"Три горсти земли" - читать интересную книгу автора (Марченко Владимир)

ДРУЗЬЯ

Перестройка началась. Народ и подумать тогда не мог, что жить придется самому, не ожидая подарков свыше. Кто умный ваучеры загнал и сразу записался в олигархи, а кто не сообразил, что народ начали дурить в полную силу, тот с важным видом вкладывал в разные фонды и прочую муру, ожидая обещанных двух автомашин на каждый ваучер. Дураку было понятно, что обманут обещалкины. Как верили, как поверили! Мыслимо ли дело так свой народ обдурить. В какой-нибудь стране этих брехунов привлекли бы к суду, но это в какой нибудь. Тут надо отличать палец от морковки. Лимит скоро кончился на поступление в олигархи, как и кончилась работа. Ага, а выражения, что она родименькая не волк, никуда не убежит, а то, что дурака работа любит, нельзя не забыть. Так и получилось, что дураков пруд пруди, а работа стала редкостью, как зелёные алмазы. Пошли граждане искать работу. Легче в стогу иголку нашарить голым задом, чем на работу по своей специальности пристрогаться.

Вокруг нашего города Лупоглазова, где перестраивались все- от малого до старого, леса жутко дремучие. Непроезжимые и непроходимые. В самой сырой глухомани, куда ни то, что почта не доходила, а просто не ступала нога снежного человека, селились соловьи. Своими трелями заманивали грибников и ягодников, а потом находили их без документов и без талонов. Естественно, и без билетов на электричку. Кроме соловьев в нашем лесу жили без прописки русалки, лешие и водяные. Русалки пацанов на дно утаскивали. Лешие девчонок щекотали за пятки. А про водяных никому ничего не известно плохого.

Навострились наши безработные грибы пилить и в заграницы отправлять в сухом, жареном виде, а то просто сырыми. Это одна тётя Мадакаха из депутатов родом посоветовала всем гражданам заняться грибами и возить их тачками и самолетами в центральные европейские города. У кого работы нет, можно открывать грибные кооперативы. Чего их выращивать, коли у каждой помойки этих трюхелей как пустых полторашек. Так народ и сделал. Ничего срамного в этом нет. Закон разрешает.

Грибы у нас родятся огромадные. Говорят, что из-за последствий полигонной деятельности, что неподалёку полигонил. Под шляпами в дождь по три телеги с коньми спасались. Находили и побольше, но только мухоморовные. Дух от них не полезный. Как после халявного перепоя. Мальчишки грибы пилят, грузят на подводы и везут на станцию. Конечно, русалков они обстерегаются. Задабривают чем-нибудь. То кириешков привезут, то мороженого, а то просто пирожков с капустой, а сладкого они не любят, зубы берегут. Конфеты пацаны сами кушали, если кто брал с собой. Водку или там красное лучше им не показывать. Пропадешь потом со стыда. Курящих тоже не балуют вниманием. Оно понятно изо рта вонище. Кто ж согласен поцеловать такого. Ну жевали смолу или какую жвачку, отбивающую смрад. Выходили как-то из неловкого положения.

Поехала одна бригада по рыжики. С ними был и Ваня, сын мамин. Мальчик с армии приехал на автобусе, поболтался, как банан в проруби, с неделю груши околачивал по горсадам, попил баночного итальянского квасу в последние дни недели. На пиво уже не давала его мама. Где она напасётся такого расхода средств. Ваня не умеет пить пиво один, всегда кого-нибудь позовет с собой. Девчонки выручали его, соглашались на это мокрое дело. Но от квасу отказались почему-то. Такая же водища и цветом схожа. Отказались. Сказала Вика, что ей уже грустно два дня по три литра квасу выхалкивать и скакать по кустам, а Лика (её подруга) согласна, но чтобы квас был с луком, мясом, сметаной, рублёными яйцами. Непременно, чтоб с укропом, крошеными зелёными огурцами и бананами.

О свадьбе и думать Ване грустно. Фату и колечки можно в аренду взять у знакомых, а кто закуску-выпивку даст? Люди еще привычны пить и гулять всерьёз, а не понарошку, чтобы и утром голова трещала как спелый семипалатинский арбуз. С невестами сегодня не так уж и сложно, а вот с работой, да чтоб еще и деньги за неё платили регулярно, не всё в порядке.

Об этом узнал и Ванин друг Алеша, приехавший на попутной электричке с армии на месяц пораньше. Они вместе груши пооколачивали, с колокольни облака разогнали в среду и задумались.

– Пошли на курсы специальность заполучать, – говорит Алёша. – Нынче клёво лифты угонять в Могнолию.

– Мы без курсов своё дело откроем. Станем мышей или тараканов по подвалам ловить и сдавать на опыты в научные институты. Не нравится? Давай будем грибы заготавливать на лекарства, тикайцы вполне прилично платят.

– Наговорил, из мухоморов стали водяру гнать, а не лекарство, – возразил Алёша. – Выпьешь сто граммов и весь день дурак дураком.

– Мы и без мухоморовного вина всю жизнь, как эти самые далеко не умные, – сказал Ваня.

– Только ты никому не говори. Это еще не все знают. А мы первыми станем поставлять сырьё на винзаводы.

Ваня и Алёша паспорта получили лесные, лицензии выправили. Приняли их в коллектив грибозаготовительный. Технику дали современную. Показали, как лучше грибы валить, как шляпки отрубать, как возы увязывать. Всему научились у деда Макара. Полторы недели отбарабанили в лесу на грибах. Получили приказ, чтобы заготовили сорок возов рыжиков.

