"Между небом и тобой" - читать интересную книгу автора (Мэй Сандра)

9 Полный штиль, предвещающий полный шторм

Гоблин от волнения больно укусил себя за руку, когда Джессика Паркер исчезла из виду на лестнице, ведущей к сходням. Он кинулся к трапу сломя голову — но тут, к счастью, чертова девка появилась снова, уже в своих черных очках. Гоблин пренебрежительно фыркнул — так она надеется спрятаться от него, что ли? Он решительно пробирался вперед, но тут дорогу ему преградил давешний дедуган в коляске. Чертова коляска зацепилась за какую-то загогулину в палубе, и дед никак не мог развернуться. Гоблин наклеил на лицо приторную улыбочку.

— Ну что же вы, сэр! Надо осторожнее, честное слово! Сейчас я помогу…

Ругаясь про себя последними словами, Гоблин с трудом развернул проклятую коляску и поспешил к выходу, не слушая благодарностей растроганного деда. Парни уже вовсю спешили с дальнего конца пристани, а чертова девка оказалась внизу, у самого трапа, и о чем-то базарила со старшим помощником…

Потом она направилась к лотку с сувенирами, и Гоблин принял отчаянное решение: брать надо прямо здесь. Иначе она вернется на корабль, и черта лысого ее там поймаешь.

Гоблин сделал знак парням — они поспешили к дамочке, но тут у них на пути вырос здоровенный парень в белой рубахе и принялся бодро хлопать по плечу Боба, а Боб, идиот несчастный, лыбился в ответ, что твоя кинозвезда, и что-то там лопотал. Гоблин в два прыжка настиг группу, рыкнул на парней, и они покорно заспешили следом за ним. Джессика Паркер закопалась в сувенирах — только светлые кудри развевались. Гоблин настиг ее первым, схватил за плечо…

… и поразился тому, какое это плечо сухонькое и шершавое на ощупь. Джессика Паркер обернулась, и Гоблин едва не заорал от ужаса, увидев перед собой сморщенную обезьянью мордашку старухи лет восьмидесяти, не меньше.

Черт бы подрал этих старух! Делать им нечего, деньги девать некуда, вот они и лепят из себя молоденьких. Этой развалине давно на тот свет пора, а она парик напялила, штаны до колен… тьфу, срамота!

В этот момент Бобби издал встревоженное гыканье, вытянул вперед корявый палец — и Гоблин увидел настоящую Джессику Паркер буквально в двух шагах от себя. Она вскинула голову, глаза их встретились… Страх плеснул из голубых очей этой молодой заразы, и Джессика Паркер торопливо пошла в сторону ворот. Гоблин поспешил было за ней, но тут старушенция пришла в себя от потрясения и разоралась на всю пристань. Откуда ни возьмись возникли дюжие матросы, пришлось наскоро объяснить им, что произошла ошибка, что он, Гоблин, просто перепутал мадам — о, мадам, вы так прекрасны, что это было нетрудно! — со своей юной племянницей, которая наказана и должна сидеть в каюте, но убежала, и вот теперь он пытается ее найти…

Короче, Джессика Паркер успела добежать до ворот, ведущих с пристани в город, и Гоблин велел ребятишкам прибавить ходу. Дружной толпой они пронеслись через порт, потом Джессика в панике влетела в какой-то магазинчик, Гоблин немного притормозил, потому как куда ж она денется, все равно выйдет, но она не вышла, и тогда он с ребятишками вперся внутрь, где и обнаружился второй выход из магазина, на параллельную улицу…

«Королева Виктория» издала первый предупредительный сигнал — пора, мол, собираться!

Гоблин не обратил на гудок никакого внимания. Древнейший из инстинктов, охотничий, гнал его по узким улочкам вслед за стройной фигуркой девушки со светлыми волосами…

Ребятишки дружно топали следом.

