"Восточная война [СИ]" - читать интересную книгу автора (Белогорский Евгений)

Часть четвертая.

Глава I. Усмирение Стамбула.

         Сознание медленно возвращалось к Михаилу Павловичу, вместе с тупой болью пульсирующей  по всему телу. Особо нестерпимо болела голова. Словно какая-то зловредная птица, своим крепким клювом методично стучала по черепной коробке графа, не ведая к нему ни жалости, ни сострадания. Ардатов ещё не успел разомкнуть налитые свинцом веки, как над его ухом прогремел радостный мужской бас: – В себя приходят, ваше благородие!

  Звук голоса принес графу новую порцию невыносимых мучений, что заставило Ардатова болезненно поморщиться, и с огромным трудом раскрыть затекшие глаза.

  Первое что увидел чудным образом оживший Михаил Павлович, это было бородатое лицо ротного фельдшера склонившегося над ним, и озирающий графа со смешенным чувством тревоги и радости.

 - Слава богу!– откуда-то сбоку раздался облегченный голос майора Ширинского, и не прошло и секунды как, бесцеремонно оттеснив в сторону эскулапа, перед Ардатовым возник образ его адъютант.

- С победой вас, Михаил Павлович! Враг полностью разбит и позорно бежал с поля боя! Стамбул в панике! Ждут, что мы ворвемся в город с часу на час! Так нам греки донесли – торопливо выпалил Алексей, а затем  тихо добавил – Принимайте командование ваша светлость.

  От этих слов, у обрадовавшегося было графа, сразу похолодело на душе и противно заныло сердце.

- Где генерал Муравьев? – спросил граф, осторожно поворачивая голову из стороны в сторону.

- Убит! – коротко ответил Ширинский и от его слов сердце Ардатова заныло с удвоенной силой.

- Полковник Шварценберг?

- Ранен, но доктор говорит к утру преставиться.

- Полковники Розен, Трухин, Москалец? – стал перечислять Ардатов командиров русского десанта.

- Двое убиты, один ранен, тяжело. Михаил Павлович, из всех штаб-офицеров в строю остался только я и подполковник Львов. Все остальные либо ранены, либо убиты – уныло доложил своему командиру Ширинский.

- Плохо дело, Алексей Николаевич – подытожил Ардатов – а со мной что?

- Вот как раз с вами все в порядке Михаил Павлович. Фельдшер говорит у вас только две пулевых контузии. Одна в область сердца, другая в голову, а все остальное цело – адъютант на секунду замолчал, а затем смущенно добавил – вас в свалке сильно помяло.  

- Ладно, бывало и хуже – тяжко молвил Ардатов, с трудом поворачивая на жестком ложе, своё основательно истоптанное солдатскими сапогами тело, а затем приказал фельдшеру и Ширинскому – Помогите, как мне подняться, раз все нормально.

  Едва только заботливые руки товарищей приподняли графа, как боль с удвоенной силой стала раскалывать голову раненого, а к горлу мгновенно подкатил тугой ком, грозя в любой момент вывернуть наизнанку генеральские внутренности.

  С большим трудом Ардатов смог справиться с этим неприятным ощущением и едва только ему стало легче, сразу прибег к старому солдатскому средству.

- Водки! – властным голосом потребовал Ардатов и требовательно толкнул рукой фельдшера державшего его. Медик вначале заколебался но, столкнувшись с решительным взглядом генерала, нехотя принес требуемое «лекарство».

  Эскулап был в корне не согласен с подобным видом лечения и в душе очень надеялся, что Ардатова непременно вырвет, однако этого к его огромному огорчению не случилось. Вопреки всем канонам медицины, «божественная жидкость» благополучно попала в желудок и незамедлительно стала оказывать свое «лечебное» действие.

- Что с головой? – спросил фельдшера Ардатов, на минуту прикрывая тяжелые веки.

- Касательное ранение мягких тканей и возможна трещина кости, ваше превосходительство. Так что вы не сильно-то головой вертите. Не ровен час, какие-нибудь осложнения могут возникнуть – посоветовал медик, но граф пропустил его совет мимо ушей.- А, что с сердцем? Что это за контузия такая?

  Вместо ответа фельдшер нагнулся над столиком и осторожно протянул Ардатову маленький предмет. При скудном освещении палатки Михаилу Павловичу понадобилось довольно много времени, чтобы узнать в покореженном пулей предмете образок святой Софии, которую ему подарила императрица во время их последнего прощания.

- Значит, все-таки отвела пулю святая заступница – медленно произнес Ардатов и на его глаза, набежала непонятно откуда взявшаяся слеза. Впрочем, быстро пропавшая. В этот момент граф никак не имел право на простую людскую слабость.

- Да, а как там моряки? Как Нахимов? Все ли целы? – спросил у адъютанта Ардатов, с трудом поднимаясь на ноги опираясь на плечо князя.

- Там тоже полная виктория, Михаил Павлович. Наши корабли все целы, хоть и побиты изрядно. А вражеские корабли потоплены все до одного. Даже паровые корветы! Представляете – радостно отрапортовал Ширинский – вот только…

- Что только!? Не тяни князь! – рыкнул Ардатов, чуя искореженным своим нутром новую гадость, и не ошибся.

- Адмирал Нахимов преставился. На теле ни одной царапины. Говорят, сердце не выдержало – произнес Ширинский.

- Как это сердце не выдержало!? Не мог он в такой момент от сердца преставиться. Что за чушь собачья! – гневно крикнул Ардатов и в один момент головная боль, немного заглушенная водкой, с новой силой, атаковала генерала.

- Может, ваше превосходительство. Сердцу человеческому ведь все едино, война идет или мирное время. Махонькое оно, – с достоинством проговорил фельдшер и, видя, что его слова не убедили Ардатова, продолжал.  - Один человек несет столько, сколько положено. Другой сколько сможет осилить. А Павел Степанович видно взвалил на себя столько, что и троим, не поднять. Вот бедняга и надорвался.

- Ладно, философ. Надо дело делать – нарочито грубо сказал граф, не желая признавать правоту суждений эскулапа. Стиснув от боли зубы, он стал натягивать на себя простреленный вражеской пулей мундир.

- Подождите ваше превосходительство. Нельзя вам в таком виде идти – запротестовал адъютант, но Ардатов резко оборвал его.

– Именно в таком виде, мне и следует сейчас идти к моим солдатам, Алексей Николаевич. Именно в таком.

  Ширинский ничего не понял в рассуждениях своего командира, но спорить не посмел, и осторожно поддерживая Ардатова, вывел его из палатки, одновременно рассказывая ему подробности сражения.

