"Сожжение Просперо" - читать интересную книгу автора (Абнетт Дэн)

Восьмая глава: Зимние сны Длинного Клыка

— Мы — убийцы на службе у Всеотца, — сказал рунический жрец.

— Вы — солдаты, — ответил Хавсер. — Астартес. Лучшие воины, когда-либо появлявшиеся на Терре. Вы все убийцы.

Длинный Клык закашлялся. Кровавый пар, который он выдохнул, начал скапливаться на губах и оседать на бороде. Алая влага закапала на паутинно-белую шкуру, которую тот носил.

— Это слишком поверхностный взгляд, — произнес воин. — Я уже говорил об этом. Каждому сыну-примарху отведена своя роль. Каждому легиону отведена своя роль. Защитники и рыцари, штурмовики и преторианцы… у всех нас свои обязанности. Шестой легион — палачи. Мы — последняя линия обороны. Когда остальных не станет, мы должны сделать то, что должно.

— Но разве это нельзя сказать обо всех легионах?

— Ты все еще не понимаешь, скальд. Я говорю о пределе. Есть границы, которые другие легионы не пересекут. Есть рубежи чести, достоинства и верности. Некоторые поступки столь жестоки, что совершить их может лишь Влка Фенрика. Именно для них нас и создали. Вот в чем наше предназначение. Без сомнений или эмоций, без колебаний или прихотей. Наша гордость в том, что мы единственные астартес, которые никогда, ни при каких обстоятельствах не откажутся нанести удар, исполняя приказ Всеотца, какой бы ни была цель и причина.

— Вот почему Шестой легион астартес считают таким свирепым, — вырвалось у Хавсера.

— Это не главное, — ответил Длинный Клык. — Побочный эффект нашей беспощадности. Мы вовсе не кровожадные дикари. Свою славу мы обрели из-за того, что два столетия делали работу, неприемлемую для остальных легионов. Другие легионы считают нас дикими необученными псами, но на самом деле мы прошли самую жесткую подготовку из всех возможных.

Длинный Клык хотел еще что-то добавить, но внезапно задрожал и закрыл глаза.

— Тебе больно? — спросил Хавсер.

— Ерунда, — тот лишь пренебрежительно отмахнулся. — Пройдет.

Астартес вытер кровь с губ.

— Мы — убийцы на службе у Всеотца, — повторил жрец. — Ради чести мы готовы уничтожить любого. Быть может, поэтому другие считают нас безумцами. Мы не приемлем страх. В наших жизнях ему нет места. Стоит нам оказаться на поле боя, и страх перестает для нас существовать. Он не следует за нами. Не мешает нанести удар. Мы изгоняем его из сердца и головы.

— А истории? — спросил Хавсер.

— Наша жизнь проходит на лезвии ножа, — сказал Длинный Клык. — Беспощадность Фенриса, бесконечное сражение с врагами человечества. В чем нам искать отдушину? Уж точно не в утонченных удовольствиях смертных. Не в вине или песнях, женщинах или пирах.

— Но в чем тогда?

— Лишь в том, что мы отвергаем.

— В страхе.

Длинный Клык хохотнул, и из его рта вновь потекла кровь.

— Вот теперь ты понял. Лишь в Этте, у очага, под рассказы скальдов мы позволяем страху вернуться. И только если сказание будет достаточно хорошим.

— Вы позволяете себе ощутить страх? В этом ваша отдушина?

Длинный Клык кивнул.

— Так какие должны быть сказания? Истории о войне или об охоте на морского орма…

— Нет, нет, — поморщился Длинный Клык. — Всех этих существ мы можем убить, даже если это не всегда просто и не каждый раз получается. Их нечего бояться. Скальд же должен найти историю о чем-то, что мы убить не можем. Я тебе уже говорил об этом. Нечто, против чего бессильны наши клинки и болт-снаряды. То, что не умрет, даже если его ударить изо всех сил. Создание, нить которого мы не в силах перерезать.

— Малефик, — сказал Хавсер.

— Малефик, — согласился жрец.

Он поднял глаза на Хавсерса и вновь закашлялся, сплевывая сгустки крови.

— Постарайся как следует, — произнес он.

— Я родился на Терре, — сказал Хавсер.

— Как и я, — гордо вставил Длинный Клык.

— Как и ты, — кивнул Хавсер. Он начал вновь. — Я родился на Терре. Старой Земле, как ее называли в Первую Эру. Большую часть жизни я проработал консерватором для Объединительного Совета. Когда мне было около тридцати лет, я трудился в старой Франкии, в центре крупного городского узла под названием Лютеция. Большая часть города лежала в руинах, просто исчезла или же превратилась в подулейные трущобы. У меня был друг. Вернее коллега. Его звали Навид Мурза. Он уже умер. Погиб в Осетии примерно десять лет спустя. На самом деле он мне был совсем не другом. Мы соперничали. Мурза был очень опытным и необычайно талантливым ученым, но также весьма безжалостным. Он использовал людей. Готов был перешагнуть любого, чтобы получить желаемое. По стечению обстоятельств мы оказались партнерами. Я всегда его опасался. Мурза часто заходил слишком далеко.

— Продолжай, — сказал Длинный Клык. — Опиши этого Мурзу так, чтобы я смог его увидеть.

Играл клавир. Запись была одним из аудиофайлов, которые Силия вынуждала слушать в пансионате абсолютно всех. Хавсер был уверен, что ее поставил Мурза. Он не сомневался, что Мурза спал с Силией. Она была эффектной темнокожей женщиной с копной рыже-каштановых волос. В первую пару дней пребывания в Лютеции, казалось, ее не на шутку заинтересовал Хавсер. Но затем Мурза подключил свое очарование, и все изменилось.

Если Мурза поставил музыку, значит, он успел прийти в пансионат раньше него. В какой-то момент стремительного бегства они разделились. Хавсер вошел через боковой вход, использовав генетический код, и убедился, что ставни опущены. Банда рабочих, которая хотела схватить их на месте старого собора, знала, где они разместились. Некоторые из них приходили в пансионат, чтобы обсудить детали с членами группы Консерватории.

Хавсер стянул с себя пальто. Его руки дрожали. Их едва не убили. Им угрожали и чуть было не напали, поэтому ученым пришлось спасаться бегством. Адреналин до сих пор клокотал в теле, но потрясенным Хавсер чувствовал себя не из-за этого.

На улице вечерело, поэтому он включил пару светосфер. Вся группа разбежалась по закоулкам. Им придется возвращаться в пансионат поодиночке, полагаясь лишь на удачу.

Хавсер плеснул себе амасек. Его любимая бутылка с напитком десятилетней выдержки исчезла с подноса. Пришлось обойтись чем-то попроще. В его дрожащих руках горлышко графина пару раз звякнуло о стакан.

— Навид? — позвал он. — Навид?

Ответом ему послужила лишь старая пасторальная мелодия.

— Мурза! — уже громче крикнул он. — Где ты?

Он налил себе еще амасека и поднялся по лестнице на жилой уровень.

Пансионат представлял собою большой укрепленный особняк в обособленном квартале под названием Боборг, недалеко от улицы Санантвун. Это было одно из многих безопасных зданий крупного торгового дома Уропан, в которых селили торговых агентов, и который Консерватория арендовала на три месяца. Оно было омеблировано, со штатом сервиторов, настолько безопасное, насколько это вообще возможно в Лютеции. Сам город лежал в развалинах, он был грязным, опустевшим, потрясающе древним, но почти целиком обращенным в трущобы. Хотя Хавсер ценил это место за его грандиозную историю, он не понимал, почему люди продолжали здесь жить, если могли переселиться. Для богачей и аристократов, еще живших в Лютеции, построили множество обособленных анклавов, хотя Атлантические платформы предлагали куда более высокий уровень жизни, а сверхорбитальные станции были во стократ безопасней.

Там, где лестница сворачивала на полпути, из высокого окна открывался вид на город, раскинувшийся за квартальной стеной. В темноте бугристые черные скаты крыш походили на чешуйчатый хребет ящерицы. Самая большая зазубренная глыба, торчавшая, словно обломанный шип, была трупом собора, который походил на клык, затмевающий окружающие его дома-горы. Заходящее солнце окрашивало горизонт за ним яркими розовыми мазками. По большей части свет был искусственным, он исходил от станции, которая скользила по небу на северо-запад. Хавсер не знал точно, что именно за станция это была, но, судя по времени суток и направлению полета в сторону побережья, предполагал, что это «Лемурия». Отхлебнув из стакана, он бросил взгляд наверх.

— Мурза?

Ученый поднялся. Музыка стала звучать громче. Хавсер заметил, что в пансионате очень тепло. И дело было не только в амасеке. Кто-то включил на полную мощность систему отопления.