Джессика вылезла из подсобки и сунула невозмутимому хозяину лавчонки несколько десятидолларовых бумажек. Эбеновое лицо не дрогнуло, только горделиво посаженная голова величаво склонилась на пару сантиметров…

Странные белые люди, думал Амбоша Матуту, младший сын вождя племени туту, уже пятый год ведущий торговлю сувенирами в лавочке на улице Свободы в Дакаре. Сначала пришел белый человек с черными волосами и в коротких штанах. Он стоял здесь и смотрел на совсем неинтересный калебас. Потом ворвалась белая женщина с прекрасными белыми волосами и тоже в коротких штанах. Она бросилась в подсобку, по дороге вынула из сумки чужие черные волосы и надела их на голову. Белый мужчина вынул из кармана белые волосы, надел их на голову и стал похож на белую женщину, после чего бросился бежать по соседней улице. Тогда прибежали много белых людей, один совсем без волос, и погнались за белым мужчиной, похожим на белую женщину, а белая женщина с чужими черными волосами дала ему, Амбоше, столько денег, сколько он получает в лавке за месяц, и ушла совсем в другую сторону…

Амбоша вздохнул и прикрыл глаза. Странные белые люди…

Джонни убедился, что Джессика вернулась на корабль, и отправился к воротам — ждать Мерчисона. Молодой человек не заставил себя ждать. За две минуты до отхода лайнера он влетел на территорию порта, мокрый от пота и бесконечно счастливый. Ошеломленные матросы без звука пропустили на корабль взлохмаченную девицу в мокрой от пота голубой блузке, которая обменялась у ворот крепким мужским рукопожатием с мускулистым молодым человеком. На середине трапа девица стащила с головы блондинистый парик и оказалась секретарем пожилого джентльмена в инвалидной коляске…

Матросы решили не задумываться над происходящим. Они ко всякому привыкли. Вот, скажем, в каждом рейсе есть опоздавшие на борт. Некоторых недосчитываются только за обедом или ужином, а вот эти четверо успели помахать ручкой с причала…

Гоблин и его ребята в бессильной злобе смотрели на уходящий в океан лайнер «Королева Виктория». Успела ли добежать до него чертова спортсменка Джессика Паркер, оставалось загадкой. С равным успехом она могла быть на борту — и остаться в Дакаре. Гоблин принял соломоново решение. Для начала они обыщут портовые районы Дакара и как следует напьются, чтобы снять напряжение, а потом на самолете отправятся в Кейптаун — до Кейптауна корабль зайдет еще в Лагос, Пуэнт-Нуар и Уолфиш-Бей, но там проклятая девка вряд ли сойдет — белых не любят, аэропорты поганые, ни до Европы, ни до Америки прямых рейсов нет. Нет, она поплывет до Кейптауна — вот там они ее и перехватят, если уж она успела на борт!

Вечером победу отметили шампанским. Лорд Бакберри блистал остроумием, леди Треверс в сотый раз пересказывала свои ощущения («У меня так билось сердце, что я чуть не оглохла!»), Мерчисон сиял, как начищенный пенс, Джессика смеялась и не сводила влюбленных глаз с Джонни, а Джонни любовался ею и старался не думать об окончании путешествия.

И потянулись дни, полные великолепного безделья, солнца и любви.

Ночи Джонни и Джессика проводили вместе. То в ее каюте, то в его. Они старались не спешить. Они изучали друг друга, узнавали все новые и новые подробности, радовались и удивлялись, не сводя друг с друга влюбленных глаз.

Дни были полны дружеских бесед, дурацких игр, без которых не обходится ни один круиз и которые совершенно не раздражают, когда вы в круизе…

Лорд Бакберри и леди Треверс вели себя, словно добрые старые родственники молодых влюбленных, а Мерчисон украдкой вздыхал по Джессике и даже начал писать стихи.

По ночам океан горел изумрудными и серебряными огнями, звезды на небе уже мешали друг другу — так их было много, и Джессика чувствовала себя совсем юной и влюбленной девочкой…

Через две недели «Королева Виктория» пришвартовалась в Кейптауне. Здесь стоянка была долгой — кораблю требовалось заправиться, поменять масло, вновь наполнить баки пресной водой и запастись продуктами — из Кейптауна им предстояло проплыть более шести тысяч километров до Рио без заходов в порт.

