"Пять из шести" - читать интересную книгу автора (Гулин Юрий Павлович)

Книга третья НЕ ВСЕ ЗОЛОТО…

Мужчина, наделенный изрядным воображением, на "обожаемую" тещу глядючи, мрачнеет от одной лишь мысли: вот она та "бабочка", в которую превратится через энное количество лет очаровательная "куколка" связавшая его паутиной брачных уз.

С воображением у Гены Максимова как раз все было в порядке, однако тещу свою он обожал безо всяких кавычек – и, скажу я вам, не без оснований. Лариса Матвеевна Корниевская мало того что была красива, умна и хорошо воспитана, она владела особой женской мудростью, передаваемой в их роду от матери дочери уже не одно поколение. Хотя, притаись Гена в тот памятный вечер возле открытой веранды дачи Корниевских, кто знает, было бы столь велико его обожание? Но тем днем Гена не только не был возле веранды, он даже не подозревал о существовании дачи, да и самих Корниевских, кстати, тоже. Потому и говорить об этом нечего.

А вечер тот действительно был хорош. Палящее солнце, плавившее в середине лета асфальт московских улиц, к обитателям утопающего в зелени элитного дачного поселка было более снисходительно, к тому же, оно катилось теперь к закату. Две женщины, больше похожие на сестер чем на мать и дочь, сидели в плетеных креслах на веранде и вели неторопливый разговор без опаски на комаров, поскольку влет на особо охраняемую территорию для всех видов кровососущих был категорически воспрещен.

Подслушивать чужую беседу нехорошо, но страшно интересно. А автору, который не прочь вписать чужие речи в свое повествование, так просто необходимо.

– … Мужчин, в плане брака, можно разделить на три группы, – вещала старшая из женщин, в то время как младшая со всем вниманием впитывала вековую мудрость. – Самцы, Подкаблучники и Рохли. Самцы интересны разве что в постели, да и то не факт, – усмехнулась чему-то своему Лариса Матвеевна. – Для создания нормальной семьи они слишком эгоистичны. Рохли, кстати, в постели могут быть гораздо интереснее Самцов, но они совсем не добытчики. В мужья же следует выбирать Подкаблучников…

Лариса Матвеевна заметила, как передернулось лицо дочери, и поинтересовалась:

– Чего морщишься? Или Подкаблучники тебе нехороши?

Ларочка кивком подтвердила верность материнской догадки.

– Они ведь такие несамостоятельные, – прокомментировала она свои сомнения.

– Ты чем слушала? – удивилась Лариса Матвеевна. – Которые несамостоятельные – это Рохли. В силу различных причин у них отсутствует мужской стержень. Я имею в виду не тот, который в штанах, а тот, который в характере. Таким нужна не жена, а нянька. Есть любительницы поиграть в вечных "мамочек", но нам-то это ни к чему, верно?

Ларочка вновь кивнула.

– А Подкаблучники, те по жизни о-го-го! Умны, целеустремленны, заточены под успех. Взять твоего отца…

– По-твоему, папа Подкаблучник?! – искренне удивилась Ларочка.

– А кто же он еще? – рассмеялась наивности дочери Лариса Матвеевна. – Надеюсь, за Рохлю ты его не держишь?

Ларочка отрицательно помотала головой.

– А был бы Самцом, – продолжила Лариса Матвеевна, – ходили бы мы обе по струнке, а я еще и с синяком под глазом. Нет, девочка, папа твой типичный Подкаблучник. На службе просто горит. Недаром такую карьеру сделал. У таких, как он, на быт пороху просто не остается. Дом для них – тихая гавань, где всегда ждет накрытый стол, приятное общение и мягкая постель с уютной женщиной. И нечего краснеть. Лучшей релаксации для утомленного работой мужского организма, чем питательный секс никто еще не придумал.

– А как же…

Ларочка замялась, пытаясь подобрать слова, но Лариса Матвеевна быстро догадалась, что не шло дочери на язык, и поспешила ей на помощь.

– Ты хочешь спросить про всякого рода приемы, банкеты, посещение спортивных мероприятий, которые зачастую заканчиваются баней с девками?

Ларочка испуганно посмотрела на мать.

– Привыкай называть вещи своими именами, – жестко произнесла Лариса Матвеевна. – Так ты это имела в виду?

Ларочка только кивнула.

– Глупенькая ты еще у меня, – ласково привлекла к себе дочь Лариса Матвеевна. – Для таких, как твой отец, это всего лишь продолжение работы.

– И ты об этом так спокойно говоришь? – удивилась Ларочка.

– С тем, чего ты не в силах исправить, лучше всего смириться, – вздохнула Лариса Матвеевна. – Да и баня с девками далеко не самая большая угроза для семейной жизни. Самцы к этому еще и любовниц присовокупляют.

Ларочка вновь испуганно покосилась на мать.

– Нет, милая, – Лариса Матвеевна погладила дочь по голове, – у твоего отца любовницы нет, и никогда не было. Это я знаю точно.

– Потому что он Подкаблучник? – уточнила Ларочка.

– Потому что я этого не допускаю. Из моей постели мужик налево не пойдет, – самодовольно усмехнулась Лариса Матвеевна. Потом что-то рассмотрела на лице дочери и поспешила сменить тему. – Впрочем, к этому важному моменту в семейных отношениях мы вернемся ближе к твоему замужеству, а теперь поговорим о том, как распознать в мужчине Подкаблучника и о тех местах, где эти особи встречаются чаще всего…

Довольно лет минуло с того памятного вечера. Ларочка вняла материнским наставлениям и выбрала в мужья к тому времени уже капитана Геннадия Максимова. Отец Ларочки Святослав Всеволодович Корниевский выбору дочери рад не был, но, как и все Подкаблучники, вынужден был согласиться с мнением жены, которая выбор дочери как раз одобрила. Теперь он не без тайного ехидства прислушивался к разговору матери и дочери, которые обсуждали варианты уклонения карьеры зятя от столкновения с крестом, который над ней (карьерой) отчетливо маячил. Послушал, послушал, не выдержал и встрял в разговор:

– А нечего было ему с дурной инициативой тогда вылазить. Помнится, предупреждал я его…

– Это когда ты его предупреждал? – грозно нахмурилась Лариса Матвеевна.

Святослав Всеволодович сообразил, что попутал рамсы, предпочел тут же соскочить со скользкой темы, пробурчал что-то невнятное и вновь спрятался за развернутой газетой. Что касается двух Ларис, то они вернулись к прерванному бестактным вторжением разговору.

– Выходит, что найти эти треклятые вагоны является для Гены наиболее коротким путем для восстановления утраченных позиций? – Лариса Матвеевна была сама озабоченность.

– Получается, что так, – вздохнула дочь. – Вот только без помощи Аристарха Вяземского сделать это практически невозможно.

– Расскажи-ка мне все, что ты знаешь об этом человеке, – потребовала Лариса Матвеевна.

Пересказ двух первых книг романа занял у Ларочки что-то около часа. Лариса Матвеевна пару-тройку раз прерывала рассказ уточняющими вопросами. Святослав Всеволодович слушал молча, затаившись за давно не читаемой газетой. К концу рассказа лицо Ларисы Матвеевны заметно просветлело.

– Ты знаешь, а ведь из этого вытекает, что неприступный Старх НАШ человек.

Лариса Матвеевна стрельнула глазами в сторону газеты. Святослав Всеволодович нутром почуял этот взгляд и обеспокоенно завозился.

– Ты думаешь? – встрепенулась дочь.

– Практически уверена. – Лариса Матвеевна обратилась к газете:

– Святик, я что-то не припомню, генерал Еременко приглашен на твой юбилей?

Газета сползла вниз, открывая озадаченное лицо Святослава Всеволодовича.

– Какого рожна? Мы с ним даже не приятели.

– Но ведь и не в контрах? – уточнила Лариса Матвеевна.

– Да вроде нет, – не совсем уверенно ответил Святослав Всеволодович.

– Вот и замечательно! Так я пошлю приглашение ему и супруге?

Хотя в конце фразы и стоял вопрос, Святослав Всеволодович сразу же разглядел в нем всего лишь камуфляж для жирной точки; потому буркнул: – Делай, как знаешь, – и вновь занавесился газетой.

Генерал Сологуб наметанным глазом определил, что начальство пребывает в легком смятении и, слегка поразмыслив, решил позволить себе некоторую вольность.

– Чего мурыжишься, Петр Петрович, – спросил он, – али непонятка какая приключилась?

Генерал-полковник с прищуром посмотрел на хитрое лицо Михаила Ивановича, молча, приоткрыл ящик стола, извлек оттуда конверт и перебросил его поближе к Сологубу. Тот взял конверт в руки, извлек яркий бланк, прочел содержимое и удовлетворенно кивнул.

– Ну, наконец-то! – воскликнул он. – А я уж грешным делом заждался.

– Ты хочешь сказать, – искренне удивился Еременко, – что знал об этом приглашении заранее?

– Конкретно о том, что тебя пригласят на юбилей к Корниевскому я, конечно, не знал, но что-то подобное предполагал.

Сологуб был явно доволен собой и Еременко почувствовал себя уязвленным.

– Может, теперь поделишься своими предположениями со мной? – Он не просил – требовал.

Сологуб расслышал в его словах раскаты не столь уж дальнего грома, потому поспешил с докладом:

– Тут, товарищ генерал-полковник, я думаю, все идет от "Латинского танго".

– Откуда?! – Еременко был совершенно ошарашен услышанным. – Каким боком эта операция лепится к вице-премьеру?

– Очень мягким и очень теплым боком, товарищ генерал-полковник. Дочь Корниевского Лариса замужем за майором Максимовым.

Ах ты, черт! Ему же об этом вроде даже докладывали. Но потом эта важная деталь биографии разжалованного подполковника начисто вылетела у него из головы.

– Так ты думаешь, что это приглашение его рук дело?

– Да Господь с тобой, Петр Петрович! – отмахнулся от его слов Сологуб. – Майор до такого в жизнь бы не додумался. Я подозреваю, что он даже и не в курсе.

– Тогда кто? Я имею в виду, кто инициировал это приглашение?

– Думаю, что супруга Корниевского Лариса Матвеевна. Уж больно она, говорят, умна. По крайней мере, моя "старуха" от нее в полном восторге. Они, видишь ли, немного приятельствуют.

– Так вы тоже приглашены?

– Ни боже мой! С моей Розой Лариса Матвеевна и так в контакте, а вот с супружницей вашей, Еленой, видимо решила познакомиться.

– Так это что, меня, выходит, из-за жены пригласили?

– Боюсь что так – развел пуками Сологуб.

– И зачем все это?

– Так я ж говорю: все из-за "Латинского танго".

– Ты-то говоришь, да я-то ничего не понимаю, – нахмурился Еременко. – Давай по порядку и с подробностями.

– Слушаюсь. Операция "Латинское танго", как известно, вышла Максимову боком.

– Не ему одному, – буркнул Еременко.

– Оно так, – согласился с начальством Сологуб. – Но только Максимов уверен, что операцию прикрыли на самой середине.

– И ты эту его уверенность разделяешь. – Еременко раздражался все больше. – Помню я наш разговор, Михаил Иванович, но причем тут моя жена?

– Так я к этому и веду, – поспешил заверить Еременко Сологуб. – Официально операция прикрыта. Придется майору проситься в отпуск и продолжить изыскания частным, так сказать, порядком. И вот тут ему без Вяземского никак не обойтись.

Еременко вперил в Сологуба тяжелый взгляд, но перебивать не стал.

– Причина тому проста, – продолжил Сологуб. – У Вяземского на руках крест, который, возможно, является одними из ключей к разгадке тайны угнанных вагонов, а может и еще что-то, что он от нас утаил.

Левая бровь генерал-полковника слегка изогнулась, требуя пояснений.

– Ну не мог капитан Вяземский оставить наследникам один лишь крест, не присовокупив к нему сопроводительной записки.

– Логично, – кивнул Еременко. – При одном лишь условии: пресловутый клад действительно существует.

– Оперативное чутье подсказывает мне, товарищ генерал-полковник, что три каппелевских офицера стибрили-таки тогда эти три вагона с золотом.

Оперативным чутьем генерал-лейтенанта Сологуба пренебрегать никак не следовало, и Еременко кивком выразил готовность продолжить слушания.

– Я посоветовал Максимову сблизиться с Вяземскими, но и Аристарх, и Екатерина его, мягко говоря, послали. И вот уж отпуск близится, а подхода к Вяземскому все нет.

– Постой, постой, – прервал Сологуба Еременко. – И теперь умнейшая Лариса Матвеевна решила совершить обходной маневр. На юбилее она знакомится с Леной, через нее со Светланой Фернандес и Екатериной Вяземской, потом добавляет в компанию свою дочь и та через новую подругу делает попытку повлиять на ее несговорчивого мужа, так?

– Где-то так, – кивнул Сологуб.

– А я, значит, должен всему этому потакать?

– Зачем потакать? – хитро прищурился Сологуб – Достаточно просто не мешать.

– Граждане, чей рюкзак?

В повседневной жизни эта женщина могла быть кем угодно: от вагоновожатой до профессора филологии, и носить любую одежду: от спецовки до делового костюма. Но в весеннем вагоне пригородного электропоезда почти все были дачниками, жаждущими встречи с простывшими за зиму стоками, а потому и одеты были одинаково вне зависимости от пола, возраста и социального статуса.

Вопрос был задан вполне буднично, даже с некоторой ленцой, так, для проформы. Никто из сидящих рядом со стареньким рюкзаком, в котором и не было-то ничего, кроме пакета с цементом, который Бухлов какого-то рожна пер на дачу, не сомневался, что, сей момент, откликнется чей-то голос и признает тару своей. И так бы оно и случилось, кабы сосед не заметил намерения Бухлова и не придержал его за коленку.

– Твой? – спросил он полушепотом.

К этой развеселой компании Бухлов прибился случайно…

На Курский вокзал он этим утром притопал загодя и место в вагоне занял сразу, как электричку подали под погрузку. Потому и досталось ему место у окошка. Бухлов закинул рюкзак на багажную полку, а сам, притиснувшись плечом к стенке вагона, стал досматривать бестактно прерванный будильником утренний сон. Потому, как заполнялся вагон, осталось вне зоны его внимания. Сон Бухлов досмотрел как раз к тому моменту, когда первая партия дачников, вспорхнув с насиженных мест, устремилась к выходу. Он глянул в окно, подумал о том, что еще ехать и ехать и хотел было вновь прикрыть глаза, – вдруг, что еще покажут? – как услышал:

– Привет, сосед!

Совсем не думая, что это к нему, Бухлов, тем не менее, повел глазами на голос. Было в этом мужике, радостно семафорившим ему рукой, что-то знакомое. На всякий случай Бухлов улыбнулся в ответ и кивнул.

– Чего скучаешь в одиночестве? – прокричал мужик. – Вали сюда, тут все наши!

Бухлов не стал спрашивать кто эти "наши", потому что уже кое-что вспомнил. В садовом товариществе числилось много народа, и одним из числившихся был этот самый весельчак. Бухлов не помнил ни имени его, ни фамилии – да и слышал ли он их когда? Их участки располагались в разных концах товарищества. И чего ему вздумалось так настойчиво звать Бухлова в свою компанию? Не иначе, как от широты души. Последняя мысль заставила Бухлова отодрать седалище от скамьи, поскольку обижать "широкую душу" он счел неверным. Рюкзак покинул верхнюю полку и переместился вниз охранять место, а сам Бухлов, без особой на то охоты, поплелся на призывный блеск глаз знакомого незнакомца.

– Двигайся, мужики! – распорядился весельчак, когда Бухлов достиг зоны расположения компании. – Это Лексеич из нашего товарищества!

Бухлов, молча, опустился на скамью. Лица вокруг были ему знакомы на уровне "я их где-то видел". По их выражению Бухлов понял, что они тоже лихорадочно пытаются его вспомнить. Однако против его присутствия никто не возражал. Впрочем, засиживаться он и не собирался, как и заводить более тесное знакомство, поэтому версию "Лексеич" опровергать не стал, хоть и звался его отец не Алексеем, а Игорем. А ему уже сунули в руку бутылку пива. Пришлось отхлебнуть тепловатой бурды прямо из горла. На этом церемония знакомства закончилась. Бухлов сидел, слушал байки и анекдоты. Пиво меж тем всосалось в кровь и вместе с ней дошло до головы. Ему вдруг расхотелось уходить. Бухлов хлебнул еще, потом рассказал анекдот, встреченный взрывом хохота. Вагон постепенно заполнился новыми пассажирами. Рядом с сиротливо стоящим на полке рюкзаком примостились новые люди, в причастность к нему Бухлова не посвященные. И потому вскоре возник вполне законный вопрос: чей рюкзак?

Весельчак, не убирая руки с его колена, негромко порекомендовал:

– Погоди, позрим, что будет! – и подмигнул. – Что там у тебя?

Бухлову не хотелось распространяться про цемент, и он неопределенно пожал плечами.

– Так, всякая ерунда…

– Тем более! – подытожил сосед.

Компания дружным гудением одобрила идею, и Бухлов подчинился мнению коллектива Обстановка вокруг рюкзака, меж тем, стала накаляться. Бдительная дама, не получив ответа на вопрос о хозяине подозрительного предмета, занервничала, стала елозить, пытаясь отодвинуться и потревожила соседа. Тот недовольно пробурчал:

– Чего вы дергаетесь? Вышел человек в тамбур покурить, вот и вся недолга!

– За то время что я здесь сижу, можно было пачку сигарет выкурить! – нервно возразила дама.

Мужчина шумно втянул носом воздух, решительно поднялся и вышел в тамбур. Вернулся уже с озабоченным лицом.

– Товарищи, чей это рюкзак? – крикнул он на весь вагон.

Гомон стал смолкать. Люди поворачивались на голос. Ответом на вопрос было, понятно, молчание, ибо на колене Бухлова все еще лежала рука весельчака, но эффект от этого получался такой, будто он держит его не за колено а за язык. Люди, кто сидел вблизи, повскакивали с мест и стали создавать вокруг злополучного рюкзака зону отчуждения. Компания, молча, давилась со смеху. Бухлову же было не до веселья. Шутка явно затянулась, и он уж открыл, было, рот, чтобы объявить рюкзак своим, когда тот взорвался. Миг тишины, в который вагон заволакивало облаком цементной пыли, потом на ногах были уже все. Визг, крики, ругань – все слилось в одну режущую слух какофонию. Бухлов стоял абсолютно обалдевший, смотрел на то место, где на практически не поврежденной скамье лежал злополучный рюкзак, продолжающий исторгать из огромной прорехи цементную пыль, и не мог взять в голову, как такое могло случиться. Весельчак смотрел на него совсем не веселым взглядом, и каким-то шипящим голосом произнес:

– Ерунда, говоришь?

Пространство перед глазами Бухлова заполнилось быстро увеличивающимся в размерах предметом, похожим на кулак. Он увидел небо, полное звезд, которое быстро завертелось, превращаясь в воронку, по которой он скатился в беспамятство.

– Итак, гражданин Бухлов Георгий Игоревич, – сидящий за столом милиционер (или уже полицейский?) произносил слова по отдельности, подчеркивая вес и значимость каждого из них, – объясните, каким образом в вашем рюкзаке оказалось взрывное устройство?

– П-понятия не имею, – слегка заикаясь от волнения, ответил Бухлов. – А может, и не было никакого взрывного устройства? – Бухлов с надеждой посмотрел на человека в форме.

– То есть, как это не было? – удивился тот. – А взрыв?

– Да какой там взрыв, – махнул рукой Бухлов. – Просто рюкзак лопнул, и цемент разлетелся по вагону.

Бухлов хихикнул, приглашая представителя закона присоединиться к веселью, – вот ведь нелепица какая приключилась! – но тот даже не улыбнулся.

– А с чего бы вашему рюкзаку так громко лопаться?