  Его слова не сильно радовали Михаила Павловича. В сражении за турецкую столицу более двухсот русских солдат погибло на поле брани и вдвое больше, получили ранения. При этом как среди первых, так и среди вторых, было большое число офицеров. Графа ничуть не тронули слова Ширинского о том, что только одних убитых французов с англичанами было насчитано свыше шестисот человек. Количество же убитых турков не поддавалось подсчету. Широким ковром павших тел они, усыпали обе стороны ручья Али-бей-су, и одного взгляда было достаточно, чтобы понять, сколь огромны их потери.

- Никак не меньше тысячи человек, а то и все две – уверенно произнес Алексей и с этим утверждением, было трудно спорить. Столь густо лежали на земле недвижные тела солдат султана.

  Стоя у подножья Козьего холма, Михаил Павлович внимательно осматривал поле сражения, и увиденная им картина не приносила радости в его душу. При виде погибшей на склоне холма батареи, лицо графа напряглось, а желваки заходили ходуном.

- Не казните себя так, Михаил Павлович. Ведь это война – сочувственно сказал Ширинский, видя состояние Ардатова – не будь у нас винтовок, число наших потерь было бы гораздо больше.

- Да ты прав. Винтовочки пруссаков очень помогли одержать нам сегодняшнюю победу, но и о своих ошибках забывать не стоит – холодно молвил граф, коря себя в душе о том, что неверно угадал планы неприятеля. Находясь на своей земле, враг мог позволить потерять сколько угодно своих людей. Для оторванного от дома Ардатова, каждый из его солдат был на вес золота.

  Солнце уже поднялось из-за горизонта, и его первые золотистые лучи озарили ужасное поле брани. Глянув еще раз на неподвижные людские тела, распростертые на земле, Михаил Павлович отвернулся и приказал адъютанту построить поредевшие полки.

- Я хочу поздравить наших солдат с победой – пояснил Ардатов адъютанту и тот стремглав бросился исполнять его приказание.

  Было уже ближе к полудню когда, проигнорировав требование медика об отдыхе, граф отправился на флагманский корабль. Смотр и общение с солдатами сильно измотало Ардатова, и можно было с легким сердцем потребовать, чтобы моряки явились к нему в лагерь на доклад. Однако он сразу отмел этот вариант, предложенный Ширинским. Превознемогая ломоту в теле, страшную усталость и постоянное головокружение, он отправился на «Париж», дабы отдать последние почести Павлу Степановичу.  

  У адмирала на теле действительно не было ни единой раны или царапины. Только усталость и тревога серой маской застыли на челе Нахимова, и стереть эту печать было не под силу даже смерти. И глядя на застывшее лицо своего боевого товарища, граф невольно подумал, о возможной правоте эскулапа по поводу причины смерти знаменитого флотоводца.  

  «Да, скорее всего, действительно не выдержало сердце. А я его, не окрепшего, в море с собой позвал – горестно думал Ардатов, безжалостно добавляя новую гирю в чащу своих былых грехов и ошибок, но его второе я немедленно парировало этот упрек – но так нужно было для дела. Без Нахимова мы бы никогда не вывели бы эскадру в море, не захватили Босфор и не факт, что удержались бы на его берегах».  

  Наклонившись над телом моряка Ардатов поцеловав его в лоб, перекрестился, а затем намеренно громко и отчетливо сказал так, чтобы было слышно каждому стоящему на палубе: - Эх, всё же настигла тебя Павел Степанович коварная пуля супостата.

- Какая пуля ваше превосходительство? – удивленно пискнул корабельный врач, имевший точно такое же мнение о смерти адмирала, как и его сухопутный коллега. Однако у Ардатова уже был готов нужный ответ. Он только холодно мазнул эскулапа властным взглядом, и тот мгновенно сжался, став вдвое меньше ростом против обычного.

- Та самая вражеская пуля, что прежде тяжко ранила нашего дорогого Павла Степановича на Малаховом кургане и злодейски оборвала его жизнь, в саму важную для нас всех минуту! – Ардатов говорил твердо и хлестко, словно молотком впечатывал стальные гвозди в палубу «Парижа». - Или вы милейший действительно думаете, что у адмирала Нахимова в бою сердце могло сдать!? Вот так просто, взяло и отказало? Так что ли, получается?

  От этих слов Ардатова врача как ветром сдуло, а по матросским рядам застывших в скорбном карауле прошелся одобрительный гул. Да, именно от подлой французской пули и погиб их горячо любимый адмирал, не доживший всего каких-то несколько минут до своей самой громкой победы. Ах, как горестна и жестока судьба!

  Так, в мгновения ока среди матросов родилась легенда об «истинной причине» смерти Нахимова, которая зажила своей полнокровной полноправной жизнью. Да и как ей было не родиться, если она в мгновения ока стерла со светлого имени Павла Степановича такую неблагозвучную для военного человека причину смерти как больное сердце. И к тому же, прозвучавшей из уст боевого соратника Нахимова, стоявшего на палубе «Парижа», в простреленном мундире и с кровавой повязкой на голове. Такому человеку было невозможно не поверить.

- Что вы собираетесь делать с телом Павла Степановича? Похороните в море? – спросил Ардатов вице-адмирала Новосильского, принявшего командование эскадрой.

- Согласно воле покойного, он будет похоронен во Владимирском соборе Севастополя, рядом с адмиралами Лазаревым, Корниловым и Истоминым. Для этого, тело будет помещено в бочку с винным спиртом, где и будет находиться до прибытия эскадры в Севастополь – отчеканил Новосильский и граф поддержал это решение.

- Полностью с вами согласен, Федор Михайлович. Адмирал Нахимов достоин такой почести – произнес Ардатов, а затем добавил – и вот, что еще. Мир еще не подписан, и всякое может случиться. Одним словом, я не хотел бы, чтобы в случаи чего меня здесь хоронили. Надеюсь, вы меня понимаете?

- Понимаю Михаил Павлович. И сделаю все необходимое, если сам буду, жив – заверил Ардатова адмирал.

- Вот и прекрасно. Значит, жду вас к двум часам на совет – сказал граф и, приложив руку к козырьку, отдал последний воинский долг Нахимову.

  Однако начать военный совет в назначенный срок, Ардатову помешали незваные гости. Едва только подполковник Львов, исполняющий обязанности погибшего генерала Муравьева собрался приступить к докладу, как в палатку царского посланника вошел князь Ширинский и выразительно посмотрел графу в глаза.

