ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Квиллер уже просыпался, когда ему привиделось детство. Они с Арчи, два малолетних сорванца, возвращаются из школы… Оба старательно перешагивают через трещины между плитами тротуара… Оба замечают потерянный кем-то цент и кидаются за ним… Их ссора из-за цента продолжалась до тех пор, пока мать Арчи не просветила приятелей насчет возможности совместного владения, после чего они носили найденный цент в кармане по очереди. Воспоминание угасло, и Квиллер проснулся окончательно.

lt;Почему мне вдруг пригрезился этот эпизод из далекого прошлого?gt; – подумал Квиллер. И сразу же вспомнил найденный вчера цент, который он сунул в карман исключительно для того, чтобы доставить удовольствие Милдред. Где, интересно, монета?.. Спустившись вниз заварить кофе, он увидел Коко, который сидел в библиотеке на столе. Но на этот раз сиамец не ждал телефонного звонка, а сторожил кленовую шкатулку. Ну конечно! Именно туда Квиллер и положил вчера монету. Неужели Коко угадал его мысли и показывает ему, где она?

lt;Ах ты негодник! – сказал Квиллер. – Пора бы уже научиться говорить человеческим языком. –Тут он вспомнил про бумажные полотенца. – Объяснил бы лучше, что это значитgt;.

Вместо ответа Коко ретировался на lt;заправочную станциюgt; и стал терпеливо ждать, когда наполнят миску.

Чуть позже Квиллер отправился в Индейскую Деревню за Полли, чтобы отвезти её на Шотландский фестиваль. Деревья по берегам Иттибиттивасси уже пожелтели и составляли яркий фон для разноцветных бревенчатых построек. Тут были строения-кондоминиумы, объединявшие по четыре домика, каждый с отдельным входом, а также дома на четыре квартиры. Кроме того, в Деревне имелся клуб. Строения тянулись вдоль берега реки. Все постройки имели названия: lt;Березыgt;, lt;Дубыgt; и так далее. Полли жила в кондоминиуме lt;Ивыgt;, как и сам Квиллер, правда, он переселялся в свой домик только на зиму, когда амбар не удавалось протопить, а подъездную дорогу заметало снегом. Хоть Индейская Деревня и располагалась за городом, все дороги в ней старательно расчищались, поскольку здесь жило немало влиятельных людей. Третьим домиком в lt;Ивахgt; владел Уэзерби Гуд, иначе – Погод Хор, метеоролог пикакского радио. Четвертый – по соседству с Полли – временно пустовал, так как его хозяйки, сестры Кавендиш, недавно перебрались в деревню пенсионеров на Кровавом ручье. Вопрос о том, кто вселится вместо них, чрезвычайно волновал Полли: стены в домах были очень тонкие, и шумные соседи могли стать сущим наказанием.

Полли уже ждала Квиллера. После того как он обменялся любезностями с её кошками, парочка отправилась в город. На обоих были шотландские костюмы: клетчатые юбки, белые рубашки и шапочки с лентами.

– Замечательный вчера был вечер, – сказала Полли.

– Да, неплохо провели время.

– Ты так и не понял, что означает номер с бумажными полотенцами, который выкинул Коко?

– Акт самовыражения, и ничего больше.

– Вчера не подвернулось случая тебе сказать – мне звонила Кэрол насчет коллекции флаконов из-под французских духов. Два самых красивых пропали. Помимо меня туалетной комнатой пользовалась только племянница Делакампа.

– Я тоже заходил туда и видел коллекцию.

– Ты вне подозрений.

– Кэрол заявила о пропаже?

– Это такая мелочь по сравнению с тем, что случилось потом… Но у меня есть и хорошая новость. Сегодня я познакомилась со своим новым соседом. Он оказался букинистом из Бостона!

– Более спокойного соседа трудно вообразить.

– Я тоже так думаю.

– Он понимает, что переселился в маленькую Антарктику?

– Да он родился в Мускаунти и теперь вернулся на родину.

– Он увлекается зимними видами спорта? Сейчас как раз организуется Клуб любителей кёрлинга.

– Не знаю, я говорила с ним недолго. Меня больше интересует то, что он собирает редкие книги.

Квиллер тоже собирал книги, но не редкие – просто старые, купленные в букинистической лавке.