Джонни отправился в город, чтобы заказать столик в ресторане — и первый, кого он встретил на улице Кейптауна, был громила Боб. Джонни он обрадовался, как родному, затащил его в первый попавшийся бар, где и принялся изливать душу. Через полчаса Боб мирно уснул за стойкой, а Джонни, отягощенный многими знаниями, поспешил на корабль. Краткий военный совет в каюте лорда Бакберри постановил: нечего испытывать судьбу, надо лететь в Рио на самолете. Джонни полетит по своим документам, Джессика рискнет и притворится, что она — Элисон Руис…

Сборы были быстрыми и торопливыми. После сердечного прощания с их лордствами и заверения, что они обязательно приедут в Англию, Джонни Огилви и Джессика Паркер осторожно спустились по трапу «Королевы Виктории» в последний раз и прошмыгнули в такси, которое и доставило их в аэропорт.

Рейс в Рио Джессика ждала в дамской комнате, а Джонни в баре. Таможенный и пограничный контроль они прошли на удивление легко, и уже в самолете Джессика страстным шепотом сообщила:

— Клянусь, приеду сюда еще раз! Африка мне очень понравилась… но в следующий раз я не хочу отвлекаться на бандитов. Возьмешь меня с собой, Джонни?

Невинный вопрос неожиданно выбил Джонни из колеи. Молодой человек нахмурился, словно туча, и мрачно процедил:

— Джесс, давай не будем о будущем, а? Возможно, у нас его и нет вовсе…

— Вот это да! Джонни, я тебя не узнаю. Где твой боевой настрой, где вера в победу?

— Джесс… А ведь ты про меня ничего не знаешь.

— Ну кое-что мне известно. Например, на левой ягодице у тебя шрам и татуировка в виде…

— Я серьезно. Ты рассказала мне о себе, но ни разу не спросила, кто я такой, откуда взялся и почему не могу вернуться в Штаты.

Джессика помрачнела и откинулась на спинку кресла.

— А если я спрошу, ты расскажешь или ограничишься загадочным молчанием? Джонни, я и сама предпочитаю свободу, и в других ее не ограничиваю.

— Даже если это смахивает на безразличие?

— Хочешь поссориться? Давай, валяй. Все равно через несколько часов наше совместное путешествие подойдет к концу. Даже лучше, если мы расстанемся в ссоре. Не так обидно…

— С чего это ты взяла, что мы расстанемся через несколько часов?

— С того, что паспортный контроль я прошла без всяких осложнений — значит, и из Рио смогу улететь или уплыть без помех.

— Во дает! Сравнила — Африка и Бразилия! Для африканцев все белые на одно лицо, это всем известно.

— Расист!

— Вовсе нет. Просто это правда. То же самое в Китае, в Японии — они просто не различают черты лица белых людей, как мы не особо разбираемся в китайцах.

— Ты хочешь сказать…

— Что расслабляться не стоит. Нам осталось совсем чуть-чуть — Хесус переправит нас в Венесуэлу, оттуда доплывем до Пуэрто-Рико и распрощаемся. Я вернусь обратно, ты потихоньку переберешься на материк.

— И сяду в тюрьму, если верить твоим словам.

— Во всяком случае тебе там помогут. У тебя есть друзья…

— Мне казалось, у меня есть ты!

— Джесси…

— Нет, все правильно. Я просто немного размечталась. Пора возвращаться в мир реальных людей. Ничего, на Багамах я наконец-то отдохну по-настоящему, познакомлюсь с хорошим человеком, мы станем встречаться…

— На Багамы летают не за этим, уж поверь.

— Я тебя не слушаю! Найду себе банкира или адвоката…

— О, адвоката давай. Тогда он и мне поможет по знакомству.