Сколько по лесу ни блукали, а мухоморов не находилось. Решили мальчики остаться. Говорят бригадиру Ифгению Стакановичу Макару, что не намерены время терять на дорогу и обратно, а решили пожить в лесу и заготовки делать до звёзд. План надо выполнять. Договор. Обрадовался бригадир. Выдал грибникам котелок, ложки и коробок спичек, а в запас газовую зажигалку. На всякий пожарный случай. Сам подумал, что пусть комаров покормят в лесу, ведь их не сеют, дураков, и не пашут. «Если русалки не зарусалят, будет нам задел, – сказал бригадир. – Парнишек бы не потерять, матери обидятся. Потребуют пенсию выплачивать».

Нашли пацаны и рыжиков две поляны и десяток мухоморов. Радуются. Песни песнюют на весь лес. Пошли обратно на стан, где у них палатка и котелок с недокушенной кашей остались. На чистинке у озерка увидели костер и несколько девчонок. Поют песню, но так жалостливо, что Ваня прямо кинулся через дикоросли к ним поближе. Алёша успел его за пинжак ухватить.

– Это русалки,- говорит другу. – Жить сегодня надоело?

Ваня не слушает его. Пихает в грудь кулаком. Всё не может понять, что русалки тусуются, заманивают. Они вообще, как настоящие люди. И одеты, скромно-прилично выглядят. Хвостов и в помине нет ни у одной. Отпихнул Алёшку и пошел на свет костра. Они, молча место, дали, а сами поют, словно ничего не произошло интересного. Глаза таращит, как рыба карась. Какие же это русалки, когда туристки из Барнаула прибыли, чтобы воздухом надышаться свежим, птиц послушать лесных Никто Ивана и не думает щекотать. Он забыл, что надо бояться этих девушек в длинных сарафанах джинсовых. Девчонки Ивана чаем угостили растворяемым. Позвали купаться. Он согласился. Ему одна девушка понравилась маленькая и ловкая. Лучше всех других через костер прыгала. Звать её Надя. Как и многих других звать – ничего удивительного.

– Ты, Ваня, не ходи в воду. Посиди коло меня. Пусть они моются. Им стеснительно будет. Вы же парень, а они все девицы.

Ване охота с девками побаловать, но слушает Надю. Сидит на траве и думает обо всём как-то отрешённо, словно это и не с ним происходит. Девушки веселятся в воде, играют, хохочут и визжат на весь темный лес.

Опущу подробности этой встречи. Так уж ли важно вам всё знать. На второй день и Алешка прибыл посмотреть на друга. Убедиться, что живой, послал его бригадир Макар. Так бы он не пошел в буреломные места. Видит, что Иван жив, хотя и устал хороводы хороводить с туристками. Возрадовался окончательно весь. Подбежал к Ванюшке, обнимает, сам думает, чем тут занимался уже две неполных недели. Девчонки подошли, заговорили с Алёшей, спрашивают, как там, в мире, какие последние известия недавно были. Он отвечает. Радио слушал и телевизор на ночь всегда глядит. Всё знает. А что не запомнил, так приврал. А ничего ж не случится, если маленько факты местами переставить, что-то добавить. После сообщений старшая девушка предложила пройти к столу. Сели пацаны покушали, выпили березового соку и домой засобирались. А девчатки не пускают их, предлагают еще побаловаться в озере, мячиком поиграть. Ну и остались. Чего делать? Суббота. Можно и расслабиться.

Надя говорит Ивану, что у дружка глаз алчный. «Бойся его. Может в трудную пору оставить без помощи и содействия». Ваня слушает, но особо не верит. Вместе много лет росли. Из одного водопровода водой пользовались. Матери у них у обеих женщины. Родней и некуда. А отцы, наверняка, мужчины были. Сомневаться не приходится.

На седьмой день прощаться стали, номерами телефонными могли бы обменяться, но у ребят не было в карманах ни сотовых, ни мобильных, ни квартирных телефонов. Старшая девочка обняла Ваню и подала ему кредитную карточку на память от всей души. «Ты заслужил, Ванёк. Триста семьдесят четыре года живу, а только поняла, как люди интересно устроены. Эта карта несжимаема. В деньгомате хоть сто раз в день снимай валюту, а она никогда не кончится. А что тебе мы можем по-дарить? Разве ж Надюшу ласковую? Так она еще мала. Ей всего семь десятков нынешним летом стукнула. Куда она тебе- малолетняя? Пусть подрастёт, годков через двести приходи. Мы вас оженим. Мы жены верные бываем. Надежно ведем хозяйство домашнее. Шучу так. Мы ж не старимся. Нам крем от морщин не надо. Росой умоемся и дряблость кожи улетучивается на все года- навсегда…»

– А мне, – сказал Алёша, чо-нибудь подарите?

– Мухоморов тебе даём целую полянку. Карточку неснимаему надо заработать, милый друг, сказала старшая девочка Марьютка. – Откроешь своё дело-бизнес ликероводочное или контору по экспорту-импорту грибного материала.

Идут друзья по сограм, по гривам урёмным, разговоры разговаривают. Планы плануют на остатки жизней. Ваня говорит Алёше, что первым делом он у первого же деньгомёта спешится и намечет десяток кулей валютных деньжат, чтобы можно хату взять отдельную на земле с тремя ванными, машин пять или четыре. Если у одной чо замарается, можно не мыть, а на следующей ехать, а ту пыльную – на дождик выставить, чтоб начисто промылась.

