"Диалог в трясине.Одноактная пьеса" - читать интересную книгу автора (Юрсенар Маргерит)Сцена IIIПия. Сеньоры… А, это нищие… Но где ж сума для подаяний? Первая служанка. Нет, это не нищие. Они не бегут к вам, не говорят о том, как вы прекрасны. Пия. Так это не паломники любви? Значит, это монахи, они не смеют глядеть на женщин, страшась полюбить их больше, чем должно любить Бога. Вторая служанка. Старший, верно, священник, он говорит мудрено. Первая служанка. А молоденький, должно быть, из тех фальшивых монашков, что бродят, надевши рясу, по дорогам и соблазняют девушек. Вторая служанка. А если молодой и вправду монах, давай попросим его благословить нас. Мне это нужно, я грешница. Брат Кандид. Мать, вам много лет, живете вы в пустыне среди болот, заботитесь о юной даме. Так в чем ваш грех? Вторая служанка. Благословите на добрые дела, что я творю, страшась Преисподней. Сир Лоран. Зачем же их еще творить, старуха? Брат Кандид. Ради любви. Сир Лоран. Нет, только не это слово! Не это непристойное слово, за ним всегда кроется любовь к самим себе. Не говорите же, что меня привела сюда любовь, ведь это был бы грех. Первая служанка. Они бранятся?.. Конечно, это нищие. Отведу я их, пожалуй, на кухню. Пия. Нет… Нет… С нищими нужна осторожность… Нищие часто так много знают… Они, как Бог, всегда ожидают у двери. Нужно, чтобы я была добра с ними, иначе, вернувшись в Сиену, они станут говорить о нас дурное. Сир Лоран. Что плохого можно сказать о вас, юная дама? Пия. Нельзя, чтобы узнали, как я счастлива здесь. Брат Кандид. Зачем вы скрываете ваше счастье? Зачем прячете вашу красоту? Наше счастье — лучшая хвала Господу. Сир Лоран. Пия… Служанки. Берегитесь, госпожа, он знает ваше имя. Это соглядатай хозяина. Сир Лоран. Моя Пия… Служанки. Иисусе! Это наш хозяин! Сир Лоран. Моя Пия… Не понимаю… Вы говорите, что были счастливы… Если так, то вы святая. Я не был счастлив и, думая, что счастье — удел святых, сам решил сделаться святым. Есть, без сомнения, доля эгоизма в желании быть добрым, ведь добрыми быть много проще… Но люди не знают этого… Конечно, я не падал на колени, как теперь перед вами, но сейчас я так устал, а смирение так успокаивает… Я был суров с вами, Пия. Ваша ошибка длилась мгновение, а я покарал вас так, словно она всегда была вашей, как ваша кровь и сердце. Пусть даже так, Пия, но я понимаю теперь, что не должен был вас наказывать. Я оставил с вами только старух, отнял даже Симону, вашу любимую служанку. Она была красива, а ее имя могло напомнить вам о Симоне. Помню, у нее были те же глаза, что у него, и тот же ангел-хранитель. Я разлучил вас с нею. Я боялся. Это было мучительно, хотя, знаю, другие не находят в этом ничего страшного. Я оставил вам лишь два-три платья, самых старых. В них вы казались жалкой. Я лишил вас украшений, но у вас оставались ваши глаза. И я велел вырвать розы. Отняв розы, я отнял у вас будущее, но я не мог отнять прошлого, воспоминаний о том вечере, когда вы, нагая, среди роз… Я не смог лишить вас прошлого и потому понапрасну отнял все остальное. Моя Пия, простите меня. Пия. Это не мой муж. Это, наверное, призрак. А я боюсь призраков. Сир Лоран Служанки ( Сир Лоран. Вы помните, быть может, Пия, я старался быть справедливым. Должно быть, Господь равно снисходителен к тем, кто всю жизнь несет тяжкий груз суровых обязанностей, и к тем, кто