"Прекрасные создания" - читать интересную книгу автора (Штоль Маргарет, Гарсия Ками)

24.09 НА ПОСЛЕДНЕМ РЯДУ

Всем известно выражение «накрыло с головой». В тот момент, когда Лена поднялась на мое крыльцо в своей пурпурно-зеленой пижаме, я почувствовал себя именно так. Стало ясно: меня ожидают большие перемены. Но я не думал, что они окажутся столь волнующими и необычными.

С того момента остались только две персоны, с которыми мне хотелось бы общаться: Лена Дачанис и я сам. Несколько раз я пытался анализировать ситуацию, но не находил опоры для суждений. У меня даже не было определения для наших отношений. Я не мог считать ее своей девушкой, так как мы не назначали друг другу свиданий. Вплоть до последней недели она далее не признавала, что мы стали друзьями. Я не знал, какие чувства вызываю у нее, и не мог попросить Саванну выяснить это. Наверное, мне следовало действовать смелее, но не хотелось рисковать возникшим доверием и возможностью встречаться.

Почему же я думал о ней едва ли не каждое мгновение? Почему меня переполняло счастье, когда я видел ее? Похоже, мое сердце уже знало ответ, но я должен был увериться в нем. А как? Вот этого я тоже не понимал. И никто из друзей не мог дать мне совет. Потому что парни не говорят о таких вещах. Мы просто молча лежим под накрывшей нас с головой грудой кирпичей.

— Что ты пишешь?

Она закрыла блокнот, с которым почти никогда не расставалась. По средам у нашей баскетбольной команды не было тренировок, поэтому мы с Леной отправились после уроков в Гринбрайр. Его сад стал для нас особым местом, хотя ни я, ни тем более она не признавались в этом. Здесь мы нашли медальон. Здесь мы общались без посторонних глаз, сверливших наши спины. Здесь мы не слышали вечного шепота, сопровождавшего нас в школе и в городе. Нам полагалось делать уроки, но Лена сидела на траве и писала что-то в потрепанном блокноте, а я в девятый раз читал одну и ту же тему о внутреннем строении атомов. Наши плечи соприкасались, но мы смотрели в разные стороны. На меня падали лучи тусклого вечернего солнца. Она сидела под нараставшей тенью дуба, ствол которого был покрыт серым мхом.

— Что я пишу? Да ничего особенного.

— Ладно, ты не обязана рассказывать мне об этом.

Я попытался скрыть свое недовольство.

— Тут просто всякие... глупости.

— Тогда поделись со мной ими.

Какое-то время она молчала, черкая черным карандашом по резиновой кайме ботинок.

— Иногда я пишу стихи. Мне с детских лет нравится поэзия, хотя я знаю, что это звучит немного дико.

— Мне так не кажется. Моя мать писала книги по истории, а отец издал несколько готических романов.

Не глядя на нее, я почувствовал, что она улыбнулась.

— Конечно, мой отец — не очень походящий пример. Он действительно немного дикий. Но это не значит, что писательство — плохое занятие.

Я замер, ожидая, что она передаст мне блокнот и попросит прочитать одно из ее произведений. Но мне не повезло. Мои ожидания оказались напрасными.

— Интересно, я когда-нибудь смогу прочесть твои стихи?

— Вряд ли.

Я услышал, как она снова раскрыла блокнот. Ее карандаш заскользил по странице. Взглянув в учебник химии, я в сотый раз перечитал два первых абзаца темы. Мы были одни в заброшенном саду. Солнце медленно опускалось к горизонту. Лена писала стихи. Если я собирался признаться ей в своих чувствах, то это было самое подходящее время.

— Ты хотела бы… ну, знаешь... встречаться со мной?

Мне удалось произнести вопрос почти спокойным и бесстрастным тоном.

— А мы что тут делаем?

Я пожевал кончик пластмассовой ложки, которую нашел в своем рюкзаке. Скорее всего, она попала ко мне вместе со школьным пудингом.

— Это встреча и в то же время не встреча. Я имел в виду, что мы могли бы сходить куда-нибудь...

— Уже поздно.

Она развернула фруктово-шоколадный батончик и слегка отодвинулась от меня. Я печально покачал головой.