— Мурза? Ты где?

В большинстве спален было темно. Свет и музыка доносились из комнаты, которую Мурза выбрал во время заселения команды.

— Навид?

Хавсер вошел внутрь. Все комнаты были небольших размеров, а Мурза к тому же превратил ее в настоящую душегубку. Номер был завален горой сумок со снаряжением, разбросанной одеждой, книгами, инфопланшетами. Музыка лилась из небольшого устройства рядом с кроватью. Среди вещей на полу Хавсер заметил женскую одежду и рюкзак, который не принадлежал Мурзе. Силия переехала к своему новому любовнику, доверив ему свои вещи.

Мурза бросил ее, и теперь женщине придется в одиночку идти по закрытым комендантским часом трущобам Лютеции. Типично для Навида Мурзы.

Пытаясь унять гнев, Хавсер сделал еще глоток. Мурза подверг их всех опасности, и уже не в первый раз. Но это было не самым плохим. С самым плохим ему разбираться совершенно не хотелось, но он знал, что придется.

В спальне было не просто жарко. Там было душно. Влажно.

Хавсер резко открыл дверь в ванную.

Мурза сидел голым на полу маленькой душевой кабинки, подобрав колени к подбородку и обхватив их руками. Вода, горячая вода, хлестала по нему с потолка пластековой кабинки-пузыря. Он казался печальным и опустошенным, темные волосы прилипли к голове и шее. Мурза держал за горлышко графин с амасеком десятилетней выдержки.

— Навид? Что ты делаешь?

Мурза не ответил.

— Навид! — Хавсер постучал пальцами по прозрачному пластику душевой кабины. Мурза посмотрел на него, медленно фокусируя взгляд. Казалось, он узнал его не сразу.

— Что ты делаешь? — повторил Хавсер.

— Я замерз, — ответил Мурза. Он говорил невнятно и настолько тихо, что Хавсер едва расслышал его из-за шума воды.

— Замерз?

— Я вернулся, и мне нужно согреться. Мне так холодно, Кас.

— Навид, что произошло? Это же катастрофа!

— Знаю.

— Навид, выйди из душа, и давай поговорим.

— Мне холодно.

— Вылезай из этого проклятого душа, Навид. Вылезай и расскажи мне, о чем ты думал, когда сотворил все это?

Мурза лишь удивленно заморгал, отчего с ресниц закапала вода.

— Остальные вернулись?

— Еще нет.

— Силия?

— Пока никто не пришел.

— С ними ведь все будет хорошо, да? — пробормотал Мурза. Его голос снова стал невнятным.

— Из-за тебя — нет, — отрезал Хавсер, но немного смягчился, увидев затравленный взгляд Мурзы. — Уверен, с ними все будет хорошо. С ней все будет в порядке. Мы готовились к к таким ситуациям. У нас ведь есть запасной план, для подстраховки. Мы же не дураки.

Мурза кивнул.

— Но вот насчет тебя я не уверен, — добавил Хавсер.

Мурза скривился и приложился к графину. Амасека в нем уже значительно убавилось. Мурза сделал один большой глоток, а потом с шумом прополоскал им рот, словно простой водой. Когда он сплюнул, Хавсер заметил, как в хромированный сток вместе с амасеком потекла кровь.

— Что ты сделал, Навид? — спросил он. — Что, черт возьми, ты сделал с тем человеком? Где ты научился этому?

— Пожалуйста, не спрашивай.

— Что ты сделал?

— Спас твою жизнь! Я спас твою жизнь, не так ли?

— Не уверен, Навид.

Мурза впился в него взглядом.

— Мне не стоило делать этого. Но я спас твою жизнь.

Он снова сплюнул, и в воде оказалось еще больше крови.

— Выходи оттуда, — приказал Хавсер. — Ты должен мне все объяснить.

— Не хочу, — разозлился Мурза.

— Сейчас же выходи из кабинки. Я вернусь через десять минут. Ты должен быть готов объясниться. Тогда я решу, что мы скажем остальным.

— Кас, никто больше не должен знать об…

— Выходи, и мы обсудим это.

Хавсер спустился гостиную, снова наполнил стакан и сел в кресло, пытаясь собраться с мыслями. Он просидел так пять минут, когда начали возвращаться другие. Первыми пришли Польк и Лешер, затем близнецы из Одессы, следом Зириан и его бледный, заплаканный помощник Марис. Наконец, когда Хавсер действительно начал волноваться, вернулась Силия в сопровождении Тхамера.

— Все здесь? — спросила она, стараясь казаться уверенной, несмотря на усталость и страх. Несколько человек уже ушли мыться и переодеваться.

— Да, — сказал Хавсер.

— А Навид? — спросила она.

— Да.

— Ублюдок, — пробормотал Тхамер.

— Я собираюсь поговорить с ним, — сказал Хавсер. — Не вмешивайтесь, пожалуйста.

— Хорошо, — сказал Тхамер, но, судя по всему, это его не убедило.

Хавсер попросил Полька и близнецов приготовить ужин и заставил Лешера с Зирианом начать обдумывать другие варианты, чтобы их путешествие не оказалось пустой тратой времени. Он знал, что в конечном итоге именно таким оно и окажется, но работа хотя бы отвлечет их от сегодняшних неприятностей. Хавсер не мог выбросить из головы образ пистолета. Перед глазами у него до сих пор стояло черное дуло направленного на него оружия.

Он поднялся наверх. Душ был выключен, а сам Мурза сидел на краю кровати, уже одев майку и камуфляжные штаны. Судя по всему, Навид не потрудился вытереться. С его волос капала вода. Мурза налил амасек в небольшую фарфоровую чашечку и, осторожно взяв сосуд в ладони, немного отхлебнул. Графин стоял на полу рядом с ним.

— Нам не стоило в это ввязываться, — без предисловий начал Хавсер.

— Да, — не поднимая глаз, согласился Мурза.

— Это была твоя идея, и она оказалась плохой.

— Согласен.

— Ты убедил нас, что все разведал, и нам ничего не грозит. Не стоило тебя слушать. Нужно было самому все проверить и пригнать машину на случай отступления.

Мурза взглянул на него.

— Да, — сказал он. — Но ты не этого сделал, потому что доверял мне.

— Зачем ты делаешь это, Навид?

Мурза пожал плечами, поднес ко рту палец, провел им под губой, словно у него там шатался зуб, и вздрогнул.

— Ты стал жадным? — спросил Хавсер.

— Жадным?

— Я знаю, каково это, Навид. Мы одного поля ягоды. Нами движет настоящий голод. Мы жаждем найти и сохранить потерянные сокровища нашей расы. Это достойное и благородное дело, но также навязчивая идея. Уж я-то знаю. Ты же понимаешь, что мы похожи друг на друга куда больше, чем нам самим хотелось бы признать.

Брови Мурзы удивленно поползли вверх.

— Иногда ты заходишь слишком далеко, — сказал Хавсер. — Я тоже так делал. Боролся слишком жестко, платил слишком много взяток, заходил туда, куда не следует, подделывал документы.

Мурза насмешливо фыркнул.

Хавсер сел на кровать рядом с ним.

— Но ты переходишь границы, Навид, — сказал он.

— Извини.

— Такое чувство, будто тебе все равно, кто пострадает. Такое чувство, что ты пожертвуешь кем угодно, лишь бы только заполучить желаемое.

— Извини, Кас.

— Это совершенно иная степень жадности.

— Я знаю.

— Это заставляет меня думать, что твоя жадность совсем другого толка. Недостойного, эгоистичного.

Мурза потупил взор.

— Я прав? — спросил Хавсер. — Это действительно эгоизм, как ты думаешь?

— Да. Да, думаю, ты прав.

— Хорошо.

Хавсер поднял стоявший у ног Мурзы графин и наполнил свой стакан. Потом плеснул немного амесека в чашку Мурзы

— Послушай меня, Навид, — сказал он. — Сегодня из-за тебя мы все могли пострадать или даже вообще погибнуть. Это полный провал. Подобное случалось и прежде. Но я не допущу, чтобы это повторилось вновь. У нас есть правила. С этого времени мы больше не пренебрегаем безопасностью и не рискуем понапрасну. Ладно?

— Да. Да, Кас.

— Тогда на этом все. Конец. Разговор закончен. Завтра начнем с чистого листа. Но на самом деле меня беспокоит не это. Ты понимаешь, о чем я?

Мурза кивнул.

— Этим вечером в тени трупа собора ты кое-что сделал. Я не знаю, что это было. Я никогда не видел и не слышал ничего подобного. По-моему, ты сказал слово, или что-то вроде него, тому головорезу с оружием, и его сбило с ног.

