"Таежная одиссея." - читать интересную книгу автора (Вознюк Юрий Владимирович)

2

К полудню мы отплыли из Вострецова. Наш караван состоял из двух лодок, одной оморочки, пяти человек и четырех собак. Одну из них — Куклу — привез Карабанов, вторую — желтую и чрезвычайно злобную, по кличке Бобик — Сузев взял под расписку у местного охотника. Я находился в одной лодке с Зайцем, Сузев был с Димкой, и только Карабанов ехал один на оморочке.

Много лет пролетело с того времени, но и по сей день я не могу забыть этого путешествия. Б. Уссурка, то стремительная, то спокойная, то сжатая скалами, то разливающаяся в плёсы, дикая и прекрасная, открылась перед нами. Она не велика, в редких местах ширина ее доходит до двухсот метров, в основном же русло реки наполовину меньше. Берега сплошь покрыты нетронутым лесом. Местами река течет у подножия таежных хребтов и сопок, и могучие кедры роняют свои шишки прямо в воду. Подтачиваемые водой и временем, рушатся скалы, обнажая свою родословную и преграждая своими телами путь воде. В этих местах Б. Уссурка пенится и кипит и подходить туда на лодках опасно. На реке множество перекатов. Иногда скорость воды так велика, что, когда смотришь на ее бег, кружится голова. Как правило, глубина здесь небольшая, и приходится часто выходить из лодки и тащить ее руками. Там же, где река разливается вширь, шест не достает дна и тогда продвигаться можно только возле берега,

Вообще толкать шестом груженую лодку против течения горной реки дело трудное, и в первый день нам удалось пройти не более десяти километров. Место для ночлега мы выбрали на небольшой галечной косе. Выше по течению выделялась высокая куполообразная сопка Дубравушка. Покрытая светлой зеленью дубовых листьев, она и впрямь напоминала живописную дубраву в просторах кедрового леса. Противоположный берег Б. Уссурки врезался в тайгу несколькими старицами и заливами. После знойного августовского дня особенно приятно было ощущать вечернюю прохладу. Мы поставили одну палатку, приготовили костер и всей компанией отправились на рыбалку. Димка взял удочки, я с Зайцем и Карабанов с Сузевым поехали блеснить щуку.

Есть что-то таинственное в этой вечерней ловле. Неподвижно застыла вода, отражая в себе плотные тени нависших над берегом кустов; одна за другой умолкают дневные птицы; все в природе притихло в ожидании ночи. Бесшумно скользи г по плесу лодка, оставляя за собой едва заметную дорожку. Стараясь не плескать, я осторожно толкаю ее шестом. Заяц сидит рядом со шнурком от блесны. Вот он резко дергает рукой и начинает быстро-быстро вытягивать натянутый, мечущийся шнур. По блесне ударила щука, и теперь она крепко сидит на ее тройнике. Еще мгновение — и вот уже щука бьется в лодке. И снова наплывают из темноты и пропадают в ней неподвижные кусты. Совместный улов всей нашей компании состоял из трех щук, двух ленков да с десятка полтора рыбешек поменьше, пойманных Димкой на удочку.

Летят в ночное небо искры костра, закипает в котелке уха — мы лежим возле огня и слушаем охотничьи побасенки Зайца. Говорить он мастер, в его рассказах есть какая-то мечтательно-поэтическая струнка, и слушать Зайца приятно.

Журчит река, неведомые шорохи идут из темноты — тайга живет своей загадочной ночной жизнью. Мрак настораживает и пугает, зато огонь тянет к себе с непреодолимой силой. Есть что-то мистическое в пляске ночного костра. Он гипнотизирует, лишает мысли и оставляет только одно желание — смотреть и смотреть на него.

Поднялись мы с восходом солнца, но, затянув с завтраком, выехали поздно. День, как вчера, начинался жаркий, и вскоре нам пришлось раздеться. Собак мы выбросили из лодок, и они сопровождали нас по берегу. Места становились все глуше, и все чаще подавали собаки голос по зверю, но нам некогда было останавливаться. Километр за километром оставляли мы, медленно продвигаясь вперед.

В полдень, когда все уже высматривали место для привала, вдруг на склоне крутобокой сопки яростно залаяли собаки. Заяц не выдержал и, схватив ружье, прыгнул прямо в воду. За ним последовал Димка с винчестером. Мы с Сузевым подогнали лодки к берегу и по голосам собак старались угадать развитие событий. Переместившись метров на двести вверх по сопке, собаки с лаем закружили на одном месте. Скоро там хлопнул выстрел, и через некоторое время показались Заяц и сияющий Димка. Собаки нашли молодого барсука, и сейчас он болтался за спиной Моргунова. Это был его первый охотничий трофей в жизни. Димка настолько разгорячился, что у него дрожали руки. Спокойно говорить он не мог, а орал так, что звенело в ушах.

— Выпьем, други, на крови! — кричал он, размахивая барсуком. Не знаю, где только он успел узнать этот тост. Барсука съели за обедом, и я поздравил Моргунова со вступлением в племя охотников.

К вечеру мы вышли к устью реки Дальней, впадающей в Б. Уссурку с правой стороны. Оставив нас устраивать лагерь, Сузев и проводники отправились на охоту. С порученным делом мы управились быстро и пошли рыбачить. Для этой цели я достал купленный во Владивостоке спиннинг. Все мои познания в ловле рыбы спиннингом ограничивались беглой читкой популярной брошюры, к тому времени уже основательно забытой, и потому пришлось долго мучиться с выбором блесны. Димка давно дергал пескарей, а я все еще размышлял, что же прицепить. Наконец мой выбор остановился на большой белой блесне. Я приделал ее к жилке и сделал первый заброс. Блесна булькнулась в воду возле моих ног. Только после нескольких попыток она начала падать уже дальше.

