"Густав Лаваль" - читать интересную книгу автора (Гумилевский Лев Иванович)

Работы в области электрометаллургии

Издавна поставлявшая на мировой рынок высококачественные стальные изделия шведская промышленность находилась в огромной зависимости от своей металлургической техники. Известностью своей инструментальные изделия Швеции были обязаны отчасти тому, что местная железообрабатывающая промышленность работала на древесном угле, что давало продукцию высокого качества, хотя и более дорогую. С развитием конкуренции на мировом рынке шведская промышленность должна была отказаться от прежнего способа работы и перейти к более дешевому, с заменой древесного угля каменным. Но уголь Швеция должна была ввозить из-за границы, за неимением собственного. Естественно, что ей нужно было искать каких-то новых путей, чтобы не потерять своего места на мировом рынке.

Вопрос этот был всегда настолько ясен Лавалю, что, начиная со своей докторской диссертации и первых своих патентов, касавшихся новых способов обработки фосфористых железных и никелевых руд, он неоднократно возвращался в течение своей жизни к разрешению задач, стоявших перед металлургической техникой.

Он видел, какое значение могут иметь шведские водопады как источники дешевой энергии для крупной металлургической и химической промышленности, и этого одного было, как ему казалось, достаточно, чтобы бросить все свои средства и силы на овладение ими. Он первый подошел к практическому изучению вопроса и тотчас же приступил к делу, разумеется, в крупном масштабе, как требовал его ум, неизменно оперировавший грандиозными величинами.

В 1894 году Лаваль отправился на южную часть озера Веттер, где находились целые горы железной руды, так называемый Таберг.

Обследовав месторождение, еще совершенно нетронутое, Лаваль приобрел здесь очень значительную часть рудников.

Обеспечив себя таким образом необходимым сырьем, Лаваль, вернувшись в Стокгольм, составил проект акционерного общества «Виллькоммен», которое должно было начать разработку табергских рудников, эксплуатируя одновременно металлургические изобретения Лаваля.

Перед будущим предприятием Лаваль поставил задачу — перейти от примитивных методов разработки руды к наиболее совершенным, соответствующим новейшим достижениям науки и техники, в центре внимания которой находился в это время всепобеждающий и всюду проникающий электрический ток.

Не каменный и не древесный, уголь, а электрический ток должен был дать тепловую энергию металлургии, электрический ток, который должны были производить водные силы Швеции, до сих пор остававшиеся почти бесполезными для промышленности.

И вот, забросив на время табергские рудники и не представляя даже на утверждение устав «Виллькоммена», Лаваль занялся организацией другого предприятия, еще более грандиозного.

Это предприятие имело целью обеспечить табергские рудники дешевым электрическим током для электрометаллургических печей Лаваля.

Наиболее выгодными установками для этой цели являются гидростанции. И вот немедленно для осуществления идеи использования дешевой энергии водопадов Лаваль покупает в Тролльхеттане островок Энан, с левым берегом большого водопада Хельветт, который должен был обслуживать будущие металлургические и химические предприятия. Вместо «Виллькоммена» организуется акционерное общество «Электросила Тролльхеттан», которое в 1895 году начинает свою деятельность разработкой широчайшего проекта использования водной энергии.

Все эти приобретения требовали огромных средств. Лаваль продал последние паи «Сепаратора» и акции общества «Паровая турбина де Лаваля». Будущее его не беспокоило. Он чувствовал себя обладателем несметных денежных средств: стоит только немножко подумать — и деньги в виде акций найдутся.

Буквально в несколько дней, между делом, Лаваль сконструировал доильную машину, мысль о которой зародилась у него в том же Клостере.

Машины для доения коров существовали, правда, уже с 1860 года, но еще больше существовало патентов, пытавшихся разрешить эту трудную задачу. Однако успеха эти машины не имели. Они работали по принципу вакуума; аппарат, хотя и без основания, считался у потребителей очень опасным для животного, и консерватизма молочных хозяев все эти машины победить не могли.

Лаваль перешел на другой принцип — принцип давления — и применил в машине попарно расположенные ролики, двигавшиеся от корня соска вниз и выжимавшие таким образом молоко. Эта машина, названная изобретателем «лактатором», при первых опытах показалась удобной и пригодной для практического употребления. Она была с успехом опробована на фермах в Бьерка-Себе, в Остергетланде и в Лилла-Уревике и привлекла сразу симпатии промышленников. Разумеется, в этом деле имело огромное значение и авторитетное имя изобретателя.

