Глава 8. ПРИХОД «КАРПАТИИ»

В 2 часа 35 минут на мостик «Карпатии» поднялся судовой врач д-р Макги и доложил капитану Рострону, что его приказания выполнены и все готово для приема пострадавших. В этот момент Рострон увидел на горизонте слева по курсу зеленую сигнальную ракету. Он взволнованно крикнул:

— Там огонь! Они еще держатся на плаву!

Уже час назад радист Гарольд Коттэм принял радиограмму о затоплении машинного отделения «Титаника», и стало ясно, что положение гигантского судна критическое. С тех пор не поступило ни одного сообщения, но это еще не означало, что все кончено: «Титаник» мог продолжать свои передачи, просто мощность радиостанции «Карпатии» была недостаточной для приема затухающих сигналов. Зеленая ракета возродила надежду, что все-таки удастся достичь места катастрофы вовремя. О том, что эта ракета была одной из четырех, которые пустил со спасательной шлюпки Боксхолл, никто на «Карпатии» тогда, конечно, не знал.

Спустя минуту или две после того, как заметили ракету, второй помощник Биссет сообщил, что в трех четвертях мили по курсу айсберг. В этот момент его увидел и капитан Рострон и приказал изменить курс и сбавить ход до малого. Перейдя на левое крыло мостика и увидев, что айсберг миновали благополучно, он дал команду лечь на прежний курс и увеличить ход до полного. Но появлялись все новые и новые айсберги. Их вовремя обнаруживали, и «Карпатия», не сбавляя хода, лавировала между ними более получаса. В эти драматические минуты капитан Рострон выполнял проводку своего судна мастерски, полностью осознавая, что жизнь семисот пассажиров «Карпатии», как и жизнь пассажиров тонущего «Титаника», зависит от его внимания, быстроты принятия решений и своевременного поворота штурвала. Все это время он действовал обдуманно и уверенно. Для сотен пострадавших в спасательных шлюпках было счастьем, что капитан одного из судов, шедших на помощь, оказался отличным моряком и что именно «Карпатия» находилась сравнительно близко от места катастрофы.

Рострон был человеком среднего роста с резкими чертами лица и проницательными глазами. Он был приверженцем строгой дисциплины и отличался от «морских волков» нетерпимым отношением к алкоголю, курению и нецензурным словечкам. Он славился своей работоспособностью и умением принимать быстрые и, главное, правильные решения. В эти ночные часы, когда «Карпатия», пробираясь среди льдов, спешила на помощь «Титанику», только от личных качеств капитана Рострона зависела жизнь многих людей.

«Карпатия» приближалась к точке, координаты которой передал радист «Титаника». Капитан Рострон приказал пускать сигнальные ракеты каждые четверть часа, сообщая тем самым, что помощь близка. Но минуты шли, и даже самые большие оптимисты на судне стали терять надежду. В 3 часа 35 минут «Карпатия» была почти на месте. Теперь они должны были уже видеть «Титаник»! Но его не было. Около четырех часов Рострон приказал застопорить машины. Рассветало.

В четыре часа старший помощник Ханкинсон сменил первого помощника Дина, а к штурвалу стал новый рулевой. И тут метрах в четырехстах взметнулась зеленая ракета. Все сразу поняли, что это сигнал со шлюпки. Дали ход — капитан решил подойти к шлюпке левым бортом, чтобы она оказалась с подветренной стороны. Но в этот момент второй помощник Биссет заметил прямо по курсу дрейфующий айсберг, и Рострон уже не смог выполнить задуманный маневр: шлюпка оказалась по правому борту. В рассветных сумерках все яснее проступали ее очертания, она почти не двигалась вперед, как будто гребцов оставили силы. Это была шлюпка № 2, которой командовал четвертый помощник капитана Боксхолл. Прошло еще несколько минут, и на борту «Карпатии» услышали его крик:

— У меня только один матрос, и мы не сможем пришвартоваться.

— Понял, — ответил Рострон и, как только шлюпка оказалась у борта, приказал Биссету перебраться в нее с двумя матросами. Они почти без труда закрепили шлюпку под открытыми боковыми портами палубы С.

В 4 часа 10 минут Элизабет Аллен первой начала взбираться по штормтрапу. На палубе ее подхватил на руки распорядитель рейса Браун. На его вопрос о «Титанике» измученная женщина ответила, что его больше нет. Капитан Рострон приказал привести к нему командира шлюпки сразу же, как только тот ступит на палубу. Когда бледный Боксхолл поднялся на мостик, Рострон, уже не сомневаясь, каким будет ответ, спросил:

— Где «Титаник»?

— Его нет, — выдавил из себя Боксхолл срывающимся голосом. — Он затонул в два часа двадцать минут.

Биссет, оказавшийся свидетелем разговора Боксхолла с капитаном, спустя много лет написал в своих воспоминаниях: «В оглушительной тишине, воцарившейся на мостике «Карпатии», все вдруг осознали страшную действительность, еще не веря в нее до конца. Было 4 часа 20 минут утра…

— Много людей осталось на борту, когда он затонул? — спросил капитан.

— Сотни и сотни! Возможно, тысяча! Может быть, и больше! — Голос Боксхолла сорвался от волнения. — Боже мой, сэр, все они пошли ко дну вместе с ним. В такой ледяной воде они не могли выжить. В моей шлюпке имелось место еще для дюжины человек, но было слишком темно. Никого из плававших мы не подобрали. Я пускал ракеты… Думаю, что людей затянуло водоворотом. Остальные шлюпки где-то поблизости».

Если бы «Карпатия» пришла на два часа раньше! Если бы она была ближе, когда услышала первые сигналы бедствия! Увы! И капитан Рострон, придя в себя после первого потрясения, понял, что сейчас не время для тщетных сожалений. Необходимо действовать. Яркая полоса на востоке увеличивалась, звезды, сверкавшие всю ночь, начали блекнуть. И только теперь взорам всех, кто в этот час был на палубе, предстала картина, от которой перехватило дыхание: перед ними расстилалось огромное ледяное поле, над которым возвышались айсберги. Рострон отправил младшего помощника в рубку пересчитать самые крупные из них. Офицер вскоре доложил о двадцати пяти крупных айсбергах высотой до семидесяти метров и большом количестве мелких. А среди них перед «Карпатией» покачивались на воде шлюпки навсегда исчезнувшего «Титаника».

Кадет Гибсон с мостика судна «Калифорниан», всю ночь простоявшего перед ледяным полем, около половины четвертого утра увидел слева по носу двигавшийся на юго-запад слабый огонек. Еще до окончания вахты он заметил две вспышки. Видел их и вахтенный офицер Герберт Стоун. Это были ракеты, которые пускали с «Карпатии», шедшей к терпящему бедствие «Титанику». Но на мостике «Калифорниан» об этом ничего не знали, и второй помощник Стоун позднее, давая показания, сказал, что огонек появился на таком большом расстоянии, что нельзя было определить, ракеты это или что-нибудь другое. В четыре часа старший помощник Джордж Фредерик Стьюарт поднялся на мостик сменить Герберта Стоуна. Стоун подробно проинформировал его о том, как прошла вахта, сообщил о неизвестном судне, с которого пускали белые ракеты, о том, что около часа ночи оно скрылось из виду, что капитан в курсе и что около половины первого они с Гибсоном видели на юго-западе еще несколько огней. Стьюарт с левого крыла мостика осмотрел горизонт в бинокль и через минуту воскликнул:

— Оно там! Это судно там, и оно в порядке.

Стоун взял у него бинокль.

— Нет, это не то судно, — сказал он. — Определенно это не оно. У того было два огня на мачте.

Потом Стоун вместе с Гибсоном отправились отдыхать. Позднее в ходе детального расследования Стоун упорно повторял, что на судне, которое он видел ночью и с которого пускали ракеты, был только один топовый огонь и это было небольшое судно, поэтому ни в коем случае речь не может идти о том же самом судне, которое они видели со Стьюартом.

В 4 часа 30 минут Стьюарт вошел в штурманскую рубку, где капитан Лорд все еще спал на диване. Он разбудил его, как было приказано, и сообщил, что светает. Доложил капитану о неизвестном судне к югу от «Калифорниан» и о ракетах, о которых говорил Стоун. И хотя Стоун утверждал, что судно, увиденное им утром, не то, которое ночью пускало ракеты, Стьюарт стоял на своем.

— Да, я знаю, мне говорили об этом, — сказал капитан.

Стьюарт вернулся на мостик. Вскоре туда поднялся капитан. Надо было решать, что делать дальше — пытаться пробиться через ледяное поле по курсу или повернуть на юго-запад и поискать свободный проход. В конце концов решили, что днем, соблюдая осторожность, смогут пройти и здесь. Лорд приказал дать ход, и в четверть шестого утра «Калифорниан» начал медленно пробираться через ледяное поле. Старший помощник обратился к капитану:

— Не понаблюдать ли за тем судном на юге?

— Зачем, с ним что-нибудь не в порядке?

— Может быть, у него повреждено рулевое устройство или еще что-нибудь, — объяснил Стьюарт.

— Но оно ведь не подает никаких сигналов.

— Нет, не подает, — согласился Стьюарт, продолжая наблюдать за судном в бинокль.

Это был четырехмачтовый парусник, но Стьюарта все еще терзали сомнения, и он снова напомнил капитану про ракеты, о которых говорил второй помощник Стоун.

— Ну так вызовите радиста, — решил наконец капитан Лорд.

В 5 часов 40 минут Стьюарт разбудил Эванса. В эфире была тишина, и Эванс отбил на ключе CQ — кодированный сигнал, призывавший отозваться тех, кто его слышит. Примерно через две минуты он услышал радиста с «Маунт Темпля», который сообщил, что «Титаник» затонул, но это только предположение, основанное на том, что радиостанция «Титаника» уже длительное время молчит, и передал его последние координаты. Эванс записал их на клочке бумаги и передал Стьюарту. Отозвался «Франкфурт» и тоже сообщил о трагедии. Стьюарт поспешил на мостик и передал ошеломляющее известие капитану Лорду. Для Лорда, как и несколько часов назад для капитана «Карпатии» Рострона, эта новость была настолько невероятной и нереальной, что он не хотел верить в нее до получения официального подтверждения. В шесть часов Эванс принес ему новую радиограмму, на сей раз с «Вирджиниан»: «Титаник» столкнулся с айсбергом, требует срочной помощи, судно тонет, пассажиры в спасательных шлюпках, его координаты 41,46 норд, 50,14 вест. Капитан Гэмбелл». Как видно, «Вирджиниан» в ту минуту тоже еще не имел подтверждения, что «Титаник» действительно затонул, но сообщение, подписанное капитаном, было настолько убедительно, что Лорд уже не сомневался. Быстро сделав расчеты, он установил, что находится в девятнадцати с половиной милях от последнего местоположения «Титаника». «Калифорниан» немедленно изменил курс и пошел в точку, указанную в радиограмме. Одновременно капитан Лорд приказал приготовить к спуску все спасательные шлюпки. Пробиться на чистую воду удалось в 6.30, и только тогда «Калифорниан» смог идти самым полным ходом, то есть под 13 узлов.

Вслед за спасательной шлюпкой № 2, которая в 4 часа 10 минут первой достигла «Карпатии», начали подходить и другие. Шлюпка № 13 в последнюю минуту вынуждена была обойти большой айсберг, оказавшийся прямо между ней и судном. Испугавшись столкновения с острым, хорошо заметным выступом айсберга, командир шлюпки предпочел обойти ледяную глыбу на значительном расстоянии и не подвергать людей дополнительному риску уже вблизи спасательного судна. В 4 часа 30 минут шлюпка подошла к левому борту «Карпатии», и первыми по штормтрапам стали подниматься женщины. Матросы «Карпатии» для большей надежности страховали их канатами, продетыми под мышки. Маленьких детей поднимали в мешках. Затем поднялись мужчины и шлюпочная команда.

В шесть часов подошла шлюпка № 3, в которой наряду с другими находились издатель Генри Слипер Харпер, его жена, переводчик-араб и собака. Через несколько минут Харпер увидел на палубе своего знакомого, Луи Огдена, плывшего на «Карпатии». Присутствие духа, проявленное Харпером, удивительно — после стольких потрясений он еще оказался способным пошутить:

— Луи, как тебе удается так молодо выглядеть?

Элизабет У. Шют из той же шлюпки чувствовала себя не столь хорошо. Позднее она писала: «С «Карпатии» в шлюпку спустили пеньковый трос с петлей и начали одного за другим поднимать нас на палубу… Я несколько раз ударилась о борт судна. Мне казалось, что я похожа на тряпку. У меня так замерзли руки, что я едва держалась за трос и боялась, что выпущу его… Наконец я оказалась на палубе у какой-то двери, и любезный доктор, завернув меня в одеяло, проводил в столовую, где уже были какие-то люди, где нам сразу же предложили горячее питье и вообще делали для нас все возможное. Спасательные шлюпки все подходили, и было ужасно видеть, как на палубу поднимались женщины и начинали расспрашивать о своих мужьях. Каждая из них надеялась, что на следующей шлюпке может находиться ее муж, но ни одна из них не дождалась. На наших глазах жены становились вдовами».

Около шести часов из складной шлюпки С на палубу «Карпатии» поднялся Дж. Брюс Исмей и, сделав несколько шагов, прислонился к палубной надстройке. Он весь дрожал. К нему подошел судовой врач д-р Макги и спросил:

— Не хотите ли пройти в салон и выпить бульона или еще чего-нибудь, что пожелаете?

— Нет, я ничего не хочу, — ответил генеральный директор «Уайт стар лайн».

Доктор настаивал:

— Пойдите и съешьте что-нибудь.

— Если вы оставите меня в покое, я буду более счастлив здесь, — отрезал Исмей.

Потом все же попросил:

— Не могли бы вы проводить меня в какое-нибудь помещение, где я смог бы остаться один? Я был бы рад, если бы вы сделали это.

Доктор попытался еще раз уговорить его.   .

— Пожалуйста, — сказал он, — пройдите в салон и выпейте что-нибудь горячее.

— Лучше не стоит, — отказался Исмей.

Убедившись, что генеральный директор все еще в состоянии шока, Макги отвел его в свою каюту, где Исмей пробыл до момента, когда «Карпатия» пришвартовалась в нью-йоркском порту. Он отказывался от еды и никого не хотел видеть, только раз принял молодого Джека Тэйера. Все это время доктор Макги давал ему успокоительное.

Капитан Рострон вскоре разыскал Исмея:

— Вам не кажется, сэр, что было бы разумно, если бы вы сами послали в Нью-Йорк сообщение о катастрофе?

Исмей согласился и написал: «С глубоким сожалением сообщаю, что «Титаник» этим утром затонул, столкнувшись с айсбергом. Это привело к большим человеческим жертвам. Подробности позднее. Брюс Исмей». Повернувшись к капитану и протягивая записку, он спросил:

— Капитан, вы думаете, это все, что я могу им сказать?

Рострон утвердительно кивнул.