Отойдя чуть выше по течению, я облюбовал небольшой перекат, который сразу переходил в омут. Описав дугу, блесна попала в середину переката и блестящей змейкой побежала по омуту. И тут же с ней что-то случилось. Случилось не только с блесной, но и со спиннингом и со мной. Я почувствовал резкий удар по катушке и от неожиданности едва не выпустил из рук удилище. В первое мгновение я даже не сообразил, что же произошло, и только спустя какое-то время вспомнил, что пришел ловить рыбу. Сейчас трудно восстановить все перипетии моей борьбы с тайменем. Помню только, что, будучи неуверенным в собственных силах, я позвал на помощь Димку. Его присутствие придало мне бодрости. Вспоминая приемы бывалых спиннингистов и стараясь им подражать, мы вытащили в конце концов пятикилограммового красавца тайменя на берег.

Это был памятный для меня вечер. Удача окрыляет, рождает надежды. В те гудящие комарами сумерки я стал спиннингистом.

Сузев с проводниками вернулся затемно, и если не считать Димкиных мальков, мой таймень был единственной добычей. Уху мы варили в ведре, и нам хватило ее не только на ужин, но и на завтрак.

Было раннее утро, и в лагере все еще спали, когда я почувствовал, как кто-то дергает меня за рукав. Открыв глаза, увидел перед собой Димку, который, прижав палец к губам, подавал мне какие-то знаки. Я выбрался из палатки и тупо уставился на него.

— Пойдем… быстро… — заговорщически шептал он.

— Куда?

— Пойдем, — твердил он, увлекая меня за собой. Димка притащил меня к берегу Дальней и ткнул пальцем в воду.

— Смотри!

Я ничего не понимал.

— Что смотреть? Вода как вода… — сказал я.

— Золото! — произнес Димка и оглянулся по сторонам.

Действительно, на песчаном дне, в прозрачной воде сверкали золотые блестки. Их было много — целая россыпь, размытая и разнесенная по руслу реки.

— Видишь ту сопочку, — заговорил Димка, — смотри, какой склон — как раз то, что нужно.

Сопка и впрямь могла оказаться золотоносной. В голове замелькали картины лондонского Клондайка, и нам уже казалось, что они как две капли воды похожи на наше место.

Пробравшись в лагерь, мы взяли нашу единственную сковороду и котелок и вернулись к реке. Присев у самой воды, зачерпнули драгоценный песок и закрутили свой лоток. Довольно быстро мы насобирали десятка два золотых крупинок и, высыпав их на бумажку, склонились над ними.

— Руки вверх! — раздался за нашей спиной грубый голос.

От неожиданности мы вздрогнули и, повернувшись, увидели довольного нашим испугом Зайца. Он не выслеживал нас и даже не догадывался о нашем занятии, а просто решил напугать. Однако, заметив сковородку, подошел ближе.

— Во! — сказал он. — А я ее искал! Че вы делаете?

— Да так… — неопределенно покрутил пятерней Димка.

Я какое-то время колебался, затем решительно сказал.

— Золотишко нашли, Петя!

— А-а, — понимающе протянул Заяц. — Тут этого добра много — вся речка в слюде… А зачем вам слюда-то?

Мы молчали — слишком жестоким был удар. Теперь мы понимали, почему наше золото разбегалось по краям сковороды. Судьба посмеялась над нами. Карьера золотоискателей была закончена.

И снова потянулись берега, плесы, перекаты. В поисках тихого течения нам приходилось переезжать от берега к берегу, и собаки вплавь следовали за нами. Иногда мы останавливались под развесистыми ветвями черемухи и прямо из лодки лакомились ее спелыми ягодами. Черемухи было много, она уже созрела и привлекала к себе не только нас, но и медведей: то и дело попадались свежие следы их усердной работы на деревьях.

К вечеру мы прошли половину пути и достигли кордона Русанова. Хозяин кордона, сорокалетний худой человек, работал наблюдателем метеостанции. Туберкулез вынудил ею пять лет назад покинуть город и переехать сюда. Болезнь отступила, но Русанову так полюбилась тайга, что ему не хотелось уезжать обратно. Он приобщился к охоте, развел пчел и ни в чем не терпел нужды. Вместе с ним на кордоне жила и его жена.

Все, кроме меня и Димки, знали Русанова, и между ними завязался оживленный разговор. В это время я, рассматривая местность, заметил, что на противоположном берегу у в Б. Уссурку впадает какой-то ключ, образуя большой тихий залив с несколькими рукавами. Залив зарос осокой и сплошь был покрыт круглыми листьями кувшинок; откуда снялся и перелетел на новое мест выводок кряковых уток, потом пронеслась стайка чирков. Я показал уток Димке, и мы, взяв два дробовика; самозарядный браунинг и бескурковку, поплыли к заливу. Казалось странным охотиться на уток в тайге, но в заливе действительно было несколько выводков. Наступила вечерняя зорька, и утки летели во всех направлениях,

В общей сложности мы распалили по уткам десятка два патронов, но не убили ни одной. Уже в темноте навстречу нам выплыл из осоки табунок кряковых. Глупые птицы, негромко переговариваясь, приблизились метров на пятнадцать. Грянул дружный залп, и четыре крякуши, перевернувшись, задергали лапами.

Торжественно вручив добычу жене Русанова, мы стали ожидать ужина Женщина принялась бойко теребить уток и вдруг тихо вскрикнула. Мы подошли к ней и увидели, что она что-то на них рассматривает.

— Пожирнеть бы им надо было еще, — грустно сказала она, показывая полосу желтой краски на утках.

Я с ужасом уставился на наши трофеи. Сомнений не было — мы перестреляли домашних уток.