— Не сейчас. Может быть, в пятницу или еще когда-нибудь. Мне хотелось бы пригласить тебя в кино.

Я сунул ложку между страницами и закрыл учебник химии.

— Фу, как вульгарно!

Она поморщилась и вернулась к своим записям.

— О чем ты говоришь?

Я почувствовал, как мои щеки начали краснеть.

«Я имел в виду только кино».

«Итан, ты опять тупишь».

Лена указала на грязную ложку, торчавшую из учебника.

— Вот о чем я говорила.

Я облегченно вздохнул.

— Да. Эту плохую привычку я перенял от мамы.

— Она имела пристрастие к ножам и ложкам?

— Нет, к книгам. Мама читала по двадцать книг одновременно, и они валялись по всему дому — на кухонном столе, рядом с ее кроватью, в ванной комнате, в машине, в сумках, на ступенях лестницы. Вместо закладок она использовала все, что попадалось ей под руку: мой затерявшийся носок, зернышки яблока, очки, другую книгу, вилку...

— Или грязную ложку?

— Точно.

— Могу поспорить, что это сводило Эмму с ума.

— Еще бы! Нет, не так. Это вызывало у нее...

Я покопался в памяти.

— В-о-з-м-у-щ-е-н-и-е.

— Десять букв по вертикали? — засмеявшись, спросила Лена.

— Типа того.

— А эта вещь принадлежала моей маме.

Она приподняла один из брелоков, висевших на длинной серебряной цепочке. Наверное, она никогда не снимала свое ожерелье. Я с любопытством посмотрел на маленькую золотую птицу.

— Ворон? В честь Равенвуда?[21]

— Нет. Чародеи считают воронов самыми сильными птицами в мире. Легенда гласит, что они могут поглощать энергию из одних предметов и передавать ее в другие. Некоторые из них обладают такими магическими способностями, что их даже боятся.

Она выпустила золотую птицу из пальцев, и та повисла между диском с выгравированной надписью и черным стеклянным шариком.

— В твоем ожерелье столько всего.

Лена убрала прядь волос за ухо и осмотрела свое украшение.

— На самом деле это не побрякушки, а значимые для меня вещи.

Она прикоснулась к колечку от банки с содовой.

— Вот первая шипучка, которую я выпила, сидя на крыльце бабушкиного дома в Саванне. Бабуля купила ее, потому что я вернулась из школы в слезах. Никто из мальчиков в классе не положил ничего в мою коробку для валентинок.

— Какая милая история.

— Да, если словом «милая» ты называешь детскую трагедию.

— Я не о том. Мне просто понравилось, что ты оставила себе колечко от банки.

— Я сохраняю все, что мне дорого.

— А это что? — Я указал на черный шарик.

— Мне дала его тетя Твайла. Такие шарики делают из камней, которые встречаются только в очень труднодоступных местах Барбадоса. Тетя сказала, что этот амулет принесет мне удачу.

— Классное у тебя ожерелье.

Теперь я понял, как много оно значит для Лены. Вот почему она так трепетно относится к каждой его детали.

— Наверное, оно выглядит как связка хлама. У меня никогда не было постоянного дома. Я не жила больше двух лет в одном и том же месте. Иногда мне кажется, что у меня есть только эти маленькие штучки на моем ожерелье, а все остальное принадлежит другим людям.

Я со вздохом выдернул травинку из земли.

— Мне хотелось бы побывать в тех городах, в которых ты жила.

— Перестань! С Гэтлином тебя связывают крепкие корни. Здесь живет твой лучший друг, которого ты знаешь всю свою жизнь. У тебя есть комната, которая всегда была твоей. Наверное, на косяке двери там есть черточки, отмечавшие твой рост.

У меня действительно были такие метки.

«Ты недавно сделал еще одну, верно?»

Я подтолкнул ее плечом.

— Если хочешь, мы и твой рост отметим на косяке моей двери. Тогда ты навечно будешь запечатлена в обители Уотов.

Она улыбнулась, прикрыла лицо блокнотом и тоже толкнула меня плечом. Лучи вечернего солнца подсвечивали ее профиль и волнистый контур волос.