"А хрен бы его знал с чего!" – с тоской подумал Бухлов, но озвучивать мысль не стал, зато, неожиданно для себя, выдал на-гора историю, видимо от отчаяния всплывшую из глубин памяти:

– Когда-то в одном из американских портов взорвался пароход, перевозивший в трюмах горох.

Полиционер немного подумал и спросил:

– И что?

– А то, что тогда тоже сначала решили, что была диверсия, а потом выяснилось, что горох просто намок, разбух и разорвал обшивку, – радостно доложил Бухлов.

– Теперь полиционер задумался надолго, потом поинтересовался:

– В электричке что, дождик шел?

– Нет, – пожал плечами Бухлов. – Может, кто из соседей чего на рюкзак пролил?

Лицо человека в погонах стало приобретать свекольный оттенок, он начал приподниматься из-за стола, рот его приоткрылся, пропуская в грудь побольше воздуха. Бухлов сжался в предчувствии неминуемой бури. Тут на столе зазвонил телефон. Полиционер шумно выдохнул, опустился на стул и снял трубку. Бухлов к разговору не прислушивался, радуясь нечаянной передышке. А полиционер уже вернул трубку на место, собрал в папку бумаги со стола, встал и, молча, направился к выходу из кабинета. Бухлов провожал его непонимающим взглядом. Тот так и покинул кабинет, нечего не объяснив, а вместо него в помещение вошел сержант и замер у порога. Бухлов отвернулся от двери и принялся себя жалеть, да и было за что. Когда минут через десять за спиной отворилась дверь, Бухлов даже головы не повернул, он полагал что вернулся давешний полиционер. Однако голос, прозвучавший за спиной, был ему незнаком.

– Свободны, сержант!

И почти тут же в поле зрения возник человек в штатском (Не штатский, а именно в штатском – улавливаете разницу?). Он бросил на стол знакомую Бухлову папку и опустился на стул. С прищуром оглядел заплывший левый глаз Бухлова, неодобрительно покачал головой и снял трубку телефона.

– Пригласите медиков! – властным тоном распорядился незнакомец, встал, отошел к окну и расположился подле него спиной к Бухлову.

"Господи, на кого же я похож! – ужаснулся Бухлов. – Если вид на помойку радует его больше, нежели созерцание моего фасада".

Вскоре прибыли медики, правда, в единственном числе.

– Приведите товарища в порядок, – распорядился человек в штатском и снова отвернулся к окну.

Пока обрабатывались повреждения, и бинтовалось лицо, Бухлов тихо радовался. Его назвали "товарищем", а это вселяло определенные надежды.

– Я закончил! – доложил медбрат спине у окна.

Человек резко повернулся, осмотрел результат проделанной работы и, кажется, остался доволен.

– Спасибо, вы свободны! – отпустил он медбрата и вернулся за стол.

Здоровый глаз Бухлова – поврежденный теперь был скрыт под повязкой – смотрел на незнакомца с надеждой. Тот, в свою очередь, так же разглядывал Бухлова, но двумя глазами, в которых плескался водоем иронии.

"Вольно ж ему надо мной издеваться", – подумал Бухлов, отводя потерявший надежду взгляд в сторону.

– Поговорим, Георгий Игоревич? – предложил незнакомец в штатском.

– А у меня есть выбор? – криво усмехнулся Бухлов.

– Совсем отказаться от беседы вы, конечно, не можете. Но вы вправе требовать не приватной беседы, которую подразумеваю я, а допроса под протокол. В таком случае мы переедем с вами в другое здание, где располагается организация, которую я представляю. Там я представлюсь вам по всей форме, а вы будете отвечать на вопросы, касающиеся вашей причастности к террористической деятельности. Такой расклад вас устраивает?

Бухлов, опустив голову, молчал.

– Вижу, что нет, – продолжил незнакомец. – Тогда давайте просто побеседуем. И если в ходе общения выяснится, что мы понимаем друг друга, протокол нам может и не понадобится.

Бухлов оторвал от пола взгляд, в котором вновь затрепетал лучик надежды.

– Я вас слушаю, – чуть осевшим голосом произнес он.

– Вот и замечательно! – рассмеялся незнакомец. – Вам никогда не приходило в голову, милейший Георгий Игоревич, что вы чем-то схожи с древнеримским богом Янусом?

Бухлов неопределенно пожал плечами.

– Схожи, схожи, – продолжил настаивать на своем незнакомец. – Лик обывателя Георгия Игоревича Бухлова наше ведомство мало интересует. А вот со скандально известным представителем "желтой" прессы Жоржем Князевым – вы ведь так подписываете свои пасквили? – по одному вопросу нам бы хотелось прийти к взаимовыгодному соглашению.

Бухлов сглотнул и как заведенный повторил:

– Я вас слушаю.

– Слушайте, и не говорите потом, что не слышали. Мы безо всяких неприятных последствий, кроме, разумеется, тех, что зафиксированы у вас на лице, вытаскиваем вас из передряги, в которую вы угодили, а вы прекращаете преследовать чету Вяземских и навсегда забываете о "Латинском танго". По-моему вполне равноценный размен, как вы считаете?

"Значит, мои догадки были верны! – молнией пронеслось в мозгу Бухлова. – Я вплотную соприкоснулся с государственной тайной и меня решили укоротить. Спасибо, не убили. И что теперь делать? На терроризм этот пшик в электричке, ими же, наверняка, и устроенный, конечно, не тянет, но с таким "хвостом" редакторы могут побояться иметь со мной дело. Придется соглашаться на их условия. А там – поглядим!"

– Я согласен, – выдавил из себя Бухлов.

– Отлично! – улыбнулся незнакомец. – Сейчас закрепим наше соглашение на бумаге. – Он пододвинул Бухлову бланк. – Подпишите!

Бухлов взглянул на бланк и вздрогнул, как от удара током.

– Подписка о сотрудничестве? – хрипло произнес он.

– Она самая! – кивнул незнакомец. – Да вы подписывайте, Бухлов, подписывайте! Поверьте, в роли информатора вы нам не интересны. Но если вы захотите нарушить свое обещание, то эта бумага поставит на вашей журналистской карьере крест. Подписывайте!

Бухлов вздохнул и расписался, где требовалось.

Еременко выслушал доклад Сологуба с каменным лицом.

– Вы сошли с ума? – поинтересовался он у закончившего доклад Сологуба очень спокойным тоном, который не предвещал знающим Еременко людям ничего хорошего.

– Никак нет, товарищ генерал-полковник, – поспешил успокоить начальство Сологуб. – Майор Максимов разработал и провел операцию по личной инициативе, в свободное от службы время, самостоятельно, без привлечения кого-либо из сотрудников.

– А удостоверение сотрудникам полиции он что, "липовое" предъявил? – грозно спросил Еременко.

– Так точно! – лихо отрапортовал Сологуб.

– То есть как? – вытаращил глаза Еременко. – Нет, вы точно рехнулись. А если бы там "липу" распознали?

– Это в "задрюпинском"-то отделении? – удивился Сологуб. – Шутите, товарищ генерал-полковник.

– Ну, да, – смущаясь от нелепого предположения и, одновременно, остывая, произнес Еременко. – Это я погорячился. Ладно. Но ты мне об этом не докладывал!

– Никак нет! – гаркнул Сологуб.

– Что "никак нет"? – удивился Еременко.

– Так точно, не докладывал!

– Ну, что ты, Михаил Иванович, – поморщился Еременко. – Генерал-лейтенант, а шутишь как полковник.

– Виноват.

– Извинения приняты. В следующий раз, прежде чем ко мне идти, потренируйся.

– Есть потренироваться!

– Ладно, – усмехнулся Еременко. – Присаживайся, Михаил Иванович, – все это время Сологуб стоял навытяжку подле стола. – Рассказывай, зачем вся эта кутерьма понадобилась.

"Пронесло!" – с облегчением подумал Сологуб, присаживаясь на краешек стула.

– Ну? – поторопил его Еременко.

– Как мы с вами и предполагали, Петр Петрович, – начал Сологуб, – операция по внедрению Ларисы Максимовой в окружение Екатерины Вяземской была проведена ее матерью успешно. И как-то в разговоре Екатерина обмолвилась, что их с мужем достает некий назойливый журналист. Майор Максимов без труда узнал и имя этого журналюги, и то, что именно он является автором той скандальной статьи, из-за которой у него с погона слетела звездочка.

– Не угомонился, значит, на том писака, – сквозь зубы произнес Еременко.

– В том-то и дело, – подхватил мысль Сологуб. – И решил Максимов разом двух зайцев пострелять: и Вяземских от докуки избавить, и за Контору посчитаться…

– Но-но, ты это брось, – перебил Сологуба Еременко. – Или ты, – он подозрительно посмотрел на генерал-лейтенанта, – считаешь, что Максимова за сей подвиг к правительственной награде представить следует?

– Нет, этого я не считаю, – заверил начальство Сологуб, был помилован и поощрен на продолжение рассказа. – А вот награда от Вяземского, в виде дружбы, ему, я полагаю, положена.

– То, что полагаешь ты, это одно, а что полагает сам Вяземский?

– Поживем – увидим, – пожал плечами Сологуб.

– То есть, ты полагаешь, что я теперь как бы Максимову должен?

Катя пожала плечами.

– Ну, не то чтобы, но, вроде как, и да. Мы должны.

– А не кажется тебе, – прищурился Старх, – что эта услуга нам, как бы это помягче выразиться, навязана?

– Нет, не кажется, – тряхнула головой Катерина. – Я в этом нисколько не сомневаюсь. Однако ценность услуги это ничуть не снижает.

– А ничего, что ты сама, и совсем недавно, не рекомендовала мне иметь каких либо отношений с Максимовым?

– Тогда я пеклась исключительно о твоих интересах, – уверено ответила Катя.

– А сейчас?

– И сейчас, – не меняя тона, сказала Катя. – Или ты начал во мне сомневаться?

– Нет, нет, – поспешил уверить жену Старх. – Все очень логично и, главное, последовательно.

– Рада, что ты это понимаешь! – поставила точку Катя.

Старх не выдержал и рассмеялся. Катя некоторое время крепилась, но потом тоже фыркнула.

Потом они сидели рядышком на диване. Голова Кати покоилась на плече мужа. Старх рассуждал:

– Пригласим Максимовых в гости. Ты приготовишь вкусный обед… Что-то не так? – спросил Старх, почувствовав, как Катя завозилась у него под боком.

– Все так, милый. Только пригласим мы их в хороший ресторан, где и угостим вкусным обедом.

– Точно! – поддержал жену Старх. – Так будет гораздо лучше. И выберем ресторан с караоке.

– Непременно, милый, – промурлыкала Катя.

– А потом я расскажу Геннадию – так, кажется, зовут Максимова? – про ту бумагу, которую я утаил.

– На фига? – поинтересовалась Катя. – Дело, конечно, твое, но зачем так торопиться? Познакомься поближе. Если решишь, что он достоин дружбы, тогда все ему и выложишь.

– А чё не сразу? – лениво поинтересовался Старх.

– После того, как ты покажешь ему бумагу, твое участие в операции станет свершившимся фактом. Усек?

– Усек, – не очень уверено ответил Старх.

– Товарищ генерал-лейтенант, майор Максимов по вашему приказанию прибыл!

– Здравствуй, Гена, – Сологуб с интересом смотрел на вытянувшегося майора.

– Здравия желаю, товарищ генерал-лейтенант!

Сологуб укоризненно покачал головой.

– Не здравия ты мне желаешь, Гена, – погибели ты моей хочешь. Чего раскричался-то?

– Так ведь… – растерянно начал майор и замолк.

– Как "так" и что "ведь"? – строгим голосом спросил Сологуб. – Ты кроме меня и себя кого-нибудь еще в кабинете видишь?

– Никак нет!

– Может, ты думаешь, что мой кабинет "слушают"?

– Никак нет, – упавшим голосом повторил Максимов.

Майор никак не мог привыкнуть к генеральским, как тот сам их называл, "загибулинам". А Сологуб очевидно наслаждался его растерянностью.

– Никак нет, – передразнил он майора. – Генерал к нему по имени, с душой, а он "никак нет", не стыдно?

– Так точно! – вырвалось у майора, но он тут же поправился: – Стыдно, Михаил Иванович, виноват…

– Другое дело, – добродушно буркнул Сологуб. – Проходи, присаживайся.

Максимов выбрал ближний к "престолу" стул и сел. Генерал приподнял лежащую перед ним бумагу.

– Значит, в отпуск просишься, Гена?

– Прошусь, Михаил Иванович, – кивнул Максимов.

– А чё так надолго? Вконец нервы видать поистрепал.

– Поистрепал, Михаил Иванович, ох, поистрепал! – вошел в раж Максимов.

Сологуб хмыкнул.

– Ты играй, майор, да не заигрывайся, – пробурчал он, впрочем, совсем не грозно. – Подпишу я твою бумагу, только ответь: где нервы лечить собираешься?

– Приятель экспедицию организует. Хочет отыскать потомков друзей одного из своих предков. Ну, и меня с женой пригласил поучаствовать.

– Доброе дело другу помочь, – одобрительно кивнул Сологуб. – А друга-то не Аристархом, случаем, кличут?

– Точно. Аристарх Вяземский. А как вы догадались? – изобразил удивление Максимов.

– Работа у меня такая, – усмехнулся Сологуб. – Так вы втроем в экспедицию собираетесь?

– Нет. Еще едет жена Аристарха Екатерина и ее подруга Светлана.

Сологуб нахмурился.

– Я ведь тебя насчет Светланы Фернандес, кажется, предупреждал?

– Так я тут и не причем, – развел руками Максимов. – Женщины все между собой решили.

– Верю, что не твоя была идея, майор, – голос Сологуба враз стал жестким. – Но ответственности это с тебя не снимает. Если хоть один волос… Уяснил?

– Так точно, товарищ генерал-лейтенант!

– Ну и ладно, – в голос Сологуба вновь вернулось добродушие. – И где же твой друг собирается искать этих самых потомков?

– Это очень интересная история, Михаил Иванович. Приятель мой полгода как вернулся из другой экспедиции: в Латинскую Америку.

– Повезло парню! – восхитился Сологуб. – Наверное, привез что-то интересное?

– Да. Старинный крест.

– Дорогой, наверное?

– Это как посмотреть, – хитро прищурился Максимов. – Крест может и не дорогой, но с тайником, а в тайнике – бумага!

– Как бумага? – опешил Сологуб. – Ты ведь говорил, что тайник пуст?

– Не я один, все так думали, – пожал плечами Максимов. – Однако бумага была. Ее Вяземский ухитрился незаметно ото всех вытащить.

– Вон оно как… – протянул Сологуб. – Всех, значит, Вяземский перешустрил. Молодец!

Тут Сологуб вспомнил недавний разговор с Еременко и добавил как бы для себя одного:

– А чутье тебя, дядя Миша, таки не подвело.

Заметив, как заерзал на стуле Максимов, поспешил успокоить подчиненного:

– Не заморачивайся. Это я про себя. Бумага с собой?

– Подлинник у Вяземского. А я, – Максимов полез в карман, – сделал себе копию.

Сологуб принял протянутый Максимовым листок, затем хмыкая и жестикулируя лицевыми мускулами, прочел глазами следующий текст:

– Хреновый стишок! – Сологуб перекинул листок обратно Максимову.

– Так ведь он писан не для того, чтобы услаждать слух, а для того, чтобы указать дорогу к золоту, – заступился за неизвестного пиита майор.

– Аргументируй! – потребовал генерал.

– Руно – золото, – начал Максимов и остановился, глядя на генерала. Видимо майор решил придерживаться пошаговой стратегии.

Сологуб этот маневр мгновенно раскусил, усмехнулся и первый шаг одобрил.

– Ну, допустим, продолжай.

– С рекой еще проще, – приободрился Максимов. – Из Байкала вытекает лишь Ангара.

– А вот это не факт! – довольно резко отреагировал Сологуб. – С чего ты взял, что речь идет о том, что вытекает? И вообще: где тут Байкал?

– В стихотворении его действительно нет, – согласился с начальством Максимов, – но оно наверняка есть на карте…

– Которую еще надо выпросить у какого-то адмирала, – перебил его Сологуб.

– Думаю, что встреча с потомками капитана Гущина даст ответ на многие вопросы.

– Так их еще надо найти, – резонно заметил Сологуб.

– Они уже найдены!

– О как! – теперь уже вполне искренне удивился Сологуб. – Оперативно, хвалю. И где же они?

– В Харбине.

Максимов достал из кармана еще один листок и положил на стол перед генералом. Тот попытался рассмотреть отпечатанную на листе копию фотографии, чертыхнулся и полез в ящик стола за лупой. Закончив изучение снимка, отложил лупу в сторону и вопросительно посмотрел на Максимова.

– Надгробная плита на могиле Гущина в Харбине, – пояснил майор. – Там есть энтузиасты, которые ведут учет могилам русских людей там похороненных. Некоторых могил уже не существует, остались только фотографии. Но могла Гущина, к счастью, цела. По оперативной информации за ней до сих пор ухаживают родственники.

– Это действительно кое-что, – одобрил Сологуб, потом хитро прищурился, – Однако скажи мне, майор, отчего ты раньше до этой могилы не докопался?

– Все предыдущие поиски велись на основе мемуаров каппелевского офицера. А в них указана фамилия Рощин.

– А он не Рощин, а Гущин, – усмехнулся генерал. – Описался мемуарист, земля ему пухом. Что думаешь делать?

– Ждать известий от Вяземских, – пожал плечами Максимов и пояснил: – Они уже в Харбине.

Послушать "харбинские" рассказы собрались все члены будущей экспедиции и примкнувшая к ним Елена Еременко. Именно она оккупировала любимое кресло Старха, – саммит проходил на квартире Вяземских – на что он, впрочем, не затаил в душе обиду, памятуя не столько о высоком положении ее супруга, сколько об интересном положении самой Елены. Чета Максимовых заняла левую половину огромного дивана, правую же его часть украсили своим присутствием Катя Вяземская и Света Фернандес.

Слово держал Старх. Он только-только преодолел вводную и постепенно подбирался к сути.

– … Оказалось, после отъезда Вяземского капитан Гущин жил хоть и недолгой, но весьма насыщенной жизнью. Заскучав отсутствием друзей (есаул Егоров вслед за Вяземским оставил Харбин и ускакал в направлении родного Забайкалья) он решил взбодриться поиском приключений на известное место и весьма в этом преуспел. Не без помощи нагана отбил у каких-то бандитов симпатичную девчонку, ничуть не смутившись тем, что она была китаянка, в нее влюбился и на том влип окончательно. Отец девушки, говоря современным языком, был местным предпринимателем, испытывал жесточайшее давление со стороны криминала и такому мужу для своей пятой дочери был рад. Гущина женили и поставили во главе войск самообороны. Есть сведения, что в браке Гущин был счастлив, потому вскоре оставил жену безутешной вдовой. Возглавил воинов клана в решающей битве, саму битву выиграл, но пал на поле боя. Однако наследника смастерить успел, потому и род его на нем не прервался, и в Харбине появилась китайская семья с русскими корнями и нетипичной для Поднебесной фамилией Гу-Цин.

Старх потянулся к стакану с соком, и пока он смачивал натруженное горло, рассказ продолжила Катя.

– Мы отыскали в Харбине некую Ю Гу-Цин. Очень симпатичная девушка и хорошо говорит по-русски. Она многое рассказала о своем предке капитане Гущине и помогла обнаружить карту.

– И где же она? – нетерпеливо спросил Геннадий Максимов.

Катя посмотрела на мужа. Старх улыбнулся легкой слегка загадочной улыбкой, водрузил на стол стоящий до того на полу дипломат, лихо щелкнул замками, откинул крышку, извлек из нутра дипломата холст без рамы и продемонстрировал его собранию.

– Александр Васильевич Колчак, – прокомментировал увиденное Максимов.

– Он самый, – одобрительно кивнул Старх. – Портрет адмирала Колчака. Писан с фотографии неизвестным китайским художником в Харбине осенью 1920 года.

