фирмы «Корпорация Рансайтера». Зазвонили видеофоны. За последние два месяца фирма Рансайтера потеряла след слишком многих людей Холлиса, чтобы смириться с еще одной пропажей.

— Господин Рансайтер? Прошу простить за беспокойство. — Техник, отвечающий за работу ночной смены в зале карт, нервно кашлянул, когда массивная, правильной формы голова Глена Рансайтера постепенно заполнила экран видеофона. — Мы получили сведения от одного из наших инерциалов. Сейчас я их найду. — Он покопался в стопке магнитофонных лент, содержащих важную информацию. — Сообщение поступило от Дорн; если вы помните, она следовала за ним до Грин-Ривер, штат Юта, где…

— За кем? — буркнул заспанным голосом Рансайтер. — Я же не обязан помнить задание каждого инерциала: кто каким телепатом или ясновидцем занимается. — Он пригладил ладонью торчащую в разные стороны гриву седых щетинистых волос и продолжил: — Короче, кто из людей Холлиса пропал на сей раз?

— С. Доул Мелипоун, — ответил техник.

— Что? Мелипоун? Вы шутите?

— Я абсолютно серьезен, — отчеканил техник. — Эди Дорн, вместе с другими инерциалами, следовала за ним до мотеля «Разнообразные эротические связи». В этом подземном сооружении шестьдесят номеров, предназначенных для бизнесменов, приезжающих сюда с девицами и не желающих больше никаких других развлечений. Эди и ее коллеги не считали Мелипоуна активным, но на всякий случай послали туда одного из наших телепатов, господина Г. Г. Эшвуда, для проведения измерений. Эшвуд подтвердил наличие полосы нарушений вокруг мозга Мелипоуна и, бессильный что-либо предпринять в этой ситуации, вернулся в Топек, штат Канзас, где сейчас старается подыскать нам нового работника.

С Рансайтера уже почти слетела сонливость. Он закурил и сидел, подперев голову рукой.

— Вы уверены, что речь идет о Мелипоуне? Насколько я помню, никто не знает его в лицо: почти ежемесячно он меняет внешность. И каково его поле?

— Мы направили туда Джо Чипа. Он произвел измерение величины поля в пределах отеля. Чип говорит о наивысшей точке в 68,2 единиц блр. телепатической ауры; среди всех известных телепатов только Мелипоун в состоянии создать подобное. Это место, — закончил техник, — обозначили флажком. А сейчас он… исчез.

— А вы искали его на полу, за картой?

— Он исчез в электронном смысле. Это означает, что человека, которому принадлежал флажок, уже нет на поверхности Земли, и, насколько мы сейчас ориентируемся, он отсутствует и в системе покоренных территорий.

— Я посоветуюсь по этому вопросу с моей умершей женой, — решил Рансайтер.

— Сейчас полночь. Все моратории закрыты.

— Но не в Швейцарии, — возразил Рансайтер с гримасой вместо улыбки, как будто рот его заполнила горькая слюна. — Спокойной ночи. — Он прервал связь.

Герберт Шонхайт фон Фогельзанг, владелец Моратория Любимых Собратьев, всегда приходил на работу раньше своих сотрудников. Сейчас, когда отсутствовала обычная суета, холодные полупустые помещения откликались эхом на каждый звук. В кабинете администрации ожидал, с цветком в руке, грустный, похожий на священника, мужчина, в очень темных очках, одетый в заячий полушубок и желтые остроносые ботинки. Без сомнения, посетитель решил воспользоваться выходным и навестить какого-нибудь родственника. Приближался праздник Воскрешения — день, официально посвященный полуживым людям, и вскоре количество визитов существенно увеличится.

— Я вас слушаю, — сказал Герберт с вежливой улыбкой. — Давайте вашу квитанцию.

— Это старая женщина, — пояснил клиент. — Очень маленькая и щуплая. Моя бабушка.

