"Всё сначала" - читать интересную книгу автора (Пек Бренда)

Глава 4 Сновидение

После ужина Лорен опять играла для Соломона. В комнату тихо вошел Чесси и уселся в старое кресло. Он слушал, откинув голову на спинку, иногда по его лицу пробегала тень — видно, ему казалось, что она исполняет тот или иной пассаж недостаточно точно. Чесси нелегко было угодить. Он приучал ее много работать с самого детства.

«Музыка — это только работа, и ничего больше, — говорил он. — Работай, экспрессия придет позднее. Если чувство не основано на виртуозной технике, от него нет никакого проку. Каждый может просто чувствовать. Ты должна уметь излить свое чувство в звуках, а для этого техника должна быть безупречной. Нужно очень, очень много работать».

Пока Лорен играла, Соломон молчал, но она все время ощущала его присутствие. Она не видела его лица, но чувствовала на себе его взгляд. Окончив произведение, она повернулась к нему, ожидая реакции. Лорен действительно совсем его не знала, но ей было интересно, что он думает о ее исполнении. Соломон смотрел на нее блестящими черными глазами и чуть улыбался. Они долго глядели друг другу в глаза, она чувствовала теплую волну понимания, и это была именно та реакция, которой Лорен ждала.

— Каприччо ты сыграла неточно. Темп взяла слишком быстрый. Я уловил кое-какие помарки, — заметил Чесси.

Лорен вскинула скрипку и смычок.

— Здесь, да?..

Она повторила отрывок, на этот раз сыграв его внимательнее, правильно акцентируя каждую ноту. Затем опять повернулась к Чесси, смахнув со щеки серебристую прядь волос, и спросила:

— Лучше?

— Гораздо, — ответил он и улыбнулся.

От нее он ожидал только идеального исполнения. Себе он тоже никогда не делал поблажек. В свое время он был знаменитым скрипачом, выступал в лучших концертных залах мира, и везде его принимали с восторгом. Но даже международное признание не значило для него столько, сколько внутреннее убеждение, что произведение, которое он исполнял, должно звучать именно так, а не иначе. Это было истинной целью всех его усилий, только для этого он работал. Все, что давала ему слава, не имело такого значения, хотя известность, разумеется, была ему приятна.

Макколей Чессингтон, младший брат Чесси и отец Лорен, особой склонности к музыке никогда не проявлял. «Слух-то имел отличный, но слишком он был ленив», — говорил дядя с презрением. Чесси был скрытным человеком и никогда более подробно о ее отце не распространялся… Тут, прервав ее размышления, дядя поднялся, зевая, и пробормотал: — Пора спать.

Лорен смотрела на его негнущиеся, синеватые пальцы со вздувшимися суставами, которым трудно было справиться с дверной ручкой, и на сердце у нее стало тяжело. Она с грустью думала, что судьба отняла у Чесси самое дорогое — его призвание, его скрипку.

Соломон подошел к ней, она встала. Он был намного выше ее, и, чтобы видеть его лицо, Лорен пришлось закинуть голову. Они стояли очень близко, Соломон смотрел на ее губы. Будь это другой мужчина, она уже решила бы, что с ней заигрывают. Время от времени их летние постояльцы, считая, что ей скучно вдвоем со стариком, делали попытки ее развлечь, но Лорен без труда ставила их на место. Однако она научилась по нагловатому выражению глаз понимать, что ее хотят поцеловать.

Но глаза Соломона были совсем другими. Он смотрел на ее губы из-под опущенных ресниц, и выражение лица говорило: это доставляет ему какое-то особое удовольствие. Соломон начал осторожно, его губы ласкали ее, едва касаясь. Он обнял Лорен за талию, прижал к себе, и она сама положила руки ему на грудь. Губы Соломона нежно приоткрыли ей рот. Он задышал чуть быстрее. Одна рука двигалась у нее по спине, перебирая тонкие косточки и прижимая ее все крепче. Теперь он целовал по-новому, жадно. Другой рукой он заставил ее закинуть голову, его губы требовали ответа.

Она задохнулась, чувствуя глубоко внутри дрожь наслаждения. Лорен высвободила руки и обняла его за шею, пальцы ласкали гладкую кожу, ощущая, как напрягаются мускулы от ее прикосновений.