– Можно? – протянул руку Максимов.

Старх, молча, передал ему холст. Майор быстро осмотрел портрет и удовлетворенно улыбнулся.

– Холст сдвоенный, – объявил он таким тоном, будто только что сам сделал это открытие, – между половинками карман до недавнего времени заделанный, а в нем… – Майор двумя пальцами подцепил что-то внутри холста и вытащил на свет. – А в нем, видимо, карта!

Максимов встал и понес сложенный лист к столу. Старх убрал дипломат, Геннадий положил лист на стол и развернул.

– Точно, карта, – не совсем, однако, уверенно произнес майор. – Вернее, ее ксерокопия. – Он вопросительно посмотрел на Старха.

Меж тем все потянулись к столу, даже Лена со своим заметно округлившимся животом.

– Дело в том, – пояснил Старх, – что оригинал карты оказался весьма ценной вещью.

– Юля нам объяснила, – продолжила за мужем Катя, – что это работа очень известного в Китае мастера. Вернее известными его работы стали совсем недавно. Мастер уже много лет покоился в земле, когда вдруг обнаружилось, что он был, чуть ли не гением. И теперь любая его работа стоит огромных денег.

– Так что Юля Гущина враз обогатилась, – вновь перехватил слово Старх, – и в благодарность презентовала нам и ксерокопию карты и сам портрет, который художественной ценности не имеет, и дневник своего предка капитана Гущина.

Сообщение о дневнике на некоторое время отвлекло внимание от карты. Все смотрели на Старха, который уже извлекал из дипломата тетрадь в кожаном переплете.

– Занимательное, я вам скажу чтиво, – потряс дневником Старх, – однако к нашему делу большей частью отношение не имеющее. Потому я тут карандашиком нужные места отметил, их я вам сейчас и зачту.

Старх раскрыл тетрадь и стал перелистывать пожелтевшие от времени страницы.

– Вот, например, любопытная запись. – И он зачитал, водя пальцем по строчкам: – "… Сюда не дотянутся алчные руки союзников, достояние России останется в русской земле. С собой взяли три пуда на расходы…" Или вот: "… Карту узкоглазый нарисовал отменную. Теперь без креста и портсигара сам черт не найдет дорогу к закладке…" И последнее: "… Решили так: если не мы, то пусть наши потомки, но не ранее 10.10. 2010. Почему так – не знаю. Вяземский что-то объяснял, но я так ничего и не понял…"

– И это все? – разочарованно спросил Максимов. – Может вы что-то пропустили?

Старх, молча, протянул ему дневник. Геннадий принял тетрадь, но читать не стал, а обратился к карте.

– Вы уже разобрались, что вся эта аллегория может означать? – спросил он у Страха.

– Ну, как-то так… – уклонился от прямого ответа Вяземский. – Карта, очевидно, сориентирована по сторонам света. Вот эта медуза с хвостом – Байкал.

– А что, похоже, – кивнул Максимов. – Щупальца – реки, которые впадают в озеро, а хвост – Ангара.

Женщины рассматривали карту, молча, внимая умным речам мужчин.

– Драконы, – продолжил Старх, – видимо, хребты.

– А цифры? – спросил Максимов. – Их тут не пересчитать.

Вяземский пожал плечами.

– Одна из них, скорее всего, указывает на клад. Но какая?

– Да… – протянул Максимов. – Без портсигара не понять. Что там на нем, и где его искать?

– Что на портсигаре узнаем, когда его найдем, – сказал Старх. – А искать его надо в Даурии.

– Почему именно в Даурии? – удивился Максимов.

– А потому, Гена, что "харбинская" история еще не закончена. Юля поведала нам одну притчу, которая передается в их семье из поколения в поколение. Якобы через полгода после гибели капитана Вяземского пришел к его жене один человек – русский казак, который поведал о том, что есаул Егоров погиб от руки одного из приспешников атамана Семенова – чего-то они там не поделили. Умирая, Егоров попросил того казака отыскать в Харбине капитана Гущина и поведать ему о том, что портсигар теперь в руках убийцы Егорова. А произошли все эти страсти, стало быть, в Даурии.

– А фамилию убийцы тот казак назвал? – спросил Максимов.

– Назвал. Тимофеев.

– Хорошо! Я постараюсь узнать как можно больше об этом Тимофееве, а вы, – Геннадий обвел собрание глазами, – готовьтесь в дорогу!

– Как я вам, ребята, завидую! – вздохнула Лена. – Если бы не сын, – она ласково погладила живот рукой, – махнула бы и я с вами!

Майор Максимов внутренне перекрестился. Вовремя обрюхатил генерал жену. Если за Свету грозят голову снять, то за Лену и кое-что более ценное оторвут не задумываясь!

– Это ты в точку попал! – дослушав доклад, хохотнул Сологуб. – За свою Лену Еременко бы тебе точно яйца оторвал! – Потом, не обращая внимания на хмурое лицо Максимова, спросил: – И что там Тимофеев?

– Был такой. Состоял при Семенове палачом. Предан был атаману как собака. Их и повесили-то рядышком.

– Справедливо. Любишь атамана, люби и рядышком висеть, – подвел черту под судьбой Тимофеева Сологуб. – А про портсигар что-нибудь выяснил?

– В описи вещей, изъятых у Тимофеева при аресте, портсигар не числится.

– Ишь ты, – удивился Сологуб. – Опись, значит, сохранилась? Какого только мусора в архиве не держат… Да… обрубился, значит, кончик?

– Не совсем… – загадочно улыбнулся Максимов.

– Ты вот что, Гена, – рассердился Сологуб, – кончай мне тут туман напускать. Обойдемся без мхатовских пауз.

– Нашлась ниточка, Михаил Иванович, – зачастил майор. – Отыскал я в Москве одного ветерана из наших, который при аресте Тимофеева присутствовал. Так он божится…

– Окстись, Гена, – прервал майора Сологуб. – Как такой может божиться?

– Я хотел сказать: утверждает, – поправился Максимов.

– Другой коленкор, – кивнул Сологуб. – Хотя, учитывая его возраст, это слово тоже не очень-то катит. Ну, да за неимением гербовой… Продолжай!

– Так вот, видел он этот портсигар! Массивный, серебряный с двуглавым орлом на передней крышке и какими-то письменами на задней. Сам он его не брал, но кто мог это сделать припомнил. Писарь, что опись составлял.

– Логично, – одобрил Сологуб. – Украл и в опись не внес. Очень даже логично! Фамилию твой ветеран не вспомнил?

– Не вспомнил, но я ее сам нашел. Заглотин фамилия того писаря.

– Подходящая фамилия. Точно он портсигар тиснул. Не мог с такой фамилией не тиснуть! Где обитает, выяснил?

– Не точно, но, скорее всего, в аду. В рай его бы вряд ли пустили.

– Помер, значит, – подытожил Сологуб. – А до того где обитал?

– Вы не поверите, Михаил Иванович, но в той самой станице, что в Даурии, откуда и Егоров и Тимофеев родом, и где Тимофеев Егорова порешил.

– Знамо дело не поверю, – кивнул Сологуб. – Такие совпадения только в кино бывают. Помяни мое слово, Гена, за такую удачу там, – Сологуб ткнул пальцем в потолок, – высокую плату потребуют. Так вы сейчас туда?

– Завтра вылетаем, Михаил Иванович.

– Ты, Гена, пиши с дороги, не забывай старика. Тискай "аську", не стесняйся!

– Ну, чё, командир, за ними? – таксист вопросительно косил на Князева. – Я могу, если "бабосы" есть.

– Разворачивайся! – Князев с сожалением посмотрел вслед удаляющейся машине. – Возвращаемся в центр.

– Как скажешь, – немного разочарованно сказал таксист, выполняя маневр.

"Миллионщики хреновы! – ругался про себя Князев. – В область на "тачке" рванули. Деньги им девать некуда! А мне их теперь ищи…"

Жорж Князев, в миру Бухлов, то, что он свое слово не сдержит, знал еще тогда, когда бумагу подписывал. Точнее, Бухлов тогда думал, что сдержит, а вот Князев точно знал, что нет. А все потому, что считал себя лузером. И если бы он один. Вся редакция так считала. Потому и закрепилось за Князевым малопочетное прозвище "Жора Минус". А он очень хотел стать Плюсом. Просто бредил этим. Готов был ради "золотой" строчки копаться в любом дерьме. Впрочем, в газетенке, которую он представлял, этим занимались все журналисты, и все рано или поздно находили свою золотую жилу. Нашел ее, казалось, и Князев. И помог ему в этом, как ни странно, такой же, как и он лузер и по совместительству одноклассник Венька Галкин. Хотя, чего тут странного? Два минуса в определенной комбинации вполне могут дать плюс, что в итоге и произошло.

Капитан Галкин служил в ведомстве генерала Еременко, где звезды, как известно, падают не столько на грудь, сколько на погоны. К тому времени, как три маленькие звезды расположились на погонах Галкина уютным треугольничком, начальство окончательно утвердилось в том, что для оперативной работы он абсолютно не пригоден. И его подвинули ближе к бумагам. Мог он, конечно, службу и оставить, но не захотел. Уж больно нравились ему красные корочки с вытесненными на них золотом грозными буквами…

В тот день на душе у Галкина было особенно паршиво. Ему в очередной раз дали почувствовать себя лузером. А ведь еще с утра настроение у него было очень даже себе ничего. Поблескивая новыми погонами, он вошел в приемную генерала Николаева и попросил адъютанта доложить о своем прибытии. Тот кивнул и снял трубку.

– Товарищ генерал, к вам капитан Галкин с бумагами… – Не притертое еще слово "капитан" приятно ласкало слух. -… Говорит, что срочно. Слушаюсь! – И уже Галкину: – Проходите!

В кабинете генерала было людно.

– Мы тут, капитан, присвоение очередного звания Максимову отмечаем, – пояснил Николаев протиснувшемуся к столу Галкину. – Давайте ваши бумаги!

Галкин протянул генералу папку и повернулся к виновнику торжества.

– Поздравляю!

Новоиспеченный подполковник Максимов улыбнулся.

– Спасибо! Так ведь и вас можно с капитаном поздравить?

Как сумел Галкин расслышать в этих словах насмешку? Но сумел. Потому лишь криво улыбнулся, кивнул, забрал папку с подписанными бумагами и, сделав вид, что не заметил протянутого ему стакана с водкой, поспешил к выходу. Недоуменный шум за спиной перекрыл генеральский басок:

– Да бог с ним!

Галкин шел домой, не разбирая дороги, не видя перед собой ничего, кроме насмешливого лица Максимова.

– Вот сука!

Вырвавшаяся наружу аттестация поступку Максимова роковым образом совпала со столкновением с каким-то мужчиной.

– Это вы мне? – удивился тот.

Еще и это! Галкину стало совсем себя жалко. Он поднял глаза на мужчину и пробормотал:

– Извините, это я не вам.

– А кому?… – начал, было, мужчина, но осекся и уже совсем другим тоном прокричал: – Веник, ты ли это?!

Школьное прозвище заставило Галкина повнимательнее всмотреться в лицо мужчины.

– Буха! – воскликнул он, раскрывая объятия.

Встреча со школьным приятелем отодвинула на второй план воспоминания о казусе в генеральском кабинете. Обмен похлопываниями и междометия постепенно перешли в связные вопросы и ответы. Вскоре Галкин выдал:

– А я вчера капитана получил!

– Да ну?! – искренне восхитился далекий от армейской службы Бухлов. – Так это ж надо отметить!

Ближайший ресторан гостеприимно распахнул двери. После первой восстановилась былая дружба. Между второй и третьей запараллелились судьбы. После четвертой всплыла история с Максимовым.

– Он ведь меня, сука, привсенародно унизил! – пьяно канючил Галкин. – А сам…

Так, тут же выскочивший из-за спины Бухлова Князев узнал об операции "Латинское танго". В тот вечер ему писалось как никогда. На следующий день это отметил и главный редактор словами: "Не ожидал!", после чего распорядился поместить статью на первую полосу. Успех был оглушительный, но короткий. Поддержать угасающий интерес читателей можно было только новыми фактами и лучше "жареными". Князев вновь встретился с Галкиным. Тот был статьей доволен. Точнее, ее последствиями для своих недавних "обидчиков" Николаева и Максимова. Потому охотно поделился всем, что имел. Теперь Князев знал о возвращении в Россию основных "танцоров" Екатерины и Аристарха Вяземских. Он вознамерился взять у них интервью, но получил от ворот поворот. Озлобился и приступил к осаде, которая кончилась инцидентом в электричке. Это было и хорошо и плохо. Плохо потому, что теперь Князев был на крючке у спецслужб. Хорошо потому, что не осталось сомнений: тут что-то нечисто. От преследования Вяземских Князев решил перейти к слежке за ними же. И уже очень скоро был вознагражден. Вокруг интересующей его четы началась нешуточная возня. А когда в поле зрения попал небезызвестный ему по разговору в РОВД товарищ в штатском, и Галкин по предъявленной фотографии опознал в нем Максимова, сердчишко Князева затрепетало в предчувствие большой удачи. Он не знал всех деталей, но точно угадал, что речь идет о негласном продолжении операции "Латинское танго". Краткосрочный визит Вяземских в Харбин стал для него сигналом о приближении времени "Ч". Князев изловчился и заранее узнал время дату и место назначения вылета экспедиции. Сам улетел предыдущим рейсом. Дождался путешественников в аэропорту. Был страшно раздосадован тем, как сильно поредели за время полета их ряды: до Читы долетели лишь Лариса и Геннадий Максимовы. Горевал на ходу, пока незаметно следовал за ними до железнодорожного вокзала. Ехал в том же пригородном поезде. Как и они взял на привокзальной площади такси. Постоянно утешал себя мыслью: рано или поздно они воссоединятся, главное не упустить этих. И упустил, вернее, отпустил, поскольку за городом опытный Максимов обязательно бы заметил слежку. Правильнее было дождаться возвращения такси, – номер он запомнил – и уже через таксиста узнать, куда он отвез пассажиров.

Князев только-только обустроился в гостиничном номере, а о его прибытие в небольшой забайкальский городок уже докладывали местному криминальному авторитету.

– … Сукой буду, Грач, дело здесь нечисто! – закончил свой рассказ тот самый таксист, что не так давно возил Князева по городу.

Невысокий черноволосый с горбинкой на носу Грач произнес каркающим голосом:

– Чего гадать? У него и спросим! Хмурый, – обратился он к сидящему рядом с таксистом здоровяку, – пригласи мудилу в гости.

Хмурый кивнул.

– Сюда везти?

– Совсем глупый, да? – возмутился Грач. – На дачу пригласи!

Князев в раздумье стоял перед входом в гостиницу, когда услышал за спиной:

– О чем задумался, командир?

Князев обернулся и увидел улыбающееся лицо вчерашнего таксиста. Он улыбнулся в ответ.

– Да вот хочу в таксопарк наведаться. Не подскажешь, какой автобус туда идет?

– Зачем тебе автобус? – удивился таксист. – Я как раз смену закончил, в парк еду, тебя подброшу. – И заметив сомнение на лице Князева, добавил: – Бесплатно подброшу!

Последний аргумент перевесил сомнения, и Князев решительно шагнул к машине. Протянул руку к ручке передней двери, но таксист его остановил.

– Эта дверь немного заедает. Садись назад, – и распахнул перед Князевым дверцу салона.

Журналист не успел расположиться на мягком сидении, как рядом с ним разместился какой-то крепкий мужик, разом оттеснив его в центр сидения. Князев открыл было рот, чтобы выразить свой протест, как с другой стороны на сидении утвердился еще один крепыш. Князев оказался зажат между двумя братками, успев только выдавить:

– Вы что?

Братки не ответили, зато Хмурый, который только что занял место рядом с водителем, повернул к нему голову.

– Молчи, падла!

Князеву уже надевали на голову какой-то мешок, а потом они поехали.

Свет ослепил его. Князев невольно прикрылся рукой, вновь привыкая жить без мешка на голове. По тому, как свободно дышалось, он находился не в помещении. Подскочивший сбоку ветерок подтвердил его домыслы одновременно принеся с собой аромат готовящегося шашлыка. Князев по-лошадиному прял на запах ноздрями и этим вызвал за спиной чей-то смех.

– Любишь шашлык, дорогой? – прокаркал голос с легким кавказским акцентом.

Князев убрал руку от лица и повернулся. На лужайке перед двухэтажным домом сидело на раскладном стуле и пялилось на него некое горбоносое чмо. Рядом стояли уже знакомые братки, не было только таксиста. Горбоносый поманил его волосатой рукой.

– Подойди.

Князев приблизился, получил кулаком под дых, невольно опустился на колени. Отдышавшись, попытался встать, но чужие руки на плечах пресекли эту попытку. Еще одна рука, больно ухватившись за волосы, подняла голову. Теперь взгляд горбоносого был чуть выше.

– Не дергайся, – посоветовал он, потом добавил: – Рассказывай.

– Чего рассказывать? – поинтересовался Князев и тут же чуть не задохнулся от боли в почках.

Горбоносый укоризненно покачал головой.

– Совсем глупый, да? Я сказал: рассказывай, а ты вопросы задаешь.

Князев потеряно молчал, за что еще раз получил по почкам, правда, уже не так сильно. Тогда он заговорил, запинаясь через слово:

– Меня зовут… Жорж Князев, я журналист… из Москвы.

– Молодец, – похвалил Князева горбоносый, – рассказывай дальше.

И Князев рассказал обо всем, что было связано с поездкой в эту дыру, где верховодил драчливый кавказец и о которой (поездке) он уже успел пожалеть. Больше его не били. Когда Князев выговорился и замолчал, горбоносый поднялся со стула. Князева тут же вздернули на ноги и оттащили в сторону. Горбоносый, не глядя, прошел мимо в направлении мангала. Князева отпустили. Горбоносый не оборачиваясь махнул рукой. Князева подтолкнули в сторону дома.

– Пошел!

Не успел Князев сделать и пары шагов как сзади раздалось:

– Погоди!

Князев остановился и повернулся на голос. Горбоносый снял с шампура кусок мяса и кинул в его сторону.

– Лови!

Князев изготовился поймать летящий кусок, но тут откуда-то выскочила собака и в высоком прыжке перехватила добычу. Горбоносый издевательски рассмеялся.

– Хочешь кушать – надо быть ловчее!

"Подавись ты своим шашлыком, чурка грёбаная!" – с обидой подумал Князев, повернулся и под присмотром конвоиров поплелся к дому.

– Присаживайся, дорогой, угощайся! – предложил Грач подошедшему таксисту. Тот быстро юркнул за стол и ухватил с подноса шампур.

– Узнал, куда уехали друзья нашего гостя?

Таксист поспешил проглотить не разжеванный кусок.

– Узнал, Грач, в станицу Знаменская.

– Молодец! – похвалил таксиста Грач. – Да ты кушай, кушай. – Потом повернулся к Хмурому. – У тебя есть кто в Знаменской?

– Есть человечек, – кивнул Хмурый.

– Так ты его озаботь: пусть присмотрит за гостями.

– Сделаю.

– Сделай, дорогой. А куда те трое подевались, удалось выяснить?

– Их самолет до Читы имел две посадки: в Новосибирске и Иркутске.

Грач протянул руку.

– Дай-ка фотку, что при журналюге нашли.

Хмурый вложил в протянутую ладонь фотографию. Грач долго ее рассматривал, потом спросил:

– Отмечены те, что в Знаменской?

– Да, – подтвердил Хмурый.

– Остальных трех сделай на отдельный снимок и пошли с ним человека в Иркутск, пусть сядет им на хвост.

– А где он их там найдет? – спросил Хмурый.

– А ты умного отправь, – посоветовал Грач.

Еременко посмотрел на фотографию в личном деле капитана Галкина.

– И это "крот"? – спросил он у Сологуба.

– Дурак он, а не "крот", – досадливо поморщился Сологуб. – Но информацию по "Латинскому танго" слил Бухлову именно он.