— Минутку. — Герберт направился в сторону хранилищ-холодильников, чтобы отыскать номер 3054 039-Б.

Найдя соответствующую особу, он проверил ее данные по находящейся рядом контрольной карте. Из нее следовало: в состоянии полужизни старушке осталось пребывать только 15 дней.

«Совсем немного», — подумал Герберт.

Он привычно вставил портативный усилитель протофазонов в прозрачную отделку гроба, сделанного из искусственного материала, настроил его на соответствующую частоту и начал слушать, проверяя, функционирует ли мозг.

Из динамика донесся слабый голос: «…и тогда Тилли подвернула щиколотку. Мы уже думали, ей никогда не поправиться, ведь вела она себя глупо — хотела сразу начать ходить…»

Герберт выключил усилитель и связался с одним из членов бригады, приказав ему доставить номер 3054 039-Б к переговорной кабине, где посетитель мог бы поговорить со старой дамой.

— Вы уже соединялись с ней? — поинтересовался клиент, оплачивая необходимую сумму.

— Да, я проверил сам, — ответил Герберт. — Все функционирует отлично. — Он включил ряд переключателей и отошел.

— Желаю вам счастливого праздника Воскрешения.

— Спасибо.

Клиент сел у гроба, с охлаждающей облицовки которого поднимался пар. Он прижал к уху трубку и начал громко говорить в микрофон:

— Флора, дорогая, слышишь ли ты меня? Мне кажется, я слышу твой голос.

«В своем завещании, — подумал Герберт Шонхайт фон Фогельзанг, — я потребую от потомков оживлять меня раз в столетие. Таким образом, я смогу следить за судьбой человечества». Конечно, удовольствие достаточно дорогое, — и он отлично понимал, чем это ему угрожало. Раньше или позже, они взбунтовались бы, забрали его тело из хранилища и, не дай Бог, похоронили.

— Захоронение тел — варварский обычай, — буркнул он. — Сохранившийся реликт времен начала нашей цивилизации.

— Конечно, — подтвердила сидящая за машинкой секретарша.

В зале переговоров уже множество клиентов готовились к встрече со своими полуживыми родственниками. Они тихо сидели, погруженные в свои размышления; каждому из них доставляли соответствующий гроб. Эти верные люди, регулярно приходящие сюда отдать дань памяти умершим — родным и близким, представляли собой унылое зрелище. Они поддерживали дух полуживых в моменты их умственной активности, делились новостями из мира живых. И платили Герберту Шонхайту фон Фогельзангу. Мораторий оказался прибыльным предприятием.

— Мой отец кажется мне совсем слабым, — сообщил молодой человек, завладев вниманием Герберте. — Премного буду благодарен, если вы уделите минуту для его обследования.

— Конечно, — ответил Герберт.

Они пересекли зал, направляясь в сторону хранилища памяти. Низкая активность мозга отца этого человека, как следовало из контрольной карты, объяснялась просто — лишь несколько дней отделяло его от окончательной смерти. Но, невзирая на это… он подрегулировал поток протофазонов, и голос полуживого в трубке зазвучал более четко. «Этот человек уже на пределе возможностей», — подумал Герберт. Ему стало ясно, почему сын не захотел знакомиться с контрольной картой: он не мог смириться с неизбежно скорым концом общения с отцом. Герберт ничего не сказал, он просто отошел, оставив сына в духовном контакте с отцом. Зачем говорить, что это его последний визит? Он и так об этом узнает.

Возле шлагбаума, расположенного за зданием моратория, появился грузовой автомобиль. Из него выскочили двое мужчин, одетых в знакомую бледно-голубую униформу.

«Это из фирмы «Атлас Интерплан Ван энд Отодж», — подумал Герберт. — Привезли еще одного полуживого, который отправился на тот свет, или должны забрать кого-то, чей срок уже истек». Он уже направлялся к ним выяснить, в чем дело, когда его остановил голос секретарши:

— Извините, герр Шонхайт фон Фогельзанг, но один из клиентов просит вас помочь разбудить его родственника. — Ее голос изменился, когда она добавила: — Этот клиент — господин Глен Рансайтер, который прибыл сюда из Североамериканской Федерации.