Доильная машина «Альфа — Лаваль» акционерного общества «Сепаратор» в современном виде

С участием виднейших пайщиков «Сепаратора» было организовано для эксплуатации изобретения акционерное общество «Лактатор», которое и повело дело. На этот раз уже никто не сомневался в том, что новое общество будет иметь успех не меньший, чем «Сепаратор», и дирекция его начала свою деятельность с постройки крупного завода новых машин, оборудованного новейшими станками для массового их производства.

Пакет акций, очутившийся в кармане Лаваля, как будто бы не оставлял сомнений в том, что в самом деле этому изумительному человеку стоило только немножко подумать, чтобы деньги потекли к нему со всех сторон. Во всяком случае сам Даваль в этом не сомневался.

Обеспечив себя таким образом денежными средствами, Лаваль обратился к основным проблемам, которые он должен был разрешить.

В центре его внимания, несмотря на то, что он часто отвлекался в сторону, все же стояли вопросы металлургической и химической промышленности. Начало обширной в этой области деятельности Лаваля было положено производством карбида на маленьком карбидном заводе, построенном на островке Энан.

Основание карбидной промышленности было только что положено в Европе Мауссаном и Бюллером, которым в 1894 году в Германии была выдана привилегия на способ приготовления углеродистых соединений, состоящий в том, что смесь окисла или углекислой соли соответствующего металла с углем нагревают в электрической печи.

Основной спрос на карбид в первое время вызывался применением его для получения ацетиленового газа, употреблявшегося для освещения и затем для автогенного сваривания и резания металлов. Спрос этот был вначале очень велик и производство карбида при помощи электричества было весьма простым и выгодным делом.

Карбидный завод на островке Энан заставил Лаваля вплотную подойти к электрометаллургии — к той области техники, к которой относятся процессы, имеющие целью получение металлов и их сплавов при помощи электрической энергии. Исходными материалами могут при этом служить руды, соли и сами металлы, как продукты металлургической промышленности, но в последнем случае имеется в виду рафинирование, т. е. очищение металла от примесей всякого рода.

Надо заметить, что в то время, как Лаваль начал практически заниматься вопросом, электрометаллургии как таковой не существовало вовсе, а о применении в железоделательной промышленности электрического тока никто и не мечтал. Лишь для выплавки алюминия с 1887 года начали применять электрическую печь Эру, а с 1894 года стали пользоваться электрической энергией в печах для производства карбида кальция.

Впервые, как уже было отмечено, идея электрической печи для выплавки чугуна из железной руды, подвергшейся предварительному восстановительному обжиганию, появилась у Лаваля еще в клостерский период его жизни. То было в 1876–1877 годах: в те времена дороговизна электрической энергии не позволяла и думать об использовании электрического тока для металлургической техники.

За двадцать лет, прошедшие с той поры, электротехника получила колоссальное развитие, огромным толчком которому послужил турбогенератор.

К этому времени Лаваль в основную формулу своих технических устремлений включил уже и электрический ток. Теперь он повторял:

— Большие скорости, высокие давления пара и электрический ток — вот путь современной техники…

Идя по этому пути, в 1892 году Лаваль взял патент на свою электрическую печь.

Это была первая электрическая печь, практически годная для работы, с которой, в сущности говоря, и начинается история развития современной электрометаллургии, очень молодой еще области техники, которой однако принадлежит огромное будущее, особенно в железоделательной промышленности.

Человечество с незапамятных времен научилось получать железо и пользоваться им в качестве материала для изготовления оружия, инструментов и утвари, но когда и кем был изобретен первый способ его выделки — установить совершенно невозможно. Видимо на определенной ступени развития производства у доисторических народов было, наконец, обращено внимание на то, что если кусок легко восстановимой руды попадет на костер, то из него получается губчатое, восстановленное железо.

Нетрудно было, заметив это, получать и произвольно это железо, укладывая на костер из дров куски руды, и далее обратить внимание на то, что при увеличении притока воздуха железо спекается в губку значительно скорее. Полученное таким образом губчатое железо уплотнялось под ударами молотка. Еще в конце XVIII века европейцы встречали такой способ получения железа у дикарей Центральной Африки.

Подобный способ существовал до последнего времени у обитателей Зондских островов. Но воздух притекал на очаг не сам по себе, а доставлялся при помощи раздуваемых ручных мехов, сделанных из шкуры животного.

