"Флэшбэк - flashback" - читать интересную книгу автора (Лонс Александр)

7. Алекс

Когда Михаил — ведущий менеджер фирмы ЮниКод, с которой у Алекса теперь были служебные дела, прислал очередное приглашение на встречу, то сразу предупредил — с часу у него обед, поэтому просил или не опаздывать, или приходить после двух. Время Алекс рассчитал точно — должен был успеть за полчаса до перерыва. Но тут сильно не повезло — что-то случилось на линии метро, и поезд простоял в тоннеле минут тридцать. Алекс опоздал — вышел со станции только без пяти час. Час времени нужно было чем-то занять, желательно приятным и плодотворным. Он сходил в Молодую Гвардию, купил толстенный роман Стивена Кинга — «Томминокеры», взял бесплатную газету, заглянул в пару ларьков и медленно направился на Кадашевскую набережную. Он вообще очень любил набережные, и если выдавалось время, то всегда старался посидеть у воды.

На гранитных ступеньках, что ведут к воде, никого не оказалось, он постелил бесплатную газетку, положил сверху толстую книгу и сел сам, порадовавшись, что с собой нет ничего лишнего и можно использовать том известного мастера хоррора в качестве переносного сидения.

День выдался холодный, и в середине рабочего времени никого не наблюдалось на этой части набережной. Но не успел Алекс предаться созерцанию, как рядом кто-то хрипло прочистил горло. Мужик по виду выглядел лет на сорок пять — пятьдесят. Откуда он взялся? В брезентовой полувоенной накидке с капюшоном, серой кепке и резиновых сапогах. Так обычно лет двадцать назад одевались рыбаки или грибники, а сегодня увидеть такого дядю в самом центре столицы было, по меньшей мере, странно. Алекс почти не удивился, заметив в руках у незнакомца длинный немецкий спиннинг. У самых сапог рыбака сидел здоровенный черный кот, безразлично посмотревший своими зелеными глазами с узкими вертикальными зрачками. В середине Москвы ловить рыбу? С котом? С другой стороны — чего только не бывает на этом свете! Алекс уже хотел было перейти куда-нибудь подальше — не любил он, когда нарушают уединение, но не успел:

— Извините меня, — вдруг обратился рыбак, — не одолжите мне эту книжку? Мне очень, прямо сейчас нужно! — он показал рукой на Стивена Кинга. — Я не могу отсюда отойти, а вы себе еще купите — я бы вам заплатил, да и приплатил даже за неудобство, но в данный момент у меня нет с собой денег… Может — позже?

— А что? Берите насовсем и читайте, я вам ее так подарю, — отчего-то сразу согласился Алекс, вдруг испытав неожиданный приступ альтруизма. Мужик казался вполне нормальным дядькой. Только сейчас Алекс узнал в нем того самого охранника, который встретился ему еще в первый приезд сюда, когда двое «нинзя» везли его под белы рученьки на предварительный разговор с «работодателем». — Берите.

— О, спасибо! — обрадовался рыбак. — Люблю, знаете ли, Стивена Кинга, а этот роман не читал еще. Не успел. Я у Стивена практически все прочитал, но особенно меня потрясла «Долгая прогулка». Понравилась «Буря столетия», но конец немного разочаровал — я ждал чего-то иного. Точнее я надеялся, что сущность Андре Линожа окажется другой. Так же понравилось «Безнадега», но опять же подкачал конец, у меня сложилось впечатление, что автору надоело писать и он смял концовку. А вы не пожалеете, что выручили меня. Заходите, если что.

С этими словами рыбак повернулся и растворился в воздухе. Вместе с ним пропали спиннинг, черный кот и том Стивена Кинга.