— Вот еще! Стану я знакомить своего адвоката с таким босяком! Нет уж, если мы еще встретимся, я сделаю вид, что я тебя не знаю. А на Рождество мы улетим в Европу…

— Только это будет через год, не раньше, потому как меньше чем на десять месяцев тебя не посадят…

— Гад ты, Огилви!

— Ты тоже ничего.

— Ну и не смотри на меня!

— Больно надо. Я и разговаривать с тобой не буду, не то что смотреть…

Джессика сердито отвернулась к иллюминатору и стала рассматривать пейзаж — облака, облака и еще много облаков.

Как ни странно, но они так и промолчали до самого Рио. Уже в аэропорту Джонни мрачно поинтересовался:

— В гостиницу поедешь или сразу со мной?

— С тобой.

— Учти, там может быть опасно.

— Но ты же идешь.

— Я — не блондинка детородного возраста.

— Фу, как противно ты это сказал! А куда мы идем?

— В фавелы. Это трущобы по-ихнему. Бедные районы. Говорят, туда даже полиция не суется.

— Это хорошо. К полиции я теперь испытываю двойственные чувства. Поехали.

Водитель такси, неплохо говоривший по-английски, высадил их за квартал от трущоб и наотрез отказался ехать дальше. Смерив Джессику мрачным взглядом, добавил:

— Я бы на вашем месте и дамочку оставил здесь. Мутное место эти фавелы. Я сам здесь родился — но ни малейшей ностальгии по малой родине не испытываю.

Джонни и Джессика пошли по растрескавшемуся тротуару, с любопытством оглядываясь по сторонам.

На первый взгляд фавелы ничем не отличались от любого бедного района в любом городе любой страны. Двух-, трехэтажные домики, длинные обшарпанные бараки, пустыри, заваленные ржавым железом, машины без колес и начинки…

Повсюду играли в футбол. На каждом свободном клочке земли сражались будущие Пеле, Зико и Жоэрзиньо. Детские звонкие вопли разносились над пыльными пространствами, придавая им хоть немного жизни и радости.

Худые изможденные женщины провожали чужаков настороженными взглядами, стоя на порогах домов. Группы подростков алчно и откровенно похотливо осматривали Джессику с головы до ног — и трусливо отводили глаза, встречаясь взглядами с Джонни. Шакалы и волк, подумала изрядно струхнувшая за время прогулки Джессика. Только вот если шакалов будет слишком много, волк все равно не справится…

Улочка сужалась все сильнее и наконец закончилась тупиком. Здесь стояла нещадно чадящая бочка с горящим мусором, низкую кирпичную стену украшали яркие и не вполне пристойные граффити, а под этой стеной расположились несколько подростков в мешковатых штанах, грязных футболках и бейсболках козырьками назад. Джонни остановился, Джессика спряталась за его плечо и в панике оглянулась. Похоже, их брали в кольцо. Сзади медленно подходила еще одна группа ребят, чуть постарше.

Джонни поправил сумку на плече и негромко произнес по-испански:

— Мне нужен Хесус Соланжейро. Я привез ему привет от Пабло Морячка. Кто-нибудь знает, где его найти?

Что-то неуловимо изменилось в атмосфере. Даже Джессика это поняла — они больше не были добычей. Чужаками — да, но не добычей. Следовало разобраться и только потом набрасываться.

Плечистый крепыш в майке с номером тринадцать негромко поинтересовался по-английски:

— Зачем вам Хесус? Он давно не появлялся на улице. Возможно, его уже нет в живых. Кроме него, здесь никто не знает твоего Морячка. Нам нет до вас никакого дела.

Джонни безмятежно кивнул.

— Хорошо. Тогда мы уйдем и спросим тех, кто постарше. Вряд ли Хесус станет отчитываться перед малолетками, куда он пошел.

Подросток ничего не сказал, только некоторое время хмуро рассматривал Джонни исподлобья, а затем кивнул на узкую и грязную скамью под стеной.

— Подождите здесь. Нечего шляться по нашему району. Вы чужие, и вам здесь не рады.