Соломон отпрянул и посмотрел ей в глаза. Раскрасневшаяся и трепещущая, она встретила этот взгляд с робостью. В его глазах был немой вопрос, на который он искал ответа. Лорен не понимала вопроса и не знала, как она должна отвечать, но покорное выражение лица сказало за нее все. Через несколько мгновений он снова припал к ее губам — с такой жадностью, что женское тело отозвалось и устремилось к нему с неожиданной силой.

Он порывисто сел в кресло Чесси, целуя ее губы и лаская податливое тело. Ей даже не приходило в голову ужаснуться или воспротивиться его ласкам. Рука Соломона гладила ее плечи, грудь, талию, но то, что он делал, не казалось ей новым и страшным. Она нежно обняла его черноволосую крупную голову и вздохнула от острого наслаждения.

Неожиданно открылась дверь. Рука Соломона лежала у нее на груди, кончики чувственных пальцев поглаживали ее сосок. Он поднял голову и медленно убрал руку. Кровь бросилась в лицо Лорен. С ужасом глядя на дверь, она хотела соскочить с его колен, но Соломон твердо остановил ее.

— Спокойной ночи, — сказал Чесси, и дверь резко захлопнулась.

Лорен в изумлении повернулась к Соломону, тот сидел, откинувшись в кресле, и наблюдал за ней.

Она всегда тонко чувствовала каждый оттенок настроения своего дяди. Прожив с ним столько лет, Лорен безошибочно угадывала его мысли и чувства. Она видела, что Чесси рассержен, что увиденное возмутило его. Однако почему-то ведь он ушел, не сказав ни слова. Лорен вопросительно заглянула в черные глаза Соломона. Почему Чесси промолчал? Почему он просто вышел? Почему?.. Но вместо ответа Соломон коротко зевнул, загадочно улыбнулся и нарочито спокойно сказал:

— Пожалуй, пора спать. — Но в его голосе она ясно услышала неостывшее возбуждение страсти.

Поднявшись к себе в комнату, Лорен разделась, легла в постель. И все время слышала движение в комнате Соломона, поскрипывание половиц, даже то, как он заводил часы. Она потянулась к окну, отдернула занавеску. Лунный свет, струясь по комнате, покрыл мебель серебряной пылью. Озеро дышало внизу тихо и печально.

Неужели Соломон шантажирует чем-то Чесси, и тот не смеет его одернуть? — спросила себя Лорен. Однако тогда бы дядя его ненавидел. А это не так, сегодня вечером он улыбнулся Соломону, и было видно, что Чесси в целом хорошо к нему относится. Все равно, тот чем-то его беспокоит. Беспокоит, но не пугает.

Тут она вспомнила, как страстно Соломон целовал и ласкал ее, и покраснела. Все казалось таким естественным, будто случалось уже много раз. Будто его длинные пальцы хорошо знали ее тело, а тело помнило их прикосновение.

— Это просто страшно, — сказала она вслух и вздрогнула. — Наверное, тут не обошлось без переселения душ. Надо все-таки найти какое-то объяснение…

Закрыв глаза, Лорен слушала шум озера и постепенно заснула. Но сон был беспокоен — лунный свет падал на веки и будил сновидения. Ей снилось, что она стала невесомой и свободно парит, летит куда-то, а ветер раздувает ее длинные волосы.

Потом она увидела, что стоит в комнате и смотрит сквозь лунный свет на чью-то постель. На ней сидит Соломон, отбросив смятую простыню. Лорен видит его гладкие плечи в бледном свете луны. Она медленно, плавно парит над полом и не может оторвать глаз от его тела.

Он молчит, веки его широко распахнуты и глаза мерцают, как два глубоких черных колодца. Соломон наблюдает, как она, встав на колени на краю кровати, протягивает руку и нежно касается его плеча. Лорен чувствует гладкую округлость, и ее пальцы бегут по ключице как по клавиатуре. Тогда он тоже поднимает руку и дотрагивается до серебристой пряди волос, с которой играет прохладный ночной ветерок из открытого окна.

Они касаются друг друга в молчании, в их движениях нет страсти! Соломон потянул ее вниз, на постель, и она покорно вздохнула. Все их движения осторожной чувственностью напоминают замедленную съемку, каждая ласка точна и хорошо знакома, как если бы повторялась уже много раз. Его рот нашел ее губы, и Лорен задрожала, обняв черноволосую голову.