Этот «сыродутный» способ получения железа в дальнейшем был улучшен путем замены дров древесным углем. Замечательно, что он встречался в некоторых местах Швеции даже в начале XIX века. Лаваль таким образом, работая в области металлургии, в стране самого древнейшего и примитивнейшего способа добывания железа, прокладывал путь самому новейшему и совершеннейшему.

Низкие шахтные печи и открытые горна, применявшиеся для сыродутного процесса, годились лишь для легко восстановимых и богатых руд. Необходимость переработки трудно восстановимых руд вызвала увеличение высоты горнов и переход их в шахтные печи. Эти шахтные печи, высотой до 3#189; метров, известные у нас под названием «домниц», были уже значительно более совершенными аппаратами, чем сыродутные горна.

В течение пяти столетий, начиная с IX и по XIV век, этот способ выплавки железа сохранялся без изменений в Европе и носил кустарный характер: на холмах, в лесу, близ железных рудников отдельные предприимчивые люди строили шахтные печи и кузницы и переплавляли в печи легкоплавкую руду, добываемую тут же на поверхности земли.

С истощением запасов этих руд и возрастанием спроса на металл встал вопрос о переработке тугоплавких руд, для которых шахтные печи уже не годились. Понадобились печи более интенсивно действующие: человеческой силы для приведения в движение мехов, вдувавших воздух в печь, оказывалось уже недостаточно, да и мехи были малы. Для больших мехов и интенсивного их действия начали применять водяные колеса.

Применение водяной силы для железоделательного производства, начавшееся с конца XIV века, внесло переворот и в эту область промышленности: железоделательные заводы из леса, от рудников стали переноситься на берега рек, к источнику энергии. Кустарничество уступило место крупным предприятиям. Механическое дутье от водяной силы, позволившее значительно увеличить высоту печи и перерабатывать трудно восстановимую руду, дало возможность печам работать непрерывно, вследствие чего производительность печей значительно увеличилась. Благодаря тому же механическому дутью, чрезвычайно повысившему температуру печи, удалось получать не вязкое, губчатое железо, а жидкий чугун.

Правда, сначала на чугун смотрели, как на ненужный отброс и выбрасывали его из печи вместе со шлаком, называя его «свинским железом». Но вскоре выяснилось, что это «свинское железо» при переплавке его в струе воздуха дает даже лучшего качества железо, чем добывавшееся непосредственно из руды.

Это открытие сильно способствовало развитию железоделательного производства. Появились высокие доменные печи, требовавшие большого расхода воды на вдувание воздуха в печь и не малого количества топлива, каким являлся древесный уголь.

В некоторых странах, например в Англии, были изданы даже указы, запрещавшие постройку железоделательных заводов, развитие которых вело к истреблению лесов. Любопытно, что в XVII веке правительство Англии едва не вынесло постановления о совершенном запрещении выделывать железо, найдя производство «вредным для страны», ограничившись тем, что закрыло все казенные железоделательные заводы.

Но в начале того же века англичанин Дод Додлей нашел способ получать железо, заменив древесный уголь — каменным, которым Англия была так богата. Однако Додлей сохранил свой способ в такой глубокой тайне, что в течение целого столетия, никто не мог проникнуть в его секрет. Лишь в 1730 году англичанин Авраам Дерби сделал вторично то же открытие. Секрет использования каменного угля в доменных печах заключался в том, что его нельзя было вводить в печь в обычном виде, а надо было предварительно скоксовать. Практический результат открытия не был особенно блестящим, так как кокс требовал сильного дутья, какого не могло дать водяное колесо. Лишь с изобретением парового двигателя железоделательное производство вступило в новый — каменноугольный период, так как паровой двигатель дал возможность значительно увеличить подачу воздуха в печь. Производительность домен повысилась даже в сравнении с древесноугольными домнами, и вопрос о замене древесного угля каменным был бесповоротно решен.

Характер и размеры железоделательной промышленности резко изменились. В течение ближайшего полувека производительность английских доменных печей возросла в десять раз. То же происходило и во всех других странах.

Главная масса железа в начале XX века выплавлялась на каменном угле. Лишь в Швеции, крайне бедной каменным, но еще богатой древесным углем, да на Урале в России домны питались древесным углем, кстати сказать дававшим продукт лучшего качества.