- Что-то срочное, Алексей Николаевич? – быстро спросил Ардатов, хорошо понимая, что просто так Ширинский его не стал бы беспокоить.

- Да, ваше превосходительство. Только, что к нашим передовым постам, под белым флагом приблизилась турецкая делегация во главе с личным секретарем великого визиря. Они настойчиво просят принять их – доложил адъютант.

- Это, который личный секретарь визиря, Али Гази? Невысокий такой албанец, с горбатым носом?  – спросил граф.

- Так точно, ваше превосходительство. Невысокий албанец, с горбатым носом – подтвердил Ширинский.

- Самый противный и вредный для нас человек из всего ближайшего окружения визиря – констатировал Ардатов и на минуту задумался.

- Значит, очень настойчиво, просят принять – насмешливо протянул Михаил Павлович и затем молвил – вот, что князь. Передай туркам, что ни с какими секретарями я разговаривать, не намерен. Только с великим визирем и точка. Ясно?

- Яснее некуда, ваше превосходительство – отчеканил Ширинский.

- Вот и иди голубчик. Не мешай нам Василия Федоровича слушать. Да, и вот, что ещё. Как турок спровадишь, поинтересуйся у майора Паподаки, нет ли каких вестей от его стамбульских греков.

  Адъютант послушно кивнул головой и больше в течение всего заседания военного совета, в палатке командующего не появлялся.  

- Каково на данный момент положение нашей эскадры, Федор Михайлович? – спросил Ардатов Новосильского, сразу после доклада Василия Львов. Положение дел в лагере он сам знал прекрасно и предоставил слово подполковнику только для того, чтобы ввести моряков в курс дела. После подсчета потерь и общения с солдатами, Ардатов пришел к твердому убеждению что, даже имея в своем распоряжении менее четырех тысяч штыков, он сможет контролировать ситуацию вокруг турецкой столицы. Именно по этому он отказал турецкой делегации в продолжение переговоров, потребовав к себе в лагерь великого визиря. Подобного смелого, но вместе с тем рискового шага не делал даже князь Паскевич, когда с горсткой солдат стоял у стен Стамбула.

  Однако нынешнее положение царского посланника, имело одну слабую сторону, а именно снабжение. По своим огневым запасам, дивизия Ардатова вполне мог выдержать ещё одно сражение с врагом или в случаи необходимости при поддержке флота предпринять штурм Стамбула. Но это было бы лебединой песней русского десанта, а надеяться на скорый подвоз пополнения запасов, при нынешнем положении флота не приходилось.

- В результате сражения, больше всех от неприятельского огня пострадал флагман «Париж». На нем полностью сбита бизань-мачта и серьезно повреждена грот-мачта. Имелось так же с десяток пробоин, но на данный момент они полностью ликвидированы и угрозы затопления корабля нет.

Что же касается остальных кораблей эскадры, то у них незначительные повреждения такелажа и рангоута, и в случаи необходимости они могут выйти в море в любую минуту – коротком доложил моряк.

- Вы считаете, что такой случай в скором времени возможен?

- Я не знаю точного положения дел по ту сторону Дарданелл, но вот то, что французский флот попытается распечатать нашу пробку на Босфоре, в этом я не сомневаюсь. Данный вопрос для них подобен жизни и смерти. Так считал адмирал Нахимов, так считаю и я сам – твердо сказал Новосильский.

- Полностью согласен с вашими словами, господин вице-адмирал. Значит, в скором времени нам следует ждать гостей с севера. Каковы ваши предложения?

- Думаю, для укрепления наших босфорских позиций нам следует перебросить «Великого князя Константина» и «Владимира» оставив возле Стамбула «Париж» с «Марией». Подобное разделение необходимо, так как я не исключаю возможности подхода новых кораблей противника со стороны Дарданелл. Хотя и считаю это маловероятным в ближайшие дни.

- Я тоже так считаю Федор Михайлович. По показаниям пленных французов и англичан, у союзников в Мраморном море нет военной базы. Только в Галлиполи находятся лазареты и склады. Весь ремонт кораблей они проводили либо в Стамбуле, либо на Мальте. Кстати, прикажите Федор Михайлович, своим морякам занять стамбульские склады союзников, пока их под шумок не растащили местные прохвосты. Они на это дело большие мастера – распорядился Ардатов.

- Слушаюсь, ваше превосходительство. Вражеские запасы нам очень пригодятся для ремонта.

Граф, соглашаясь, кивнул головой и молвил.

- Да, относительно ремонта, Федор Михайлович. Скажите, ремонт флагмана обязательно производить в Стамбуле или его модно провести и на Босфоре?

- Конечно, Михаил Павлович ремонт «Парижа» желательно проводить в Стамбуле, но если нужно, то можно и на Босфоре.

- Видите ли, в чем дело. Я думаю, что вид сильно побитого флагмана, не очень поможет мне при ведении переговоров с султаном. Это конечно мелочь но, как известно из мелочей складывается целое. К тому же, в случае необходимости «Великого князя» я думаю, будет легче перебросить на Босфор, чем «Париж». Не так ли?  

- Вы правы, ваше превосходительство.

- Вот и прекрасно. Значит решено. Берите все необходимое на складах и переводите корабли на Босфор. Чует мое сердце, скоро там будет жарко – молвил граф, прощаясь с моряками.

  Солнце уже клонилось к закату, когда князь Ширинский доложил Ардатову о прибытии нового посольства великого султана. Теперь его возглавлял второй секретарь великого визиря босниец Ибрагим, более лояльно настроенный в отношении к русским.

- Эко их разобрало то на ночь, глядя – язвительно проговорил царский посланник – и что они говорят, на сей раз.

- Ибрагим говорит, что великий визирь недомогает и потому не может лично приехать в наш лагерь. Великий визирь нижайше просит пожаловать к нему на переговоры в Стамбул. И дабы подтвердить свое уважение к царскому посланнику, он шлет скромный подарок и просит принять его от посланника лично.

- Знаем мы, каково их недомогание. Боится великий визирь, что под горячую руку прикажу его вздернуть на суку за нарушение перемирия. Это ясно, но вот что за экивок с дарами? К чему бы это? – задумчиво произнес Ардатов.   

- Вот тут как раз все более или менее ясно, Михаил Павлович – усмехнулся Ширинский – информаторы майора Паподаки сообщили, что в Стамбуле все считают вас погибшим. По многочисленным рассказам беглецов, русского пашу Ардата, сначала застрелили, а затем иссекли саблями и искололи штыками. Вот визирь видимо и хочет проверить достоверность этих рассказов.