«Кстати, насчет фильма. Пятница годится».

Она вложила между страницами закладку, сделанную из фантика конфеты, и закрыла блокнот. Носы наших потертых кроссовок соприкоснулись.

Чем больше я думал о пятнице, тем сильнее меня тревожило предстоящее свидание. Конечно, я понимал, что это мероприятие будет скорее формальностью. Однако в этом и заключалась часть моей проблемы. Мне хотелось настоящих отношений. А что делать парню, если девушка, в которую он влюблен, едва признает его своим другом? Что, если ее дядя не одобряет вашего знакомства и чуть ли не пинками выставляет вас из дома? Что, если эту девушку ненавидят все ваши приятели? И наконец, что, если сама девушка, с которой вы видите одни и те же сны, не разделяет ваших чувств?

Я, сам не понимая почему, ни на что не решался. При этом все мысли мои были только о Лене. В четверг вечером я едва не отправился к ней. Меня удержало лишь то обстоятельство, что она жила далеко от города, а своей машины у меня не было. Плюс ее дядю звали Мэкон Равенвуд. Все это не позволило мне выставить себя придурком.

Дни начали напоминать фрагменты жизни какого-то другого человека. Раньше мне казалось, что со мной не случалось ничего интересного. Теперь же события шли стремительным потоком, и каждое из них было связано с Леной. Часы проносились мгновенно или тянулись медленно и нудно. Я чувствовал себя воздушным шаром, из которого вдруг выпустили воздух. Мне постоянно не хватало кислорода. Мир менялся. Облака притягивали взгляд, и даже школьный буфет казался не таким отвратительным. Музыка Линка звучала гораздо лучше, старые шутки снова вызывали смех, а школа Джексона превратилась из группы серо-зеленых зданий в загадочный лабиринт, где можно было встретить Лену. Я не снимал наушники, чтобы люди более снисходительно воспринимали мою рассеянность. Я улыбался без причины. В памяти то и дело возникали отрывки разговоров с Леной. Прежде мне доводилось наблюдать подобное безумное состояние у влюбленных парней. Но сам я столкнулся с ним впервые.

В пятницу я пребывал в отличном настроении. Это значит, что я хуже всех выполнил учебные задания в классе и лучше других показал себя на тренировке. Мне нужно было выплеснуть энергию. Тренер заметил мои успехи и придержал меня для разговора.

— Продолжай в том же духе, Уот. Если будешь стараться, то в следующем году ты станешь недосягаемым.

После тренировки Линк отвез меня в Саммервилль. Паши парни тоже решили пойти на фильм. Я как-то не учел, что в «Синеплексе» только один зал. Впрочем, было поздно что-то исправлять, и, честно говоря, меня уже не волновали подобные мелочи. Когда «битер» выкатился на стоянку перед кинотеатром, я увидел Лену. Она стояла в тени перед ярко освещенной витриной. Приталенное черное платье подчеркивало ее необычную красоту, и только стоптанные черные ботинки позволяли восхищенным зевакам немного оправиться от первого впечатления. Около дверей «Синеплекса» собралась толпа студентов саммервилльского колледжа. В вестибюле, с высоким сводчатым потолком, уже тусовались наши ребята из баскетбольной команды и девчонки из группы поддержки. Мое хорошее настроение начало улетучиваться.

— Привет.

— Ты чуть не опоздал. Я купила билеты.

Мне не удалось рассмотреть в темноте ее глаза. Я последовал за Леной в фойе кинотеатра. Великое начало, о котором я мечтал, уже летело в аут.

— Уот! — окликнул меня Эмори. — Иди к нам! Отцепись от уздечки!

Его громкий голос, прозвучавший под сводом потолка, заглушил на миг музыку восьмидесятых годов, которая лилась из динамиков.

— Уот, ты что, приперся сюда на свидание? — спросил издевательским тоном Билли и засмеялся.

Эрл промолчал, но лишь по той причине, что редко выражал свое мнение вслух. Лена не обращала на них внимания. Она шагала впереди меня и нарочито смотрела в другую сторону.

— Такова жизнь, — прокричал я в ответ парням.