– Завод купишь, если захочешь, станешь мухоморовку на рынки поставлять. Не будет желания, так по свету давай круизовать. – говорит Ваня, а друг его молчит, губу закусил и идёт сбоку, словно что думает серьёзное, а потом оглянулся. Не видит кто его мысли. Конечно, Ванька поделится деньгами, но это же надо подачку принимать от дружка, вроде как зависеть от него. А валюта кончится, надо идти и просить. Просить никто не хочет, даже и у друга. Алёшке просить – так лучше три смены канализацию прочищать, чем у кого-то выклянчивать. Гордый парень. Это и не очень плохо. Остановились друзья на ночлег. Костер распалили жаркий. Поставили чаёк, достали пирожки и разные рулеты с грибами и колбасой. Это назвали нынче пиццею. Слово какое-то куриное. Раньше просто звали кулебякой. Девчонки им в дорогу собрали много чего вкусного. Рукодельные и среди русалок бывают иногда. Руки есть, желание – вот и пеки-вари. Алёша незаметно в кружку Ивану сыпанул порошка ядовитого, который купил для травления тараканов и блох в диване. А чо по злу не сделает человек, а тем более из зависти.

Нашел я Ваню Типсина спроть стана грибовальщиков в десятом квартале случайно. Там уже сто лет никто не валил грибы. Пересохла заливная хомутина. Грибы от сырости хорошо растут. Не знали? Мы с внуком Володей отправились рыбку половить на дождевых свежайших червячков. Вовик их самолично лопатой откапывал у заборной кучи навоза. Хороших червячков наловил. Жирных. Специально для рыбы крупного размера. Он всё знает. С отцом постоянно куда-нибудь крючки на лесках в рыбные места кидают, чтобы как-нибудь наловить хитрую рыбу для производства ухи или еще как-нибудь зажарить на сковородке. Остатки рыбные обычно они солят солью, а потом через два дня на четвертый рыбу вешают как бельишко на просыхание. Хомутина частично травой водяной поросла и высохла до самой середки ближнего края, на котором я рыбачил с другим внуком Серёжей в ранешнем году. Помотали удилищами для очистки совести и пошли себе куда глаза смотрят. Вова не остановился на достигнутом белом грибу, который добыл по дороге у кривобокой сосны. Там всегда, как лето, гриб вырастает. Такое место. Ищем мы уже вдвоём грибы белого состояния. Они маленькие у хомутины. Вполне одни такой гриб сможем унести. Если дальше идти, то мы бы такой гриб не смогли до города докатить. Даже если бы Вова этот гриб перепилил каким-нибудь пильным предметом на пять частей. Не смогли. Искали мы грибы, а смотрим, лежит Ваня Типсин. Пульсы нет нигде, но живой. Вова сразу же оживляющую помощь позвал по сотовому. Те махом приехали.

Не успели мы еще раз пульс поискать, а они тут. Ваню враз в ходок кинули. Сестра ему стала сразу промывку всего организма делать. Как есть всех органов, какие при нём в то время были. В лес пошел он нормально. При хорошем содержании внутренних и наружных предметов жизнедеятельности.

Мы с Вовой на левом повороте спрыгнули. Нам к трамваю ближе оттуда идти, а они – врачи, сестры и лошади поехали в Земляничный Лог к Медведеву. Обычно дело. Как у кого чего, так бегом к нему. А еще куда? Он вылечивает бесплатно всякие ненужные болезни. Подерутся пацаны в садике, так если у кого сустав из привычного места выйдет, а коли сустав у тебя не на своём месте, ты ведь не то шляпу не сможешь найти в сенцах, карман на рубахе не застегнёшь, значит надо к костоправу Медведеву. Верно? Это всякий ребенок у нас знает с рождения. Пока везли, стали неотложну помощь по второму кругу оказывать. Гнули коленки, на пупок давили, в ушах щекотали, по щекам лупцевали. Не въезжает в сознание Иван. Управляющий конём предложил новейшее средство. Снял носок и поднёс беспамятному к носу. Нашатыря у них не было. Кончился, аммиак его раствори. У ворот Ваня очухиваться стал, Глаз открыл, внимательно оглядел всех и снова закрыл, чтоб носок не видеть. Тут Медведев дядечка пришел и унёс больного в баню. Обычное дело. Баня только что от глупости и безденежья не лечит. Очухался в тепле Иван и вспомнил что и почему. Хвать за карман. Кармана нет.. Он в плавках на полке лежит. Таким его и привезли.

Лечится Иван у Медведева второй день, а его друг Алёша вернулся на то место, где друга бросил умирать от ядовитого порошка. Может, совесть замучила, може, хотел убедиться, что Ванёк дуба дал. Осмотрел каждый кустик. В каждое дупло нос сунул. Нет нигде любимого друга. Решил он, что лесные волки растерзали отравленное тело, а сами тоже убежали помирать в страшных мучениях в дальние дремучие места.

Что теперь делать? Как маме сказать, что погиб от клыков Иван, когда грибы пилил один на поляне. Потихоньку снял сколько-то много рублей и начал кутить напропалую. А люди думали, что с горя парень убивается. На пятый день Алёша отбыл в крайцентр, где сказывали и развернулся на всю железку. Сорит деньгами, как семячной шелухой. Неукротимо тратит денежки, словно хочет, чтобы закончились, не думая, как придёт завтра и что принесёт. Голова кружится от свалившегося денежного довольствия. Вокруг друзей образовалось, как в воронке тайфуна или смерча. Все вертятся, но у каждого своя орбита и своя скорость потребления чужих деньжат. Девочки, узнают о богатом дурне по особому запаху грусти и необходимости стать еще дурнее.

Ваня после оздоровления стал как пасхально яйцо – добрый и красный, как артист Петросянов. И еще симпатичней. Медведев посоветовал Ивану не ябедничать не ходить ни в органы, ни к честным гражданам бандитам, которые в городе справедливость блюдут и наказывают за сволочизм и нечестность. Друг сам себя накажет за обман. Поплатится своим именем и достоинством.