- Узнаю, тонкий восточный приём, вызнать главное с помощью мелочей. Хитры господа азиаты, ничего не скажешь, но и мы с тобой князь не лыком шиты. Давай-ка, закрутим свою интригу супротив ихней. Значит так. Ступай к туркам и скажи, что царский посол согласен приехать в Стамбул на переговоры, но настаивает, чтобы они проходили не как прежде в старом султанском дворце Топкапе, а в новом, Долмабахче. Что же касается даров визиря, то в виду моей большой занятости, я приказываю принять их тебе, моему адъютанту и доверенному лицу. Такова моя воля и другой не будет. А если будут артачиться, то пусть возвращаются с ними обратно в Стамбул – властно молвил Ардатов и хитро, подмигнув Ширинскому, добавил - Вот пусть теперь султанские советники поломают голову на сон грядущий, жив или нет Ардат паша. Авось к утру сговорчивее будут.

  Турки, как и предполагал граф, действительно провели неспокойную ночь и результатом их терзаний и томлений, стал великолепный арабский жеребец из султанских конюшен. В богато украшенной попоне и с дорогим седлом, он был присланный султаном утром следующего дня в стан русских войск, специально для графа Ардатова.

  Желая как можно дольше сохранить интригу вокруг столь животрепещущего для турков вопроса, Михаил Павлович вновь не стал принимать этот дар лично, приказав Алексею Ширинскому привести жеребца к своей палатке. Обескураженные столь таинственным поведением русского генерала, турки в тревожном ожидании топтались у линии передовых русских караулов, мучительно гадая жив Ардатов, или на переговоры поедет другой человек.

  Нервозность посланников султана возрастала с каждой минутой, но впереди у них был еще один сюрприз от графа Ардатова. Мало кто из турков обратил внимание на легкий шум со стороны русского лагеря. Для них стал полной неожиданностью тот момент, когда граф Ардатов в сопровождении двух казаков и адъютанта стрелой проскакал мимо них на присланном жеребце и галопом устремился в сторону Стамбула.

  Посланники султана слишком поздно пришли в себя и всей толпой торопливо бросились догонять быстро удаляющихся всадников. Большая и неповоротливая посольская процессия, смогла догнать русских лишь перед самым въездом в Стамбул, когда они стали придерживать разгоряченных бегом коней. Только здесь так мучивший турков вопрос были разрешен. Царский посланник был жив, и это не подлежало никакому сомнению.

  Многие, очень многие свидетели о смерти белого паши к концу этого дня лишились своих незадачливых голов в назидание другим. Ну а пока, подобно римскому триумфатору граф Ардатов величественно ехал по улицам турецкой столицы и вслед за ним тянулся гул толпы, сотканный из страха и почтения перед человеком сумевшим разминуться со смертью.

  Благодаря умелому искусству доктора Гюбента, рано утром прибывшего на «Громоносце» из Херсона, рана на голове графа была отлично скрыта от пытливых взглядов людской толпы пластырем и специально пошитой большой фуражкой. Множество глаз пыталось разглядеть на Ардатове хоть какие-либо следы раны от турецких сабель и штыков, согласно многочисленным свидетельствам исколовших предводителя русских воинов и к своему огромному изумлению ничего не находили. Это открытие порождало в сердцах простодушных османов суеверный ужас и скрытую панику, вскоре охватившую все турецкое население столицы.  

  Новый султанский дворец Долмабахче, был создан по желанию султана по образу и подобию дворцов европейских монархов. Нынешний правитель блистательной Порты стремился не отставать от своих «просвещенных» соседей не только в плане проведения государственных реформ, но и в канонах архитектуре. Старые залы Топкапа, в которых было пролито столько крови и погублено множество жизней, давили султана, постоянно напоминая ему о темных страницах османской монархии.

  Именно сюда, в светлое и тихое благолепие души правителя правоверных и прибыл для решения дальнейшей судьбы Стамбула грозный Ардат паша, вместе со шлейфом черного негатива страха и суеверия сопровождавшей его толпы.

  Вопреки обычному протоколу, графа Ардатова у входа во дворец встретил сам великий визирь, с почтением препроводивший царского посланника в зал переговоров, где его ожидал сам султан. Михаил Павлович быстро оценил действия противоположной стороны и повеселел. Согласно дипломатическому этикету турок, все переговоры велись только с визирем, который информировал султана об их итогах. О согласии светлейшего принять мирный договор объявлялось только на специальном приеме, после окончания переговоров. Присутствие правителя османов непосредственно на переговорах, наглядно говорило о той растерянности, в которой прибывал султан и его подданные.   

  Все присутствующие в зале с огромным напряжением ожидали, что скажет им посланник белого царя на этот раз. Вновь предложит мир или объявит о своем намерении предать Стамбул огню и мечу, по праву победителя. Страх и отчаяние сковывали сердца турков в ожидании своей участи, и уже первые слова графа не предвещали им ничего хорошего.

- Прежде, чем начнется беседа, я хотел бы получить внятное разъяснение, относительно того, почему среди войск напавших на наш лагерь были воины султана? Означает ли это отказ его величества от ранее подписанного перемирия между нашими странами и между нами вновь война или же имеет место трагическое недоразумение? Если это война, то позвольте немедленно откланяться, если же недоразумение, то я готов выслушать ваши объяснения и надеюсь, что они окажутся правдивыми – властно сказал Ардатов, демонстративно отказавшись сесть в учтиво предложенное ему кресло.

– Конечно, уважаемый господин граф, присутствие наших солдат среди нападавших на ваш лагерь сил, есть трагическое стечение досадных обстоятельств – учтиво улыбаясь, пояснил великий визирь.

– Самовольно высадившиеся под Стамбулом французские и английские солдаты обманом заставили следовать за собой турецкие полки, недавно прибывшие в столицу из Албании. К нашему великому сожалению их командиры не получили вовремя фетвы великого султана и потому не знали, что между Турцией и Россией установлено перемирие и ведутся переговоры. Именно это и стало той злосчастной причиной, по которой было нарушено подписанное между нами перемирие.

  Я очень надеюсь, что господин граф прекрасно понимает, что в любом деле есть нерадивые слуги, чьи действия могут поставить под угрозу своих хозяев. Смею заверить, что виновные уже понесли самое суровое наказание. Их головы выставлены на всеобщее обозрение у стен Топкапе, в назидание другим. Одновременно с этим, великий султан надеется, что эти досадные ошибки не смогут сорвать наше перемирие и помешать заключить мир между нашими государствами. Ведь именно этого желает великий султан и русский царь – с почтением сказал великий визирь.