уклоняется от них. Без колебаний я выбирал труднейший путь. Он казался мне самым верным. Но никогда не должно упрекать человека в самоограничении, он один знает, до чего может дойти, оказавшись свободным. Поверьте, Пия, я мстил вам не из ревности. То не ревность была и не месть. Я, видевший в вас только свою воспитанницу, не мог поступать как те, кто знает все наслаждения плоти. Пия, я разгневался. Из ревности я не наказал бы вас так сильно: я до дрожи боялся быть несправедливым. Нет, убежденный в своей правоте, я уничтожил вас. Годы я спал спокойно. Я выбросил из памяти ваш образ, как выбрасывают золотую монету, окажись она фальшивой. Вы нанесли мне ущерб, это все. Но однажды в церковном дворе, в час, когда там собираются убогие, я встретил девушку. Брат Кандид. Не открывайте тайны той женщины, сир Лоран. Вспомните, что сейчас она в Чистилище или на небесах. Сир Лоран. Она не похожа на вас… Она была красивее… По крайней мере, ее красоту я видел лучше. И она была ученой. Умела читать. Но теперь я вижу, ее глаза похожи на ваши. Женщина, которая отдает себя старику, словно подает милостыню. Она стала моей, потому что я был печален, как те, кто, состарившись, ощутили пустоту жизни. Но рядом с ней моя жизнь наполнилась… Обнаженная, она казалась одетой светом души, как другие женщины окутаны волосами. А ее улыбка… Она не скользила по лицу, как те рассеянные, случайные улыбки многих женщин. Нет, она расцветала в глубине ее души. И, однако, у нее были свои беды, она, как вы, страдала, Пия. Ее родные враждовали со мной. Они покарали ее за любовь ко мне… Простите мне эти слезы, Пия. Пия. Я знала ее… Это наша соседка. Она носила белое платье с пелеринкой, вышитой жемчугом. Сир Лоран. Платья не помню… Я виноват, что заговорил о ней… Но, может быть, я хотел видеть вас вновь, лишь для того чтобы говорить о ней. Не говорить об умерших значит смириться с их концом. Пия. Соседка… Но я не помню, чтобы она была так уж красива. Сир Лоран. Вряд ли она могла вас знать. Она никогда не говорила мне об этом… И только после ее смерти я вдруг стал думать о вас как о той, которую она мне оставила… Я ошибался, Пия, обвиняя вас, но не мог тогда не ошибаться, ведь я еще не знал… И вот я понял, наконец, что сердце всего лишь часть нашего тела. Наше сердце, Пия. И Бог видит его таким, каково оно есть, подобным морской губке в кровавом прибое. Наше сердце, наше сердце, что так бьется… А душа наша тоже, она трепещет и поет в груди, пронизывая плоть, которую я всегда считал греховной. И невозможно, любя, отделить одно от другого. Невозможно, ведь их соединил Творец. Мы не безгрешны, но не мне судить — Ему, и Он рассудит. …Так, Пия, вспоминая о любимой, я вспомнил вас. С тех пор как она умерла, я не могу отделить вас одну от другой, словно умершая тоже стала пленницей. И мне кажется теперь, что я покарал вас за свои грехи. Пия. Да… Да… Но я не понимаю, что это за грехи. Сир Лоран. И вот (как это странно!) я начал вспоминать Симона, думать о нем… Пия. Я не хочу… Мне страшно… Не надо ему думать о Симоне. Сир Лоран. Я думал о Симоне как о себе самом, словно это мне судьба даровала пылкую юность. Я думал так, и мне стало казаться, что это я сам прожил ее, эту юность. Я представлял его подле вас таким, каков был я рядом с той, другой женщиной. Это был я сам, но более свободный и, наверное, более чистый, в том