К этому времени, однако, выяснилось, что запасы каменного угля также не безграничны. Призрак каменноугольного кризиса, подобного древесноугольному в XVII веке, стал перед металлургией, особенно после подсчетов геологов, выяснивших, что общих запасов каменного угля, при возрастающем его потреблении, хватит во Франции лет на триста, в Англии — на двести, в Америке — на сто пятьдесят.

Но для металлургии, требующей высокоценных сортов угля, составляющих меньшую половину общих запасов, каменноугольный кризис должен был наступить еще задолго до истощения каменноугольных залежей вообще.

Однако к самому концу XIX века, как было уже показано ранее, развитие электротехники достигло такой высоты, что техническая мысль, в поисках выхода из положения, не могла пройти мимо этой области и поставила перед собой задачу использования электрической энергии для металлургических процессов.

Во главе этого течения стоял Лаваль.

В самом деле, малоценный каменный уголь, негодный для металлургических процессов, можно было на электростанциях превращать в электроэнергию и пользоваться ею для этих процессов. Но еще выгоднее было использовать для получения электроэнергии водные силы, оставив уголь для нужд химической промышленности и транспорта. Открытие Депре, указавшее на возможность передачи электроэнергии на значительные расстояния, создало новую эру во всех отраслях промышленности, в том числе и металлургической. Если XIX век явился веком пара и каменного угля, — XX век стал веком электричества.

Большие скорости, высокие давления и электрический ток — вот те основные пути, по которым пошло развитие технической мысли XX века.

Это были пути, избранные Лавалем.

Теперь мы знаем, что это были правильные пути. Теперь мы знаем, что уже через пять лет после смерти Лаваля в электрических печах выплавлялось в семь раз более стали, чем во всех тигельных печах, что в то время, как за эти пять лет производство стали в мартеновских печах увеличилось лишь вдвое, а количество бессемеровской стали осталось, примерно, тем же, количество стали, выплавленной в электрических печах в одних только Соединенных Штатах Америки увеличилось в тридцать три раза. Мы знаем также, что на сегодняшний день вся мировая продукция алюминия вырабатывается электрическим током, что из всего количества металла, вырабатываемого мировой металлопромышленностью, уже свыше полутора процента выходит из электрических печей и мы знаем, наконец, что в настоящее время Швеция стоит на третьем месте после Америки и Италии по удельному весу электроплавки и что на родине Лаваля, обладающей крупными ресурсами водной силы и дешевой электроэнергией, десять процентов, всей продукции металлургической промышленности выходит из электрических печей.

Электрическая печь Лаваля для выплавки чугуна

Ho в то время, когда Лаваль обдумывал и конструировал свою электрическую печь, электрометаллургии не существовало вовсе, а электротехника делала только первые попытки превращения электрического тока в тепло.

Первая электрическая печь была запатентована французом Пишоном еще в 1853 году, а затем были взяты патенты на такие же печи в 1878 и 1879 годах Сименсом; но эти печи еще носили характер опытных. Не представляя никаких преимуществ перед обычными металлургическими аппаратами, они не могли найти себе никакого практического применения.

Лаваль взял патент на свою чрезвычайно оригинальную электрическую печь в 1892 году, построить же эту первую в мире, практически применимую печь ему удалось только через три года. Печь предназначалась для выплавки чугуна из железной руды, подвергшейся предварительному обжиганию.

Она представляла собой круглую шахтную печь, под ее был разделен на две части поперечным мостом из огнеупорного материала. Железные или угольные источники электрического тока, так называемые электроды, вделывались у основания моста. Через отверстие в своде печи в печь вливался расплавленный электролит, т. е. металлическая расплавленная масса, обладающая достаточным сопротивлением электрическому току, в котором электрическая энергия, даваемая электродами, превращается в тепловую энергию и поддерживает во все время работы печи этот электролит в расплавленном состоянии. Электролитом у Лаваля служил обычный магнитный железняк.

В подготовленную таким образом для работы печь через то же отверстие в своде печи вводилось губчатoe железо, которое опускалось на дно печи, плавилось и очищалось от примесей в электролите и заставляло подниматься расплавленный металл кверху. Достигнув известной высоты, он вытекал через специальные отверстия наверху, шлак же выходил через отверстия внизу.