Эту фразу я позаимствовал из телешоу, которое показывали в понедельник вечером. Она чем-то понравилась мне. Догнав Лену, я тихо прошептал:

— Не обижайся на их глупые шутки.

Она развернулась на каблуках и строго взглянула на меня.

— Мог бы сразу сказать, что ты из тех, кто не смотрит анонсы.

«Я ждала тебя».

— Анонсы и титры, — с усмешкой признался я. — Лучше пойдем купим попкорн.

Она оглянулась через плечо на моих друзей — то есть на ребят, которые по историческим причинам претендовали на такую роль.

«Лена, не обращай на них внимания».

— Ты любишь с маслом или без?

Она злилась. Я опоздал, и ей пришлось стоять одной под презрительными взглядами школьников — так называемым частоколом имени Джексона. Теперь настала моя очередь.

— С маслом, — ответил я, заранее зная, что это будет воспринято в штыки.

Лена скривилась.

— Фу, какая гадость!

— Давай возьмем мне с маслом, а тебе купим солененьких, — примирительно сказал я.

Ее взгляд устремился мимо меня на толпу у входа в фойе. Я услышал смех Эмили. Меня это нисколько не заботило.

«Лена, скажи только слово, и мы уйдем».

— Ладно, возьми себе с маслом, а мне купи молочные карамельки, — немного расслабившись, ответила она. — Ты пробовал их? Они тебе понравятся.

«Они уже мне нравятся».

Мимо нас прошли ребята из школы. Эмили сделала вид, что не заметила меня. Саванна обогнула Лену по широкой дуге, словно та была инфицирована каким-то смертельным вирусом. Я уже догадывался, какой вздор они наплетут своим матерям, когда вернутся домой. Схватив Лену за руку, я почувствовал электрический разряд, пронизавший все мое тело. Он был меньшей силы, чем в тот вечер, когда мы стояли под дождем на пустынной дороге. Сейчас ощущение скорее походило на смятение. Словно тебя в дождливую ночь выбросило волной на песчаный берег, а над тобой в тот же миг повисло огненное покрывало из молний. Я постарался поскорее овладеть собой. Саванна взглянула мне в лицо и подтолкнула Эмили локтем.

«Ты могла бы и не делать этого».

Я сжал ее ладонь в своей руке.

«Что не делать? Ты о чем?»

— Эй, голубки!

Линк похлопал меня по плечу.

— Вы видели наших парней?

Он прижимал к себе ведерко с попкорном и большой пластмассовый стакан с молочным коктейлем.

В этот вечер в «Синеплексе» шел триллер, который понравился бы Эмме, всегда питавшей интерес к тайнам следствия и мертвецам. Линк направился к передним рядам, выискивая парней из нашей школы и разглядывая по пути саммервилльских девушек из колледжа. Он покинул нас не потому, что боялся сидеть рядом с Леной. Он просто думал, что мы предпочли бы остаться наедине. А нам действительно хотелось этого — по крайней мере, мне.

— Где сядем? Подальше или в середине?

Я повернулся к ней, ожидая ее решения.

— На заднем ряду.

Мы пошли по проходу к трем последним рядам.

Любые фильмы, которые показывали в «Синеплексе», уже продавались в магазинах на дисках. Поэтому ребята из Гэтлина приезжали сюда в первую очередь для того, чтобы потусоваться и познакомиться с девчонками из колледжа. Три последних ряда обычно занимали целующиеся парочки. Целоваться в наших краях можно было только в «Синеплексе», у водонапорной башни и летом на озере. Конечно, имелось еще несколько душеных и подвалов, но нормальные ребята ими не пользовались. Я знал, что мы с Леной не будем целоваться. Даже если между нами действительно зарождается какое-то чувство, я не повел бы ее сюда с такой целью. Лена была не из тех девушек, которым можно было бы предложить три последних ряда в «Синеплексе». Она значила для меня гораздо больше.

Однако она сама сделала выбор, хотя, в принципе, я знал причину такого решения. Ей хотелось удалиться от Эмили Эшер на максимально возможное расстояние. Наверное, мне следовало предупредить ее о местных обычаях. Когда на экране замелькали титры, пары вокруг нас начали целоваться. Мы оба уставились в попкорн, сгорая от стыда и смущения.