Соломон неожиданно перекатился и лег на нее, придавив телом. Она почувствовала острую и сладкую боль. Дыхание его стало хриплым, так что каждый резкий вдох отдавался у нее в ушах. Его губы касались ее шеи. Он быстро, торопливо целовал плечи, с каждым движением опускаясь все ниже, пока не коснулся лицом ее груди. Тогда все его тело беспокойно задвигалось, а руки скользнули вниз.

Она с трудом приоткрыла тяжелые веки. Голова Соломона была поднята, но лицо при лунном свете казалось слепым, хотя глаза были открыты. Желание ударило ей в голову, восходя туда из темных глубин тела.

Ни один из них не произнес ни звука. Их обнаженные тела приникли друг к другу, соединяясь в движении. Лорен провела рукой по его гладкой спине и ощутила, как напряглись у него мускулы. Тут Соломон издал хриплый стон, и они растворились друг в друге. Руки их были сплетены, дыхание стало прерывистым.

Ее крутили и швыряли волны страсти. Она слышала, как вскрикивал он, как она сама вскрикивала в ответ, ничему не удивляясь и ничего не боясь. Когда наступила кульминация, она почувствовала, что тонет, погружаясь все глубже в горячую пучину наслаждения, пронизываемую зарницами удовлетворенности. Соломон лежал на ней, слегка вздрагивая. Казалось, прошло много времени, прежде чем они смогли пошевелиться.

Потом ей почудилось, что она опять куда-то плывет, обхватив его шею руками, Соломон тихонько поцеловал ее и опустил на постель. Сновидение кончилось, сомкнув лепестки, как цветок.

Проснувшись, Лорен сразу вспомнила свой сон и вздрогнула, как от укола, щеки вспыхнули. Она в ужасе закрыла лицо руками. Никогда еще ее не посещали подобные сновидения.

— Ведь это был сон, только сон! — сказала Лорен шепотом. — А разве я могу заставить себя не видеть снов?

Но что такое сон? Может быть, это подсознание, вырвавшееся на волю? Днем сознание крепко держит его в узде, но во сне теряет свою власть, и подсознательное тонкой струйкой выползает из заветных уголков естества, как джинн из бутылки…

Лорен выскочила из кровати. Кожа ее была прохладной и живой. Она чувствовала, будто сбросила с себя какое-то напряжение. Лорен оделась, спустилась вниз и увидела Соломона, который читал газету за чашкой кофе. Он повернулся, приветливо улыбнувшись, а она опять вспыхнула, но увидела, что лицо его осталось невозмутимым.

Если бы он только знал!.. — подумала она, стараясь придать своему лицу такую же невозмутимость. И даже попыталась улыбнуться ему в ответ.

— Полчаса назад я услышал, что мистер Чессингтон проснулся, и отнес ему чашку кофе. Но он немного утомлен и вставать пока не хочет.

— Не заболел ли? — забеспокоилась она. Соломон поднял на нее глаза.

— Дело в том, что ему уже почти семьдесят. Нельзя требовать от него, чтобы он прыгал как молодой козлик.

— Не смей так говорить! — воскликнула Лорен.

Дядя слишком много значил в ее жизни, чтобы она могла примириться с мыслью, что он уже стар. Соломон снова внимательно на нее посмотрел.

— Думаю, тебе не стоит волноваться. Он еще вполне крепок для своих лет, несмотря на болезни. Но очень устает от постоянных болей, не надо об этом забывать.

— Это я знаю. — Она понурилась. — Ужасно, что я ничем не могу ему помочь.

— Ты очень много для него делаешь уже просто тем, что живешь рядом. Ты теперь его жизнь. Когда ты играешь, он как бы оживает вновь…

Лорен и сама прекрасно все знала и очень тревожилась по этому поводу. Чесси возлагал на нее слишком большие надежды. Она постоянно чувствовала на себе этот груз. Цель, которую он ставил перед ней, — совершенство в самом высоком смысле слова. И она все время боялась, что не справится.

Соломон внимательно наблюдал за ней. Их глаза встретились, и у нее уже в который раз появилось ощущение, что Кейд читает ее мысли. Он ласково погладил ей руку.

— Старый маэстро очень тобой гордится. Ты даешь его жизни новый смысл.