– Ваньша, тебе надо по врачебну делу идти, мой опыт перенять навсегда, – говорит дедушка костоправ из Земляничного Лога.- Я вчера нашел на поляне, где траву целительную от сахарной болезни собирал, два куриных перышка. Хочу тебе их отдать. Если черным пером провести по телу любого человека, то он через неделю станет покрываться язвами и пролежнями, как настоящая проказа. Ни одна клиническая больница не выходит от этого куриного гриппа. А если белым пером провести по чьёму-то телу, то оно станет таким неприлично здоровым, что сто лет живи без насморка, без похмелья. У кого какие рубцы и шрамы, так рассасываются навсегда. Если на войне кто инвалидство получил, так все органы или конечности отрастают. Про зубы и говорить нечего. Поэтому на инвалидные комиссии призывают по сию пору безруких и безногих, всё ведь может быть – отрастут утраченные кончености. Кто парадантозами маялся, кариесом или косозубием, так забывает тот страдалец о своих болезнях. Зубы отрастают крепкими и неснашивающими. Хоть проволоку кусай, хоть бутылки открывай.

– Согласен я, дедушка, вашу жизненную дорогу дальше протаптывать. Буду людей доводить до совершенной здоровости и счастливого жизнелюбия. Учите меня, не жалейте розгов.

Прилежанием Иван не обижен. Учится всему. Запоминает. Всю латынь вызубрил. Без латыни не сдать на фершала. Не разрешат клинику открывать по врачебной практики. Ездит на автобусе Иван в Земляничный Лог. Надо было ему связаться с Викой. Сама пришла. Не выгонять же. Пусть хоть пол подметёт или чего сварит в свободное от телевизора время.

Уедет Ванёк на неделю. Приезжает, а дома форменные проблемы. Мама сама не своя от такой невестки. Ругаются. Койку свою дерюгой даже не застилает. Полы не моет, а гуляет по городу в ночнушке с пацанами в парке. Всё говорит, что у неё руки ноют, голова таблеток просит. А почему с больными руками шла в замуж не говорит. Сначала бы грязями вылечилась, а потом и о семейном положении думала. Понял, что эта девушка не помощницу ему. С утра, с тринадцати часов начинает лицо перед зыркалом мазями пахучими наващивать. Журналы на диване смотрит, будто там чего-то пишут, как надо кашу из крупы сготовить. А там про каши никто не написал, а всё про модные одежды и украшения картинки напечатаны.

Приедет на побывку Ванёк, а в рукомойнике даже воды нет. Кошшонка удрала с голоду и плохого внимания от Вики. Мама Ванина к сестре выехала на временное поселение в город Расслюнявск. Пришло время организовывать лечебницу по редким и другим нежелательным болезням. Влез в большие долги Иван, чтобы вывеску вывесить над дверью арендованной комнаты, чтобы, как водится, взятку дать нужному человеку. Без этого никакое дело не сдвигается с мертвой точки. Для оживления этой точки и дают. А еще надо оборудование установить, купив его на медицинском аукционе. Один ремонт потянул Ванин бюджет на самое глухое дно. Три ведра извести только на потолки ушли. А сколько половой шпаклёвки потребовалось, чтоб полы засверкали зеркальными разводами? Уму не достижимо. Тут вспомнились слова Надьки из лесной глухомани, чтоб он не доверял другу. Полоротому не раз говорила мама: не верь, не бойся, не проси, не удивляйся и не спи, когда товарищ не спит. Сидит Ванёк в кресле, а сам весь в исподнем, в белом. Мама полы в десятый раз швабрит. Она всё время помогала, а Вика сервиз кофейный на две персоны свадебный продала и уехала от больницы на желтой машине такси. Познакомилась на базаре с факиром, который наперстки крутит. Вика народ лупоглазовский приманивает голыми коленями. Как склонится, так многие спешат очередь занимать, спрашивая чо дают- арбузы али ж тыквы. Оглядел Иван стенки- красивый европейский ремонт. Поглядел на окно- пластиковые рамы. Чо больным надо сегодня? Лечи свои болезни и живи дальше здоровьем попыхивая. Мама в приёмной комнате графины протирает ватой гигроскопной. Вторую неделю больных ждут.

– Мама, сходите на улицу и затащите к нам в покои хоть одного завалящего больного, пусть даже желающего лишь бюллетень получить, а не комплексное здоровье. Был бы больной, а болезнь отыщется.

Убежала мама на улку больных ловить. Иван допёр, что он об рекламе не позаботился. Помчался в радиокомитет. Его выслушали, записали на ролик, а оплатить ему оказалось нечем.

Они живут на мамину пенсию, из которой больше половины уходит на оплату услуг тем, кто воду даёт, кто батареи греет. Греют зимой, а платить приходится каждый месяц. Кошке на вискас не доставалось средств. Приходилось ей кушать моченый хлеб в супе из костей. Не сдержалась она и убежала жить в подвально помещение.

– Дорогая девушка редактор, я заплачу втрое больше, но не сегодня, а попозднее. Врач я по самым редким заболеваниям. Вот и диплом у меня, подписанный Медведевым из Земляничного Лога. Я у него перенимал ценный костоправский опыт.

– Что вы можете? – спросила невзрачная такая девица с сигареткой в одной руке и мисочкой с кофе в другой руке.

– Лечу коклюши, бронхиты, вывихи и завихи

– А конкретнее?

– Могу органы увеличивать или уменьшать. Могу конечности наращивать, оставленные на войне или еще где.

– Это уже интересно. Мне бы это пригодилось…

– При таких фокусах и приходят без зелёных? – усмехнулась тётка, печатавшая сценарий на компьютере.- Ноготь сломала недавно об дверные рукоятки. Без ногтя не получается хорошо и скоро печатать.

