"Нелегкое счастье" - читать интересную книгу автора (Роуз Эмили)

Глава десятая

Раздался звонок в дверь. Сойер осторожно встал, стараясь не потревожить Линн, наслаждающуюся воскресным послеполуденным сном. Он накрыл ее вязаной накидкой, которую она извлекла из своих коробок.

Она любила его. Она еще не сказала ему об этом, но чем еще, если не любовью, объясняется мягкость в глазах и нежность в прикосновениях? Правда, он тоже еще не признался ей в любви, но сделает это сегодня вечером после обеда.

Он прошел в передний холл и резким движением открыл дверь. На пороге стоял Картер с кейсом в руке. Серьезное лицо друга свидетельствовало, что это отнюдь не светский визит. Картер нашел вора.

Они прошли в кабинет.

— Где Линн? — спросил Картер.

— Спит.

— Хорошо. — Картер закрыл дверь. У Сойера на затылке зашевелились волосы. Он не встречал человека с более холодной головой, чем у Картера. Но теперь его друг явно нервничал.

— Кто? — Горло так стянуло, что Сойер с трудом вытолкнул одно это слово.

— Я трижды все проверил, — посмотрел на него Картер.

— И?.. — Он сделал несколько шагов и встал напротив Картера.

— Это внутренняя работа.

— Не может быть! — Сойер был потрясен. — Моим сотрудникам хорошо платят. Мы как одна семья. Должно быть, ты где-то ошибся.

— У меня есть доказательства. — Картер положил кейс на край стола и щелкнул замками.

Боль от предательства переполняла Сойера. В нем нарастала ярость.

— Я хочу знать имя. Я хочу знать, в какое время он имел доступ к этим файлам, кому продавал программу и сколько ему платили.

— Это все отражено в моем отчете, Сойер, мне очень жаль. Твоим «кротом» был Бретт.

Сойер в шоке отпрянул от стола. Ему стало холодно, пот выступил над бровями и над верхней губой.

— Ты не прав. Кто-то оставил ложный след и подложил его Бретту.

— Я нашел соответствующие депозиты на его банковских счетах, по датам совпадающие с теми, что ты мне дал. Один недавний и один два года назад.

Сойер не хотел знать, как Картер получил конфиденциальную банковскую информацию. Это не имело значения, ведь он наверняка ошибся.

— Брат никогда не воровал у меня.

— Ты должен признать в брате дух соперничества, — вздохнул Картер. — Ему хотелось иметь все лучшее, что есть у тебя. Машины, дома, собственность, Линн. Это легко могло перейти и на твой бизнес. Он хотел отнять у тебя все.

— Это просто здоровое соперничество родственников.

— Ну а что ты скажешь о карманном ноже, идентификационном браслете и остальных ювелирных безделушках? А Линн?

— Зачем было Бретту воровать у компании, которая его поддерживала?

— Твой брат был должен деньги всему городу. Насколько я знаю, банк отклонил его недавнюю просьбу о кредите и его кредитные карточки не действовали. Единственный путь, каким он мог получить деньги, — выманить их у тебя. Но просить означало признаться, что у него финансовые неприятности, и таким образом проиграть битву за свое постоянное превосходство.

Стопка счетов, которую Сойер видел в доме Линн, подтверждала слова Картера, но он все равно не верил, что Бретт мог предать его.

— Я знал, что ты не любил Бретта. Но я не ожидал, что ты будешь злобно чернить его имя.

— Не стреляй в посыльного, дружище. — У Картера окаменело лицо. — Ты же сам сказал, что среди документов нет ничего, чего нельзя было бы тронуть. Я бы и сам хотел повесить все на кого-то другого. Бог знает, как я старался. Но каждый заход снова приводил меня к Бретту. Насколько я могу судить, он действовал один, продавая торговые секреты одному из твоих конкурентов. Думаешь, мне легко говорить об этом?

— Тогда зачем говоришь, если ты такой хороший друг?

Картер тяжело вздохнул и протянул вперед руки, будто загораживаясь.

— Да, я почти решил не говорить. Но не хотел, чтобы ты и впредь беспокоился о безопасности своей компании. Сейчас, когда Бретта нет, ты можешь идти вперед и продвигать свои проекты, не опасаясь, что ими воспользуются пиратским способом.

Сойер пригладил волосы. Он делал для Бреттавсе, что мог. Он экономил и считал каждое пенни, чтобы у них была крыша над головой и Бретт мог закончить колледж. Он дал ему работу и долю в своей компании. Бретт никогда бы не предал его!