– Это точно?

– Точнее некуда, – кивнул Сологуб. – После случая в электричке я дал команду взять Бухлова под наблюдение, как возможного пособника террористов. Наружка зафиксировала две его встречи с Галкиным. Есть записи их разговоров.

Еременко вздохнул.

– Ну, раз улики на лицо – будем арестовывать!

– Если позволите, товарищ генерал-полковник, у меня есть другое предложение.

Лицо Еременко приняло непередаваемое словами выражение, которое обладатели высоких кабинетов используют в том случае, если ничего не понимают, но не хотят это показать. Он закрыл папку с личным делом Галкина, откинулся в кресле и произнес:

– Слушаю вас, товарищ генерал-лейтенант.

– Я прошу откомандировать капитана Галкина в мое распоряжение для дальнейшего его использования на оперативной работе, – четко выговорил Сологуб.

Выражение лица Еременко стало еще более непередаваемым, он потребовал:

– Обоснуйте вашу просьбу, товарищ генерал-лейтенант!

– Слушаюсь, товарищ генерал-полковник! Ну, арестуем мы Галкина, а что предъявим? Нет, конечно, предъявить нам ему есть чего, – быстро поправился Сологуб, – но на серьезный срок его проступок не тянет, если вообще тянет на срок. Ну, попрем мы его из Конторы, а "демократическая общественность" его тут же в мученики совести определит. Нам это надо? А так дадим ему шанс искупить вину.

– На Кавказ что ли хочешь его отправить? – спросил Еременко. – Так он не поедет.

– Да какой Кавказ! – воскликнул Сологуб. – Какой там с него толк?

– Что-то я тебя совсем не понимаю, Михаил Иванович! – Еременко потряс головой, сбрасывая с лица поднадоевшую маску. – Объясни толком.

– Хочу я его отправить дружка выручать, – хитро улыбнулся Сологуб. – Дело в том, что Бухлов попал в плен.

– К Кому? Где? – удивился Еременко.

– В небольшом городишке вблизи Читы, к местным бандитам, – пояснил Сологуб.

Еременко какое-то время сидел, молча, переваривая услышанное, потом спросил:

– Как он там оказался?

– Увязался за известной вам экспедицией, но не допер, что Вяземские и Фернандес покинут борт в Иркутске. Попробовал сесть на хвост Максимовым – упустил и этих. Зато своей суетой привлек внимание криминалитета. Они его и повязали. Местные товарищи плотно за ним не приглядывали, так что о похищении узнали с опозданием и где его держат, пока не выяснили.

– А Галкин, значит, выяснит? – саркастически усмехнулся Еременко. – Ты помнишь, за что его на бумажную работу перевели?

– Помню, – кивнул Сологуб, – за профнепригодность.

– И ты хочешь вернуть его на оперативную работу?

– А чё? – усмехнулся Сологуб. – Пусть носом землю роет.

– И окажется рядом с журналистом, – подытожил Еременко.

– Там мы всех и накроем!

Вот теперь на лице Еременко проступило полное понимание.

– На живца решил порыбачить? Ну, Михаил Иванович! А, впрочем, действуй!

– Товарищ генерал-лейтенант, капитан Галкин по вашему приказанию прибыл!

Сологуб, молча, наблюдал, как меняется поведение Галкина под его тяжелым взглядом. Посвященные знали, что сам Дядя Миша называет этой действо "Первой частью марлезонского балета". Когда лицо капитана пошло пятнами, а глаза забегали в тщетных поисках укрытия от генеральского взгляда, Сологуб перешел к части второй.

– Докладывайте, капитан! – приказал он Галкину.

– О чем докладывать, товарищ генерал-лейтенант? – чуть шевеля затвердевшими губами, пролепетал несчастный.

– Начните с того, как вы на пару с неким Жоржем Князевым, он же Бухлов, Родину продавали! – порекомендовал Сологуб.

Галкин едва не упал в обморок, но на ногах удержался. Потом лицо его внезапно просветлело решимостью. Он гордо вскинул голову и четко произнес:

– Родину я не продавал!

"От страха страх потерял, – догадался Сологуб. – Такое бывает. Он сейчас с трех сторон стену видит, а единственный выход я ему загородил. Вот он и цепляется за что ни попадя. Сейчас, видимо, про "демократическую" прессу вспомнил. А вот мы его от этой темы и отцепим!"

– Думаете за ваш "подвиг" "демократическая" пресса вас на щит поднимет? – спросил Сологуб и по глазам капитана понял, что попал в точку. – Так я вам скажу: зря надеетесь. После того, как собратья по перу узнают, кто на самом деле есть Жорж Князев, ваша персона им будет совсем неинтересна. Ознакомьтесь! – Сологуб швырнул на стол ближе к Галкину подписку Бухлова.

От прочитанного у капитана началась настоящая паника. Рука с бумагой безвольно повисла вдоль туловища, а вторая зашарила в поисках опоры, пока не нашла ее в виде спинки стула.

"Пора ему щель открывать, – с беспокойством подумал Сологуб, – а то обделается ненароком – кабинет потом не проветришь!"

– Да, понаделал ты делов, парень… – в голос генерала вкрались сочувственные нотки, чего не мог не заметить наказуемый. – Да ты садись, Веня, на стульчик-то, будем вместе кумекать, как тебя из дерьма вытаскивать…

На берегу Байкала жгли костры. Люди прятались за ними от тянувшегося с озера холодка, сидя на бревнах, жались друг к другу плечами и распевали под гитары песни – у каждого костра свою, потом обменивались репертуаром.

Светлана Фернандес левым плечом соприкасалась с плечом Кати Вяземской, а правым тыкалась в подмышку игравшему на гитаре бородачу, лет, может, сорока. Звали его Виктор, был он крепок телом и весел душой, а еще неплохо пел и играл на гитаре. Светлане он нравился, и она решила этого больше не скрывать.

"Три дня знакомства по нынешним временам – это считай что год по прежнему счету, – решила она. – Тем более что я ему, похоже, тоже нравлюсь, а жизнь так скоротечна!"

Выбрать для отдыха на Байкале именно Приют "Сарма" им посоветовали еще в Москве. Открылся Приют сравнительно недавно на месте еще советской базы отдыха, расположенной вблизи поселка Листвянка и истока Ангары. Владельцем Приюта являлся один крутой российский бизнесмен, уроженец этих мест. Откуда влетела ему в голову эта блажь? Навеяли ли ее воспоминания о туристической юности, или возникло непреодолимое желание замолить хотя бы часть накопленных грехов? Нам про то неведомо. Зато ведомо, что был тот Приют местом элитным – то есть не всяк того пожелавший мог обрести там временный кров. По каким критериям велся отбор постояльцев для Вяземского, скажем, осталось тайной. Сами они, мало того, что заплатили за тур немалые деньги, так им еще и поручители потребовались. А приехали на место и замер Старх в изумлении великом: кого здесь только не было! Группки явно небогатых студентов жили одной жизнью с людьми состоятельными. Бытовали, правда, по-разному. Студенты и им подобные обитали в симпатичных летних домиках по три-четыре души в каждом. Умывались из рукомойника, а нужду справляли в дощатых строениях хорошо знакомых каждому российскому дачнику. Питались в столовой – сытно, но просто. К услугам людей солидных были благоустроенные коттеджи звезды на четыре, не меньше. И питались они в ресторане, и баню могли посещать хоть каждый день, тогда как студенты только по составленному для них расписанию. Зато все остальное было вперемешку: спортивные игры, боулинг, караоке и коллективный просмотр спортивных передач. Нет, в каждом коттедже был свой телевизор и даже не один, но, особенно когда по телику шел футбол, их обитатели тянулись за студентами в столовую, где на стене висела огромная "плазма". Кто болельщик – тот это поймет. А вечерами на берегу Байкала в специально оборудованных кострищах плясал огонь: под гитару, под песни и под самые разнообразные байки.

Дослушав очередную песню, Света решительно забрала из рук Виктора гитару и протянула ее Старху.

– Поиграй пока ты, а мы с Витей немного ноги разомнем.

Вяземский хотел возразить, но Катина рука мягко ухватила его за локоть.

– Правда, Старх, поиграй теперь ты, – попросила она.

А Света уже уходила от костра. Виктор, недолго думая, устремился за ней. Света почувствовала, как на ее плечи надели куртку, но не обернулась и продолжала идти в сторону коттеджей. И лишь когда открыла ключом дверь, повернула голову к Виктору.

– А если твои вернутся? – спросил он.

– Не вернутся, – улыбнулась Света, – воспитание не позволит.

С постоем в Знаменской проблем не возникло – была тут своя гостиница. Сервис, правда, предлагали скромный, но было чисто, и кормили вкусно. Прежде чем выйти на улицу Лариса спросила у мужа:

– Куда пойдем?

– Сейчас определимся, – ответил Геннадий и направился к ресепшн. И ничего не ха-ха, был тут свой ресепшн! Ярким подтверждением сего можно считать тот факт, что вернулся Геннадий к жене в добром расположении духа.

– Дали мне одну наводку, – объяснил он. – Пошли!

"Улица как улица и люди на ней как люди, – думал Максимов, глядя по сторонам. – Разве что у мужиков через одного штаны с желтыми лампасами".

– Куда идем? – прервала его размышления Лариса.

– Есть тут у них один краевед, – пояснил Геннадий, – к нему и идем.

В это время Лариса ойкнула и остановилась. Геннадий перед этим смотревший на жену перевел взгляд и увидел, что дорогу им загородил коренастый казак, одетый по всей форме: Темно-зеленые штаны с желтыми лампасами заправлены в яловые сапоги, того же цвета гимнастерка с желтыми погонами и опять же темно-зеленая фуражка с желтым околышем. Казак откозырял и представился:

– Хорунжий Семенов Илья Семенович, станичный атаман. А вы кто будете?

– Майор Федеральной службы безопасности Максимов, моя жена Лариса.

– И документы у вас, товарищ майор имеются?

Максимов достал удостоверение и протянул атаману. Тот внимательно прочел содержимое и вернул "корочки".

– Порошу прощения, что побеспокоил. Увидел незнакомых людей и решил проверить.

– Вам не за что извиняться, – сказал Максимов. – Вы правильно поступили.

– Вы к нам в гости или по делу? – Ободренный словами Максимова атаман решил продолжить дознание.

– Да можно сказать, что и так и так, – рассмеялся Максимов и пояснил: – Мы в отпуске, но в вашу станицу заглянули по делу…

Выслушав рассказ Максимова, атаман сказал:

– Про Тимофеева я кое-что слышал, а вот фамилию Егоров слышу впервые. У нас в станице таких нет. Вам лучше поговорить с Федотовым Афанасием Ивановичем, он у нас по исторической части дока.

– Так мы к нему и идем, – заявил Максимов.

– А вот это напрасно, – покачал головой атаман. – Нету Афанасия Ивановича. В город по делам отлучился. И еще дня три не будет. Так что погостите пока у нас, с людьми пообщайтесь. Может, кто чего по вашему делу и вспомнит. А нет, так приедет Афанасий и все разъяснит. А пока прощавайте. – Откозырял и ушел.

Федотов вернулся в станицу вечером следующего дня, раньше, чем предсказывал атаман, и этим весьма обрадовал Максимова, которого от обилия ненужной информации – ей с ними охотно делились местные жители – уже слегка подташнивало.

Федотов встретил их весьма дружелюбно, но сразу ответить на поставленный вопрос не смог.

– Надо покопаться в архиве, – сказал он. – Сделаем так: я вечерком поработаю с бумагами, а вы приходите завтра, часикам к десяти, договорились?

Когда на следующий день они вошли в дом Федотова Максимов по лицу хозяина определил, что тот что-то нарыл. И оказался прав.

– Значит так, начал Федотов после того как они уселись за стол. – За что порешил Тимофеев Егорова я так и не разобрался, но серебряный портсигар убитого забрал именно он. А потом этот портсигар объявился в станице уже после Отечественной войны, привез его домой Александр Заглотин, но про то, как он к нему попал, никому не рассказывал.

– Он его украл из вещей, изъятых у казненного Тимофеева, – пояснил Максимов.

– Тогда понятно, – покачал головой Афанасий Иванович, – такими вещами не хвалятся.

– А где теперь этот портсигар известно? – спросил Максимов.

– Известно, – кивнул Федотов. – После смерти Александра Заглотина портсигар перешел по наследству его сыну Алексею Заглотину. А как тот прошлым годом помер к его сыну, внуку Александра, Степану.

– А Степан здесь живет? – осторожно, как бы боясь спугнуть удачу, поинтересовался Максимов.

– Здесь, – ответил Афанасий Иванович, – куда ему деваться? – Заметив, как радостно переглянулись Лариса и Геннадий, добавил: – Только портсигара у него теперь нет.

– Как нет?! – воскликнул Максимов.

– Да кто ж его знает как? – развел руками Федотов. – Говорит что украли. Но мог и потерять, а то и пропить. У него иногда запои случаются. Это у Заглотиных наследственное.

"Плохо дело, – думал Максимов. – Где теперь портсигар искать? Придется порасспрашивать Заглотина, может чего и вспомнит?"

Федотов внимательно следил за его переживаниями, потом спросил:

– Ты мне вот что, мил человек, скажи. Ты именно портсигаром интересуешься или может письменами, что на его задней крышке были начертаны?

Пока до Геннадия доходил смысл заданного Федотовым вопроса, Лариса скороговоркой выпалила:

– Письменами, Афанасий Иванович, конечно письменами!

– Так это совсем другое дело, – усмехнулся в усы Федотов. – Срисовал ведь я те письмена.

– И рисунок у вас? – не веря своему счастью, спросил Максимов.

– У меня, куда ж ему деться?

Афанасий Иванович порылся среди разложенных на столе бумаг, нашел нужную и протянул Максимову. Геннадий и Лариса едва не стукнулись лбами, когда склонялись над листком. Это было еще одно стихотворение…

– Здравствуйте, дядя Миша!

Сологуб хмыкнул и отстучал двумя пальцами по клавиатуре:

– Привет, племянничек!

После небольшой паузы возникла новая запись:

– У меня все ок. В Знаменской нашел, что искал. Завтра едем на Байкал.

– Сначала летим, а уж потом едем, – пробормотал себе под нос Сологуб и отстучал:

– На обратном пути возможна засада. Из Знаменской будем вас вывозить по воздуху. Ждите вертушку. До связи.

Ответ пришел быстро:

– Понял. До связи.

– Хотел бы я знать, чего ты там понял, – сказал пустому экрану Сологуб и захлопнул крышку ноутбука.

Получив известие о том, что миссия Максимовых в Знаменской благополучно завершена, и они через день-другой появятся в Приюте, Старх решил навестить джип. Подержанного "японца" они приобрели в Иркутске в день прилета, на нем и приехали. Пока он стоял на стоянке без дела, но скоро мог понадобиться. Старх попинал скаты, потом сел в салон и запустил двигатель. После прогрева погонял мотор на больших оборотах – никаких подозрительных шумов не прослушивалось. Проверил уровень антифриза, масла и топлива – все было в норме. Заглушил двигатель и покинул салон.

– В путь собираетесь? – раздалось за спиной.

Вяземский повернулся. Перед ним стоял начальник охраны Приюта. Мужчины обменялись рукопожатием. Познакомились они еще в день приезда Вяземских и Светланы в Приют. Начальник охраны произвел тогда на Старха хорошее впечатление. По виду не наркоман, не алкоголик, скорее всего, бывший военный.

– Да нет, Виталий Петрович, – ответил на вопрос охранника Старх, – просто машину проверяю. На днях подъедут наши друзья, тогда и решим. Может и уедем.

– Понятно, – кивнул Виталий. – Я вот что у тебя хотел спросить… Ничего, что я на "ты"?

– Нормально, – ответил Старх.

– Тебе этот человек не знаком? – Виталий достал из кармана фотографию и протянул Старху.

– Мужчина был заснят где-то в лесу, возможно неподалеку от Приюта, и, похоже, не знал, что его фотографируют.

– Нет, я его не знаю, – сказал Старх и протянул фото Виталию.

– Оставь себе, – сказал охранник.

– Зачем? – удивился Вяземский.

– Затем, что этот тип за вами следит: за тобой, за твоей женой и за ее подругой.

Это была плохая новость. Старх не хотел ставить под сомнение слова Виталия – если он это сказал, значит, имел на то основания.

– Этот тип несколько раз попал в поле зрения телекамер, да и моих ребят тоже. Кружит возле базы и высматривает в бинокль именно вас, можешь не сомневаться.

– Я и не сомневаюсь, – ответил Старх. – Кто он, не пробовали выяснить?

– Выясняем, но пока результат нулевой. Вот только рожа мне его не нравится!

– Мне тоже, – вздохнул Старх и убрал фотокарточку в карман. – Спасибо за предупреждение!

Виталий кивнул.

– Я вот что еще хотел сказать. На территории базы вы в безопасности. В том числе от выстрела снайпера. Это я тебе твердо гарантирую! Но за ее пределами будьте очень осторожны!

– Знаешь, зачем эти лохи в Знаменскую наведались?

Грач посмотрел на сияющую физиономию Хмурого.

– Ну, и зачем?

– За твоим портсигаром!

– Что?! – Грач от неожиданности чуть не подпрыгнул на месте. Потом возмутился: – Какого хера?!

– Портсигар-то старинный, – начал прояснять ситуацию Хмурый. – Мы его у прежнего хозяина выкупили и тебе на "днюху" подарили.

– Выкупили, говоришь? – с подозрением переспросил Грач.

– Ой, ладно! Выкупили, не выкупили. Хозяин все равно в драбадан пьяный был, чего он может помнить?

– Ладно! Проехали! – остановил словоизлияния Хмурого Грач. – Этим-то портсигар зачем?

– Этого выяснить не удалось. Так давай у них и спросим?

– Дело говоришь! – кивнул Грач. – Как поедут обратно, вяжи их и сюда!

Вертолеты своим посещением Знаменскую не баловали. Потому посмотреть на диковинку потянулись к околице все свободные от дел жители станицы. Туда же направился и атаман Семенов, единственный, кто был со стороны станичников при исполнении. По дороге он нагнал Максимовых и сразу все понял.

– За вами видать птичка прилетела? – спросил Семенов.

– За нами, – здороваясь с атаманом за руку, подтвердил Геннадий.

Перед вертолетом было не протолкнуться, но Семенов враз расчистил дорогу.

– Посторонись! – крикнул он зычным голосом. – Дай людям пройти!

Прежде чем шагнуть в образовавшийся проход Максимов нарочито серьезно поблагодарил атамана:

– Спасибо вам, Илья Семенович, за оказанную помощь!

– Не на чем, товарищ майор, – ответил довольный атаман. – Мы завсегда помочь готовы!

Грач рассматривал заднюю крышку портсигара. Он и раньше видел, что на ней выбиты какие-то слова. Но буквы были очень мелкими, и он их раньше не пытался прочитать. А сейчас захотел, потому что подумал: "Может эти слова тем лохам и нужны?" Он отдал портсигар одному из помощников и велел перенести написанное крупными буквами на бумагу. Когда ему принесли листок, с трудом прочел и отбросил в сторону. "Херня какая-то, да еще и по дореволюционному написано! Ничего, лохи заяснят, что тут к чему!"

Когда вошел Хмурый Грач все еще пребывал в добром расположении духа. Но лишь глянул на постную физиономию заместителя как тут же его и утратил.

– Что еще случилось? – чуя недоброе, спросил он.

– Лохов-то наших из Знаменской вертолет забрал, – сокрушенно поведал Хмурый. – Крутыми они, Грач, оказались. Может, отступимся?

– Ты чё такое говоришь? – нахохлился Грач. – Забздел что ли? Может они, конечно, и крутые, да не круче яиц вареных. И надо нам их расколупать! Если журналист не фуфло толкает, то тут такой гешефт наклевывается! Короче. Знаю я, куда они полетели. К дружкам своим, больше некуда. Я беру пацанов и двигаю туда. На месте решу, что с ними делать. А ты остаешься здесь на хозяйстве. Врубился?