возрасте, когда влюбленным быть не стыдно… Я был жесток с ним. Более жесток, чем с вами, ведь для того чтобы разрушить жизнь мужчины, сил нужно больше. Я сделал все, чтобы изгнать его из города. По моей воле его обвинили в государственной измене. И в тот день, когда я узнал о его смерти… Пия. О чьей смерти? Сир Лоран. Как?.. Вы не знали? Брат Кандид. Осторожней, монсеньер, возможно, она его не любит больше. Сир Лоран. Так вы не знали?.. Впрочем, я должен был сказать вам сразу, ведь вам молиться за него. Ведь вы смиренны, не так ли? Вы все поймете, Пия? Он умер во Франции. Там он прожил годы, женился там… У него было двое детей. Ах! Узнав об этом, я тотчас стал презирать его… Презирать за то, что он разлюбил вас. Пия. Симон женат?.. Я вам не верю… Он никогда не говорил мне этого. Сир Лоран. Не говорил?.. Он вам писал?.. Пия. К чему писать? Ведь у него есть губы. Или вы думаете, они служат ему для того только, чтоб целовать меня? Сир Лоран. А! Так вы видались с ним! Служанки. Боже, помоги нам! Будьте осторожны, госпожа, даже если это святой отец. Сир Лоран. Они встречались… Вот объяснение… Это правда… Она не умеет читать. А я велел следить за всеми дорогами! Пия. Я не хочу быть осторожной… Довольно с меня этого человека с его смирением. Довольно его лжи. Не нужно мне его прощения. Симон никогда не говорил, что женат, но я бы знала, даже если бы он и не сказал. А! Вы за тем пришли сюда, чтоб разлучить нас… Но я обо всем скажу ему, мы посмеемся вместе. Сир Лоран. Но как же… Это невозможно… я знал его вдову. Пия. Я жива, не так ли? Я впрямь жива. Была бы я жива, когда б он умер? Сир Лоран. Но он умер… Умер от лихорадки. Пия. Нет, он не умер… И не во Франции живет. Франция так далеко, на другом конце света. А он каждый месяц приходит сюда… Приходит каждую неделю. Как бы прожила я здесь двенадцать лет, если бы он не приходил сюда каждую неделю? Летом я жду его в саду, под деревьями, и ночь прячет нас под черным плащом. Зимой жду у огня, и блики пламени набрасывают на нас плащ алый. Первая служанка. Не слушайте ее, монсеньер. Это все солнце. Она бредит от жары. Пия. Это не солнце… Сегодня солнца нет, ведь нет Симона. Вторая служанка. Не слушайте ее, монсеньер. Это лихорадка. Она дрожит от лихорадки. Пия. Не лихорадка. Я просто жду его. Сир Лоран. Это лихорадка, Пия, лихорадка… Я забыл о ядовитых испарениях мертвых вод. Я так виноват… Прости меня, Господи, за то, что я запер ее в этом доме, полном кошмаров, в этой пустыне, где даже земля кажется проклятой… Это бред, Пия, бред… И нет у вас ничего больше в душе, кроме блуждающих болотных огней. Брат Кандид. Вы правы, монсеньер. Это только горячка. Пия. Нет, не горячка… Я горю лишь в его объятиях. Сир Лоран. Но это призрак… Он может быть только призраком, Пия… И Бог позволяет призракам преследовать женщин, брат Кандид? Пия. Не призрак, нет… Есть у них губы, у ваших призраков, чтоб целовать меня? Есть у них руки, чтоб меня ласкать? Призрак не желал бы тех блюд, что я готовила для него. Не ел бы хлеба, не пил бы красного вина. И они не смеются, эти призраки. А когда они спят, не слышно стука их сердец. Брат Кандид. Пусть она говорит, монсеньер. Это были только призраки. Сир Лоран. Нет, нет. Я начинаю понимать… Не призраки то были. Не пытайтесь переубедить меня, брат Кандид, я еще в своем уме. Все намного хуже… И проще… Один их тех