— По-моему… — очень спокойно произнес Мурза. — По-моему я вполне мог его убить, Кас.

— Фуг меня подери, — пробормотал Хавсер. — Я должен узнать, как подобное возможно, Навид.

— Нет, не должен, — ответил Мурза. — Разве мы просто не можем забыть об этом? Если бы я ничего не сделал, он бы убил тебя.

— Это я понимаю, — сказал Хавсер. — Я понимаю, что у тебя были веские причины. Понимаю, что ты спас мою жизнь и отреагировал на чрезвычайную ситуацию. Но я должен знать, что ты сделал.

— Но зачем? — спросила Мурза. — Будет лучше, если ты не будешь ничего об этом знать.

— По двум причинам, — возразил Хавсер. — Если мы собираемся и дальше работать вместе, то с этого момента я должен тебе доверять. Я хочу знать, на что ты способен.

— Справедливо, — согласился Мурза. — А вторая причина?

— Я тоже жадный — сказал Хавсер.

Хавсер замолчал. На миг он подумал, что Длинный Клык уснул или даже хуже, но рунический жрец открыл глаза.

— Ты остановился, — прошептал Длинный Клык на ювике. — Продолжай. Мурза, о котором ты говоришь, в нем сидел малефик, но ты беседовал с ним как с братом.

С каждым болезненным выдохом изо рта Длинного Клыка вырывался кровавый пар. Складка белой шкуры под подбородком стала темной и влажной.

Хавсер глубоко вздохнул. У него пересохло в горле. Грохот и пламя пришедшего в города Тишины рока неслись по громадной, дышащей огнем пустоте. За высокими плитчатыми стенами особняка, на дальней стороне пропасти вздымались апокалипсические огненные бури, пожирая цитадели, будто горящий валежник. Неподалеку слышались выстрелы болтеров и плазменного оружия.

— Этот человек, — с усилием произнес Длинный Клык, — этот Мурза. Ты убил его? Из-за его малефика, я имею в виду. Ты обрезал его нить?

— Я спас ему жизнь, — сказал Хавсер.

— Ты никогда не рассказывал о своем детстве и учебе, — заметил Хавсер.

— И теперь не собираюсь, — ответил Мурза.

Он замялся.

— Прости. Прости, я не хотел быть резким. Просто все настолько сложно, что для объяснений не хватит времени. Вот простая версия. У меня частное образование. Традиционная школа, в которой смешалось классическое обучение с упором на эзотерику.

— Эзотерика — очень важная часть классического образования, — сказал Хавсер. — Оккультное знание страстно и ревностно охраняли на протяжении многих тысячелетий.

Мурза улыбнулся.

— А почему, Кас? Как ты думаешь?

— Потому что люди всегда верили в сверхъестественные силы, которые подарили бы им великую силу и господство над космосом. Мы думали подобным образом еще с тех пор, когда наблюдали за игрой теней на стенах пещер.

— Но есть ведь и другая причина? — спросил Мурза. — Ведь если подумать логично, она должна быть?

Хавсер отхлебнул амасек и взглянул на собеседника.

— Ты сейчас серьезно?

— А я разве кажусь не серьезным, Кас?

— Ты улыбаешься как идиот, — сказал Хавсер.

— Хорошо… было ли то, что я сделал сегодня, серьезным?

— Ты намекаешь на что-то? Что-то… но что? Трюк.

— Думаешь? — спросил Мурза.

— Какой-то трюк.

— А если нет, Кас, что, если нет? Тогда существует другая, логическая причина, почему определенное знание всегда очень ревностно охранялось. Не находишь?

Хавсер встал. Он сделал это неожиданно для самого себя и, покачнувшись, удивился, насколько быстро амасек ударил в голову.

— Это смешно, Навид. Ты говоришь, что… можешь колдовать? Ты серьезно думаешь, будто я поверю в то, что ты колдун?

— Конечно, нет.

— Хорошо.

— Я недостаточно долго для этого проучился.

— Что?

— Слово «колдун» здесь неуместно. Лучше использовать термин «адепт» или «магус». А на моем начальном уровне — «аколит» либо «ученик».

— Нет. Нет, нет, нет. У тебя было какое-то оружие. Маленькое, неприметное. Под манжетой или в кольце. Что-то на пальце.

Мурза опять взглянул на него, потом провел левой рукой по мокрым волосам, стараясь пригладить их. В его глазах возник притягательный хищный блеск. Навид Мурза всегда извлекал выгоду из своего обаяния. Именно благодаря ему он поднялся столь высоко.

— Ты попросил объяснить. Я пытаюсь рассказать тебе. Хочешь услышать правду?

— Да.

Пока Мурза одевался, Хавсер спустился вниз и извинился перед всеми, сказав, что им с Навидом нужно отойти, чтобы «серьезно поговорить о его недостатках».

Мурза ждал на небольшой, покрытой ржавчиной посадочной платформе позади пансионата. Ночь была на удивление прохладной. Вонь выхлопных газов смешивалась с запахами из харчевен вдоль Санантвун. За безопасными стенами Боборга огни Лютеции мерцали, будто созвездия.

Мурза надел длинное пальто, а за плечо закинул небольшой рюкзак. Вызванный им скайк уже ожидал на платформе, его компактные мощные двигатели работали на повышенных оборотах. Они договорились с охраной Боборга, подписали генетические пропуска на выход из охраняемого периметра и взяли небольшой маячок, благодаря которому позже смогут войти обратно в воздушное пространство пансионата.

— Куда летим? — спросил Хавсер, когда они нырнули под колпак машины и заняли места позади вмонтированного пилота-сервитора.

— Это секрет, — улыбнулся в ответ Мурза, застегивая ремень безопасности. — Все — один большой секрет, Кас.

Он нажал кнопку «пуск», и скайк, взревев двигателями, два из которых находились под пассажирской кабиной, а еще один под носом, взлетел с платформы. Поднявшись до уровня крыш, машина развернулась на север и быстро набрала скорость. Жмурясь от бьющего в лицо холодного ветра, Хавсер взглянул вниз, где раскинулась сокрытая под вуалью ночи Лютеция. Во мраке мимо них то и дело проносились яркие точки других скайков и спидеров.

— Не нервничаешь? — спросил Хавсер.

— С чего бы?

— Точно?

Мурза рассмеялся.

— Немного, — признался он. — Это великая ночь, Кас. Время пришло. Я много лет хотел рассказать тебе об этом, еще со времен нашей первой встречи. Я думал, ты поймешь. Я знал, что ты поймешь.

— Но?

— Ты такой серьезный! Я всегда боялся, что ты неодобрительно к этому отнесешься, разыграешь из себя старшего братца и все испортишь.

— Я действительно так себя веду?

— Ты ведь знаешь, что да, — усмехнулся Мурза.

— Значит, ты заинтересовался этим вопросом уже довольно давно?

— Когда я был еще совсем молод, в самом конце своей учебы я стал членом тайного общества, которое посвятило себя поиску и восстановлению сил, которыми может овладеть человек.

— Какой-то глупый школьный клуб?

— Нет, само общество старое. Ему по меньшей мере пару сотен лет.

— А название у него есть?

— Конечно, — улыбнулся Мурза. — Но тебе его знать пока рано.

— Но оно, по сути, занимается тем же, чем и Консерватория?

— Да, но немного более специфичным.

— Его интересует лишь то, что можно счесть оккультными знаниями?

— Да, — ответил Мурза.

— И поэтому ты присоединился к Консерватории, Навид?

— Да, эта работа предоставила мне полный доступ к данным, которые интересуют общество.

Хавсер, разозлившись, отвернулся. Он выглянул из скайка, чтобы унять раздражение. Сверхорбитальная платформа «Лемурия» давно скрылась за горизонтом, но огромная лунная тень «Гондваны» беззвучно проплывала над землей с востока на запад, подобно гигантскому циклону. Чуть ниже меньшая тень «Ваальбара» двигалась с юго-запада на северо-восток.

— И какой же я могу сделать вывод, Мурза? — спросил Хавсер после длительного молчания. — Что ты многие годы передавал информацию своему тайному обществу? Что работа в Консерватории для тебя лишь прикрытие? Что в личных целях использовал капиталовложения Совета и…

— Видишь? Вот видишь? Вылитый старший брат! Послушай, Кас. Я никогда не предавал Консерваторию. Я никогда ничего не утаивал, ни одной находки, книги, страницы, кнопки или бусинки. Я посвятил себя работе. Я не давал обществу ничего, что не дал бы Консерватории.

— Но ты делился?