– Как скажешь, Грач, – кивнул Хмурый. – Все будет нормалёк. Только скажи, что с журналистом делать?

– Пока ничего. Может еще на что сгодится.

Вертолет доставил их в Читу. Оттуда скорым поездом доехали до Улан-Удэ, там их вновь ждал вертолет. Теперь Максимовы любовались Байкалом с высоты птичьего полета, жаль не так долго, как того бы им хотелось. Вертолет завис над специально оборудованной площадкой и начал опускаться

Подошедший Виталий спросил у Старха:

– Твои друзья прилетели?

– Они, – улыбнулся Вяземский.

– А вы, ребята, круче, чем я думал, – сказал Виталий и пошел прочь.

После рассказа Геннадия о событиях, произошедших в Знаменской, Страх, Катя и Света захотели увидеть стихи, которые были выбиты на задней крышке портсигара. Максимов положил на стол листок с письменами. Старх прочел их вслух:

– И что? – кто-нибудь что-нибудь понял? – поинтересовалась Светлана.

– А чего тут понимать! – воскликнул Старх. – Карту на стол!

Когда добытая в Харбине карта была расстелена на столе, Старх положил рядом фамильный крест и скомандовал:

– Ищите цифру 2010!

– Ну, конечно! – хлопнул себя по лбу Геннадий. – Как я сразу не допер?

– Вот 2010! – крикнула Катя.

– А вот еще! – через секунду воскликнул Геннадий.

– И еще одна, – подвел итог изысканиям Старх.

– И как это понимать? – спросила Лариса.

– Погодите, сейчас разберемся, – успокоил всех Старх. – Видите? Каждая цифра написана со своим наклоном к сторонам листа и под каждой подведена черта. Попробуем приложить верх креста, где находилась голова Спасителя, к этой черте. Во что упираются края перекладины, к которой были приколочены руки Христа?

– Слева в цифру восемь, а справа в ничего, – сказала Светлана.

– Ладно, – Старх приложил крест к другой черте, – а так?

– А так с обеих сторон цифры 10! – воскликнула Катя.

– Что и требовалось доказать! Что под нижним концом?

– Точка и рядом цифра 201/15.

– И что? – спросила Лариса.

– А то, что точка указывает место, где спрятано золото! – пояснил Старх.

– А почему ты в этом так уверен? – опять спросила Лариса.

– Да потому, – Геннадий ласково обнял жену за плечи, – что 10.10.2010. это дата, когда был вскрыт ларец Вяземских. Именно о ней идет речь в стихотворении.

В коттедже члены экспедиции собирали вещи.

– И куда мы теперь? – упаковывая сумку, спросила Катя. – Припадем к ногам Христа?

Мужчины понимающе переглянулись – женщина!

– Не сразу, милая, – мягко сказал Старх. – Сначала надо выяснить, во что эти ноги теперь упираются.

– Как во что? – вмешалась в разговор Лариса. – Разве не в золото?

Старх выразительно посмотрел на Геннадия – твоя очередь! Тот незаметно кивнул и повернулся к жене.

– Видишь ли, дорогая… Имеющаяся в нашем распоряжении карта это как бы и не карта в прямом понимании этого слова.

Женщины как по команде оставили сборы и уставились на Геннадия. Ободренный вниманием тот продолжил:

– Скорее калька с некой военной карты притом времен Гражданской войны, на которой отображена лишь часть топографических объектов. Прежде чем отправится, как метко подметила Катя, припадать к ногам Христа нам следует найти искомую точку на современной геодезической карте. Сейчас мы едем в Иркутск, где обратимся за помощью к картографам. Понятно?

Женщины переглянулись, Лариса сказала: – Угу, – и укладка вещей продолжилась.

Старх застегнул молнию на сумке и, как бы, между прочим, поинтересовался:

– А где Светлана? Она что, не едет?

– Едет! – раздалось от двери.

Светлана прошла в комнату, Катя ей улыбнулась.

– Я твои вещи собрала.

– Спасибо! – Света чмокнула подругу в щеку.

– Попрощалась? – тихонько спросила Катя.

– Ага, – нарочито беззаботно ответила Света.

Катя только головой покачала. Потом взглянула на мужа.

– Вещи собраны. Едем?

Старха опередил Геннадий.

– Минуточку внимания! – сказал он. – Прежде чем мы отправимся в путь, я должен сделать важное сообщение. – Он показал присутствующим конверт, запечатанный сургучной печатью, которая теперь была сломана. – Это депеша от генерала Сологуба. Ее мне вручили в Чите. – Максимов достал из конверта листок бумаги и зачитал фрагмент послания.

– … небезызвестный вам Жорж Князев, он же Бухлов, увязался за вашей экспедицией, видимо, с целью раздобыть очередные "жареные" факты для своей газеты. После вашего отбытия в станицу Знаменскую Бухлов был захвачен местными бандитами. Полагаю, что через него преступникам могла стать известна цель экспедиции. Примите особые меры предосторожности…

В комнате повисло тревожное молчание. Первой встрепенулась Лариса.

– Ну, так чего же мы сидим? Срочно едем в Иркутск пока они сюда не добрались!

– Уже добрались!

Все лица повернулись к Старху, который, произнеся фразу, достал из кармана фотографию и передал ее Геннадию. Фото пошло по рукам пока вновь не оказалось у Вяземского.

– Кто это? – спросила Лариса.

– Неизвестно, – пожал плечами Старх. – Но этот тип следит за нами с прилегающей к Приюту территории уже несколько дней.

– И ты молчал? – возмутилась Катя.

– Не хотел вас понапрасну волновать, – пояснил Старх. – Здесь нам ничего не угрожало. Теперь, наш отъезд плюс сообщение Сологуба ситуацию, видимо, поменяют.

– Откуда у тебя это? – кивнул на фотографию Геннадий.

– От начальника охраны Приюта. Камеры наблюдения засекли фигуранта.

– И что теперь делать? – спросила Лариса. – Их ведь может оказаться много, и за территорией Приюта они могут на нас напасть.

– Могут, – очень серьезно сказал Максимов. – Но не факт. К тому же мы не безоружны.

– Ты считаешь, что два карабина: у тебя и у Старха – это достаточно? – Лариса не то чтобы ударилась в панику, но заметно нервничала. – У них ведь могут быть автоматы!

– На почтительном расстоянии карабин выглядит куда предпочтительнее автомата, – попытался успокоить жену Геннадий.

– А если они подберутся близко? – не унималась Лариса.

– Тогда пустим в ход вот это! – Светлана достала пистолет и показала его Ларисе.

У той округлились глаза.

– Он настоящий? Откуда он у тебя?

– В детском мире купила, – пошутила Светлана и тут же добавила: – Да настоящий он, настоящий. Наградной. Кстати, такие же есть у Кати и Старха. Так что, не дрейф, подруга, отобьемся!

– Хватит пугать мою жену! – не выдержал Геннадий. – Понимаешь, дорогая, обратился он к Ларисе, – даже если они нас и остановят, стрельбы, скорее всего, не будет, по крайней мере, не сразу. Сначала они попробуют с нами договориться. Им ведь надо узнать то, чего не мог рассказать Бухлов.

Прозвучало все это не очень убедительно, но Лариса, как ни странно, успокоилась.

– Старх, дай мне свой пистолет, – попросила она. – У тебя ведь есть еще карабин. А стрелять я умею, меня Гена научил.

Вяземский вопросительно посмотрел на Максимова, тот отрицательно помотал головой. Лариса это заметила и обратилась к мужу:

– Почему?

– Потому что тебе подойдет больше это. – Максимов достал небольшой пистолет и протянул жене.

– Ну, теперь, когда мы все при оружии, может, поедем? – предложила Катя.

Картограф с интересом рассматривал карту, которую передали ему Вяземский и Максимов. Он хмыкал, тряс головой, пощелкивал языком, наконец, признался:

– Никогда ничего подобного не видел.

– Мы тоже, – заверил его Максимов.

– И вы хотите, чтобы я перенес указанную вами отметку на современную карту?

– Это возможно? – вопросом на вопрос ответил Вяземский.

Картограф пожал плечами.

– А почему, собственно нет? Вы говорите, что это оригинальная копия, а в каком году был изготовлен сам оригинал?

– Точно неизвестно. Во всяком случае, до 20-го года, – сказал Максимов.

Картограф уважительно повел головой.

– Карт той эпохи сохранилось немного. Сейчас перенесем на кальку геодезические отметки, потом возьмем из архива все подходящие карты и методом наложения попробуем найти оригинал.

Карт действительно было немного, и вскоре картограф удовлетворенно воскликнул:

– Вот эта карта, видимо, и послужила оригиналом для вашего художественного произведения. Значит, интересующая вас отметка была здесь.

– И что там могло быть в 1920 году? – спросил Максимов.

– Трудно сказать, – пожал плечами картограф. Что-то находящееся вблизи Кругобайкальской железной дороги. Скорее всего, какая-нибудь пещера или штольня.

Максимов и Вяземский переглянулись.

– А что сейчас на этом месте? – спросил Вяземский.

– Вода.

– Как вода? – опешил Максимов.

– Когда строили Иркутскую ГЭС, этот участок попал в зону затопления, – пояснил картограф.

– Ни хрена себе… – вырвалось у Старха.

А Максимов упрямо поджал губы и попросил картографа:

– Можете перенести отметку на современную карту?

– Как два пальца! – заверил картограф. – Сейчас подберем подходящую… и перенесем отметку… Готово! Как я и предполагал, отметка оказалась под водой, правда, близко от берега.

– Утешили, – криво усмехнулся Старх.

– А с этим уже не ко мне. Держите! – картограф передал Максимову карту.

– Спасибо!

– Спасибо много, – усмехнулся картограф.

– Поняли, – Старх потянул из кармана бумажник.

– Домой? – спросил Старх, щурясь на яркое солнышко.

– Давай-ка навестим железнодорожников, – предложил Максимов.

– А давай! – сразу оценил идею друга Вяземский.

Если бы не "корочки" Максимова ушли бы они отсюда несолоно хлебавши. А так сидели второй час в душной каморке и перепирались с подслеповатым старичком.

– Я ж вам русским языком объясняю: не было в том месте ничего примечательного, – канючил старик.

– А вы еще посмотрите, – просил Максимов. – Вы же не все документы подняли?

Старик раздраженно кряхтел и открывал очередную папку. Перелистывал, закрывал, и все у них начиналось сначала.

– Все, эта последняя! – старик победно блеснул глазами из-за толстых стекол очков. Но страницы просматривал тщательно. Въедливый был старикашка. На одном из документов запнулся, перечитал, потом снял очки и как-то беспомощно улыбнулся. – А вы везучие, ребята, – сообщил он. – Был в том месте небольшой полустанок, а от него короткая ветка к штольне. Только в Гражданскую войну эту штольню взорвали, а опосля и рельсы разобрали за ненадобностью.

Пока мужчины осуществляли визит к картографу, женщины собрались в гостиничном люксе, который снимали Вяземские и Фернандес. Максимовы занимали соседний люкс, но Лариса одна в нем оставаться не хотела. Хотя по пути от Приюта до Иркутска никто на них не напал, но Максимов, как ему показалось, обнаружил слежку, и дамам было велено без сопровождения гостиницу не покидать.

Сидеть в четырех стенах, когда за окном шумит незнакомый город, было скучно, потому время тянулось медленно. Женщины лениво перекидывались в карты и по очереди кидали взгляд на настенные часы. Когда подошло время обеда, Светлана предложила:

– Может, спустимся в ресторан.

– Не, в ресторан я не пойду, – заупрямилась Лариса.

– Тогда давайте закажем еду в номер, – продолжала настаивать Светлана.

– Ты, правда, так хочешь есть? – спросила Катя.

– Нет, – честно призналась Света, – но так будет хоть какое-то разнообразие.

В этот момент в дверь соседнего номера кто-то громко постучал.

– Это же к нам! – воскликнула Лариса.

Катя шикнула на нее, а Светлане негромко сказала:

– Накаркала!

Стук повторился, теперь уже в их дверь.

Лариса с интересом следила за подругами. Все было как в кино! Обе бесшумно покинули свои места и полезли за пистолетами. Лариса тоже достала свой пистолет, пытаясь соответствовать обстановке. Стук в дверь повторился, и девушки осторожно сняли свои "пушки" с предохранителей. Кроме Ларисы, которая от волнения забыла это сделать. Света хотела ей на это указать, но Катя взглядом остановила ее – мол, так будет лучше. Сама убрала руку с пистолетом за спину и пошла к двери. За дверью стояли трое мужчин. Один стоял прямо у порога и улыбался. Двое других без улыбок стояли чуть поодаль, имея в ногах огромные баулы.

– Простите, – сказал улыбчивый мужчина, – мне нужен Геннадий Максимов.

– А его нет, – вполне дружелюбно ответила Катя.

– Тогда Аристарх Вяземский.

– Мужа тоже нет.

– А вас, случайно, не Катей зовут?

– Катей и совсем не случайно.

– Тогда, если позволите, я хотел бы поговорить с вами.

– Проходите, – кокетливо улыбнулась Катерина. Заметив движение парней с баулами, добавила: – Только вы один, – и посторонилась, пропуская мужчину в номер.

Когда он вошел, сразу закрыла дверь на ключ и направила пистолет в спину незнакомцу. А тот уже шагнул в комнату, наткнулся взглядом на пистоле в руке Ларисы, замер на месте, боковым зрением разглядел еще один ствол, покачал головой и медленно поднял руки.

– Не делайте резких движений, – предупредила, выходя у него из-за спины, Катерина, – и перестаньте улыбаться!

– Резких движений делать не стану, – заверил мужчина, – а улыбаться, извините, буду, потому что смешно.

– Мы что, настолько смешные? – спросила из своего угла Светлана.

– Не вы, я смешон. А ведь меня предупреждали: не входи в номер, если мужчин нет на месте, не послушал.

– И кто же у нас такой прозорливый? – полюбопытствовала Светлана.

– Мой начальник. А его генерал Сологуб упредил. Свой я, девчата, удостоверение в верхнем кармане рубашки.

– Медленно достань двумя пальцами и кинь мне, – распорядилась Катя.

Прочитав ксиву опустила ствол.

– Отбой, девчата, он действительно свой. Эти двое за дверью с вами?

– Со мной. Вам утренним боротом из Москвы посылка пришла вот мы ее и доставили.

При виде двух огромных баулов Лариса присвистнула.

– Ничего себе посылочка! А что там?

– Не могу знать, – ответил мужчина. Мне приказали только доставить. Мы можем быть свободны?

– Можете, – разрешила Катя.

– Приятно было познакомиться! – обернулся на пороге мужчина.

– Обращайтесь! – усмехнулась Светлана.

– Что здесь происходит? – В номер протискивались Старх и Геннадий.

Вениамин Галкин был уверен, что на перроне маленького забайкальского городка его обязательно встретят. Потому стоял на потрескавшемся асфальте до тех пор, пока не остался на перроне один. Вздохнул: "Провинция, мать её!" – и полез в карман за платком, промокнуть выступившие на лбу капельки пота. Тут и обнаружил рядом с платком какую-то бумажку. Удивился. Достал. Прочел. Записка была короткой: "С прибытием! Следуйте в гостиницу "Центральная", требуйте номер 24, он как раз свободен". "Черт знает что!" – раздраженно подумал Галкин, но, поравнявшись с урной, записку сжег, пепел размял в пальцах, остатки сбросил в урну. На ходу поплевал на пальцы и долго оттирал их платком. На привокзальной площади огляделся по сторонам: ни автобуса, ни такси. Подошел к тетке, торгующей пирожками, спросил как добраться до гостиницы "Центральная".

– Купи пирожок – скажу, – хитро прищурилась тетка.

Вениамин усмехнулся.

– С чем они у вас?

– С мясом-рисом, с ливером, с капустой, с картошкой, – без пауз выпалила тетка и вдруг расплылась в домашней улыбке. – Да вы не сомневайтесь, пирожки у меня хорошие, я тут который год торгую.

– Один с мясом-рисом и один с капустой! – сделал выбор Вениамин, расплатился, получил в руки теплый кулек, свернутый из газеты, и остался стоять в ожидании бонуса.

– До гостиницы можно доехать на "двойке", – пояснила тетка. Вон остановка, автобус минут через пятнадцать подъедет. А можно, – она посмотрела на небольшую сумку на плече у Галкина, – пройти мешком. Ежели напрямки через сквер, то минут за десять дойдете.

Галкин посмотрел на припекаемую солнцем остановку. Потом перевел взгляд на манящий тенистой прохладой сквер, поблагодарил тетку и решительно направился к выходу с привокзальной площади. На ходу ел пирожки. Они, действительно, оказались очень вкусными. На входе в сквер задержался возле урны. Бросил в нее скомканный кулек, достал носовой платок, тщательно вытер руки, секунду поколебался и отправил платок следом за кульком.

В номер двадцать четыре Галкина вселили по первой просьбе. Он поднялся по деревянной лестнице на второй этаж и пошел по истертой дорожке, под которой то и дело скрипели половицы, искать нужную дверь. Увидев в номере развалившегося на диване парня, почему-то не удивился. Тот вскочил, сделал шаг навстречу, улыбнулся и протянул руку.

– Капитан Коршунов – Саша.

– Капитан Галкин – Веня, – в тон ему ответил Вениамин, пожимая руку.

Галкин с любопытством осмотрелся по сторонам. Все оказалось не так плохо, как он это себе представлял. Помимо дивана в номере были: кровать, стол, стул, тумбочка со стоящим на ней телевизором, кресло, в углу шкворчал небольшой холодильник, а на разных стенах висели зеркало и картина.

– Нравится? – спросил Коршунов.

– Ничего, – оценил удобство Галкин.

– Это наш лучший номер! – с гордостью сообщил Коршунов. – Люкс! Тут еще ванна и торчок имеются. Да, и балкон!

– Замечательно! – стараясь не наполнять голос сарказмом, произнес Галкин. – Но скажи мне, Саша, к чему вся эта конспирация?

– Как это к чему? – удивился Коршунов. – Городок у нас маленький, каждый на виду. Негоже чтобы нас вместе видели. Ты ведь под прикрытием работаешь?

– Да. Изображаю журналиста прибывшего на поиски коллеги.

– И зачем тебе тогда светиться в обществе уполномоченного ФСБ?

– Незачем, – согласился Вениамин. – А тут что, каждая собака знает, что ты чекист?

– А то. Я ж тебе говорю: маленький городок.

– А коли он такой маленький, почему до сих пор не установлено место, где содержат Бухлова?

– Людей не хватает.

– И сколько тут наших? – спросил Галкин.

– Теперь двое, – улыбнулся Коршунов.

– Так ты в этом городке единственный представитель Конторы? – удивился Галкин.

– Ну да.

– И как же ты управляешься?

– Так тут и всех делов-то – наблюдать. Управляюсь, – вздохнул Александр.

"А парень, кажется, по настоящему делу тоскует, – подумал Галкин. – Но в одиночку, точно, не развернешься".

– А полицию привлечь не пробовал?

– Так привлек, – пожал плечами Коршунов. – И кое-что выяснил. Вот только думается мне, что у милицейских… тьфу ты!… никак не могу привыкнуть, у полицейских "крот" завелся, а то и целый выводок.

Галкин не стал спрашивать, как Коршунов дошел до мысли такой. Были у него, видимо, на то основания. Спросил другое:

– Ты говорил, что что-то выяснил?

– Да. – Коршунов полез в карман и извлек оттуда несколько фотографий.

– Поясни, – попросил Галкин, рассматривая снимки.

– Вот это такси, на котором предположительно увезли Бухлова. А это водила с этого такси.

– Сообщник похитителей? – Галкин старался запомнить номер машины и лицо водителя.

– Подозреваю, что да.

– А это что за сооружения?