– Нет особых проблем, – сказал доктор Иван, а сам волнуется до дрожи в пятках. Не пробовал он ногти оживлять. Суставы вправлял, радикулиты спинные и мозговые вылечивал, а тут товар такой- ни жил в нём, ни сухожилий, а сплошной текстолит, извините за грубое слово. Завёл эту особу за ширму в комнате зарядки кинолент, велел раздеться до тапочек. А сам вынул коробочку с белым пером. Он и забыл о подарке, если честно сказать. Сначала хотел маму вылечить от безденежья, а потом, просматривая атлас человеческих несчастий, понял, что безденежье- это не порок, а это состояние жизни. Провел в полутемноте тётке по пальцу, велел сделать приседание и показал дыхательную гимнастику, придуманную тут же.

Села пациентка у своего прибора с экранчиком, стали ждать результатов медпомощи. Секунды Ивану годами службы показались в армейской среде. Сейчас вызовут охрану и попрут, как проходимского афериста. И тут ноготь помаленьку стал вытягиваться. Все трое смотрят, как на удава крольчата. Ноготь уже на дюйм восстановился. Ещё. Тётя как завопит:

– Хватит, куда мне такое счастье? Только в книгу Гиннеса не хватало мне попасть сегодня! – Иван тоже сказал своё веское: «Хорошо. На месте стой!» А радиотётя покачала головой.

– А мне, уж такое дело пошло и посчастливило,- поскакала за ширму раздеваться. …Ваня смотрел на неё и всё ждал, что она скажет, что ей уже хватит. Тётя руками поддерживает изо всех сил, но молчит, словно в рот кофе набрала. Остановил Иван процесс и задумался, глядя на женщину, которая не стала видеть не только своего животика, но и ног, когда села.

И пошел народ к Ивану как из пушки. У кого денег нет, так территорию вокруг кабинета подметут, а кто мести не умеет, так пыль с окошек стирать учится. Купили сейф Типсины, скорой обслуживающей помощи автобус, чтобы народ из глубинки доставлять. Мама Иванова каждый день в новых калошах на базар ходит, пищу здоровую покупает без холестерину и нитратов. Ваня радовается, что работа у него кипит с утра и до заката. Кому что лечит. Направо и налево спешат по домам здоровые люди. В книге жалоб и предложений сплошь благодарные надписи. Костыли и прочие протезы дворники в кучи складируют и в утильные пункты грузовиками сдают.

Ивану дали почетное звание гражданина Лупоглазова и Диплом «мастера «золотые» руки». Художники бюсты из прежних костылей отливают и устанавливают на каждом углу. В газетах пишут об клинике Ивана Типсина всякие небылицы. Завистники хотят его частную практику уничтожить в корень. Аптекари бастуют, лекарства никто не покупает, потому что во всей округе не осталось ни одного живого больного. Те, кто не обследовался по причине своей нерасторопности, числятся по сию пору долгожителями. У них синдром неизлечимого здоровья. Ничего не получается. Налоги он платит исправно, хотя и не работает. По причине отсутствия объектов лечения. Но комиссии идут одна за другой. Ивановы юристы крутятся белками. «Не делайте добрых дел, не будете виноваты», написал Иван на своей вывеске золотыми буквами.

– Поехали, мама, куда глаза глядят. Я море только в картине

«Пираты ХХ-го века» видел,- распорядился выдать себе и маме зарплату за сто лет вперёд, а остальные деньги передал в фонд лесного заповедника, где обитают звери и другие жители. Только они собрались на поезд идти, как вошел к ним без стука старенький человек в полосатом пиджаке и в лиловом вечернем галстуке. Это оказался местный актвист-домушник или надомник, если так можно его назвать. Ребята его дразнили – Стук Стукычем, но он и не обижался. Есть такие люди. Ты ему хоть что говори, а он улыбается во все зубы, которые еще есть. Зато через месяц, через полгода он так отомстит, что не возрадуешься своей глупой шутке. Он такой. Прост, как правда. Но кто её видел? Кому её показывали, тот там и остался стоять и удивляться простоте этой Великой правды.

Говорит Стук Стукыч ласково, обходительно. Еще бы, он при царе кляузы писал, при советской власти доносы строчил, а уж при перестройке тонну бумаги извёл.

– Не можешь ли, Иван, думу нашу городскую полечить, чтоб думала, как народ сделать счастливым, а не бедным. Татуиронные кресты наловчились с нищих снимать. Пенсию мне дали ровно на двадцать бутылок водки. Или водка очень дорогая, или начислили, не подумав, что мне еще и как-то умудриться на эту пенсию не то, что полмесяца прожить, а и умереть невозможно. Себя-то они не обделили. Щедрые наши народные избранники, поборники справедливости и гаранты счастья. Я вот не понимаю, для кого сделали перестройку. Перестроили сарай в балаган. Каждый месяц лучины дорожают. В потемашках ужинаю. Боюсь пожара. Экономлю на спичках. Сгорим всем городом и пожарники не смогут загасить пламя нищеты и бесконтрольности. Ты весь больной наш народ сделал здоровым, но стал ли он честным и великодушным.

Вопрос. Лечить надо, вправляя душу, а остальное потом. Хочу быть твоим доверительным лицом, чтоб тебя до депутатского мандата довести.

– Не получится у меня ничего. Я еще глупость не научился лечить, а жадность и воровство- совсем не лечатся.

– Попробуй. Ты у нас человек года и даже почетный гражданин всего города нашего старинного…

– Не умею я в думе без дела сидеть. Не смогу законы выдумывать на ровном месте. Как ни корми муху, слоном ей не стать.