— Да. В свое время я поделился некоторыми открытиями с обществом. Но разве смысл не в том, чтобы делиться? Разве это не главный принцип Консерватории?

— Но не втайне же, Навид. В этом вся суть, и ты это знаешь. Ты придерживаешься буквы, но не духа.

— Возможно, это было ошибкой, — угрюмо произнес Мурза. — Мы можем приказать скайку вернуться.

— Нет, мы зашли слишком далеко, — ответил Хавсер.

— Да, думаю, ты прав, — согласился Навид.

Длинный Клык резко дернулся, когда его тело содрогнулось от новой болезненной судороги. Хавсер отшатнулся, он не знал, что делать. Скальд практически ничего не мог сделать. Он не мог устроить рунического жреца поудобнее и немного опасался его конвульсий. Облаченный в доспехи астартес, даже умирающий, был не из тех, кого обычный человек смог бы прижать к груди.

— Я не умираю, — выдавил Длинный Клык.

— Никто и не говорил, что ты умираешь, — ответил Хавсер.

— Я вижу это в твоих глазах, скальд. Я знаю, о чем ты думаешь.

— Нет.

— Не говори мне «нет». Ты боишься моей смерти. Боишься, что не знаешь, как тогда поступить. Боишься остаться наедине с мертвецом.

— Нет.

— И я не умираю. Это просто исцеление. Иногда оно приносит боль.

Где-то неподалеку Хавсер услышал резкий звук. Он взглянул на Длинного Клыка. Рунический жрец также услышал этот звук. Прежде чем воин успел что-либо сказать или подать знак, Хавсер приложил палец к губам. Взяв ближайшее оружие, он поднялся на ноги.

Выставив его перед собой, он медленно обошел весь дворик, заглядывая в проходы и аркады. Все было спокойно. Скорее всего, шум вызвали упавшие сверху обломки. Ложная тревога.

Хавсер вернулся к Длинному Клыку, снова сел рядом и вернул оружие обратно владельцу.

— Извини, — сказал он. — Мне нужно было чем-то вооружиться.

Длинный Клык посмотрел сначала на морозный клинок в своих руках, а затем перевел взгляд на Хавсера.

— Ты понимаешь, что я убил бы любого другого человека за то, что тот взял меч без спросу?

— Но для начала тебе пришлось бы встать, верно? — нашелся Хавсер.

Длинный Клык рассмеялся. Смех превратился в кровавый кашель.

— Я не помню Терру, — сказал он.

— Что?

— Я не помню ее. Я самый старый из всех братьев, но не помню ее. Я один из немногих созданных там, и был живым напоминанием для всех о нашей связи с родительским миром. Но, по правде говоря, я почти ничего не помню. Темные крепости-бараки, тренировочные лагеря, зоны боевых действий, экспедиции на другие миры. И все. Я не помню Терру.

— Возможно, однажды ты вернешься, — предположил Хавсер.

— Возможно, однажды ты закончишь это сказание и расскажешь мне о ней, — ответил Длинный Клык.

Скайк приземлился на освещенной прожекторами площадке перед уродливым зданием в западном квартале городского узла.

— Библиотех, — узнал Хавсер.

— Верно, — Мурза улыбнулся, хотя нервничал все сильнее.

— Я уже сообщил. Надеюсь, они тебя встретят.

— Они?

Мурза повел его по ступеням в широкий портик. Древние каменные колонны терялись во мраке у них над головами. Пол покрывала черно-белая плитка. Хавсер ощутил сухой воздух из кондиционеров. Прежде он не раз бывал в Библиотехе ради научных изысканий. Но ночью — никогда. Натриевые лампы освещали все морозно-ярким светом.

— Общество наблюдало за тобой, — сказал Мурза. — Уже довольно давно. Я рассказал им о тебе, и они думают, что ты бы мог им пригодиться. Полезный союзник, как и я.

— Они платят тебе, Навид?

— Нет, — быстро ответил Мурза. — Никаких денег. Меня не вознаграждают материально.

— Но как-то вознаграждают же. Как именно?

— Тайнами…

— Например, как убить человека словом?

— Мне не следовало этого делать.

— Да, не следовало.

Мурза покачал головой.

— Нет, я имею в виду, что это было выше уровня моих способностей. Намного выше. Я переступил предел своих сил. У меня нет нужного уровня контроля, и поэтому я повредил рот. Кроме того, энунциюнельзя использовать во вред.

— Что еще за энунция, Навид?

Мурза не ответил. Они уже приняли лекарства, чтобы избавиться от алкогольного опьянения, и с помощью энзимных спреев убрали запах амасека из ртов. Облаченные в церемониальные одеяния книжные жрецы Библиотеха безмолвно ожидали их. Мурза с Хавсером сняли ботинки и верхнюю одежду, и книжные жрецы одели их в костюмы посетителей, мягкие комбинезоны кремового цвета с пришитыми перчатками и тапочками. Жрецы застегнули одежды вокруг их шей, после чего собрали волосы и уложили под специальные шапочки. Мурза вытащил из рюкзака два инфопланшета. Жрецы раздвинули перед ними высокие двери.

Огромный зал пустовал. За длинными столами для чтения никого не было. С высокого потолка на медных цепях в два ряда свисали триста светильников, освещая всю комнату. Казалось, будто они спускаются во чрево кита. Свет подвесных ламп тусклыми пятнами отражался от деревянных столов для чтения и влажно отблескивал от полированных черных железных стеллажей, выстроившихся вдоль стен.

— И где они? — спросил Хавсер.

— По всему миру, — самоуверенно заявил Мурза. — Но, надеюсь, те, кто работают в Лютеции, смогут сегодня встретиться с нами.

— Так вы хотите завербовать меня?

— Эта ночь может стать самой восхитительной в твоей жизни, Кас.

— Ответь на вопрос!

— Хорошо, хорошо, — прошипел Мурза. — Только тише, а то книжные жрецы уже смотрят на нас.

Хавсер оглянулся и увидел лица жрецов, неодобрительно смотревших сквозь декоративные отверстия раздвижной двери. Он понизил голос.

— Вы собрались завербовать меня?

— Да… Слушай, я не знаю, Кас. Я просто не могу дать им все, чего они требует. Они хотят все больше и больше. Я думал, если приведу им тебя…

— Все это мне очень не нравится, Навид. Добром это не кончится.

— Просто подожди здесь, ладно? Жди здесь, а затем выслушай их.

— Возможно, ты не можешь их удовлетворить потому, что тебе нечего предложить, Навид? Я не хочу, чтобы меня втянули в ваши игры.

— Пожалуйста, Кас! Пожалуйста! Мне нужно это! Я должен доказать им, что могу выполнять обещания! И ты увидишь! Увидишь, что это может тебе дать!

— Я ни с кем не встречаюсь наугад.

Мурза протянул ему один из инфопланшетов.

— Посиди здесь. Прочитай это. Я отметил нужный файл. Вернусь через минуту.

С этими словами он поспешно вышел.

Хавсер вздохнул и затем выдвинул кресло из-за ближайшего стола. Он включил инфопланшет, увидел раздел, который Мурза назвал «Для Каспера», и открыл его. Рядом с разделом находилась иконка в виде игрушечной лошадки. Хавсер предпочитал читать на большом экране, а потому вставил планшет в разъем на столе. На торце стола открылась незаметная щель, и перед Хавсером вспыхнул метровый квадрат голотического экрана, развернувшийся под оптимальным углом.

На нем возникли и задвигались изображения.

Поначалу это были обрывочные заметки, электронные страницы факсимиле, скопированные из потрепанного рабочего журнала Мурзы. Это Хавсер уже видел, так как за минувшие годы перечитал и обработал немало материалов Мурзы. В этом они рассчитывали друг на друга. Довольно часто, после очередной экспедиции Консерватории, один занимался физическим архивированием найденных артефактов, а другой сопоставлял и редактировал их рабочие заметки для «Имперского каталога» и научной публикации. Он привык к стенографии Мурзы, его раздражающим сокращениям, привычке к пропускам и комментариям на полях.

Это определенно был черновик Мурзы. Хавсер улыбнулся древнему готическому шрифту, который Мурза всегда использовал для работы, и зарисовкам, которые тот сделал по памяти.

Хотя страницы, похоже, были взяты из нескольких источников. Они представляли собой выдержки, отрывки, которые Мурза собрал из своих журналов за разные периоды. Хавсер узнал записи из более чем десятка экспедиций, в которых они были вместе за прошедшую пару лет. Если это все связано с навязчивой идеей Мурзы, то его безумие длится уже действительно долго. Хавсер заметил ссылку на экспедицию в Тартус¹²⁸, в которую Мурза отправился за год до их встречи.

Ученый оторвался от экрана. Звук.