– Это гаражи, это дом в пригороде, а это заимка в сорока километрах от города. В любом из этих мест может находиться Бухлов.

– Других вариантов нет? – уточнил Галкин.

– Его, конечно, могут держать где-нибудь на квартире, – не очень охотно ответил Галкин и тут же добавил: – Но это маловероятно.

– "Мало" не означает "не". Выходит, Бухлова могут держать где угодно. – Галкин жестом остановил рыпнувшегося, было, Коршунова. – Но не это главное. Даже если мы остановимся на этих трех вариантах, – Галкин кивнул на фотографии, – то все равно у нас недостаточно сил для слежения за всеми тремя объектами одновременно. Тем более что полиции ты не доверяешь.

– Мне пообещали, – сказал Коршунов, – что когда местонахождение Бухлова будет точно установлено, пришлют отряд спецназовцев.

– Я в курсе, – кивнул Галкин. – Но устанавливать это место будем по разработанному в Москве плану. Я, изображая журналиста, иду по следу Бухлова. Меня похищают и если помещают вместе с Бухловым, то я подаю сигнал для штурма.

– А если нет? – спросил Коршунов. – Если вас поместят в разных местах? И, вообще, как ты подашь сигнал?

– Извини, но этого я тебе сказать не могу. – Галкин посмотрел на расстроенное лицо Коршунова. – Это не недоверие, это обоснованная предосторожность. Твоя задача: отследить мое похищение и вовремя предупредить наших. Группа захвата прибудет в течение нескольких часов.

Чужие мужики ушли, свои вошли и теперь, оба два, таращились на баулы.

– Посылка от Дяди Миши, – пояснила Катя.

В баулах оказалось спецснаряжение и оружие.

– Другое дело! – повеселел Максимов и начал сортировать "подарки". Остальные, молча, за ним наблюдали.

Закончив дело, майор взял в руки первый предмет.

– Винтовка снайперская, одна штука! – провозгласил он. – Кому?

– Мне! – протянула руку Светлана. – Я по второй специальности снайпер.

– А по первой? – ляпнул Максимов.

Светино лицо пошло пятнами.

– Блядь я по первой! – зло выкрикнула она. – Ты это хотел услышать?

Бедный Максимов головы поднять не мог под осуждающими взглядами товарищей.

– Света, прости, – пробормотал он. – Ляпнул не подумавши.

– Ладно, живи, – смилостивилась Света, которой тоже стало неудобно от своей выходки.

Мир в коллективе был восстановлен и раздача слонов продолжилась.

– Новинка сезона! – стараясь придать голосу прежней бодрости, провозгласил Геннадий. – Купальник женский бронированный. Изготовлен для каждой дамы по ее размеру. Разбираем!

Вяземская с недоверием взяла в руки яркий купальник, внимательно осмотрела, взвесила в руке.

– Неужели правда бронник? – спросила она. – Хотя, для купальника он, конечно, грубоват.

– Бронежилет нового образца индивидуального изготовления, – подтвердил Геннадий. – В нем можно даже купаться. По крайней мере, так написано в сопроводиловке.

– Ну, ну, – недоверчиво хмыкнула Светлана. – Лично я закрытые купальники не люблю, особенно такие толстые. Однако, как я понимаю, нам их теперь придется носить в приказном порядке?

– Правильно понимаешь, – кивнул Старх.

– Тогда, девочки, пойдем примерять?

Дамы убежали в другую комнату. Мужчины обменялись снисходительными к женским слабостям взглядами и продолжили распределять гостинцы. Через некоторое время дамы вернулись.

– Ну как? – спросила Лариса, вертясь перед мужем.

– Здорово! – Геннадий старался быть искренен. – И главное не полнит тебя ни сколько.

– Врешь, – рассмеялась Лариса. – Мы все уже про них поняли. Но раз для дела надо…

– Разбирайте остальное! – распорядился Старх. Взрывчатку и гранаты мы с Геной оставим себе, как и РПГ, ножи, аптечки и прочее делим поровну.

– А зачем Дядя Миша прислал пистолеты? – спросила Лариса.

– Может, не знал, что мы наградное оружие с собой прихватили, – пожала плечами Катя. – А вернее всего посчитал, что стволы лишними не бывают.

Вениамин Галкин стоял на балконе своего номера. Вид со второго этажа был совсем не панорамный, Зато в голову лезли мысли о патриархальщине, тишине, покое. Веня поймал себя на мысли, что ему нравятся новые ощущения. И тут по задворкам сознания проскользнула еще одна мысль. Веня нахмурил брови пытаясь понять: что это было? Но мысль ускользнула. Веня вздохнул и вернулся в комнату, пора было приступать к активным поискам Бухлова.

Следующие два часа Галкин доставал расспросами работников гостиницы. Ничего нового не узнал, так ведь он ни на что подобное и не рассчитывал. Зато крепко надеялся, что его активность вызовет интерес со стороны похитителей Бухлова.

Дело было сделано. Теперь надо было дать гангстерам время на осмысление ситуации. А пока можно было подкрепиться. Мотаясь по гостинице, Галкин заприметил вблизи ресепшн дверь с вывеской "Ресторан". Туда он теперь и направился. Однако оказавшись возле самой двери, заметил, что помимо большой вывески над дверью на самой двери весит маленькая табличка с надписью "Ремонт". Галкин чуть кривовато усмехнулся и пошел к выходу из гостиницы. Оказавшись на улице, осмотрелся. На другой стороне площади, на которой стояла гостиница, его внимание привлекла вывеска "Трактир". Галкин пошел через площадь, решив, что если и на той двери он увидит неаппетитную табличку, то, враз, поменяет свое положительное мнение о патриархальщине. Табличка на двери трактира таки была, но надпись на ней была вполне располагающая: "Открыто". Галкин толкнул дверь и вошел в помещение. Прошел мимо пустовавшего по случаю лета гардероба и вошел в прохладный зал. "А ничего тут у них, уютно", – подумал Галкин, приглядывая себе, среди множества свободных, столик. Сел и начал листать меню. Увлекся чтением ничего не говорящих, но забавных, названий и не заметил, как к столику подошла официантка.

– Что-нибудь закажете? – прозвучал в ушах приятный голос.

Галкин поднял глаза и увидел перед собой женщину свой мечты. Такое иногда случается в нашей суетной жизни: вдруг видишь перед собой именно ЕЁ. И не важно, молода ли она, красива ли или стройна – главное, что это ОНА! Женщина между тем терпеливо ждала заказа и Галкин, переборов себя, начал тыкать пальцем в названия блюд. Она слушала его с грустной материнской улыбкой, когда он закончил, сказала:

– Все что вы заказали, относится к вечернему меню. А в это время у нас только дежурные блюда. Но они очень вкусные! – добавила женщина, видимо испугавшись, что Галкин сейчас встанет и уйдет.

А он не ушел бы отсюда предложи она ему лишь хлеб и воду.

– Несите дежурные! – махнул рукой Вениамин.

Женщина улыбнулась и кивнула.

– А пить что будете? – спросила она.

– Не употребляю, – зачем-то соврал Галкин.

Женщина немного смутилась.

– Я не это имела в виду. Могу принести пива, но рекомендую квас. Он у нас фирменный, к тому же, – женщина хитро улыбнулась, – он хмельнее пива.

– Несите квас! – решил Галкин.

Вкуса поданных блюд Вениамин оценить не сумел. Наверное, они были и вправду отменными, но из этих рук он был готов есть любую дрянь. А вот квас действительно ударил в голову. Может поэтому, когда официантка принесла счет, он спросил:

– Вы во сколько заканчиваете?

Женщина поколебалась, но ответила:

– В восемь.

Больше Вениамин ни о чем не спрашивал. Оставил на столе много больше денег, чем предписывал счет и, не реагируя на разговор о сдаче, покинул заведение.

Потом он несколько часов бродил по городу, влюбляясь в него все больше и больше. Потом хмель вышел из головы, однако влюбленность в город осталась. К трактиру вернулся без четверти восемь, держа за спиной букет цветов. Когда женщина вышла, шагнул навстречу и, молча, протянул цветы. Решил: "Если начнет отказываться, суну букет силой, повернусь и уйду!" Но женщина букет приняла. Скрывая смущение, спрятала лицо за цветами, потом чуть приподняла голову, искоса глянула на Галкина и произнесла: – Люба. – Потом медленно пошла прочь. Галкин обалдело смотрел ей вслед, потом понял, что его пригласили, в два прыжка нагнал Любу и представился: – Веня!

К Любиному дому подошли где-то через час. Уже потом, по дороге в гостиницу, Вениамин понял, что она специально выбирала дорогу подлиннее. А пока они стояли у подъезда Любиного дома, уже попрощались, но Вениамин все не уходил, и Люба, конечно, догадалась о причине.

– Я живу в однокомнатной квартире, – сказала она, – с мамой и сыном. Ему пять лет. – Потом грустно улыбнулась. – Так-то, Веня, – повернулась и вошла в подъезд.

– Здравствуй, дорогой, спасибо что встретил! – Грач слегка приобнял Башку, потом спросил: – А "друзей" наших на Байкале на кого оставил, не сбегут?

– Так они с озера еще вчера рванули, – сообщил Башка. Заметив, как мгновенно помрачнело лицо Грача, поспешил добавить: – Да ты не волнуйся. Я им сразу на хвост сел. Все живут в одной гостинице. Бабы из номеров не вылазят, мужики с утра по городу мотались, я адреса срисовал.

– Адреса срисовал – это хорошо… – думая о чем-то своем произнес Грач, потом как бы очнулся. – А с чего ты взял, что я волнуюсь? Если ты все правильно сделал мне волноваться нечего. – Грач впился взглядом в лицо Башки. – Ты ведь все правильно сделал?

У Башки от волнения слова застряли в горле, и он лишь кивнул. Но Грач уже вновь улыбался. Он дружески хлопнул Башку по плечу.

– Не дрейфь! – потом повернулся к стоящим рядом "пацанам". – Штырь, возьми кого-нибудь и дуй в гостиницу – адрес Башка подскажет. Глаз с клиентов не спускай! Остальные в машину!

– Куда едем? – спросил Башка, когда все разместились в салоне.

Грач назвал адрес, и джип рванул с места.

Когда машина остановилась в нужном месте, Грач распорядился: – Из машины не вылазить! – сам покинул салон и направился к воротам с калиткой, составляющим единое целое с высоким забором окружающим трехэтажный особняк, нажал кнопку вызова и замер в ожидании.

– Кого надо? – голос в переговорном устройстве дружелюбием не отличался.

– Передай Чалому, что его Санёк видеть хочет!

Вскоре за забором послышались торопливые шаги, калитка распахнулась, и в образовавшемся проеме возник здоровяк со счастливой физиономией.

– Братуха! – воскликнул он, заключая Грача в объятия. Потом пригласил: – Проходи в дом!

– Да я, как бы, не один, – заметил Грач.

Чалый взглянул на джип, поприветствовал сидящих в нем братков взмахом руки, потом приобнял Грача за плечи и повел к дому.

– Не волнуйся, братуха, примут пацанов как надо!

– А ты, я смотрю, поднялся на моих-то деньгах… – язык Грача, несмотря на обилие выпитого, не заплетался.

Заметив обеспокоенный взгляд, которым посмотрел на него брат, Грач усмехнулся.

– Не боись, братуха, я не с предъявой пришел, мне помощь твоя нужна.

Чалый облегченно вздохнул.

– Не вопрос! Ты же знаешь: я для брательника своего старшего, что хошь сделаю! Помнишь, как я тебя из больнички выцарапывал?

– Это когда ты доктора замочил? – усмехнулся Грач. – Как не помнить.

Чалый нахмурился и произнес с нажимом:

– Путаешь ты, брат. Ведь доктора-то ты замочил, на мне только медсестра. Запамятовал ты. Видно не в себе был. С тебя ведь только-только бинты сняли.

Грач понимающе усмехнулся.

– Может и путаю. А что, сильно на меня за доктора общество осерчало?

– Сильно, – кивнул Чалый. – Нужный был человек.

– Не мог я рисковать, – вздохнул Грач. – Через то мочилово я может до сих пор на свободе. Потому как только ты один знал мое новое обличие.

Хмурый любил почитать на ночь женские романы. Как-то, маявшись бездельем, прочел потрепанную книжонку и пристрастился. Уж очень веселили его слезливые откровения героев. Вот и сейчас он радостно смаковал очередную любовную сцену. Некстати раздавшийся телефонный звонок вызвал у него раздражение.

– Чего надо? – не очень любезно осведомился Хмурый.

– Грача позови, прозвучал в трубке знакомый голос.

– Нету его!

– Куда же он делся?

– А не много ли ты, мент, вопросов задаешь? – осерчал Хмурый. – Уехал Грач. Если что срочное – я послушаю.

– Ладно, – согласился голос в трубке. – Мне все равно. Слушай ты. Объявился в городе человечек из Москвы. Вроде как коллега вашего пленника. Целый день про него справки наводил. Не нравится мне это. Надо что-то решать.

– Решим! – заверил Грач голос. – Где, говоришь, приезжий остановился?

– Гостиница "Центральная", номер 24.

Хмурилось с утра небо над Иркутском. Маялся похмельем Грач. Лишь ближе к обеду ветер разогнал тучи, а умеренная доза алкоголя привела Грача в норму. Вновь почувствовав себя человеком, он спросил у брата:

– Как там наши клиенты поживают?

– Сидят в номерах.

– Точно сидят? Они ведь ребята непростые.

– Сидят. Точно. А куда соберутся – не упустим. Гостиницу две машины пасут: одна у парадного, одна у черного входа. Никуда не денутся!

– Ну, дай-то бог! – вздохнул Грач.

– Слышь, братуха… – начал Чалый. Грач повернулся к брату лицом. – А насчет того, что клиенты нам попались непростые ты ведь прав.

– Что-то разнюхал? – спросил Грач.

– Немного… Но и от этого сильно Конторой попахивает!

– Может быть, – согласно кивнул Грач.

– Так может ты того, отступишься? – осторожно предложил Чалый.

– Нет, братишка. По крайней мере, не сейчас. И вот по какой причине. Даже если эта компания имеет отношение к Конторе, то здесь они действуют исключительно по собственной инициативе. Будь все официально – стали бы они так шифроваться?

– Ну, это смотря, какое у них дело, – возразил Чалый.

– Золото они, брат, ищут, вот и все их дела!

– Какое золото? – не понял Чалый.

– Колчаковское! Три вагона с золотом!

– Шутишь? – рассмеялся Чалый. – Колчак-то, когда был?

– А ты, сперва, послушай, а потом решай: шучу я или нет!

– … Короче, прикрыли эту операцию, а Максимова в звании понизили, – закончил пересказ выбитых из Бухлова сведений Грач. – А он взял отпуск, собрал дружков и приехал сюда. Как думаешь, зачем?

– За золотом! За чем же еще? – уверенно ответил Чалый. – Кинуть, значит, решил Контору-то?

– А ты бы на его месте как поступил? Тот-то и оно! А коли действуют они как частные лица, то на поддержку Конторы им рассчитывать не приходится. Расчухал расклад?

– А то! – повеселел Чахлый. – А сколько там может быть золота?

– Много, брат! Ляма на четыре зеленью не меньше! И нам, и им хватит.

– Ты что, им долю выделить собираешься? – удивился Чалый.

– Ну, не половину, конечно, – усмехнулся Грач. – Но на лимон золотишка я им унести позволю. Если, конечно, правильно себя вести будут.

– Куда столько? – возмутился Чалый. – Им и пол-ляма за глаза будет!

– Может ты и прав, – согласился с братом Грач. – Только рано нам золотишко делить. До него еще добраться надо.

– Ну да, – сразу остыл Чалый. – А они сумеют?

– Не знаю, – пожал плечами Грач. – Портсигар-то у меня.

– А может и не нужен он им вовсе? Может они без него как-то сумели обойтись. Зря, что ли, они к картографам да железнодорожникам наведывались?

– А вот это мы и проверим, – сказал Грач. – Номер телефона в ихнем люксе известен?

Звонок по городскому номеру заставил всех переглянуться.

– Слушаю, – поднял трубку Максимов.

– Правильно делаешь, – проскрипел в трубке незнакомый голос. – Слушай и передай другим: портсигар у меня. Можем договориться. Решайте, а я через десять минут перезвоню.

– Кто звонил? – глядя на озабоченное лицо мужа, спросила Лариса.

– Так он не представился, – усмехнулся Геннадий. – Говорит, что портсигар у него. Предлагает встретиться.

– А нам это надо? – спросила Светлана.

– Нет. Но он, видимо, про это не знает. Обещал перезвонить… – Геннадий глянул на часы, – через восемь минут.

– Пошлешь? – спросил Старх.

– Это неразумно, – покачал головой Максимов.

– Согласишься на встречу? – удивился Вяземский.

– Соглашусь, но не пойду и никого из вас не пошлю.

– Не понимаю, – пожал плечами Старх.

– Тут все очень просто, – улыбнулся Геннадий. – Назначим встречу, а сами в это время отправимся к отметке.

– Разумно, – одобрил Старх. – Со следа вряд ли собьем, но время потерять заставим.

– А Дяде Мише про это сообщить не хочешь? – спросила Катя.

– Обязательно сообщу! – заверил ее Максимов.

– Ну, чё, забил лохам стрелку? – поинтересовался Чалый.

– Забил. Завтра в десять в том месте, что ты присоветовал.

Окончание дня было малоинтересным. Грач уже собрался отойти ко сну, как зазвонил телефон.

– Чего тебе, Хмурый? – спросил Грач недовольным тоном.

Выслушав сообщение о появлении в городе еще одного журналиста из Москвы, раздраженно сказал в трубку:

– Да погоди ты со своим "чё делать?", дай подумать.

Думал не долго. Распорядился:

– Берите его. Везите на "дачу". Выньте из него, все, что знает, но жизни пока не лишайте. Все!

На другой день Вениамин обедал в том же трактире. Люба его обслуживать не стала, передала другой официантке. Галкин обиделся и решил, что больше он в эту забегаловку ни ногой. "Скоро уеду и забуду эту провинциальную дуру!" Но вечером ноги опять принесли его под окна заведения. Люба заметила его и поймала себя на мысли, что ей это приятно. Выйдя после смены на крыльцо трактира, она улыбнулась Вениамину. Тот сразу повеселел и хотел сделать шаг ей навстречу, но тут у него за спиной, визжа тормозами, остановилось такси. Из него выскочили крепкие парни и в два счета запихнули ухажера в салон. Люба растеряно смотрела вслед уезжающей машине, потом догадалась испугаться.

– Поезд, который ждал на окраине города Коршунов, не значился ни в одном расписании. Водители обоих "ПАЗиков" удивленно таращили глаза на самодвижущийся вагон, вставший прямо посреди переезда. А оттуда уже "сыпались" облаченные в черный камуфляж вооруженные люди. Когда они бежали мимо Коршунова к автобусам, капитан обратил внимание на то, что у одних на спине значилось ОМОН, а у других ФСБ. Последним вагон покинул грузный военный, облаченный в такой же камуфляж, как и другие прибывшие, но с более властными манерами. Подойдя к Коршунову, человек представился:

– Генерал Сологуб. Вас известили о моем прибытии.

Капитан принял строевую стойку.

– Капитан Коршунов! Товарищ генерал, разрешите…

– Не разрешаю, – остановил его Сологуб. – Тебя как зовут?

– Александр… – немного растерялся Коршунов.

– Вот что, Саша, – Сологуб взял его за локоток. – Не время нам церемонии разводить. Отвечай пока только на мои вопросы. Где автобусы раздобыл?

– В автохозяйстве, как и было приказано, без лишнего шума.

– Молодец! – похвалил его Сологуб. – Я вот тоже не оплошал, мотрису в отделении дороги добыл. – Потом он дал отмашку рукой.

Один автобус закрыл двери и стал разворачиваться, чтобы ехать в город.