Шлюпка № 4 шла к «спасателю» с большими трудностями. «Мы думали, что никогда не доберемся до «Карпатии», — вспоминала позднее одна из женщин. Шлюпка в нескольких местах была повреждена и давала течь, которая усилилась после того, как в нее пересели «пассажиры» с перевернутой складной шлюпки В. Женщины пытались вычерпывать воду, но ощутимого результата это не давало. В седьмом часу утра, когда море начало штормить, гребцы лишь ценой больших усилий сохраняли курс на «Карпатию», и работа на веслах была каторжной. Несколько женщин были так измучены морской болезнью, что, когда шлюпка, наконец, приблизилась к «Карпатии», больше походили на мертвецов, чем на живых людей. Капитан Рострон приказал спустить с палубы, кроме штормтрапов, еще и легкое подвесное сиденье-беседку. Только двое мужчин оказались способными подняться на палубу самостоятельно, остальных подняли с помощью беседки.

Увидев в толпе пассажиров «Карпатии» Луи Огдена, Рострон вспомнил, что тот накануне опробовал свой новый фотоаппарат, и крикнул ему:

— Как ваш фотоаппарат?

Огден растерянно развел руками — он совершенно забыл о нем. Он тут же бросился в каюту и через минуту начал снимать. Эти любительские снимки обошли весь мир, и некоторые из них публикуются в данной книге. Они — единственные фотодокументы событий того трагического утра.

Около семи часов к борту «Карпатии» под парусом подошла шлюпка № 14, тянувшая на буксире складную шлюпку D. Шлюпкой № 14 командовал пятый помощник капитана Гарольд Лоу. Обе шлюпки благополучно пришвартовались. Пока пострадавших поднимали на палубу, Лоу с присущей ему аккуратностью уложил мачту и парус. Он любил порядок.

Пассажиры «Карпатии», стоявшие у борта, с глубоким волнением наблюдали за окончанием драмы. Некоторые из пострадавших были в вечерних туалетах, у других под пальто было только нижнее белье, третьи кутались в одеяла и пледы. Это свидетельствовало о спешке, с какой многие из них покидали каюты и тонущее судно. Они ступали на палубу «Карпатии» бледные и измученные, мужья без жен, жены без мужей, дети без родителей и родители без детей. Те, кто прибыл на первых шлюпках, немного согревшись, возвращались на палубу, надеясь узнать что-нибудь о своих близких. Произошло несколько счастливых встреч, но для большинства надежда угасала.

В 8 часов 15 минут «Карпатия» приняла на борт почти всех, кроме тех, кто находился в шлюпке № 12. В это время та была еще довольно далеко, и было видно, что движется она с трудом. Примерно 75 человек, нашедшие в ней пристанище, настолько перегрузили шлюпку, что ее борта оказались почти вровень с водой, и даже при небольшой волне она в любой момент могла затонуть. К счастью, командовал ею Чарлз Лайтоллер. На «Карпатии» все с затаенным дыханием наблюдали за шлюпкой.

Лайтоллер пересадил большую часть людей на корму, чтобы облегчить управление. В 8 часов 20 минут шлюпка находилась примерно в двухстах метрах от «Карпатии». Капитан Рострон, понимая, что каждая следующая минута может стать роковой, чуть развернул «Карпатию» и тем самым наполовину сократил расстояние до шлюпки. Лайтоллер, поняв замысел капитана, пытался обогнуть форштевень судна и пришвартоваться с подветренной стороны, где было более безопасно. В это время две волны, одна за другой, накрыли носовую часть шлюпки. Казалось, трагедия неминуема. Но шлюпка чудом проскользнула под защиту «Карпатии». Было 8 часов 30 минут. Все облегченно вздохнули. Один за другим пострадавшие начали карабкаться на палубу. Последним поднялся Чарлз Лайтоллер. Первым, кого он увидел, был его друг, помощник капитана «Карпатии» Гарольд Дин. Тот с удивлением уставился на Лайтоллера, и единственное, что он оказался способным сказать в ту минуту, было:

— Привет, Лайт, что ты тут делаешь?

Среди спасенных в шлюпке № 12 был и полковник Арчибальд Грейси. В своих воспоминаниях он писал: «С бортов «Карпатии» свисали веревочные лестницы. Поскольку моя помощь никому не была нужна, я ухватился за одну из них, чтобы проверить свою силу, и быстро полез наверх. При этом я не чувствовал ни напряжения, ни усталости. Я добрался до первых дверей в борту судна и ступил на палубу. В этот момент у меня возникло огромное желание опуститься на колени и поцеловать ее. Я пошел в лазарет, где мне дали горячего чая. Потом поднялся в столовую, где мне оказали искренний прием. Ничто не могло превзойти приветливости женщин, сделавших все возможное для моего удобства. Мою мокрую одежду, пальто и ботинки отправили сушить в судовую пекарню. Я лежал без одежды на диване в углу столовой, укрытый одеялами, и ждал, пока она высохнет».

Бедный полковник Грейси! Как он гордился тем, что благодаря своей выносливости избежал смертельной опасности, когда у него под ногами тонул «Титаник». Промокший до костей, он выстоял на опрокинутой складной шлюпке В и потом в один миг преодолел штормтрап на «Карпатии»! Вернувшись на родину, к семье, он сразу же начал писать книгу о гибели «Титаника», в которой собрал множество ценных документальных материалов. Он завершил ее на удивление быстро, но изданной так и не увидел: свою выносливость полковник Грейси переоценил — он пережил «Титаник» всего на восемь месяцев.

Из шлюпки № 12 поднялся на борт «Карпатии» и младший радист «Титаника» Гарольд Брайд с обмороженными ногами. Наверху его подхватили, но силы Брайда были на исходе, и, сделав всего один шаг, он рухнул на палубу. Следом за ним появился семнадцатилетний Джек Тэйер. В толпе, собравшейся на палубе, он увидел свою мать, которую подняли на борт чуть раньше. Он бросился к ней.

— Где отец? — спросила миссис Тэйер срывающимся голосом.

— Не знаю, мама, — еле слышно ответил юноша.

После прихода последней спасательной шлюпки на «Карпатии» оказались 706 человек с погибшего судна. Только 706 человек, которым посчастливилось спастись.

И лишь теперь капитан Рострон и его помощники осознали масштабы страшной трагедии. Погиб капитан самого большого и самого роскошного судна в мире, трое из семи помощников капитана, старший механик со всеми своими помощниками, конструктор Томас Эндрюс и все восемь служащих верфи Белфаста, распорядитель рейса и его помощники, судовой врач со своим заместителем, все восемь музыкантов судового оркестра, почти весь персонал французского ресторана, все лифтеры и мальчики-посыльные, все служащие судовой почты. Погибло большинство из 57 миллионеров, ехавших в I классе. Бесследно исчезли несколько семей. Океан не знал сострадания.

Приказ капитана Рострона о том, чтобы подготовка к спасательным работам проходила как можно спокойнее и без лишних эмоций, дал свой результат — в ночные часы, когда судно спешило к месту катастрофы, большинство пассажиров спокойно спали в своих каютах. Вызвала интерес лишь остановка «Карпатии», да и то на это обратили внимание немногие. Однако утром перед пассажирами предстала потрясающая картина: вокруг судна плавали десятки айсбергов, ослепительно сверкавших на утреннем солнце, между ними пробирались спасательные шлюпки, а палубы, столовые, салоны и другие помещения «Карпатии» были полны сотнями измученных, промерзших, с погасшими глазами людей, на лицах которых застыл ужас. Только тогда они узнали о невероятном событии: затонул «Титаник».

Прошло какое-то время, прежде чем потрясенные пассажиры «Карпатии» пришли в себя. Потом все поняли, что не могут оставаться просто зрителями, что в такую минуту, которая для большинства из них была самой драматической в жизни, каждый должен в меру своих сил и возможностей принять участие в оказании помощи новым пассажирам. И они позаботились о том, чтобы потерпевшие, многие из которых были почти раздеты или одеты в совершенно промокшую одежду, смогли переодеться и высушиться, предоставили им в своих каютах все, чем располагали. Мужчины, освободив каюты, сами разместились кто где. Многие пассажирки из I и II классов устроили на своих местах женщин с «Титаника». Конечно, свои каюты предоставили и все офицеры «Карпатии». В каюте капитана Рострона нашли приют три спасенные женщины, чьи мужья остались на затонувшем судне. Одна из них, кроме мужа, потеряла и сына. Пассажиры «Карпатии» старались сделать все возможное, чтобы облегчить участь пострадавших, уговаривали их поесть и выпить горячего. Они позаботились и о детях — вместе с командой приготовили для них постели, принесли из кают одеяла и пледы.

Все на «Карпатии» были удивлены странным спокойствием, почти апатией, спасенных, большинство из которых едва могли произнести несколько слов. Те, кто потеряли близких или друзей, были парализованы скорбью. Никто из них в эти часы не мог справиться с пережитым, перед глазами постоянно возникали страшные сцены, разыгравшиеся на морской глади после того, как «Титаник» ушел под воду.

У некоторых из спасенных нашлись знакомые и даже родственники среди пассажиров «Карпатии». Одна встреча была просто фантастической. В воскресенье, через три дня после выхода «Карпатии» из Нью-Йорка, радист Г.Т.Коттэм вскоре после ужина принял с «Титаника» частную депешу, адресованную пассажирам I класса, супругам Маршалл. Две племянницы Чарлза Маршалла передавали привет и сообщали, что безмерно рады совершать путешествие на новом и прекрасном судне. Спустя несколько часов «Титаник» затонул, девушки провели ночь в спасательной шлюпке и утром оказались на палубе «Карпатии». Но супруги Маршалл ничего об этом не знали. Вечером они уединились в своей просторной каюте и спокойно уснули. Примерно в половине седьмого утра их разбудил стук в дверь.

— Что случилось? — спросил сонный Чарлз Маршалл.

— Вас хотели бы видеть ваши племянницы, сэр, — ответил стюард.

Чарлз Маршалл готов был ответить резкостью, поскольку расценил это как глупую шутку: его будят так рано, да еще так неумно — его племянницы на «Титанике», вечером они прислали привет! Но когда Маршалл открыл дверь, он окаменел — девушки стояли перед ним. Потребовались подробные объяснения, прежде чем он понял, что произошло в те часы, когда он спокойно спал.

Племянницам Чарлза Маршалла повезло, они спаслись, и после кошмарной ночи о них позаботились близкие родственники. В других случаях чуда не произошло. Так, одним из пассажиров «Карпатии» был Джон Бейднок, глава отделения пищевых продуктов огромного торгового дома Мейсис, которым владел Исидор Страус. Бейднок знал, что его хозяин вместе с женой возвращались в Соединенные Штаты на «Титанике», и, услышав утром о несчастье, тут же решил, что предоставит им свою каюту. Но подошла последняя спасательная шлюпка, а Исидора и Иды Страус все не было. Тогда он понял, что пожилых супругов больше нет в живых.

На «Олимпике» плыл в Европу Дэниел Г. Бэрнем с супругой, один из ведущих американских архитекторов того времени. Поздно вечером в воскресенье 14 апреля он решил послать телеграмму своим друзьям — художнику Фрэнсису Миллету и майору Арчибальду Батту. Он отдал текст телеграммы стюарду, чтобы тот позаботился отправить ее на «Титаник». Но стюард вскоре вернулся, сказав, что радист «Олимпика» отказался ее принять. Рассерженный Бэрнем потребовал объяснений, и только позднее ему сообщили, что «Титаник» столкнулся с айсбергом и «Олимпик» идет ему на помощь. Они с супругой тут же сделали все необходимое, чтобы подготовить свою удобную каюту для приема пострадавших друзей, но приготовления оказались напрасными.

Около 7 часов 20 минут «Калифорниан» был готов к проведению спасательных работ: судно приблизилось к точке с координатами, которые ночью передавал радист «Титаника». Там уже стояло канадское судно «Маунт Темпль». Но вокруг не видно было никаких обломков и ничего, что свидетельствовало бы о ночной трагедии. Вскоре радист Сирил Ф. Эванс принял сообщение, что «Карпатия», шедшая несколько южнее, спасает пострадавших. «Калифорниан» двинулся дальше на юг, при этом мимо него прошло двухмачтовое судно «Алмериан», направлявшееся к северу, а затем еще одно небольшое судно, название которого установить не удалось. Через некоторое время с «Калифорниан» увидели судно, стоявшее юго-восточнее, у границы ледяного поля. Это была «Карпатия». «Калифорниан» подошел к ней около половины девятого. Капитаны обменялись информацией, касавшейся катастрофы и спасательных операций.

К этому времени капитан Рострон уже пришел к выводу, что «Карпатии» нет смысла оставаться на месте катастрофы. Все пустые шлюпки «Титаника», которые можно было разместить на «Карпатии», подняли на палубу — шесть поставили на носовой палубе, а семь подвесили на шлюпбалках. «Карпатия» медленно двинулась вдоль кромки ледяного поля. Надеялись спасти еще кого-нибудь, но горизонт был чист. Не осталось почти никаких следов, свидетельствовавших о том, что несколько часов назад здесь произошла страшная морская трагедия, что в этом месте затонул плавучий дворец и погибли около 1500 человек. Тут и там попадались какие-то деревянные обломки или куски пробки. С «Карпатии» заметили только одно неподвижное тело в спасательном жилете, которое плавало на поверхности воды. И больше ничего. Рострон знал — остаться живым в такой ледяной воде абсолютно невозможно.

Теперь надо было решать, куда направить судно, переполненное людьми. Ближе всего был порт Галифакс в Новой Шотландии, но Рострон полагал, что путь туда забит льдом, а потому не хотел напрасно рисковать. Вдобавок он понимал, что плавание во льдах не могло не сказаться отрицательно на психике потерпевших крушение. Если бы «Карпатия» следовала своим первоначальным маршрутом через Атлантику, наиболее удачным местом для высадки пострадавших были бы Азорские острова в центральной части океана. Но до них было далеко, а «Карпатия» не располагала в достаточном количестве ни продовольствием, ни всем прочим, необходимым для жизнеобеспечения стольких людей. Идеальным портом для захода и прежде всего в интересах пострадавших представлялся Нью-Йорк. Но поскольку расходы, связанные со спасательной операцией, а также компенсация, которую должны были выплатить семистам спасенным пассажирам, и возмещение убытков, вызванных вынужденной задержкой и возвращением «Карпатии» в Нью-Йорк, должны были лечь на плечи компании «Уайт стар лайн» (рейсы в Нью-Йорк для компании Исмея были самыми дорогостоящими), капитан Рострон хотел услышать мнение Брюса Исмея. Он зашел в каюту д-ра Макги, где Исмей находился под постоянным наблюдением врача, и застал грустную картину: магнат, еще несколько часов назад гордый и независимый, превратился в человека с землистым лицом и отсутствующим взглядом. Рострон сообщил ему свои соображения, и Исмей, не возразив ни слова, согласился идти в Нью-Йорк. «Карпатия» прекратила дальнейшие и, по всей вероятности, уже абсолютно напрасные поиски пострадавших и двинулась через ледяное поле на северо-запад. На «Калифорниан» капитан Рострон отправил радиограмму: «Иду со спасенными в Нью-Йорк. Пожалуйста, останьтесь и поднимите тела погибших».