Возможно один из книжных жрецов? Но вокруг никого не было.

Хавсер продолжил читать, пытаясь понять, что Мурза загрузил в файл. Казалось, между фактами и местами, отмеченными Навидом, не было никакой связи. Что же он упускает? И что здесь увидел Мурза?

Просто безумие?

Хавсер взглянул снова.

Он мог поклясться, что услышал шаги. Кто-то шел к нему, тихо ступая по каменной плитке Библиотеха. Возможно, это Мурза.

Ни души.

Встав, Хавсер прошелся к дальнему концу стола и обратно. Он остановился, а затем резко повернулся.

Ему показалось, будто какая-то тень проскользнула сквозь освещенную щель между раздвижными дверями. Всего лишь тень. Закутанный в мантию человек.

— Навид? — позвал Хавсер.

Молчание.

Он сел обратно и вновь начал просматривать страницы. Здесь были аннотируемые изображения мест раскопок, а также артефактов, извлеченных из земли по всему миру. Все записи были сделаны в стиле Мурзы. Два артефакта были найдены во время лунных раскопок.

Мурза был на Луне? Он никогда не говорил об этом. Для такой работы требовалось специальное разрешение. Нужно было получить прямое указание от Совета.

Хавсер облокотился на спинку кресла. Возможно, Мурза просто изучал артефакты, добытые другими полевыми работниками. Он попытался найти даты раскопок и исходные коды.

Их не было.

Все артефакты представляли собой статуэтки или амулеты из камня, глины либо металла. Собранные без всякого порядка, они были предметами бесчисленных культур, которые формировали огромное и слабо изученное лоскутное одеяло истории человечества. Одни насчитывали тысячи лет, другие — десятки тысяч. Иные были настолько старыми или из неизвестного источника, что их происхождение было невозможно определить. Они не совпадали ни по возрасту, ни по географическому расположению, их не объединяла ритуальная важность или религиозная практика, в них не было единства стиля или языка. Боевое знамя Панпацифика Дума пятисотлетней давности находилось в файле между церемониальным синапсным шунтом Нанотэридской Доминации, которому насчитывалось четыре тысячелетия, и обетной чашей из византского Константинополя, изготовленной тридцать тысяч лет назад. Их не объединяло совершенно ни…

Кое-что их все же объединяло.

Теперь Хавсер начал видеть. Его учили замечать подобные вещи, и со своей работой он справлялся на отлично. Его память приближалась к эйдетической, и, прокручивая голо-изображения, вращая некоторые из них в трех измерениях, Хавсер, наконец, увидел то же, что и Мурза.

Глаза. Стилизованные глаза. Весь многообразный символизм глаз, походивших на глаза точек, циркумпунктов, монад, омфалов, символов-оберегов.

— Везде глаза, — прошептал Хавсер. — Ты идиот, Навид. Это же так упрощенно. Каждая культура в истории человечества отмечала и отражала значение глаза в ритуалах и искусстве. Ты создаешь связи там, где их нет. Небольшое сходство свидетельствуют лишь о том, что эти вещи создали люди. Фуга ради, Навид. Ты видишь в истории некий умысел, какие-то традиции просветительства, оккультную непрерывность, но все это чушь! Твой разум просто пытается увидеть смысл в тенях на стенах пещеры! Но смысла-то нет! Просто тени, Навид, это всего лишь…

Хавсер моргнул. Его кожу защипало. Скорее всего, из-за сухого тепла Библиотеха и слишком плотной одежды. Он остановился на изображении уреяили уаджета. Это был частично поврежденный амулет в традиционной форме «глаза и слезы». Здесь Навид особо отметил, что амулет был создан тридцать-тридцать пять тысяч лет назад и состоял из сердолика, золота, ляпис-лазури и фарфора.

— Уаджет/урей прекрасно отражает АБСОЛЮТНУЮ двусмысленность глаза как символа/мотива, — бежало хаотичное примечание Навида, — особ. в Фаронскую Эру, когда он был талисманом защиты, покровительства И гнева, злого умысла. Он ОДНОВРЕМЕННО зло и добро, добро и свет с тьмой, он позитивный и отрицательный. Уаджет, позже известный как Око Гора, можно сказать, являет собой ДВУЛИЧИЕ: предмет или особа, у которого есть два совершенно разных аспекта. Но это «предательское» или «изменническое» значение может быть сглажено/переиначено/ослаблено тем, что уаджет КОСМОЛОГИЧЕСКИ НЕЙТРАЛЕН. Глаз агрессивный И пассивный, защитный И атакующий. Значение зависит от того, КТО или ЧТО его использует.

Это было упрощенное заключение, Мурза, как ученый, определенно был способен на куда большее. Но почему Навид делал эти записи с такой спешкой и неточностью. Хавсер удивлялся…

Хавсер удивлялся, почему не может оторвать взгляд от глаза на гололитической проекции? Глаз смотрел прямо на него, словно призывая отвести взгляд и бросая вызов его пренебрежению к каракулям Навида Мурзы. Он смотрел на него немигающим взором. Зрачок не двигался, его окружала небесно-синяя радужка. У Хавсера заслезились глаза. Он не мог ни моргнуть, ни отвести взгляд. Он попытался повернуть голову или перебороть силу, державшую его веки и заставлявшую глазные яблоки зудеть. Руки Хавсера впились в столешницу. Хавсер хотел отодвинуться, разорвать контакт, как будто изображение было живым электрическим проводом, который он задел и теперь не мог отдернуть руку. Это походило на попытку вырваться из объятий дурного сна, не желавшего отпускать его.

Глаз больше не был синим.

Он стал золотым с черной точечкой зрачка.

Он треснулся затылком о пол. Череп пронзила жуткая боль. Хавсер сумел опрокинуть стул и упасть на спину. Его войлочные туфли торчали в воздухе, что казалось бы смешным, если не боль. Кажется, он неплохо приложился головой.

Возможно, он получил сотрясение мозга. Хавсер чувствовал себя плохо.

Он чувствовал себя странно.

Что сейчас случилось? Мурза встроил в файл какой-то гипнотический образ? Влияющее на подсознание изображение?

Ученый встал и тяжело облокотился на край стола. Затем Хавсер вытащил инфопланшет из разъема, стараясь не смотреть на гололитический дисплей. Изображение погасло. Он сделал несколько глубоких вдохов, а после нагнулся и поднял стул. От этого движения у него закружилась голова и к горлу подступила тошнота. Хавсер выпрямился, стараясь успокоиться.

В дальнем конце комнаты кто-то был.

Фигура стояла в двадцати метрах от него в конце ряда столов, у внутренних стеллажей, которые располагались по ту сторону раздвижных дверей. Она смотрел на ученого.

Хавсер не видел ее лица. Фигура носила те же мягкие бежевые одеяния, что и он, но ее голова была скрыта под капюшоном, подобно монашескому клобуку. Ее руки были прижаты к телу. Ее пропорции казались мягкими и почти округлыми. В одежде Библиотеха фигура напоминала голого человека, который резко похудел, и теперь на нем складками повисла кожа. В полутьме силуэт походил на призрак.

— Кто ты? — спросил Хавсер.

Его голос эхом прокатился по сумрачной пещере Библиотеха. Фигура не шевельнулась. Она смотрела прямо на него. Хасер не видел ее глаз, но знал, что так и есть. Ученый хотел увидеть ее глаза. Он чувствовал, что ему это нужно.

— Эй? — позвал он снова.

Хавсер шагнул вперед.

— Навид? Это ты? Что происходит?

Ученый пошел к фигуре. Та не двигалась, продолжая смотреть на Хавсера. В сумраке бежевый силуэт был столь тусклым, что казался едва ли не прозрачным.

— Навид?

Фигура в капюшоне вдруг развернулась и направилась к декоративной железной раздвижной двери во внутреннее книгохранилище.

— Стой! — крикнул Хавсер. — Навид, вернись! Навид!

Закутанная фигура продолжала идти. Она прошла за дверь и исчезла в тени.

Хавсер бросился за ней.

— Навид?

Он вошел во внутреннее книгохранилище. В тусклом свете перед ним во все стороны расходились длинные ряды красивых деревянных стеллажей по двенадцать метров высотой. На равных промежутках к каждому стеллажу крепились медные стремянки, которые на безынерционных перилах могли двигаться вверх и в стороны, позволяя читателю добраться до самых дальних полок. Стоило Хавсеру войти, как от тепла его тела включился электронный каталог соседних полок. Загорелись гололитические метки, и откуда-то раздался приятный голос.

Восточная литература, ХОЛ — ХОМ.

Восточная литература, подраздел, Хомецель Томас, работы.