бродяг, что скитаются по большим дорогам, бесстыдный нищий, а может быть, пастух. Да, это должно быть тот пастух, у которого мы только что просили напиться. И он, наверное, пришел издалека… Она слишком наказана… Но, Пия, это не Симон… Вы предали Симона. Пия. Не Симон?.. Не понимаю. Разве есть на свете еще кто-то, кроме него? Брат Кандид. Не допытывайтесь, монсеньер. Для нее это всегда будет Симон. Сир Лоран. Ах, сердце женщины так же доступно всем, как тело куртизанки… Но эти старухи… Они на все закрывали глаза. Первая служанка. А что мы могли, монсеньер? В наши годы остается лишь молиться. Вторая служанка. В наши годы остается лишь дремать по вечерам под вздохи молодых. Сир Лоран. А я хотел, чтоб заключение было суровым… Ему следовало быть еще строже… Я должен был охранять все входы… Но я не думал… Я страшился лишь любви. Однако то была не любовь: она отдавалась каждому. Ах, Пия, Пия! Я пришел в раскаянии… Я мог бы вам простить Симона, к этой вашей вине я привык, и она к тому же в прошлом. Но не это… Не это… Скажите мне, что все неправда, Пия, и я смогу простить. Пия. Вы простили бы меня несчастную — счастливую простить не сможете. Сир Лоран. Но ведь это не счастье… Это гнусность… Пия, я не требую от вас никаких признаний. Ваша откровенность стала бы бесчестьем… Я лучше поверю в то, что это была лихорадка, наваждение, бред… Но вы исцелитесь. Мы уйдем вместе. Я не пойду в Ассизи… Я не могу искать убежище у Господа, пока вы живы еще и нуждаетесь в моей помощи. Вернемся в Сиену. И все забудется, как страшный сон… Я куплю вам другие наряды… Вы будете свободны. Я ничего не буду требовать… Выкуплю ваши украшения. Я продал их в сердцах и деньги роздал беднякам. И я верну вам Симону… Ах, не отвечайте, Пия, не будите во мне гнева — я, быть может, снова стану самим собою. Пия. Я не хочу возвращаться в Сиену. Не хочу снова жить в старом темпом доме… Здесь я счастлива… Знаю я вашу жалость… Это и не жалость вовсе. Мною вы хотите заменить мертвую любовницу… Вы вдруг поняли, что любите меня. Брат Кандид. Не слушайте ее, монсеньер, вы поверите ей. Сир Лоран. Вы правы, Пия. Это любовь. Я не святой. И не могу быть добрым… Но это все не важно, если вы согласны вернуться… Двое любящих грешников не могут опечалить Бога. Я ваш супруг, не так ли? Вы не можете остаться здесь. Если вы останетесь, ваше тело умрет, как умерла душа. Пия. Может быть, умру. Наверное, я очень больна… Но мне не дорога жизнь. Я не хочу стареть. Когда я стану старой, моя душа никому не будет нужна. Сир Лоран. Мы уведем ее отсюда, ведь так, служанки? Я увеличу вам жалованье. Первая служанка. Клянусь, монсеньер, я не хочу возвращаться в Сиену. Мой муж умер. Я уж стара, чтобы искать себе другого, и дети забыли меня. А здесь у меня персиковые деревья, они еще плодоносят. И это я дою козочку, она узнаёт меня и лижет мне руки. Вторая служанка. Видит Бог, мне не нужна Сиена. По воскресеньям я наряжаю маленькую Мадонну из песчаника, что стоит в нише у входа. Это я шью ей платья. Дети мои умерли, и она словно дочь моя, которой уготовано стать Матерью Господа. Вечерами я зажигаю лампадку, и пламя светлячком сияет у ног ее. Сир Лоран. Пусть так, Пия… вы не уйдете… Не хочу никого принуждать. Но вы позволите мне остаться здесь, не правда ли? Я привыкну к испарениям болота, это возможно, ведь вы их не замечаете. И если почва