Позднее, объясняя свои решения, капитан «Калифорниан» Стэнли Лорд заявил:

— Около 9 часов 10 минут утра «Карпатия» взяла курс на Нью-Йорк, а я продолжил поиски пострадавших. Во время этих поисков я видел на горизонте в различных направлениях дым нескольких судов. Мы обнаружили шесть спасательных шлюпок, плававших на поверхности: одна была опрокинута, в другой было два чемодана, остальные оказались пустыми. Около 11 часов 20 минут я прекратил поиски и двинулся через лед на запад. Из ледяного поля мы выбрались около 11 часов 50 минут. В это время в юго-западном направлении на значительном удалении от нас находился «Маунт Темпль», который тоже шел на запад.

«Калифорниан» не приложил особых усилий к поиску погибших. За те несколько часов, что прошли со времени гибели «Титаника», тела, разумеется, отнесло течением, но не настолько далеко, чтобы они оказались вне досягаемости «Калифорниан». Вероятно, капитан Лорд в предчувствии предстоящих событий не испытывал большого желания надолго задерживаться там, где «Титаник», прежде чем исчезнуть в глубинах океана, отчаянно и тщетно пускал сигнальные ракеты, взывая о помощи. В четыре часа утра 19 апреля «Калифорниан» бросил якорь в порту Бостона.

В 8.57 «Карпатию» запросил капитан судна «Балтик»: «Могу ли я чем-нибудь помочь, взять часть пострадавших? Если изменятся ваши координаты, сообщите мне». Поскольку «Балтик» принадлежал компании «Уайт стар лайн», капитан Рострон посоветовался с Брюсом Исмеем. Оба пришли к выводу, что лучше отказаться от предложения. Вскоре после того, как «Карпатия» двинулась к Нью-Йорку, радист Коттэм принес Рострону радиограмму капитана «Олимпика», который также предлагал взять на борт часть спасенных. Рострону эта идея решительно не понравилась: неизвестно, как встретили бы пострадавшие еще одну пересадку в море, и вообще сама мысль о появлении судна, во многом напоминавшего погибший «Титаник», привела его в ужас. Но самостоятельно этот вопрос он решить не мог и потому снова отправился к Исмею и ознакомил его с содержанием радиограммы, высказав свою точку зрения на все происходящее. Убеждать Исмея не пришлось. Генеральный директор попросил Рострона тут же сообщить на «Олимпик», чтобы тот держался в пределах видимости. Радист Коттэм отправил сразу несколько радиограмм. Первую на «Олимпик». Вторую в 9.30 капитану «Маунт Темпля»: «Нет необходимости держаться вблизи меня». «Маунт Темпль», в тот момент медленно огибавший край ледяного поля, развернулся и пошел своим первоначальным курсом. Следующая радиограмма была отправлена в 9.45 на «Балтик»: «Иду полным ходом в Галифакс или Нью-Йорк. Следуйте в Ливерпуль. У меня на борту 800 пострадавших». «Балтик», который к этому времени прошел уже 134 мили, спеша на помощь «Титанику», тоже лег на свой прежний курс. Почему Рострон указал капитану «Балтика» два места назначения, когда к этому времени уже был окончательно выбран Нью-Йорк, доступные мне источники не объясняют. Ведь, без сомнения, он согласовал радиограммы с Исмеем. Еще одну радиограмму «Карпатия» передала на «Вирджиниан»: «Мы уходим примерно с 800 пострадавшими на борту. Пожалуйста, ложитесь на прежний курс».

Пока радист Гарольд Т. Коттэм информировал ближайшие суда о результатах спасательной операции, в главном салоне на короткое богослужение собрались пострадавшие с «Титаника» и пассажиры «Карпатии». Священник отец Андерсон, а с ним и несколько сотен людей воздали хвалу Господу Богу за спасение и помянули молитвой души погибших.

В последующие часы радист Коттэм был самым занятым человеком на «Карпатии». Едва он отправил радиограммы о том, что «Карпатии» не нужна помощь и она уходит с места катастрофы, как вновь заговорил «Олимпик» и попросил сообщить подробности о гибели «Титаника». Коттэм ответил: «Я не могу делать все сразу. Пожалуйста, терпение». Вскоре ему удалось частично выполнить просьбу «Олимпика». К тому времени были уже составлены первоначальные списки спасенных, и Коттэм начал их передавать. Радист «Олимпика» записывал имена пассажиров и членов команды несчастного судна и тут же передавал их станции на мысе Рейс, откуда списки поступали в отделение компании «Уайт стар лайн» в Нью-Йорке, а затем по трансатлантическому кабелю в Англию. Коттэм извинился перед коллегой на «Олимпике»за качество передачи, поскольку совсем не спал. Неудивительно, ведь единственный радист «Карпатии» не покидал свой пост уже более тридцати часов. Во второй половине дня 15 апреля он был настолько измучен, что все могло окончиться серьезным нервным расстройством. А отправки еще ждали многие важные сообщения, помимо длинного списка спасенных, который передавался первым, и распоряжений важных особ, таких, как Исмей, Астор, Дафф-Гордон и другие. Капитану Рострону не оставалось ничего другого, как обратиться с просьбой о помощи к младшему радисту «Титаника» Брайду, помещенному в судовой лазарет, где д-р Макги обработал ему обмороженные ноги. Брайда перенесли в рубку радиста, усадили поудобнее, и он тут же начал работать — готовить тексты радиограмм, которые отправлял Коттэм. Самоотверженность Брайда позволила передать основные сведения об ужасающих масштабах катастрофы.

Единственным судном, которое благодаря своей отличной аппаратуре могло поддерживать связь с прибрежными станциями, был «Олимпик», но он вынужден был продолжить плавание — на нем самом находились сотни пассажиров.

Удалившись от берегов Америки, «Олимпик» вскоре потерял связь с континентом, а досягаемость передатчика «Карпатии» была всего около двухсот миль, поэтому с послеполуденных часов 15 апреля до среды 17 апреля, пока «Карпатия» сама не установила связь со станцией на мысе Рейс, никаких дополнительных подробностей сообщить было нельзя. Уточненный и исправленный список спасенных, которого с таким нетерпением ждали тысячи пребывавших в отчаянии семей пассажиров и членов команды «Титаника», продолжал лежать на рабочем столе радиста Коттэма, но передать его не было возможности.

На «Олимпике», который по приказу генерального директора Исмея, взяв первоначальный курс на восток, продолжил плавание к европейским берегам, царило гнетущее настроение. Архитектор Дэниел Г. Бэрнем во вторник 16 апреля записал в дневнике: «Мы завтракали в каюте. Потом я вышел и прочел список спасенных с «Титаника», переданный «Карпатией», на которой они плывут в Нью-Йорк. Среди них нет ни Фрэнка, ни Арчи Батта. Наш стюард тоже скорбит — его сын был стюардом на «Титанике» и погиб. Все наше судно в трауре, почти каждый потерял друга, некоторые — близких родственников». Перестал играть судовой оркестр, были отменены все концерты и развлечения с танцами. Атмосфера приятного спокойствия, развлечений и веселья, типичная для любого рейса этого роскошного судна, сошла на нет. На «Олимпик», родственный «Титанику», легла мрачная тень. Почти никому не хотелось вести светские беседы, все были подавлены происшедшим. Как только стали известны масштабы несчастья, пассажиры и команда «Олимпика» провели сбор средств в помощь пострадавшим. За очень короткое время была собрана значительная сумма.

Прошло четыре часа, прежде чем «Карпатия» обогнула ледяное поле. Днем капитан приказал застопорить машины. Команда, пассажиры и спасенные собрались на палубе на траурную церемонию. С непокрытыми головами и со слезами на глазах все слушали молитвы. Затем в море опустили четыре тела: троих уже мертвыми достали из спасательных шлюпок, а четвертый скончался в судовом лазарете — врачи не смогли ему помочь. Поскольку вероисповедание умерших не было известно, церемония проводилась по римско-католическому и протестантскому обрядам. После этого судно продолжило свой путь к берегам Америки.

На следующий день, во вторник 16 апреля, в первой половине дня судовой врач д-р Макги, проведя осмотр пострадавших, сообщил капитану, что все они находятся в хорошем физическом состоянии, за исключением двоих. Несмотря на то что пострадавшие несколько часов провели на холоде, и при этом многие были легко одеты, а некоторые даже в промокшем платье, обошлось без осложнений, которых так опасались врачи, то есть массовых заболеваний в связи с переохлаждением или серьезных психических нарушений, вызванных пережитым ужасом. Это было приятное известие.

Общее количество спасенных, которых «Карпатия» увозила с места трагедии, было 705 человек.[13] Спаслось 60% пассажиров I класса «Титаника» (94% женщин и детей и 31% мужчин), 44% пассажиров II класса (81% женщин и детей и 10% мужчин), 25% пассажиров III класса (47% женщин и детей и 14% мужчин) и 24% членов команды (87% женщин и 22% мужчин). То есть примерно две трети людей, находившихся на «Титанике» в его первом плавании, погибли.

Через некоторое время на переполненной «Карпатии» настроение вновь прибывших пассажиров начало меняться. Это грозило конфликтом, который не мог не обеспокоить капитана Рострона. Ему и офицерам пришлось приложить немало усилий, чтобы предотвратить серьезные неприятности. Существо проблемы было очевидно: когда прошло первое потрясение, многие из спасенных женщин, потерявшие своих мужей, братьев и друзей, начали укорять спасшихся мужчин за то, что те остались живы. Их негодование возросло еще больше, когда они узнали, сколько женщин и детей погибло из-за того, что для них не нашлось места в спасательных шлюпках. Напряжение достигло такого накала, что майор А.Г. Пешан, например, вынужден был попросить второго помощника Лайтоллера выдать ему письменное подтверждение, что он занял место в шлюпке по его приказу. Некоторые пассажиры утверждали даже, что слышали, как Молли Браун, говоря о Брюсе Исмее, употребила резкие выражения, заявив, что за такое поведение у них в Колорадо его повесили бы на первой же сосне.

Опять отличились супруги Дафф-Гордон. Рене Харрис, жена нью-йоркского театрального продюсера, погибшего на «Титанике», увидела, как Гордоны идут на ужин в роскошных вечерних туалетах. Сначала она предположила, что в этих костюмах они оказались в спасательной шлюпке и, как у сотен других потерпевших, это их единственная одежда. Но другая пассажирка сказала ей, что накануне видела Гордонов в спортивных костюмах, а кто-то даже утверждал, что в спасательную шлюпку они перенесли весь свой багаж. Правда, достоверность этого утверждения подтвердить не удалось, но слуха было достаточно, чтобы вызвать всеобщее возмущение: когда многие люди погибли ужасной смертью, потому что в шлюпках для них не хватило места, на одной-таки нашлось место для чемоданов с туалетами.

В среду 17 апреля миссис Харрис и еще несколько женщин увидели, как на прогулочной палубе появились два члена команды «Титаника», одетые в спасательные жилеты. Воспоминания об ужасной ночи были еще слишком свежи, поэтому неудивительно, что с женщинами случилась истерика.

— Боже мой, неужели опять что-то происходит?

— Ничего страшного, — пытался успокоить их один из мужчин, — просто кто-то хочет сделать фотографии.

В этот момент появились сэр Космо с фотоаппаратом и его жена. Легко себе представить, что за этим последовало. Обмен мнениями был столь бурным, что примчался пятый помощник капитана «Титаника» Гарольд Лоу и, выяснив причину конфликта, со свойственной ему прямолинейностью высказал супругам Гордон все, что он думает об их намерениях. Фотографирование не состоялось, но негодование писателя Уолтера Лорда по поводу «исключительной бестактности» этой пары с «голубой кровью», видимо, было оправданно.

Положение усугубилось еще больше, когда утром в среду 17 апреля распространились слухи о том, что капитан «Титаника» получил предостережение о ледовой опасности, но не обратил внимания на эту информацию и не принял необходимых мер предосторожности. Когда во второй половине дня на прямой вопрос: «Правда ли это?» — один из спасшихся офицеров «Титаника» ответил, что это действительно так, всеми овладел ужас. Значит, речь шла не о случайности, как до сих пор полагали почти все, что судно неожиданно оказалось среди айсбергов. Наоборот, капитан и офицеры знали об опасности за несколько часов до того, как случилось несчастье. Реакцией на это разоблачение была волна негодования.

Учитель Лоренс Бизли тут же взялся за письмо издателю лондонской «Таймс». Он намерен был сделать решительно все, для того чтобы английская общественность как можно скорее узнала о том, что произошло в действительности, и чтобы в будущем не могло случиться подобной трагедии. Одновременно он подготовил для американских газет описание катастрофы и обстоятельств, предшествовавших ей.

Сразу же по прибытии в Нью-Йорк он передал эти материалы представителю агентства Ассошиэйтед Пресс, они были опубликованы и стали самым полным и самым серьезным описанием трагедии.

В среду же 17 апреля «Карпатия» попала в густой туман, в котором пробиралась практически до самого Нью-Йорка. Капитан Рострон вынужден был сбавить ход и приказать каждые полминуты подавать сигнал сиреной, предупреждая все ближайшие плавучие средства об опасности. Он хорошо понимал, как действует на нервы пострадавших этот вой. Но другого выхода не было — туман представлял не меньшую опасность, чем айсберги. В четверг днем наконец-то услышали ревун плавучего маяка у мыса Файр, а затем, в шесть часов вечера, «Карпатия» подошла к следующему плавучему маяку у входа в канал Амброз, где предстояло взять лоцмана для проводки судна по нью-йоркскому заливу в порт. Только теперь уставший капитан Рострон облегченно вздохнул. Самое драматическое плавание в его жизни вскоре должно было закончиться.

В понедельник 15 апреля около 1 часа ночи в большом здании газеты «Нью-Йорк таймс» царило относительное спокойствие. Даже у радиста, сидевшего на восемнадцатом этаже возле приемника, было мало работы. Лишь время от времени поступали незначительные сообщения. В 1 час 20 минут в наушниках затрещало. Радист пододвинул блокнот и начал записывать. Едва закончив, он вскочил, вложил бумагу в деревянный футляр и быстро опустил его в металлическую трубу, ведущую вниз, в помещение редакции. Тросик, на котором был укреплен футляр, он задержал, футляр несколько раз ударился о крышку трубы, что служило сигналом сообщения чрезвычайной важности. Посыльный внизу открыл футляр и, прочитав текст, тут же помчался в кабинет главного редактора Карра Ван Анды. В телеграмме с мыса Рейс сообщалось: «Воскресенье 14 апреля, ночь. В 10 по местному времени судно «Титаник» компании «Уайт стар лайн» передало на здешнюю станцию «Маркони» сигнал бедствия CQD и сообщило, что наткнулось на айсберг. Судно просило о немедленной помощи». Даже видавшего виды главного редактора это вывело из равновесия. Он тут же схватил телефонную трубку и вызвал нью-йоркское отделение «Уайт стар лайн». Там ничего не знали. Он позвонил корреспондентам «Нью-Йорк таймс» в Галифаксе и Монреале. На сей раз ему повезло. Он узнал, что в правлении канадской компании «Аллен лайн» уже известно о сигналах бедствия «Титаника» и к месту катастрофы канадская компания уже направила свое судно «Вирджиниан», которое шло из Галифакса в Ливерпуль. Суда «Олимпик» и «Балтик» также поймали сигналы «Титаника» и тоже полным ходом идут на помощь. Судно «Вирджиниан», прежде чем выйти из зоны слышимости прибрежных станций, сообщило, что приняло сигнал SOS и после этого передатчик «Титаника» замолк.

