ГЛАВА ТРЕТЬЯ

– Мэр тоже будет, – сообщила Полли. – Как он, по-твоему, отреагирует на вызов Аманды?

– Спокойно. Сделает вид, что ему ничего не известно.

У входа с задней стороны отеля их встретила команда студентов, взявшаяся отогнать автомобиль на стоянку. Полли с Квиллером прошли в здание по красной ковровой дорожке под вспышки фотокамер.

– Прямо как в Голливуде, – заметил Квиллер.

– Не совсем, – отозвалась Полли, обратившая внимание на изобилие старомодных нарядов.

На открытие отеля съехались последние из могикан, потомки старинных богатых родов, Несмотря на преклонный возраст и пошатнувшееся здоровье, они считали своим долгом поддержать благородное начинание, ради чего облачались в свои лучшие туалеты. lt;Старая гвардияgt;, – уважительно отзывалось о них большинство. Злые языки язвили: lt;Нафталинная командаgt;. И действительно, от пестрых шалей, боа из собольего меха и смокингов старомодного покроя, извлеченных из сундуков и комодов, исходил слабый нафталиновый дух.

Гости, приехавшие в отель на автомобилях, заходили через нижний вестибюль, откуда по парадной лестнице можно было подняться в верхнее фойе или спуститься в банкетный зал, где уже рекой лилось шампанское. Подобно всем остальным, Квиллер и Полли предпочли пройти вниз и задержались на полпути, чтобы окинуть взглядом подземную пещеру Аладдина. Все утопало в цветах, сияли светильники, на столах горели свечи. Гости сбивались в кучки, держа в руках бокалы с шампанским. Струнное трио исполняло венские вальсы. Официанты сновали по залу, разнося шампанское и грейпфрутовый сок.

На столах были расставлены горячие и холодные закуски. Возле одного из них чета Райкеров критически рассматривала разложенные перед ними миниатюрные порции. Милдред вела отдел кулинарных советов во lt;Всякой всячинеgt;, Арчи был издателем газеты. Оба отнюдь не выглядели голодными.

– Так и знал, что застану тебя клюющим корм, – кинул Квиллер Райкеру. Они дружили со школьных лет и привыкли обмениваться колкостями.

– Не волнуйся, я оставил тебе несколько зернышек.

– Попробуйте эти восхитительные крабовые чепуховинки, – посоветовала Милдред. – Надо спросить у шеф-повара рецепт.

– Так он тебе и сказал, – бросил её муж.

– Скажет-скажет! Я брала у него вчера интервью, и отныне мы с ним закадычные друзья, Можешь прочитать об этом в своей завтрашней газете.

– Как вы отнесётесь к тому, что я приглашу вас в субботу в ресторан lt;Макинтошgt;? – спросил Квиллер у Райкеров. – Я закажу столик.

– Ты опоздал, – отозвался Арчи. – Свободных мест уже нет.

– Спорим, что для меня найдутся! Мы с управляющим – лучшие друзья. – Квиллер мог говорить это, ничем не рискуя, так как столик был заказан им ещё накануне.

– Слышите? – воскликнула Милдред. – lt;Вальс конькобежцевgt;! Когда его играют, я чувствую себя молодой и стройной.

– А я никогда не чувствую себя молодым и стройным, что бы ни играли, – грустно отозвался упитанный Арчи.

Наконец четвёрка оторвалась от крабового суфле, копченой лососины, пирожков с козьим сыром и тарталеток с заварным кремом и смешалась с толпой гостей, среди которых попадались заметные фигуры. Мэр Блайт вовсю старался всех очаровать. Аманда Гудвинтер, которая выглядела замарашкой в вечернем туалете тридцатилетней давности, хмуро взирала на окружавшую её толпу сторонников. Консультант по налогам и сборам Вэннел Мак-Вэннел, очень толстый шотландец по прозвищу Большой Мак, коротко – Биг Мак, явился в килте. А застройщик Дон Эксбридж – в клетчатом кушаке, который, по единодушному мнению Квиллера и Мак-Вэннела, не имел ничего общего с настоящим шотландским поясом. Фрэн Броуди ослепляла всех своим серебристым облегающим платьем с разрезами до середины бедра. Доктор Преллигейт, ректор местного колледжа, делал вид, будто ухаживает за ней. Кэрол и Ларри Ланспики, державшиеся, как всегда, скромно, оставались тем не менее главным двигателем местного общественного прогресса.