Голос его был полон спокойной уверенности. Этот посторонний для них человек говорил так, будто хорошо знал не только Чесси, но и вообще разбирался в их проблемах лучше, чем она. Лорен нахмурилась.

— Соломон, скажи мне правду…

Ее голос умолял, но он смотрел на нее без тени волнения.

— Что ты хочешь узнать?

— Скажи, были вы с Чесси знакомы раньше? Я же не дура и вижу, что с тех пор, как ты сюда приехал, что-то происходит!..

Он встал и посмотрел ей прямо в глаза.

— Лорен, ты мне веришь?

Расширенными глазами глядела она в его смуглое лицо. И после минутного молчания ответила со вздохом:

— Да!

Она действительно доверяла ему. Эти спокойные глаза, этот твердый, волевой рот завораживали ее. Инстинкт подсказывал Лорен, что на него можно положиться. Он улыбнулся, и в его улыбке было столько тепла и нежности, что они тронули ее сердце.

— Верь тому, что я сейчас тебе скажу. Я никогда не причиню вреда ни тебе, ни Чесси. — И, отвернувшись, он продолжил: — Я так долго ждал, когда ты спустишься, и теперь умираю с голоду. Что у нас на завтрак?

На завтрак у них был апельсиновый сок, йогурт с попкорном, салат. И, конечно, кофе. Они вместе возились на кухне, улыбаясь друг другу время от времени. У нее опять появилось ощущение, что он был частью ее жизни уже много-много лет.

После завтрака Лорен переоделась в майку и джинсы, подвязала волосы лентой и занялась уборкой дома. Тапи все время крутился под ногами и хватал зубами то веник, то швабру.

— Гулять хочет, — сказала она.

Тогда Соломон подошел и развязал ленту, распустив ее волосы по плечам.

— Так пойдем погуляем.

Тапи понесся вперед по тропинке между скал, отчаянно лая и виляя хвостом. Над его головой вились чайки, а внизу лежало спокойное озеро, и солнечные зайчики прыгали на невысоких волнах.

Дойдя до мыса Хамелеон, они попали в рощу, густо и неприятно пахнущую диким чесноком. Вокруг них причудливо изгибались стволы старых грабов.

— Раньше их использовали колесники, — сказал Соломон, постукивая длинным пальцем по изогнутой ветке. — Им очень подходила такая форма. Может быть, поэтому такие деревья сейчас исчезают, ведь они теперь никому не нужны.

Лорен передернула плечами.

— Как грустно… Бедные деревья!..

Он посмотрел на нее и улыбнулся.

— Мы все хотим, чтобы в нас нуждались.

Ее как обожгло, и она отвернулась, вспомнив, как во сне, в том самом сумасшедшем сне Соломон хрипло прошептал ей: «Я не могу без тебя». Бросив на него взгляд сквозь ресницы, она заметила, как блеснули его глаза. Он не может знать, что я думаю, мелькнула мысль, и ее щеки полыхнули румянцем.

Она пошла быстрее, стараясь убежать от воспоминаний, и тут ее волосы зацепились за скрюченный сучок, живо напомнивший ей изуродованные пальцы Чесси. Она вскрикнула и протянула руку, пытаясь отцепить запутавшуюся прядь.

— Стой смирно, — скомандовал Соломон.

Пока он распутывал ей волосы, Лорен стояла и спокойно ждала. Потом Соломон взял ее за плечи и резко повернул к себе. Он тряхнул головой, тени веток тревожно пробежали по его лицу. Соломон обнимал ее и улыбался. Она боялась его поцелуев, боялась, что не сможет скрыть своего чувства. Но губы уже горели в ожидании, и горячие поцелуи, пережитые во сне, обжигали ей кожу.

Лорен повернулась, пытаясь вырваться, но руки Соломона держали ее крепко. Она заглянула ему в лицо. Сощурившись, он спокойно наблюдал за ней. Потом наклонился и поцеловал, крепко и требовательно, прижимая к себе все сильнее. Она ощутила прилив жадного желания и ответила на поцелуй со страстью, которую не сумела скрыть. Когда он поднял голову, на лице его было написано такое самодовольство, что она разозлилась.

— Не сопротивляйся мне, Лорен, — прошептал он с улыбкой. — Успокойся.

— Но ты не должен… — пробормотала она, вырываясь.

— Почему?

Она взглянула изумленно.

— Мы знакомы всего два дня.