Таким образом эта печь Лаваля была печью сопротивления, в которой электрическая энергия превращается в тепловую в самом обрабатываемом металле, без помощи каких-нибудь посредников в виде нагревательных сопротивлений. Позднее он построил для других целей также печи, нагреваемые вольтовой дугой. Таким образом Лаваль первый использовал оба принципа, лежащие в основе конструкции всех современных электрических печей, где либо сам обрабатываемый материал служит элементом сопротивления, в котором электроэнергия превращается в тепло, либо печь обогревается с помощью нагревательных элементов, приготовленных из специальных материалов, что встречается гораздо чаще, так как обрабатываемый металл обладает слишком малым сопротивлением.

Главное достоинство своей печи Лаваль видел в том, что губчатое железо при опускании сквозь электролит, каким являлся магнитный железняк, должно было очищаться от примесей, и печь давала то высококачественное железо, которым издавна славилась Швеция.

Немедленно после произведенных с печью опытов, вполне подтвердивших ее работоспособность, Лаваль начал разрабатывать грандиозные проекты ее практического применения.

В Швеции установку ее взяло на себя только что организованное акционерное общество «Электросила Тролльхеттан», проектировавшее постройку гидроэлектростанции на водопаде Хельветт в Тролльхеттане, омывавшем принадлежавший Лавалю островок Энан.

Но Лаваль, придававший, и как теперь это мы знаем, совершенно правильно, огромное значение своему изобретению, мечтал выступить с ним сразу и на мировую арену.

Конечно, для этого нужны были огромные средства. Такими средствами обладал среди известных Лавалю капиталистов только один Альфред Нобель. К нему-то и явился Лаваль со своим проектом промышленной установки для переплавки железных руд электрическими печами в Испании, мощностью в 35 тысяч лош. сил.

Шестидесятипятилетний старик, чей жизненный путь уже подходил к концу, с жадностью нищего ухватился за проект Лаваля. При всем своем жизненном опыте и коммерческой осторожности и он не мог найти никаких возражений против грандиозных перспектив, выдвинутых перед ним изобретателем.

Правда, после взволнованной, убедительной речи Лаваля старик вместе с ним еще раз заново произвел предварительные расчеты, но у него получились те же изумительные результаты: полученные в лавалевских печах рельсы, балки, листы должны были стоить в четыре раза дешевле английских.

— Вы нашли свой динамит, господин Лаваль… — заметил Нобель, отодвигая бумаги. — Вы сделаете, наконец, себе состояние и имя, которому не будет равного в мире.

С ограниченностью предпринимателя, видевшего весь смысл всякой жизни и единую цель всякой деятельности в приобретении состояния, Альфред Нобель, как истый представитель своего класса, не придавал никакого значения тому, каким способом это состояние наживалось. Все способы были хороши, если они вели к цели, и потому для него не было никакой разницы между динамитом и электрическими печами, искусственной кожей и бездымным порохом. Ценилось выше то, что могло дать большую прибыль, интереснее было то, что скорее увеличивало состояние.

— Я должен, кажется, согласиться с моими друзьями, которые уверяют, что мне никогда не удастся разбогатеть, — смеясь ответил Лаваль. — По крайней мере до сих пор мне это не удавалось. Моя задача, — высокомерно прибавил он, — заставить мир двигаться быстрее, работать дешевле, скорее и лучше и производить больше. Все мои идеи исходят из этого, а идей так много, что осуществить их не хватит и вашего состояния.

Старик посмотрел на изобретателя без всякого сочувствия и холодно заметил:

— Пока попробуем осуществить этот ваш проект.

В это дело я готов вложить капитал без всякого сомнения, но, разумеется, надо еще раз все продумать, проверить и рассчитать.

— Да, конечно… — согласился Лаваль.

Хитрый, расчетливый, осторожный и медлительный старик был далеко не подходящим компаньоном для слишком живого и активного человека, каким был Лаваль, но предварительный договор был между ними все-таки заключен, так как во всей Швеции, а может быть и во всем мире, едва ли удалось бы Лавалю найти другого предпринимателя, который взялся бы за это дело.

Лаваль это понимал.

Трудно представить себе, что этот прожженный делец и предприниматель, так же, как и увлекающийся, самоуверенный Лаваль, мог ошибиться в своих расчетах, однако предсказанию Нобеля все-таки не суждено было сбыться. Пока шли переговоры с испанским правительством и разрабатывались детали проекта, Альфред Нобель умер, распорядившись своим пятидесятимиллионным состоянием по-своему.