здесь мягкая и вязкая, что мне до того?.. Я так устал ступать по дорогам твердой земли… Ведь вы оставите меня, Пия, здесь, с вашими нищими? Пия. Вы видите, служанки? Это не мой муж… Я ведь говорила: это просто нищий. Сир Лоран. Смеется… Скажите, брат Кандид, пусть перестанет, иначе я ее ударю. Брат Кандид. Оставьте эту женщину, монсеньер… Она не более виновна, чем любая другая. Сир Лоран. Пойми, брат Кандид… Я преклонил колена пред этой грязной грешницей… Я, справедливый, просил прощения. Как будто от такого, как я, можно ждать чего-то иного, кроме справедливости, как будто городу не нужен был пример… А город нуждался в примере! О, как они смеются в Сиене… Она была счастлива все время своим убогим счастьем. А я страдал из-за нее… Она была счастлива, как могут быть счастливы только виновные. Только порочные могут воображать себя невинными… Это она должна молить меня о прощении. Просите меня о прощении, Пия, перед тем как я отправлю вас к Господу. Служанки. Святой Антоний! Матерь Божья!.. Гвоздика наша… Наша роза!.. Брат Кандид. Оставьте эту женщину, монсеньер. Она виновата не больше кого бы то ни было. Сир Лоран. Успокойтесь, брат Кандид… И вы, старухи, не бегите прочь: я вас не трону. Не притворяйтесь испуганной, Пия… Я слишком стар… Я сам себе смешон. Я слишком стар для мести. Брат Кандид. Звонят к вечерне, монсеньер. Пора в дорогу, если мы хотим этой ночью найти приют в ближайшем монастыре. Пройдет немного дней, мы на заре войдем в Ассизи, и солнце воссияет над нами во славу Распятого. Сир Лоран. Сейчас… Бог может подождать… Я кое-что скажу еще этой женщине. Брат Кандид. В путь, монсеньер! Мы пойдем в Ассизи в сумерках, в молчании равнин, и тишина сама поведает о Боге. Сир Лоран. Бог обманул меня, брат Кандид… Бог заставил принять злопамятность за справедливость, а слабость за доброту. Вы свидетель, брат Кандид, что это доброта заставила меня поступить так. Идемте же в Ассизи, ведь только Богу еще я нужен. Пия. Он пошатнулся…И вправду, это всего лишь несчастный человек… Я пожалела бы моего мужа, когда б он был таким несчастным. Сир Лоран. О, брат Кандид, мы побредем в Ассизи через безлюдную равнину. И этим вечером, в час, когда розовыми станут воды болот, мы встретим, быть может, прохожего, пастуха, одного из тех дикарей, кто пьет прямо из лужи, растянувшись на животе в грязи… Он будет торопиться: его ждет женщина. Брат Кандид. Спешите, монсеньер! Мы будем на пути в Ассизи этой ночью, благословят нас звезды, их вечный свет заставит нас забыть о прошлом. Сир Лоран. Но как же… Ведь тогда… Все женщины, быть может, таковы, все умирают во грехе… И та, что я любил… Она мертва. Быть может, это к лучшему. Брат Кандид. Идемте, монсеньер! Заря займется, мы будем на пути в Ассизи, и утреннее солнце заставит нас забыть мертвых. Сир Лоран. Я хочу предупредить… Замок рухнет… Фундамент подточен болотом…. Надо все же… Брат Кандид. Смиритесь, монсеньер. Недолго им осталось быть на свете. И жизнь их слишком коротка, чтобы заботиться о будущем. Сир Лоран. Иду… Иду за вами… Но Пия, я должен вас просить… Пия. О чем он просит? Должно быть, нищий голоден. Служанки, дайте ему хлеба. Сир Лоран. Я не голоден, Пия, не голоден…. Молю вас… Брат Кандид. В путь, монсеньер. Причастие нам будет хлебом. Пия. Не голоден?.. Значит, он печален, этот нищий… Так дайте же ему вина. Нет, лучше розу… |
||
|