Восточная литература, ХОМ — ХОМ, продолжение.

— Тишина, — приказал Хавсер. Приятный голос пропал. Гололитические метки продолжали вспыхивать впереди и гаснуть, когда он проходил мимо.

— Эй? — крикнул он. Хавсер пошел назад и проверил другой ряд. Как мог тот человек исчезнуть так быстро?

Краем глаза он заметил движение и повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как фигура в капюшоне пересекла проход между стеллажами. Он бросился за ней, но когда добрался до нужного перекрестка разделов, там никого уже не было.

Только у полок медленно гасло несколько гололитических меток, словно их перед этим активировало тепло недавно прошедшего здесь человека.

— Навид! С меня хватит! — завопил Хавсер. — Заканчивай свои игры!

Что-то заставило его обернуться. Фигура в капюшоне стояла позади него, прямо позади него, бесшумная и призрачная. Человек медленно развел руки, будто крылья, словно жрец, призывающий божество.

В руке он сжимал нож.

Это был ритуальный клинок. Атам. Хавсер сразу узнал его. Орудие для жертвоприношений.

— Ты не Навид, — прошептал он.

— Выбор должен быть сделан, Каспер Хавсер, — произнес голос. Говорил не Мурза, но и не фигура в капюшоне. Сердце ученого сжал страх.

— Что за выбор? — выдавил он.

— Ты можешь многое предложить, и мы будем рады сотрудничать. Мы получили бы взаимную выгоду. Но ты должен сделать выбор, Каспер Хавсер.

— Я все еще не понимаю, — ответил Хавсер. — Где Мурза? Он сказал, что привез меня встретиться с людьми, с которыми работает.

— Это так. Навид Мурза разочаровал нас. Он опрометчив. Ненадежен. Ненадежный слуга. Ненужный свидетель.

— И?

— Мы ищем кого-то более подходящего для наших задач. Кого-то, кто знает, что ищет. Кого-то, кто может узнать правду. Кого-то, у кого лучшие глаза. Тебя.

— Думаю, ты спутал меня с идиотом, который захочет вступить в жалкое тайное общество, — яростно ответил Хавсер. — Сними этот глупый капюшон. Покажи лицо. Это ты, Мурза? Это еще одна твоя глупая игра?

Фигура в капюшоне шагнула вперед. Казалось, она почти скользила.

— Ты должен сделать выбор, Каспер Хавсер, — сказал голос.

Хавсер понял, что звук раздается со всех сторон. Он определенно исходил не от фигуры. Это был мягкий и приятный искусственный голос стеллажей. Как может что-то или кто-то говорить с ним через систему Библиотеха?

— Ты должен сделать выбор, Каспер Хавсер.

Хавсер услышал вскрик Навида. Это был не просто возглас, но крик боли. Он повернулся спиной к человеку в капюшоне и направился вдоль прохода, не переходя на бег, но шагая очень быстро.

— Ты должен сделать выбор, — по пути шептали ему полки. — Ты должен сделать выбор. Взгляни на нас, и мы многое откроем тебе.

— Навид? — позвал Хавсер, игнорируя голос.

Впереди показался перекресток. В конце одного из проходов стояла библиотечная стремянка. Мурза был привязан к ее медным поручням за запястья. Полусогнутый, он лежал на полу, его ноги были вытянуты к центру перекрестка, руки задраны вверх туго затянутыми путами. Он казался одурманенным или скорее оглушенным.

Возле него неровным полукругом стояло еще шесть фигур.

— Ты должен сделать выбор, — произнес голос.

— Что вы с ним собираетесь сделать? — потребовал Хавсер.

— Ты должен сделать выбор. Посмотри на нас, и мы многое откроем тебе. То, что ты и вообразить себе не мог.

Мурза слабо застонал.

Не обращая внимания на фигуры в капюшонах, Хавсер присел рядом с Мурзой и приподнял его голову. Лицо Навида раскраснелось и вспотело. В его глазах читался страх.

— Кас, — пробормотал он. — Кас, помоги мне. Мне так жаль. Ты им понравился. Ты их заинтересовал.

— Почему?

— Не знаю! Они не говорят мне! Я лишь хотел представить тебя. Показать, что полезен для них, что могу приводить нужных им людей.

— Ох, Навид, какой же ты дурак…

— Пожалуйста, Кас.

Хавсер взглянул на стоящие позади фигуры в капюшонах.

— Мы уходим отсюда, — сказал он с большей уверенностью, чем чувствовал на самом деле. — Мы с Навидом собираемся покинуть это место.

— Ты должен сделать выбор, Каспер Хавсер, — сказал приятный искусственный голос.

— Нет, не должен.

— Должен. Мы пригласили тебя. Мы не разбрасываемся подобными приглашениями. Ты исключительное существо, а это исключительное предложение. Ты недооцениваешь силу того, что мы предлагаем разделить с тобой. Именно это ты искал всю жизнь.

— Это ошибка, — произнес Хавсер.

— Единственная ошибка сказать «нет», Каспер Хавсер, — ответил голос. — Сказать «да» куда проще. Значение ответа «да» должно быть понятным для человека с твоим образованием. Оглянись.

Хавсер моргнул. Он посмотрел на Мурзу, фигуры, вздымающиеся силуэты стеллажей, уводящие вдаль проходы.

— Разумеется, — сказал он. — Ритуал на пересечении путей, символизирующий единство сходящихся направлений. Восемь адептов делают предложение одному послушнику. Их лица скрыты под масками, знаменуя тайны, которые откроются после инициации. Это вариация посвящения в колдовские культы Эры Раздора. Какого? Секта Кновер? Иллюминаты? Когнитэ?

— Это не важно, — ответил голос.

— Нет, потому что все это показное, верно? — отозвался Хавсер. — «Покупатель — будь бдителен». Новичок ничего не узнает: ни истин, ни названий, ни имен до завершения инициации, когда уже будет слишком поздно. Разглашение ведь нарушит секретность. Я знаю, чего вы от меня хотите.

— Ты должен сделать выбор.

— Восемь адептов, но их всегда лишь восемь. Священное число. Чтобы принять кого-то, другой должен уйти. И один совершил ошибку — нарушил секретность.

Мурза вновь застонал. Он слабо дернулся в узах, отчего поручни стремянки задребезжали.

Человек в капюшоне протянул атам Хавсеру.

— Только не это, Кас, — захныкал Мурза. — Пожалуйста.

Хавсер взял нож.

— Ты ведь сам влез в это болото, Навид, — произнес он.

Хавсер резко взмахнул ножом. Мурза завизжал. Связывающий его запястья шнур распался.

Выставив перед собой атам, Хавсер обернулся к фигурам в капюшонах.

— Проваливайте к фугу! — выкрикнул он.

На миг полукруг фигур заволновался. Потом они задрожали. Мягкие кремового цвета костюмы начали подергиваться, словно к ним подвели шланги, накачивающие их воздухом. Они начали раздуваться, становясь уродливыми, комковатыми, искажаясь от неестественных внутренних движений. Костюмы раздувались, круглели, будто воздушные шары. Вдруг раздался громкий вой, который становился все громче и громче. Он доносился из голосовой системы стеллажей. Мурза и Хавсер зажали уши. Достигнув пика, визг оборвался. Капюшоны содрогающихся фигур откинулись, и из них вырвался пар. Он был золотистого цвета, и улетучился практически сразу, будто дым. Опустевшие и обмякшие, семь комбинезонов бесшумно упали на пол.

Хавсер пораженно уставился на скомканные одеяния. В них ведь только что были люди. Даже наиболее совершенная телепортация не смогла бы извлечь их из одежды. Он судорожно выдохнул, пытаясь унять нарастающую панику. Это был особый страх, который он очень редко чувствовал, водившийся за ним еще со времен детства в общине из-за кошмаров, в которых нечто скреблось ему в дверь.

Захныкав, Мурза вцепился за низ стремянки, к которой ранее был привязан.

— Вставай, — произнес Хавсер. Он почувствовал что-то на щеке, но оно было слишком холодным для слезы.

В Библиотехе начал падать снег.

Он опускался мягко и тихо. Снег летел из затхлого мрака над стеллажами, блестя в свете ламп, словно звездный свет.

— Снег? — прошептал Хавсер.

— Что? — пробормотал Мурза.

— Снег? Откуда здесь снег? — удивился Хавсер.

— Ты о чем? — безучастно спросил Мурза.

Хавсер отошел от него и, глядя во тьму, поднял руки ладонями вверх, чтобы ощутить холод снежинок.

— Великая Терра, — прошептал он. — Это не правильно. Снега же не было.

— Да о каком снеге ты говоришь? — простонал Мурза.

— Этого ведь не было, — произнес Хавсер.