— Думаешь, Линн знала, чем он занимается? — спросил Картер.

— Нет! — Сойер громко втянул воздух в ответ на неожиданную атаку.

— Я знал, что ты всегда был неравнодушен к ней, но ты должен смотреть фактам в лицо. Линн получала свою долю от чрезмерных трат Бретта. И я уверен, что она не случайно вышла за тебя замуж, не успели гроб Бретта засыпать землей.

— Ты ошибаешься. — Сойер сжал руки в кулаки, с трудом подавляя желание двинуть Картеру в нос. Почему друг пытается отнять у него двух людей, которых он больше всего любит? — Не знаю, почему ты решил повесить это дело на Бретта или втянуть в историю Линн. Ты нацарапал отчет о своем «безупречном» расследовании. Я выпишу тебе чек за службу. А сейчас я хочу, чтобы ты убирался к черту из моего дома!

— Ты знаешь, что я не стал бы тебе лгать. — Картер достал из кейса толстую палку и бросил ее на стол. — Здесь факты. Когда ты вытащишь голову из песка, прочти это сам.

— Убирайся вон! — Он никогда не поверит. Не сможет поверить.

— Когда будешь готов поговорить, знаешь, где меня найти.

— Этого никогда не случится.

Картер повернулся и стремительно вышел.

Громкие голоса разбудили Линн. От услышанных слов холод пробрал ее до костей. Бретт оказался вором.

Нелогичные отрывки в дневнике Бретта вдруг обрели смысл. По какой-то причине, сфабрикованной его иррациональным сознанием, Бретт считал справедливым отнимать у Сойера все, что тот ценит больше всего. Он писал в дневнике, что ему причитается все, что он захочет. Младший брат никогда не выбирал трудный путь, если можно было идти легким.

Тошнота поднялась к горлу. Линн закрыла рукой рот и быстро вбежала в свою ванную. Когда этот кошмар наконец прекратился, она вымыла лицо и почистила зубы.

Что ей делать?

Как скоро любовь Сойера к Бретту превратится в ненависть? Распространится ли эта ненависть на ребенка Бретта или на нее? Поскольку Бретт усыновленный, между Сойером и ребенком Бретта нет никакой кровной связи. Положив руку на живот, словно защищая маленького, Линн молила Бога, чтобы отцом ребенка оказался Сойер. Не только ради малыша. Но и ради Сойера. Он ценит семью больше всего, и ему нужен этот ребенок.

А что делать, если он вышвырнет ее? Деньги, которые она ожидала получить, продав акции компании Сойеру, по праву ей не принадлежат. Их нельзя брать, если они ворованные. Она больше ничего не возьмет от него. Линн положила руку на ноющее сердце и заморгала, чтобы прогнать слезы.

— Ты в порядке?

Она оглянулась и увидела Сойера на пороге ванной.

— Да. А ты? — Она прекрасно знала, как чувствует себя человек, когда отравлены его лучшие воспоминания.

— Ты слышала? — Оценивающий взгляд просвечивал ее насквозь.

— Трудно не услышать такой крик.

- Я прекрасно себя чувствую. — Точно таким он был после похорон. Он старался спрятать свою боль, но она таилась в темных кругах под глазами, в нахмуренных бровях, в каменной неподвижности плеч.

Подойдя к Сойеру, Линн обняла его и прижалась щекой к его груди.

— Прости. Картер думает, что Бретт был вором. — От боли и неверия в его голосе у нее защипало в глазах. — Почему мой лучший друг лжет мне в таком деле?

Рана в сердце ширилась. Еще сегодня утром Линн верила, что у них с Сойером есть шанс сделать свой брак настоящим. Она любила его. И он хотел ее. Но создание семьи на таком ненадежном фундаменте сейчас казалось ей совершенно невозможным.

Единственный способ остановить гибель их отношений — поделиться с ним проклятым дневником, где описываются ее промахи и мучительные подробности ее предыдущего брака. Когда Сойер прочтет, какое поражение она потерпела как жена и как женщина, он не захочет иметь с ней дело. Но разве у нее есть выбор? Она всего лишь бремя, которое он взвалил на себя. Еще одно дело, не законченное Бреттом, которое ему приходится подчищать. Как ни обидно ей отдать ему дневник, но придется пожертвовать своей любовью ради его дружбы с Картером.

