Дмитрий Дудко Вурдалачий камень

На поляне среди дремучего леса возвышаются старые, расплывшиеся курганы. На самом большом торчит, глубоко уйдя в землю, угрюмый серый камень. Некогда здесь, в могиле, обращенной в тайный схрон, обитал Великий Вурдалак. Темными ночами выходил он, созывал упырей и лихих людей. Везло тому, кого они убивали сразу — не пилили живьем, не вешали за выпущенные кишки, не вырывали жилы из ног. Прогневался бог Перун и поразил нечистых и нечестивых огненными стрелами. Лишь Великий Вурдалак укрылся под толщей насыпи. Тогда бросил грозный бог с неба тяжелый камень и придавил им главного лиходея. Там и лежит он, не живой и не мертвый, и порой жутко стонет и скрежещет зубами, не в силах выбраться.

Даже днем люди обходят зловещую поляну. Что же это за темные тени стекаются сюда безлунной ночью? Черны их одежды, лица мертвенно бледны — или намазаны белилами? На черных рубахах — злые варяжские руны и знаки Черного Солнца. У самого камня стоит седовласый Вовкун-пасечник. Самые знатные бояре берут у него мед. Только знают все: водится он с нечистой силой. Держит пасечник черно-красную хоругвь — знак крови и смерти. «Упырем нашим» величают его те, что сходятся на поляну. Ибо он — старший над окрестными ведьмами и ведунами. С кистенями в руках охраняют его молодые разбойники с волчьей головой на рубахах. Среди них — Пашута-ябетник, княжий муж. Строчит он на людей злые ябеды. Ночами же, говорят, оборачивается волком для лихих дел. С ним четверо земских ярыжек. Кого ярыги потащат в земскую избу — дорогой побьют да ограбят. Безвинного схватят, разбойников же в упор не заметят. Хоть те уже и среди бела дня кистенями грозятся. И нет на ябетника управы. Начальник его, княжий мечник Головатый, образ Великого Вурдалака держит не только в домашней молельне, но и в самой земской избе.

Но вот собрались все. Развели костер, поставили черный крест из двух обгорелых плах, увешали венками из белены и дурмана. На кресте вырезана злая руна Науд, руна нужды и голода. Вышел к камню почетный гость — жрец Чернобогов из Черного храма, что на Черной горе карпатской. Воздевши руки, заговорил:

— Братья вурдалачники! Не гонит больше вас здешний князь, но и народ не чтит. Не желает поклоняться исконным богам нашим — ни упырям, ни бесам болотным, ни самой Яге с Чернобогом. Смешивает кровь с чужаками, вместе с ними почитает светлых богов — Перуна и Даждьбога. Да падет на это племя страшное проклятие! Силы тьмы! Пошлите на сей град войну, раздор и голодомор!

— Голодомор! Голодомор! — завопили все.

Разом вспыхнули зажженные от костра факелы. И понеслись по кругу ведьмы, колдуны, оборотни, упыри. Кричат, воют, лают, по-черному ругаются — не разберешь уже, кто тут нечистый, а кто пока что нечестивый. Ножом черной меди зарезал жрец черного козла, полил кровью тайные письмена на камне. Вовкун, потрясая хоругвью, возгласил:

— Восстань из-под камня, Великий Вурдалак, бог наш земной и подземный! Верни славные времена, утопи пришельцев в их собственной крови! Выдыбай, боже!

— Выдыбай, боже! Выдыбай, боже! Чужаков — на ножи! — заскакали вурдалачники, завертелись, размахивая факелами.

Казалось, само преисподнее пекло вышло на землю. Истошно визжали черные кошки, которых жрец живьем варил в котле. «Детишек бы сюда с нечистой кровью хоть полдюжины! Выпить до капельки, а самих привязать веночком к дереву!» — мечтательно проурчал какой-то упырь, высасывая заморский оранжевый плод, хитрыми чарами сохраненный почти свежим.