Полли представила Квиллера членам библиотечного совета, а он познакомил её с новым управляющим отелем.

– Хорошо, что я привез смокинг! – радовался Барри. – Я думал, здесь, в четырехстах милях севернее чего бы то ни было, он не понадобится, но мама сказала: а вдруг я надумаю жениться.

– Долго ему ждать не придётся, – шепнула Полли Квиллеру. – Мало того что красив, так ещё и личность незаурядная.

– И должность у него подходящая, – вполголоса отозвался Квиллер.

Неожиданно музыка смолкла, свет замигал, призывая к тишине, и в зал торжественно вплыл волынщик, наигрывающий мелодию lt;Шотландских храбрецовgt;. Это был Эндрю Броуди, шеф местной полиции, в данный момент занятый любимым делом.

К микрофону подошёл мэр и поблагодарил Фонд Клингеншоенов за то, что тот возродил к жизни столь важный объект городского хозяйства. Затем Дж. Аллен Бартер поблагодарил Фрэн Броуди – за неоценимый творческий вклад. А Фрэн Броуди поблагодарила Фонд К. – за бесперебойное снабжение всеми необходимыми материалами. Наконец, Барри Морган возблагодарил судьбу, приведшую его в Пикакс в качестве управляющего отелем.

– А теперь милости просим! Приглашаем всех ознакомиться с убранством отеля, – обратился он к собравшимся. – Можете обойти его свеpxy донизу, а потом вернуться сюда или в кафе lt;У Ренниgt;.

– Квилл, она великолепна! Так безмятежна, так благородна! Я буду звать её леди Анна в честь героини шотландского восстания. Я должна поздравить Пола Скамбла.

Художник, похожий на сказочного гнома с расчёсанной на две стороны бородой, беседовал с потенциальными заказчиками. В начале года он писал портрет Полли и теперь, увидев её, широко раскрыл объятия и воскликнул:

– Крошка, ты напоминаешь мне ангела!

– Зато ты напоминаешь дьявола.

– В этом тряпье, – Скамбл указал на смокинг, – я больше похож на пингвина.

– На пингвина ты не похож. У них ноги короче.

– Пол, ты гений! – прервала их пикировку Полли. – Ты изобразил саму душу леди Анны.

– Изображать души – моя специальность. Шеф полиции бродил по залу, недоверчиво разглядывая детали оформления.

– Очень уж чудно! – поделился он с Квиллером.

– Твоя дочь заслуживает медали за трудовой подвиг. Вспомни, каким мрачным был старый отель.

– Зато чистым, – проворчал Броуди.

– У тебя, наверное, забот по горло с охраной Делакампа? – поинтересовался Квиллер.

– Не-а. Зачем ему наша помощь? Он уже не раз здесь бывал, и никогда ничего не случалось. Все делается тихо, по-семейному. Ценности хранятся в сейфе отеля. Никаких проблем.

– Этот портрет прямо видение из прошлого! – сказал Арчи. – Она точно так и выглядела, когда мы были мальчишками. Помню, я приходил к вам, и она играла для меня lt;Полёт шмеляgt;, а я всегда слушал открыв рот и удивлялся тому, как быстро бегают по клавишам её пальцы.

– Да, техника у неё была приличная.

– А ты мог сыграть только lt;Юморескуgt;, и притом вдвое медленнее.

– Зато по бейсбольному полю я бегал быстрее, – вставил Квиллер. – Иногда я жалею, что не приложил больше стараний к тому, чтобы научиться играть. Так или иначе, в игре на фортепьяно я не был силен.

В этот момент их прервал фотокорреспондент. Он хотел снять Квиллера на фоне портрета.

– Только вместе с художником, – заявил Квиллер. – Я-то здесь сбоку припека – она меня родила, – а вот он сумел вернуть её к жизни.