— Твой друг не лжет. Бретт воровал у тебя. Сойер резко отпрянул назад.

— Что ты говоришь?

Линн подошла к кровати, просунула руку под матрас и вытащила проклятый дневник.

— Я нашла его после смерти Бретта. В нем он пишет, что владеет тем, что Сойер «ценит превыше всего», и берет то, что «ему полагается». Там указаны даты, наверное те же самые, какие ты давал Картеру. И Бретт пишет, что теперь он разбогатеет.

Когда Сойер схватил дневник, Линн молча попрощалась со своими надеждами и мечтами о счастливом браке.

— Бретт уже достаточно взял у тебя, Сойер. Не позволяй ему вбивать кол в твои отношения с Картером.

Глаза у него стали жестокими.

— Ты знала, что он делает, и покрывала его.

У нее кровь застыла в жилах. Закружилась голова. Пришлось прижаться к притолке. Что ему сказать? Нет таких магических слов, которые изменили бы прошлое.

— Ты покрывала его, потому что ты все еще любишь его, — теперь он перебросил обвинения на нее.

Нет! Не может же она ему сказать, что не любила Бретта. Или что в ту фатальную ночь она ненавидела его брата за то, что он сделал с ней. И ненавидела себя за то, что капитулировала и отказалась от борьбы.

— Я ничего не говорила тебе, потому что не хотела разрушать твою память о брате. Бретт ушел. Его преступления кончились с его смертью. Твоя компания в безопасности.

Он выругался, подошел к окну и повернулся к ней.

— Ты предала меня. Так же, как и мой брат.

— Сойер, — она прижала руку к груди, — я никогда не делала и не сделаю тебе ничего плохого, потому что я люблю тебя.

Он отшатнулся, будто она ударила его.

— Думаешь, теперь я поверю? Ты пытаешься выкрутиться. Ты все еще любишь моего брата и готова солгать ради него. Хотя его уже нет. — Он провел рукой по волосам, убрал упавшую на лоб прядку, которую она так любила. Линн подошла к нему ближе и потерлась об его спину. Но он проигнорировал ее прикосновение. — После похорон ты отдалась мне, чтобы осуществить свои планы? Ты надеялась поймать меня в ловушку? Мол, ты нуждаешься в защите? И я, как дурак, влипаю в историю, словно это мой ребенок.

Нож в ее сердце вошел глубже.

— Ты же знаешь, что все не так. И это может быть твой малыш.

— Я теперь не знаю, чему верить. Я думал, что завоевал тебя, а теперь все выглядит так, будто меня охомутали.

— Но я…

— Люди, которым я доверял больше всех в мире, обманули меня и солгали.

— Я не знала, пока не…

— Ты знала, что Бретт подкапывается под меня, и ничего мне не сказала. Только это теперь имеет значение. — Он повернулся к ней спиной. Напряжение в плечах выдавало, какую битву он ведет сам с собой, чтобы сохранить самоконтроль. — Я возьму Мэгги на прогулку.

— Но…

— Мне надо уйти отсюда. Обдумать, почему пробуксовывает наш брак. — Он направился к двери.

Скажи ему.

— Сойер, подожди.

Он не остановился. Его шаги процокали по лестнице. Он свистнул Мэгги. Хлопнула парадная дверь. Конец ее мечтам.

Какого черта! Почему он был таким слепым?

Сойер уронил на стол дневник и закрыл лицо руками. Как он мог не видеть в брате злобы? Он и Бретт всегда соперничали. Но поступки, какими хвастался Бретт в дневнике, далеко превосходили здоровое соперничество. Он описывал их, используя слова секретного шифра, который они придумали еще мальчишками. Брат охотно лгал, обманывал и брал чужое, то, что ему нравилось. И для него не имело значения, кто пострадает от его поступков.

Линн. Сойер стиснул зубы так, что у него заныли челюсти. Бретт не любил Линн и не заботился о ней так, как она того заслуживала. Он использовал ее, владел ею, будто собственной вещью, одевал, а потом хвастался как трофеем. Ее непонятное поведение наконец обрело смысл. Линн не умела получать наслаждение. Она не слышала от мужа даже элементарной похвалы. В каком аду она жила, став пешкой в игре Бретта! Она же понимала, что он использует ее, чтобы дразнить брата — «а это ты не можешь иметь». И почему она ничего не говорила о мучениях, с которыми, должно быть, сталкивалась за закрытыми дверями? Неужели она и вправду верила глупым оправданиям Бретта? Брат хвалился, что она верила. Но Линн слишком умна для этого.