Теперь Карр Ван Анда знал достаточно, чтобы в последнюю минуту изменить верстку утреннего номера. Газета вышла с крупными заголовками на первой полосе: «Новое судно «Титаник» столкнулось с айсбергом. В полночь его носовая часть ушла под воду. Женщины садятся в спасательные шлюпки. Последние сигналы в 00.27 неразборчивы». Далее шло сообщение, в котором, кроме всего прочего, приводился список наиболее именитых пассажиров I класса, участвовавших в первом плавании.

Несколько часов спустя в распоряжении главного редактора оказалась новая информация, подтверждавшая, что уже продолжительное время радиостанцию «Титаника» никто не слышит. Он пришел к выводу, что, если судно, поддерживавшее после столкновения с айсбергом интенсивную радиосвязь, неожиданно замолкло, причина может быть только одна: оно затонуло. В ту минуту это было всего лишь предположение, но опытный газетчик Ван Анда не боялся рисковать. И в вечернем выпуске «Нью-Йорк таймс» появилось сообщение, что «Титаник» затонул.

Уже в восемь часов утра, сразу после того, как «Нью-Йорк таймс» опубликовала столь ошеломляющее известие, у здания «Уайт стар лайн» на Бродвее, 9, столпились журналисты. Вице-президент треста ИММ Филип А.С. Франклин, внешне не проявляя ни малейшего беспокойства, заявил, что, даже если «Титаник» действительно столкнулся с айсбергом, он может продержаться на плаву неограниченно долго.

— Мы абсолютно верим в «Титаник». Мы верим, что это судно непотомляемо, — утверждал он.

Время шло, росло число телефонных звонков и вопросов, приходили друзья и родственники пассажиров и требовали объяснений. Среди них были и супруга мультимиллионера Бенджамина Гуггенхейма, и отец миссис Астор, и сотни других известных и неизвестных людей. Франклин был полон оптимизма. То, что «Титаник» умолк, еще ничего не значит. Причин может быть несколько: неполадки в аппаратуре, помехи в атмосфере, а также то, что ему на помощь пришли другие суда и поэтому он замолчал. Сообщения о гибели судна, с его точки зрения, были лишены смысла. Он утверждал: в «Уайт стар лайн» и ИММ убеждены, что для беспокойства нет оснований.

Около полудня поступили новые сообщения, принятые по радио. Первое пришло с мыса Рейс и вызвало в правлениях «Уайт стар лайн» и ИММ бурю восторга. Сообщалось: «Все пассажиры «Титаника» в безопасности. «Вирджиниан» ведет судно в Галифакс». Вице-президент Франклин тут же начал действовать с размахом, достойным представителя крупнейшей судоходной компании мира: у канадского правительства было зафрахтовано судно «Леди Лори», которое должно было выйти навстречу «Титанику» и оказать ему необходимую помощь. На него спешно начали грузить уголь и готовить к немедленному выходу. За счет «Уайт стар лайн» из Нью-Йорка в Галифакс вышел специальный поезд, чтобы доставить пассажиров «Титаника» в Нью-Йорк. На нем находилась группа журналистов, а также некоторые из родственников пассажиров, которые собирались встретить поврежденное судно в Галифаксе. Среди них была и дочь супругов Страус, Гесс. Одновременно компания «Уайт стар лайн» направила родственникам многих видных особ, плывших на «Титанике», успокоительные телеграммы с сообщением, что пассажиры в безопасности.

Вечерние номера газет изобиловали оптимистическими заголовками. Газета «Нью-Йорк сан» заверяла: «Все на «Титанике» после происшествия спасены». Одновременно она нападала на «Нью-Йорк таймс» за безответственность и распространение слухов о гибели судна. Аналогичным образом информировали общественность и другие крупные газеты, такие как «Уорчестер ивнинг газет» и «Балтимор сан». «Уолл-стрит джорнэл» писала: «Серьезность повреждения «Титаника» очевидна, но главное, что он не затонул. Его переборки действительно водонепроницаемы. Носовая часть судна, должно быть, затоплена, поэтому неудивительно, что оно накренилось на нос. Тем не менее оно осталось на плаву, несмотря ни на что».

В два часа дня было опубликовано новое сообщение, поступившее будто бы из района Северной Атлантики. Якобы оно было передано «Карпатией» — судном компании «Кунард». В нем говорилось, что все пассажиры «Титаника» благополучно перешли на «Карпатию» и «Паризьен», море спокойно, а «Вирджиниан» буксирует «Титаник» в порт. Поскольку из этого сообщения следовало, что «Карпатия» и «Паризьен» идут в Нью-Йорк, специальный поезд, направившийся в Галифакс, остановили и вернули назад. Так никогда и не удалось выяснить, откуда исходила эта ложная, вносившая сумятицу и излишне будоражившая людей информация. Скорее всего, это была работа безответственных американских радиолюбителей. В то время в Соединенных Штатах еще не было постоянного радиовещания, и радиообмен не был юридически упорядочен, поэтому передачи мог вести кто и когда угодно и передавать все, что заблагорассудится.

В Англию и Европу первая информация о катастрофе пришла из Соединенных Штатов по трансатлантическому кабелю. Уже днем в понедельник 15 апреля газетчики в Лондоне выкрикивали, что «Титаник» столкнулся с айсбергом. Вечерние выпуски газет информировали общественность, что «Титаник» тонет, женщины покинули судно в спасательных шлюпках и несколько судов спешат «Титанику» на помощь.

Сильное волнение охватило Саутгемптон, откуда было родом большинство членов команды «Титаника» . Толпы людей собрались перед воротами доков и требовали более точной информации. Тех, кто осаждал здание правления компании «Уайт стар лайн» на улице Кеньют, заверяли, что конструкция гигантского судна настолько совершенна, что вообще неправдоподобно, чтобы оно могло затонуть. Во второй половине дня из Америки пришли ободряющие сообщения — те, что были напечатаны в ряде американских газет. В них говорилось, что все пассажиры в безопасности и судно удерживается на плаву. Большинство женщин, успокоенных этими сообщениями, вернулись домой, но многочисленная толпа, окружившая здание на улице Кеньют, двери которого были открыты всю ночь, не расходилась.

Аналогичная ситуация была и в Лондоне. К зданию «Оушеник хауз» на улице Кокспер, где располагалось лондонское отделение компании «Уайт стар лайн», в течение всего дня стекались толпы людей. Чиновники отвечали на сотни телефонных звонков и вопросов. Но дать вразумительные ответы они были не в состоянии. С тех пор как «Олимпик» потерял связь с мысом Рейс, новой информации не поступало. Газеты, расклеенные на углах, сообщали, что пассажиры спасены, но о том, что «Титаник» затонул, не было сказано ни слова.

Общественность, шокированная первыми известиями, заметно успокоилась, но сотрудники ведущей страховой компании «Ллойд» продолжали нервничать. Несмотря на положительную в целом информацию, осторожные и всегда сомневающиеся директора компании не исключали вероятности, что судно затонуло. А если это так, то убытки страховой компании и поручителей будут огромны. И когда около четырех часов пополудни пришла телеграмма, сообщавшая, что «Титаник» на буксире идет к Галифаксу, все облегченно вздохнули.

Американский торговый магнат Джон Уонамейкер установил на крышах двух своих главных торговых домов в Филадельфии и Нью-Йорке мощные радиостанции. Официально — для того, чтобы оба торговых центра могли постоянно поддерживать связь друг с другом и оперативно организовывать работу, но на самом деле это был точно рассчитанный рекламный ход. Радио все еще было новинкой, привлекавшей внимание общественности, и Уонамейкер разместил станции так, чтобы они были видны заказчикам и подтверждали преимущества его предприятий в сравнении с конкурентами также и в области использования современной техники. В Нью-Йорке станцию обслуживал молодой радист Дэвид Сарнофф. В понедельник 15 апреля в 16 часов 35 минут он услышал слабые, но отчетливые сигналы с судна «Олимпик», в то время удаленного от него на расстояние 1400 миль и находившегося где-то вблизи ньюфаундлендских банок. В сообщении говорилось, что «Титаник» затонул в ноль часов 47 минут по нью-йоркскому времени и спаслись всего около 675 человек, которых приняла на борт «Карпатия». Сарнофф тут же связался с телеграфными агентствами и редакциями ведущих газет. Прошло немного времени, и на улицы выбежали газетчики со специальными выпусками. То, чего все опасались и о чем уже несколько часов назад сообщила «Нью-Йорк таймс», но что было опровергнуто, теперь подтвердилось.

Шквал вопросов обрушился на нью-йоркские отделения ИММ и «Уайт стар лайн». Не переставая звонили телефоны, и начали поступать телеграммы практически со всего света. Десятки посетителей требовали подробности о масштабах катастрофы и информацию о судьбе своих близких. Вице-президент Ф.А.С. Франклин, не покидавший здания с момента получения сообщения о катастрофе, до последней минуты пытался поддерживать надежду, что человеческие жертвы невелики. В семь часов вечера до него добрались первые репортеры, которым Франклин растерянным голосом сказал:

— Господа, с прискорбием должен сообщить, что «Титаник» затонул в 2 часа 20 минут сегодня ночью.

Время шло, и страшная правда становилась все более реальной. В 20 часов 15 минут он сказал, что, вероятно, какое-то число людей погибло, на борту «Карпатии» только часть пассажиров «Титаника», но до сих пор нет сообщений от «Паризьен», который мог спасти других пассажиров. Только в 20 часов 45 минут он заявил:

— Боюсь, что потери велики.

И тут же добавил:

— Я верю, что сообщения, полученные нами по телеграфу из Галифакса, о том, что на «Паризьен» и «Вирджиниан» тоже находятся пассажиры, окажутся верными. Человеческие жертвы делают все случившееся очень страшным. Мы сможем возместить финансовые потери, но никогда не сможем вернуть к жизни погибших.

Около полуночи несокрушимый оптимист Ф.А.С. Франклин был на пределе. Слезы текли по его щекам, и он все время причитал:

— Я думал, что он непотопляем. Я исходил из утверждений самых лучших специалистов. Ничего не понимаю.

В 1 час ночи во вторник 16 апреля вокруг информационного щита газеты «Нью-Йорк таймс» на Таймс-сквер собралось более 4000 человек. Они напряженно вчитывались в каждое слово. Смелое решение главного редактора Карра Ван Анды опубликовать трагическое сообщение, пока в других газетах еще сомневались, резко повысило доверие общественности к «Нью-Йорк таймс».

Вскоре появился первый список спасенных пассажиров, и еще большая толпа осадила здание «Уайт стар лайн». Люди читали от руки написанный список, и со всех сторон раздавались плач и причитания тех, кто не нашел в нем своих близких. Появился и сын мультимиллионера Винсент Астор. Он прошел прямо в кабинет Франклина и после короткого разговора покинул его со слезами на глазах. Известие о том, что один из самых богатых людей Америки — Джон Джейкоб Астор — погиб, распространилось с быстротой молнии.

Толпа все росла, и для поддержания порядка пришлось вызвать еще нескольких полицейских. В эти минуты несчастья и скорби все оказались равны — мужчины и женщины, старые и молодые, богатые и бедные. Миссис Гуггенхейм убеждала сопровождавших ее знакомых, что, возможно, еще не все спасательные шлюпки обнаружены и что в какой-то из них может оказаться и ее муж. В здание судоходной компании прорвался брат У.Ф. Хойта, того самого бедняги, которого пятый помощник Лоу уже умирающим втащил в шлюпку № 14. Через несколько минут он выбежал из здания с криком:

— Боже мой, они все мертвы!

Список спасенных прочитали и две женщины — миссис Марвин и миссис Фаркэрсон. Первая была матерью девятнадцатилетнего Дэниела У. Марвина, вторая — матерью его жены. Молодые новобрачные возвращались на «Титанике» из свадебного путешествия. Миссис Фаркэрсон закричала от радости, увидев в списке имя своей дочери, но тут же осеклась — имени Дэниела У. Марвина в списке не было.

Утром во вторник 16 апреля не только американские газеты, но и газеты всего мира сообщили миллионам читателей, что самое большое и самое роскошное судно в мире затонуло, причем погибло около тысячи пятисот пассажиров и членов команды. На «Титанике» плыли представители многих стран, поэтому в траур погрузились города и села почти всего мира.

Но тяжелее всего переживали трагедию в США и Великобритании. Перед зданием «Уайт стар лайн» в Нью-Йорке уже с раннего утра начала собираться многочисленная толпа. Несколько полицейских, дежуривших там, потребовали подкрепления: обстановка накалялась. Стоило появиться у входа кому-нибудь из служащих компании, как толпа тут же принималась обвинять его в том, что все они лжецы и скрывали истинное положение дел даже тогда, когда все уже было известно. Тем временем внутри здания служащие информировали медленно продвигавшуюся очередь друзей и родственников о тех, кто спасся. Правда, в большинстве случаев они с сожалением вынуждены были сообщать, что имя того, о ком спрашивали, в списках не значится, но маленькую надежду оставляли, говоря, что «Паризьен» и «Вирджиниан» могли подобрать еще кого-нибудь из пострадавших. Однако это было слабым утешением. Во второй половине дня представитель компании «Уайт стар лайн» известил, что зафрахтовано судно «Маккей-Беннетт», стоявшее в то время на якоре в Галифаксе, для тщательного обследования района катастрофы. Поиски будут вестись до тех пор, пока будет оставаться хотя бы малейшая надежда, даже если это займет несколько недель. На следующий день «Маккей-Беннетт» снялся с якоря. Но его команда, увидев ряды гробов, стоявших на палубе, не прониклась оптимизмом служащих компании.

Другая толпа окружила нью-йоркское здание компании «Кунард», которой принадлежала «Карпатия». Вопросы об именах спасенных становились все более настойчивыми и решительными. Люди, беспокоившиеся о судьбе своих близких, теряли терпение. Однако генеральный представитель компании не мог дать удовлетворительного ответа, хотя и делал все, что было в его силах. Только во вторник он отправил «Карпатии» пять радиограмм, в которых просил капитана Рострона сообщить новые подробности, но «Карпатия» молчала. Судно было слишком далеко в океане. Поэтому в распоряжении компании имелись лишь неполные списки пассажиров I и II классов, неточные и полные ошибок. Пока никто не мог сказать с абсолютной уверенностью, кто погиб, а кто выжил.

В этой ситуации по указанию президента Соединенных Штатов Говарда Тафта два крейсера, «Честер» и «Сейлем», направились в район к югу от Ньюфаундленда. В их задачу входило изучение района гибели «Титаника», установление радиосвязи с «Карпатией» и уточнение списка спасенных. Многие подозревали, что президент Тафт, отправив два военных корабля, заботился прежде всего о судьбе своего друга и адъютанта майора Арчибальда Батта.