— Твоя история настолько правдива, что и снег здесь покажется уместным, — ответил Длинный Клык.

Рунический жрец Тра лежал в проходе слева от Хавсера, откинувшись на стеллаж, будто на оранжевую стену особняка на планете у далекой звезды. Кровь на боку запеклась подобно рыжей ржавчине, и он больше не выдыхал кровавый пар, но губы были влажными и красными, резко контрастируя с почти бесцветной кожей.

— Как ты можешь быть здесь? — спросил Хавсер.

— Я не могу, — вздохнул Длинный Клык. — Это ведь ты со мной. Помнишь? Это же твое сказание.

— Кас? — произнес Мурза. — Кас, с кем ты говоришь?

— Ни с кем, — отозвался Хавсер.

Снегопад немного усилился. Хавсер опустился на колени рядом с Длинным Клыком.

— Так тебе понравилась моя история?

— Да. Я почувствовал твой страх. Но его страх я почувствовал еще больше.

Длинный Клык кивнул на Мурзу.

— С кем ты говоришь, Кас? — крикнул Мурза. — Кас, что происходит?

— Он прыгнул выше головы, — сказал Хавсер Длинному Клыку.

— Он никогда не заслуживал доверия, — ответил жрец. — Тебе следовало почуять это с самого начала. В твоей истории он казался более лучшим и надежным другом, чем я вижу сейчас. Ты слишком доверчив, скальд. Из-за этого люди используют тебя.

— Не думаю, что это правда, — сказал Хавсер.

— Что за «правда»? — взвыл Мурза.

— Ты кажешься старым, — сказал Длинный Клык, взглянув на Хавсера.

— В этой истории я куда моложе, чем ты меня знаешь.

— Мы сделали тебя лучше, — ответил Длинный Клык.

— Почему здесь идет снег? — спросил Хавсер.

— Я люблю снег, — сказал Длинный Клык. — Это снег Фенриса. Снег близящейся зимы. Помоги мне встать.

Хавсер протянул воину руку. Жрец ухватился за нее и поднялся. На этот раз скальд не почувствовал никакого веса. На полу библиотеки осталась лужа крови.

Снегопад усилился еще больше.

— Пошли, — сказал воин и побрел по проходу. Хавсер пошел следом.

— Кас? Кас, куда ты идешь? — крикнул Мурза.

— Что будет дальше? — спросил Длинный Клык.

— Я заберу его в пансионат, приведу в порядок. Мы поговорим по душам. Попытаюсь оценить ту пользу, которую он представляет для программы Консервации с точки зрения его знаний, способностей и чистого упорства против огромного недостатка в том, что он якшался с оккультистами-дилетантами.

— И что ты решишь?

— То, что он ценный товар. То, что не нужно выносить сор из избы. Я поверил ему, когда он поклялся порвать со старыми связями и окружением, чтобы посвятить се…

— Ты должен был почуять его предательство.

— Возможно. Но в течение десяти лет после той ночи мы работали вместе. Проблем больше не было. Он был превосходным полевым исследователем. Мы продолжали сотрудничать пока… пока он не погиб в Осетии.

— Проблем больше не было? — спросил Длинный Клык.

— Нет.

— Никогда?

— Никогда, — ответил Хавсер.

— Кас? — Эхом разнесся голос Мурзы. Казалось, будто он донесся издалека, заглушаемый расстоянием и снегом. — Кас? Кас?

— Тебе понравилось сказание? — спросил Хавсер. — Оно развлекло тебя? Отвлекло?

— Оно было довольно забавным, — сказал Длинный Клык. — Но явно не лучшим из твоего репертуара.

— Уверяю тебя, что лучшим, — ответил Хавсер.

Длинный Клык покачал головой. В его бороде блеснули капельки крови.

— Нет, у тебя будут лучшие сказания, — произнес он. — Куда лучшие. Но даже теперь, это не лучшее из того, что у тебя есть.

— Это самое поразительное событие, произошедшее со мной в старой жизни, — сказал Хавсер с некоторым вызовом. — В нем было наибольше… малефика.

— Ты знаешь, что это не так, — ответил Длинный Клык. — В глубине души ты знаешь это. Ты отрицаешь себя.

— О чем ты?

Снег стал густым. Он лежал на полу и хрустел под ногами. Хавсер видел, как дыхание паром вырывается изо рта. Светлело. Стеллажи казались теперь лишь черными плитами среди снежной бури, словно каменные монолиты или невероятно огромные стволы деревьев.

— Куда мы идем? — спросил Хавсер.

— В зиму, — ответил Длинный Клык.

— Значит, это тоже сон?

— Не больше, чем твой рассказ, скальд. Смотри.

Неоново-белый снег обжигал глаза, за краткий яркий миг зимнего дня отражая лучи стоящего в зените солнца.

Воздух был прозрачным, словно стекло. К западу за мощным снегопадом и могучим хвойным лесом возвышались горы. Они были белыми, столь же чистыми и острыми, как клыки. Хавсер понял, что темные свинцовые небеса позади них вовсе не были грозовыми облаками. То были другие горы, еще более высокие, столь необъятные, что при одном их виде человек чувствовал себя насекомым. Там, где утесы, подобно шипам, пронзали небо, сгущались ужасающие штормы зимнего сезона Фенриса, суровые, словно отцы-боги, и непредсказуемые, как лживые демоны. Через час, в лучшем случае через два, солнце скроется, а вместе с ним погаснет и свет, после чего штормовые тучи смертоносной волной захлестнут вершины гор. Их ярость будет самоубийственной, словно у воинов, бросающихся на нерушимую стену щитов, а снежные облака, наколотые на скальные пики, просыплют свое содержимое на долину.

— Асахейм, — от холода Хавсер едва мог говорить. Казалось, его кровь обратилась в лед.

— Да, — произнес Длинный Клык.

— Я прожил в Этте целый великий год, но так ни разу и не побывал снаружи. Я никогда не видел вершину мира.

— Но теперь видишь, — сказал Длинный Клык.

— Что мы здесь делаем?

— Молчим, — ответил Длинный Клык. — Это уже мой рассказ.

Рунический жрец стал спускаться вдоль снежного намета посреди бескрайнего снежного поля. Он шел широким шагом, опустив голову. Из-за паутинно-белой шкуры на плечах Длинный Клык казался невидимым. В руке он сжимал длинное стальное копье.

Пригнувшись, Хавсер старался идти след в след с Длинным Клыком. Снег был настолько слежавшимся, что следов практически не оставалось. Дыхание вырывалось из ртов длинными струями пара, походившими на реющие шелковые знамена.

Снег замедлил свое медленное нежное падение, и с гор пришла метель. На ветру закружились хлопья, сплетаясь в потрясающий узор. Хавсер ощутил на лице покалывание. Вдруг все вокруг потускнело. Небо заволокло тенями. На горизонте возник серый туман. Казалось, словно солнце отвратило от них свой лик. Как будто кто-то накинул пелену или задернул ширму. Солнечный свет не исчез полностью. Обжигающе ярко-желтые лучи отражались от заснеженных вершин горного хребта, но внизу, там, где был Хавсер, снег внезапно приобрел темно-холодный жемчужный цвет.

Длинный Клык поднял руку. Внизу, у леса, медленно брело стадо огромных зверей. Это были гигантские травоядные животные, помесь бизона и лося, покрытые черной шкурой. Их костяные рога походили на раскидистые кроны деревьев. Хавсер услышал их сердитое фырканье.

— Саенети, — прошептал Длинный Клык. — Не шуми. Их рога действуют как акустические отражатели. Они услышат нас задолго до того, как мы подберемся на бросок копья.

Хавсер понял, что также сжимает в руках копье.

— Мы охотимся?

— Мы всегда охотимся, — ответил Длинный Клык.

— Если они услышат нас, то убегут?

— Нет, нападут на нас, чтобы защитить детенышей. Их рога острее и длиннее наших копий, скальд. Не забудь упомянуть об этом в сказании.

— Я думал, это твое сказание?

Длинный Клык усмехнулся.

— Я лишь хочу, чтобы ты разобрался в деталях.

— Хорошо.

— Следи за опушкой, — добавил Длинный Клык.

Хавсер повернулся, чтобы посмотреть на край леса. Сквозь метущий снег он видел вечнозеленую скрытую тенями мглу. Высокие стволы деревьев походили на торцы стеллажей Библиотеха. Он знал, что даже в полдень солнечные лучи не могли проникнуть сквозь мшистую тьму еловых полян.

— Зачем? — спросил он.

— Затем, что возможно охотимся не только мы, — ответил Длинный Клык.

Хавсер сглотнул.

— Жрец?