«Испанский проект» остался лишь свидетельством того, что грандиозный замысел Лаваля, исходя из далекого предвидения развития электротехники, был вполне реальным, если такой делец, как Альфред Нобель, находил возможным и выгодным уже тогда пользоваться электрическим током в таком широком масштабе. Однако в условиях тогдашнего состояния шведской промышленности печь Лаваля распространения получить не могла. Железоделательная промышленность начала применять электрические печи для выплавки чугуна лишь в начале XX века, но и до сих пор еще в очень небольших, почти опытных установках. Распространение получили лишь электропечи для выплавки высококачественной стали.

Причина этого лежит, главным образом, в дороговизне электрического тока. Только с удешевлением электроэнергии, только с переходом к использованию для ее получения водных сил появятся те экономические предпосылки, которые сделают возможным широкое применение электрических печей не только для выплавки стали, но и для выплавки чугуна.

Испанский проект Лаваля правильно учитывал это обстоятельство и исходил из одновременного сочетания обоих моментов: установки гидроэлектростанции, вырабатывающей дешевый ток, и установки электрических железоделательных печей.

Правда, проекты акционерного общества «Электросила Тролльхеттан» были разработаны по тому же принципу, однако на пути к их осуществлению встало совершенно непредвиденное обстоятельство, а именно, судебный процесс со шведским королевским правительством, оспаривавшим право Лаваля на водопад в Тролльхеттане.

Покупая свой островок, Лаваль нисколько не сомневался в том, что он тем самым приобретает и право на левый берег водопада Хельветт, однако шведское правительство смотрело на дело иначе и считало все водопады вообще королевской собственностью.

Вспыльчивый член риксдага ответил очень резко на возражения правительственных учреждений, и весь спор был передай на рассмотрение судебных инстанций.

Процесс затянулся на много лет.

Пенящиеся воды Хельветта бесплодно падали в голубую бездну и, смеясь над «сверхчеловеком», шумно плескались о берег маленького островка, на котором гудел карбидный завод Лаваля.

Всякий раз, когда Лаваль бывал на Энане, этот шум водопада вливался гневом в его душу. Иногда, ободренный какой-нибудь заминкой в судебном процессе, поворачивавшей дело в его пользу, Лаваль с веселой улыбкой бродил по берегу и в быстром своем уме строил тут величественную электростанцию; чаще же он бежал от жемчужных брызг к раскаленным печам карбидного завода и за их гулом старался не слышать раздражающего гула беспечного водопада.

Все попытки Лаваля добиться решения дела в свою пользу оставались безрезультатными: облеченные в королевский мундир судьи оставались глухи к блестящей аргументации изобретателя.

Связанный по рукам и ногам этим процессом, Лаваль, отложив на время осуществление в полном масштабе проектов «Электросила Тролльхеттан», нисколько в то же время не падая духом и не теряясь, продолжал работать в том же направлении; идеи его сводились к тому, чтобы все металлургические процессы вести с помощью электрического тока в соответственно сконструированных печах.

На пути к осуществлению этой программы Лаваль проделал колоссальную работу в области плавления и рафинирования цинка. Явившись, как всюду, смелым пионером в этой области, он сконструировал две печи, носящие его имя. Одна предназначалась для богатых цинком руд, а другая — для бедных руд.

В то время цинк добывался из обожженной цинковой руды путем нагревания при помощи обычного топлива в небольших ретортах из огнеупорной глины, так называемых муфелях, вместимостью от тридцати до ста килограммов руды.

Этот кустарный способ добычи цинка давно уже вызывал в Лавале ненависть. Он решил добиться совершенной технологии процесса и сконструировал работающую непрерывно электрическую печь с вольтовой дугой.

Загрузка подавалась в эту печь по винтовой нарезке и образовывала конусообразный склон перед вольтовой дугой, горящей между двумя электродами. Цинк с частью свинца выделялся в виде газа и затем конденсировался, а шлак стекал со дна печи.

Первые опыты с печью дали настолько хорошие результаты, что Лавалю удалось заинтересовать ею нескольких предпринимателей, организовавших специальное акционерное общество «Электрическая печь де Лаваля», которое по этому способу начало в том же Тролльхеттане добыча цинка в большом масштабе.

Новый способ добычи цинка шел с переменным успехом, и установка в Тролльхеттане переходила в течение ряда лет из рук в руки от одного общества к другому. Сначала ее эксплуатировала «Электрическая печь де Лаваля», затем «Электросила Тролльхеттан», наконец «Электротермическое акционерное общество».