– Смежники, – пояснил Сологуб, пока они шли ко второму автобусу. – Прибыли за полицейскими "оборотнями" в погонах. Но то не наше дело. Мы своих людей вызволять должны!

Войдя в автобус, генерал обратился к спецназовцу, держащему на коленях открытый ноутбук:

– Как дела?

– Есть сигнал, товарищ генерал! – отрапортовал тот.

– Знаешь, Саша, что это за место? – спросил Сологуб

Коршунов посмотрел на экран.

– Да, это дом в пригороде. Одно из трех мест, где предположительно держат заложников!

– Показывай дорогу! – распорядился Сологуб.

Его пока не били, только слегка помяли во время захвата. Галкин стоял перед Хмурым и удивлялся собственному бесстрашию. Он только что изложил свою легенду и теперь ждал решения главаря бандитов.

– А ты часом не врешь? – с угрозой спросил Хмурый. – Смотри, я вранья не люблю! – Потом обратился к своим людям: – Отведите его к напарнику. Пусть тот ему расскажет, как мы умеем спрашивать! А ты думай, – вновь повернулся Хмурый к Галкину, – что говорить, когда я спрошу тебя в следующий раз!

В подвал Галкин, не без посторонней помощи, влетел, не удержался на ногах и больно приложился о цементный пол. Морщась, сел и услышал из дальнего угла:

– Веник?

Присмотрелся. Из угла на него смотрел избитый, но живой Бухлов… Буха. Вениамин облегченно вздохнул и нажал спрятанную под кожей подмышки кнопку.

– А бандиты сигнал не засекут? – беспокоился Коршунов.

– Нет у ваших бандюков такой аппаратуры, – успокоил его Сологуб. – Долго еще ехать?

– Почти на месте! – доложил Коршунов. – Останови здесь! – приказал он водителю. А Сологубу пояснил: – Вон тот дом.

– Что у тебя? – обратился Сологуб к камуфляжнику с ноутбуком.

– Похоже, сигнал идет из подвала.

– Тогда начинаем штурм!

Хмурый глядел, как люди в камуфляже перелезают через забор. Лицо его искривилось от ненависти. – Зубами сук рвать буду! – прохрипел он и выбежал из комнаты.

Когда наверху прозвучали первые выстрелы, Вениамин подмигнул Бухлову.

– Вот, Жора, все и кончилось!

Вскоре дверь в подвал открылась, но вместо спецназа в помещение ворвался взбешенный бандит с пистолетом в руке.

– Хана вам, суки! – прохрипел Хмурый и недобро оскалился. – Кого первым кончить, тебя? – он повел стволом в сторону забившегося в угол Бухлова.

Галкин схватил лежащую на полу палку и снизу ударил по руке бандита. Пуля ушла в потолок. Вторым ударом удалось выбить из руки Хмурого пистолет и тот отлетел далеко в сторону. Хмурый кинулся за оружием, но Вениамин поймал его руками за ногу и повалил на пол. Навалился сверху и попытался заломить руку, но тот вывернулся. Борьба в партере продолжалось недолго. Хмурый исхитрился достать нож и ударил Галкина в район ключицы. Тот вскрикнул от боли и ослабил хватку. Торжествующий бандит занес нож для последнего удара, но тут прозвучал выстрел. Галкин увидел стоящего на пороге Коршунова. Тот держал в руке пистолет, от ствола которого шел легкий дымок. Хмурый выронил нож и рухнул на Галкина, придавив его всем телом.

Грач и Чалый сидели в машине вблизи от назначенного места.

– Запаздывают что-то фраера, – недовольно цедил Чалый.

– Да ладно тебе, – благодушно проскрипел Грач. – Штырь ведь отзвонился: едут они.

В этот время телефон зачирикал вновь.

– Слушаю, – сказал в трубку Грач. – Что?! – потом повернул к брату недоуменное лицо. – Говорит, свернули и едут по Байкальской.

Чалый на миг замер, потом прокричал:

– Они к пристани едут!

– Едем! – взревел Грач и крикнул в трубку: – Штырь, они, похоже, к пристани едут. Не упускай их из виду. Мы скоро будем!

Погрузив в катер взятые напрокат акваланги и снаряжение, Максимов обратился к хозяину:

– Ничего личного, друг, но мы хотели бы поехать без тебя. К восьми вечера вернем тебе посудину.

Хозяину такое предложение пришлось явно не по нутру. Было видно, что он подбирает слова, чтобы отказать. Тогда Старх кивнул на джип.

– Если что, заберешь его. Документы на машину в бардачке, – и вложил в ладонь хозяина катера ключи от джипа.

– Где они? – спросил Грач у Штыря.

Тот показал рукой на маленькую точку на водной глади.

– Вон!

– Чёрт! Чёрт! Чёрт! – колотил кулаком Грач по крылу джипа.

– Аккуратней, братуха, – урезонил его Чалый. – Машина-то тут причем?

Но Грач уже и сам немного успокоился. Он перестал мять крыло и обратился к брату:

– Поднимай людей. Будем искать этих хитрованов!

– Как ты себе это представляешь? – спросил Чалый. – У меня ведь не то что не дивизия, но даже и не батальон.

– Попробуем рассуждать логически, – обнял его за плечи брат. – Куда могли угнать беляки вагоны так, что их потом не нашли? Судя по тому, где наши клиенты ведут поиски, это какая-то штольня вблизи Старой дороги. Загнали вагоны и вход взорвали. Сечешь?

– Ну, это тогда, – согласился брат. – А потом все равно должны были найти, раз место рядом с железкой.

– А ведь не нашли, – хитро прищурился Грач. – А почему? А потому, что сначала не до того было: Гражданская война, потом Отечественная, а после них разруха.

– Так сколько та разруха могла тянуться? – возразил Чалый. – Ну десять лет… Пусть даже двадцать, но не больше!

– Молодец! – похвалил старший брат младшего. – А раз и через двадцать лет не нашли, значит не стало того места, сгинуло оно!

– Это как? – все еще не понимал Чалый.

– Да под воду ушло, когда плотину ставили! – объявил Грач.

– Верно! – Лицо Чалого озарилось прозрением. – Тогда ведь целый участок Кругобайкальской дороги под воду ушел. Значит, золото там?

– Точно там! – подтвердил брат. – И эти хитрованы знают, где оно! Теперь сечешь где их искать?

– А то! – воскликнул Чалый и принялся названивать по телефону.

– Штырь, – обратился Грач к помощнику. – Останешься здесь, дождешься пацанов. Обрисуешь им, как выглядел катер, на котором лохи ушли. Потом наймете еще три катера и будете обследовать участок вблизи бывшей Кругобайкальской железной дороги. Местные пацаны знают, где это. Найдете лохов, сами ничего не предпринимайте, сразу звоните мне. Все понял?

– Понял, Грач, – кивнул Штырь. – Сделаю.

– Сделай. А мы на джипах будем берег обследовать.

Старх, не отрываясь от управления катером, с одобрением следил за действиями Максимова.

– Это ты хорошо придумал: перенести искомую отметку на навигатор, – сказал он.

– Похвалы не по адресу, – ответил Геннадий, не отрывая взгляд от экрана. – Это ведь Дядя Миша догадался прислать специальное оборудование.

– Ну, тогда вы оба молодцы, – не смог полностью отказаться от первоначальной версии Старх.

– Сбавляй ход, – распорядился Геннадий. – Мы на подходе.

– Что, мальчики, приплыли? – спросила Лариса. – Уж не та ли одиноко торчащая скала является целью нашей экспедиции?

– Это был бы слишком шикарный подарок, – усомнилась Светлана.

Но именно так оно и было. Когда катер на малых оборотах приблизился к скале вплотную, две точки на экране слились в одну. Обходя скалу, обнаружили небольшую площадку, к ней и причалили. Пока выгружали вещи и снаряжение Старх оставался в катере. Но не покинул его и после выгрузки.

– Чего ты там копаешься? – спросила Катя.

Вяземский сделал жене знак рукой: мол, погоди, а сам позвал:

– Гена, иди-ка сюда… – Когда Максимов влез в катер, показал рукой в сторону уреза воды. – Видишь?

Геннадий пригляделся. С трудом, но можно было разобрать выбитые в камне цифры. В некоторых местах все еще оставалась выцветшая краска.

– Что там? – Женщины сгрудились на площадке вблизи катера.

– 201/15, – ответил Геннадий. – Цифры с карты стоящие над точкой, где спрятано золото.

– Значит, точно приплыли, – подытожила Катя.

Мужчины вылезли на площадку.

– Ну что, приступаем к работе? – предложил Геннадий. – Мы со Стархом готовимся к погружению. Катя и Лариса нам помогают, а потом страхуют, а ты, Света, будешь нас прикрывать.

– Я попробую забраться туда, – Света показала на верхушку скалы. – Может там есть место для позиции.

– Попробуй, – не очень уверенно согласился Геннадий, – только не сорвись.

Света возмущенно фыркнула и полезла на скалу.

Первым ушел под воду Геннадий. А Старх не успел, его задержал Светин голос:

– Есть тут отличное место для снайперской позиции! И совсем рядом какая-то дыра.

– Что за дыра? – спросил Старх.

– Не знаю, но ведет вниз.

– Отверстие большое?

– Достаточное, чтобы пролезть и даже с аквалангом.

– Надо посмотреть, – сказал Старх, снимая акваланг. Потом крикнул Свете: – я иду к тебе!

– Захвати винтовку, – попросила Света.

Геннадий поднялся на поверхность. Катя и Лариса помогли ему взобраться на площадку. Гена снял маску, вытащил изо рта загубник.

– Внизу, на первый взгляд, нет ни одной щели, сказал он. – Но надо еще поплавать. – Потом увидел лежащий акваланг. – А где Старх?

– Наверху, – сказала Катя. – Там Света какую-то дыру нашла.

А Старх уже спускался вниз.

– Очень любопытная дыра, – сказал он, достигнув площадки. – Я глубоко не полез, но, вполне возможно, она ведет прямо в штольню!

– Тогда берем акваланг, веревку и вперед! – предложил Геннадий.

– Передохни немного, – предложила Лариса.

– Да я не устал, – отмахнулся Геннадий.

– Нам с вами идти? – спросила Катя.

– Не выйдет, – покачал головой Старх. – Там места мало.

– А что нам тогда делать? – забеспокоилась Лариса.

– Купайтесь, – пожал плечами Геннадий.

– Я пас, – сказала Лариса, взглянув на темную воду.

– Я тоже, – поддержала подругу Катя.

– Тогда загорайте, – начал терять терпение Геннадий, – но только в купальниках!

– Кто нас здесь посторонний увидит? – поддразнила мужа Лариса.

– Пусть смотрят, лишь бы не подстрелили, – буркнул Максимов.

Когда Геннадий и Старх начали подъем, Катя предложила Ларисе:

– Давай пока поляну накроем? Они ведь голодные вернутся!

Наверху Светлана поприветствовала появление мужчин поднятым вверх кулаком. Максимов мимоходом отметил, что позицию она выбрала отменную: хорошо защищенную и с круговым обзором. Потом он сосредоточил все внимание на дыре.

– Давай так, – предложил Старх. – Я сейчас спускаюсь вниз, а ты меня страхуешь. Если дойду до воды, дам знать, и ты с аквалангом спускаешься ко мне, потом ныряешь, а страхую я.

– Идет! – согласился Геннадий.

Старх обвязал конец веревки вокруг пояса и осторожно полез вниз. Геннадий внимательно следил за его перемещением, постепенно стравливая веревку. Через несколько минут снизу донеслось:

Дошел до воды. Спускайся!

Грач, притаившись за камнями, долго смотрел в бинокль на одинокую скалу. Потом сполз вниз.

– Это они! – сказал он.

– Что делают? – спросил Чалый.

– Две бабы хавчик готовят. Остальных не видно. Вот что, пошли кого-нибудь с биноклем, пусть наблюдает, и вызывай сюда катера. Штырь пусть подойдет к берегу, остальные пускай остаются в море на некотором отдалении от скалы.

Светлана по блеску стекла заметила, что с берега за ними следят. Ее же вряд ли заметили. У нее оптика не бликует.

Когда мужчины спустились вниз, "стол" был уже накрыт. Катя и Лариса отметили, что их мужчины выглядят уставшими, но весьма довольными. В такой ситуации лезть с вопросами не имело смысла – скоро все сами расскажут. Геннадий осмотрел далеко не бедное угощение и с деланным сожалением произнес:

– Жаль, шампанское с собой не захватили. Сейчас было бы в самый раз!

Лариса прижала руки к груди.

– Неужели.

Геннадий не выдержал и широко улыбнулся.

– Старх, продемонстрируй!

Вяземский положил между блюдами нечто, завернутое в футболку, и распаковал сверток. Перед взорами женщин предстал брусок желтого металла.

– Это золото? – сдавленным голосом спросила Лариса?

– Да! – воскликнул Геннадий. – И внизу его целых три вагона! Так что к черту обед. Собирайтесь, а я пока свяжусь с Сологубом. Потом возвращаемся в город и закатываемся в самый лучший ресторан – мы это заслужили! Света, спускайся! – крикнул он наверх.

В ответ раздалось:

– Наденьте гарнитуру!

Старх, Геннадий и Катя тут же нацепили переговорные устройства. Лариса следила за их действиями с легким недоумением.

– С возвращением у нас могут быть проблемы, – раздался в наушниках спокойный голос Светы. – Мы окружены!

– Немедленно в укрытие! – скомандовал Геннадий.

Подхватывая на ходу баулы с оружием, все устремились к камням, громоздившимся возле скалы. Геннадий на ходу ухитрился прикрыть краем футболки золотой брусок.

– Разбирайте оружие! – скомандовал он, когда все оказались за камнями. Сам достал спутниковый телефон и попробовал выйти на связь. Ничего не вышло. – Надо взобраться на скалу, – сказал он.

– Не пущу, подстрелят! – вцепилась в него Лариса, на которой теперь тоже было переговорное устройство.

– Не подстрелят, – возразила Светлана. – Лезь, не бойся, я прикрою!

Когда Геннадий очутился возле нее, деловито доложила:

– Группа на берегу. Не менее десяти человек. Три катера подходят с моря.

– Ясно, – кивнул Геннадий и вновь включил спутниковый телефон. Здесь связь была.

– Срочно нужен генерал Сологуб! – крикнул в трубку Геннадий.

– Генерал на операции. Можете передать информацию мне.

– Мы обнаружили то, что искали, но нас окружают какие-то люди. Пока не нападают, но нам требуется поддержка.

– Не уходите со связи, – сказал голос.

Тем временем катера подошли довольно близко. Два застопорили ход, держась на некотором отдалении от скалы, один пошел к берегу.

– Держитесь, – ожила трубка. – Помощь к вам уже отправлена.

Вниз Максимов не спешил, резонно полагая, что Светлане в одиночку трудно будет целиком контролировать предполагаемый театр военных действий. Тем временем катер ткнулся носом в берег. Максимов наблюдал в бинокль, как пятеро вооруженных мужчин покинули судно, взобрались на откос и скрылись за гребнем. Максимов не упускал из виду и другие катера, но те пока оставались в дрейфе. Прошло около получаса.

– Чего они ждут? – прозвучал в наушниках Катин голос.

В оптику хорошо были видны два джипа, но люди возле них не наблюдались, видимо все сконцентрировались в одном месте ближе к гребню.

– Наверное, обсуждают план штурма, – предположил Геннадий.

– Уже обсудили, – поправила его Светлана.

– Следи за катерами! – приказал майор, а сам прильнул к биноклю.

Света была права: противостояние переходило в активную фазу. На гребне стоял человек в бронежилете и с мегафоном в руке.

– Извините, что прервал вашу трапезу, – разнесся над водной гладью усиленный с помощью рупора насмешливый каркающий голос. – Но я не дождался вас в условленном месте, а я не люблю, когда меня обманывают, и вот я здесь. – Мужчина прервал речь, видимо, в надежде услышать ответ, обломился и продолжил: – Понимаю, что вам уже не нужен портсигар. Вы нашли что искали. Доказательство тому лежит меж вашего обеда стыдливо укрытое тряпкой…

– Сам ты тряпка! – обиделся за свою футболку Старх. – Знал бы ты, сколько она стоит.

Поскольку произнес он эту отповедь, не отключив переговорного устройства, ответом на его слова было дружное хихиканье.

– … Так что отпираться бессмысленно. И я хочу задать вам вопрос: как будем делить находку?

Максимов сначала решил не отвечать, но потом подумал, что стоит потянуть время и прокричал, жалея, что у него нет матюгальника:

– А с чего ты вообще решил, что мы собираемся с кем-то делиться?

Его услышали, и ответ прозвучал незамедлительно.

– Вы, может, и не хотите. Но когда я сделаю вам предложение, от которого вы не сможете отказаться, поверьте: вы согласитесь!

– Выискался на нашу голову Дон Карлеоне местечкового разлива! – саркастически произнес Старх и посоветовал: – Гена, ты глотку больше не рви. Ничего они нам не сделают!

– Итак, – продолжил Грач, – вот мое предложение. Вы прекращаете глупое сопротивление, и мы вместе поднимаем золото. Вам достанется пятая часть, и вы уходите живыми. Согласитесь, это очень щедрое предложение.

Грач подождал, но остров хранил молчание. Тогда он вновь поднес мегафон к губам.

– Если ваше молчание является согласием с предложенным мной вариантом, то вы, все пятеро, должны выйти на открытое место и стоять с поднятыми руками до прибытия моих людей. Если вы этого не сделаете в течение пяти минут – мы начнем штурм!

Грач спустился с откоса к своим людям и приказал:

– Приготовиться!

Максимов внимательно следил за действиями бандитов. Катера в море запустили моторы, а на берегу, на гребне, установили пулемет. Когда пять минут истекло, пулемет дал короткую очередь. Видимо, это был сигнал к атаке. Катера в море пошли на разворот, готовясь выйти на боевой курс, а к третьему катеру с гребня стали спускаться люди.

– Старх, – спросил Геннадий. – В катерок из РПГ слабо попасть?

– Сейчас узнаем, – ответил Вяземский.

Грач, который, из укрытия наблюдал за происходящим в бинокль, увидел, как на острове из-за камня приподнялся мужчина с гранатометом в руках.

– Берегись! – заорал Грач своим людям на берегу.

Те сначала замерли на месте, а потом бросились врассыпную. Катер взорвался, добавив к силе гранаты взрывную силу паров хранящегося в его баке бензина.

Огонь, дым, парящие в воздухе обломки катера добавили Максимову настроения.

– Отличный выстрел! – прокомментировал он. – Боец Вяземский, выражаю вам благодарность!

– Служу России! – пробурчал Старх.

Опомнившийся после взрыва Грач скомандовал:

– Огонь!

Пулемет на гребне залился злобным лаем, но тут же замолк. Грач увидел, как пулеметчик, взмахнув руками, падает с откоса вниз.

"У них снайпер!" – догадался мафиози и невольно спрятался за гребень.

– Старх, встречай гостей! – крикнул Максимов, имея в виду катера, которые с двух сторон обогнули скалу и на полном ходу шли к площадке.

– Не вопрос! – ответил Старх, беря в руки следующий гранатомет.

Но еще раз отличиться ему не пришлось. Когда с катеров заметили догорающие останки третьего катера, своих товарищей разбросанных взрывом по берегу – кого шевелящегося, а кого без признаков жизни, – они, как сговорившись, круто развернулись и стали уходить в море.

А на берегу шла перестрелка. Какие-то люди – и Максимов догадывался, какие, – атаковали бандитов со стороны берега.

Света следила за происходящим через оптический прицел. Скоротечный бой был близок к завершению. Живыми и не плененными оставались только два бандита, отступившие к одному из джипов. В них не стреляли. Видимо, хотели взять живьем. В идущем прямо на бандитов командире спецназа Света разглядела знакомые черты.

– Сдавайтесь! – крикнул командир спецназовцев.

Грач криво усмехнулся: – Делай как я, братуха! – и бросил пистолет с расстрелянной обоймой на землю. Чалый последовал его примеру.