– Не таких избираем, а вот каких. Ты у нас всем зубы отрастил, зрение добавил на все глаза, а про тракт желудково-выходной и говорить нечего. Ни тебе язв, ни геморроев. У меня раньше после селедки с кефиром всегда выходила диарея, а нончесь. Всё подряд мету и не пукну. Место твоё в самой думе. Отдел возглавишь оздоровительный, станешь по телевизору людей лечить, чтобы они не старели и не вредничали. Я же совсем изменился-на сто процентов. Сплю отлично. Доносы нет времени писать. Днём в парке гуляю с девчатами. Мороженое кушаем молодыми зубами.

– Подумаю. А что делать? Делать совсем нечего. Больных нет. Дети рожаются без патологий.

– Да, Ваня, недавно ходил на крестины к бабке Зойке. Она двойню принесла девчонок. Показатель твоего труда.

– Павел Никанорович, а какая городу разница, где Иван будет работать? – спросила мама, собирая в рюкзак вещи. Билеты на пароходный корабль туристский уже достовальщик принёс. Мама яиц в дорогу наварила, соль в тряпочку насыпала. На этой клайнере может всё будет, а соли и не найдут. Такое часто бывает- всё есть, а пустяки за границей покупать приходится, потому что на мелочи не обращаем внимания. Железный утиль продаём, а сами тракторы и самолёты привозим, одна доставка влетает в копеечку. Могли бы и дома автомобили делать хорошие, но времени нет у конструкторов заниматься пустяками и мелочами. Они заняты все, чертежи чертят космических посёлков и санаториев. Нету специалистов по мелочам. Все работают по-крупному.

– Никакой, – растерялся гость. – Что в лоб, что по лбу. Но… хочется Ивана в секретари выдвинуть. Нет уже секретарей? Есть что-то другое. В предводители, в губернаторы.

– Подумать надо, – сказал Иван, застегивая выходной пиджак на все пуговки.

Пошли как-то утром мама с Ваней на стамбульский базар за овощами к завтраку или к обеду. Видит Иван вроде как знакомое лицо стоит у кинотеатра и шкурками торгует от свиного сала. Грустно ему стало. Обидно. Вика вся обрадовалась, кинулась обнимать, а сама ластится и плачет, как вдова на поминках в ресторане, когда счёт велик принесли.

Мама репу выбирала, чеснок сыпала в кошёлку. Когда подошла, сын ей говорит:

– Вишь, мама, землячку нашу встретил нечаянно у мечети. Не взять ли нам её техническим персоналом тебе в помощь. А вы станете главным специалистом по половому маркетингу.

Мама вздохнула. Девка пригожая, а малость с придурью оказалась. С кем не бывает в молодости. Жизнь поучила, покатала по пыльным дорожкам, как бык обезьяну. Согласилась мама. Сказала, как обычно, дескать, мне её не на поветь, а лишь издали посмотреть.

Загорали, как ненормальные. За солнце тоже плачено в путёвке. А кушала Вика хорошо. Значит, её берег турецкий не очень надорвал работой. Устраивалась она в буфет раздатчицей и на полставки в гареме заложницей вкалывала. Полечил Иван, когда спала. Получилась она лучше новой. Одёжек прикупил на распродаже. А вечером они поехали на пирамидки смотреть, у Сфинкса мудрости набраться какой-нибудь. В Египте египтян мало. Одни туристы и верблюды. Маме не понравилось- ни колбасы ливерного производства, ни селедки малосольной. Вода и та консервированная. Захотела мама домой в родной Лупоглазов, где и дождики есть и снег, когда октябрь придёт. Всё о кошшонке тосковала, сидя под зонтиком у бассейна. Вика така ласковая и урядливая. Ваню на фотокамеру снимает каждый день, по несколько раз. Заботится, как умеет. В школе не проходили, как надо это делать, экзаменов не сдавали. На самотёк пущена эта специальность в школьном образовании.

Однажды в вечернее время после полуночи, когда они из кофейни шли, приметили на стоянке такси невзрачного товарища, который стекла обмывал из оранжевой клизмы. Пригляделись всеми глазами и узнали Алёшку. Сначала решение было, что он на киноплёнку снимается в сериале. Аппаратов киносъёмных поблизости нет, осветители не светят, а режиссёр не орет в рупорный громковещатель. Подошли. Не придуряется. Уши обморожены до щек, как у кота весеннего периода. На ногах цыпки от антисанитарии, а на голове шапка из бараньего каракуля, объеденная молью до последней черты. Бог наказал за коварство хорошего человека Алёшку. Жадность попутала на том этапе жизни его, доведя до преступления.

Не узнал Алёшенька друга. Катаракта и трахома от невесёлой болезни глаза изломала насквозь до конца. Ванюшка давал клятву костоправу Медведеву, что будет всем, не взирая ни на пол, ни на денежный потолок, любому встречному-поперечному больному помогать всем – и деньгами, и кровом, и одеждой. А напрочь лечить болезни в первую очередь. Гумоноид – чего с него возьмёшь. Клятву отдал, а обратно не взял. Зачем она ему? Алешка по голосу вспомнил своего любимого друга детства. На коленки упал, лбом колотит ступеньку, как десантник, в майский день. Того и гляди раздолбит памятник средневековой культуры и туризма объект, связавший все страны мира и соединивший народы в пункте посещений.

Вернулись в Россию они безболезненные и отдохнутые. Только мама подумала отчего-то, что довольно много странных совпадении и встреч оказалось только за один чартерный рейс. Любой бы лупоглазовец глаза вылупил, что обычно и происходит, но Иван никакого значения не придал, а написал приказ о зачислении Алёшки на полставки уличного дворника. Вике положил оклад менеджера по половым вопросам. Откуда-то и Лика прилупындилась. Никто понять не может; то её не было, то она квасу просила с рублеными овощами, сметаной и отварными рёбрышками, когда пацаны грибными бизнесами занимались, а теперь она есть, и тоже чего-то хочет своё показать. Белыё халат где-то сшила с большой дыркольте на спине и даже на животе, весь шрам от первой операции аппендицита издалека видно без очков даже мне.