Для Британской империи вторник 16 апреля стал черным днем. Известие о столкновении «Титаника» с айсбергом, полученное накануне, вызвало большое беспокойство, но во второй половине дня от американцев поступила информация, что команда и пассажиры спасены и судно буксируется в порт. Это несколько успокоило.

Но уже на следующий день утром тысячи британцев прочли в газетах страшные сообщения, что «Титаник» затонул и вместе с ним две трети пассажиров и команды. Тень гигантской трагедии легла на всю страну. Днем в палате общин выступил премьер-министр Аскуит и зачитал короткое заявление министерству торговли, сделанное компанией «Уайт стар лайн». Воцарилась гробовая тишина. Аскуит дочитал документ и сказал:

— Боюсь, мы должны быть готовы к одному из тех страшных событий, которым покарало нас Провидение. Его нельзя было предвидеть, оно приводит в ужас, и мы не способны выразить словами наши чувства. В этот момент я могу лишь восхищаться тем, что не были нарушены лучшие морские традиции: добровольная самоотверженность одних позволила спастись другим. Хочу выразить самое горячее, идущее от сердца участие всего народа тем, кто потерял своих самых близких и самых дорогих.

В тот день газета «Стар» писала: «Со слепой доверчивостью мы приняли хвастливое заверение, что «Титаник» непотопляем. Горе! Все оказалось иллюзией». Газета «Таймc» на следующий день отмечала: «Это катастрофа, аналогов которой нет в истории морского судоходства».

На всех зданиях судовых компаний на улице Кокспер были приспущены флаги. Поскольку среди пассажиров III класса «Титаника» было много лондонцев, вход в здание «Оушеник хауз», где размещалась контора «Уайт стар лайн», находился в осаде. В здание входили мужчины с мрачными и серьезными лицами и женщины, одетые в черное. Внутри, в зале, был установлен большой стенд, и на нем выделялась надпись: «Спасено 675 человек». В течение дня постепенно поступали списки спасенных, но в них значились фамилии пассажиров только I и II классов, поэтому большинство вопросов, задаваемых с тревогой и надеждой, пока оставалось без ответа.

Еще более драматическим было положение в Саутгемптоне: основная часть команды несчастного судна состояла из жителей этого города. Катастрофа непосредственно коснулась минимум шестисот семей. На всех общественных зданиях в городе, на зданиях всех портовых контор и на всех судах, стоявших на якоре, были приспущены флаги. К докам и зданию компании «Уайт стар лайн» на улице Кеньют шли толпы. Все хотели получить хоть какую-нибудь информацию о судьбе своих близких, но сообщений не было. Даже ночью улица не пустовала. Женщины, закутавшись в шали, в скорбном молчании терпеливо ждали, не выйдет ли кто-нибудь из служащих и не сообщит ли новости. Наступало новое утро, но ничего не менялось.

После первых оптимистических сообщений из Америки, что ничего страшного не произошло, известие о гибели судна и больших человеческих жертвах было воспринято всеми как тяжелый удар, и по Великобритании прокатилась волна гнева. Газета «Кроникл» требовала, чтобы правительство начало расследование для выявления организаторов ложных сообщений, и настаивала: «Никогда не должна повториться подобная оргия лицемерия, какая разыгралась по этому поводу в Америке». Другая британская газета задавала вопрос: «Кто распространил фальшивую информацию и с какой целью? Были ли это безответственные измышления американских репортеров, пытавшихся из полуправдивых слухов сделать сенсацию, или следует предположить худшее: это был продуманный план повлиять на страховые тарифы?»

Со вторника 16 апреля до вечера 17 апреля у американских журналистов не было более точной информации о катастрофе и о судьбе пассажиров и команды «Титаника». Поскольку трагедия большого судна полностью отодвинула на второй план все другие события, а интерес общественности, жаждавшей сообщений, надо было удовлетворять, в десятках газет появились размышления и комментарии морских экспертов и конструкторов судов. Все, что было хоть как-то связано с роковым плаванием, было опубликовано.

Адмирал Джордж Дьюи, герой американо-испанской войны 1898 года, написал в газете «Вашингтон пост»: «Думаю, каждый, кто путешествует по Северной Атлантике, рискует жизнью. Что касается меня, я лучше совершил бы кругосветное путешествие на хорошо оснащенном военном корабле, чем отправился бы в плавание по Северной Атлантике на пассажирском судне. Погоня за прибылями настолько велика, что я с искренним сожалением должен заявить: человеческая жизнь при этом вообще не принимается в расчет». Другой американский адмирал, Ф.Э.Чэдвик, направил в газету «Нью-Йорк ивнинг пост» свой отзыв о катастрофе, в котором писал: «Гибель «Титаника» вызвана безрассудным пренебрежением к правилам навигации. Несмотря на то что капитан был своевременно предупрежден, он шел полным ходом навстречу опасности, которой легко мог избежать. Это достойный сожаления, но основной факт и причина случившегося».

Известный американский конструктор судов Роберт Стокер, познакомившись с техническими данными «Титаника» и приняв во внимание время, через которое тот после столкновения затонул, пришел к выводу, что в минуту, когда судно наткнулось на айсберг, оно должно было идти полным ходом, а его водонепроницаемые переборки, по всей вероятности, разорвались от носовой части до кормы. Большой общественный резонанс вызвала информация Гидрографического управления в Вашингтоне, из которой следовало, что капитан «Титаника» знал о ледовой опасности. Эта информация основывалась на радиограмме, которую в день столкновения «Титаник» передал береговым станциям и которая повторяла сообщение немецкого судна «Америка» о наличии айсбергов в координатах 41° 27' северной широты и 50° 08' западной долготы. Речь шла о районе, удаленном всего на двенадцать с половиной миль от места, где «Титаник» через несколько часов после отправки радиограммы затонул.

Следующее важное заявление сделал капитан французского судна «Турин», сообщивший, что уже 12 апреля по радио обращал внимание капитана Смита на дрейфующие айсберги по курсу «Титаника», за что Смит передал ему благодарность.

Но больше всего американскую общественность возмутило сообшение о том, что «Титаник» не был оснащен достаточным количеством спасательных средств. Карр Ван Анда, главный редактор «Нью-Йорк таймc», первым огорошивший Америку известием о гибели «Титаника», теперь преподнес новую сенсацию. Во вторник 16 апреля «Нью-Йорк таймc» в своем утреннем выпуске сообщила, что причиной ужасающих человеческих жертв явилась нехватка спасательных шлюпок. Одновременно газета разъяснила, что главную вину за это несет британское министерство торговли. В 1894 году министерство издало постановление, по которому торговые суда водоизмещением более 10 000 тонн должны иметь не менее шестнадцати спасательных шлюпок, подвешенных на шлюпбалках. Когда это предписание вступило в силу, самым большим судном на трансатлантических линиях была «Лукания» компании «Кунард» — 12 952 брт. В 1912 году океан уже бороздили пассажирские суда в несколько раз большие, чем «Лукания», способные перевозить тысячи людей. Но предписание об обязательном количестве спасательных шлюпок осталось прежним — шестнадцать. Судоходные компании, руководствуясь собственными решениями, могли увеличивать их количество, но такое случалось редко или вообще не случалось, поскольку это, с одной стороны, означало увеличение расходов, а с другой — сокращало грузоподъемность: дополнительные шлюпки утяжеляли судно. Поэтому и на огромном «Титанике» компания «Уайт стар лайн» добавила к обязательным шестнадцати только четыре небольшие складные шлюпки. Следовательно, для более чем тысячи человек мест в спасательных шлюпках не было, даже если бы они были загружены полностью. По иронии судьбы на «Титанике» были установлены шлюпбалки фирмы «Уэлин» самой современной конструкции, и на каждой из них могли быть подвешены две или даже три спасательные шлюпки. Сначала думали расположить шлюпки в два ряда, но потом решили, что для соблюдения требования министерства торговли достаточно будет и одного ряда. Почти достоверно известно, что ответственным за это окончательное решение был прежде всего Дж. Брюс Исмей.

То, что на «Титанике» мало спасательных шлюпок, не было тайной для людей сведущих и специалистов. Понимал это и капитан Смит, что явствует из беседы, которая состоялась у него с видным предпринимателем Гленном Марстоном, возвращавшимся из Европы в Америку на «Олимпике» (тогда им командовал Смит). Марстон был человеком наблюдательным и часто пересекал Атлантику, поэтому он обратил внимание на недостаточное оснащение «Олимпика» спасательными шлюпками. На это капитан ответил:

— Если бы это судно натолкнулось на затонувший остов корабля или айсберг и начало бы тонуть, мы смогли бы спасти не более трети пассажиров. «Титаник» оснащен не лучше.

Александр Карлайл, ведущий сотрудник верфи «Харленд энд Волфф», принимавший активное участие в конструировании «Титаника», предлагал снабдить его не двадцатью, а пятьюдесятью большими шлюпками, поскольку не верил, что существуют непотопляемые суда. Его предложение было отвергнуто, и Карлайл часто слышал от коллег:

— Пока министерство торговли и правительства других стран не будут требовать, чтобы на судах имелось достаточное количество спасательных шлюпок, сами судовладельцы такое увеличение веса не одобрят.

Недостаточное оснащение спасательными шлюпками новых огромных судов компании «Уайт стар лайн» критиковал задолго до катастрофы и американский морской эксперт И.К. Роден. В журнале «Нейви» он писал: «Если на судне случится пожар или оно начнет тонуть, здравый рассудок подсказывает, что в интересах обеспечения безопасности пассажиров и команды на борту необходимо иметь столько шлюпок, чтобы в них можно было разместить всех находящихся на судне людей». Теперь слова Родена вспомнили. Едва эти сведения стали достоянием широкой общественности, американские газеты развернули острую антибританскую кампанию. Если в Великобритании и раздавались критические слова в адрес американцев, то они ни в какое сравнение не шли с потоком упреков и обвинений, обрушившихся на головы британцев со стороны США. Министерство торговли Великобритании и судовладельцы обвинялись в безответственности, которая стала причиной самой крупной морской катастрофы в истории. Еще во вторник 16 апреля в одной из ведущих вечерних газет появилось заявление бизнесмена-судостроителя Хьюго П. Фрэра, утверждавшего: «Если бы «Титаник» находился под надзором правительства Соединенных Штатов, его владельцы обязаны были бы оснастить судно как минимум 42 спасательными шлюпками, в которых могли бы разместиться 2367 человек. Английские правила устарели и отстают от реальности». Одновременно группа влиятельных издателей во главе с Морганом Гейблом из газеты «Питсбург газет таймс» потребовала, чтобы конгресс Соединенных Штатов заставил англичан принять такие меры, которые обеспечили бы безопасность пассажиров, преодолевающих Атлантику на британских судах. Адмирал Джордж Дьюи четко и вразумительно обосновал это требование:

— Самое ужасное в этой роковой истории то, что большинство утонувших оказались американцами, и мы, американцы, бесспорно, имеем определенное право говорить об этом… Я искренне надеюсь, что конгресс уделит внимание проблеме безопасности пассажиров трансатлантических судов.

Пока англичане и американцы обвиняли друг друга, а газеты обеих стран впадали в истерику, точная информация, которую ждали миллионы людей по обе стороны Атлантики, все еще отсутствовала — прежде всего достоверные данные о спасенных. Американская печать подвергла язвительной критике и капитана «Карпатии», якобы не желавшего отвечать на вопросы, хотя его судно подошло к берегам Америки и могло установить связь с береговыми станциями. Появились предположения о цензуре, которую кто-то осуществляет на палубе «Карпатии», и даже совершенно абсурдные слухи о том, что радисты Коттэм и Брайд вместо того, чтобы передавать важную информацию, понапрасну тратят эфирное время и записывают результаты бейсбольных матчей. Капитан Рострон в своих воспоминаниях ясно дает понять, что «Карпатия» ввиду ограниченной мощности своей радиостанции не могла поддерживать связь с побережьем до полудня среды 17 апреля.

Но уже утром в тот день некоторые американские газеты опубликовали сообщения, окончательно лишившие надежды всех, кто еще верил, что спаслись не только те, кого подобрала «Карпатия», но и те, кого подобрали другие суда. Капитан «Олимпика» Х.Дж. Хэддок запросил по радио нью-йоркское отделение «Уайт стар лайн»: «Прошу опровергнуть или подтвердить слухи, что на «Вирджиниан» находятся некоторые из пострадавших пассажиров «Титаника». Я убежден, что все пострадавшие находятся на борту «Карпатии».

«Вирджиниан» быстро откликнулась и сообщила, что она пришла на место катастрофы слишком поздно, чтобы суметь кого-то спасти. Такое же сообщение поступило и с судна «Паризьен». Его капитан радировал, что из-за холодной погоды даже те, кому удалось после гибели «Титаника» удержаться на плавающих обломках, должны были погибнуть.

В среду вскоре после полудня «Сейлем», один из крейсеров, высланных президентом Тафтом, установил связь с «Карпатией». Радисты Коттэм и Брайд смогли сообщить фамилии спасенных пассажиров III класса, а также тех, кто, несомненно, погиб. Имена погибших записывал в радиорубке на крыше нью-йоркского небоскреба Уонамейкера радист Дэвид Сарнофф, практически не отходивший от приемника с понедельника, когда впервые поймал сообщение о гибели «Титаника». Нет оснований не верить его заявлению, которое он сделал позднее, что у него сжималось сердце от скорби и сострадания, когда он записывал фамилию за фамилией в длинные столбцы. Когда «Сейлем» установил связь с «Карпатией», произошел неприятный инцидент. Радист крейсера запросил «Карпатию» о судьбе майора Арчибальда Батта и намекнул, что эту информацию требует лично президент Тафт. Но «Карпатия» даже не подтвердила приема этого вопроса. Причина так никогда и не была установлена. Возможно, радист «Карпатии» вообще не слышал вопроса. Впоследствии он жаловался на хаос, царивший в эфире во время приближения судна к берегу, и на низкую квалификацию радиста «Сейлема». Но главные редакторы американских газет сделали собственные выводы. «Сан-Франциско экзэминер» вышла с аршинным заголовком: «Спасательное судно отвергло вопрос президента Тафта». Остальные газеты не отставали. Вновь начали высказываться предположения, что кто-то на «Карпатии» подвергает радиограммы цензуре и это кому-то нужно. Подозрения пали на генерального директора «Уайт стар лайн» Брюса Исмея.