Высокий пожилой мужчина, с большими ладонями, одетый в пестрый из немнущейся ткани костюм, трикотажную жилетку и цветастый вязаный галстук, шел к нему быстрым упругим шагом. Его круглые, слегка выпуклые глаза живо и необычайно заинтересованно изучали обстановку вокруг себя. На лице Рансайтера царило выражение профессиональной любезности и внимания, которым минуту назад одаривал посетителей Герберт, и тут же оно исчезло, словно Рансайтер уже погрузился в другие заботы.

— Как чувствует себя Элла? — загремел Рансайтер. Казалось, его голос был усилен при помощи электроники. — Можно ли ее расшевелить? Мне надо с ней кое о чем поговорить. Ведь ей только двадцать лет, и она должна быть в лучшей форме, чем вы или я.

Он захохотал, однако его смех носил абстрактный характер: он всегда смеялся, всегда улыбался, всегда имел громовой голос, но, в действительности, никого не замечал и никем не интересовался, это только его тело улыбалось, кланялось или подавало руку. Ничто не касалось его мыслей, которые витали где-то далеко-далеко. Всегда вежлив и сдержан. Он потянул за собой Герберта к холодильным камерам. Там, среди полуживых, находилась и его жена.

— Давно вы нас не посещали, господин Рансайтер, — сказал Герберт, пытаясь вспомнить данные контрольной карты госпожи Рансайтер, в которой регистрировалось, сколько времени осталось ей провести в состоянии полужизни.

Рансайтер положил на плечо Герберта широкую плоскую ладонь, тем самым принуждая его к более быстрой ходьбе, и сказал:

— Сейчас очень важный момент, господин Фогельзанг. Мы, то есть я и мои коллеги, вторглись в область, выходящую за границы рационального мышления. В данный момент я не могу сообщить вам факты, но, мы считаем, положение достаточно серьезное, хотя и не безнадежное. Во всяком случае, не надо отчаиваться. Где Элла?

— Я направлю ее к вам в переговорную кабину, — ответил Герберт. Клиентам не разрешалось входить в холодильные камеры. — Есть ли у вас корешок билета с номером?

— Нет, я его давно потерял, — ответил Рансайтер. — Вы ведь знаете мою жену и можете ее найти. Элла Рансайтер, около двадцати лет, бронзовые волосы и прекрасные глаза. — Он нетерпеливо огляделся. — Где там ваши переговорные кабины? Раньше их хоть как-то мог найти.

— Проведите господина Рансайтера к переговорной кабине, — приказал Герберт одному из работников, который, осторожно приблизившись, таращился на знаменитого на весь свет владельца фирмы анти-пси.

— Там полно людей, я не могу разговаривать с Эллой в такой обстановке, — возмутился Рансайтер, заглянув в зал.

Он поспешил за Гербертом, который направился в сторону архива фирмы.

— Господин Фогельзанг, — обратился он к нему, снова положив на плечо свою большую руку. Герберт почувствовал тяжесть этой ладони и заключенную в ней силу переубеждения. — Разве у вас нет более спокойного места для конфиденциальных разговоров? Я хочу поговорить с женой о делах «Корпорации Рансайтера» и не хочу выносить это на публику.

— Я могу доставить вашу жену в одно из наших служебных помещений, сэр, — пробормотал Герберт под влиянием убедительного тона Рансайтера.