– Я на днях откопал у Эддингтона книжку, которую давно хотел прочитать. И в очень приличном состоянии для той цены, которую заплатил, – всего три доллара.

– Как она называется?

– Угадай!

Они часто играли в lt;Двадцать вопросовgt;, с помощью которых надо было определить название книги.

– Девятнадцатый век?

– Да.

– Беллетристика?

– Нет.

– Автор – мужчина?

– Нет.

– Американка?

– Нет.

– Англичанка?

– Да.

– Она писала также и романы?

– Да.

– По какому-нибудь из них был снят фильм?

– Пожалуй… нет.

– Стихи?

– Нет.

– Биография?

– Нет.

– Труд по истории?

– Нет.

– Хм… Что-то не очень успешно я продвигаюсь… Была ли эта книга популярна в то время?

– Сформулируй вопрос по-другому.

– Книга была популярна в Англии?

– Да.

– А в Америке?

– Нет.

– Ага! – По виду Полли было заметно, что она догадалась. – Сколько ещё у меня вопросов в запасе?

– Много. – Квиллер уже понял, что проиграл.

– Это путевые заметки?

– Да.

– И она известна не только как автор книг?

– Да.

– Она была матерью крупного писателя?

– Да.

– Его звали Энтони?

– Да.

– Их фамилия начинается с буквы lt;Тgt;?

– Поздравляю! – сказал Квиллер. – Книга Фрэнсис Троллоп называется lt;Домашние нравы американцевgt;, опубликована в тысяча восемьсот тридцать втором году.

– Я не читала её, – призналась Полли, – но знаю, что ей не нравились американцы – их манеры, их принципы, их вкусы. Очень любопытно было бы почитать.

Чтобы лучше видеть происходящее, Квиллер и Полли забрались на самую верхнюю трибуну.

Программу открыл сводный оркестр Биксби и Локмастера. Ведущими инструментами были волынки и барабаны.

– От звуков волынок и барабанов у меня мурашки по коже бегают и плакать хочется, – призналась Полли.

Квиллер заметил, что барабаны и волынки ему нравятся, но слезы не вышибают.

– Возможно, потому, что я лишь наполовину шотландец. Уверен, мой отец был датчанином. Иначе откуда у меня буква lt;вgt; в фамилии и такая любовь к датской выпечке?

Однако мурашки при первых звуках волынок и барабанов у Квиллера по коже всё-таки забегали. Восемь шеренг мужчин и женщин в национальных костюмах прошли по полю, наигрывая мелодию lt;Шотландских храбрецовgt;. Зрители как один поднялись с мест.

Затем на импровизированной сцене был исполнен флинг (шотландская удалая), а после него – танец с мечами. Скрипачи наяривали вовсю. Молодые женщины лихо отплясывали на пятках, их юбки бешено развевались.

– Ах, где мои семнадцать лет и осиная талия! – воскликнула Полли.

– Они танцуют не сходя с места ни на миллиметр! – восхитилась Полли.

В танце с мечами танцовщицы скользили меж двух обнаженных клинков, не касаясь их. Когда они танцевали шеренгой по три-четыре, вращение было синхронизировано до доли секунды.

Танцовщик выступал в одиночестве. Объявляя его номер, ведущий сказал, что шотландские мужские танцы рассматривались в древности как испытание физической силы и выносливости, требующее особого мастерства.

– Ты знаешь Джона Кэмпбелла, который победил в метании ствола? – спросил Квиллер у Полли.

– Боюсь, что нет. Я знаю нескольких Джонов Кэмпбеллов, но ни один из них не может метнуть что-нибудь тяжелее подковы.

Заключительным номером программы шёл пиброх – вариации для волынки – в исполнении шефа пикакской полиции. Согласно многовековой традиции солист должен был повторять тему, постепенно ускоряя темп, и при этом медленно расхаживать по сцене – непростая задача для волынщика. На публику пиброх оказывал чуть ли не гипнотическое воздействие. Все присутствующие, затаив дыхание и боясь пошевелиться, заворожённо слушали волынку. Полли позднее призналась, что погрузилась в настоящий транс.

– Местные шотландцы считают Энди виртуозом, – проговорил Квиллер. lt;Надо будет сегодня вечером пригласить Броуди к себеgt;, – подумал он.