Как она могла любить такое чудовище? Но, наверное, любила, иначе бы даже сейчас не покрывала его поступки. Она всегда любила его брата.

От комментариев Бретта по поводу жены у Сойера сжимались кулаки. Брат не считал Линн умной, сексуальной, даже хорошенькой. А Сойер никогда не встречал женщину умнее и сексуальнее Линн. И душевная красота Линн не уступала внешней. Боже, как он любил ее смех, ее страсть, ее тягу к знаниям!

Бретт называл ее фригидной. Наверное, он сошел с ума. Линн — самая отзывчивая любовница, какую Сойер имел в жизни. Но как она могла таять от его прикосновений, если все еще любила Бретта? Разум запутался в противоречиях. То, что он считал фактом, превратилось в свою противоположность.

Сойер проклинал себя. Он же первый нашел Лини. И если бы четыре с половиной года назад перед отъездом он прямо сказал ей о своих намерениях, все пошло бы по-другому. А он доверил Бретту передать ей письмо. Теперь он подозревал, что она этого письма просто не видела. И ей пришлось страдать от унижений. Мужчина, с которым она жила, требовал, чтобы она сделала пластическую операцию. Сойер беззвучно аплодировал храбрости Линн, когда она отказалась идти под нож. Но чего стоил ей этот отказ! В дневнике ему открылась мстительность брата, которую он не замечал.

Желчь жгла ему горло. Он вспомнил, как однажды пригрозил, что если Бретт обидит Линн, то будет иметь дело с ним. А Бретт обижал ее снова и снова, а потом будто взял ее в заложницы. Он-то знал, что Сойер ценит Линн превыше всего.

Сойер встал и посмотрел в окно. Он всем сердцем любил Линн, но не сумел защитить ее. Сначала потерпел поражение от Бретта и не спас ее. Потом силком втянул в брак, которого она не хотела. Потому что любила Бретта.

Это оказалось самым болезненным из всего, с чем он сталкивался раньше. Но он должен это сделать. Он должен отпустить Линн на свободу.

На свинцовых ногах Сойер вышел из кабинета и нашел ее в кухне. Линн готовила обед. Глаза от слез отекли, веки покраснели. На лице ни кровинки. Нижняя губа воспалена, будто она долго кусала ее. Когда она расставляла на столе тарелки, ее руки тряслись. Она старалась не смотреть на него.

— Прости меня. Завтра первым делом я встречусь с моим адвокатом и устрою все необходимое для развода.

Она еще больше побледнела, шумно втянула воздух и мгновение спустя кивнула.

— Понимаю.

— Я возьму кредит и выкуплю твою долю акций.

— Я не позволю, Сойер, тебе это сделать. Бретт уже достаточно наворовал у тебя. Ты не должен продолжать платить за его ошибки. Я отдам мою долю акций тебе.

Сейчас ему не хотелось спорить.

— Я буду выплачивать тебе ежемесячное содержание и буду поддерживать ребенка. Но я отказываюсь от своих прав на отцовство.

Он постарался на замечать слез, наполнивших глаза Линн и побежавших по щекам. Но каждая слезинка жгла его сердце.

— Не знаю, где я допустил с Бреттом ошибку. Или что я такого сделал, что он возненавидел меня. Не понимаю, о чем он думал, разрушая компанию, которая платила ему достойную зарплату. Черт, еще один такой инцидент, и «Риггэн Кибер-Кест» конец. Может быть, он именно этого хотел? Разрушить мою мечту. Не знаю, где я допустил с Бреттом ошибку, — повторил он.

— Никаких ошибок ты не совершал, — прошептала она.

Он фыркнул, отметая ее возражение.

— Если всего за десять лет я натворил такое с Бреттом, представь, что я могу сделать с твоим ребенком за всю жизнь. Я не хочу навязывать себя ни тебе, ни ребенку, которого ты носишь.

Она сделала несколько шагов и положила руку ему на плечо.

— Я могу понять, что ты не хочешь иметь дело с ребенком Бретта. Но если родится твой сын или дочь? Разве он или она не заслуживает права знать тебя? Не позволяй поступкам Бретта лишать тебя уверенности в том, что ты будешь замечательным отцом.

Ошеломленный, он уставился на нее.

— Ты добровольно идешь на риск? Ведь я превращу твое чадо в негодяя.