В среду в обеих палатах американского конгресса состоялись слушания. В связи с катастрофой «Титаника» палате представителей было предложено спешно обсудить пять законопроектов, которые в законодательном порядке предписывали бы обеспечивать океанские суда необходимым количеством спасательных шлюпок. В сенате внимание к трагической судьбе судна привлек Уильям Смит — сенатор от штата Мичиган

Жизненный путь Уильяма Олдена Смита — это хрестоматийный пример карьеры «бедного парня, который прославился», доказательство того, что в Америке всякий, кто достаточно трудолюбив, усерден и настойчив, может добиться успеха. Уильям Олден Смит родился в 1859 году в небольшой деревушке штата Мичиган. Ему было двенадцать лет, когда семья переселилась в город Гранд-Рапидс, где его отец получил работу на мебельной фабрике. Но вскоре отец тяжело заболел, и молодой Уильям вынужден был уйти из школы и начать работать. Вначале он разносил газеты, а по вечерам доставлял телеграммы компании «Уэстерн юнион». Но потом он решил «стать самостоятельным» — принялся продавать на улицах Гранд-Рапидса пакетики с жареной кукурузой. Он проявил себя настоящим мужчиной и оказался в состоянии обеспечивать всю семью, к тому же стал очень популярен в городе, и, когда ему исполнилось девятнадцать лет, местные жители помогли ему получить место посыльного в законодательном органе штата Мичиган. Это позволило Уильяму Смиту впервые увидеть притягательный мир политики. В двадцать один год он начал изучать право, через три года был принят в совет адвокатов и вместе с двумя коллегами основал собственную контору. Смит специализировался в вопросах, связанных с эксплуатацией железных дорог, и достиг в этой области репутации отличного специалиста. Одновременно он сделал первые шаги в политической карьере. В 1886 году он стал членом мичиганского центрального комитета республиканской партии, в 1894 году выдвинул свою кандидатуру в конгресс Соединенных Штатов и уже на следующий год заседал в палате представителей в качестве одного из самых молодых ее членов. В 1907 году он был избран в Сенат от штата Мичиган.

Невысокого роста, коренастый, с гривой густых, рано поседевших волос и убедительным и проникновенным голосом, Уильям Олден Смит быстро стал известен как блестящий оратор и смелый политик. Он выделялся бескомпромиссностью в отстаивании идей, в правильности которых был убежден. С годами это позволило ему приобрести друзей и почитателей, но — и непримиримых врагов.

16 апреля на рабочем столе в кабинете сенатора Смита на четвертом этаже здания Сената в Вашингтоне выросла стопка газет, первые страницы которых пестрели выразительными заголовками, сообщавшими о гибели самого большого и самого роскошного судна в мире. Часто мелькали имя и фотография седоволосого капитана «Титаника». Сенатор Смит не мог не вспомнить, как шесть лет назад они с сыном совершали путешествие в Европу на пароходе «Балтик», которым командовал тогда Э.Дж. Смит. В качестве одного из почетных пассажиров он был приглашен к столу капитана, и у них состоялся долгий разговор, в котором они коснулись и вопроса безопасности больших судов. Капитан пригласил сенатора с сыном на мостик, познакомил с дистанционной системой закрытия герметичных дверей на водонепроницаемых переборках, показал им все судно и ответил на все вопросы, интересовавшие американского политика. Капитан Смит произвел тогда на сенатора очень хорошее впечатление, ему показалось, что это грамотный, полностью осознающий свою ответственность человек, на чем сегодня настаивали и некоторые журналисты.

Что же произошло на гигантском судне посреди забитого льдами океана, если его первый рейс завершился подобной трагедией? Почему не было принято во внимание предостережение о ледовой опасности, почему оказались возможными такие человеческие жертвы? Все эти вопросы не давали сенатору покоя. И, как это свойственно энергичному и упрямому человеку, Смит решил действовать и найти ответ. А если уж сенатор принимал решение, он с головой уходил в работу. Прошло немного времени, и он установил, что президент Соединенных Штатов, 160-килограммовый любитель конфет Уильям Говард Тафт, кроме заботы о судьбе своего друга и советника майора Арчибальда Батта, ничего не собирается предпринимать в связи с самой крупной морской катастрофой в истории. Правда, палата представителей в спешном порядке обсудила несколько общих законов, регулировавших некоторые аспекты морских перевозок. И все. Поэтому сенатор Уильям Олден Смит решил взять инициативу в свои руки.

Уже во вторник 16 апреля он подготовил проект резолюции, требовавшей начала официального расследования обстоятельств катастрофы. В среду на заседании сената Смит официально внес на обсуждение свой проект. Он требовал, чтобы был создан следственный подкомитет, наделенный правом вызывать для допроса членов команды «Титаника», переживших катастрофу, а также сотрудников компании «Уайт стар лайн».

В сенате действовали два постоянных комитета, которые могли бы заняться определением ущерба, нанесенного гибелью «Титаника»: комитет по торговле и комитет по внешним контактам. Необходимо было решить, какой из них является наиболее подходящим. Смит предложил комитет по торговле, поскольку в его компетенцию входили вопросы морского транспорта и вопросы безопасности на море, и предложил поручить этому комитету создать следственный подкомитет. Сенат единогласно одобрил рекомендацию Смита.

Вскоре сенатор Кнут Нельсон, председатель комитета по торговле, сообщил об образовании следственного подкомитета во главе с Уильямом Олденом Смитом, которому и было поручено представить список членов подкомитета. Смит, учитывая некоторые политические аспекты и профессиональные возможности будущих членов подкомитета, назвал следующих: сенаторов Джонатана Борна из Орегона, Фрэнсиса Дж. Ньюлендса из Невады, Дункана Флетчера из Флориды, Фьюнифолда Симмонса из Северной Каролины, председателя национальной комиссии по транспорту Теодора Бертона из Огайо и председателя комитета палаты представителей по морским делам Джорджа Перкинса из Калифорнии.

Теперь предстояло решить самый деликатный вопрос: будет ли предоставлено право следственному подкомитету вызывать и допрашивать, а при необходимости и принуждать давать показания, граждан иностранного государства, в данном случае Великобритании. Без этого условия подкомитет не мог выполнить свою задачу, поскольку почти все наиболее важные свидетели — члены команды и представители судоходной компании — были гражданами Великобритании. Этот принципиальный вопрос предстояло решить министру торговли и труда. И такое право он предоставил, заявив при этом, что судоходная компания, суда которой заходят в американские порты, с точки зрения права обязана предоставлять информацию, касающуюся обстоятельств, приведших к гибели американских граждан. Кроме того, общественность решительно потребовала, чтобы и ответственные британские лица дали необходимые объяснения. В среду 17 апреля было принято решение об организации, полномочиях и составе следственного подкомитета, о чем Вашингтон сделал официальное сообщение. Подкомитет должен был приступить к работе сразу же, как только «Карпатия» с пострадавшими придет в нью-йоркский порт. Но произошло событие, заставившее сенатора Смита действовать без промедления.

Члены команды «Титаника», которым удалось спастись и которые находились теперь на палубе «Карпатии», хотели — так по крайней мере сообщала британская пресса — как можно скорее вернуться в Англию. Это желание было вполне естественным и понятным, особенно у тех, кого ждали в Англии родственники, уже ничему не верившие после потока противоречивых сообщений.

В Нью-Йорке готовилось к выходу в море судно «Седрик» компании «Уайт стар лайн», которое в соответствии с расписанием должно было отплыть в четверг. Но точно определить, придет ли «Карпатия» в Нью-Йорк до его отплытия, было нельзя, поэтому офицеры «Титаника» попросили Дж. Брюса Исмея вмешаться. Тот без промедления отправил в Нью-Йорк вице-президенту треста ИММ Ф.А. Франклину следующее распоряжение: «Весьма желательно, чтобы команда «Титаника», находящаяся на борту «Карпатии», вернулась домой в самое ближайшее время. Предлагаю задержать выход «Седрика» до пятницы, если у вас нет оснований, которые могли бы этому воспрепятствовать. Я сам намерен воспользоваться им для возвращения. Прошу выслать для меня на «Седрик» одежду и обувь. Пожалуйста, ответьте».

Вскоре после этого было отправлено новое распоряжение:

«Для команды «Титаника» очень важно, чтобы вы задержали «Седрик» до пятницы. Ответьте». И наконец, третье распоряжение:

«Считаю предельно неразумным задерживать команду «Титаника» до воскресенья. Настойчиво рекомендую задержать «Седрик» хотя бы до полуночи».

Все эти три распоряжения были подписаны словом «Yamsi», кодовой подписью, которой Исмей помечал свои личные распоряжения. И все они были перехвачены радиостациями американского военно-морского флота. В четверг с ними ознакомился сенатор Смит. Разумеется, они вызвали подозрение: генеральный директор «Уайт стар лайн», чтобы не отчитываться перед официальными органами и общественностью США и скрыть свою роль в случившемся, предпочитает вместе с членами команды как можно скорее исчезнуть из Соединенных Штатов и, даже не ступив на американскую землю, вернуться в Англию. Этого сенатор Смит допустить не мог. Он тут же позвонил в Белый дом и записался на прием к президенту Тафту.

При встрече президент заверил его, что предложение о создании следственного подкомитета он одобрил и сделает все, чтобы расследование оправдало ожидания американской и мировой общественности. Сенатор вновь коснулся жгучего вопроса о праве подкомитета вызывать и допрашивать британских граждан. Президент подтвердил, что, пока они находятся на территории Соединенных Штатов, проблем быть не может; такой же точки зрения придерживается и генеральный прокурор, с которым он обсуждал этот вопрос. Президент заметил, что, учитывая обстоятельства трагедии, у британских официальных инстанций вряд ли будут какие-либо возражения. Сенатор Смит выдвинул три требования. Во-первых, чтобы министр торговли и труда Чарлз Нагель, в компетенцию которого входили текущие дела переселенцев, сопровождал его в Нью-Йорк и оказал содействие в приеме спасенных пассажиров, плывших на «Титанике» III классом. Президент не возражал. Во-вторых, чтобы генерал Джордж Улер, выполнявший функции государственного инспектора по эксплуатации пассажирских судов, присоединился к учрежденному сенатскому подкомитету и  в  ходе расследования давал профессиональные рекомендации. Тафт вновь согласился. И, в-третьих, чтобы в Нью-Йорке он смог воспользоваться таможенным судном министерства финансов и подняться на палубу «Карпатии» до того, как судно станет на якорь; эти меры, как он считал, должны воспрепятствовать возможному бегству Брюса Исмея и уходу от участия в расследовании. И на это у Тафта не было возражений, он пообещал в течение дня обсудить все детали с министром финансов.

После беседы с президентом Смит вернулся в здание сената и провел первое заседание подкомитета. Он ознакомил его членов с ходом переговоров в Белом доме и необходимостью поездки в Нью-Йорк для первого допроса свидетелей. Но оказалось, что из шести сенаторов только один Фрэнсис Ньюлендс согласен участвовать в работе. Джонатан Борн и Дункан Флетчер из-за служебной занятости не могут отправиться в Нью-Йорк, а семидесятитрехлетний Джордж Перкинс объяснил свой отказ плохим состоянием здоровья. Фьюнифолд Симмонс с возмущением заметил, что сенаторам Соединенных Штатов не пристало колесить по стране, чтобы допрашивать каких-то иностранцев. Темпераментный Смит отреагировал очень резко, и спор, подоплекой которого были давнишние политические разногласия, завершился отказом Симмонса участвовать в работе подкомитета, чего Смит категорически не принял. И получилось так, что из шести членов подкомитета в Нью-Йорк со Смитом поехал только один.

Это неприятное обстоятельство не смогло заставить сенатора отказаться от выполнения поставленной задачи, и он с еще большей энергией приступил к осуществлению своей миссии. Он вызвал руководителя службы порядка сената полковника Дэниела Рэнсдейла и попросил его обеспечить прибытие в Вашингтон британских граждан, которых в рамках своего расследования он хотел допросить. Полковник не пришел в восторг от просьбы сенатора — речь шла о необычном задании. В конце концов после некоторых колебаний он согласился выполнить это поручение, но только в том случае, если ему официально прикажут. Однако Смит опасался, что в решающий момент полковник откажется, а ему ничего не хотелось пускать на волю случая. Самое худшее заключалось в том, что до отхода специального поезда в Нью-Йорк оставалось всего полтора часа. Как нельзя более кстати в кабинете у Смита оказался его старый приятель Джо Бейлисс — шериф из штата Мичиган. В Вашингтоне у него были кое-какие дела, он заскочил к сенатору на минуту — и дело было сделано. Несмотря на все возражения шерифа, сенатор тут же подключил его к Рэнсдейлу в качестве помощника и приказал быть на перроне в 15 часов 30 минут. Растерянный шериф едва успел отправить домой телеграмму, и Смит завладел им на несколько дней.

Несмотря на то, что поездку в Нью-Йорк Смит старался сохранить в тайне, это ему не удалось. И когда он вместе с сенатором Ньюлендсом, генералом Улером, полковником Рэнсдейлом и своим личным секретарем прибыли на вокзал, там их уже ждала толпа репортеров. Смит коротко рассказал о своей беседе с президентом Тафтом и заявил:

— Если представители компании «Уайт стар лайн» хотят пользоваться американскими портами и сохранить доверие американского народа, они должны занять открытую и честную позицию по отношению к мерам, принимаемым конгрессом.

На вопрос, намерен ли он арестовать Брюса Исмея, Смит ответил, что следственный подкомитет не собирается прибегать к столь жестким санкциям и будет действовать осторожно и продуманно. После этого поезд тронулся. В соседнем вагоне ехал министр Чарлз Нагель. Президент Тафт сдержал слово и в отношении таможенного катера: на первой же остановке Смиту вручили телеграмму, в которой сообщалось, что катер в Нью-Йорке подготовлен.

В 21 час 7 минут поезд прибыл на Пенсильванский вокзал, где портовые чиновники проинформировали сенатора, что «Карпатия» на подходе к порту.

С приближением «Карпатии» к американским берегам ожидавших на берегу все больше охватывало волнение. В среду к вечеру судно оказалось в пределах досягаемости береговых радиостанций Новой Англии. К передачам государственных станций присоединились десятки радиолюбителей, и в эфире воцарилась неразбериха. Каждый хотел первым получить самые свежие сообщения. Концерн Херста, стремясь установить связь с «Карпатией» как можно раньше, отправил ей навстречу из Ньюпорта большой буксир «Мэри Скалли». На его борту находились специалист по семафорной сигнализации, несколько репортеров, фотографов и известный психиатр, который должен был предложить свои услуги пострадавшим с «Титаника». Распространились слухи, что многие из них находятся в состоянии сильного нервного расстройства. А поскольку было известно, что «Карпатия» на большинство запросов не отвечает, за рацию на «Мэри Скалли» посадили самого Джека Биннза.

23 января 1909 года в густом тумане неподалеку от плавмаяка Нантакет судно «Рипаблик» компании «Уайт стар лайн» водоизмещением 15 000 тонн столкнулось с итальянским судном «Флорида». В результате у «Флориды» оказалась сильно деформированной носовая часть, «Рипаблик» с большой пробоиной в корпусе быстро шел ко дну, и на палубе возникла паника. Тогда неизвестный молодой человек, радиотелеграфист «Рипаблик» Джек Биннз, начал передавать сигналы бедствия. Вскоре ему удалось установить связь с судном «Балтик», которое прибыло на место столкновения вовремя и спасло не только людей с «Рипаблик», но и с «Флориды». Радист Биннз оставался у передатчика до тех пор, пока все люди с тонущего судна не были спасены. Он сразу же стал самым знаменитым радистом в мире. Позднее Биннз служил на «Адриатике», когда его капитаном был Э.Дж. Смит. Затем ему была предложена перспективная работа в одной из газет империи Херста. Он согласился. Биннз чуть было не попал на «Титаник», готовившийся к своему первому рейсу, но, поскольку пришлось бы ждать несколько дней, он предпочел судно, которое выходило раньше. Теперь газеты Херста намеревались воспользоваться известностью Джека Биннза — в надежде, что «Карпатия» не откажет ему в информации. Этот замысел не удался — густой туман вынудил «Мэри Скалли» вернуться в Ньюпорт. Меры, предпринятые «Нью-Йорк таймс» в связи с приходом «Карпатии», по своим масштабам походили на крупную военную операцию. Главный редактор Карр Ван Анда снял целый этаж отеля неподалеку от причала компании «Кунард» и провел туда четыре специальные телефонные линии, с помощью которых репортеры должны были немедленно передавать в редакцию все, что им удалось узнать у каждого, покидавшего палубу «Карпатии». На всякий случай к ближайшему зданию были подведены еще три линии, и журналистов должны были доставлять к ним специальные автомашины.