  Михаил Павлович с непроницаемым лицом выслушал витиеватую речь своего собеседника, ни на секунду не веря ни единому его слову. С какой бы радостью он приказал бы взять турецкую столицу на штык, но России был так нужен мир и потому Ардатов был вынужден сдержать свой карающий меч.

- Мне понятны причины, приведшие турецких солдат к стенам моего лагеря вместе с солдатами коалиции, однако не могу ручаться, что они вполне удовлетворят и моего императора – многозначительно произнес Ардатов, берясь за спинку стоящего перед ним кресла.

- Мы готовы полностью компенсировать кровь русских солдат, пролитую в результате этого трагического недоразумения – быстро заверил Ардатова великий визирь, главным желанием которого был отведение от Стамбула русской угрозы.

- Приятно слышать такие мудрые слова из уст достопочтимого советника блистательного султана. Я очень надеюсь, что если перемирие между нашими странами остается в силе, то его величество сможет полностью оградить нас от возможных повторных нападок со стороны английских и французских солдат. Или ему в этом потребуется наша помощь? – продолжал Ардатов, упрямо сжимая спинку кресла.

- Нет, нет. Солдаты армии великого султана сами в состоянии разрешить этот досадный вопрос, господин граф – поспешил заверить Михаила Павловича визирь.

- В письме, полученном мною сегодня утром с пароходом, мой государь, очень надеется на это.  

- Однако как быстро оно пришло. Разве императора не в Москве – удивился визирь.

- Сейчас государь находится в Херсоне, откуда внимательно следит за ходом переговоров. Он искренне рад подписанному между нашими странами перемирию, однако перед подписанием мирного договора, просит уточнить с великим султаном ряд вопросов возникших в последние дни. Их я думаю, мы сможем обсудить прямо сейчас. Если конечно вы согласны – молвил Михаил Павлович и, не дожидаясь ответа, решительно сел в кресло.

  Честно говоря, в письме, полученном Ардатовым от государя, никаких новых требований не имелось. Император только торопил своего старого друга с заключением мира и только высказывал пожелание о возможном послаблении для балканских славян. Таковы было содержание письма, но Ардатов, сумев поймать противника за руку, желал максимально использовать выпавший ему от судьбы шанс.

- Какие еще вопросы возникли у великого государя за столь малый промежуток времени – осторожно спросил визирь. – Наш северный сосед передумал возвращать нам Эрзерум? Или у него появились новые территориальные требования к Порте?

- Прежде чем ответить на этот вопрос, я хотел бы знать, устраивают ли великого султана наши прежние условия мирного договора – парировал выпад Ардатов, не желая раньше времени открывать свои карты.

  Визирь мгновенно скосил взгляд в сторону восседающего на троне монарха и, уловив чуть заметное движение бровей, торжественно произнес: - Условия мира, предложенные нам белым царем, его величество считает вполне приемлемыми. Если только русский император не будет настаивать на новых территориальных уступках или выплаты контрибуции в любой её форме.  

  Ни один мускул не дрогнул на лице Ардатова, когда он услышал столь важный для себя ответ. Он только благосклонно кивнул головой и, придав себе, вид легкой озабоченности стал разыгрывать свою партию.

- Мой государь просит своего венценосного брата об одной малой уступке, которая очень важна для него. Все дело в том, что в высоких кругах Петербурга и даже среди членов императорской фамилии довольно сильно влияние сербской знати и потому, государь вынужден считаться с их мнением – доверительным тоном произнес Ардатов и сделал многозначительную паузу.

- И что просит русский император от великого султана, для сербов? Независимости сербских земель или расширения границ их автономии!? – испуганно произнес визирь, тревожно переглянувшись со своим повелителем.

- Нет, государь согласен с нынешними границами автономии сербов и не собирается изменять их. Ровно, как и не требует её независимости, хотя именно на этом и настаивает сербская диаспора в Петербурге. Единственное изменение, что он просит произвести в отношении Сербии, так это полностью вывести турецкий гарнизон, находящийся в Белграде. Большой угрозы в положении балканских владений блистательной Порты это не создаст, но позволит моему императору умыть руки перед многочисленными сторонниками сербов.

- Какие еще требования, кроме Сербии прислал нам русский император? – осторожно поинтересовался турок.

- Хочу заметить, что это было не требование, а только просьба моего государя, которая позволила бы султану надолго снять внутреннее напряжение на Балканах. Император был бы благодарен великому султану, если тот бросит эту кость сербам, но к вопросу о заключения мира, это никакого отношения не имеет – сразу уточнил Ардатов.

- А, что имеет отношение? Проливы? Стамбул? – с напряжением в голосе спросил визирь.

- Государь был согласен оставить оба пролива под скипетром великого султана при сохранении прежнего статуса судоходства через них. Однако события последних дней, заставляют сильно усомниться в том, что высокий престол сможет быть твердым гарантом сохранения этого статуса после окончания войны. Англия и Франция через своих послов прекрасно знали о заключении перемирия между нашими странами, но это не помешало им организовать военную интервенцию во владения султана и силой оружия попытаться захватить Босфор.

  Видя подобные действия со стороны коалиции, я не удивлюсь, если ими не будут предприняты новые попытки захвата проливов. Нынешнее положение турецкого флота не позволит ему в ближайшие годы, в случаи необходимости помешать прорыву кораблей коалиции в Черное море. Такое положение дел не может устраивать Россию – сказал Ардатов и вновь сделал паузу, тем самым, провоцируя великого визиря на яростную реплику, которая последовала незамедлительно.

- Значит, вы намерены остаться на Босфоре, постоянно держа под боком Стамбула свои полки!? А, что вы намерены делать с Дарданеллами!? Тоже разместите там свои войска и пушки!? – гневно выкрикнул визирь и тут же осекся от холодного взгляда Ардатова. Когда было надо, Михаил Павлович умел, одним поворотом головы, показать кто истинный хозяин положения. Посмотрев на великого визиря ровно столько, сколько требовалось для приведения собеседника в состояние маленького таракана, Ардатов продолжал.