Работают они все вместе. По самым дальним поселкам ездят, на самой высокой скорости, чтобы найти больных граждан и сделать их здоровыми и счастливыми. Люди побаиваются и прячутся куда, кто может. Им никто не объяснил, что эти в белом приехали с добрыми намерениями возвратить им прежнее состояние, когда они еще были очень молоды и не знали вкуса лекарств. Ведь бояться человек привык с детства. За порванную одежду, за двойку, за прогул, за всё человека наказывали даже и за то, что он и не совершал вовсе. Не боятся только очень умные или очень не умные. Одни потому что не понимают ни шиша, а другие знают, что всё им как с гуся водичка – не будет никакого плохого воздействия. Кого-то ловили облавами, кого-то заманивали товарами и продуктами импортными, а кого-то Ваня успевал набегу сделать здоровыми. Но много в лесах скрывался и в горах прятался. До сих пор встречаются дикие племена, которые не оздоровлены, боятся переписи населения – вот и прятаются.

Тогда Иван стал пропагандировать свои направления в оздаравлении населения сёл и городских окраин. Тогда многие использовали эффект телевещания. Воду делали целебную посредством дяди Чумака, грыжи лечили и бездетных гражданок обеременнивали по сто и более за сеанс. Иван удлинял кому что надо, приращивал руки или ноги, ум вправлял, если успевал, уродов превращал в красавцев посредством мордо-свортной хирургии. И всё это производство имело постоянный знак качества и гарантию на многие года, аж до самого конца жизненного пути.

Друзья не дремали. Они всё вынюхивали и вышпионивали, пытаясь узнать самый главный медицинский секретный препарат, которым Иван пользуется. Конечно, наняли работников слежки и наблюдений. Вика и Лика стараются выведать хоть одно название травки. Ванёк то начнёт возами заготавливать девясильный корень, то на солодковый перекинется. Многим больным он прописывал берёзовые почки на спирту с мёдом. Отдельным больным предлагал крапивой париться, в чай заваривать, в суп крошить вместе с лебедой-травой. Смешно стало Ивану наблюдать вокруг себя такое постоянное кружение. Решил он подыграть своим друзьям. Мама его предостерегать начала, видя потуги Вики и Алешки, секрет вызнать медицинского образования. Лика вполне нормальная девушка на вид. Графины и прочие предметы в больнице старательно от пыли моет. Иван посмеивается себе, как настоящий сатир. Несколько раз он из сейфа вынимал коробочку с пером и лекарства размешивал им. Поняла Вика, что это и есть врачебное оружие. Алёшке протелефонила. Утром случилась кража в сейфе металлическом. Собаки следовые ничего не нанюхали, но вскоре Алёшка подал заявление на расчет, дескать, захотел профессию сменить и стать жителем другого региона.

Вика и Лика уехали с промоутерами, и занялись будто бы сетевым маркетингом, продавая пищевые добавки. Обещали помогать с дороги, как только смогут наладить свою сеть. Иван перестал временно граждан принимать, сетуя на то, что кончились поставки из-за границы синего йода. Но в соседней области началась рекламная компания нового метода исцеления всех больных за умеренную плату. Писали в газетах, что фирма прогорела вскоре. Лекарство не действовало на больную категорию, и недолеченные начали через органы высуживать моральный вред и неустойку.

Народ перестал судов бояться сегодня. Так и норовит соседа в суд затянуть, чтоб, не работая, не потея, сорвать себе на кусочек хлебца ломоток сальца или икорки. В прошлое лето в судах дел было штук пять-десять, приставы и судебные исполнители курили целыми рабочими часами, а вот в прошлом месяце никакого продыха им не было. То кредитами друг дружку дурят, то порученцев за ссуду подставляют. Так ловко научились оформлять рассрочки на дорогостоящие предметы квартирного обихода, что даже родственники рыдают от своих же племянников и сестёр, которые тырят брошенные на комоде паспорта и бегут в банки, не взирая на возраст и обувь. Часто босыми.

Перо своё Ваня рабочее воткнул в крыло, которым мама пыль сметала с порога, а простое пёрышко положил в коробку. Вике рассказал как-то ночью во время сна о своей медицинской силе, о возможности вылечить всё земное поголовье страждущих от ненужных и неприятных болезней. Подшутил над друзьями, думая, что же дальше будет. Результат не заставил себя очень долго ждать. Поняли, что Иван провёл их на мякине. Стали телеграммы слать и прощения выпрашивать. Девчата те всё больше слали эсэмэски. Потом все гамузом приехали, как нашкодившие коты. Жили-то хорошо. Зарплату им мама начисляла, как директорам среднего завода, работающего на остатках сырья и материалов, что на складах остались от прежней плановой экономики.

Ваня Типсин зла на них не держал никакого. Каждый может ошибиться. Так и сказал своим друзьям:

– Прощаю вас, а не хочу видеть, тараканье племя.

Они улещают его словами ласковыми. Слезами и соплями захлёбываются, клянутся самыми страшными клятвами, и даже честное слово давали сто раз. Алёша возьми, дескать, век воли не видать. Иван послал их на хутора бабушек лечить. Жалел, но что делать. Трав надавал и книжку подарил по народной медицине от самого Малахова, чтобы самообразованием занимались в свободное от отдыха время, а не обманывали пожилых сограждан.

Стук Стукыч каждое утро приходит к маме Ивана и агитирует их в городскую думу. Мама не сдаётся, говорит, что ей и вне этого собрания хорошо, что не надоело дышать свежим и чистым воздухом. Обещает ей кресло спикера на худой случай.