На центральной телефонной станции «Нью-Йорк таймс» все линии, кроме одной, были выделены для информации, касавшейся «Титаника». В четверг во второй половине дня издатель газеты Артур Гриве собрал всю редакцию, включая внештатных сотрудников, и дал им следующие указания:

— «Карпатия» с пострадавшими должна прибыть сегодня вечером около девяти часов. На просьбы об информации она не отвечает. Агентство Ассошиэйтед Пресс сообщило, что у них нет никакой уверенности в том, что и они получат от «Карпатии» какую-либо информацию по радио, — судно упорно отказывается отвечать на все вопросы. Шестнадцать человек я направляю в порт, хотя разрешение на вход у нас только на четверых. Все, кто не имеет разрешения, должны постараться вступить в контакт с пострадавшими, членами команды и пассажирами, используя свои полицейские пропуска… Делайте все возможное. Найдите капитана «Карпатии» Рострона. Разыщите Брюса Исмея из «Уайт стар лайн». Используйте каждого члена команды «Титаника», к которому удастся пробиться, но главное — четыре офицера, которые спаслись. Мы должны получить интервью у радиста «Титаника», если он жив, и желательно у радиста «Карпатии»! Также важна любая информация о судьбе капитана Смита, Арчи Батта и Джона Джейкоба Астора.

Приход «Карпатии» добавил массу забот мэру и шефу полиции Нью-Йорка. Уже днем полицейские кордоны перекрыли улицы, которые вели к причалу судов компании «Кунард». Район набережных, куда с «Карпатии» должны были сходить пострадавшие, также был перекрыт. Сюда были стянуты значительные полицейские силы, включая конную полицию и детективов в гражданской одежде. Весь Нью-Йорк жил в эти часы ожиданием скорого прихода судна с несколькими сотнями пострадавших. Учреждения и отдельные граждане предлагали помощь. Ирландская, итальянская, еврейская, немецкая и шведская общины предоставили жилые помещения; город Нью-Йорк выделил 700 спальных мест, к этому числу были добавлены места по линии Армии спасения. Торговый дом Джимбел предоставил 200 мест для временного размещения пострадавших. К приходу «Карпатии» можно было расселить более 5000 человек, что значительно превышало действительные потребности. Все больницы города приготовились к приему тех, кто будет нуждаться в медицинской помощи; лекарства и продукты питания предложил Красный Крест. Одновременно поступали денежные пожертвования для пассажиров III класса, которых катастрофа лишила всего имущества. Организацией сбора средств занялась жена мультимиллионера Вандербилдта, и значительную их часть внесли члены нью-йоркской биржи. Винсент Астор внес 10 000 долларов, Эндрю Карнеги — 5000, Джон Рокфеллер — 2500 долларов. Знаменитый представитель нью-йоркского театрального мира Джордж М. Кохан собрал среди своих коллег почти 9000 долларов; пострадавшим «Титаника» должны были быть переданы также средства, полученные от субботнего представления одного из театров на Бродвее. Присоединились и спортсмены. Президент футбольного клуба «Нью-Йорк джайентс» сообщил, что прибыль от воскресного показательного матча пойдет на эти же цели. Руководство пенсильванских железных дорог распорядилось, чтобы все пострадавшие, которые отправятся в Филадельфию и дальше на запад, были отправлены за счет дороги.

С шести часов вечера в порту начали собираться толпы людей. В это же время у входа в нью-йоркский залив около пятидесяти судов, нанятых различными газетами, заполненные репортерами и фотографами, ожидали прихода «Карпатии». На борту большого буксира навстречу «Карпатии» вышел мэр Нью-Йорка.

Вдруг резко начала ухудшаться погода, поднялся сильный ветер, с моря набегали большие волны. Около 20 часов 30 минут из темноты показалась «Карпатия». В этот момент завыли судовые сирены у входа в порт. «Карпатия» сбавила ход, чтобы принять на борт лоцмана. Тут же ее окружили суда с репортерами, каждый из которых держал в руках транспарант с названием своей газеты. Все требовали разрешения подняться на палубу и поговорить с пострадавшими. Но капитан Рострон решительно отверг эти требования, заявив, что этого не допустит.

В своих воспоминаниях он писал: «Внимание к спасенным прежде всего. Предоставить их дюжине молодых дотошных журналистов, жаждавших узнать самые сенсационные подробности, значило вновь растревожить их и заставить пережить все заново».

Но капитан Рострон оказался в довольно деликатной ситуации в связи с приходом лоцманского катера, на котором находились несколько репортеров. Лоцман запросил Рострона, могут ли они вместе с ним подняться на палубу. Поскольку он был старым другом капитана, ему было трудно категорически отказать, и Рострон сделал вид, что не понимает, чего от него хотят. Лоцман повторил просьбу, а капитан опять сделал вид, что не понимает. Стало ясно, что он уклоняется от прямого ответа. Лоцман понял это.

Когда он стал подниматься по штормтрапу, репортеры, конечно, попытались последовать за ним. Третий помощник капитана «Карпатии» Рис, следивший за трапом, даже ударил самого настойчивого из них, чтобы помешать ему взобраться на судно. Несмотря на это, один из репортеров все-таки пробрался на «Карпатию». Капитан Рострон приказал препроводить его на мостик, где объяснил, почему он не разрешает говорить с пострадавшими. Журналист дал честное слово, что не будет предпринимать попыток расспросить пострадавших, и капитан оставил его на мостике. Позднее Рострон заявил, что это был честный человек и слово свое сдержал.

После этого эпизода «Карпатия» продолжила движение. Когда она проходила мимо статуи Свободы, с прилегающей набережной за ней наблюдали свыше 10 000 человек, а дальше, у причала компании «Кунард», толпилось уже более 30 000. Когда на верхней палубе показались первые из спасенных пассажиров «Титаника», начался ажиотаж. Едва репортеры на шлюпках, буксирах и яхтах, окруживших судно, различили их в темноте, вспыхнули десятки магниевых ламп. Журналисты тут же принялись выкрикивать свои вопросы в надежде привлечь к себе внимание. А когда появились члены команды «Титаника», репортеры замахали пятидесятидолларовыми купюрами, предлагая им прыгнуть в воду и обещая их выудить. Никто не соблазнился.

Собравшиеся на пристани люди ждали, что «Карпатия» направится к причалу компании «Кунард», но, к всеобщему удивлению, она проследовала к причалу «Уайт стар лайн». Пошел дождь, загремел гром, молнии начали полосовать небо. При вспышках молний все увидели, что «Карпатия» спускает спасательные шлюпки. Это были шлюпки «Титаника», подобранные на месте катастрофы. Перед швартовкой их необходимо было убрать с палубы, чтобы они не мешали. На каждую из них посадили по два матроса из числа спасенных с «Титаника». Эти тринадцать шлюпок были всем, что осталось от самого большого и самого совершенного судна своего времени.

Когда шлюпки оказались у причала «Уайт стар лайн», «Карпатия» медленно развернулась и подошла туда, где ее ждала тридцатитысячная толпа. В 21 час 35 минут толстые металлические канаты крепко связали судно с берегом. После того как установили сходню, первые пассажиры начали спускаться на набережную, но это были не пострадавшие, которых с таким нетерпением ожидали, а пассажиры «Карпатии». Когда они покинули судно, на ступеньках трапа появилась женщина, которая на первый взгляд отличалась от хорошо одетых и опрятных пассажиров «Карпатии». Голова у нее была непокрыта, она сделала несколько шагов и растерянно остановилась при виде тысяч лиц, обращенных к ней. Все вдруг поняли — с палубы «Карпатии» сходит первый из 705 спасенных, которые пережили самую крупную морскую катастрофу всех времен. Затем последовали и другие: пассажиры I класса выходили первыми. Их, как правило, ждали автомобили, и они быстро уезжали подальше от репортеров и от глаз любопытствующей толпы.

Супруги Бишоп направились в приготовленные для них апартаменты в гостинице «Уолдорф-Астория», где задержались лишь до тех пор, пока не сделали необходимые покупки — вся их одежда и вещи остались на «Титанике». Оттуда они поспешили в штат Мичиган, в свой новый, только что построенный дом.[14] Бледную молчаливую Мадлен Астор встретил сын мужа, который ждал ее вместе с секретарем Джона Джейкоба. Они сразу же уехали в большом черном лимузине.

Затем «Карпатию» покинули пассажиры II класса «Титаника». Многих из них также встречали, а о тех, кого не встретили, тут же позаботились: так, миссис О. Беккер вместе с тремя детьми бесплатно поселили в одном из лучших отелей Нью-Йорка, где они прожили до своего отъезда в родной Огайо.

Пассажиры III класса покидали «Карпатию» последними. Министр Чарлз Нагель проинструктировал бюро по переселению, чтобы в данном исключительном случае оно отказалось от обычно сложных и нередко унизительных процедур. Те, кого ждали родственники или друзья, могли уехать немедленно, с остальными специальные инспекторы по переселению улаживали формальности прямо на палубе «Карпатии», а затем о них должны были позаботиться благотворительные организации.

Как только появились первые пострадавшие, к кордону полицейских, охранявших вход на причал, подошел сенатор Уильям Олден Смит, сопровождаемый группой из пяти человек. Он представился и вместе с сопровождавшими поднялся на палубу «Карпатии». Смит спросил у вахтенного офицера, где находится Брюс Исмей, и уже через минуту постучал в дверь каюты, несмотря на предупреждение: «Просьба не стучать» . Дверь открыл высокий крепкий человек, который представился как Филип А.С. Франклин, вице-президент треста ИММ. На просьбу Смита увидеть Исмея Франклин ответил, что генеральный директор слишком болен, чтобы с кем-либо говорить. Смит настаивал:

— Сожалею, но я сам должен в этом убедиться.

С этими словами он вошел в каюту, сопровождаемый сенатором Ньюлендсом и генералом Улером. Через полчаса, когда Смит покинул «Карпатию», его окружила толпа репортеров, все хотели знать, о чем он разговаривал с Исмеем.

— Беседа с мистером Исмеем была очень откровенной, — сообщил сенатор. — Завтра мистер Исмей во второй половине дня вместе с четырьмя спасшимися офицерами прибудет в отель «Уолдорф-Астория» для дачи показаний следственному подкомитету.

Один из журналистов спросил:

— Что будет потом, господин сенатор?

Смит ответил:

— Дальнейшие действия подкомитета определят результаты завтрашнего обсуждения.

— Вы полагаете, что расследование будет проходить в сложной обстановке? — последовал новый вопрос.

На это сенатор сказал:

—  Я не заметил со стороны представителей «Уайт стар лайн» стремления чинить нам препятствия, наоборот, скорее, желание помочь.

Затем сенатор У.О. Смит со своими сопровождающими направился в отель «Уолдорф-Астория».

Еще двоим ньюйоркцам в тот вечер удалось подняться на палубу «Карпатии». Первым был стройный темноволосый итальянец Гульельмо Маркони, благодаря открытию которого были спасены жизни 700 пассажиров «Титаника». Вторым — репортер газеты «Нью-Йорк таймс» Джим Спирс. Он попал на судно вместе с известным изобретателем, который представил его как своего друга. Их проводили в радиорубку, где Гарольд Брайд, младший радист «Титаника», с забинтованными ногами сидел у передатчика. Он был настолько поглощен работой, что даже не заметил, как открылись двери и кто-то вошел. Маркони с минуту молча наблюдал за ним, потом положил ему руку на плечо и сказал:

— Теперь это, видимо, уже не имеет смысла.

Брайд повернул к нему бледное и изможденное лицо с покрасневшими от усталости глазами.

Маркони взял его руку и крепко пожал.

— Господин Маркони, — произнес Брайд безжизненным голосом, — Филлипс мертв. Он погиб.

Полицейским у причала с большим трудом удавалось сдерживать собравшуюся толпу. Вначале даже пришлось прибегнуть к решительным мерам — прорывавшихся вперед грубо оттеснили с помощью конной полиции. Причем полиция не делала различий между мужчинами и кричавшими, плакавшими женщинами.

Когда с палубы «Карпатии» начали сходить первое пострадавшие, раздались шумные возгласы — радовались те, кто узнал своих близких. Но время шло, ручеек спасенных редел, крики радости сменились криками отчаяния.

Многие из встречавших «Карпатию» убедились, что их близких и друзей уже нет в живых. Происходили душераздирающие сцены. Женщины со слезами на глазах расспрашивали спускавшихся по трапу о своих братьях, женихах, мужьях, сыновьях, а те, к кому был обращен вопрос, в растерянности отворачивались и не отвечали.

Многие из встречавших не разошлись даже тогда, когда последние из спасенных пассажиров и членов команды «Титаника» покинули причал. Нашлись оптимисты, которые убеждали, что многие еще могли спастись на плававших обломках и льдинах или их могли подобрать другие суда. У сведущих же не хватало смелости отнять у несчастных последнюю надежду, хотя они и знали, что все эти предположения абсолютно лишены оснований. Только к рассвету набережные опустели.

После высадки пострадавших капитан и вся команда «Карпатии» вздохнули с облегчением. Свое дело они сделали и заслужили всеобщую благодарность; теперь надо было заниматься собственными делами: пополнить запасы угля, питьевой воды и продовольствия, взять у стоявшего рядом судна компании «Кунард» постельное белье и одеяла, возместить все, что было отдано пострадавшим с «Титаника». Затем «Карпатия» должна была продолжить столь драматически прерванное плавание в Средиземное море.

В пятницу 19 апреля все газеты Соединенных Штатов вышли с огромными заголовками. С приходом «Карпатии» появились материалы, которых нетерпеливо ждали уже несколько дней.

Некоторые из спасенных пассажиров и членов команды «Титаника» отказывались говорить о трагедии — воспоминания были слишком болезненными. Другие же с удовольствием рассказывали о случившемся, фантазировали, сочиняли невероятные истории, и все это пользовалось огромным успехом. В тех случаях, когда в рассказах очевидцев не хватало драматизма, журналисты сами «находили» его, делая материал более эффектным.

День за днем американская печать публиковала сенсационные сообщения о последних часах жизни «Титаника», о том, что произошло, когда судно исчезло в глубинах океана. В бульварных газетах фантазия вообще не знала границ.