— Да?

— В чем смысл этой истории? Зачем мне ее рассказывать?

— Смысл в ее смысле.

— Очень поучительно. Я имею в виду, что мне следует извлечь из нее?

— Пора поведать тебе одну из наших тайн, — ответил Длинный Клык. — Хорошую тайну. Кровавую.

Словно подчеркивая последнее слово, Хавсер почуял запах крови. Он чуял кровь Длинного Клыка. Чуть позже до него донесся и другой запах — запах навоза. Он почуял саенети.

Ветер изменился. Он принес с собой вонь стада. Клубящиеся облака неслись на крыльях ветра. Солнце засияло вновь, словно включенная лампа. Они были черными точками на бескрайнем неоновом поле.

Они были как на ладони.

Огромный самец, возглавляющий стадо, повернул бородатую морду и громогласно затрубил через ноздри размером с коллекторные трубы. Он тряхнул раскидистыми рогами. Стадо заволновалось, а затем огромные тела с ревом и криком сорвались в галоп, подняв за собой клубы снежной пыли.

Вожак отделился от убегающего стада и понесся вверх по склону.

— Вот дерьмо! — выкрикнул Хавсер. Размер животного не укладывался в голове. Четыре или все пять метров в высоту? Сколько тонн? И огромные рога, шириной с крылья десантного корабля.

— Уходи! — закричал Длинный Клык. Сам он не собирался убегать, уже приготовившись метнуть копье. Вожак приближался. Он был слишком крупным, высоким и тяжелым, чтобы развить сколь-нибудь приличную скорость, но ее заменяли решительность и свирепость.

— Я сказал, уходи! — повторил Длинный Клык.

Хавсер побрел по снегу за спину жрецу.

— Нет. В сторону. В сторону! — приказал Длинный Клык.

Хавсер постарался убраться как можно дальше от жреца и атакующего вожака стада. Если зверь растопчет Длинного Клыка, то его и подавно. Поэтому астартес приказал ему сменить направление, чтобы не оказаться у зверя на пути.

Учитывая размах рогов, уходить ему придется довольно далеко.

Бежать по снегу было трудно. Скальд уже запыхался. Казалось, будто он оказался в своем прежнем человеческом теле, которое носил перед Фенрисом. Скальд вновь стал старым слабым Каспером Хавсером. Для каждого шага ему приходилось как можно выше поднимать ноги. Снег цеплялся в него мертвой хваткой. Флуоресцентно-яркий свет жег глаза.

Он оглянулся как раз вовремя, чтобы увидеть бросок Длинного Клыка. Копье вспыхнуло на ярком солнечном свете. Похоже, оно попало в гигантское животное, но утонуло в черной косматой шерсти. Вожак продолжал наступать. Длинный Клык пропал в поднятых клубах снега.

Хавсер невольно выкрикнул имя жреца.

Вожак стаи повернулся к нему.

Хавсер развернулся и побежал. Он знал, что это бесполезно. До скальда доносился приглушенный топот, фырканье, пыхтение и плескание жидкостей в желудке. Он почуял зловонное дыхание зверя и брызги слюны, слетающие с гигантского лилового языка. Зверь вновь взревел подобно карниксу.

Хавсер знал, что ему не скрыться. В любой момент ожидая удар рогом в спину, Хавсер развернулся и метнул копье.

Оружие было слишком тяжелым. Копье даже не долетело до вожака, хотя тот был всего в пяти метрах.

Хавсер упал на спину. Беспомощный, он широко открытыми глазами смотрел на приближающуюся смерть.

Сбоку на саенети набросился черный волк. Он походил на обычного волка, пока Хавсер не сравнил его с саенети, который был размером с крупнейших терранских динозавров. Хищник бросился на загривок жертве и сомкнул челюсти на ее сгорбленных плечах, где находились запасы зимнего жира.

Вожак поднял голову и мучительно заревел. Он принялся мотать головой, пытаясь зацепить хищника рогами и сбросить его, но волк продолжал держаться. Из сжатых челюстей вырвалось влажное рычание леопарда, частично приглушенное шкурой саенети.

По бороде животного побежала черная как смоль кровь и оросила снег перед его передними копытами. Она потекла по густой темной шерсти. Саенети снова фыркнул, его рот и нос наполнились розовой пеной, налитые кровью глаза, скрытые под нависающей бахромой зимнего меха, наполнились отчаянием и безумием.

Сначала зверь тяжело упал на передние колени, затем подогнулись и его задние конечности. Наконец вожак накренился и рухнул набок, словно опрокинувшаяся яхта. Хавсер увидел, как огромный вывалившийся язык саенети судорожно облизывает оскаленные желтые зубы. Дыхание зверя вырывалось облаками пара, будто сломавшаяся паровая машина. Вытекавшая из его пасти кровь дымилась на снегу.

Волк держал свою добычу, пока та не испустила последний рокочущий вздох, и лишь затем разжал челюсти. С его пасти стекала кровь. Принюхиваясь, зверь дважды оббежал вокруг туши.

Остановившись у морды добычи, он поднял голову со стоящими торчком ушами и взглянул на Хавсера. У волка были золотые глаза с черными точечками зрачков. Хавсер посмотрел на него в ответ. Он знал, что даже если встанет, зверь все равно окажется выше него.

— На Фенрисе нет волков.

Хавсер огляделся. Длинный Клык стоял рядом с ним, внимательно смотря на зверя.

— Очевидно, это не так, — пискнул Хавсер.

Длинный Клык усмехнулся.

— Ну же, скальд, думай. На Фенрисе не было волков до нас.

Длинный Клык взглянул на волка.

— Он дважды помог защитить тебя, — произнес жрец.

— Что?

— Когда ты видел его последний раз, он носил другое имя, — продолжил Длинный Клык. — Тогда его звали Бром.

Черный волк развернулся и понесся к лесу, мгновенно набрав скорость, как это умеют только лучшие из хищников. Затем зверь исчез во мраке огромных елей.

Спустя пару секунд Хавсер увидел во тьме волчьи глаза: яркие, золотые с черными точечками зрачков.

Ему потребовалось еще пару мгновений, чтобы понять, что из лесных теней за ним следят десятки тысяч глаз.

— Объяснись, будь добр, — сказал Хавсер. Он был зол и чувствовал странный холод, несмотря на омывавшие двор волны жара. — Что значит «тогда его звали Бром»? Что ты хотел этим сказать?

Длинный Клык молчал. Он насмешливо смотрел на Хавсера, словно все отрицая.

— Но это же смешно! — воскликнул Хавсер. — Ты все выдумал! Это история мёда! Обычная история мёда!

Он надеялся, что его слова вызовут хоть какую-то реакцию, заденут некую струну в старом жреце, и что тот откроет ему истину.

Но Длинный Клык молчал.

— Что ж, думал, твое сказание будет лучше, — произнес Хавсер.

Услышав шаги позади, скальд обернулся. К нему шли Медведь и Эска Разбитая Губа. Обоих воинов покрывала засохшая кровь воинов Тишины. Хавсер вновь стал слышать непрестанный гул, лязг последнего боя, который бушевал вокруг пропасти.

— Скажи ему, чтобы он рассказал мне правду! — воскликнул Хавсер, поднимаясь навстречу Медведю. — Скажи ему, чтобы он не оскорблял меня загадками!

Медведь присел возле жреца. Он прислонил топор к оранжевой стене и коснулся горла старого воина. Эска наблюдал за действом, вытирая бегущие из носа тонкие струйки крови.

Медведь поднялся и взглянул на Эску.

— Что? — спросил Хавсер.

— Хеорот Длинный Клык умер, — произнес Эска.

— Как? Нет. Ему было больно, но он исцелялся.

— Судя по биоследу доспехов, его нить оборвалась двенадцать минут назад, — констатировал Медведь.

— Но я ведь только что говорил с ним, — возразил Хавсер. — Я ведь только что говорил с ним. Я видел, как он исцелялся.

— Нет, скальд, ты видел Длинного Клыка сквозь остаток его боли, — сказал Эска. — Надеюсь, твое сказание было хорошим.

— Но я смотрел за ним, пока он выздоравливал! — настаивал Хавсер.

Медведь покачал головой.

— Он продержался достаточно долго, чтобы приглядеть за тобой, — ответил воин.

Хавсер пристально взглянул на подпиравшее стену тело рунного жреца. Ему было что сказать, но он не мог выдавить из себя ни звука.

К ним приблизились остальные. Хавсер узнал Найота Плетущего Нити, волчьего жреца Тра. Он пришел в сопровождении свиты трэллов, облаченных в лоскутные кожаные плащи.

— Отвернись, — приказал Эска Разбитая Губа.