Вдруг на поляну вбежал, запыхавшись, молодой разбойник.

— Беда, братья! Мужики посадские с дрекольем идут! Сотни их! А впереди — волхвы из Даждьбожьего храма.

Разом сникли вурдалачники. Всего три десятка их, да ябетник с четырьмя ярыгами. Успеть бы скрыться в чаще …

— Не разбегаться! — рявкнул Вовкун. — Защитим святыню нашу от поругания!

Черный жрец выкрикнул заклятие, и вокруг камня вспыхнули три кольца пламени: два синих, словно на болоте, и одно черно-красное, будто погребальный костер. «Хватит ли наших чар? Даждьбожьи волхвы так послать могут — сами в преисподнюю провалимся», — тихо сказал Вовкун. А толпа горожан уже приближалась, сжимая колья и топоры. Налетевший вдруг ветер развевал красную хоругвь с ликом Даждьбога-Солнца. Оба волхва вопросительно взглянули на Пашуту. Пасечник вынул из-под полы набитую чем-то мошну. Ябетник призывно завыл по-волчьи, и из чащи ему откликнулся вой и лай.

Не волчья стая — княжья дружина, выставив копья, преградила путь посадским. Позади скалили зубы пятеро здоровенных песиголовцев. Откормленный сотник помахал зажатым в кулаке свитком.

— Княжья охранная грамота! Нынче, при народоправстве, всякой вере свобода. И вурдалацкой тоже. Не видите: молители Чернобоговы мирно собрались, никого, кроме козлов и кошек, не режут.

— Так что, ждать, пока людей резать начнут? — громко спросил кто-то.

«Побольше бы мужиков привести», — подумал стоявший впереди посадских немолодой оружейник. Вслух же сказал:

— А князю вашему можно и дорогу из города показать. Люди его выбирали или вурдалаки?

Один из песиголовцев, неприязненно взглянув на Пашуту, прорычал:

— Р-р-гав! Ненавижу волков. А оборотней еще больше!

Примечание. В Харькове официально признан памятником истории и культуры камень, воздвигнутый в честь ОУН — УПА. Особо усердствуют в охране фашистской «святыни» начальник областного следственного управления З.С.Голован и следователь С.Ю.Павленко. Лет двадцать назад такого не могли вообразить даже писатели-фантасты харьковской школы.

26 января окружной административный суд снова рассматривал необычное дело. Группа коммунистов и антифашистов (Л.П.Стрижко, В.А.Мельников, Ю.М.Апухтин, В.В.Медведев) требует снять с регистрации и ликвидировать объект культурного наследия местного значения. Как можно призывать к такому варварству? Можно и нужно. Ибо речь идет о позорящем Харьков «памятнике» бескультурья и исторического беспамятства. О памятном знаке в честь бандеровской УПА, самочинно воздвигнутом руховцами в 1992 г.

Сооружение на редкость примитивное. Неотесанная «каменюка», прилепленная к ней табличка с надписью «Українській повстанській армії» да выложенный камнями желоб (для крови и грязи, что ли?). Не удивительно: ведь ни один харьковский художник, скульптор, архитектор не стал марать руки таким «творением». Эскиз его набросал глава харьковских руховцев В.М.Пасичник, бывший бригадир строителей (по его словам). Кто исполнил заказ — он и сам не помнит. Тем не менее оценивает свой «шедевр» в 6 с лишним тысяч. (Приличное надгробие сейчас стоит меньше). Каковые и намерен взыскать с молодого антифашиста С.В.Позднякова, якобы закопавшего «каменюку» в землю.

Ни с какими событиями в истории нашего края или с деятельностью выдающихся харьковчан «памятник» не связан. Банды УПА здесь, к счастью, не действовали. Какой-то эмиссар ОУН пытался было создать в Харькове свой орган «самоуправления», но не встретил поддержки ни у местных националистов-гетманцев, ни у немцев, да и скрылся. С народным творчеством украинцев, русских, евреев или иных народов Харьковщины камень также не связан. Нет на нем даже народного орнамента. Какой же это «объект культурного наследия» и в чем его «местное значение»?