«Почему ты ничего не сказал?»

«Я не знал, что так будет».

«Врешь».

«Я обещаю вести себя как истинный джентльмен. Честное слово».

Я заставил себя думать о погоде, о баскетболе и о всякой ерунде. Моя рука потянулась за попкорном. Лена сделала такое же движение, и наши пальцы на миг соприкоснулись, отчего меня захлестнула волна озноба. Жар и холод смешались. Я беззвучно твердил свои заклинания: пас и отскок, блок-шот, прорыв к щиту. Баскетбольная программа нашей школы предлагала целый перечень приемов, но, как оказалась, маскировка мыслей была очень непростым делом.

Триллер разочаровал меня. Через десять минут я уже знал, какой будет концовка.

— Это он совершит преступление, — прошептал я Лене.

— Что?

— Видишь того парня? Он будет убийцей. Я не знаю, кого он убьет, но сюжет завязан на нем.

Возможно, Линк не захотел садиться рядом с нами именно по этой причине. Я всегда мог предсказать концовку фильма и, как правило, не сдерживал себя. В чем- то это похоже на разгадывание газетных кроссвордов. В Гэтлине мне не было равных в компьютерных квестах и карнавальных загадках. А раньше, сражаясь в шашки с отцом, я разгадывал партию с первого хода.

— Откуда ты знаешь?

— Просто знаю, и все.

«И как закончится фильм?»

Я понял, что она имеет в виду наше свидание. К сожалению, у меня впервые не было ответа.

«Хорошо. Это будет счастливый конец».

«Опять обманываешь. Куда ты положил конфеты?»

Она сунула руку в карман моего свитера. Только это был другой карман, и вместо карамели она нашла не совсем то, что ожидала. Ее пальцы нащупали мешочек, в котором находился твердый предмет — наш медальон. Лена резко выпрямилась, вытащила его из кармана и поднесла к моему лицу, словно дохлую мышь.

— Почему ты носишь это в кармане?

— Да тише вы!

Похоже, наш разговор раздражал людей, сидевших вокруг нас. Довольно забавно, если учесть тот факт, что они даже не смотрели на экран.

— Я не мог оставить его дома. Эмма думает, что я закопал медальон в Гринбрайре.

— Может, тебе лучше все-таки закопать его?

— Нет, эта вещь попала к нам неслучайно. Правда, она действует через раз. Но мы должны досмотреть те видения до конца.

— Вы заткнетесь наконец?

Пара, сидевшая перед нами, резко поднялась, чтобы пересесть на другое место. Лена вздрогнула и выронила медальон. Мы оба нагнулись, чтобы поднять его с пола. Словно в замедленной съемке, я увидел, как платок раскрылся. В темноте большой экран вдруг превратился в белый прямоугольник, потом сжался до искорки света, и мы почувствовали запах дыма...

—

—

—

—

Но может быть, не стоило обращаться к Небесам с такой просьбой. Когда зрение немного прояснилось, Женевьева услышала предсмертный крик второго федерала и увидела, как серая куртка Итана окрасилась кровью. Его сразила пуля одного из тех солдат, с которыми он не хотел сражаться. Запах крови смешался с чадом пороха и горечью сожженных лимонных деревьев.

На экране замелькали титры. В зале зажегся свет. Лена откинулась на спинку кресла. Ее глаза были все еще закрыты. Спутанные волосы падали на лицо. Мы оба пытались перевести дыхание.

— Лена, все в порядке?

Она открыла глаза, подняла разделявший нас подлокотник и молча прильнула ко мне, дрожа так сильно, что не могла говорить.

«Я знаю. Я тоже там был».

Как раз в этот момент мимо нас проходили ребята из школы. Линк подмигнул мне и поднял кулак, словно хвалил за точный бросок на баскетбольной площадке. Парни все поняли неправильно. Да, мы сидели на последнем ряду. Но мы не целовались. Я все еще чувствовал запах крови, и в ушах звучали отголоски выстрелов. Мы только что видели, как люди убивали друг друга.