— Два дня или два века… Какая разница?

— Есть разница!

— Почему ты так думаешь?

Она не нашлась, что ответить, и хрипловато выдавила из себя:

— Мне восемнадцать, а тебе сколько лет?

Его лицо сразу переменилось, в голосе появилась стальная нотка:

— Тридцать семь.

И она поняла, как больно задела его. Глаза Соломона стали беспокойными, на лбу появилась морщина.

— Ты в два раза старше меня.

Мускулы вокруг рта у него напряглись, и он спросил:

— Неужели это тебя беспокоит?

— Еще как!.. А разве тебя это не беспокоит? — Она сама знала ответ. Соломон не мог его скрыть. Глаза у него стали темными и злыми. — Ты женат? — спросила Лорен сдавленно.

Она понимала, что мужчина в возрасте Соломона и обладающий его привлекательностью не мог быть не женатым ни разу. Наступило молчание. На щеках Соломона горело два красных пятна. Помолчав, он ответил:

— Нет. — По его глазам было заметно, что он соврал.

— Нет? — спросила она тихо, и Соломону стало ясно: Лорен знает, что он лжет.

Его лицо отразило тревогу. Он опять помолчал и, сердито пожав плечами, наконец уточнил:

— Сейчас не женат.

— Но раньше был? — Он кивнул и уже хотел отвернуться, но Лорен хотела знать всю правду. Сон, который она видела прошлой ночью, открыл ей, насколько глубоко Соломон проник в ее подсознание. — Она жива? Я имею в виду, вы разведены или…

— Нет, мы расстались, — ответил он резко и угрюмо.

Лорен почувствовала, что он упал духом. Это та женщина, подумала она. Все объяснялось — гнев и холодность Соломона, отчаяние и страсть той женщины из красной машины. Неужели, несмотря на кажущееся отчуждение, он продолжает любить ее? Неужели в нем не все к ней остыло?

Соломон смотрел на Лорен с нескрываемым волнением в блестящих черных глазах. Потом протянул руку и ласково погладил гладкую округлость ее порозовевшей щеки.

— Забудь, — попросил он. — Это не имеет отношения ни к тебе, ни ко мне. Верь мне, Лорен. Я скорей умру, чем сделаю тебе больно.

Его лицо потянулось к ней, он смотрел на ее губы, и чем ближе, тем жадней и горячей становился его взгляд.

— Нет, — сказала Лорен и отодвинулась. — Не надо!..

— Ты же знаешь, что надо.

Он обнял ее, не давая ускользнуть. Она чувствовала его дыхание у себя на волосах. Под напором эмоций он дышал часто и хрипло.

— Лорен, о Лорен!.. — горячо шептали его губы.

Потом они скользнули вдоль щеки и нашли ее рот. После короткого сопротивления она со слабым стоном сдалась. Они стояли в тени деревьев, крепко обнявшись, и поцелуй их был так глубок, что ей показалось, будто они растворились друг в друге…

Соломон неохотно отпустил ее. Глаза его были еще горячи от страсти. Где-то лаял Тапи. Он поморщился.

— Надо посмотреть, что он там делает.

Они вышли из рощи, взявшись за руки.

Оказалось, Тапи встретил на тропинке викария и теперь лаял, прыгая вокруг него как безумный. Лорен знала: воротничок сутаны, напоминающий собачий ошейник, всегда казался псу злостным нарушением правил. Чесси говорил, что собаки очень консервативны и любое отступление от того, что они считают нормой, вызывает у них раздражение. Поэтому каждый раз, когда Тапи встречал викария, он принимался сердито лаять, хотя тот был человеком добрым и собак любил.

— Ах ты Боже мой!.. — сказал викарий, улыбаясь. — Боюсь, Тапи доберется до меня когда-нибудь.

— Попробуйте прикрыть рукой свой воротник, — посоветовал Соломон.

Откуда он знает? — удивилась Лорен. Викарий тоже немного удивился, но сделал, как ему советовали. Тапи тут же успокоился и сел на задние лапы, вывесив длинный розовый язык.

— Силы небесные! — воскликнул викарий и улыбнулся. — Спасибо вам, Соломон, это вы хорошо придумали. — Тут он заметил, что они держатся за руки, и взглянул на Лорен. — Ты выглядишь просто замечательно, Лорен. Очень за тебя рад!..