В уголке фойе, оформленном под читальню, Фрэн Броуди выступала с небольшой лекцией о Густаве Стикли. На стене висел портрет знаменитого краснодеревщика начала двадцатого века в галстуке-бабочке и пенсне на цепочке. На лице его блуждала загадочная улыбка.

– О чём говорит нам эта улыбка? – спрашивала Фрэн у слушателей, завороженных её мелодичным голосом и ошеломляющим платьем. – Он был писателем, философом и художником, а вышел из очень скромной фермерской семьи, жившей в Висконсине, старший из одиннадцати детей. Судьба лишила их родителей, когда Густаву было всего двенадцать лет, и он стал главой семьи. Мальчику пришлось бросить школу и устроиться на работу в каменоломню. Но одновременно он занимался самообразованием и много читал. Он возненавидел камень и страстно полюбил дерево. Его знаменитая мебель, изготовленная в период с тысяча девятьсот пятого по тысяча девятьсот пятнадцатый год, отличалась простыми, строгими линиями и подчеркивала фактуру дерева. У него было много подражателей… Вон там вы видите в рамках увеличенные копии эскизов сельского домика, взятые из журнала lt;Ремесленникgt;, который издавал Стикли.

Другим центром всеобщего внимания была новая конторка портье, облицованная радужными изразцами. За конторкой стояли четверо молодых людей в черных блейзерах с гербом Макинтошей. Одним из них был Ленни Инчпот, который находился здесь в тот день, когда в отеле прогремел взрыв и обрушилась люстра в фойе. На память об этом событии у Ленни остался шрам на лбу. Теперь он возглавлял команду портье, которые дежурили в четыре смены по шесть часов. Сам Ленни работал по вечерам. Все они были студентами колледжа.

Вайелла, энергичная девушка, остававшаяся за стойкой с полудня до шести вечера, сказала, что ей очень нравится работать в таком месте, где постоянно варишься в гуще людей.

Мариетта, чья смена начиналась в шесть утра, была настроена чрезвычайно серьёзно и стремилась как можно скорее освоить все азы профессии.

Боз, работавший по ночам, здоровяк с нежной улыбкой, сказал только одно слово: lt;Привет!gt;

– Боз будет метать ствол – кейбер – на горских играх, – сообщил Ленни. – Мы все пойдём болеть за него.

– Обязательно присоединюсь к вам, – пообещал Квиллер.

– Хочу познакомить тебя с самым энергичным и самым разумным членом нашего библиотечного совета – Магдаленой Спренкл. На ней сегодня знаменитое витое колье Спренклов.

– Знать бы ещё, что это такое.

– Ожерелье из двух переплетённых нитей. Алмазы переплетены с жемчугами. В этом году она надеется продать колье Делакампу. Пока был жив её муж, он запрещал ей расставаться с фамильными драгоценностями.

Магдалена Спренкл, в умопомрачительном колье, демонстрировала величественную осанку, сердечные манеры и множество кошачьих шерстинок на чёрном бархате платья.

– Зовите меня просто Мэгги, – попросила она. – Я вас иначе как Квиллом называть не собираюсь.

– Говорят, у вас пять кошек?

– Да, и было бы ещё больше, если бы в квартире имелись окна на южной стороне. Я взяла их из кошачьего приюта. Все девочки.

– У вас предубеждение против самцов?

– Конечно! Кошечки ласковее и общительнее, но умеют постоять за себя.

– А как их зовут? – спросил он, зная, что владельцам кошек приятно, когда интересуются их питомцами.

– Все они носят имена женщин, оставивших след в истории: Сара, Шарлотта, Кэрри, Флора и Луиза Мэй.

– Хм-м, – произнёс Квиллер, поняв, что ему предложили тест. – Назовите, пожалуйста, имена ещё раз, помедленнее.

– Сара.

– Бернар?

– Шарлотта.

– Бронте, разумеется.

– Кэрри.

– Очевидно, Нэйшн.

– Флора.

– Вероятно, Мак-Доналд.

– Луиза Мэй.

– Это проще всего. Олкотт.