— Этого не случится. Ты ошибаешься, думая, будто Бретт ненавидел тебя. Он тебя обожал, Сойер. И хотел быть таким, как ты. Только Бретт был ленивым. Он не хотел работать, чтобы достичь желаемого. Он выбирал короткие пути. А это не твоя вина.

Даже теперь она защищает Бретта! Ревность душила его. Он сбросил с плеча се руку.

— Он оскорблял свою жену. — Сойер провел рукой по лицу. — Он не бил тебя?

— Нет. Никогда. Если бы ударил, я бы ушла.

— Лини, он обращался с тобой будто с ненужным хламом. Почему ты защищаешь его?

— Потому что семья — самое важное. Я не хотела запятнать твои воспоминания о брате. Когда воспоминания — это все, что у тебя осталось, они будут согревать тебя по ночам. Иначе они начнут охотиться за твоими снами. — Она прошла к двери во двор, потом вернулась и посмотрела на него.

— Ты знаешь, что мой отец был полицейским и его убили при исполнении служебных обязанностей. Но ты, наверное, не знаешь, что последующее расследование вызвало подозрение, что он «грязный» полицейский. Он не был оправдан, но и не был обвинен. Это не помешало газетам после его смерти распинать его, мою тетю и меня. Все мои воспоминания о папе отравлены. Когда я думаю о нем, я вспоминаю не мужчину, который так сильно любил мою мать, что после ее смерти сам словно умер. Я вспоминаю последние его дни. Детективы перевернули наш дом вверх дном. Они залезали в каждый шкаф и в каждый ящик. Они перетрясли наш мусор. — Слезы катились по ее щекам. — Теперь я вспоминаю человека, о котором я думала, что он герой. А он оказался мошенником. Он воспользовался преимуществом своего положения, а люди рассчитывали на его поддержку. Они ждали от него защиты, а он обманул их. Я не хотела, чтобы ты страдал так же, как я.

Она выглядела такой разбитой, такой уязвимой. Сойер перестал бороться с желанием обнять ее и притянул к себе. Он поцеловал ее волосы и убрал со щеки мягкую прядку.

— Прости меня. Как ты можешь до сих пор любить Бретта, когда он так с тобой обращался?

Она отвела глаза в сторону, плечи у нее поникли. Немного спустя она снова посмотрела ему в глаза. У него сердце сжалось от боли, какую он в них увидел.

— Я никогда не любила и не люблю его.

— Что? — Он схватил ее за плечи. — Хоть на этот раз скажи мне правду. Всю правду. Не бойся ранить мои чувства.

Она так долго молчала, что он решил — не скажет.

— У нас с Бреттом разлад начался давно. Я уже разговаривала с адвокатом о том, чтобы заполнить бумаги на развод. Но Бретт убеждал меня, что его плохое отношение ко мне вызвано неприятностями на работе. Он обещал, что исправится. Говорил, что подумывает о том, чтобы воспользоваться шансом и создать семью, какую я всегда хотела. Я так мечтала иметь ребенка, что, как дура, уступила ему. Но в ту ночь я обнаружила, что он изменяет мне с Ниной.

Сойер выругался. Он должен был заподозрить неладное, когда Бретт нанял пышногрудую помощницу.

— Мы поругались. — Линн глубоко вздохнула. — Я вышла из себя, кричала на него и выгнала из дому. Я сказала, что завтра же подам на развод. Через час он погиб. Так что, если ты ненавидишь Бретта, можешь направить часть этой ненависти на меня. Если бы я не вышла из себя, он мог бы сейчас жить.

— Линн, он ехал со скоростью девяносто миль в час в зоне, где разрешается только тридцать пять миль. Ты не должна проклинать себя за это. Нам еще чертовски повезло, что он никого не посадил в свою машину. Судя по тем откровениям, которые он описал в дневнике, по-моему, у тебя были основания выйти из себя.

— Ты все еще упрекаешь себя за несчастный случай, унесший твоих родителей…

— Да.

— Что заставляет тебя считать, что ты отчасти виноват в этой аварии? Тот парень был пьян. Он ехал на красный свет. У него даже не были включены фары. Ты нелогичен.

— Да, должен признать, ты права. — Часть груза спала с его плеч.

Линн направилась к лестнице. Надо скорей уйти отсюда, пока она не потеряла самоконтроль. Рыдания теснились в глубине груди. Еще несколько секунд — и она расплачется как ребенок.