Возле автостоянки, где их дожидался коричневый пикап, Квиллер вдруг нагнулся, подобрал цент и, ничего не сказав Полли, сунул его в карман.

– О чём будет твоя очередная статья? – спросила Полли на обратном пути.

– Я как раз собирался тебе рассказать. Наш разговор о лжи навел меня на мысль проанализировать разные виды неправды: обман, фальсификацию, ложные слухи, бессовестное вранье, невинные выдумки, ложь во спасение и просто всякую околесицу. Я задаю читателям вопрос: в чём, по их мнению, разница между невинным маленьким обманом и большой злостной ложью? К какому виду неправды относится обман своего начальника, супруга, судьи, налоговой службы?.. Как по-твоему, где изображен самый низкий, возмутительный обман у Шекспира?

– В lt;Отеллоgt;, – ответила Полли не задумываясь. – Злонамеренная ложь Яго о платке Дездемоны, которая обрекает её на смерть.

– Молодец! Ставлю тебе высший балл. А как насчет Марка Твена? Он говорил что-нибудь о лжи?

– Нет такой вещи, о которой Марк Твен чего-нибудь да не говорил. – Она помолчала, вспоминая. – Он писал: одно из главных различий между кошкой и ложью заключается в том, что у кошки всего девять жизней.

Разговор естественным образом перешел на предстоящий Фестиваль Марка Твена. Старинные письма и дневники жителей Мускаунти свидетельствовали, что писатель выступал с лекциями в Пикаксе в 1895 году, когда совершал турне по северным штатам. Его остроумные высказывания по многим животрепещущим вопросам вызвали широкий резонанс. Документальных следов его пребывания в пикакском отеле найдено не было – но, с другой стороны, не имелось и доказательств обратного. И вот отель lt;Макинтошgt; решил переименовать свой lt;президентскийgt; люкс в апартаменты Марка Твена. Там уже повесили его портрет – над той самой постелью, в которой задушили Делакампа.

– Убийство в апартаментах Марка Твена заставило организаторов фестиваля перенести праздник на октябрь, – сообщил Квиллер.

– Подходящее ли это время? – выразила сомнение Полли. – Ведь будет уже холодно.

– В среду состоится совещание, где будут рассмотрены все lt;заgt; и lt;противgt;.

Квиллер высадил Полли возле её дома в Индейской Деревне – ей надо было, как она говорила, lt;подготовиться к рабочей неделеgt;. В чем именно заключался этот ежевоскресный вечерний ритуал, Квиллер не знал и никогда не спрашивал. Он поехал домой покормить кошек и поделиться с ними впечатлениями:

– Вы, ребята, пропустили очень интересное зрелище. На будущий год мы устроим Кошачий фестиваль. Коко будет метать ствол, а Юм-Юм танцевать флинг на пятках.

Говорил ли им Квиллер какую-нибудь чепуху вроде этой или зачитывал вслух параграфы Декларации независимости, реакция была одной и той же: мурлыканье, большие глаза и помахивание хвостом. На этот раз, однако, оказалось, что Коко тоже упражнялся в метании – но не ствола, а толстых жёлтых карандашей, которые раньше стояли в керамическом стаканчике, а теперь усеивали пол в библиотеке. В мягкой древесине виднелись следы когтей.

– Что за кот! – произнёс Квиллер, подбирая карандаши с ковра. – Вчера туалетную бумагу размотал, сегодня за карандаши принялся.

– Йау! – раздалось с кухни, где Коко пытался одновременно ответить ему и проглотить большой кусок.

Поужинать Квиллер решил у lt;Ренниgt;. Там царили тишина и спокойствие. Прибывшие на уикенд гости уже разъехались, а те, у кого на будущей неделе намечались дела в Пикаксе, ещё не приехали. Перехватив пару сандвичей с солониной и сыром, Квиллер задержался у конторки портье поболтать с Ленни Инчпотом.

– Понравились вам игры? – спросил Ленни. – Мама говорит, что видела вас с мистером Мак-Вэннелом в шотландских юбочках и что у вас были самые красивые коленки на всем стадионе.

– Твоя мама ещё и не то скажет.

– А Боз здорово метнул ствол, правда?

– Просто фантастика.