- Я повторяю еще раз позицию своего государя. Россия согласна оставить всю территорию проливов под скипетром великого султана, но при условии твердых гарантий того, что нынешний статус проливов не будет пересмотрен под давлением третьих стран. Данные гарантии мне видятся только в том, если вблизи Босфора будут постоянно дежурить русские корабли. Мы согласны уйти с берегов Босфора и не претендовать на контроль над Дарданеллами, но взамен просим великого султана передать России в аренду сроком на сорок лет земли в районе мыса Карабурун под стоянку русских кораблей. Только в этом я вижу твердую гарантию для своей страны в сохранении нынешнего статуса мореходства через проливы. Если у вас есть другие предложения, отвечающие нашим условиям, я их охотно выслушаю.

  Ардатов замолчал и в огромном зале, повисла напряженная тишина. Великий визирь лихорадочно перебирал в уме всевозможные варианты ответа, но властный вид Ардатова сильно давил на турка, заставляя волноваться все больше и больше. От этого, возникшая пауза затянулась до неприличия, пока сам султан не прервал её.

- Скажите, граф. Это все ваши условия для заключения мира, или у вас есть еще дополнительные требования или условия?

- Никаких дополнительных требований или условий для заключения мира у меня нет, ваше величество. Есть только одно дело, требующее своего скорейшего завершения, для успокоения обоих сторон – холодно учтиво молвил  Ардатов.

- Какое дело!? – спросил владыка правоверных и его, успокоившиеся было глазки, вновь тревожно заиграли. Было хорошо видно, что султан побаивается царского посланника. Желая усилить свое давление на правителя Порты, Ардатов встал во весь свой не малый рост и, глядя прямо в лицо султана, стал говорить.

- Не так давно великий визирь обещал достойную компенсацию крови пролитой моими солдатами в результате трагического недоразумения ваших слуг, ваше величество. Не скрою того факта, что после сражения мне стоило огромных усилий удержать своих солдат от погрома Стамбула. Потеряв многих близких, они требовали немедленного мщения за пролитую кровь. В тот день я остановил их от нападения на город именем своего государя. Однако вскоре, волнения среди солдат начались с новой силой и мне, удалось удержать их в повиновении, только прибегнув к слову Божьему. Сейчас, перед отъездом на переговоры мои войска спокойны, но я не могу поручиться, что жажда мщения вновь не овладеет их душами и я в третий раз, я вряд ли смогу удержать их от погрома городских кварталов.

  Говоря о возможных погромах, Ардатов бил наверняка. Кому как не турецкому султану среди других монархов мира было хорошо известно, об опасности солдатских бунтах. Сколько раз за всю истории Порты, янычары поднимали бунты против своего государя, некоторые из которых завершались свержением сюзерена. Владыка правоверных прекрасно знал сколь трудно, удержать в повиновении солдат, когда рядом с тобой находится огромная добыча, на обладание часть которой ты имеешь полное право. Так захватив Константинополь, янычары грабили несчастный город около недели. Основательно выпотрошив столицу Византии, они милостиво оставили  султану Мехмеду нетронутыми только императорский дворец и городские здания.

- Сколько денег вы хотите, господин граф – осевшим от волнения голосом спросил пришедший в себя визирь, но Михаил Павлович даже не удосужил его взгляда, продолжая смотреть в лицо султану.

- Боюсь, что дело тут заключается не в деньгах. Их вид и звон только распаляют человеческую душу и выводят из повиновения. В прошлый раз я остановил своих солдат словом Божьим и боюсь, что только им я смогу удержать их от свершения насилия над жителями Стамбула. Я могу твердо обещать, что мои солдаты не станут грабить город, если великий султан согласиться передать в распоряжение Русской патриархии храм святой Софии – промолви Ардатов, и вздох облегчения пролетел по залу. Так велико было в нем напряжение, умело поднятое им.

  Великий визирь хотел, что-то пикнуть, но мелькнувшее в его воображении картина Стамбула разграбляемого русскими солдатами заставила его уста умолкнуть. Каждый человек судит о действиях другого человека исключительно по себе. Приписывая русским солдатам ту форму поведения, которой были они, сами придерживались, османы попали в хитрую ловушку, умело расставленную Ардатовым.

- Это всё, ваше величество. Никаких других требований или пожеланий у русской стороны нет – твердо произнес Михаил Павлович, стараясь ковать железо, пока оно было горячо и податливо.

– Я отлично понимаю, что вашему величеству нужно обсудить все вновь возникшие нюансы по подписанию мирного договора и потому не смею торопить с ответом. Однако, ради нашего общего блага, я хотел бы как можно скорее получить ответы на все три моих вопроса и при этом одновременно. Я не намерен обсуждать их по одиночке.

  Сказав своё слово, Ардатов с достоинством склонил голову перед султаном и гордо покинул зал переговоров в сопровождении своего адъютанта, все это время стоявшего за его спиной. Напряженная тишина сопровождала уход русского переговорщика, и это было лучшей оценкой его деятельности.

  Десятки глаз с негодованием и яростью сверлили спины Ардатова и Ширинского пока они покидали зал приемов и спускались по лестнице, но никто из находившихся в нем людей, не посмел подать голоса, даже после того как за гяурами закрылась дверь. Столь необычных проводов послов, во дворце султана ещё не было.

  Конечно, Михаил Павлович вел переговоры с турками без соблюдения привычных канонов дипломатии, придерживаться которых, у него не было ни времени, ни желания. Сильно ограниченный во времени, князь жестко давил противоположную сторону умело, сочетая политику кнута и пряника. Пугая султана возможным погромом Стамбула озверелой солдатской толпы, он вместе с тем выдвигал минимальные территориальные претензии, которые позволяли турецкому султану сохранить свое лицо.

  Прежде чем ехать на переговоры в Долмабахче, Ардатов многократно продумывал все те требования, которые он собирался озвучить перед султаном и каждый раз приходил к выводу, что поступает верно. По своей сути турецкий султан мало что терял. Дунайские княжества вот уже много лет находились под прямым протекторатом России и для Стамбула уже были отрезанным ломтем. В отношении сербского королевства у турков так же не было больших иллюзий. Получив от Османской империи автономию, такая неспокойная страна как Сербия рано или поздно, но  обязательно будет добиваться своей независимости при помощи оружия. В этом не сомневались ни сербы, ни турки и весь вопрос упирался только во время. Удаление из Белграда турецкого гарнизона, по мнению Ардатова, позволяло уменьшить напряженность между двумя нациями и растянуть хрупкий мир на долгое время.

  Уступка султаном нескольких закавказских городов уже захваченных русскими войсками ровно, как и сдача в аренду клочка земли у Босфора, так же нисколько не принижали его авторитет в глазах правоверных подданных. Тем более что русские возвращали туркам  Эрзерум, главную крепость на всем Армянским нагорьем.