Он задумался над тем, какие причины заставили Рансайтера покинуть дом и пуститься в путешествие к Мораторию Любимых Собратьев, чтобы «расшевелить» — как он сам вульгарно выразился — полуживую жену. Наверное, какой-то кризис в делах. В последнее время крикливый тон реклам всевозможных профилактических учреждений анти-пси стал как никогда навязчивым. «Береги свою частную жизнь!» — призывали в любое время дня и ночи объявления, тиражируемые всеми издательствами. «Не подключается ли кто-то чужой к твоим мыслям? Действительно ли ты являешься самим собой?» — такие и им подобные предостережения вызывали панический страх перед телепатами и ясновидцами. «Может быть, твои поступки предначертаны тебе кем-то, кого ты не знаешь вообще? Может быть, кто-то, кого ты не хотел бы знать, а тем более — видеть в своем доме, уже там? Избавься от неуверенности: обратись в ближайшее профилактическое учреждение, и там прежде всего сообщат, действительно ли ты являешься жертвой нежелательного вмешательства извне, и если да, то за умеренную плату нейтрализуют последствия этого».

«Профилактические учреждения». Герберту нравилось такое название. Он находил его кратким, но достойным. Он знал о подобной опасности по своему опыту, года два назад, по неизвестной причине, какой-то телепат произвел инфильтрацию в персонал его моратория. Вероятно, речь шла о перехвате не подлежащей огласке информации, которой обменивались посетители с полуживыми лицами, или, может быть, она касалась одного конкретного лица, пребывающего в моратории. Так или иначе разведчик одной из фирм анти-пси констатировал факт наличия телепатического поля и сообщил об этом Герберту. Последний подписал соответствующее распоряжение, и специально прикомандированного антителепата разместили на территории моратория. Телепата не обнаружили, но влияние его удалось нейтрализовать, о чем впоследствии сообщали в теленовостях. В конце концов побежденный телепат убрался, а мораторий освободился от влияния пси. Для полной уверенности профилактическое учреждение ежемесячно проводило инспекцию помещения фирмы.

— Я очень вам благодарен, господин Фогельзанг, — сказал Рансайтер, следуя за ним через кабинеты, полные служащих, к пустому помещению, в котором стоял запах пыльных и никому не нужных микродокументов.

«Конечно, — подумал Герберт, — я поверил им на слово, что сюда пробрался телепат, — они показали мне в качестве доказательства диаграмму, которую получили. Не исключен обман.. — возможно, они состряпали ее в своих лабораториях. Так же, на слово, пришлось поверить в исчезновение телепата. Пришел и ушел, — а я заплатил две тысячи. Неужели профилактические учреждения — в сущности банда мошенников, поддерживающих мнение о необходимости их услуг даже в той ситуации, когда в них нет нужды?»

Размышляя над этой проблемой, Герберт снова направился к архиву. На сей раз Рансайтер не последовал за ним, а начал шумно усаживаться, стараясь поудобнее разместить большое тело на скромном стуле. При этом он вздохнул — и Герберту вдруг показалось, что этот крепко сложенный старый мужчина чувствует себя очень уставшим, несмотря на энергию, которую он обычно излучает.

«Забравшись на такую высокую ступеньку, человек обязан вести себя определенным образом, — сделал вывод Герберт. — Ему необходимо создавать впечатление, что он является чем-то большим, чем заурядный человек с обыкновенными способностями». В теле Рансайтера находилось уже с дюжину артифоргов — искусственных органов, размещенных в тех точках его физиологической системы, где собственные органы уже переставали нормально функционировать. Медицина сделала все возможное, остальным Рансайтер управлял благодаря владению своим мозгом. «Интересно, сколько ему лет? — подумал Герберт. — Сейчас уже нельзя определить возраст по внешности — наверное, где-то за девяносто».

— Мадам Бизон, — обратился он к секретарше, — найдите госпожу Эллу Рансайтер и принесите мне опознавательный номер. Ее необходимо доставить в комнату 2А.

Герберт сел и протянул руку за щепоткой табака «Принцесс» — продукции фирмы «Фрибургэнд Трейер». Тем временем мадам Бизон приступила к выполнению сравнительно простого задания, каким являлся поиск жены Глена Рансайтера.