Почему Алекс тогда не упал в воду, он даже не мог потом сказать. Мог бы и упасть. Бессознательно, как лунатик, он прошелся туда-сюда по набережной, а когда настало время, отправился к своему менеджеру. Фирма ЮниКод арендовала этаж нового здания, где располагался некий коммерческий банк. Вся встреча прошла в каком-то полусне и на полном автопилоте. Подписав необходимые бумаги и получив то, что требовалось, Алекс снова бросился на набережную к гранитным ступеням. Рыбак уже сидел тут, но без удочки и без черного кота. Будто бы и не исчезал никуда. Алекс, рискуя простудить себе задницу, молча сел рядом и стал ждать. Почему-то ему казалось, что он обязательно все узнает, и этот странный мужик просто обязан заверить его, что он еще не окончательно сошел с ума. Некоторое время они молчали, глядя на серую воду, по которой плыли радужные бензиновые пятна. Сидя на набережной, Алекс впервые не почувствовал нормального для таких случаев веселого возбуждения и подъема настроения. Его раздирало любопытство.

— Вот, подложи под себя, а то заболеешь, — рыбак, перейдя на «ты», протянул Алексу деревянную дощечку — как раз, чтобы удобно сидеть. — Я — хранитель, — просто и спокойно заявил «рыбак». — Хранитель этого места. Давно уже, лет семьсот. Вот мои владения — кусок набережной от моста и до того угла. Эти дома тоже мои, до самого переулка. Хотя для нас, хранителей — семь сотен лет вообще-то не возраст. Город, правда, ставит свои правила, и хранители тут надолго не задерживаются. Вот если леший или болотник — он может тысячелетиями жить в своем месте, но если лес вырубят или болото осушат то все — беда хранителю. Мало кто сможет приспособиться к новым условиям. Я же, как в хранители попал? Было дело при блаженном князе… дай бох памяти… Юрии Данииловиче Московском, да. Москва уже давно существовала, но там, за рекой, здесь же еще диковато было, хоть и беспокойно. С юга частенько всякие лихие люди набегали: то татары наскочат, то соседние удельные князья, то обычные разбойники. Но главные торные дороги тоже на юг тянулись и здесь расходились — одна шла на Каширу и Серпухов, а вторая вела на Калугу. Прямо на этом месте, у развилки, кабак стоял, а место-то сырое было, болотистое. Вон там луга шли, а чуть дальше уже лес стеной. Я-то книжником тогда был, ученым человеком. А народ в ту пору простой жил, незатейливый. Книжников люди хоть и уважали, но побаивались, и что уж греха таить — не очень-то любили и не сильно жаловали. Так уж все приключилось, что жена у меня в тот год померла. Родами. Может — повитуха неловкая попалась, может так судьбе стало угодно, но и младенец синенький родился, так и не закричал ни разу — тут же помер: пуповиной за шейку обмотался. Схоронил я жену вместе с дитем, сделал все по-христиански, и пошел горе свое заливать — подальше за Москву-реку, в стоявший тут вот кабак. Любил я очень свою жену, и себя винил в ее смерти — надо было другую повитуху звать, говорили же мне знающие люди… Эх… Долго я пил, а когда пропил почти все, и вышел по нужде, так чуть не упал мордой в грязь. А когда немного в голове прояснилось, вижу — идет прямо на меня болотный дед. Весь светится и как-то вроде бы даже побаивается меня. Я-то болотников сызмальства знал — еще в детстве по ночам с мальчишками на болота бегал, в трясину палки кидал. Дурак был совсем. Это потом, когда меня в обучение отдали… но здесь разговор особый, к нашей теме отношения не имеющий. Так вот, подходит ко мне болотник и говорит: «Здравствуй, добрый человек. Разговор к тебе». Ну, не совсем так конечно сказал, не этими словами, но смысл такой, а сами-то слова не столь уж важны — меняются слова-то, за семь веков язык совсем иной стал. Я в ту пору уже с уважением научился к болотникам относиться. И к болотникам, и к лешим, и к полевикам, да и водяных не обижал никогда. Знал я, кто такие хранители и сколь трудна и нелегка их доля. Поздоровался я в ответ со всем почтением, и жду — что будет? А хранитель и говорит: «Вот смотрю я на тебя, и вижу — молодой ты еще, а жизнь свою потерять хоть завтра можешь». «А что моя жизнь? — отвечаю. — Без моей Евдокиюшки мне уже жизни на этом свете нет. Дом за долги отдам, и пойду по миру или к разбойникам в лес подамся. А там, сам знаешь, люди не живут долго. Или хворь какая сгноит, или добрые люди на вилы насадят, или тати[2] башку с плеч долой снесут, а то и в полон уведут». А дед мне и говорит — «подожди хоронить себя, поживешь еще. И как поживешь! Хочешь хранителем стать? Мое место занять?» Я тогда чуть не грохнулся — вовремя сел на землю. Удивился страшно. Но не желал я быть болотником — все-таки какая-никакая, а нечистая сила, что же мне — душу губить? На такое я идти не хотел. Но болотный дед не унимался: «Ты, говорит, чего от себя теряешь? Да ничего! Жизни у тебя, сам говоришь, нет уже, а если мое место займешь — то лет триста проживешь, это уж точно…» «Как триста? — говорю. — А душа как же?» «Что душа? Ты ее видел душу эту? Попов своих наслушался, а у вашего-то попа, разве ж у него душа есть? Вот то-то! А триста лет — самое малое, — говорит болотник. — Ты и много более проживешь, если, конечно, справно службу будешь нести и на рожон не полезешь. Человек ты умный, книжный, поселишься здесь, примешь облик поувереннее, и живи себе книжки читай. Ты, погоди, не перебивай меня, я тебя всему научу, все тебе растолкую, если сговоримся. А пока — подумай вот до следующей ночи. Приходи в это же время, как луна взойдет, и ответ свой дашь. А мне уже плохо тут — людей стало много, болото мое совсем загадили, всякое непотребное стали топить, скоро оно и совсем засохнет. Не могу я тут больше. Пора бы мне на покой, а ты молодой, крепкий, справишься». Вот так сказал, и растаял туманом. А на другую ночь, когда луна выползла, я пришел и согласился. А потом и хранителем стал…