— Что тебя беспокоит? — Вопрос Сойера остановил ее на нижней ступеньке.

Что она теряет? Она уже и так потеряла все.

— Я люблю тебя, — не оборачиваясь, проговорила она, — и я знаю, что ты — тот человек, который считает, что любовь не уходит, когда начинаются трудные времена.

Быстрыми шагами он пересек выложенный плиткой холл и поймал ее возле винтовой лестницы.

— Проклятие! Линн, посмотри на меня. Пожалуйста. — Он гладил ее по спине, и она вздрагивала от каждого прикосновения.

Линн медленно обернулась. Она стояла на ступеньке, поэтому их глаза оказались на одном уровне. От того, что она увидела в его глубоких синих глазах, все в ней перевернулось.

— Ты читала дневник Бретта. Ты должна знать, что я люблю тебя.

— В дневнике ничего не сказано об этом. — Ей стало трудно дышать, закружилась голова. — Он весь наполнен ненавистью и описанием того, какая я ужасная жена.

У него дрогнул уголок рта в печальной улыбке. В глазах появилась нежность.

— Ты — само совершенство. Веселая и сексуальная. И такая чертовски горячая, что каждый раз заставляешь меня вести себя словно подросток.

Искра надежды мелькнула в самой глубине души. Пальцы Сойера описывали маленькие круги на ее руке.

— Бретт написал, что, пока он держит то, что я ценю превыше всего, он хозяин положения. Он имел в виду тебя, Линн.

У нее подогнулись колени. Сойер подхватил ее на руки и понес в свой кабинет. Он сел на софу, посадил ее на колени.

— Когда мы встретились, я сразу понял, что ты необыкновенная. Но ты была молодая, тебе едва исполнилось девятнадцать. А я так много времени проводил в дороге, стараясь расширить свой бизнес. Поэтому я полагал, что нам надо подождать. Однажды мне неожиданно позвонили из другого города и сделали предложение. Контракт, позволявший компании надежно встать на ноги и обеспечивавший работой на годы вперед. Наконец-то у меня было что предложить тебе. Я не хотел больше ждать. На тот вечер у нас было назначено свидание. Мне не удалось найти тебя и перенести его. Я попросил Бретта встретиться с тобой, объяснить, в чем дело, и передать письмо, которое я написал тебе.

Линн громко втянула воздух. Ей так хотелось верить его словам. Но она боялась дать волю надежде.

— Бретт не передавал мне никакого письма.

— Я подозревал это. Он вскрыл его и прочел. В том письме я писал, что люблю тебя и хочу провести всю оставшуюся жизнь с тобой. Я намеревался все объяснить тебе, как только вернусь домой. И просил дождаться меня.

Рыдание поднялось к горлу. Линн закрыла рукой рот, чтобы сдержать его.

— Когда я вернулся домой, ты уже была замужем за моим братом.

Честное и обиженное выражение его лица убедило ее, что он говорит правду. Она прижалась к нему.

— Я думала, ты бросил меня. Бретт сказал… как будто с твоих слов, мол, пока это длилось, было забавно, а теперь пора попробовать калифорнийских девушек. Я прислушалась к болтовне Бретта от разочарования, назло. Я позволила ему опутать меня, лишь бы унять боль в сердце. Я чувствую себя такой дурой.

— Мы оба сглупили.

— Мне так жаль.

— Мне тоже. А теперь ты должна сказать мне правду о поступлении в университет.

— Большинство людей, — вздохнула Линн, — видят в образовании возможность расправить крылья, добиться свободы. У меня получилось наоборот. Я ушла с работы. А Бретт заставлял меня отчитываться за каждое пенни, за каждую секунду, проведенную вне дома. Он отнимал у меня время учебы. Одновременно он внушал мне сомнения, хватит ли у меня способностей продолжать учиться.

— И ты бросила учебу?

— Да.

Он переплел свои пальцы с се и поцеловал подушечки.

— Линн, я заставил тебя вступить в этот брак. Если ты хочешь уйти, если ты хочешь свободы, уходи, я буду оплачивать твое образование.

— Я не хочу уходить. — Сердце у нее переполнилось нежностью. — Я хочу остаться с тобой и создать семью. Но, Сойер, ты должен понимать: я буду любить маленького, даже если его отец Бретт.

Он положил ладонь ей на живот.

— Я тоже буду любить маленького. Ведь он часть тебя. А я люблю тебя, Линн.

— И я люблю тебя.