  Что же касалось претензий на храм святой Софии, то после тех трудных побед одержанных русскими войсками на суше и на море, то Михаил Павлович считал невозможным уйти от стен Стамбула, не взяв с неприятеля достойной контрибуции за пролитую кровь. Ардатов бы перестал уважать себя, если бы не попробовал использовать, столь удачно выпавший ему шанс.

  Храм святой Софии вот уже на протяжении двухсот лет являлся главной пропагандистской целью, ради достижения которой и затевались все русско-турецкие войны. Получение в свои руки этого религиозного центра, даже при оставлении самого Стамбула под властью султана, делало императора Николая в глазах православной России безоговорочным победителем в столь трудной  войне.

  Ардатов отлично понимал, как ему будет неимоверно трудно вырвать древний храм из рук религиозных турок, превративших её в главную мечеть страны. Но и здесь он получил от судьбы неожиданную помощь в осуществлении своего намерения. Зная, как причудливо может  сочетаться в человеческой душе религиозная вера и языческие суеверия, Михаил Павлович решил с максимальной выгодой использовать слухи о своей гибели, свидетелем которой было чуть не половина Стамбула. Именно внезапно воскресший мертвец, по мнению Ардатова, мог потребовать от султана такой уступки, без опасения натолкнуться на бунт разъяренной толпой религиозных ревнителей.   

  Эта мысль совершенно случайно пришла Ардатову в голову еще в первую ночь после сражения. Когда под воздействием принятого для обезболивания алкоголя, разгоряченные мысли раненого свободно летали по волнам эфира в различных направлениях. Окончательную свою форму этот смелый замысел принял после доклада Ширинского о настроении простых жителей Стамбула и Ардатов решил попробовать во, чтобы то ни стало.

  Демарш царского посланника удался на славу. Ни один из многочисленных советников султана, что обычно подобно рою пчел вьются вокруг трона властелина со своими советами, на этот раз не рискнул открыть рта. Как ни хорошо оплачивали их тайные услуги послы Англии и Франции, однако для обитателей двора своя рубашка всегда была ближе к телу.

  Впрочем, сегодня султан не сильно нуждался в советах своих приближенных. Доверившись недавно их льстивым речам, он пожинал горькие плоды своего решения, дать союзникам свою дворцовую гвардию. От страшных потерь понесенных в результате сражения с русскими, солдаты султана пребывали в такой прострации, что были совершенно непригодны для использования их в ближайшее время по прямому назначению.

  После ухода Ардатова, султан уединился в своих личных покоях и долгое время никого не принимал, лишь прерывая свои раздумья для совершения молитвы. Только поздно вечером, правитель правоверных позвал к себе великого визиря, дабы вместе с ним принять окончательное решение по миру с русскими.

- Каково твое мнение относительно требований гяуров? Следует ли принимать их условия мира или нет? – спросил султан, зябко кутаясь в теплый халат, обильно расшитый золотом.

- Боюсь, что в нынешних условиях мы не можем выбирать, светлейший повелитель. У меня плохие новости. Час назад во дворец вернулись соглядатаи, посланные мною к лагерю русских. Все они в один голос уверяют, что Ардат паша получил очень большое подкрепление. В расположении русских резко увеличилось количество костров и вокруг них, находятся люди.

- Значит, вместе с посланием царя и производством в княжеское достоинство, Ардат паша получил ещё и свежее войско! – с негодованием воскликнул Абдул-Меджид. – Теперь мне понятна его смелость на нынешних переговорах и особенно его слова о возможном вторжении русских солдат в Стамбул. Все верно! Всегда бунтуют не те, кто проливал кровь, а те, кто хотят пограбить под шумок!

  Выкрикнув эти слова султан, стал ещё больше кутаться в свой халат, безуспешно пытаясь согреться. Картина разграбляемой русскими варварами столицы столь явственно стояла перед глазами Абдул-Меджида, что его стала бить дрожь. Видя мучительное состояние повелителя, визирь учтиво пододвинул к нему чашу с вином, которую султан выпил, мелкими нервными глотками. Прошла минута, монарх успокоился, и визирь проникновенно заговорил.

- Благодаря лживым советчикам мы оказались в безвыходном положении государь, но я непрестанно молю всевышнего бога об оказании нам помощи. И, мне кажется, у нас появился шанс с честью выйти их этой опасной ситуации.

- Да-а? – сварливо протянул султан – говори, я с интересом тебя послушаю, но только помни о тех, кто уже лишился своих слишком голов.

  Визирь отлично знал, о чем говорил его правитель, но все же рискнул продолжить свою речь.

- Я исхожу из той мысли мой повелитель, что рано или поздно, лишившись постоянного подвоза, войска французского императора стоящие под Севастополем обязательно пришлют на Босфор свой флот. Это будет для них вопросом жизни и смерти.

- И что ты мне предлагаешь? Снова тянуть переговоры и терпеливо ждать, когда французские корабли изволят прийти к нам на помощь!? Отличная мысль! Но только боюсь несколько запоздалая, поскольку с большой долей вероятности в ближайшие дни я увижу под окнами своего дворца толпы русских солдат, а не мачты французских кораблей! – яростно выкрикнул Абдул-Меджид, и его снова затрясло, но на этот раз от злости.

- Прости меня государь, что не слишком ясно разъяснил тебя смысл своих слов. Я отнюдь не призываю тебя о луноликий тянуть время, а только обращаю твоё внимание на возможность скорого избавления от штыков грозного Ардат-паши и кораблей Нахим-паши. Французы появятся на Босфоре обязательно, и очень может случиться, что фортуна наконец-то повернет к нам свой божественный лик, и наши враги будут разбиты.

- Ты предлагаешь подписать договор, но не торопиться его исполнять? – спросил султан своего советчика и тот радостно кивнул головой.

- Однако это очень будет трудно сделать. Русский уже потребовал, чтобы мы разоружили остатки войска англичан и французов, которые бежали в Галлиполи.

- Тут нет ничего трудного государь. Ты пошлешь нужную фетву паше Галлиполи, однако мы не станем чинить европейцам препятствия, если они уплывут с полуострова в самое ближайшее время.

- А если не уплывут?

- Тогда Мубарек паша разоружит их, но будет обращаться с ними как с гостями и если русские собаки будут изгнаны с нашей земли, мы немедленно освободим их и принесем свои извинения.

- Умно – коротко бросил султан – но если победителями вновь будут русские, а не французы. Что  тогда?

  Вопрос был труден и опасен, но у визиря уже имелся на него готовый ответ.