Тут собеседник Алекса замолчал. Сам же Алекс тоже помалкивал, хорошо понимая, что разговор еще не закончен и паузу нельзя нарушать ни в коем случае.

— Ты хочешь спросить, почему я тебе все это рассказываю, да еще и книжку задарма выпросил? Ты тоже не так прост, если тебя к начальнику «ЮниКода» доставили. И сегодня, смотрю, снова туда ходил. Это просто так не бывает. Я же знаю, чем эти ребята там занимаются, мне все необходимо знать, что на моей земле происходит. Хорошее дело, кстати, нужное. Я бы и сам не отказался, но нельзя мне, да и не смогу — я к своему месту прикован, к своему миру. Вот и живу с тех пор здесь. Уходить с места своего не могу, не положено, запрет. Сначала я при кабаке том поселился, а как хозяин помер, то стал я вместо него, на чем и крест целовал. А место мое постепенно сжалось, как город тут строить начали. А когда канал выкопали, то и другие хранители потеснили. Но ничего — с соседями я всегда ладил, да и какие у нас с ними могут быть трудности? А я завсегда при своем деле — сейчас-то дома-то, вон какие! Новый вот еще построили, — он показал на банк, из которого Алекс не так давно вышел. — А я то дворником выгляжу, то охранником, то сторожем, то вообще никак не выгляжу. Квартира у меня здесь служебная — всегда кров над головой, и всегда я при службе. Без меня тут все в запустение придет, как все время случается у плохих хранителей. Видел же такие места? Как ступишь туда — так сразу мерзко, противно, тошно делается. Поэтому я тебе вот что посоветую, — продолжал хранитель, — если попадешь в хорошее место, а у тебя там какие-то серьезные проблемы или трудности возникнут, то сразу к местному хранителю адресуйся. Или к хранительнице, смотря кто там хозяйствует. Если правильно обратишься, то всегда поможет. А как обращаться — я тебя сейчас научу. Должен же я чем-то заплатить за Стивена Кинга…

И научил!