Дружески кивнув им, он пошел дальше по тропе, а Лорен взглянула на Соломона в тревоге.

— Откуда ему известно, как тебя зовут?

Соломон посмотрел на нее совершенно спокойно и пожал плечами.

— Может быть, от миссис Фрейзер?

Лорен сразу успокоилась.

— Больше, пожалуй, некому…

И они оба рассмеялись.

Когда они шли через поселок, в окошко высунулась миссис Грэй и окликнула Лорен.

— Зайди. Нужно примерить платье. Надеюсь, у тебя найдется время? Если мы сейчас сделаем примерку, к вечеру платье будет готово.

Соломон улыбнулся им обеим.

— Я заберу Тапи, а ты примеряй платье.

— Найдешь дорогу? — спросила Лорен с сомнением. — Не заблудишься?..

— Как-нибудь не потеряюсь, — ответил он.

Миссис Грэй рассмеялась.

— Конечно, не потеряется.

Тут она встретила его взгляд и сразу стала серьезной. Он пошел по дороге в сторону дома, а Тапи смотрел ему вслед, насторожив уши. Соломон свистнул. Тапи посмотрел на Лорен.

— Иди, дружок, иди! — кивнула она.

Пес обрадованно тявкнул и кинулся вслед за Соломоном.

Примерка продолжалась недолго. Миссис Грэй ходила вокруг, набрав полный рот булавок, и умудрялась все время говорить, не проглотив ни одной и даже не уколовшись.

Ее крошечная гостиная была набита безделушками. Даже на телевизоре с недовольной физиономией сидел большой фаянсовый садовый гном.

У миссис Грэй не было сада при доме, был только небольшой двор, вымощенный разноцветной каменной плиткой, который она называла «мой патио». Здесь она любила летом обедать. Этот дворик был причиной ее постоянной войны с соседскими кошками. Стоило миссис Грэй заметить, что какая-нибудь кошка пересекает ее драгоценный «патио», она тут же выскакивала из дома, крича и размахивая руками.

Ее муж, мистер Грэй, был огромным мужчиной, раза в два больше нее, но она держала его в вечном страхе. Несмотря на глубокий рокочущий бас, мистер Грэй был робок, как ягненок. Миссис Грэй постоянно наставляла его высоким, пронзительным голосом. Детей им Бог не дал, и все силы без остатка жена тратила на воспитание мужа.

— Завтра Грэй привезет тебе платье, — пообещала она Лорен, когда та собралась уходить.

Мистер Грэй развозил хлеб по близлежащим фермам в маленьком грузовичке. Он был медлительным тугодумом и любил свою работу за то, что мог много бывать на свежем воздухе вдали от наставлений миссис Грэй.

В маленькой гостиной, заставленной мебелью, этот широкоплечий гигант напоминал Лорен слона в посудной лавке. Он всегда был скован в движениях, боясь задеть локтем статуэтку или смять огромной ногой маленький половичок. Но когда его жена демонстрировала Лорен свое очередное фарфоровое приобретение, он сиял от гордости. Тут они с женой были заодно, хотя миссис Грэй не разрешала мужу даже пальцем дотронуться ни до одной из статуэток.

Лорен подошла к дому короткой дорогой и решила пройти через кухонную дверь. Войдя, она услышала звуки скрипки. Это явно была не пластинка, Лорен сразу узнала хорошо знакомый звук своего инструмента.

Она, недоумевая, стояла у дверей музыкальной комнаты. Это не Чесси, о том не могло быть и речи. Наверное, когда-то его пальцы могли извлекать из инструмента такие же божественно нежные чистые звуки, но все это давно ушло в прошлое.

Может быть, у нас гость, думала она, вспомнив, что вошла через черный ход и могла не увидеть чужую машину около крыльца. Она перебирала в памяти, кто бы мог так удивительно играть. Наверное, из Чикаго приехал один из бывших учеников Чесси. За несколько лет до того, как его руки пришли в полную негодность, дядя брал учеников, причем тщательно выбирал только самых многообещающих. Все они впоследствии стали знаменитостями.

Лорен открыла дверь музыкальной комнаты и замерла на пороге. Что-то взорвалось в ее сознании, она покачнулась, свет померк и сквозь эту темноту к ней бросились две фигуры. Сама она беззвучно закричала побелевшими губами, лицо ее исказилось от боли.