Во всяком случае электрическая печь Лаваля была откровением в этой области техники.

Во второй, так называемой циклонной печи Лаваля для бедных цинком руд добыча цинка шла с помощью угля. Смесь цинковой руды и угля, превращенных в мелкий порошок, вдувалась в печь и встречалась там с сильной раскаленной струей воздуха. При этом должно было происходить мгновенное окисление и получаться окись цинка, которая должна была затем восстанавливаться в чистый цинк в специальной печи, куда вместо воздуха вдувалась окись углерода.

Первые опыты с этой печью производились уже в 1904 году, но положительных результатов они не дали. Печь оказывалась способной работать не более двух часов подряд: через два часа обмуровку печи надо было ремонтировать или возобновлять.

Дефект этот казался легко устранимым при дальнейшей разработке конструкции, и Лавалю удалось организовать для эксплуатации этого изобретения акционерное общество «Заля — цинк».

Оно повело энергичную борьбу за введение циклонного метода добычи цинка как в Швеции, так и за границей и существовало в течение пяти лет.

Этот период жизни Лаваля, посвященный почти всецело металлургии, явился для него периодом яростной борьбы за существование его предприятий, его мастерских, его собственного существования, которое с ними было неразрывно связано. Неудачи преследовали его, и чем больше их было, тем больше раскалялась его ожесточенная энергия.

— Мне нужны деньги, — говорил он, все еще улыбаясь, своим друзьям. — Дайте мне денег, и я покажу вам, что может дать нашей промышленности техника…

Вовлекаемый все более и более в финансовый мир, он в эти годы вынужден был метаться из города в город, из страны в страну, убеждая дельцов и предпринимателей взяться за эксплуатацию его изобретений. Очаровательный собеседник, разрушавший все сомнения неотразимой аргументацией, он еще достигал своей цели. Были организованы специально финансовые общества «Саксбергет» и «Лаваль — цинк». Если на родине людям, близко знавшим Лаваля, он все чаще и чаще казался неудачником, то за границей шведский изобретатель еще имел авторитетное имя, с которым ему было легко вступать в деловую связь с финансистами и промышленниками.

В Лондоне возник целый синдикат под названием «Густав де Лаваль — Фергюссон». В Брюсселе появилось анонимное общество «Металлургические предприятия де Лаваля».

История всех этих новейших предприятий была одинакова; они оканчивали свое существование часто даже раньше чем заканчивалась постройка завода и контора обзаводилась своим помещением.

Причина банкротства этих предприятий крылась, конечно, не в тех или иных психологических свойствах людей, их возглавлявших, и тем более не в технических неудачах изобретений Лаваля: мировая промышленность, после небывалого промышленного подъема, начавшегося с 1893 года, вступила в период экономического кризиса, начавшегося в 1900 году. Этот очередной кризис почти во всех странах был как-раз связан с железнодорожным строительством и выбрасыванием на рынок колоссальных масс железа и стали, причем всюду сталь вытесняла железо. Очагом кризиса явилась Германия, где к этому времени произошло небывалое развитие тяжелой индустрии. Кризис 1900 года захватил Францию и Россию, как-раз те страны, с которыми наиболее тесно была связана шведская промышленность. Россия, впервые вовлеченная в международный экономический кризис, способствовала его развитию: здесь только что была закончена постройка Сибирской железной дороги, для которой заказы исполнялись Англией, Францией, Германией и Швецией. Толчок был дан сокращением железнодорожного строительства вообще, особенно резко сказавшимся к моменту окончания Сибирской магистрали.

Поэтому кризис прежде всего и сильнее всего разразился в области металлургического производства. С 1901 по 1904 год в одной только России ликвидировалось семнадцать акционерных металлургических предприятий с капиталом в 55 миллионов рублей. Естественно, что из металлургического производства кризис неизбежно перебросился в область угольной промышленности, тесно связанной с первым, и перешел во все другие области торгово-промышленной жизни. Одной из многочисленных жертв этого экономического мирового кризиса пал и Лаваль. Несокрушимый оптимизм его подвергся жесточайшему испытанию, но, обанкротившись материально, Лаваль, как и в дни молодости, не утратил ни на йоту ни своих сил, ни' своей энергии, ни своей непоколебимой веры в самого себя.