Грач, изображая усталость и покорность судьбе, повернулся и оперся раками о заднюю дверцу джипа. Резко ее открыл и повернулся лицом к спецназовцам, в его руке была граната. Лицо его было искажено в безумной ярости с губ, сыпались слова:

– Оружие на землю, суки! У меня за спиной ящики с взрывчаткой. Оружие на землю, иначе всех взорву! – В подтверждение своих слов Грач показал сорванное с гранаты кольцо.

Света все это видела, но не слышала слов. Она взяла Грача на прицел, но Максимов, разглядевший в бинокль чуть больше, ее придержал.

– Не сейчас. У него в руках граната без чеки, а за спиной ящики с взрывчаткой. Убьешь – наших взрывом побьет!

Командир спецназа оценил ситуацию точно так же. Он медленно положил на землю автомат и дал команду своим людям делать то же самое. Касалась она, разумеется, не всех, а только тех, кто находился рядом с джипом. Остальные держали братьев под прицелом.

– Быстро за руль! – крикнул Грач брату.

В машине оба оказались одновременно.

– Гони! – скомандовал Грач. Сам высунул руку в окно и швырнул гранату в сторону отступающих от джипа спецназовцев.

На этом месте везение еще раз выручило братьев, а потом ушло от них навсегда. Чалый перестарался. Мотор обиженно взревел и заглох. Джип дернулся, но с места не сдвинулся. Грач втянул голову в плечи, ожидая страшного взрыва. Но взорвалась только граната. Задняя дверца джипа от толчка захлопнулась, оградив ящики с взрывчаткой от пагубных последствий взрыва. Нескольких спецназовцев осколки на излете все же достали, но по счастью посекли только бронежилеты.

Сообразив, что и на этот раз пронесло, Грач скомандовал: – Заводи, поехали!

Со стороны скалы прилетела пуля и поцеловала его в висок. Чалый так и не выполнил последнюю волю брата. Он вывалился из машины на землю и, оставаясь на корточках, поднял над головой руки.

– Света видела, как командир спецназовцев поднялся на гребень и стоя лицом в сторону скалы сдернул с головы маску-капюшон.

– Так я и думала, – пробормотала Света, опуская винтовку.

А поскольку переговорное устройство не было отключено, ее реплика сильно заинтересовала подруг по команде.

– Ты про того парня на берегу? – спросила Катя.

– Он что, тебе знаком? – поинтересовалась Лариса.

– Вам тоже, – пробурчала Света.

– Витька, что ли?! – расхохоталась Катя. – Ты смотри, не подстрели его ненароком.

– Зачем? – спокойно возразила Света. – Он мне на кое-что другое сгодится.

Старх забрался на скалу.

– Вроде конец? – обратился он к Максимову. – Жаль, катера ушли!

Максимов протянул ему бинокль.

– Смотри!

Старх посмотрел в указанном направлении и присвистнул.

– Ну, дела! – весело сказал он.

Оба катера болтались в пределах видимости окруженные полицейскими судами.

– Что вы мне можете сказать, доктор, по поводу состояния здоровья моего сотрудника?

Сологуб придерживал врача за локоть, не давая ему возможности уйти от ответа. Врач пожал плечами.

– Жить будет точно, об остальном говорить пока рано.

– То есть его могут признать негодным к воинской службе? – продолжал допытываться Сологуб.

– Не знаю… не думаю, если он у вас, конечно не спецназовец…

– Он не спецназовец, доктор, – заверил врача Сологуб.

– Тогда… Впрочем, я уже сказал: время покажет. И отпустите мою руку, меня пациенты ждут!

– К нему можно пройти? – спросил Сологуб, отпуская локоть врача.

– Вам запретишь! – буркнул врач и поспешно удалился.

В одноместной палате рядом с кроватью Галкина сидела Люба. Капитан держал ее за руку. Увидев вошедшего генерала, Люба смутилась и попыталась руку высвободить. Вениамин ей это сделать не позволил и глядел на приближающееся начальство снизу вверх если не вызывающе, то уж точно без почтения.

– Здравствуй Веня! – нарочито бодрым голосом пробасил Сологуб. – Вижу: ты здоров и времени зря не теряешь.

От этих слов Люба засмущалась еще больше. Галкин ласково погладил ее руку.

– Ты посиди пока в коридоре, нам с Дядей Мишей надо кое-что обсудить.

"Наглеет пацан! – беззлобно подумал Сологуб, пропуская к выходу Любу. – Так ведь по делу наглеет – заслужил!"

Когда за Любой закрылась дверь, а генерал занял насиженное ей место, Галкин произнес:

– Я ведь, товарищ генерал все прекрасно понимаю. Я имею в виду то, что вы меня подставили. Но я на вас не в обиде. Я действительно кое-что задолжал Конторе и не так важно, каким образом эти долги с меня были взысканы. Или не все? – он вопросительно посмотрел на Сологуба.

– Все, Веня, все, – успокоил его генерал.

Галкин на пару секунд прикрыл глаза.

– Вот вы, товарищ генерал, сейчас думаете: с чего бы это он так принаглел? А это ведь не наглость. Просто я, товарищ генерал все теперь про себя понял. Как я жил до сих пор? Обуза родным и друзьям, обуза Конторе, самому себе обуза. Я ведь, товарищ генерал, коренной москвич. А с Москвой у меня отношения не заладились. Она сама бурлит и от других этого требует, а я покой люблю. А в этом городе я бы мог пригодиться. Нет, правда, я это понял, сразу, как сюда приехал. А потом встретил Любу… Товарищ генерал, если меня не попрут из органов, могу я просить перевода в этот город? А Коршунова заберите в Москву. Там от него пользы больше будет.

От напряжения у Галкина на лбу выступила легкая испарина. Он замолк и откинулся на подушки, отведя взгляд в сторону. Сологуб наклонился к нему и легонько похлопал по руке.

– Я, капитан, оценку твоим словам давать не буду. Как не буду перед тобой оправдываться – не в чем! А насчет органов… Если врачи позволят никто тебя, Вениамин, из органов не выпрет. И насчет перевода я позабочусь – обещаю!

– Спасибо, – слегка улыбнулся Галкин. – Если все сложится для меня удачно – будет в этом городе новый капитан.

– Зачем капитан? – поднимаясь с места, сказал Сологуб. – Майором ты сюда приедешь, слово Дяди Миши! Ладно, выздоравливай! – Смущенный своим порывом Сологуб заспешил к двери.

– Товарищ генерал-лейтенант! – догнал его у порога голос Галкина.

Сологуб повернулся к кровати.

– Спасибо, Дядя Миша! – с чувством произнес Галкин.

В коридоре Сологуб хитро подмигнул Любе.

– Береги его, девонька. А уж он тебя точно сбережет!

– Вот и съездили на пикничок! – усмехнулась Светлана. – Кто забыл запасную канистру с бензином в багажник поставить?

– Так ты и забыла, – заявила, прижимаясь к мужу Катя.

– Действительно, – поддержала ее с переднего сидения Лариса.

Света чуть не задохнулась от возмущения.

– Ах, так? Так значит? Сговорились женатики. – Светлана вздохнула. – Оно конечно, одинокую женщину кто угодно обидеть может…

– Тебя обидишь, – улыбнулся Старх. – Недавно одни попробовали, так ты двоим в бошках дырки наковыряла.

– Для себя одной, что ли, старалась? – обиделась Светлана. – Хрюши вы неблагодарные!

– Ладно, – сказал сидящий за рулем Максимов. – Все это очень весело, однако, что делать будем?

– Сколько мы от крайнего села отъехали? – спросил Старх. – Километра три?

– Толкать предлагаешь? – повернулся к нему Геннадий.

– Я – за! – засуетилась на сиденье Лариса.

– Успокойся! – осадила ее порыв Катя. – Не видишь, дяди шутят. Кому придет в голову три километра джип толкать, да еще в гору? Посмотри: мы же в котловине. Туда подъем и туда подъем!

– А ты не права, – сказал Геннадий, который некоторое время высматривал что-то впереди. – Кому-то эта затея пришлась явно по душе!

Все высыпали из джипа, чтобы полюбоваться необычным зрелищем. К ним навстречу, воспользовавшись небольшим уклоном, двое мужиков толкали небольшую машину.

– Так ведь это "паркетник", – пренебрежительно заметила Катя.

– Ну и что? – возразила Лариса. – Все равно ведь джип!

И пока они вот так препирались мужики дотолкали "паркетник" чуть ли не к их ногам.

– Хорош! – раздался очень знакомый голос и из-за джипа, вытирая со лба пот, вышел…

– Товарищ генерал!

– Михаил Иванович!

– Дядя Миша!

– И все это я, – подытожил, отдуваясь, Сологуб. – Привет ребята! И что это вы тут делаете?

– Вы не поверите, Михаил Иванович, – сказала Лариса. – У нас бензин закончился.

– И у вас?! – выпучил глаза Сологуб.

Потом он принялся хохотать, заразив своим смехом всех присутствующих. Не смеялся только водитель генеральской машины, ограничившись легкой улыбкой. Насмеявшись вдоволь, Сологуб покачал головой:

– Прямо анекдот. Кому скажи – не поверят!

– Ну, мы-то, ладно, а вы-то здесь как, товарищ генерал? – спросил Максимов.

– Вас встречать ехал, – махнул рукой Сологуб, – да вот… – он зыркнул глазом в сторону водителя. – Ладно, чего теперь? Ребята, у вас попить чего не найдется? А то так проголодался, что переночевать негде!

– А давайте прямо тут пикник и устроим? – предложила Лариса. – Я тоже что-то проголодалась!

– Ну, чем не скатерть-самобранка! – восхищался Сологуб, наблюдая за тем, как споро заполняется расстеленное на траве покрывало всяческими яствами и напитками.

– И не надо ни в какую Изумрудную Падь ехать, правда? – стрельнула в него глазами Лариса.

– Извини, голубушка, – покачал головой Сологуб, – но в этом я с тобой не соглашусь. В Изумрудной Пади любая еда приправлена еще и воздухом, какого на Земле-матушке нет больше нигде. Я-то пробовал, ты уж мне поверь! А вот ежели на сопочку ближнюю подняться, то и Байкал-озеро увидеть можно – скажи не красота? А какая там банька! Её, кстати, к вашему приезду натопить обещали. А Виктор-то твой, – Сологуб кивнул в сторону Светланы, – зря, что ли, над шашлыком колдует. Нет, робяты, до Изумрудной Пади нам непременно добраться надо, хоть бы к вечеру!

Светлана уже стояла напротив Сологуба, подперев бока руками.

– Это ты чего? – делано удивился Сологуб.

– Да вот хочу у вас, Дядя Миша, спросить: кто это там над шашлыком колдует?

– Да Виктор твой, я же сказал, али не расслышала?

– А почему это он мой?

– А разве нет? – Сологуб сокрушенно покачал головой. – Извини, ошибся. Так ему и передам.

– А вот этого не надо, – усмехнулась Светлана. – У меня и свой язык пока не отсох. С кем надо – сама разберусь!

– Так и разбирайся, – тут же согласился Сологуб. – Я разве ж против? А ты куда нацелился? – уже совсем другим тоном спросил генерал у пытавшегося незаметно прошмыгнуть шофера. – Да еще с канистрой?

– Я, товарищ генерал-лейтенант, пока вы кушаете, хотел в деревню сбегать, бензином разжиться.

– Отставить! – скомандовал Сологуб. – Пока не поешь, никуда не пойдешь!

Старх и Геннадий с улыбками наблюдали за этой суетой.

– А чего он по телефону подмогу не вызовет? – спросил Старх. – Если сам не взял, то у водилы-то наверняка есть.

– А место тут какое-то заколдованное, – ответил Геннадий. – Ничего не берет, даже спутниковый, я уже пробовал. Если только на сосну залезть?

– Да ну его к лешему, – стал отговаривать друга Старх. – Мы куда торопимся? Еще грохнешься вниз. После всего-то обидно будет.

– Не то слово, – согласился Геннадий. – И впрямь: ну его! – Потом обратился уже к генералу:

– Михаил Иванович, а почему в эту Изумрудную Падь ведет такая глухая дорога? Если там так хорошо, то народ должен валом валить, а тут за час ни одной машины.

– Так потому и хорошо, – усмехнувшись, ответил Сологуб, – что не всякого там ждут. Я ясно выразился?

– Яснее некуда, – подтвердил Максимов.

Когда с трапезой было покончено, и женщины занялись уборкой, шофер вновь обратился к генералу за разрешением отправиться в деревню и опять получил отказ.

– Это мне полезно после еды прогуляться, чтобы лишний жирок не завязывался, – пояснил причину отказа Сологуб, – значит, мне и идти. И кто мне составит компанию? – громко спросил он.

– Я, – тут же откликнулся Максимов.

– И я, – поддержал друга Вяземский.

– Все мы, – подвела итог обсуждению Катя.

– Добро, – улыбнулся Сологуб. – Берите, хлопцы, канистру, и в путь! А ты, стало быть, – повернулся генерал к шоферу, – остаешься транспорт охранять, и никаких возражений!

Когда машины скрылись за поворотом, Сологуб сбавил шаг.

– Есть у меня к вам разговор, ребята, – начал генерал, – да при шофере я его вести не хотел.

– А мы уже поняли, – сказала Светлана.

– Тогда слушайте. То, что за вашей экспедицией Бухлов увязался вы уже в курсе. И то, что ему это боком вышло – тоже. А поелику он хоть овца и паршивая, но наша – ты же Гена его хоть и в шутку, но завербовал? – пришлось Конторе его из беды выручать. Послал я ему на выручку капитана Галкина.

– Как Галкина? – удивился Максимов. – Он же не оперативник?

– На то и расчет был. Он у нас роль живца исполнял, а для этого особой хватки не требуется. Ему чего и сделать то надо было: подставиться бандитам, оказаться рядом с Бухловым и включить маячок в тело его вмонтированный. А поступать именно так вынудили нас обстоятельства. Наших людей в том городе немного – официальный так и вовсе один. А в полиции "кроты" ходов понарыли. Если бы мы туда сразу все табором нагрянули, бандиты вмиг бы про это прознали, и без шума бы не обошлось. А городок маленький, тихий, к большому шуму непривычный. А так все вышло – лучше не придумаешь. Пока "кроты" про Галкина бандюкам докладывали их самих ССБ под колпак взяла. Группа из области вместе с Галкиным прибыла и за его легендой спряталась. А самого Галкина украли. Вот тут и мы нагрянули: ФСБ и ОМОН. ОМОН поехал "кротов" ловить, а мы, стало быть, пленников вызволять. И вот тут чуть у нас казус не приключился. Помощник главаря местных бандитов успел в подвал, где пленников держали, раньше спецназа забежать и чуть все там не порешил. Хорошо, Галкин ему помешал.

– Что, Галкин вооруженного бандита голыми руками обезвредил? – удивился Максимов.

– Не совсем голыми, палку он там какую-то нашел. Да и не обезвредил он его, только помешал. Бандит его ножом ранил, а добить не успел – получил пулю в затылок.

– Герой он, этот ваш Галкин! – сказала Лариса.

– А вы с ним, Михаил Иванович, некрасиво обошлись, – добавила Светлана.

– Была на то своя причина, – сказал Сологуб.

– Не понимаю, какая может быть причина, чтобы так человека подставлять? – сказала Катя.

– Спрашиваешь, какая? – Сологуб повернулся к ней лицом. – А если я тебе скажу, что это Галкин Бухлову всю информацию по "Латинскому Танго" слил?

После этих слов генерала на дороге воцарилось тягостное молчание.

– И что теперь с ним будет? – спустя пару минут спросила Лариса.

– С Галкиным? – уточнил Сологуб. – А что с ним будет? Вину он смыл кровью, и служебное расследование в отношении его прекращено. Поправится и переедет из Москвы в этот самый городок. Если врачи разрешат – будет служить по нашему ведомству, а нет – не пропадет, небось?

Перехватив взгляд Ларисы, Сологуб поспешил ее успокоить.

– Переезд – это его решение. Любовь у него в этом городе приключилась…

– Михаил Иванович!

– Чего тебе? – посмотрел Сологуб на Максимова.

– Вы сказали, что Галкина ранил помощник главаря, а что сам главарь?

– А это ты у нее спроси, – кивнул Сологуб в сторону Светланы. – Она ведь ему башку дырявила.

– Так это на берегу был он? – догадался Вяземский.

– Он. И это ребята отдельная история… Жили в городе Иркутске два брата: Саша да Степан. Выросли они и превратились в бандитов: Сивого и Чалого. Чалый – тот был просто бандит, а Сивый был бандит шибко образованный. Если бы в тюрьму не сел – стал бы кандидатом наук. Месяца ему до защиты не хватило! А еще был Сивый жесток непомерно. И стала светить ему расстрельная статья. Тут и решил он стать другим человеком. Не в смысле поменять образ жизни, а в смысле поменять лицо, голос и, даже отпечатки пальцев. Был в то время в Иркутске врач – руки золотые, а нутро гнилое и до денег жадный. Многим бандюкам помог он под новой личиной от правосудия укрыться. Помог и Сивому, да вышло – себе на голову. Порешил его Сивый вместе с помощницей, как только с него бинты сняли, чтобы никто не мог его опознать. Потом исчез. Его не только милиция искала. Свои тоже за доктора поквитаться хотели, но не нашли – ни те, ни эти. Брат его Чалый тогда ото всех отмазался. Мол, не знаю ничего и баста! Все думали, что Сивый за бугор рванул, денег у него, по слухам, было не меряно. Но только не так все было. Доктор за ту операцию огромные деньжищи запросил: большую часть того, что имел Сивый. Может он его еще и за это кончил: наделся деньги вернуть. Но с этим у него вышел облом – денег он тех не нашел. И пришлось Сивому идти в бега с деньгами малыми для заграничной жизни непригодными. И тут новая внешность пришла ему на выручку. Доктор ведь его из русака в кавказца перекроил. Так и стал Сивый Грачом. Быстро заработал новый авторитет, не такой как прежде, но достаточный для того, чтобы держать под собой небольшой забайкальский городок. И помер бы там в своей постели, кабы Бухлов ему вас, ребята, с вашим золотом не слил. И Сивый-Грач сорвался, ведь возможность уехать за границу вновь стала реальной. Остальное вы знаете.

– А как эта история стала известна? – спросила Лариса.

– Чалый, брат Сивого, раскололся на допросе. Он был в больнице, когда брат врачей убивал.

Впереди показался просвет, и вскоре дорога привела путников на лесную опушку. Справа на лугу паслись коровы и кони, а за лугом раскинулась деревня.

– Михаил Иванович! – обратилась к генералу Лариса. – Скажите, раз золото нашли, то теперь Гене звание вернут?

– А я разве не сказал? – изобразил удивление Сологуб. – Вот башка дырявая, запамятовал! Ребята, не знаю, что вам за все это будет, но одно могу сказать точно: уже подписан приказ о восстановлении майора Максимова в прежнем звании!

Все кинулись поздравлять Геннадия. Тот слабо отбивался, а потом и вовсе убежал в кусты, крикнув:

– Я сейчас!

– Куда это он? – растеряно спросила Лариса.

Ей бы догадаться, что мужику просто приспичило. Но слова были сказаны и Сологуб их услышал.

– Как это куда? – удивился он. – Коня ловить, разумеется, – и кивнул в сторону луга.

– Какого коня? – не поняла Лариса.

– Белого, – на голубом глазу произнес Сологуб и пояснил: – Он ведь теперь герой, триумфатор. А как еще въезжать триумфатору в населенный пункт, как не на белом коне?

Первым рассмеялась Катя, потом Светлана. Дольше всех крепился Старх – стрёмно ведь над другом смеяться. Но и он не выдержал. Лариса сначала не понимала причины всеобщего веселья, а когда поняла, то сначала хотела обидеться за мужа. Но представив, как ее Гена въезжает в деревню на белом коне, рассмеялась и она.