– Когда он поднялся на пьедестал, чтобы получить золотую медаль, я чуть не лопнул от гордости! Она, конечно, не из чистого золота, но главное – это колоссальный стимул для парня, пределом мечтаний которого было выиграть в лотерее. Как-то он спросил меня: lt;Миллион долларов – это сколько?gt; С мозгами у Боза, конечно, не блестяще, но силы ему не занимать, а иметь такого громилу ночью за конторкой не мешает. В другой раз он поинтересовался, почему дни становятся короче. В общем, с ним не соскучишься.

– И как же ты отвечаешь на такие вопросы?

– Обычно серьезно и обстоятельно все объясняю. Но однажды решил пошутить. Он спросил меня, где Бразилия, а я вспомнил lt;Тётку Чарлеяgt; и сказал, что это там, откуда привозят орехи. Он, конечно, ничего не понял. Пришлось объяснять, что Бразилия в Южной Америке, а Южная Америка – это та Америка, которая южнее Северной. Кончилось тем, что я нарисовал ему на листочке всю карту западного полушария. Видите, как нелегко мне приходится!

– А что ему больше всего нравится?

– Еда. Сколько ни давай – все мало. Мама с удовольствием сделала бы из него повара, но…

Тут к конторке подошёл один из постояльцев, которого интересовало, где можно воспользоваться компьютером, и Квиллер отодвинулся в сторону, чтобы не мешать. Потом он спросил Ленни:

– Убийство как-нибудь повлияло на работу отеля?

– Постояльцев оно вроде бы не особенно напугало. Для некоторых даже стало развлечением. А служащие, конечно, обсуждают его между собой. Вчера Мариетта видела, как полиция привезла слесаря из Биксби и поднялась с ним наверх, а через полчаса он уехал.

– Здесь ведь во время убийства дежурил Боз?

– Да, он сообщил мне все, что видел, и в полиции рассказал то же самое. Все было тихо, и вдруг где-то часа в два или в половине третьего он услышал, как один из лифтов поднимается наверх. Он решил, что какой-то постоялец возвращается из бара после закрытия. А чуть позже лифт поехал вниз, будто человек заходил опрокинуть стаканчик на ночь или ещё зачем-то.

– Или ещё за чем-то… – задумчиво повторил Квиллер. – Ну, мне пора. С удовольствием с тобой поболтал, Ленни. Успешного тебе дежурства! – Взглянув под ноги, он что-то поднял и положил в карман. Усмехнувшись, он вспомнил любимую присказку Айрис Кобб: lt;Пустячок – это всего лишь пустячок, но два пустячка – уже пара, а три – целая коллекцияgt;.

Так что его теперь можно было назвать коллекционером. Просто удивительно, сколько центов сыпется сквозь пальцы и через дырки в карманах! Или люди, подобно Милдред, нарочно разбрасывают монеты?

Придя домой, он положил найденную монетку в кленовую шкатулку и проверил автоответчик, после чего набрал номер Ларри Ланспика.

– Квилл! Я весь день пытаюсь до тебя дозвониться!

– Когда ты вернулся из… ну, оттуда, где ты был?

– Сегодня утром. Кэрол позвонила мне в пятницу, и я не мог поверить своим ушам! Но на торговой выставке я встретил одного бизнесмена из Чикаго, который рассказал мне о Делакампе кое-что интересное. Раньше его фамилия была Кампо и он владел фирмой совместно с ювелиром по фамилии Фейдо. Американцы никак не могли запомнить и правильно написать их фамилии, и в результате Кампо стал Делакампом, а Фейдо – Фидо. Соображаешь?

– Не-а, я не умею…

– Ну так стоит ли тогда с тобой разговаривать?

– Ладно-ладно, я постараюсь. Так что же было дальше?

– Фидо обвинил Делакампа в том, что тот присваивает деньги фирмы, и подал на него в суд, но проиграл дело за недостатком улик. Тогда Делакамп вчинил встречный иск за клевету, и в результате Фидо пришлось уплатить кругленькую сумму. Как это тебе нравится?

– Довольно интересная информация.

– Вот и мне так показалось. Эти сделки Делакампа с наличностью всегда вызывали у меня подозрение… Ну ладно. Не забудь: в среду заседание Гинеколо… – тьфу ты! – Генеалогического клуба, ты приглашен в качестве почётного гостя.

Было уже довольно поздно, но Квиллер нередко звонил Эндрю Броуди в этот час.