Иван стал избегать настырного дедушку. Спрячется где-либо и варит препараты от краснухи или от запоя. Всё надо. Перо оно не всегда помогает. Случается и промашка. Тут надо и головой подумать и литературу почитать, а то и в Интернете пошариться. Он звонит, советы записывает, проверяет сначала на себе, а уж потом начинает другого человека от хвори исцелять.

Идёт время, катится, словно мячик с горки. Не успевает Ваня позавтракать, как мама ужин несёт. За работой время летит как пуля из патрона. Это в детстве, когда в школе учишься, чтобы умным вырасти и человеком себя чувствовать среди людей, время подкрадывается на кошачьих лапках, как молочный кисель тянется.

Вдруг почтальонная девушка Ивану почтовую телеграмму принесла. Почитал он её и ничего не может сообразить. Подумал, что больная приезжает с плохими ногами, раз просит её встретить на железнодорожном доме, куда поезда зеленого цвета подчаливают в нужное им время. Это пассажиры приходят когда им вздумается- кто раньше, а кто и поздно, когда уже нужный вагон увезли в какой-нибудь город Жомск или Грудцовск. Запрягли ему Серка, поехал он с мамой и доверенным лицом в зал ожидания пассажиров.

– Не прибралась я, – говорит мама. – Надо было с хлоркой пороги пошвабрить. Невесть кого встречаем.

– Ничо. Я вчера лампой инфракрасной всё обсветил и люстры установил Чижевского, как дядя Медведев советовал…

Паровоз засвистел, вагоны суставами заскрипели, видно много солей отложилось, надо выводить корнями подсолнухов. Вокзальное радио что-то громко сказало на чисто вокзальном языке, а что никто ничего без словаря не понял. Пошли люди к справочному окну, где за денежку всю будущую жизнь расскажут и пожелают счастливого пути. Арендовал это красивое окно мальчик с лицом цыганской национальности. Выход на перрон арендовали мальчишки с лицами лупоглазовской национальности. Каждый пирожок и пончик разрешено брать в аренду. Тут же можно оформить кредит на них или ипотеку. В туалете кругом розы, запах, настоянный на хвойном дезодоранте, перемешивался с ароматом хлорки. Букет коньяка «Налейте, друзья» можно вдыхать по приобретению проездного билета.

Идут Ваня и мама вдоль похрустывающих утомленных дорогой вагонов и пассажиров, ищут всеми глазами свою пациентку. Видят, что бежит на них девочка с розовыми бантиками в весёлом платьице. Лет трёх или пяти. Быстро бежит. Асфальт в корявинах. Запнётся ребёнок. Кинулся Ваня вперёд, как настоящий вратарь. Стой! – кричат все носильщики и лотошники. Бежит. Словно ветром подхваченная. «Оксана, не бежи!» – Орёт Ваня не своим голосом.

– Чего разорался? Спать никому не даёшь? – привычно заворчала из детской старуха. На улице еще ночь кругом.

– Сон приснился, как Оксана встречала меня и бежала, а потом упала и ободрала колено. Который год я вижу этот сон. Она всё бежит. И всё падает, а я не успеваю её поймать. Хоть бы во сне её подхватить, но не получается.

Утро начиналось на улице весеннее, но еще февраль и до настоящей весны далеко. Разве что уснуть, подумал я и узнать, что будет в конце этой сказки. Сплю и за Иваном слежу.

– Па!-па! – закричала девочка и тут же упала, запнувшись. Подхватил её Иван, осматривает колено, грязь вытирает с кожицы детской. Заглянул в лицо и дыхание у него замерло где-то внутри. У девочки было его лицо, как на фотографии, где он сидит на лошади, а кругом серая пелена и метель наворачивается. Это дядя Григорий пригласил мужчину с фотоаппаратом. Просил я его встать рядом, а он не захотел. Когда смотрю на ту детскую фотокарточку, всегда вижу рядом его.

Надя подошла с сумками и пакетом. Мама Типсина взялась плакать. Вдарилась в рёв просто-таки. Остановить её невозможно ничем. Смотрят на всю эту картину и никто ничего не понимает. Даже милиционер подошел, хочет понять отчего плачет бабушка с девочкой. Может, их в угол хотят поставить за скверное поведение. Смотрит Ваня на девочку и глаза не может отвести. Его обличье. Просто ксерокопия- ни дать и не взять.

Выяснилось нечаянно, что Надя – дочка лесника Колпакова приехала с подругами на каникулы. Вот и отмечали день Ивана Купалы. Иван не верит ей. Глаза у неё, как жидкий купорос – не зеленые и не синие. Колдовские какие-то. Каких в правдишной жизни никогда не бывает и быть не может. Смотрит Иван паспорт, листает и ничего не понимает.

…Бабушке на все эти проблемы далеко наплевать. Учит девочку травки заваривать. на базар водит и там балует ребенка до потери кошелька. Покупает мороженое сливочное пломбир. Конфетами закормила до желудочной колики. А Ваньку не слушает.

…По белу свету катаются, как Кожухов с ребятами. В Париже с Эльфелевой каланчи мыльные пузыри пускали. Да так здорово у них это получалось, что Надя вскоре и принесла двух мальчиков, назвали их по-нашему, по лупоглазовски – Глеб и Тимофей. Мама рада. С внуками играет и песни поёт:

– Шумел камыш, деревья гнулись…

Алёша с голодухи украл в последнем колхозе последний хомут во время посевной. Как врагу колхозного народа, дали ему политическую статью. На все десять лет послали дрова готовить для школьного здания в Земляничном Логу. В нынешнее лето земляники наросло очень много. Крупная. С кулак Аришкин. Костоправ Медведев уехал на пенсию к дочери. Мы с Вовой и Аришей по ягоды ходили. Приходите в пятничную среду чай пить. Варенье очень ароматное и полезное для здоровья.