– Да вы не мужчина, а чудо! Позвольте мне вас за это по-дружески потискать. – Она выполнила свое обещание, и несколько кошачьих шерстинок перекочевали с её платья на костюм Квиллера. – Вы должны как-нибудь зайти ко мне и познакомиться с моими дамами. Только ничего о них не пишите, пожалуйста!

– А вы не хотите рассказать ему историю о вашей прабабушке, Мэгги? – вмешалась Полли. – Квилл собирается писать книгу об округе Мускаунти и собирает всякие легенды. Она будет называться lt;Были и небылицы Мускаунтиgt;.

– Когда? – спросила прямолинейная Мэгги.

– В пятницу? – ответил Квиллер, также не любивший ходить вокруг да около.

– Теперь я должна пойти потискать мэра. В политике я откровенный конформист.

Квиллер и Полли наблюдали за тем, как она пересекла фойе и выполнила свое обещание, украсив кошачьей шерстью смокинг градоправителя.

Хотя ресторан lt;Макинтошgt; официально открывался только в субботу, он был ярко освещен, чтобы участники приема могли полюбоваться обивкой из шотландки и гербом Макинтошей на стене. Дерек Каттлбринк, бывший помощник официанта, ростом более шести футов, стал теперь метрдотелем и ещё подрос. Возвышаясь над людской толчеей, как капитан на мостике, он принимал заказы у желающих посетить ресторан.

– Привет, мистер К! – сказал он. – Я вижу, вы заказали столик на субботу?

– Да. Надеюсь, у вас есть реостат?

– Разумеется. Мы приглушим свет, когда будут посетители. А кафе вы видели? В Пикаксе никогда ничего подобного не было.

– Кафе оформлено по эскизам Чарльза Ренни Макинтоша, сделанным в начале двадцатого века для чайной в Глазго… Да, его будут показывать по телевидению, только не знаю когда… Два журнала уже послали своих фотографов… Мы надеемся, что lt;Ренниgt; станет местом, где постояльцы отеля смогут с утра зарядиться энергией на весь день, гости города получат незабываемое впечатление от обеда или ужина, а местные жители будут с удовольствием заходить сюда, чтобы восстановить силы после танцкласса или тренировки по карате… Да, посетить кафе можно прямо сейчас. Там подают закуски.

Сбоку от входных дверей висела в рамке большая фотография шотландского архитектора с вислыми усами и поникшими складками шелкового шейного платка.

– Это не твой предок? – спросила Фрэн у Квиллера. – Усы очень похожи. И глаза тоже.

Гордостью lt;Ренниgt; были обитые шотландкой стулья с высокими спинками, которые сужались кверху и были покрыты черным лаком. Столы, также лакированные, блистали яркой голубизной и зеленью. Белые стены покрывал тонкий рисунок из черных линий, изображающий гигантские цветы. Рядом с приборами лежали салфетки в чёрную и белую полоску.

Кэрол и Ларри Ланспик, сидевшие за одним из голубых столов, помахали Квиллеру и Полли, приглашая присоединиться к ним. Владельцы универмага, принадлежавшие к самым богатым пикакским жителям, ни перед кем не задирали носа и были всеобщими любимцами. В свое время они отказались от артистической карьеры в Нью-Йорке, чтобы продолжить семейную торговлю. Но и свои таланты в землю не зарывали, активно участвуя в работе Театрального клуба и прочих общественных начинаниях.

Сегодня у них было праздничное настроение, и Ларри поднял бокал с шампанским за отель lt;Макинтошgt;.

– И за Фонд К.! – сказала Кэрол.

– И за тетю Фанни Клингеншоен! – добавил Квиллер.

– А также за леди Анну, – внесла свой вклад Полли.

– Мы с сестрой ездили в Торонто, Монреаль и Квебек-Сити и познакомились там с очаровательным франкоканадским профессором. Он хочет приехать сюда для изучения связей с Канадой, существовавших в Мускаунти во времена экспансии.

– А я провёл отпуск в Мусвилле и Фишпорте, – вставил Квиллер.

– О Фишпорт! – воскликнул Ларри и продекламировал сценическим голосом: – lt;О Фишпорт! О древняя родина редчайших сюрпризных блюд, где все знаются только со Скоттенами, ну а те только рыб признаютgt;.