– Мы давненько не сиживали с тобой, Энди, а у меня как раз есть двойное ячменное.

– Сейчас буду, – отозвался шеф полиции и через несколько минут уже входил в амбар. Вид у него, как всегда, был недовольный.

– Энди, вчера я впервые слушал пиброх, – произнес Квиллер с чувством, – и должен тебе сказать, что ощущение у меня было трансцендентальное!

– Что бы это значило? – отозвался Броуди.

– Великолепно! Со мной была Полли, и она сказала, что ты вогнал её в транс.

Броуди промычал в ответ что-то нечленораздельное. Он не привык к комплиментам.

– Твоя жена тоже там была?

– Не-а, она слушала это уже сотни раз.

– А внуки?

– Им это неинтересно.

– Ты должен испытывать удовлетворение оттого, что пробуждаешь в людях такие глубокие чувства.

– Ничего я не испытываю, – отмел предположение Броуди. – Просто мне нравится этим заниматься.

– А что там был за тип с видеокамерой?

– Какой-то парень из Шотландского музея в Локмастере. Думает, что сможет заработать на продаже записей. Но с пиброхом этот номер не пройдёт. Тут нужен непосредственный контакт со слушателем.

– Я тоже так думаю, – отозвался Квиллер. – Садись и угощайся.

– Неплохие стульчики, – похвалил он. – А где твой хвостатый умник?

– Вон, на камине, наблюдает за тобой. Так что не делай неосторожных движений.

В этот момент послышался глухой шлепок: Коко сиганул сверху прямо на стол, заставив Броуди вздрогнуть от неожиданности, и принялся деловито вытаскивать желтые карандаши из стаканчика.

– Ему нравится мягкая древесина, – объяснил Квиллер. – Когда я был маленьким и учился писать, мне она тоже нравилась – но я не точил об неё когти, а пробовал карандаши на зуб. Арчи Райкер, с которым мы сидели за одной партой, укладывался щекой на столешницу и писал возле самого носа. Учительница называла нас парочкой недоумков.

– Тем не менее оба вы неплохо преуспели в жизни, – усмехнулся Броуди. – Моей самой дикой выходкой была попытка полизать зимой железнодорожные рельсы. Это чуть не стоило мне языка.

– Могло бы стоить и головы, – заметил Квиллер. Он подвинул гостю вазу с орехами. – Попробуй. Абсолютно свежие.

– А вот эти, размером с конский каштан, что за сорт?

– Бразильские орехи. У нас о них никто и не слышал; пока не открылся магазин lt;Глоточек-и-Кусочекgt;. Неплохие, да?.. Я не видел тебя на играх вчера

– Пришлось возить жену по магазинам.

– Победа Боза Кэмпбелла во всех трех попытках – историческое событие в жизни округа Мускаунти. Завтра газеты ни о чем другом и писать не будут. Между прочим, он работает ночным портье в отеле.

– Знаю. Он дежурил в тот момент, когда было совершено убийство, и заметил только то, что лифт сначала поднимался, а потом опускался. Спортсмен он, конечно, неплохой, но котелок у него не очень-то варит. Что с него взять? Ему от рождения выпали не те кости.

– Я слышал, он сирота.

– Найдёныш! Это я его нашёл.

– Да что ты!

– Ага. Двадцать пять лет назад, когда работал в ведомстве шерифа. На Чипмункской дороге стояла хижина, за которой нам велели присматривать, – ребятишки часто там собирались и баловались. Однажды в канун Дня всех святых я как раз патрулировал в тех краях, ну и решил заглянуть. Помимо всего прочего, в хижине много курили, да ещё при свечах и масляных лампах, так что в любой момент мог вспыхнуть пожар. Машин возле домика не было, свет внутри не горел, но вдруг я услышал плач ребенка – его нельзя было спутать с криком животного или птицы. Я зашел, посветил фонариком – и нате вам! На старом раздолбанном столе в картонке из-под консервированного супа лежало крохотное красное существо, не больше освежеванной белки, и вопило что было мочи! И никакой записки, никаких следов – ничего! Я отправился со своей находкой к старому доктору Гудвинтеру – помнишь его? – и разбудил старика. Кто мать младенца, установить так и не удалось.

– А почему его назвали Джоном Кэмпбеллом? Фамилия в округе известная.