В пятницу же «Нью-Йорк таймс» поместила на первой полосе пять колонок записи беседы репортера Джима Спирса с Гарольдом Брайдом в радиорубке «Карпатии». В отличие от многих Гарольд Брайд ничего не выдумывал и говорил только о том, что он лично видел и пережил от первого сигнала бедствия до минуты, когда он полумертвый вскарабкался на палубу «Карпатии». «Нью-Йорк таймс» за это интервью заплатила ему 1000 долларов.

Большинство рассказанных и опубликованных эпизодов явилось в той или иной степени плодом фантазии пострадавших и журналистов. Так, Эмилио Порталуппи, пассажир, рассказал, как он провел на льдине несколько часов, прежде чем пришло спасение. Пассажирка Мэри Янг утверждала, что увидела айсберг за час до того, как произошло столкновение. Другой пассажир заявил, будто на «Титанике» всем было ясно, что судно тонет. Он сказал: «Вся носовая часть судна была отсечена. Мы сразу поняли, что надежды нет. Мы были обречены, в этом не было сомнений». Банкир Роберт У. Дэниел рассказывал: «Через пять минут после столкновения казалось, что все сошли с ума. Мужчины и женщины дрались, кусались и царапались, чтобы попасть в спасательные шлюпки». Матросы Джек Уильямс и Уильям Френч клялись, что видели, как шестерых человек пристрелили, словно собак. Бельгиец Жюлиус Соп утверждал, что офицеры «Титаника» дважды угрожали ему пистолетом. В первый раз, когда он пришел на шлюпочную палубу, и во второй — когда ему удалось доплыть до одной из спасательных шлюпок. Офицер, находившийся в шлюпке, пригрозил, что застрелит его, если он попытается влезть в нее. Его спасла какая-то женщина (поскольку это было интервью для американской газеты, Соп уточнил, что она была американкой), которая отвела пистолет офицера и решительно сказала: «Я не могу видеть, как этот несчастный гибнет. Мы вполне можем его взять».

Миссис Стоун заявила, что, когда после столкновения она пыталась узнать о случившемся, стюард сказал ей, чтобы она спокойно шла спать.

— Меня это не очень убедило, — продолжала миссис Стоун, — но я вернулась и легла. Если бы я уснула, меня сегодня здесь не было бы.

На вопрос, сказали ли ей что-нибудь об угрожавшей опасности, она ответила:

— В той части судна, в которой находилась я, не было сделано никаких предупреждений. Никто не пришел, чтобы предостеречь нас, не раздалось ни удара колокола, ни гудка. Если бы наша жизнь зависела от предупреждений, которых мы не удостоились, мы все погибли бы, как крысы в капкане.

Рассказ леди Дафф-Гордон изобиловал драматическими подробностями. Она утверждала, что, когда спускали шлюпку, в которой находилась она (это была шлюпка № 1, спущенная на воду более чем за час до гибели судна), шлюпочная палуба уже была охвачена паникой:

— Нескольких человек, рвавшихся вперед, остановил направленный на них пистолет капитана Смита, и, прежде чем был восстановлен порядок, кто-то из них был убит. Я вспоминаю, как меня подтолкнули к одной из шлюпок. В тот момент, когда ее должны были спустить, в нее попытался проникнуть человек. Его застрелили, и он, вероятно, моментально скончался. Его тело упало в шлюпку к нашим ногам. Никто не сделал ни одного движения, и тело оставалось в шлюпке до тех пор, пока мы не были спасены.

В этой связи небезынтересно вспомнить показания сэра Космо Дафф-Гордона, который все обстоятельства, при которых они садились в спасательную шлюпку, изложил совершенно иначе. Просто воображение леди Дафф-Гордон работало на полные обороты.

Было рассказано много фантастических историй о судьбе известных личностей, погибших в катастрофе. Так, Х.Х. Хейвен сообщил, как Джону Джейкобу Астору в жестоком поединке с несколькими мужчинами пришлось отвоевывать своей жене право войти в спасательную шлюпку. Миссис Марвин описывала, как майор Арчибальд Батт с железным шестом в руках сдерживал обезумевшую толпу, которая хотела попасть в шлюпку. Смерть капитана Смита, старшего помощника Уайлда и первого помощника Мэрдока была преподнесена в нескольких версиях.

Матрос Дж.А. Хогг, командир спасательной шлюпки № 7, рассказывал:

— Я увидел капитана Смита около шлюпки. Здесь капитан, крикнул я, помогите ему! Но Смит отказался от помощи: «Прощайте, ребята, я последую за судном».

Кочегар Гарри Синьор говорил, что видел, как капитан плыл с ребенком в руках, и, когда он подал его в спасательную шлюпку, волна отнесла его прочь.

Член команды Дж.А. Дрейтон утверждал, что капитан был смыт с палубы, когда носовая часть уже погрузилась:

— Я видел, как он плыл назад к тонущему судну. Он утонул вместе с ним на моих глазах.

Наибольшее внимание привлекли слухи о том, что капитан, как и первый помощник Мэрдок, перед самой гибелью судна застрелился. Пассажир «Карпатии» д-р Дж.Ф. Кемп утверждал, что на «Карпатии» он разговаривал с юношей, которому удалось покинуть тонущее судно одним из последних. Юноша якобы говорил, что видел, как капитан Смит приставил к голове пистолет и тут же рухнул. Официант Томас Уайтли рассказывал:

— То, что Мэрдок застрелил только одного человека, этого я не видел, но троих — да, а потом застрелился сам.

Супруга Джорджа Д. Уайднера заявила:

— Я пришла на палубу, и меня посадили в спасательную шлюпку. Когда она отплыла от «Титаника», я увидела, как один из офицеров выстрелил себе в голову.

Пассажир Карл Янсен рассказывал о старшем помощнике Уайлде:

— Я посмотрел на мостик и увидел старшего помощника, который вложил пистолет в рот и выстрелил. Его тело перевалилось через борт.

Позднее, когда были собраны все показания, провели их серьезное изучение, чтобы установить, как же в действительности погибли капитан Смит, старший помощник Уайлд и первый помощник Мэрдок. Капитана либо на самом деле смыла большая волна, залившая мостик, либо он, как рассказывал радист Гарольд Брайд (показания которого и в отношении других эпизодов оказались достоверными), перед тем как волна достигла мостика, прыгнул в море. Брайд утверждал, что видел это собственными глазами. Возникновению всевозможных слухов о самоубийстве Э.Дж. Смита способствовали публикации о происшествии, случившемся за шесть лет до этой трагедии: капитан немецкого судна, когда его судно врезалось в берег, застрелился.

Предположения о самоубийстве Мэрдока и Уайлда тоже не подтвердились. Полковник Грейси, который находился поблизости практически до момента гибели судна, писал: «За пятнадцать минут до того, как судно затонуло, я находился в носовой части шлюпочной палубы, где распоряжался Мэрдок и где команда тщетно пыталась спустить на воду складную шлюпку. Выстрел из пистолета в нескольких метрах от меня, конечно, не остался бы мною не замеченным. И даже позднее, когда я стал отходить к корме, расстояние между нами было не настолько большим, чтобы я его не услышал».

Второй помощник капитана Лайтоллер также заявил, что видел Мэрдока непосредственно перед тем, как набежала огромная волна, и, если бы раздался выстрел, он должен был бы его услышать, поскольку расстояние, отделявшее его от Мэрдока, было незначительным. Трезвая оценка, лишенная каких бы то ни было стремлений к сенсациям, позволяет признать наиболее правдоподобным вывод о том, что капитан Смит, как и Уайлд и Мэрдок, был смыт большой волной.

В показаниях некоторых спасенных пассажиров явно прослеживалось стремление так преподнести ход событий, чтобы это способствовало их личным интересам. Писатель Уолтер Лорд в своей книге о последней ночи «Титаника» цитирует одного из пассажиров, который спасся в шлюпке № 7: «В одном все женщины были непоколебимы. Они не хотели войти в спасательные шлюпки, пока первыми в них не войдут мужчины. Они боялись довериться морю. Сделать шаг в хрупкое плавучее средство, качавшееся на скрипящих шлюпбалках, требовало смелости. Только несколько мужчин согласились с ними. Офицер кричал, что я вполне пригоден для гребли и настаивал, чтобы я прыгал в шлюпку. Я был вынужден это сделать, хотя, признаюсь, судно мне представлялось намного безопаснее, чем какая-нибудь маленькая шлюпка». Такое заявление «смелого» человека, бесспорно, не нуждается в комментариях.

Шли дни, и появлялись все новые сообщения от лиц, в осведомленности которых не было сомнений. А после того, как было начато официальное расследование, которое многое прояснило, наиболее невероятные измышления были опровергнуты или по крайней мере подвергнуты сомнению. Из нагромождения фантазий начала вырисовываться правда. Но, несмотря на это, некоторые из легенд дошли и до наших дней. К примеру, желание судоходной компании получить за первое плавание «Титаника» «Голубую ленту Атлантики», стрельба из пистолета в охваченных паникой пассажиров для поддержания порядка, исполнение оркестром мелодии песни «Ближе к тебе, Господи», когда судно уходило под воду, и т.д.

Еще до прихода «Карпатии» в Нью-Йорк американская печать не скупилась на резкие выпады против генерального директора «Уайт стар лайн» и президента треста «Интернэшнл меркантайл марин К» Джозефа Брюса Исмея. Едва спасенные пассажиры появились в нью-йоркском порту и газеты начали публиковать их рассказы о подробностях катастрофы, как Брюс Исмей стал для американских газет и общественности злым гением, главным виновником происшедшего. Британский посол в Вашингтоне лорд Джеймс Брайс сообщил в Лондон: «Американская печать в связи с катастрофой впала в настоящую истерию, она публикует дикие и полностью лживые заявления, проверкой которых я даже не стал бы себя утруждать. Первоочередной мишенью сделался господин Брюс Исмей, действия которого подверглись беспощадной критике».

Несколько женщин из кают I класса «Титаника», потерявшие в катастрофе своих близких и вынужденные провести четыре дня на «Карпатии» без должного комфорта, просто не могли слышать имени Исмея.

— Я знаю многих женщин, которые спали на полу в курительном салоне, — горестно жаловалась жена Люсьена П.Смита, — тогда как господин Исмей занял на «Карпатии» самую лучшую каюту, был окружен всяческим вниманием и на его дверях была табличка: «Просьба не стучать!»

Миссис Уайднер заявила:

— Лучше тысячу раз быть мертвым Джоном Б.Тэйером, чем живым Дж. Брюсом Исмеем.

«Господин Исмей, — метала громы и молнии в пятницу 19 апреля газета Херста «Нью-Йорк америкэн», — не заботится ни о ком, кроме себя. Его интересуют только собственное тело, желудок и личная прибыль. Самая страшная трагедия не тронула его. Он позволил своему судну с беспомощным человеческим грузом затонуть и даже пальцем не пошевелил. Он, не стыдясь, пробирается в безопасное место и завладевает лучшей каютой на «Карпатии».

Известный американский морской историк контрадмирал А.Т. Мэйхан писал в «Ивнинг пост»: «Я непреклонен в том, что, пока в этих обстоятельствах оставался хоть один человек, которого можно было бы спасти, господин Исмей обязан был сделать все, чтобы в спасательной шлюпке оказался именно этот единственный человек, а не он».

Старый филадельфийский трамвайный магнат и один из главных пайщиков треста ИММ Питер Уайднер в адрес Брюса Исмея высказался так:

— Если Джордж не вернется живым, Исмею придется нести ответственность. (Джордж Уайднер был одним из миллионеров, оставшихся на палубе тонущего «Титаника».)

В пятницу на Исмея безжалостно нападали и в американском сенате. Сенатор от штата Мэриленд Исидор Рейнер процитировал заявление дочери члена палаты представителей Хьюджиса, которая на «Титанике» потеряла мужа. Она очень критически отзывалась об особом внимании, оказанном Исмею как при посадке в спасательную шлюпку (что было явной неправдой), так и позднее, на «Карпатии». После этого сенатор Рейнер возмущенно загудел:

— Мы наказываем за пренебрежительное отношение к своим обязанностям младших офицеров и матросов, но людям, отдававшим приказания и получавшим прибыли, мы позволяем скрыться. Все цивилизованные народы мира одобрят применение уголовного права к руководству данной судоходной компании, и, если оно будет отвечать за содеянное, а это должно произойти, оно ни у кого не вызовет сочувствия. Но если подобное и случится, то такое сочувствие потонет в море негодования, которое высказывается сегодня во всем цивилизованном мире. Нерадивость, отправившая сотни людей в вечность, опустошившая дома и очаги и погрузившая эту страну в траур, заслуживает наказания. В этот час нашего несчастья мы призываем всемогущего Бога укрепить нашу веру и обращаемся к его высочайшему праву справедливо покарать провинившихся.

Кампания, развязанная в Соединенных Штатах против генерального директора «Уайт стар лайн», была поддержана, хотя и более умеренно, и в Великобритании. Причем в судостроительных кругах к делу отнеслись спокойно, а вот британская общественность и часть органов печати оказались не столь терпимыми.

Журнал «Джон Булл» еще за четыре месяца до катастрофы обращал внимание на недостаточность спасательного оснащения «Олимпика» и предостерегал, что в случае аварии его спасательные шлюпки смогут взять только около тысячи пассажиров, а другие две тысячи завершат свое путешествие на дне океана. Теперь «Джон Булл» писал, что кое-кому следовало бы повеситься. Издатель «Джона Булла» Горацио Боттомли, который одновременно являлся и членом палаты общин британского парламента, по этому поводу высказывался как в парламенте, так и на страницах своего журнала, и его точка зрения совпадала с позицией американского контр-адмирала А.Т. Мэйхана. Боттомли, обращаясь к Брюсу Исмею, писал: «Вы были единственным человеком на борту, для которого это плавание представляло большой финансовый интерес, и, пока все мужчины, женщины и дети не покинули судно, Ваше место было рядом с капитаном. У самого обычного эмигранта из III класса было больше морального права на место в спасательной шлюпке, чем у Вас».

Ряд ведущих британских газет занимали более рассудительную и менее эмоциональную позицию, они призывали общественность подождать с вынесением окончательного решения, пока не будут известны все факты, и просили объективно оценить действия и долю вины Исмея в катастрофе «Титаника». Некоторые из газет даже выступили в защиту компании и заявили, что Исмей сделал все, что могло бы удовлетворить беспристрастного критика, и с точки зрения морали он вовсе не был обязан погибнуть вместе с судном.

Но накаленная атмосфера по обе стороны Атлантики явно преобладала. В такой ситуации Дж.Б. Исмей предстал перед следственным подкомитетом американского сената. Первое из двух официальных расследований катастрофы начиналось в Нью-Йорке в обстановке, когда по всем Соединенным Штатам были приспущены флаги, когда Мейси — самый большой в мире торговый дом, принадлежавший Исидору Страусу, — был закрыт, когда на Бродвее не работали театры Г.Б. Харриса, а в Монреале отменили запланированный военный парад, когда французы отложили большой прием на своем новом судне «Франс», Дж.П. Морган перенес торжественное открытие нового санатория, который он построил на французском курорте Экс-ле-Бен, а британский король, германский император и президент Тафт обменивались телеграммами соболезнования.