– Знать бы, что такое сюрпризное блюдо, – бросил Квиллер. – Что-то я таких в Фишпорте не едал.

– Как?! – удивилась Кэрол. – Это блюдо, приготовленное на скорую руку. Неужели никто не угостил тебя обедом, приготовленным на скорую руку?

– Я не охотник до таких, – отозвался Квиллер.

– Горожанин есть горожанин, – прокомментировала Полли.

– А как Делакамп относится к обедам на скорую руку?

– Он законченный сноб, – ответил Ларри.

– Я изложу вам программу его пребывания здесь, – сказала Кэрол. – В День труда он прибывает с секретаршей на частном самолете. Мы с Ларри встречаем его в аэропорту на lt;мерседесеgt;, заказанном им в бюро проката. Вечером он в качестве почетного гостя посещает Кантри-клуб. Во вторник приглашает на чай потенциальных клиенток. Приглашенные дамы знакомятся с его коллекцией ювелирных изделий и договариваются с ним о встрече, если хотят что-нибудь купить. Те же, кто намеревается продать ему фамильные драгоценности, приглашают его к себе.

– Я слышала, Дон Эксбридж рвёт и мечет из-за того, что его нынешнюю жену не пригласили на чай, тогда как первая даже будет его разливать.

– Интересно было бы взглянуть, как проходит эта церемония, – проговорил Квиллер. – Надеюсь, пресс-карта откроет мне доступ в святая святых?

– Ни в коем случае, – отрезала Кэрол. – Присутствуют только дамы, никаких исключений. Даже Ларри не допущен, хотя он спонсирует приём.

– Старина Камп считает, что женщин проще соблазнить, когда мужей поблизости нет, – объяснил Ларри. – Тогда они легче расстаются с наличными.

– А если я выдам себя за официанта?

– Это будет несколько затруднительно, Квилл. Прием обслуживают только молодые девушки, одетые как французские официантки.

– Если бы не усы, я был бы не прочь пощеголять в передничке и наколке, – обронил Квиллер.

– А почему тебе так хочется попасть на этот приём? – спросила Кэрол.

– Природное любопытство и профессиональный интерес.

– Бойся журналистов, допуска просящих, – вставила Полли. – Они приходят в ярость, если его не получают.

– Вы говорите, что во время чайной церемонии будут демонстрироваться ювелирные украшения. А какие меры приняты для их охраны?

– Никаких. Ограбления не ожидается, если ты на это намекаешь.

– Взрыва бомбы в прошлом году тоже никто не ожидал, – заметил Квиллер. – Времена меняются… Ценности Делакампа, несомненно, застрахованы, но не вчинит ли страховая компания иск отелю в случае кражи? По-моему, отель обязан выставить охранника – хотя бы для защиты своих интересов.

– Я совершенно серьёзно!

– А что? Почему бы и нет? – произнёс Ларри, усмехнувшись. Он сам не раз устраивал розыгрыши, то выступая в роли невозмутимого дворецкого на чопорном обеде, то вламываясь под видом пьяного на затянувшееся собрание городского совета.

– Почему бы и нет? – поддержала его Кэрол.

– Подберём что-нибудь подходящее в отделе верхней одежды.

– Фуражка должна быть на пару размеров больше.

– Тёмные очки.

– Накладные усы и парик тоже надо выбрать потемнее.

– И хорошо бы пистолет в кобуре.

– В театральной бутафорской наверняка найдётся деревянный.

– И ещё неплохо бы немецкую овчарку.

Представив самого состоятельного жителя Мускаунти в форме охранника, тёмных очках и с деревянным пистолетом на боку, все страшно развеселились.

– А как вы объясните этот маскарад Дела-кампу? – спросила Полли, никогда не терявшая здравого смысла.

– Ну… это новый отель, с новыми владельцами и новыми правилами. Согласно правилам при демонстрации ценностей должен присутствовать охранник.

– По-моему, всё законно, – одобрил Ларри.

– Я поговорю с Бартером, – сказал Квиллер. – Уверен, он согласится. У него есть чувство юмора.