Через два часа, когда солнце покраснело и стало клониться к горизонту, плечистый парнишка вернулся, и не один. Следом за ним шел невысокий худенький мальчишка лет двенадцати. Он подошел к Джонни и Джессике, смерил их задумчивым и взрослым взглядом, а потом заявил:

— Я Хесус. Чего надо?

Даже Джонни Огилви потерял на некоторое время дар речи, что уж говорить о Джессике. Хесус нетерпеливо взмахнул худенькой ручонкой.

— Говорите, чего надо — или валите отсюда. Вечером вам из фавел не уйти.

— Да уж… Пабло Морячок сказал, ты можешь помочь нам… с самолетом.

Хесус кивнул со скучающим видом, точно речь шла о велосипеде.

— Могу. Дальше что?

— Нам надо добраться до Венесуэлы… или сразу до Пуэрто-Рико. Можно?

— Нет. Сейчас есть только легкие «сессны», у них не хватит топлива. Вас отвезут в Карупано или в Куману, а там договоритесь с местными летчиками. Триста долларов.

— С носа?

— Всего, верзила. Я остался должен Морячку, так что вам скидочка.

— Хорошо. Куда ехать?

— Никуда. Ждите.

С этими словами загадочный Хесус повернулся и свистнул. Через минуту из-за угла послышался страшный грохот, и на улицу вылетел роскошный джип военного образца — практически одна рама на колесах, продавленные сиденья и руль. Ничего лишнего, если не считать разноцветных фар разного размера. За рулем сидел парнишка лет четырнадцати. Хесус подошел к нему и негромко произнес несколько фраз, парнишка окинул Джессику восхищенным взглядом и выразительно похлопал ладонью по сиденью.

Джонни отсчитал шесть пятидесятидолларовых купюр и протянул Хесусу. Тот взял деньги, свернул их рулончиком и сунул за резинку носка. После этого удивительный Хесус Соланжейро развернулся и ушел, не произнеся больше ни слова. Потрясенная Джессика полезла в джип, стараясь не думать о том, как сейчас все эти дети смотрят на ее задницу…

Аэродром оказался обычным маисовым полем, на котором стояли одинокий ангар без крыши, несколько пустых бочек из-под горючего да два довольно невзрачных самолетика. Юный водитель лихо затормозил возле самого невзрачного из самолетиков, зычно позвал какого-то Паулито, а когда тот вышел из ангара (ему, к счастью, было явно больше восемнадцати), быстрой скороговоркой передал распоряжения Хесуса, послал Джессике воздушный поцелуй, ухитрившись ущипнуть ее за грудь, и отбыл в обратном направлении.

Паулито почесал в затылке и полез в самолет, буркнув что-то вроде приглашения садиться. Джонни вовсе не выглядел удивленным, а Джессику душил нервный смех. Ох, хороша она была бы без Джонни! Начать с того, что ее шлепнули бы еще в Касабланке…

Самолетик разогнался и неожиданно легко взлетел. Следующие четыре часа Джессика провела, склонившись над ржавым ведром в хвосте самолета. Летчик Паулито так любил воздушную стихию, что порхал и парил в ней по примеру птиц — то вверх, то вниз, то круто влево, то плавно вправо… Даже Джонни слегка побледнел, а Джессика… смотри выше.

Через четыре часа они приземлились в Форталезе, и здесь аэродром был уже нормальный, с посадочными полосами и вышкой. Паулито передал их с рук на руки пожилому усатому дядьке, что-то сказал ему — и дядька немедленно разулыбался, крутя усы и норовя поцеловать бледно-зеленой Джессике ручку. После напряженных переговоров выяснилось: дядька — родной дядя Хесуса, мальчик кормит всю семью, такой молодец, дядька ему обязан по гроб жизни, и раз Хесус сказал — в Венесуэлу, значит, в Венесуэлу.

Второго полета Джессика не запомнила, потому что крепко заснула на плече у Джонни. Когда же он ее растолкал, самолет уже катился по взлетно-посадочной полосе аэродрома в Карупано, Венесуэла…