- По сведениям моих шпионов Нахим-паша очень болен и вот уже второй день не появляется на мостике своего флагмана и этот факт, вне всякого сомнения, ослабляет силы русских моряков в новом сражении на Босфоре. Что же касается Ардат-паши, то с ним тоже может приключиться какая-нибудь беда. А другой такой фигуры как он в русском лагере нет, это я знаю точно. В этом случае, виды на победу значительно предпочтительнее у французской стороны.

- Что же ты предлагаешь предпринять против царского посланника? – осторожно спросил Абдул-Меджид.

- Его требование о передаче главной мечети правоверных в руки неверных уже вызвало бурю гнева и негодования в душах подданных вашего величества и растет с каждым часом. Поэтому я не удивлюсь, если какой-нибудь ревнитель веры не броситься на него с ножом. Это будет очень правдоподобно.

  Султан некоторое время молчал, взвешивая слова визиря, а затем чуть заметно двинул правой бровью. Страх окончательно покинул его душу, и он вновь стал правителем блистательной Порты.

  Утром следующего дня, в русский лагерь прибыл посланец султана, который передал царскому посланнику известие, что турецкий султан согласен заключить мир на выдвинутых Ардатовым условиях. И потому приглашает белого пашу во дворец, для торжественного подписания бумаг.

  Князь, а именно такой титул согласно царскому посланию был теперь у Ардатова, очень обрадовался этому известию и в сопровождении эскорта из пять человек, покинул лагерь. Большего числа конных, Михаил Павлович не мог себе позволить из-за отсутствия лошадей.

  Стамбул встретил царского посланника глухим рокотом толпы. Тайные агенты визиря уже успели поработать с простым людом. Всем уже было известно требование русского паша относительно храма, однако открыто выступить против него никто не решался. Как не любили жители столицы главную мечеть империи, но рисковать из-за неё своими жизнями и имуществом они не желали. И в этом не было ничего удивительного, ибо такова была сущность столичного обывателя, любой страны мира. Кроме того, мало кто из турков желал вступить против человека,  которому явно ворожила нечистая сила.

  Так, под угрюмое перешептывание турок, Михаил Павлович достиг султанского дворца. Здесь  его ожидал почетный караул, с обеих сторон окруженный плотная толпа зевак, чьё любопытство сдерживала жидкая лента оцепления.

  Следуя придворному этикету, Ардатов был должен спешиться и в сопровождении офицера пройти во дворец мимо застывшего строя солдат. Таковы были общепризнанные правила, и как не высоко было нынешнее положение новоиспеченного князя, их следовало неукоснительно исполнять.

  Ардатов уже слез с коня и отдав поводья подбежавшему слуге, направился к почетному караулу, когда на него было совершено нападение. Щуплый, низкорослый турок, словно намыленный проскочил между оцеплением и в мгновение ока очутился возле Михаила Павловича. Короткий взмах руки и Ардатов ощутил сильный удар в правое подреберье. Нападавший фанатик бил  в печень, ранение которой было смертельным для любого человека.

  Все это произошло столь быстро, что никто из малой свиты Ардатова ничего не успел предпринять. Все, за исключением самого Михаила Павловича. Не обратив никакого внимания на удар кинжалом, будучи левшой, он с разворота нанес турку удар по голове, отчего тот рухнул как подкошенный, выронив из руки оружие с абсолютно чистым лезвием.

  Едва нападавший был повержен, как к нему подлетел Алексей Ширинский стряхнувший с себя секундное оцепенение. Проворно вырвав из рук караульного солдата ружье, он стремительно ткнул лежавшего перед ним турка штыком и, убедившись в его смерти, швырнул оружие его хозяину.

- Как вы, Михаил Павлович!!? – тревожено вскричал адъютант, лихорадочно шаря взглядом по мундиру Ардатова в поисках пятен крови.

- Благодарю вас, все в полном порядке. Все хорошо – с нажимом произнес Ардатов. – Вот только мундир порезал паразит, а он у меня парадный.

  Огромная толпа людей, находившаяся перед дворцом, с благоговейным ужасом смотрели за тем, как белый паша, небрежно одернув поврежденный мундир, как ни в чем, ни бывало, зашагал вдоль парадного строя солдат. В мистическом страхе смотрели турки на человека, который у них на глазах вновь разминулся со смертью. Отважный дервиш нанес кафиру смертельный удар, обрекавший его на верную смерть. Это знали все, однако вопреки всему, русский спокойно дошел до парадной двери и даже подождал, пока слуги трясущимися от волнения руками не распахнули её перед ним.

  Подобная неуязвимость князя перед клинком фанатика объяснялась вполне прозаическими причинами. Ардатова сильно мучили боли от множества ушибов и переломов ребер полученные им, когда солдаты защищали своего командира от наседавших врагов. Желая облегчить страдания больного, доктор Гюбент надел на него специальный корсет, состоящий из плотных подвижных стальных пластин мало заметных под одеждой. Именно они встретили коварный удар убийцы и отвели в сторону кинжальное лезвие.

  Обладая неплохими актерскими данными, Ардатов сумел выгодно использовать неудачное покушение при подписании мирного договора. С непроницаемым лицом слушал он голос князя Ширинского поочередно читавшего статьи мирного договора и уверенной рукой ставил подпись на каждом принесенном ему листе. В этот момент от Ардатова веяло такой стальной уверенностью, что потребуй он в этот вставить в договор какой-нибудь новый пункт, и турки согласились бы с этим. Однако Михаил Павлович хорошо знал пределы разумного. Он только настоял на подтверждении за русским императором титула покровителя православных подданных султана, а так же на немедленном исполнении статей мирного договора.  

  Когда подписание договора закончилось, и все необходимые формальности были исполнены, в знак наступления мира, гостям подали золотые бокалы с шербетом. Ардатов холодно принял преподнесенный ему бокал, едва лишь пригубив питье. Затем, отставив питье в сторону, он решительно обратился к султану.

- Сегодня, на пороге дворца, один из ваших подданных неучтиво испортил мне платье. Я хотел бы получить достойную сатисфакцию за подобное поведение в отношении посланца великого государя. Думаю, что ста тысяч пиастров будет вполне достаточно – отчеканил князь и, отвесив сдержанный поклон, покинул зал торжественных приемов.

  Так был заключен Стамбульский мирный договор, который полностью развалил основы антирусской коалиции Европы. Отныне у англичан, французов и сардинцев не было союзника, интересы которого на берегах Черного моря нужно было защищать с оружием в руках.