Тем не менее он официально признан таковым приказом Министерства культуры и туризма Украины № 1001 б от 24.09.2008 г. с подачи областного управления культуры и туризма (начальник Н.А.Супруненко) и областного центра охраны культурного наследия (руководитель С.А.Бахтина). Министру Вовкуну, ярому шовинисту и разрушителю советских памятников, что называется, сам черт велел. Но как могли влезть в эту коричневую грязь Нина Антоновна со Светланой Анатольевной? Ведь они вовсе не какие-то фанатичные бандеровки. Первую все знают как талантливую поэтессу, вторую — как опытного краеведа. Но, как видно, чиновник может победить в иных людях даже поэта и ученого.

«Историческая справка» и «экспертное заключение», составленные профессиональными искусствоведами В.Д.Путятиным и А.А.Долудой — настоящие «филькины грамоты». Ни слова о художественных особенностях, исторической или культурной ценности, о стилистических особенностях «памятника» (видно, сказать нечего). Одни трескучие фразы в рухо-бандеровском духе да угодливая ссылка на указ Президента о чествовании ОУН — УПА. Зато «каменюка» кощунственно включена в один комплекс с крестом памяти жертв голода 1932–1933 гг. По логике А.А.Долуды, памятником культуры следует признать любое сооружение в память кого и чего угодно. Прославляй хоть Гитлера, хоть Чикатило, хоть «родную» проституцию, изобрази любое непотребство, глумись над национальными чувствами, проповедуй уголовно наказуемое — ты уже «творец»! А вы, граждане, не смейте и пальцем тронуть такое «творение» — под страхом штрафа и тюрьмы.

Где, в какой стране Европы (кроме разве что Прибалтики) дозволена «монументальная пропаганда» фашистских злодеяний? Где еще разборки между фашистами объявляются «национально-освободительной борьбой», на которой нужно учить молодое поколение? Вот и выучили «сотню» (далеко не полную) юнцов, учинившую на «день соборности» перед обкомом КПУ шабаш со сжиганием флага и воплями «Смерть коммунистам!». Маршировать толком «сотня» не умеет, да и горланить, похоже, способна лишь под охраной милиции.

Но вернемся к зданию суда на Марьинской. Никто из культработников не явился. Вместо себя послали «стряпчего» Швайко (по совместительству — главу местных тягнибоковцев). Не собралась и «сотня». Зато в заднем ряду внимательно слушали ребята из национального университета. А на улице стояли пикетчики-антифашисты с плакатом, рекомендовавшим повесить «каменюку» на шею нацистам и бросить вместе с ними в Лопань. Потому, видно, Пасичник сразу сник и под предлогом «ознакомления» с материалами добился переноса заседания. Под возмущенные крики пикетчиков «нацики» сели в машину и укатили с воздушными поцелуями. Поистине «поганому виду немає і стиду».

Двусмысленную позицию занимает «синий» горсовет, так и не принявший конкретного решения о сносе «каменюки», когда та юридически была неохраняемым бесхозным имуществом. Даже на суде его представитель сидел рядом с националистами.

Битва против позорного камня продолжается. И не окончится, пока фашистский «монумент» не будет выброшен с харьковской земли.

А подлинных памятников старины, нуждающихся в охране и исследовании, на Харьковщине и так хватает. Например, доисторический священный камень, открытый в Мерчике покойным краеведом А.Зинуховым. Жертвенная чаша-углубление с четырьмя канавками по странам света, образующие солнечный крест. Три ритуальные ступени — символ трех миров — небесного, земного и подземного. Целая философская поэма в камне! А необандеровская «каменюка» свидетельствует лишь о духовном убожестве ее создателей и почитателей.

Д.М.Дудко, кандидат исторических наук, краевед,

член Харьковского антифашистского комитета